Маркс о застойности Востока и восточном деспотизме

 Известная фраза Маркса о существовании наряду с античным, феодальным и буржуазным ещё и азиатского способа производства, амплитудно брошенная олимпийским чемпионом по классовой борьбе в предисловии «К критике политической экономии» и слегка расширенная в «Формах, предшествующих капиталистическому производству», привела к продолжительным круговым прениям среди разномастных энтузиастов марксизма по поводу количества формаций, ибо склонный к документальному монументализму Маркс при описании Востока ограничивался общими словами о его неисторичности, не оставив своим сторонникам конкретных указаний об уровне развития производительных сил на Востоке (согласно истматовскому календарю, к трём годам производительные силы должны уметь нарисовать круг или квадрат и построить башню из кубиков), отношениях собственности и чуждости, способах экспроприапции продукта, циклах колошения классовой ненависти на эксплуататорских плантациях и иной понятной марксисту пищи из заводской столовой. По этой причине (а также потому, что антиориенталистская ориентация для пролетарского интернационалиста имеет протяжённую общую границу с крамолой), выразительные тезисы перевернувшего Гегеля атлета, изобличающие азиатскую отсталость, некоторыми советскими и современными спиральными диалектиками были объявлены провальным пробным пуском формационного подхода, грехами молодости вождя пролетарского движения обоих полушарий, как правого, так и левого – впоследствии, мол, зрелый Маркс был если не рабски, то уж, по крайней мере, смердовски верен чеканной «пятичленке».

Действительно, окутанная клубами дымной проседи голова, таскавшаяся во время оно по первомайским демонстрациям, не сумела породить целостной концепции азиатского способа производства (рассуждения об особенностях восточного деспотизма в «Формах, предшествующих капиталистическому производству» – это типичный марксов недострой, не соответствующий истматовскому проекту и не подготовленный для сдачи в классовую эксплуатацию), однако многочисленные высказывания Капитала Очевидность, хаотично, в типично марксовской приблизительной манере, рассеянные по разноплановым работам, принадлежащим к разным – и раннему, и позднему – периодам творчества (будто проникнутую единым замыслом рукопись непрерывной лентой сбрасывали с кружащего в небе самолёта), чистосердечно свидетельствуют о том, что до конца жизни он верил в неисторичность Востока: по его словам, великих цивилизаций Азии – Индии, Китая, Турции, Ирана – подъёмная коловерть рабовладельческой, феодальной, буржуазной стадий развития не затронула. В частности, в статье «Британское владычество в Индии» Маркс отмечает следующее: 1) Социальные условия в Индии оставались неизменными с самой отдаленной древности и вплоть до первого десятилетия XIX века, когда британская интервенция, наконец, сокрушила хронопрочную (не хуже египетских пирамид) систему экономически самодостаточных, самоуправляющихся, существующих в идеально отполированной изоляции местных общин, сотворив первую и единственную социальную революцию, пережитую когда-либо индийским субконтинентом; 2) Частной собственности на землю в Индии не существовало, землёй всегда по-хозяйски распоряжалось государство; 3) Сельские общины в Индии являлись незыблемым базисом для кастовой кабалы и восточного деспотизма.

Статья «Британское владычество в Индии» была опубликована в 1853г., т.е., она относится к черновому периоду становления формационного подхода; по мнению адептов пятистадийной схемы, Маркс в то время якобы ещё не имел глубоких познаний в социальной антропологии и пользовался только фрагментарными этнографическими обзорами – аналогом сегодняшних быстрых гуглеводов, а в дальнейшем, после открытий Льюиса Моргана, он де изменил свои взгляды и отверг представление об особом азиатском способе производства как необходимом звене в цепи сковывающих историю общественных формаций. Однако и гораздо поздней в материнском (для всех теоретиков коммунизма) «Капитале» Маркс характеризует общественную эволюцию Индии и в целом Востока в тех же или близкородственных выражениях: в первом томе повторяется о простоте хозяйственного механизма самособирающихся даже после полного распыления политической системы первобытных мелких индийских общин, чья вегетативная устойчивость объясняет тайну неизменности азиатских обществ, в третьем томе (над текстом которого Маркс продолжал работать до конца жизни) мимоходом толкаются в плечо «застойные общественные отношения, наблюдаемые в Азии». Отзывы о Китае не лучше. В статье 1962 г. «Китайские дела» Маркс именует Поднебесную «живой окаменелостью», а приключившееся в ту пору брожение тайпинов он безоговорочно аттестовал как верховое – пускай вся империя Цин превратилась в бродильную ёмкость, о революции речь не шла, поскольку цель восставших состояла только в свержении правящей династии, а не в сломе социально-экономической базы режима. И в случае Индии, и в случае Китая образ застойной Азии отражает не замедленные темпы прогресса по сравнению с Европой, а отсутствие прогресса вообще, то есть отсутствие социальных революций, сопровождающихся сменой экономического уклада, при постоянстве политических переворотов.

Ничто не свидетельствует о переоценке Марксом своих воззрений на Восток, и о том, что фразы об азиатском застое и деспотизме (разбрызганные по суховейным полям марксовых манускриптов из хромой оросительной установки) – это несемантические примеси в рассуждениях о рабовладении и феодализме или ископаемые остатки идей, датируемых ранней эпохой развития истмата. Как бы ни был разбит субъективизмом обличитель злосчастной собственности, теорию азиатского способа производства нельзя отнести на счёт младенческой шаткости его компетенций или возрастного снижения критичности на один глаз. Она основана на тривиальных и в достаточной степени типизированных фактах, однако данное Марксом определение содержит мелкие детали, которые могут быть проглочены играющим ныне без присмотра интерактивным интернационалом. Возьмём пинцет. В письме Энгельсу от 2 июня 1853 г. Маркс сообщает, что в основе всех явлений на Востоке (в контексте упоминаются Турция, Персия, Индостан) лежит отсутствие частной собственности на землю, добавляя знаменитые слова: «Вот настоящий ключ даже к восточному небу». По Марксу, Восток не знает частной собственности, только государственную, общинную или племенную, и, соответственно, на Востоке не завелось класса частных собственников, будь то рабовладельцы или феодалы – в отличие от западных эксплуататоров, деспот и его сатрапы изымают прибавочный продукт на правах коллективного владельца земли, а отнюдь не как собственники. Маркс усеян ясно видимыми невооружённым глазом ремарками о том, что по своим характеристикам коллективная собственность сливается с владением. В «Формах, предшествующих капиталистическому производству» общины, в которых каждый отдельный человек на деле лишен собственности, соотносятся с наследственными владельцами, далее обсуждается впечатление юридического отсутствия собственности на Востоке и т.д. Впрочем, собственник или владелец  – велика ли разница? Да, дефиле дефиниций в этом месте узковато, извилисто и имеет острые края, но для сына трирского адвоката, слушателя Савиньи и питомца гегелевской философии права (но не для комментаторов, чьё внимание рассеивается в верхних слоях Маркса политэкономическими постулатами) отличие должно было быть очевидным: собственность – это законное, титульное, а не просто любое фактическое владение, можно быть собственником даже утратив вещь, например, в случае кражи, когда собственником продолжает считаться прежний хозяин, хотя фактически вещью пользуется вор.

Дихотомия «Запад – Восток» противоречит таким приятным предметам, как производительные силы, классовая структура и им подобным, но вытащить азиатский способ производства из составленного Марксом перечня стадий социальной эволюции столь же невозможно, как невозможно рывком вытащить нужную книгу из толстой стопки в случайном порядке сложенных фолиантов, не обрушив всю конструкцию. Публикации Маркса нуждаются в бирке с перечёркнутым утюгом – разглаживать противоречия нельзя, смысл слабый, не ровён час, порвётся.