Счастье

-Ещё несколько лет обучения и можно будет получить лицензию. Да, надеюсь в этом выпуске конкуренции на специальность будет меньше.

-Неплохо было бы, чтобы наконец сделали поменьше бумажной волокиты и всяких заполнений протоколов. Хотя, кто знает как всё сложится? Хотелось бы уже выбраться отсюда, жить в просторной квартире с хорошим видом из окна, и средствами, чтобы ни в чём себе не отказывать, а кем быть ради этого не так уж и важно, если честно. Ты то что думаешь о грядущем?

-Ну… Тоже бы переехать хотел, сперва получать «столько-то» наверное, а затем чуть побольше, то есть не то, чтобы мне нужно было очень много, независимость, мне кажется, необходима, а так… Освоиться поскорее это главное, я думаю…

«Что ты там планировал, дурак? В твоих мыслях каждый следующий день – беспросветная мгла, ну ты себе самому по-честному скажи, что ты даже не догадываешься как человек может этими всеми замыслами жить. Ты же не веришь, что не один тут притворяешься, а все вы разом.»

В такие вечера, когда собираются люди, сидят за столом на кухне, умостившись на маленьких стульях. Вечера, где граница неосязаемого мира становится совершенно далека от человека, всё сразу же кажется таким логичным и предсказуемым, что наступит какой-то миг, ты возьмёшься за рабочий портфель, женишься, и всё пойдёт своим несгибаемым чередом до самой смерти, да и ещё, кто знает, может и той не наступит. И это монолитное устройство среды, поглощающее целиком человека, дарит покой и уют ровно до того момента, как в окне не сверкнёт звезда, тот самый белый, красный, или жёлтый карлик, который изрежет твою душу тонкой бумагой за все эти комфортные представления о будущем, как всегда, позвав за собой.

Поднялся крик, все вслед вопрошали «Куда?» «В час ночи?» «Обуться забыл!».

Всё это не имело смысла, человек шёл за кличем небесного светила (однако же, ну и дела - снег в сентябре, да такой, что сугробы растут на глазах!).

Блеснула звезда, и человек услышал «Помести глаз один ближе к сердцу, потому как не видит оно как стоило бы». Он вырвал глаз и прямо в левую грудь его, увидав одним оставшимся, огненную дорогу перед собой.

Подумал: «пройду по пламени, так ни холод, ни снег страшны не будут». Ступил по беснующейся борозде, как по обе стороны руки человеческие из темноты потянулись, заблестела звезда ещё раз, и оказалось в запястье у следовавшего за ней, изогнутое лезвие, где начертано «подлость и расчётливость», да с рукоятью, на которой «достоинство и великодушие». Одержимый занёс правую руку над левой, и быстро опустил, затем, как гласило воспитание, передал острием к себе, ближайшему ряду тянущихся ладоней свой клинок. Те побросали его между собой, и отсекли ему оставшуюся конечность. Упавшие в огонь члены, тут же прыгнули в грудную клетку, и принялись держаться за рёбра, как за прутья темницы.

Внезапно стало светать, и звезда в миг стушевалась на фоне побелевшего небосвода. Не стало ни снега, ни огня. Шествующий всю ночь, очутился рядом со своим неприветливым длинным домом, зашёл в выделенный ему угол, и тот, будучи в быту серым и холодным представлялся сейчас одной большой периной, умостившей истощившегося.

Человек засыпал, обожженные ступни заживали, ладони становились на место, и во вновь ослепшем сердце не угасала надежда. Нет, не найти безумный светильник, а лишь на то, что он позовёт снова.