Времена года. Июнь

               
   Раздражение росло где-то внутри у Борисова с самого утра. Сначала у него не завелась машина, и ему пришлось ехать на работу на метро. Чего он уже давным- давно не делал. Спустившись в подземку, Борисов удивился, как много, оказывается, в Москве людей. Он даже не ожидал.
   На работе раздражение у Борисова все нарастало и нарастало. Начальник во время утренней оперативки не назвал фамилию Борисова среди тех, кого он отметил за хорошую работу. А Борисову казалось, что он работает намного лучше, чем все, перечисленные начальником в списке. И результаты у него более высокие.
   Борисов думал, что вот придет он домой, поужинает и успокоится среди своих самых близких и любимых людей. Жены и детей. Борисов приехал домой, поужинал, сел на кухонный диванчик и… понял, что его раздражение на весь мир нисколько не уменьшилось, а даже совсем наоборот. Перешло в стадию полного созревания и дошло чуть ли не до самого горла. Борисову захотелось поделиться с кем-нибудь своим раздражением. Иначе оно его задушит. Ближе всего к Борисову оказались его самые родные люди. Жена и дети.
   Сейчас, подумал Борисов, на кухню, как всегда, войдет жена и начнет жаловаться на младшего сына, что он совсем ее не слушается. Потом она перейдет на среднего сына. И этот, по ее словам, совсем от рук отбился. Не учится толком. Одни «двойки» и «тройки» из школы приносит. Потом жена обязательно скажет Борисову, как она устала от домашних проблем. Как будто он, Борисов, не устал. Но он же никому не жалуется. Хоть он тоже приезжает с работы уставший, как выжатый лимон. И ему хочется, чтобы жена встречала его с улыбкой, а не с кислой физиономией. И потом, Борисов давно хотел сказать ей, что она ходит по дому в чем попало. Напялит на себя не пойми что. А женщина должна оставаться женщиной в любой обстановке. Даже в домашней. Прическу бы себе сделала, маникюр, педикюр. Борисов вздохнул. Скоро лето. Отправлю их всех на дачу с глаз долой, подумал он про себя.
   Из соседней с кухней комнаты послышалась музыка. Старшая дочь Маргарита села за пианино. Другого времени она, конечно, не нашла. Надо обязательно помучить отца, который пришел уставший с работы и ему хочется тишины.
   Как Борисов был против этого пианино и музыкальной школы. Это все теща настояла. А уж если она что задумала, так лучше с ней не связываться. Себе дороже. Хоть Борисов и убеждал ее, что квартирка у них маленькая. Пианино займет много места. Да и потом, для девочки лучше научиться шить, вязать, готовить. Все равно великой пианисткой она никогда не станет, а женские дела должна уметь делать. Это ей всегда по жизни пригодится. И Борисов оказался прав. У него нет ни слуха, ни голоса, но даже он понимает, что его старшая дочь, хоть и отучилась уже в музыкальной школе целых шесть лет, а играет плохо. Но с тещей лучше не связываться. Теща – это совсем отдельная история.
   На кухню зашла жена и Борисов, чтобы ее не видеть, закрыл глаза. В соседней комнате старшая дочь Борисова продолжала мучить свой инструмент :
   - Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та. Та-та-та-та. Та-та-та-та.
      Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та. Та-та-та-та. Та-та-та-та.
   Под эту музыку перед закрытыми глазами Борисова вдруг появилась большая белая ромашка с круглой желтой серединкой. Потом вторая, третья… Целая поляна белоснежных ромашек. И Борисов сразу же эту поляну узнал. На этой поляне росли одни только волшебные ромашки. И если на них погадать на «любит-не любит», то они всегда скажут вам, что вас «любят». Он или она вас «любит». Борисов с женой много раз это проверяли. Какое же это счастливое было лето. Они с женой только что поженились и отдыхали на даче в Подмосковье. Стоял июнь. Жара. Они спали в саду на надувном матрасе. Хоть это матрас и был рассчитан только на одного человека, а они с женой прекрасно помещались на нем вдвоем… Какое же это счастливое было лето…
   - Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та. Та-та-та-та. Та-та-та-та.
      Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та. Та-та-та-та- Та-та-та-та…
   Дочка перестала играть, и Борисов открыл глаза. Рядом с ним стояла его жена Оля. Какое же у нее, подумал вдруг Борисов, уставшее, но такое родное лицо. И какая она худенькая. Ключицы вон торчат и шейка тоненькая. И морщинки веером разбежались от уголков глаз. И веер этот с каждым годом все гуще и гуще…
   Борисову вдруг стало стыдно за себя и за свои мысли. Да ты по сравнению со своей худенькой, уставшей женой просто лось, подумал он про себя. Сто двадцать килограммов живого веса. Раздобрел, разъелся. И еще улыбаться ему все, видите ли, должны.
   - А что это было ? – спросил Борисов у жены, имея ввиду музыку, которую только что играла их дочка.
   Но жене ничего объяснять не надо. Она родной человек и поняла Борисова с полуслова.
   - Это Чайковский, - ответила она ему и тихо так добавила, - «Времена года», июнь…