Кто будет рассматривать наши фотографии, когда мы

Кто будет рассматривать наши фотографии, когда мы умрём?

13 глава из книги "Юнона и авось, или Развод длиною в четверть века"

И в домашнем альбоме хранится
Фотокопия нашей судьбы.
(Михаил Танич. Из песни «Семейный альбом»)


В детстве Андрей почти каждое лето ездил к родителям отца – в далёкое село Астраханской области на берегу одного из рукавов дельты Волги. Там, в деревянном доме дедушки и бабушки, в спокойном полумраке небольшой спальни висела на стене большая застеклённая рама. А в раме под стеклом было много-много старых фотокарточек. Большие и малые, хорошего качества и совсем выцветшие – пожелтевшие от времени, они смотрели на мальчика многолико. Он не спрашивал дедушку, кто изображён на фотографиях, некоторые лица он узнавал, о некоторых рассказал ему сам дед, но десятки других были ему незнакомы.
Особенно нравилось рассматривать дореволюционные карточки, с которых позирующие с серьёзным и сосредоточенным выражением лиц (ведь в те времена посещение фотографического ателье превращалось в настоящее событие) смотрели на Андрея прадедушка и прабабушка. Позже он из любопытства завёл с дедом разговор о его родителях и узнал, как их звали. Имена их, а также имена их родителей цепкая детская память сохранила в течение десятилетий, поэтому, когда Андрей решил собрать и упорядочить генеалогическую информацию о своей семье, знание это очень пригодилось.

Идея изучить корни своей родословной пришла к Андрею году в 2010 – в то время были популярны телепередачи на эту тему, первый канал телевидения даже запустил цикл передач, где популярные люди рассказывали, как они занимались поиском документов в архивах, что нового узнавали о своих предках. Кстати, из одной такой передачи Андрей узнал, что по линии отца состоит в какой-то очень-очень отдалённой родственной связи со знаменитым кинорежиссёром Владимиром Меньшовым, семейные корни которого связаны с тем же селом в Астраханской области.
Новоиспечённый генеалогический исследователь с энтузиазмом взялся за дело. Опросив всех родственников, которые что-либо могли поведать об истории семьи, Андрей начал систематизировать информацию, оцифровывать старые фотографии. Но не хватало главного – официальных архивных данных. Тогда россиянин нашёл в интернете данные женщины-архивиста, которая по договору оказывала услуги поиска нужных документов.
Для начала работы необходимо было оплатить задаток по договору. Рублёвого счёта у польского бизнесмена не было, поэтому он обратился за помощью к отцу. И встретился, совершенно неожиданно для себя, с сомнениями в голосе отца: «Слушай, а это не слишком дорого – за эту работу?». Честно говоря, Андрей несколько смешался. Он никак не ожидал, что вопрос поиска корней своей семьи можно рассматривать в категориях – дорого-приемлемо. Да, конечно, сумма была равна цене двух билетов на самолёт от Варшавы в Москву и обратно, но ведь в этих расходах были учтены не только оплата труда, но и командировочные расходы, включая билеты в Астрахань, где находились архивы. Каким-то образом сыну удалось развеять сомнения отца – впрочем, тот сильно не противился. Но всё-таки в тот момент у Андрея засела в голове мысль – наверное, в будущем тоже кто-то из потомков (если они будут) может рассматривать этот вопрос так же: а не слишком ли накладно станет выяснение, кто был этот Андрей, где, сколько жил, чем занимался...
Будет ли кому-то интересна его собственная судьба лет через пятьдесят хотя бы? Будет ли кто-то так же всматриваться в его фотографии, как он всматривался в фотографии на стене дедушкиного дома? Будет ли кто-то переводить в современный электронный формат записи с допотопных DVD-дисков, так же, как он переводил именно на эти диски оцифрованные им с восьмимиллиметровой киноплёнки хроники, снятые отцом на старенькую кинокамеру «Аврора»? Кому будет интересна его жизнь через несколько десятков лет?

Задаваясь такими вопросами, не знал ещё россиянин, что не только через пятьдесят лет, а прямо сейчас, в его окружении, среди близких людей могут найтись те, кому его жизнь не интересна. И доводом тому послужила изданная в России и Польше его собственная история.
Решение написать книгу о своих «приключениях» в Польше пришло Андрею в 2014 году – после смерти отца. К сожалению, как это бывает в жизни, решение сформировалось слишком поздно, потому что самым благодарным и заинтересованным читателем, наверняка был бы именно отец. Он был горд успехами сына и при каждом удобном случае старался его поддерживать. Андрей очень явственно представлял себе после публикации своей первой в жизни книги, как мог разрекламировать его повесть «Пан или пропаН» среди своих коллег-газопереработчиков отец. Но, как говорится, поезд ушёл, ведь окончательным импульсом к началу работы над рукописью послужил именно уход из жизни этого дорогого, близкого человека.
Была ещё и вторая причина – также негативная – написания книги. Это были всё более ухудшающиеся отношения с Юноной. Именно недостаток общения с этим, как считал россиянин, самым близким ему в Польше человеком, заставил искать иную форму высказать свои мысли, передать свои чувства, поделиться переживаниями.
Ровно год заняло написание, и осенью 2016 автор занялся поиском издателя. Договорившись об издании повести в России, Андрей занялся переводом её на польский язык – казалось, что найдётся немало заинтересованных читателей, которые хорошо знали фирму россиянина и не могли быть равнодушны к подробностям «закулисья» его газового бизнеса.

После выхода тиражей – почти одновременного – в России и в Польше автора ожидало ещё одно обогащение. Это упали в копилку жизненного опыта очередные весомые «монеты». Некоторые обобщения, которые жизнь заставила сделать Андрея, укрепили его в мысли, что человек не всегда адекватно воспринимает своё окружение – даже если речь идёт о самых близких людях. Этот горький вывод заставил вспомнить эпизод из фильма Марка Захарова, где герой Янковского говорил: «Женись непременно. Попадётся хорошая жена — станешь счастливым. Плохая — станешь философом». На этот раз на стежку более философского восприятия жизни подтолкнула начинающего писателя реакция на его книгу некоторых близких ему людей. Точнее, даже не реакция, а собственно, отсутствие таковой.
Первым – и самым большим – разочарованием была для него неожиданно сдержанная (если не сказать равнодушная) реакция Юноны. Она была первой, кому россиянин, после долгих колебаний, признался в том, что написал книгу. Вполне возможно, что он тянул бы с этим секретом и дольше, но ему нужна была помощь польки, чтобы попытаться организовать перевод и публикацию на польском. Таков был первоначальный замысел, Андрей рассчитывал, что среди польских бизнесменов найдутся такие, которых заинтересует его история.
Вполне возможно, что отсутствие хотя бы минимального удивления (не говоря уже о каком-нибудь более энтузиастическом восприятии его признания) следовало из того, что Юнона или знала, или догадывалась о продолжавшемся почти год творческом процессе. В любом случае, её холодность по отношению к такому интимному моменту, как написание автобиографической книги, неприятно кольнула россиянина. Он ожидал другого. Тем более что в повествовании Юнона была одной из главных героинь, а история их отношений содержала некоторые сокровенные мысли, которых россиянин никогда не высказал ей вслух.
Но позже, когда началась совместная работа по переводу текста с русского на польский, Андрей с горечью должен был признать, что корни равнодушия к его литературному детищу кроются, видимо, всё-таки в равнодушии к нему самому. Это был уже двадцать третий год знакомства с полькой, и Андрей, давно избавившийся от иллюзий на тему её отношения к нему, просто очередной раз утвердился в верности своих выводов.

Перевод на польский сначала предполагалось поручить профессиональному переводчику, но Андрей, попробовав сначала одного, потом второго, отказался от этой затеи – ему не нравилось, что поляки не передают нюансов его мыслей. Поэтому перевод с помощью Юноны казался ему самым простым и естественным решением проблемы, тем более что она сама была участницей многих описываемых событий. Но это естественное решение неожиданным образом повлекло за собой пытку. Мало того, что полька не проявляла так ожидаемого Андреем интереса к деталям повествования, она часто просто выводила несчастного писателя из себя своими замечаниями, репликами, комментариями. И дело было, как обычно, не в том, ЧТО она говорила, а в том КАК она это делала. Как будто это был совершенно чужой человек, которому абсолютно безразличны как эмоции главного героя книги, так и само её содержание. А пыткой это было оттого, что начатое просто необходимо было доделать. Так что совместного читания и разбора перипетий автора, как это было принято в старые времена традиционных семейных чтений, не вышло. И это было разочарованием более значительным, чем первая равнодушная реакция польки на признание о написанной книге.

После такого «холодного душа» начинающий автор уже более спокойно относился к отсутствию восторженного энтузиазма у тех людей, от которых, как первоначально предполагалось, следовало его ожидать. Чего уж ожидать от чужих людей, тем более в чужой стране, когда собственный сын, получив от Андрея экземпляр русского издания с дарственной надписью, так никогда – ни в последующие дни, ни в последующие годы – не дал даже намёком понять, что книгу эту он открывал и хотя бы перелистывал. Не говоря уже о том, чтобы под впечатлением прочитанного сказать: «Да, папа, я не знал, что такие события тебе пришлось пережить».
Андрей размышлял над таким отношением и не мог понять – то ли он сам такой нетипичный, то ли, переиначивая Шекспира, «что-то изменилось в датском королевстве...». Ведь сам он, когда возраст приблизился к полувековому, начал остро осознавать, что годы, отведённые на общение с родителями стремительно съёживаются, как шагреневая кожа. Поэтому старался использовать каждую возможность поговорить, понять, прочувствовать. В одной из таких редких неспешных доверительных бесед с отцом, тот упомянул о том, что на его решение стать инженером повлияла книга «Сталь и шлак». Тогда, вернувшись в Варшаву, Андрей нашёл в интернете этот, неизвестный ему прежде, роман и внимательно его прочитал.
Такого отношения к себе со стороны сына Андрей не чувствовал. И дело было не в том, хорошо это или плохо – таковы были факты. А может быть, закон жизни требует, чтобы прошли очередные двадцать лет, и тогда что-то изменится в сознании последующего поколения, и точно так же, как и он сам, «молодые» будут пытаться наверстать упущенное? Когда Андрей задумывался о таких вещах, каждый раз вспоминался ему маленький эпизод – микроскопический фрагмент секунд на двадцать из интервью Олега Табакова в студии Познера, когда мэтр сказал о своём сыне: «Я просто вижу, как я становлюсь старше, и он хочет больше меня видеть... То же самое я испытывал при старении моего отца». Произнося эти слова, Олег Павлович попытался за грустной улыбкой скрыть свои эмоции, но даже такой великий актёр не смог справиться с волнением, и голос его дрогнул.
После того, как Юнона и сын преподали ему урок выдержки, все последующие эпизоды, связанные с раздаванием своей польской книги знакомым в Польше, россиянин уже воспринимал с чувством юмора, трактуя это скорее как статистику равнодушия. Причём Андрей совершенно чётко понимал, что обижаться здесь не на что – просто людям действительно не интересна твоя история, даже если многие годы ты считал их своими приятелями. После Юноны автор уже был закалён и эмоционально невосприимчив к тому, что, как говорил Козьма Прутков, «сии вещи не входят в круг их понятий».
Иначе как с юмором нельзя было наблюдать такой эпизод: подарив свою книгу (причём в двух изданиях – русском и польском) знакомому адвокату, с которым его связывало сотрудничество и почти приятельские отношения уже полтора десятка лет, россиянин при очередных посещениях его кабинета с грустно-весёлым интересом отмечал, что раз положенная на полке книжного шкафа его пара книг так и лежит на одном месте в течение года.
Другой его польский знакомец, ровесник Павел, появившийся совсем недавно в кругу общения россиянина и частно и охотно встречавшийся с Андреем, ведя с ним разговоры на самые разные темы – от бизнеса до эзотерики, также получил от автора экземпляр с автографом. Первые несколько раз при очередных встречах россиянин в шутку спрашивал его, прочитал ли Павел книгу, ссылаясь в разговоре на те или иные эпизоды из неё. Поляк, сокрушённо качая головой, отвечал, что-де не было ещё времени, но на следующей неделе обязательно... Через месяц Андрей перестал задавать такие вопросы, поскольку ситуация начала выглядеть глупо, а ставить Павла в неудобное положение больше не хотелось.
Что самое интересное – второй знакомый из этого же круга, которому Андрей был представлен именно Павлом, сам проявил большой интерес к книге Андрея, узнав, что она основана на фактах, и получив её от автора, уже на следующей встрече охотно и подробно начал расспрашивать Андрея о некоторых деталях событий, которые его заинтересовали. Павел сидел рядом и только хлопал глазами. 

Конечно, не всё было так мрачно – были и приятные моменты, которые проливали, так сказать, бальзам на сердце автора. Например, один из владельцев серьёзной нефтегазовой компании, получив курьером книгу в качестве сюрприза, поскольку Андрей уже лет десять не виделся с ним, сюрпризом же ему и ответил. Через пару дней на адрес фирмы пришло письмо, следующего содержания: «Большое спасибо за присланную публикацию «Пан или пропан», охотно вернулся к началам газового рынка Польши, одним из творцов которого Вы были. Книга написана отлично, а способ изложения привёл к тому, что трудно мне было от неё оторваться, вспоминая фирмы и людей, которых также знал, и события, о которых слышал, а теперь мог прочитать. Единственно, о чём могу сожалеть, это то, что не было у нас возможности более тесного сотрудничества в тот период, потому что, читая Вашу книгу, могу утверждать, что мы имеем похожие взгляды на бизнес, а особенно на порядочность и лояльность – черты, которые трудно было найти тогда, и которые ещё труднее найти теперь.
Поздравляю с публикацией, пан Андрей – замечательная книга».

Как жаль, что такого типа отзыв не последовал от наиболее близкого человека – Юноны, очередной раз подумалось россиянину, когда он получил это письмо.   
Были и ещё живые и заинтересованные отзывы – в первую очередь от тех, кто хорошо знал Андрея и его историю, и тех, кто сам был персонажем этой книги. Разумеется, положительным.
В России также нашлись люди, которые близко к сердцу приняли откровенно написанную Андреем книгу. Конечно, нельзя забыть реакцию мамы, которой младшая сестра вслух (вот они – семейные чтения) прочитала всю повесть. Мама смахнула навернувшуюся слезинку и произнесла тихо: «Бедный, сколько ему довелось пережить». Но это – сердце матери, нет смысла ставить её эмоции в ряд с другими читателями из круга близких знакомых.
А друзья отца, знавшие Андрея, получив книгу, обязательно звонили ему и делились своими впечатлениями. Такое участие приятно грело. Жаль было только того, что в обсуждении этом уже никогда не примет участия отец. А ведь во многом именно ему Андрей был обязан тем, что смог начать этот труд. Неудержимое желание успеть поделиться произошедшим со своими близкими, с семьёйособенно сильно проявилось именно после его ухода.
К началу работы над книгой подтолкнуло россиянина воспоминание об отце, а вот то, что книга вообще была закончена, Андрей был обязан старому школьному приятелю – Олегу. Возобновив с ним контакт почти двадцатилетнего перерыва (общение прервалось, когда уехал в Польшу), приезжающий изредка в Москву Андрей старался с ним встречаться – разговоры с человеком из «той» жизни, когда позитивных планов и надежд было пока ещё больше, чем негативных воспоминаний, «синяков и шишек», были настоящей отдушиной после польской чужбины.
Именно Олегу начинающий автор признался однажды, что пишет что-то вроде мемуаров, что встретилось с неожиданным энтузиазмом со стороны старого приятеля. С тех пор друг юности проявлял настолько живой интерес к судьбе произведения, что автор даже решился дать ему на пробу прочитать отдельные главы. С тех пор Олег стал чуть ли не главным мотиватором для Андрея – именно во много благодаря ему работа была завершена. С Юноной до поры до времени автор делиться новостью о книге не спешил.
И ещё одно – уж совсем неожиданное – признание очень ценно было для Андрея. Причём от совершенно нового, незнакомого прежде человека. Жена одноклассника, с которым дружили в детстве, и которому Андрей выслал свою книгу в Краснодар, написала сообщение по телефону. Короткое, но очень ёмкое и ценное своей точностью. Именно чего-то такого не хватало россиянину в Польше. Написала она несколько фраз, о том, что благодарит за книгу, что прочитали с интересом, но ключевая была одна – последняя. Звучала она так: «Как будто поговорили». Именно так – поговорили. Со знакомыми поговорить удавалось, а вот самые близкие интереса к этому разговору не проявили. Так-то вот.
Обобщая, можно сказать, что философский закон единства и борьбы противоположностей проявился в отношении знакомых людей к книге Андрея во всей своей неумолимой правоте.

Скачать и прочитать правильно отформатированную книгу целиком можно на Литрес.ру