Беспамятники. Дело Ирода

Плохой карандаш лучше плохой памяти.

4 мая 119 года от Рождества Христова по новому стилю

Савва Куницын поправил тесёмку, перехватывающую волосы – ничто не должно мешать! - и замер на секунду, залюбовался природой. Лес недавно проснулся от зимней спячки. Снег растаял, и зелень пышным цветом окрасила деревья и кусты. Голые и одинокие ещё недавно - зимой, теперь они благоухали и таили в себе живность. Вот за живностью он спозаранок и отправился в лес.

- Какое чудное слово охота, - мечтательно сказал Савва. – Правда, Гром?
Гром возбуждённо переминался на кожаной перчатке юноши. Сокола по кличке Гром Савва нашёл в разорённом гнезде. Птенец требовал еды да побольше. Савва носил ему кусочки мяса, пока малыш не окреп и не вырос. Теперь Гром прилетал к другу – лучшему! - и они вместе охотились.

А ведь Савва Куницын не просто так прохлаждался, пока другие работали. Он заслужил этот отдых! Накануне ему исполнилось восемнадцать лет. Юноша опустил голову и вытащил на свет Божий серебряный кулон власти. Наместник поселения Озёры произвёл его в старшие помощники и вместе с кулоном подарил выходной. Обычно выходным награждали за подвиги или заслуги, или, как в его случае, за повышение по службе.

- Наместник, конечно, об этом уже пожалел, но ты же понимаешь, Гром, что я-то не очень не жалею.
Савва вздохнул. Всего приходится добиваться, зубами выгрызать. Гром взлетел, учуяв добычу.
- Ух, цпок, ух цпок…

Молодой охотник вскинул лук ловким, натренированным движением и, не задумываясь, пустил стрелу на звук. С лёгким треском, продираясь сквозь ветви, на землю свалилась птица. Его законная добыча!
- День начался великолепно, - сказал Савва, криво улыбаясь и поглаживая узкую, едва наметившуюся бородку.

Он подошёл, поднял за хвост глухаря, повертел его в руках, пытаясь найти изъян, и удовлетворённо сунул в охотничью сумку. Через час идти стало тяжело – сумка наполнилась дичью до отказа.

- Пора возвращаться домой! – скомандовал он сам себе и любимому соколу.
Однако забрёл он так далеко от дома, что казалось, здесь никто не бывал лет двести. Или триста. В общем, разницы нет. Здесь давно… никто… не бывал. Прямо перед молодым охотником лежали старинные развалины, заросшие зеленью. Савва запрыгнул на кучу, поковырялся мыском сапога в старом хламе, присел на корточки и выудил странный предмет – он легко ложился в ладонь, и что-то подсказывало юноше, что этим люди раньше разили друг друга наповал.

- Вспомнил! Это называется пис-то-лет, - зачем-то по складам произнёс Савва, как будто Гром его понимал только таким образом.
Однажды он видел картинку, которая называлась по-старинному - фотографией, где человек целился в другого человека из пистолета. Те времена давно прошли, а машинка – только поглядите на неё, целёхонька. Савва заглянул в полую трубку, там всё было покрыто ржавчиной.

- Пуф! – воскликнул Савва, прицеливаясь в невидимого варвара.
В этот момент он почувствовал себя героем древней войны, но врага по привычке выбрал самого что ни на есть современного.
- Эх, вот бы попасть в столицу! Желательно на службу к князю, - мечтал он по дороге. – Там столько всего интересного. Путешествия – раз, схватки с варварами – два, слава, почёт и безбедная старость - три.

Савва выбросил пистолет обратно в кучу и побрёл домой. Гром полетел вслед за ним.
- Только кто же меня отпустит? Тётка точно будет против моего героического будущего. Костьми ляжет, а не отпустит.

Новоиспечённый старший помощник наместника вытащил из охотничьей сумки тетерева, взял за горло и развернул голову к своему лицу.
- Ну, ничего… Вот исполнится мне двадцать лет, тогда посмотрим. Держи, Гром!
Савва свернул птице голову и кинул её соколу.