Ванька-встанька

  Сто пятьдесят на сто пятьдесят на сто пятьдесят, плюс профессорская бородка и стрижка а-ля Ленин. Это штрихи к портрету артиста Владимира Лапина. Пардоньте меня, БОЛЬШОГО артиста. Говорю безо всякой иронии.

  Ни рост – чуть выше спинки стула, ни его «талия», которую чтобы измерить не хватило бы и сантиметровой ленты портного, ни вес – сто пятьдесят килограммов, ничто не могло заставить этого мужика, похожего на детскую игрушку «Ванька-встанька», комплексовать. Зато он мог держать аудиторию в напряжении столько, сколько хотел.

  Я не видел его на театральной сцене, мал был еще, когда, как говорят, Лапин служил в Русском драматическом в Ташкенте.
  Были у него какие-то проходные роли злодеев в кино. Но, признаться, они не произвели на меня никакого впечатления.
  Однако, довелось пару раз присутствовать на концертах, которые вел артист, и это, доложу вам, запоминающее зрелище. Казалось, что не конферансье выступал в промежутках между номерами, а артисты были призваны заполнить вакуум между выступлениями ведущего.
 
  Познакомились мы, когда он уже был ЛАПИН- ЛАПИН, а я только-только назначен заведующим отделом областной газеты.
  Новая должность в то время давала право на отдельный кабинетик.
  И вот, сижу я, работаю, в своих «апартаментах», как вдруг вваливается ко мне кто-то круглый, бордовый, потный, с выпученными глазами и сипит «Воды!»
  Владимира Аркадьевича прихватил сердечный приступ, как раз напротив моего кабинета. Тут было не до реверансов.

  Минут через десять незваный гость пришел в себя, осмотрелся и …разразился гомерическим хохотом.
  Он увидел знак «Проход держать свободным», который обычно вывешивают в местах эвакуации людей из здания в случае возникновения чрезвычайной ситуации. У меня этот «шедевр» наглядной агитации был пришпандорен там, где обычно красуется портрет руководителя государства. Попахивало некой фривольностью и делало ситуацию пикантной. Это-то и вызвало дикий восторг артиста.

- Пожалуй, мы с тобой подружимся! - вынес свой вердикт любимец публики.– Но табличку все-таки перевесь, от греха подальше!
  Много позже, когда мы с ним стали приятельствовать, Лапин выпросил у меня этот фирменный «талисман». Отказать ему было невозможно –  человек обладал магией очаровывать.

  Под завязку нафаршированный эпиграммами, афоризмами, анекдотами, тостами, байками, легендами, притчами на все случаи жизни мой новый приятель умело использовал весь свой богатый арсенал в общении. Причем, «очаровашка» никогда не повторялся, это несомненно был дар божий.

  Часто заглядывая в редакцию, дядя Вова был невольным свидетелем моих разговоров с коллегами, в которые он, как интеллигентный человек, никогда не встревал. У него сложилось свое впечатление о некоторых сотрудниках газеты и, как только мы оставались с ним наедине, артист тут же давал им весьма точные характеристики в виде коротких анекдотов.
  А чего стоит только один его совет:
                -Говори о себе всегда лишь хорошее. Вскоре источник
                забудется, а информация в памяти останется.

      
  Ко мне он на удивление быстро привязался, несмотря на разницу в возрасте. И как-то, в порыве откровенности, признался почему так произошло.
- Ты считаешь меня смешливым, но не смешным и мне это очень приятно.
      
  Над собой Лапин разрешал смеяться только себе самому. Если кто осмеливался при нем сказать что-то нелицеприятное в его адрес, добродушный дядя Вова на глазах превращался в свирепого английского бульдога.

  Владимир Аркадьевич был мне интересен уже тем, что абсолютно не умел жить по формуле «Сам на сам». Ему непременно надо было поделиться с кем-то своей радостью и от души порадоваться успехам других. Редкое по нынешним временам качество, которое я очень ценю. 

- Люблю повеселиться, особенно пожрать! - говорил он в таких случаях, довольно потирая руки. - Друг мой, учти, если есть повод возрадоваться жизни, ни за что нельзя его упускать.

  Помню, пошли мы с ним в ресторан «Зарафшан» отмечать поступление моего сына в военное училище. В те годы ресторан этот считался приличным заведением и попасть туда стоило немалых трудов.
  Лапин взял кабак «на абордаж», беспардонно обойдя длинную очередь. Швейцар, узнав артиста, тут же приложил руку к козырьку и широко раскрыл перед нами дверь.

- Еще бы, я ведь здесь десятки юбилеев, свадеб и корпоративов провел! – пояснил мне приятель. -Тут меня каждая собака знает.

  Чтобы подтвердить эту мысль, он велел официанту пригласить к нам шеф-повара и долго диктовал ему заказ, захлебываясь слюной от собственной кулинарной фантазии. 
  Вальяжный начальник кухни в огромном накрахмаленном колпаке ловил каждое его слово, чтобы потом собственноручно воплотить все услышанное в гастрономический шедевр.

  Целыми днями толстячок был занят тем, что кого-то куда-то устраивал, сводил с нужными людьми, возил на консультации, рекомендовал «под свою ответственность», доставал дефицитные лекарства, пробивал в высоких кабинетах важные решения, улаживал чужие конфликты, сватал, менял шило на мыло…
  У него не было ни выходных, ни праздников, работал в режиме 24 часа в сутки 7 семь дней в неделю.
  Пользуясь своей популярностью и знакомством с сильными мира сего, любимец публики каким-то дивным образом оказывался в нужное время в нужном месте.

  Ко времени нашего знакомства Лапин уже имел в кармане два удостоверения – пенсионное и инвалида второй группы, мало выступал. А потому крутился как мог, чтобы добыть лишнюю копейку. Ему надо было поднимать сына, учащегося техникума.
 
  Над своим поздним и единственным ребенком дядя Вова в прямом смысле слова трясся.
  Стоило парнишке задержаться после учебы более чем на пятнадцать минут, в городе объявлялась чрезвычайная ситуация. По тревоге поднимали все правоохранительные органы и спасательные службы.
  Артист даже отказался от шикарной квартиры в центре и ютился в малогабаритке на окраине Ташкента, «только чтоб мальчик учился рядом с домом».

  Ко мне наш герой относился воистину по-братски, ни о каком гешефте никогда и речи не было.
  Он мог позвонить ночью с вопросом:
 -Тебе нужна картошка? Красная, сухая, рассыпчатая, вку-уу-сная - во рту тает!
  Это сейчас «второй хлеб» не проблема, все супермаркеты гоняются за покупателями, заманивая не только качеством товара, но и его доставкой. А в начале девяностых, да еще накануне зимы, в овощных магазинах торговали привозной гнилью. На рынках же цены были такие, что иной раз сами продавцы предлагали обывателю приобрести продукт не килограммами, а поштучно.

  Лапин как всегда «случайно накрыл торговую точку, которой заведовала внучатая племянница Джигарханяна». Там я и смог потом отовариться вожделенной картошечкой по божеской цене.
  В другой раз цитрусовые помог достать «троюродный брат родной сестры Кикабидзе». А югославскую ветчину в банках купил лишь благодаря «свояку мужа Ротару».

  Если верить приятелю, Ташкент был наводнен родственниками советской творческой богемы - великих артистов, певцов, композиторов, поэтов, художников, которые трудились почему-то исключительно в сфере торговли и услуг. И «все эти люди были счастливы помочь хорошему человеку».

  Как и в любом таланте, в нем уживались Черт и Ангел.
  В промежутках между серьезными делами артист любил шкодить, уподобляясь Карлсону, который живет на крыше. И вот что характерно, подшучивал чаще над «ответственными товарищами».

  Звонит однажды мне на работу и спрашивает:
 -Ты - в лавке? Дождись меня, расскажу, как удивил директора «Узбекконцерта». Получишь удовольствие! Мы с ним уже два часа ржем, никак успокоится не можем. Будешь третьим».

  Короче, привез кто-то толстячку в подарок из-за границы пластмассовый муляж дерьма,с которым он не расставался. Куда бы ни шел, этот «кусок говна» всегда был при нем.

  Однажды у Лапина была назначена встреча в «Узбекконцерте». На худсовете должны были принимать программу какого-то молодого артиста, которого опекал мэтр.
  Дядя Вова зашел поздороваться к директору. Тому надо было срочно выйти перетереть с кем-то важный вопрос "на ногах". Извинившись, он попросил маэстро немного подождать в своем кабинете. Секретарша, по указанию шефа, принесла гостю свежезаваренный чай, включила вентилятор и ушла в приемную. Шутник тут же пристроил «игрушку» на шикарном письменном столе, накрыв ее газетой.
 
  Первое что услышал директор, когда вернулся, были слова дяди Вовы:
 -Ну и вонища у вас стоит, будто кто насрал! 
  Тут же, «неуклюже» повернувшись, Лапин смахнул со стола «маскировку» и перед начальственным взором предстает здоровенная куча говна.
  От испуга у могущественного босса всей узбекской эстрады последние волосы стали дыбом. Он вскочил с ногами на кресло и попытался извлечь из себя какие-то слова. Но язык не слушался и потому директор только громко мяукнул.

- Я конечно знал, что Вас не любят артисты, но чтоб наделать прямо на стол! - восклицает гость, берет муляж и с невозмутимым видом прячет его в кармане своей безразмерной блузы.

  От этого хозяин кабинета пришел в еще большее изумление. 
  Популярному конферансье пришлось потом долго успокаивать его, раскрыв секрет своего «фокуса».

  Был бы кто другой на месте моего приятеля, не сносить тому головы. Но это был ЛАПИН и потому все закончилось миром. 
  Директор достал из огромного сейфа «заветную бутылочку» и они с дядей Вовой, ополовинив ее, потом долго хохотали над этой «говенной историей».

  Лишь после того, как он однажды поведал мне некоторые факты своей биографии я понял - склонность к эпатажу есть ни что иное, как способ самоутвердиться после всех жизненных невзгод, которые с лихвой выпали на его долю.
  Нет, не зря артист ассоциировался у меня с «Ванькой-встанькой», который   вставал и падал, падал и снова вставал.

  Мне и сегодня, спустя много лет после откровений приятеля, кажутся невероятными кульбиты судьбы «любимца богов». Так Лапин с горькой иронией сам себя называл.
  Впрочем, поскольку я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть факты, то вынужден лишь пересказать по памяти услышанное от него.

  Родился Володя в семье, в которой отец был высокопоставленным сотрудником Наркомата внутренних дел СССР, а мама -  крупным партийным функционером. Ни о какой сцене ни в детстве, ни уже повзрослев сын своих родителей не мечтал, зная заранее, что ему был предначертан другой карьерный путь.



  В двадцать пять лет он уже помощник военного коменданта Москвы.
  Персональный автомобиль, большие полномочия, полезные связи с сильными мира сего, доступ к распределителю и прочие привилегии.

  Все в одночасье рухнуло, когда в последние годы жизни «отца народов» началась очередная чистка кадров. Этот страшный период его жизни уместился в двух строках.      
            "В 1948 -м гражданин Лапин В.А. осужден Военной коллегией за шпионаж.
             В 1956 году полностью реабилитирован".
  Что он пережил за эти годы нетрудно догадаться.

  А дальше надо было начинать жизнь с чистого листа. Все близкие сгинули в сталинских застенках. 

  Из холодной Сибири он поехал к теплому Черному морю, чтобы прийти в себя после лагерных бараков, пересыльных пунктов, вагонов для зэков и изнурительных работ в карьерах и на лесоповалах.

  Однажды вечером, когда отдыхающая публика, среди которой был и наш герой, наслаждалась выступлением гастролирующих артистов в Летнем театре Сочи, конферансье попросил кого-нибудь из зрителей подняться на сцену.
  И тут какая-то неведомая сила заставила бывшего заключенного встать с места.  Он моментально оказался в центре внимания.
  Лапин сам себя не узнал. У него вдруг откуда-то появились легкость, смелость, фантазия.
  Никому неизвестный человек из толпы переиграл в тот вечер профессионального ведущего. Дядя Вова так понравился публике, что его долго не отпускали - аплодировали, одаривали улыбками и цветами.
  После концерта он получил от конферансье приглашение, «от которого не смог отказаться», и.. влился в труппу. Так неожиданно началась его артистическая карьера.

  Свою будущую жену Владимир встретил на гастролях.
  Прекрасная незнакомка из Ташкента, отдыхающая на курорте, так заразительно смеялась над его хохмами, что обратила на себя внимание.
  Их встреча оказалась судьбоносной и вскоре артист переехал в «город хлебный», где и осел окончательно.

  Получил ли мой приятель потом профессиональное образование и как он оказался в Русском драмтеатре узбекской столицы об этом у нас c ним речи не было. Да это и неважно! Сколько известных мне дипломированных бездарей зря коптили небо. Почему же не мог существовать  знакомый -  природный талант без диплома! А то, что Лапин талант уже никто не сомневался.

  Он объездил с артистическими бригадами весь Узбекистан, побывал в разных уголках Союза. Был не только знаком со многими популярными артистами, но и сумел завоевать их уважение.

  Мог, к примеру, из моего кабинета позвонить известному сценаристу и режиссеру Александру Стефановичу, который в начале 90-х был мужем Аллы Пугачевой, и взять интервью для нашей газеты.

  Поговаривали, что первые гастроли Пугачевой в Узбекистане тоже организовал мастер.
  Когда я спросил его об этом, Лапин возмутился.
 -И ты смог усомниться, что я к этому руку приложил!

  При мне его поздравляли по телефону с днем рождения Иосиф Кобзон, легендарный конферансье Борис Брунов, популярный артист эстрады Лев Миров  (старшее поколение помнит дуэт Миров и Новицкий), Карел Готт из Праги, Бисер Киров из Софии.
  Согласитесь, такое надо заслужить!

  Дядя Вова терпеть не мог слово «халтура», как многие люди творческих профессий называют порой способ подработки. Для него работа и халтура были понятия несовместимые.
  Мой коллега, Олег Макаренко, во время хлопковой компании был откомандирован в какой-то захудалый колхоз в самом дальнем районе области. Задание - сделать репортаж о том, как рабочие и служащие из города помогают дехканам собирать урожай «белого золота».

  В те годы с сентября по ноябрь, а иногда даже и в декабре, было принято в добровольно-принудительном порядке отправлять студентов вузов и техникумов, сотрудников предприятий, организаций и учреждений «на хлопок».
  Жили сборщики, как правило, в бараках. Иногда, если повезет, их размещали в спортивных залах школ или на квартирах у колхозников.
  Работать приходилось весь световой день без выходных.
  Под конец сезона люди выматывались, настроение у большинства было ниже плинтуса.
  Начинались дожди, первые заморозки, было много простывших.

                - В тот день когда я приехал в хозяйство, -
                рассказывал мне потом Олег, - шел ливень, на поле
                никого не было, все грелись в бараках возле буржуек. 
                Вдруг подогнали автобусы и объявили, что правление
                колхоза приглашает сборщиков в клуб, на выступление
                концертной бригады из Ташкента.
                Поехали кто в чем был:  потертых телогрейках,
                стоптанных сапогах, старых кофтах и свитерах,
                перепоясанные кто бабушкиными платками, кто –
                фартуками. Я, конечно же, с ними.

                Здание клуба было старым, облезлым и мало чем
                отличалось от барака. Грязные окна, скамейки вместо
                кресел. По замызганному полу было опасно ходить -
                доски во многих местах сгнили. Сцену от зрителей
                отделяли застиранные занавески.
 
                В набитом под завязку «зале» очень быстро стало
                шумно, накурено. От иных попахивало перегаром.
                В ожидании концерта кто рассказывал анекдоты, кто
                лузгал семечки. Самые нетерпеливые топали ногами и
                улюлюкали, требуя зрелища.
                Наконец, занавес раздвинули и все сразу смолкли. На
                сцене, ослепительно улыбаясь, стоял человек во фраке,
                белоснежной манишке, галстуке «бабочка». Это был твой
                дядя Вова.

                Зал ахнул, наступила мертвая тишина. Мне даже
                показалось, будто я нахожусь на представлении в
                Кремлевском дворце съездов. Думаю, что и другие
                зрители были под впечатлением от шикарного вида
                конферансье.

                В тот день концерт затянулся аж на три часа. Душой
                его был Лапин. Он буквально выпрыгивал из штанов,
                заставляя «уважаемую публику» хохотать, сопереживать,
                задуматься.
                Дядя Вова оказался волшебником, который позволил
                людям забыть о тяжелом труде на полях, неустроенности
                быта, оторванности от дома, родных и близких.

                Чего стоило ему это «волшебство» я увидел после
                концерта, побывав за кулисами.
                Отъезд артистов задержали из-за сердечного приступа
                любимца публики.
                Почти все участники концерта уже сидели в автобусе,
                а он никак не мог отдышаться.
                Передо мной предстал поникший, больной, усталый и
                на глазах состарившийся человек.
                Вместо фрака, белоснежной манишки, галстука
                «бабочка» и до блеска начищенных штиблет на мэтре был
                безразмерный плащ нараспашку, бейсболка и какие-то
                разношенные чеботы. Он похож на пожилого дачника,
                который возвращался в город после тяжелого труда на
                своей фазенде.
                Владимир Аркадьевич выложился на двести процентов,
                не щадя живота своего.

 
   Мне было приятно, что коллега, делясь впечатлениями о командировке, сказал «твой дядя Вова».
   Но, как позже выяснилось, я оказался плохим приятелем.

   Лапин избаловал меня своим вниманием. Я привык к тому, что он звонил первым и при любом удобном случае заглядывал в редакцию, чтобы пообщаться. И потому, каюсь, его долгое отсутствие меня нисколько не взволновало.
  -Раз не дает о себе знать, то, наверное, занят неотложными делами. - Эта мысль убаюкивала мою совесть. 

   Когда услышал, что любимец Богов сгорел от рака, то мне стало горько и стыдно.

   На похоронах были только самые близкие его друзья.
   Фаррух Закиров, народный артист Узбекистана, художественный руководитель вокально-инструментального ансамбля «Ялла», узнав о смерти маэстро, отменил вылет на гастроли, чтоб проститься с легендарным конферансье.
   А я даже не знал о том, что моего «Ваньки-встаньки» больше нет, сломался окончательно!
   Эх, если бы можно было повернуть время вспять! Вот уж воистину, «Что имеем не храним, а потерявши- плачем».

   Как рассказывала мне потом его супруга, Владимир Аркадьевич завещал устроить по себе такие поминки, чтоб его запомнили весельчаком и балагуром.
   Просьбу уважили. Было много смеха сквозь слезы.