Чайка

  …Она была чайкой. Розовой чайкой.
     Каждую ночь она приходила на берег озера, скрытого густыми зарослями высокой травы и камыша. Над водоемом на темном небосклоне всегда висело 4 луны, огромные, ярко-желтые с синеватым отливом. Вода была изумрудно-зеленого цвета, тягучая, как расплавленный мед, и пахла чем-то легким, свежим и приятным. И никогда по ночам не было ветра. Ни ветринки. Был абсолютный штиль.
      Она приходила на озеро, долго стояла на берегу, вглядываясь в изумрудную гладь. Была спокойна, ничто не выдавало ее волнения. Через какое-то время она снимала с себя тонкий, невесомый плащ и оставалась нагая. Тело ее освещалось лунным светом со всех сторон, придавая ему блеск и мерцание. Она была прекрасна: утонченные изгибы притягивали к себе взгляд, завораживали, пленили и сбивали дыхание.
     Она чувствовала этот взгляд, чувствовала как ее осматривают, проходятся по каждому сантиметру кожи, заставляя сердце биться чаще; порой ей казалось, что где-то сзади о слышался глубокий, усилием воли сдерживаемый вздох. Его звали Гральф.
     Но ничто не могло ее отвлечь от зеленой глади водоема. Изумрудная жидкость ее манила и притягивала своей загадочностью. И вот уже она погрузила одну ступню в воду, замерла на долю секунды, шагнула дальше. Жидкий изумруд уже скрыл колени, поднялся до округлых ягодиц и через несколько ее шагов дошел до груди. Она постояла в воде какое-то время и, резко оттолкнувшись, поплыла, с трудом раздвигая тягучую вязкую жидкость. В тот момент, когда она уже хотела плыть обратно, выбившись из сил,  озеро, словно не желая ее отпускать, стало затягивать ее в свои глубины, закручивать в омут и тащить ко дну. Она в оцепенении, как-будто под гипнозом, погружалась глубже и глубже под воду. И в секунду последнего ее вздоха на берегу раздавалось звериное рычание.
   Так мог рычать только он, полный сил, но загнанный в безысходность. Гральф. Да это был Гральф. Он в два прыжка оказывался в воде и буквально выдергивал ее из этой тягучей, засасывающей массы. Какой-то неведомой силой их выкидывало на берег. Не отпуская ее из своих крепких лап, он относил ее дальше от берега, бережно укладывал и укрывал плащом. Боясь нарушить ее сон, уходил. Не оглядываясь. Его взгляд тускнел, плечи опускались, каждый шаг давался трудней, но он упорно уходил дальше от нее, скрываясь в густых зарослях.
Утром она просыпалась в своей кровати. От тела исходил легкий, едва уловимый, приятный запах. На подушке лежало нежно-розовое, практически невесомое перо.
…Она была чайкой. Розовой чайкой…