Приключения в кедровом питомнике. Триумвират Три С

               
    Приезжали в Аламбай на электричке мы обычно втроем: Водяной, я и наш товарищ, тоже Серега, которого Водяной для простоты звал Федотом из-за сходства с фамилией и, как правило, в пятницу вечером. Свои рюкзаки мы основательно набивали не только припасами для себя, но и всем, что предлагал заботливый сын. Он почему-то всегда знал, что нужно привезти родителям именно тогда, когда мы отправлялись в тайгу, хотя телефонов для связи в то время не было.
    От станции до питомника добирались обычно пешком. С огромными станковыми рюкзаками, ружьями и запасом патронов идти было тяжело и мы с благодарностью вспоминали добрых людей, кто оборудовал где-то в середине пути место для отдыха усталых путников: прочный столик под небольшой двускатной крышей и пару лавочек рядом. На столбе, на специально оставленном торчащем сучке, висела разрезанная капроновая бутылка, которую можно было использовать вместо кружки. Чуть в стороне за кустами бил небольшой ключ с удивительно вкусной ледяной водой. Здесь мы после небольшого отдыха уже собирали ружья, заряжались, а дальше и идти было легче и тяжести рюкзаков уже не ощущалось. Все внимание тайге. Вдруг повезет.

    Иногда действительно везло. Как-то раз уже недалеко от питомника дорогу нам перегородил сохатый. Красавец, больше двух метров ростом, с грубой буровато-черной шерстью и светлыми ногами, но безо всяких рогов на крупной горбоносой голове, просто стоял прямо поперек дороги, смотрел на нас и уходить, похоже, не собирался. Мы тоже стояли, даже не сняв рюкзаков, смотрели на него и не знали что делать. Между нами было метров тридцать. В стволах патроны с дробью на рябчика. Пули, конечно, есть, но… Кто в питомнике – не знаем. Иногда туда и охотинспектора из Тягуна заглядывают, а лицензий у нас нет. Да и зачем нам столько мяса летом? Куда его девать? Ну, увезем домой килограммов по двадцать, дяде Ване столько же оставим, а в этом великане все пятьсот будут, или больше.
    Лось словно понимал весь расклад и никуда не торопился. Чем бы все это кончилось – не знаю, но со стороны сопки затарахтел мотоцикл и только тогда лось, полный достоинства,  неторопливо отправился по своим делам. Когда мы рассказали об этой встрече Ивану Антоновичу, который специально поехал нам навстречу, тот даже не удивился.
    - Я его часто здесь встречаю. Тут же солонцы рядом. Вот он туда раза два в неделю и шастает, - как о само собой разумеющемся ответил он нам. - Привык, наверное… Не боится.   

    Иван Антонович, а чаще Марья Ивановна, перегружали в холодильник привезенные масло, сыр, молоко, в шкафчик над ним складывали сахар, крупы, соль, конфеты и печенье, которые Сергей привозил больше для себя. Мы никогда не привозили с собой хлеб – его Марья Ивановна пекла сама. И был он такой свежий, мягкий и вкусный, что мы всегда в первую очередь попив после утомительной дороги ключевой водички из родника чуть ниже по склону, обязательно съедали по краюхе домашнего хлеба. Есть после этого долго не хотелось, а сил, казалось, прибывало.

    Первым делом на скалу - поздороваться с тайгой. Серая мощная скала метров двадцати высотой и шириной метров семи со стороны дома казалась неприступной. Такой остроконечный монолит. Но обойдя ее по склону сопки, можно было увидеть неширокую расщелину, по которой легко можно было забраться на небольшую, скрытую внутри площадку, на которой даже росли две симпатичные кедрушки, к августу уже усыпанные сизыми смолистыми шишками. Шишки мы здесь никогда не собирали, их хватало в тайге, на других кедрах. Эти собирал Иван Антонович, которому лазить по кедрам было уже тяжеловато.
    Покрутившись на площадке и засвидетельствовав свое почтение тайге, умиротворенные, спускались вниз и принимались за дела. Сначала выполняли все немудрящие поручения хозяина: натаскать воды, наколоть дров и  растопить баню, которая была чуть в стороне, смазать вал ветрогенератора, чтобы не так гремел при сильном ветре, отвезти на мотоцикле соль на солонцы для лосей, а комбикорм и вареную картошку для карпов, запущенных в самодельный пруд. Да не забыть постучать палочкой по камню на берегу.
    А потом наступало наше время, которым мы могли распоряжаться как хотели. На охоту в день приезда, как правило, не ходили - уж очень быстро наступал вечер. Обычно – баня в сумерках при свечах, легкий ужин с любимой нами рябиновой настойкой Марьи Ивановны, потом посиделки на скале допоздна.

    Иногда с гармошкой, на которой неплохо играл Сергей. А уж утром – на охоту, да пораньше, пока рябчики кормятся и активно перекликаются. Тут они и на манок активно идут.
               
    Охотничьи места  в округе Иван Антнович знал и легко делился с нами своими тайнами, даже не думая о том на кого же он будет дальше охотиться. К охоте в целом Иван Антонович был равнодушен. Он всегда подробно рассказывал, куда и как легче пройти, чего ждать от погоды, стоит ли брать с собой запас воды или можно будет найти ручей или родник в тех местах, куда мы отправлялись. Обычно мы прислушивались к его советам,  а вот один раз не обратили внимания, пропустили мимо и потом пожалели об этом.

    В субботу утром мы, как обычно, отправились за рябчиками. Решили в этот раз спуститься по южному склону и по старой трелевочной дороге завернуть к востоку, где были заросли молодого пихтача и осинника, и где рябчик должен быть обязательно.
    Иван Антонович перед нашим уходом, как бы невзначай заикнулся, что за пустошью в распадке иногда медведица с медвежатами бродит. Не часто, но раза два он и следы видел, да и рев ее слышал, так чтобы мы там повнимательнее были, да и геройствовать бы не вздумали. Мы не то что бы не поверили - ну бродит и бродит, а как-то рядом с собой это пропустили. Столько раз здесь охотились… Какая медведица?..
    Охота в тайге дело серьезное и есть непреложный закон – идешь за рябчиком, а пару патронов с пулями в карман положи. Мы этому закону следовали, пули с собой носили, и считали, что этого достаточно.

    Отстрелялись неплохо. Рябчика было много, а манить Водяной умел классно. Тоненький, чистый, протяжный свист его манка: - «п-я-я-я-ть, п-я-я-я-ть, п-я-я-я-я-ть те-те-ре-вей…» за десять шагов вряд ли отличишь от издаваемого настоящим рябчиком. Стоило рябчику откликнуться, мы с Серегой Федотом уходил на его свист вперед метров на тридцать, а Водяной продолжал стоять на месте где-нибудь под пихточкой и продолжал манить. Рябчик, налетая, обычно перепархивал с дерева на дерево и обязательно попадал под мой или Серегин выстрел. Тут уж кому повезет. Наш друг в последнее время даже стал обижаться, что при таком раскладе он и выстрелить не может. Так вот и охотились.

    За два часа добыли шесть штук и довольные, присели отдохнуть  перед возвращением в неглубоком логу на поваленное дерево рядом с трелевочной дорогой, которой уже давно никто не пользовался. На противоположной стороне дороги лог уходил вниз и весь порос молодым пихтачом, росшим густо, но с отдельными разномастными проплешинами. На этих проплешинах трава поднималась выше человеческого роста. Настоящие непроходимые заросли.
    За разговорами, чисто машинально, боковым зрением я заметил, как что-то черное по одной из проплешин в траве вроде бы промелькнуло. Присмотрелся, ребят насторожил, хотя о наказе дяди Вани про медведицу даже не вспомнил. Как ни всматривались, ничего не увидели, а на то, что трава в одном месте качается, внимания совсем не обратили. Это я уже потом вспомнил. Что говорить - расслабились… Охота-то, почитай, к концу подходила. Ну, и посчитали, что мне, скорее всего, что-то показалось.

    А тут она и рявкнула. Да не где-то там, далеко, а тут, рядом, за дорогой, метрах в восьмидесяти. Да рев такой, что буквально мороз по коже и волосы дыбом не только на голове, ну совсем как в книжках пишут. Как мы за стволом дерева оказались – не помню. Какая – никакая, а баррикада, и от дороги и от лога с ревущей медведицей защита.
    Вот тут таежный закон и вспомнили. Моментально свои патроны с пятеркой на рябчика в стволах трясущимися руками на заряженные пулями поменяли, да, стоя на коленях, к дороге все повернулись. И замерли, на пихтач с проплешинами уставились, откуда рев доносился.

    Минут десять через раз дышали, ждали, не моргая, где же та злосчастная медведица покажется. А что это она – не сомневались. Такой рев, что волосы шевелятся, и все на свете забываешь, никто другой кроме медведя издать не мог. Стрелять мы, конечно, не собирались, разве что в самом крайнем случае. Медведица, слава богу, не показалась, и потихоньку запредельное напряжение, да и, что греха таить, скажу прямо, какой-то животный страх, начали нас отпускать.
    У Федота смех истеричный появился, завелся – не остановишь. Ружье прикладом в землю упер, башкой к стволу прижался, оперся на него, и раскачивается, и смеется, аж повизгивает. А сам куда-то все вверх в одну точку смотрит. Я такого раньше никогда не видел и не слышал.
    У меня руки затряслись, просто ходуном заходили, так, что ружье срочно опускать пришлось, а ладони подмышки прятать. Потом затрясло всего как в мороз сильный. Минуты две колотило.
    А Водяной, самый грузный из нас, все пот ручьем текущий со лба ладошкой вытирал, на траву стряхивал, да как-то безуспешно. Он стал мокрым с головы до ног. Волосы, лицо, даже камуфляж на спине у него были мокрыми.

    Вот кого надо было художнику Перову рисовать. Куда там его «Охотникам на привале» до наших эмоций.

    Я, чуть успокоившись,  стал беспорядочно шарить по карманам в поисках носового платка, который всегда носил с собой – мало ли что, вдруг пригодится.  Думал Сереге дать, чтобы пот нормально вытер, да тут в нагрудном кармане камуфляжа свои патроны с пулями и обнаружил. Я никогда не носил их в патронташе, считая, что в критической ситуации искать их там, среди десятка похожих будет некогда. Хотя даже капсюли у патронов с пулями красным лаком для ногтей красил, чтобы в глаза бросались, но все равно предпочитал носить их в кармане на груди.
    То, что заряжал их только что - помнил отчетливо и был абсолютно уверен, что пули в стволах. А эти-то в кармане откуда? И капсюлями красными посверкивают. Ружье переломил, а в стволах пусто. Совершенно… Только нагар от предыдущих выстрелов. Вот это встретил медведицу! Охотничек… Можно было промолчать, но я все же решил показать ребятам и пустые стволы, и патроны с пулями в руке. Тут уж все в истерическом смехе забились. Услыхала бы медведица – точно бы испугалась. Хотя мне плакать надо было, а не смеяться. Благо, что так все закончилось…

    С тех пор к подсказкам Ивана Антоновича мы, а особенно я, стали прислушиваться внимательнее. Правда, медведицу больше ни разу в тех краях не встретили. Ну, да нам и других приключений хватало.