Глава 4. Сёстры

Моя старшая сестра Анна, мы все звали её Нюсей, или Нюрой, родилась в 1933 году. Она окончила школу, получила педагогическое образование, недолго поработала учителем на каком-то близлежащем хуторе, затем вышла замуж. По распределению мужа, а он имел лесотехническое образование, они уехали в Якутию. Мне тогда было лет шесть, я слабо это помню. Муж в последствии работал директором лесхоза, она была учительницей, даже имела награды и звания, и прожили они в этой Якутии, в поселке Хандыга, до самой пенсии, до перестройки, до конца 80-х годов. Жили они, по советским меркам, вполне обеспеченно и достойно, и каждый их приезд в отпуск был для меня, малого, да думаю и для родителей, настоящим праздником. Кроме радости долгожданной встречи, они привозили массу диковинных подарков, недоступных для нашей семьи в нашей глубинке по нашему малому достатку и советскому дефициту. Это, благодаря им, в подростковом возрасте я стал обладателем фотоаппарата «Смена» со всеми причиндалами, с увеличителем и красным фонарем. Муж Анны, Иван, подарил мне замечательную книжку «25 уроков фотографии», которая помогла мне освоить это дело. Не могу похвастаться большими успехами, однако некоторые мои фото сохранились в наших альбомах, у родственников и у друзей. Я успел сфотографировать наш старый дом с соломенной крышей, перед тем, как его свалили. Где-то эта фотография есть, надеюсь еще живая. Однажды меня даже пригласили снимать похороны. Ничего хорошего из этого не получилось. Мастерство оператора было ещё не на уровне. Сгорая от стыда, я отдал серые, размытые снимки и получив за работу один рубль, после долго переживал, что этот рубль взял. Всё же я немного научился, снимал, сидел в темной комнате с красным фонарем, проявлял негативы и печатал снимки. И вот теперь, перебирая фотографии родителей, родных и попавших в кадр односельчан, я думаю, как это было правильно, что Анна подарила мне фотоаппарат. Я научился замечать интересное в обычной жизни и сохранил в снимках дорогие мне лица такими, какими они были в то время...


В один из приездов Аня с Иваном подарили моим родителям радиолу «Латвия», и для меня открылось окошко в мир. Ведь телевизора в те времена не было, и всё, что происходило в мире, мы узнавали из репродуктора на стене. А здесь, на коротких волнах, я услышал совершенно другие голоса и мнения по поводу происходящих событий. Глушилки, конечно, мешали слушать, но в нашу глубинку мощности их недоставало, и слышимость была вполне сносная. Я слушал «Голос Америки», «Би-Би-Си», «Немецкую волну» и другие, как бы сейчас сказали, «враждебные голоса». Я сравнивал это с тем, что говорили по радио, и в голове моей складывалось более объективное мнение о происходящем. Но истины ради, по прошествии лет, скажу, что в том, что говорилось у нас, было больше правды, а в их голосах было больше лжи, чем нам тогда казалось. Именно тогда, в конце 60-х, я услышал по заграничному радио интервью с Керенским. До сих пор я этим горжусь и по случаю рассказываю, что я слышал живого Керенского. На меня произвело впечатление, как он спокойно рассуждал о том, что их цели во многом совпадали с большевиками, и что если бы им дали возможность, они бы построили что-то подобное нашему строю, но без войны и таких потерь. Радиола, дитя цивилизации по тем временам, подарила нам возможность слушать пластинки. Настоящий  восторг от мелодий «Черного кота», «Летки-Енки», «У моря, у синего моря…» и многих других! Пластинками меня снабжала сестра Нина, которая к тому времени уже жила в Тамбове и привозила по моей просьбе самые модные мелодии.


Нина родилась в 1938 году, после школы окончила технологический техникум, получила назначение в Тамбов, и постепенно стала заведующей самого центрального и престижного в Тамбове швейного ателье №1 на улице Коммунальной. Она вышла замуж за простого тамбовского парня Бориса и стала жить в его доме, с его матерью и отчимом. Они поделили дом на две части, и та часть, где жили Нина с Борисом, стала иметь вход с другой улицы, улицы Пугачева, а где жили мать Бориса с его сестрой Валей, по-прежнему имела старый вход с улицы Литейной. Почему пишу это, просто в детстве меня очень забавляло, как один дом может иметь два разных адреса. А улица Литейная так называлась, думаю, потому, что вся была вымощена отходами литейного производства в виде кусков серого металлургического шлака разного калибра, отчего проезд по ней до сих пор весьма затруднителен.
Поскольку Нина работала по швейному делу, уже в старших классах, а потом и в институте, я часто обращался к ней в свои приезды с просьбой быстро сшить мне что-нибудь модное из одежды. За два-три дня я мог получить новые брюки, пальто или даже костюм, и  однокурсники мне завидовали. Демисезонное пальто зеленого бутылочного цвета, брюки расклешенные от колена, хоть и не джинсы, но почти как у Криса Нормана - писк моды 70-х годов!.. В магазинах в то время приличной одежды было шаром покати.


Я любил приезжать в Тамбов. После деревни этот город казался мне чуть ли не столицей всей страны. Здесь я впервые катался на аттракционах в парке культуры и отдыха и на колесе обозрения. А на тамбовском центральном рынке купить можно было практически всё, что по тем временам могло потребоваться деревенскому парню. Я с детства очень любил кино, и посещение центрального городского кинотеатра «Родина» с самыми новыми на тот день фильмами, было для меня настоящим событием. До сих пор помню вывеску на здании: «кино РОДИНА театр». Так было написано буквами из неоновых трубочек. А вечером это всё ярко горело и мигало.


Также настоящим праздником для меня был приезд Нины и Бориса к нам летом в отпуск. Дело в том, что Борис был заядлым рыбаком и, вообще, человеком очень увлечённым и всё время что-то конструирующим. Он без конца усовершенствовал приемы и свои приспособления для рыбной ловли. Отец наблюдал за этим со скептической улыбкой, зная, что большого успеха не будет, потому что рыба в наших краях удачно ловится, в основном, одним приемом, а именно бреднем и сетью. Однако процесс создания новых орудий лова нам несомненно приносил удовольствие, тем более, что давал повод отлынивать от монотонного ежедневного сельского труда. Мы не были лодырями и потом, конечно, всё отрабатывали. Так что конфликтов с родителями на этой почве у нас не было, отец и сам любил ходить на рыбалку. Однажды Борис привёз с собой рулон прорезиненного материала, который откуда-то умыкнул, и принялся сооружать с моей помощью из двух сосновых досок и переборки между ними нечто, похожее на байдарку. Обтянув все это той самой тканью и сделав эту конструкцию разборной и транспортабельной для велосипеда, мы с воодушевлением отправились на рыбалку на близлежащий пруд. Отплыв от берега вдвоем не слишком далеко, хотя глубина уже была чуть выше головы, мы стали ловить рыбу. Клёв был неплохой, и рыбы мы наловили прилично, но было холодно и потому мы были в телогрейках. Тут я увидел, что к нам издалека кто-то приближается на велосипеде. Боря тут и говорит: «Да, ты встань – посмотри, кто там.» Я встал. И вдруг эта переборка между двумя досками выпрыгивает из конструкции на полметра вверх, лодка моментально складывается, и мы получаем экстренное погружение со всем нашим имуществом и наловленной рыбой, в телогрейках, по полной программе, со смыканием воды над головой. Рыба, конечно, уплыла, мы промокли и замерзли, как собаки, но сколько бы лет ни прошло, при каждой нашей встрече с Борисом, мы это с огромным удовольствием вспоминаем, всем рассказываем и хохочем. Вот такая у нас с ним однажды была рыбалка...


Моя сестра Лида родилась в 1937 году. После окончания школы она недолго работала учителем младших классов на хуторах, а потом уехала по комсомольской путевке в Сибирь, как тогда называли «на целину». Целина эта находилась в городе Белово Кемеровской области и заключалась в строительстве Беловской ГРЭС. Там она вышла замуж за местного сибиряка Виктора, но семейная жизнь у неё не задалась. Виктор сильно пил, и вскоре они разошлись. Однако, она успела приехать с ним к нам в гости, и я его видел. Беременной она вернулась к нам, и мой племянник Вова родился уже в Мачехе. Помню, мама сильно сокрушалась, что родился он маленьким весом, всего 2800. От его отца на память нам были доставшиеся Лиде при разделе нажитого имущества две резных деревянных тумбочки. Он, кроме того, что сильно пил, был ещё и хорошим столяром. Может оттого и пил, что оставались деньги от шабашки. После развода судьба её складывалась непросто. Одно время она работала на молокозаводе. Дело в том, что раньше в нашем селе был маленький заводик по переработке молока, в основном, это была сыроварня. И сыр был такого качества, что весь он, по словам Лиды, уходил на экспорт, большей частью на Кубу. Иногда она приносила домой, похожие на буханку хлеба, головки свежего сыра. Уж не знаю, как они ей доставались, может, она их выкупала, но вкус у этого сыра был замечательный. А  технологию приготовления сыра и что такое сычуг, она мне рассказала.


Одно время она от нас уезжала, работала в ближайшем совхозе, и жила там в общежитии. Я даже ездил к ней в гости. В личной жизни ей не везло, и мужики приличные не попадались. Когда она снова вернулась к нам, то вскоре вышла замуж за Ивана Ильича, который работал у нас в колхозе на плантации главным овощеводом или агрономом, и взяла его фамилию. Мужик он вроде был спокойный и при должности, но пьяница горький, ещё похлеще предыдущего, хотя деньги у него водились. Они построили с ним домик, и прожили вместе несколько лет, думаю, не меньше пяти. Я был уже студентом, когда она с ним жила, и приезжал домой только на каникулы. В один из таких приездов, летом, Иван Ильич попросил меня собрать только что купленный им мотоцикл. Это была двухцилиндровая «Ява - 350», мечта любого парня в то время. Вся сборка заключалась в том, что я прикрутил к ней переднее колесо, а потом всё лето я с этого мотоцикла не слезал. Я гонял на нём по нашим окрестностям и днём и ночью, убегал от ГАИ, ну и, конечно, с огромным удовольствием катал на нём местных и приезжих девчонок и друзей. Иван Ильич был не жадным, и эта «Ява» практически жила в нашей семье. Отец потом приделал к ней коляску и мы возили на ней сено. Несмотря на многие положительные качества, бесконечное пьянство Ивана Ильича  привело его к разводу с Лидой. Она после этого уехала из села в Тамбов, где уже жила моя сестра Нина. С этого началось создание в Тамбове нашей фамильной династии, многие наши потом туда подтянулись: моя племянница Ирина с детьми, моя двоюродная сестра Нина Шарахина со всей своей семьей. В своё время туда же к Лиде уехали и мои родители, когда не смогли больше жить в селе. Они купили вместе с Лидой домик в Покровке на окраине Тамбова, и Лида жила с ними и заботилась о них до самой их кончины...


И еще немного про Анну. Когда они оба с Иваном вышли на пенсию, они уехали из Якутии и собирались купить дом в Тамбове. Но или долго выбирали, или не было предложений, а тут, откуда ни возьмись, неожиданно нагрянула перестройка. Деньги вмиг обесценились, и на свои сбережения они уже ничего купить не смогли. Поэтому остались жить в Мачехе, в доме родителей мужа. Мы всегда останавливались у них, когда, тоскуя по родным местам, приезжали в Мачеху. Анна умерла в 2015 году, ей было 82 года. Иван года два еще жил там один, а потом сын забрал его к себе в Пермь...


Младшая из моих сестёр, Валя родилась в 1941 году. Когда она заканчивала школу, я уже был в сознательном возрасте, и помню её. Правда, было это недолго. Сразу после того, как она окончила школу, в нашу деревню приехал на отдых племянник Якова Николаевича, второго мужа моей тёти Шуры, молодой офицер и красавец Юра. Не знаю как уж получилось и кто это придумал, но Юра Вале предложил пожениться, поскольку ему уже надо было уезжать по направлению и лучше женатому, но и Валя, похоже, в него влюбилась по-настоящему. В ЗАГСЕ противились этой регистрации, Вале ещё не было 18 лет, но каким-то способом всё уладили, и Валя от нас укатила.
Они сначала служили где-то в горах Армении, потом в Германии, а после окончания службы Юрия переехали на постоянное жительство в Киев. Жили они неважно, и уже в 90-х годах Юрий её бросил, разменял квартиру, и Валя осталась с тремя детками одна. Но пока они жили вместе, они изредка приезжали в отпуск. Юра катал меня на мотоцикле, мы выезжали за бугор и разгонялись на нашей трассе на его двухколесном «Восходе» до скорости больше 100 км в час. С ним я даже один раз ходил на охоту, правда без успеха, стреляли уток из малокалиберной винтовки, которую Яков Николаевич одолжил в школе по знакомству у местного физрука. После развода Юра женился, потом развелся, уехал в родные места на хутор Гришин и женился на своей однокласснице. Не получилось счастья и с этой. Долго жил один и недавно умер. Сын его, Олег, после мытарств по стране, тоже приехал в этот хутор. Сначала жили с отцом вместе, а теперь Олег с женой живут отдельно своей семьёй. Валя осталась в Киеве, и жила в своей квартире с сыном Игорем. В последние годы она страдала какой-то невыясненной, не поддающейся лечению болезнью. На эту болезнь наложилось тяжёлое финансовое состояние их семьи. И хоть мы с сёстрами по мере сил им помогали, но всё же в 2014 году Валя умерла. С Игорем я какое-то время общался, но после известных событий общение постепенно прекратилось. Старший Валин сын служил военным штурманом, вышел на пенсию, и живёт со своей семьёй в городе Пскове.


В первый ковидный год от инсульта скончалась моя сестра Нина, а следом за ней и мой любимый зять Боря. Сестра Лида, за пару лет до этого, при падении сломала шейку бедра, которая так и не срослась. А вскоре с ней тоже случился инсульт. Но и этого было мало. В сентябре 2020 года, от внезапно открывшегося внутреннего кровотечения, скоропостижно скончался её сын, мой любимый племянник Вова Шилкин.


Время не остановить... Теперь в моей тамбовской диаспоре, куда я так любил приезжать в гости, из моих сестёр осталась только Лида, неходячая и с повреждённой инсультом головой. Когда я звоню ей по телефону, она говорит мне и, забывая, часто повторяет: «Остались мы тобою, Толя, як дви былыночки в поле»...