Это почти незаметно

               
   Отец семейства Кирюшин уходил из семьи навсегда, но никто почему-то не плакал. Кирюшин даже немного в глубине души обиделся. Кирюшин думал, что когда он объявит своим родным, что полюбил другую женщину и уходит к ней навсегда – сразу же начнутся слезы, крики, обвинения в измене и предательстве. Его будут держать за руки и за ноги, чтобы он только не уходил. А тут полная тишина и никто, кажется, не собирается его удерживать. Даже обидно.
   Семья Кирюшина не плакала по разным причинам. Четырехлетняя дочка Кирюшина Катюшка не плакала потому, что она пока еще не знала значения слова «навсегда». Она думала, что папа в очередной раз съездит в эту далекую от них Москву и привезет своей любимой дочке Катеньке как всегда много, много красивых московских подарков. Такие подарки в их небольшом городке не продаются. Сын Кирюшина, десятилетний Женя, знал значение слова «навсегда». Но он тоже не плакал. Потому что сам отец учил его всегда, что мужчина никогда не должен распускать слюни и сопли, а должен терпеть изо всех сил. Женя терпел, как мог. Галина, жена Кирюшина, не плакала потому, что ей хотелось выть. Выть по-звериному от нечеловеческой боли. Но Галина очень боялась этим своим воем напугать до смерти детей и тоже держалась.
   Кирюшин вышел из подъезда с чемоданом и большой сумкой и обернулся. На балконе второго этажа стояла его жена Галина, сын Женя и дочка Катюшка. Все трое молча смотрели на него. Кирюшину вдруг стало так их жалко, что он сам чуть было не заплакал. Он же их любит, тут нет никакого сомнения. Он очень любит и жену, и детей. Но Марину он любит больше. Если бы предстояло еще раз вот прямо сейчас выбирать между семьей и Мариной, Кирюшин опять бы выбрал Марину. Кирюшин влюбился в нее с первого взгляда во время одной из своих московских командировок. Если за годы жизни он привык, что его жена Галина – как тихий лесной ручеек течет и течет себе спокойно рядом, то Марина – это ураган. Это неукротимая горная река, стихия. Недаром ее имя в переводе «морская». Как она идет – глаз не оторвать. Как она смотрит, как говорит, как она танцует, как она смеется, а как она любит… Когда Марина в первый раз пригласила Кирюшина к себе домой в гости, он сразу же понял, что никуда и никогда уже не сможет уйти от этой женщины. Даже ради детей. Детей, кстати, Марина совсем не хочет.
   - У меня нет материнского инстинкта, - заявила она Кирюшину, когда у них зашел разговор о детях. – Я вообще детей не люблю. И давай сразу же поставим точку и на будущих детях, и на прошлых. Или ты против ?
   Кирюшин был не против. Поэтому и шел сейчас со своими вещами к железнодорожному вокзалу. Но совесть его все-равно мучила.  Перед глазами стояли три родные фигурки на балконе. Кирюшин шел по родному городу, и ему казалось, что все, весь город знает, что вот сейчас он ушел от своей жены и от своих детей и уезжает от них навсегда в Москву. Все кругом это знают и осуждают его. И вот эта незнакомая женщина посмотрела на Кирюшина как-то осуждающе и даже покачала головой. И вон тот незнакомый мужчина строго уколол Кирюшина взглядом. Даже городские воробьи, казалось ему, чирикают осуждающе. Что же ты делаешь, Кирюшин? Вернись.
   Кирюшин очень боялся встретить по дороге кого-нибудь знакомого. Придется тогда объяснять куда это он собрался с чемоданом и такой большой сумкой ? И зачем ? Врать Кирюшину не хотелось, а говорить правду тем более. И Кирюшин пошел до вокзала пешком. Чтобы хоть как-то отвлечься от своих тяжелых мыслей, он шел и глазел на вывески и витрины магазинов. На глаза ему попался магазин «Подарки». Как мало подарков он дарил за годы совместной жизни своей жене Галине. Марине, кстати, за несколько всего месяцев он подарил подарков намного больше, чем жене за двенадцать лет жизни с ней. Кирюшину вдруг пришла идея зайти прямо сейчас в этот магазин и купить Галине очень дорогой подарок. А потом он попросит доставить подарок по адресу. Кирюшину от этой мысли сразу же стало хоть немного полегче. Он толкнул дверь магазина, оставил рядом с охранником вещи и вошел в зал. Магазин большой, можно часами ходить и выбирать, но у Кирюшина время было ограничено. Поезд на Москву его одного ждать не будет. Взгляд Кирюшина упал на красивые настенные часы. Или лучше купить жене золотые часы на руку. Он недавно такие Марине подарил. Она осталась довольна. А с другой стороны эти часы будут как издевательство над женой, подумал Кирюшин. Они каждую секунду будут напоминать ей о том, что от нее ушел муж. Кирюшин пошатался по магазину, но так ничего и не выбрал. Он вдруг вспомнил, что Галина, в отличии от Марины, никогда у него ничего не просила. Ни в первые годы их совместной жизни, ни потом. Она всегда была рада недорогому букетику цветов ко Дню рождения или на Восьмое Марта.
   Кирюшин так был погружен в свои мысли, что даже не заметил, что на светофоре переходит дорогу на красный свет. Очнулся он от страшного визга тормозов и от крика водителя. Водитель успел остановиться в нескольких сантиметров от Кирюшина. Машина была большая, грузовая. При наезде от Кирюшина и мокрого места не осталось бы. Водитель от страха выругался на Кирюшина страшными словами.
   Удивительно, но первой мыслью у Кирюшина была мысль позвонить  домой Галине и пожаловаться ей, что его вот прямо сейчас чуть было не сбила на смерть грузовая машина. Галина бы его обязательно пожалела и успокоила. А если об этом рассказать Марине – то она еще гляди его сильно отругает. Чтобы он не зевал на дороге.
   В купе вместе с Кирюшиным ехала молодая семейная пара с маленькой девочкой. Девочка оказалась разговорчивой.
   - Дядя, - спросила малышка у Кирюшина, - а ты хороший, или плохой ?
   - Не знаю, - растерялся Кирюшин.
   Ему никто и никогда таких вопросов не задавал.
   - Давай, - сказала девчушка, - тогда ты будешь хорошим, как мой папа. У меня папа самый добрый на свете.
   - Папина дочка, - улыбнулась молодая женщина, мама девочки. – Они с папой просто не разлей вода. Я даже им порой и не нужна. Дочка и похожа на папу очень. А говорят, что если дочка похожа на папу – она будет счастливая.
   Кирюшину все говорили, что его дочка Катюшка очень похожа на него. Значит, подумал он, и она тоже будет счастливая…
   Всю дорогу до самой Москвы Кирюшина беспощадно терзала его совесть. Но, правда, внешне это было почти незаметно…