О первой любви

Познакомилась с худеньким, в очках пареньком: Шуриком.
На свидание он пришел с черным зонтиком - моросил дождь – и достал из-под спиц алую розу. В другой раз мы отправились с ним на танцы – площадка под открытом небом в клубе железнодорожников.

На один из танцев меня пригласил молодой человек, с которым, как я вспомнила (он-то забыл), мы учились в первом классе, потом он перешел в другую школу.

Помню теплое прикосновение его рук к моей спине, свою чрезмерную строгость в попытке слегка отстраниться и его недоуменно сказанное: «Не понял». Ощутила его искренность, обратив внимание на его открытое, загорелое лицо.
Взглянув же на моего парня , Толик, сказал, что тот мне не подходит.
Мы с Толиком  договорились встретиться.
Встретились и пошли на школьный двор. Вечерело, у калитки бокового прохода в школу была натянута проволока. Поскольку на мне было длинное вечернее платье, пошитое для неизвестно, какого торжества, я остановилась в растерянности. А Толик  взял меня на руки и перешагнул через проволоку. Это приятно отозвалось в душе, запомнилось.
Мы сели, даже не на школьной лавочке – на столике. Цвела сирень, издавая божественный аромат. Вступала в права вечерняя прохлада. Толик нежно обнял меня,
его лицо оказалось у моих волос, рядом с моими губами, это было трогательно-нежно,приятно, мы поцеловались. Первый поцелуй.

Сидим, обнявшись и нет прекраснее этого мгновения. На следующий день мы снова пришли в школьный двор. «Ну как зайдем, - спросила я.- «Как вчера, - ответил Сергей, подхватив меня на руки.
- Давай будем читать стихи, - сказала я.
- Давай! –согласился он. Взяла в руки медальончик, превратившийся в микрофон, и начала шутя искать сцену.
- Без сцены, - сказал Толик и усадил меня рядом с собой, как и накануне.

Он читал стихи Межелайтиса, Маяковского, я же - Цветаеву, Ахматову, Рождественского.
Не имея родителей, Толик не без дальней мысли о своем будущем, учился в военном училище. Мы, учась в разных городах, писали друг другу письма.

" ... ты просто не представляешь,с каким нетерпением я ждал твоего письма. Возможно, это покажется тебе смешным или глупым, но я даже немного боялся, вернее переживал, что из-за какой-нибудь неожиданной случайности ты не напишешь мне. Сейчас все это уже позади. Хотя как сказать,"- писал Сергей в своем первом письме.

Отправила ему бандероль с забытым им кулоном, а для балласта положила детскую игрушку, заводную птичку. "Твоя птица стоит сейчас на моем столе и помогает мне писать письмо. Ее монотонное стучание весьма напоминает мой монотонный, размеренный образ жизни, где не существует каких-либо отклонений от заранее поставленного расписания. Почти как заведенные часы, которые одинаково тикают, как сегодня, так и завтра. И ты не в силах, да и не вправе что-либо изменить, сделать что-нибудь по-своему, не так, как тебе велят "отцы-командиры и предписывает Устав. Ты можешь совершенно ни о чем не думать, а только механически исполнять все то, что тебе велят и будешь считаться самым дисциплинированным воином.
Ты не имеешь права рассуждать над правильностью и целесообразностью того или иного решения свыше, обсуждать то или иное приказание. Но человек тем и отличается от животных, что он способен думать, размышлять, анализировать, сопоставлять и делать на основе этого какие-либо выводы, заключения. Одним словом, ему единственному на земле дан разум. И вот когда в тебе этот ценнейший дар природы стараются перечеркнуть, заглушить, постоянно "капая" тебе на мозги, ты постепенно грубеешь, утрачиваешь прежнюю остроту ума и мышления. Правда в тебе развивается жестокость, некоторая смекалка, хитрость и изворотливость. Ты начинаешь понимать смысл жизни и то, как легче прожить ее.
Итак, я опять в училище и опять считаю дни до следующего отпуска.
Порою мне кажется, что отпуска и не было, что все было лишь в прекрасном, чарующем сне. И особенно эти несколько последних дней, они пролетели крайне незаметно, но оставили в памяти столько трогательных впечатлений. Не случайно говорят, что человек по-настоящему начинает ценить то, что имел, когда потеряет его и это сущая правда. Я только сейчас с полной остротой щутил, как мне не хватает всего того, что было в отпуске.
Ты знаешь, я написал стихи."

"Сегодня был в наряде и чертовски устал. Пришел в казарму и у себя под подушкой обнаружил два твоих письма. Прочел их - и всю усталость, ка рукой сняло. Хотела ты того или нет, но напросилась на комплимент. Мне очень и очень нравится твой оптимизм.

И вообще мне кажется, что человек никогда не должен унывать или останавливаться на достигнутом. Он, как фотон, существует только в движении, его покой относителен. Если же человек остановился и опустил руки, то он перестает существовать как полноценый член общества, он прозябает, становится паразитом. И от этого начинает загнивать сам и отравлять жизнь окружающим. Человек все время должен к чему-то стремиться и не останавливаться на достигнутом, а постоянно совершенствовать себя во всех вопросах. Ведь жизнь не стоит на месте, а постоянно и стремительно движется вперед, так что угнаться за ней порою очень трудно. Трудно не выбиться из колеи, не оказаться на обочине в то время, когда другие идут вперед. А это нелегко: быть впереди, гораздо легче делать все с прохладцей, идти себе на уступки, таким образом идти на сделку со своей совестью, хитрить, выкручиваться. А в конечном итоге человек начинает обманывать не только себя, но и окружающих. Он ищет различные лазейки для более легкой жизни, и, если он не найдет в себе силы покончить раз и навсегда со всеми этими курьёзами, то до конца жизни останется неполноценным человеком.

Для того же, чтобы все это не произошло, я думаю, необходимо перед собой поставить конкретную цель и из дня в день кропотливо и настойчиво бороться за ее выполнение. И лавровый венок незаметно сам окажется в твоих руках. Но путь к нему по-прежнему остается тернистым".
Иногда я писала Толику письма  на лекциях, которые были мне скучны: политэкономия, например.

Другая, зимняя встреча застала , как говорится, врасплох,  произошла столкновение мечтаний и реальности. Надо было пригласить его в дом, предложить горячий чай или кофе, разговорить. Я же постеснялась нашей скромной обстановки, железной кровати и крашеного стола-тумбочки с корабля странствий, хотя не в этом ведь дело, возможно, он был бы рад и этому, и мы посидели бы, поговорили, это бы растопило тонкий ледок - нет, ничего этого не случилось, мы отправились в город, гуляли по заснеженной набережной.

Я как назло по своему обыкновению умничала, оригинальничала и прятала себя.

- Ты смотришь на мир через розовые очки, - сказалТолик.
- Это, может, на тебя через розовые? - ответила я.
- Что?
- Ничего.

Идем. Холодно. У него такая тонкая, холодная шинель, что я совсем мерзну, представляя, как холодно ему.

- Ты прочла "Семью Тибо" Мартен дю Гара?
- Да, прочитала. В библиотеке не было, только в читальном зале. Читала, поздно возвращаясь домой, папа дивился: потеряла ориентир.

Не рассказала Толику, что особо он был близок мне в те минуты, когда я читала ту же книгу, которой восхищался он , гораздо ближе, чем теперь, когда мы идем рядом с ним по этой заснеженной старинной набережной,- ведь и он ее читал и, возможно, также замирала его душа над теми же страницами. И тем более промолчала я о своем предчувствии того, что нам с ним, как героям романа, суждено расставание и долгая жизненная эволюция.

«Ты что-то скрываешь», - сказал мой друг.
Но что мне было скрывать?! Уж не влюбленность ли в нашего вузовского учителя литературы? Так в него и моя лучшая подруга была влюблена, все члены нашего кружка. Нет, это не в счет, это другое.

Вместо того, чтобы пригласить молодого человека в дом и напоить его чаем, я повела его на заснеженную набережную.

Юные, мы шли зимним днем по Набережной Пины. Я, грезившая учебой, поехала  на занятия, а у молодого человека был впереди отпуск и, естественно, желание провести его интересно.
Более ни встреча, ни переписка нам не была суждена.
Позже  и "фотон", и "розовые очки" претворились в мои поэтические миниатюры...

Продолжение здесь: Розовые очки:
http://proza.ru/2011/11/09/1222
http://proza.ru/2008/06/12/114