Иваново счастье

 Иван Лещ, спокон веку крестьянин, потомок Великолуцких крепостных, при получении "вольной", награждённых помещиком златой полтиной (на обзавеление), шел, еле удерживая соху, пригающую меж камней и гальки. "Что тут может вырасти... мартышкин труд" - думал он мельком и прдолжал адский труд, пока кляча стала скользить...
- Ладно, иди пасись и я пойду, чего перекушу, а может Матрона щи сварганила? Перекрестился, забрал хомут и посторомки, подался, к избе. Мотя, тощая баба, по обличью - молодая, но неприбранная, болезная, стояла , у припечка, с рогачами.
- Как ты тут, Мотя, не кружится голова то?
- Не, Вань, тошнит, однако. Сядь, щец похлебай, совсем ты отощал, за лето.
Она налила щей в полумисок, поставила солонку, Иван достал чёрствый хлеб, острым ножом откраял пару кусков, перекрестился на образок Божьей Матери.
Они хлебали самодельными ложками постную страву. "Надо бы на тягу сходить, пару уток уохотить, да и на зиму пора заготовить" - лениво проносилось в голове...
Мотя убрала со стола и прилегла, за печкой, в тёплом уголке.
Иван растянулся на топчане, что занимал половину прихожей. Поворочался, встал, проверил патроны, взял карабин и вышел на зорьку...
Уохотил столько, что еле донёс. Скубли, потрошили, коптили, варили до самой зорьки. Иван проверил клячу, дал ей, подкошенной отавы, запер в хлеву и прилёг...
Хорошо поспал, подскочил, уже светло. Последние дни его что-то муляло, но что, никак не открывалось, а сегодня, как иголкой в задницу. Взял он мешок и лопату, подался к ближнему болоту. В одном месте, стояла сухая тычка, им оставленная ещё весной.
- Ну вот же, а я три дня живот надрывал и клячу ухайдокал - ворчал он, орудуя лопатой - ишь земелька то - масло прям.
 Он взвалил мешок на плечи и потопал тропкой, к полю. "Во, дурной, а кляча для чего?" Вывалил на край, из мешка, посопел, ушёл за клячей. Нашёл в кустах, перекинул чрезсидельник, приспособил пару мешков и дело пошло ходом. К первым снегам поле было засыпано чёрной землёй.

Зиму прожили спокойно до начала марта. А потом, Мотя очень испугалась... Прожила пол жизни в тайге, мало-что понимала в женских тайнах, а тут приспичило рожать. Держалась до посдеднего, а когда уже и воды отошли, затормошила Ивана.
- Вань, кляча откормилась, запряги волокушу, отвези меня в село, к бабке надо, рожать стану.
- Свят-свят, твоя воля, сдурела баба, довела себя, до некуда, а? Что ж ты, ища в попыхах сбрую, бубнел Иван. Запряг, доехали засветло. Нашли "бабку-повитуху" К утру и разродилась, с божьей помошью... Накупили сатину да байки в аптеке и подарков разных, вернулись домой.
И Мотю, как подменили, куда та болезня делась, позабыла, где поясница, где головокружения - рацвела, как маков цвет - Иван диву давался... Его баба, точно бабка подменила. Подумает, покрутит головой и снова на своё поле. Он впервые, за столько лет, бросил зёна в почву. Сходил, через неделю и ахнул... Таких зеленей, никогда. не видывал - сплошная щетина! В средине июня выгнало жито колос, почти до локтя, зёрна налитые, один к одному... Прошли три дождя, когда выглянуло солнце, Иван пришёл на поле и испугался, слолома, не выдержала тяжести и легла... Приядя в себа, он сорвал колос, а тот готов, ещё пара дней и посыплется, "без урожая останусь". Косой, не взять, только серпом. За два дня и три ночи Иван  снял почти весь урожай и перевёз под крышу, на заимку. Остался перезрелый - этот можно сжать, только ночью, если не пойдёт дождь, тогда ничего не возьмёш...
Повезло ему и тут, к утру весь урожай был дома. Молотьба была самой тяжёлой в его жизни.. Цепом, не ударишь - тяжёлое зерно разлеталось, во все стороны. Пришлось закрывать соломой все открытости и щели. Две недели вручную, прачом обмолачивал колосья Иван. Получилось девятнадцать мешков ржи. Отборной, как тёмное солнце в мешках.

Когда все мешки поднял в таёжную кладовую, на высоких столбах, сердце успокоилось
Стенки оштукатуренные глиной избы, потекли от последних, проливных дождей. Надо привести в порядок, к зиме - заготовил глину, прохудился жёлоб отводящий  чистую воду, от ручья, во двор - отремонтировал.
Медведи, не поделили что-то. Видать матёрый, загрыз двулетку, почти, не тронул, приволок тушу, на всю зиму, с мясом!
Подморозило, присыпало снегом и он взяв приспособу, ушёл по тропе, к чуму, где самое низкое место, тут тропа, у браконнеров.
Поохотиться и роль лесника исполнить.  Прошёлся до уловистых силков и на тебе - чепрнобурка, мех, аж пыдает на солнышке, а на обратном пути и первго браконьера отловил и где, на своей тропе охотничей. "Люди совсем охамели"...
Составил протокол задержания, число, время, подписывать тот отказался.
- Иди с богом, в инспекции разберутся.
А сыок гугшукал сбе в пелёнках, мотя, как уточка плавала, от печи, к сыну, он погрел руки и взял сына потешить..
- Не-не! Ваня, он же орать станет, мне и носа, из избы, не высунуть, положи, пусть агукает, садись, у нас борщ сегодня.