Былинные земли. Чаша Грааля в долине Vla A. Ч. 151

(Окончание)

                "Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался"
                (Федор Достоевский)



ПРОЩА - В БОРОВКЕ, ПРОШО В ЛЕПЕЛЕ
(ТАИНСТВЕННЫЙ ИСТОЧНИК)


Священный источник, о котором мы рассказали в предыдущей главе, интересен происхождением и вызывает неподдельное желание «покопаться» в его истории. Разве это не повод - три каплицы и церковь в одном месте: как сгусток, сущность чего-то необычайного?

Первым делом я начал рассматривать картографические издания. Не могла Боровка не попасть на старые карты!

Но единственным подтверждением выявленного факта стала двухверстка севера Беларуси (см. скан), начатая в 1915 году. Закончена она была только в 1930-м, чему, определенно, помешали войны. Территория переходила из рук в руки, пока не установилась прочная Советская власть. А далее пространство оказалось в поле зрения оборонного ведомства, что, несомненно, наложило отпечаток. Завеса таинственности окутала местность. Даже на приведенной карте весь культовый куст (четыре крестика) сложно усмотреть: нет четкой выразительности, как нет также пояснений. Неизвестно также, когда проставлены условные знаки, в каком году появились крестики.

Поражает «безлюдность» культовой зоны – в ближайшем пространстве нет ни одного жилого строения. Приозерная полоса - как вымершая: только два хутора ближе к Каменю и деревня Бор, но и они на расстоянии примерно четырех-пяти верст. Самая ближняя деревня – Плиговка, но она севернее, и уже за большим Каменским трактом (сейчас такой деревни нет вообще). Как же это понимать, если околоток наичудеснейший, не то что пригодный для проживания, а уникальный – смешанный лес лиственных и хвойных пород, а берег настолько красив, что ему позавидовали бы цари. Ну, не могли люди игнорировать тот окоем! И, как доказательство божественности среды - оздоровительное учреждение, за строительство которого взялись красные маршалы после изгнания легионеров Пилсудского.

Кому же принадлежала земля на рубеже перелома, в конце самодержавия?

Тут нам помогут отчеты волостных правлений. Как правило, они составлялись с подробным описанием хозяев и отмечались духовные центры - причты.

Но и там Боровку я не нашел. Староста Каменской волости, в состав которой входило озеро Щибот, не указал такого топонима в обзоре землевладений за 1891 год.

Хотя земля, судя по всему, принадлежала дворянину Пржесецкому, католику. Центральным в его имении была Сукневщина, доставшаяся по наследству. Будучи представителем известного междуреченского рода (мы писали о нем) и занимая должность полоцкого судьи, Казимир Пржесецкий купил поместье в 1703 году у предшественницы – Теофилии из Раецких Величковой. На конец XIX столетия его удельная площадь составляла 763 десятины и включала 4 фольварка. Вполне возможно, что Боровка входила в перечень тех фольварков, а потому староста ее не упомянул, не выделил.

Более удивительно, что святилище не отмечено также в большой географической энциклопедии – польском Словнике, который составляли варшавские ученые на протяжении 22-х лет: с 1880 по 1902-й. Почему? Если исходить из того, что Боровка была местом паломничества, то как могли ее не заметить, не обратить внимания – хотя бы рассказывая о Сукневщине (в справочнике она «Сукневщизна»)? Писал о ней некто «A.K.L.», что не расшифровано. Не знал, потому что был не из местных? Но как тогда воспринять другую «неосведомленность»? Статья о Камени подписана «М.К.», а это лепельский помещик, дворянин-католик Михаил Кусцинский, он же изыскатель древностей края, член Московского археологического общества. Уж он-то не мог не знать об удивительном источнике!

Правда, раскрывая историю местечка, он зафиксировал в Камени «церковь униатскую» и каплицу святого Казимира Губинской парафии, вознесенную в 1802 году. Может быть, под каплицей подразумевался божественный храм в Боровке?

В одном авторы статей о Сукнещизне и Камени были единодушны: что в великокняжескую эпоху владельцами территории являлись князья - Друцкие-Соколинские. Надо сказать, что слово «Сукневщизна» - словно с глубины веков, в его суффиксе явный признак далекого удельного бытия. Известно, что в средние века та область была центром путных слуг - формировались экипажи для дальнейшего следования. Как восставший исполин с той поры - сохранившееся озеро Сокольское в приулльской округе, неподалеку от Боровки, редчайшее лесное озеро.

Похоже, что криница на озере Щибот почиталась с очень давней поры, и корни ее в так называемых «прощах». Cогласно аналитикам, «прощами» назывались культовые места древних людей, характеризуя славянские обряды. Сегодня нет однозначного толкования этого термина, но все они соотносятся со священнодействием. По словарю Даля, «проща» - от слова «прощать». В украинском значении – это обряд расставания, почитание. Древнерусская трактовка - чудесное исцеление, избавление от греховности.

Вероятно, священный источник занимал епархиальные умы, и в период преобразования религиозного фона подвергся «реконструкции», реформированию. На это указывает год основания там церкви Успения Богоматери. В полоцких «Епархиальных ведомостях», изданных в 1903 году, ее год рождения - 1868-й. Ту же дату называл в своих трудах преподаватель Витебской духовной семинарии, историк и археограф Довгялло, осужденный впоследствии Сталиным и высланный на поселение в Казахстан. 

Дата открытия церкви – не случайная, очень характерная. Она относится ко времени окончания вооруженных столкновений в бывшей Речи Посполитой и знаменуется высвобождением крестьян из панско-помещичьего засилья.

Интересно, что Боровка созвучна другому знаменательному топониму Белой Руси, это - Боровно. Они оба на одинаковом удалении от Лепеля, но на разных «полюсах»: если Боровка – на левой стороне Уллы, при сухопутном тракте, то Боровно на правой, при речной трассе.

Возникает вопрос: какой из этих кладезей облюбовал плебан Кухарский, расширяя церковный приход в Витебске?

Как мы помним, в 1503 году великий князь и король Александр удостоил витебскую церковь Святой Троицы лепельским поместьем. В старобелорусском варианте привилея, который был выписан Кухарскому, Лепель упоминается вслед за Боровно, через запятую, но пред ним стоит непонятная буковка «k». Что бы она значила? И как теперь, в свете новых фактов о Боровке, не заподозрить «подмену»? Может быть, канцлер Великого княжества Литовского, готовя королевский указ для духовного деятеля, имел в виду святой источник над озером Щибот? Боровка географически ближе к Витебску и лежит на прямой дороге к Лепелю, а священнодействие, как нельзя кстати в церковном обустройстве. Конечно, это только версия - намек, никаких других доказательств пока нет. Однако поразительно, что в однокоренных, близких по значению, названиях, путались также историки. Так, известный Сапунов, составляя «Список населенных мест Витебской губернии за 1906 год», назвал Боровно Боровкой. Случайно? Неизвестно, но издателям пришлось вносить коррективы после выхода издания из печати.

Удивительно, что оба топонима могли располагаться в древности на одном и том же маршруте. Озеро Щибот – это часть водного каскада озер, которые вытянулись цепочкой в заулльской, левосторонней, полосе, а справа от Уллы – как продолжение, другой цепной каскад, полевежских озер (мы уже рассказывали о них). Посредством обоих цепочек, а также речных трасс Березина могла связываться с Ушачской низменностью, насыщенной придвинскими водоемами, минуя как Лепль, та и Чашники с Лукомлем. Надо сказать, что первые топографические издания именно Камень указывают в той области как важнейший населенный пункт - Лепель не нарисован вообще.

С освоением территории появлялись новые трассы. Вектор развития выбирал другие направления, и однажды в поле зрения «литовских людей» попало Лепельское озеро, расположенное как в чаше. Один из берегов избрали для расселения и поставили там «город», который неожиданно встал пред взором посланников московского царя Грозного в 1563 году. Естественно, центр пересечения водных путей сместился туда, и это было неизбежным: там сходились важнейшие реки междуречья - одна впадала (Яса – Эсса), а вторая вытекала (Vla A – Улла).

Судя по всему, на Лепельском озере тоже была «проща». В черте нынешнего городского Лепеля есть небольшое озеро Прошо. Оно – как пролог к истоку Уллы. Образно говоря, южная Яса прощалась, передавая эстафету северной реке. Прошо между ними – как соединительное звено в общей водной структуре, а потому очень важное. Прошо – более поздняя «проща»? Как и район Щибота, берега ознаменовались священнодействием. Там по-соседству расположено невеличкое Святое озеро, где до сих пор устраиваются церковные обряды.

Выбивая себе привилей в 1503 году, Кухарский, конечно же, заботился об источнике – чтобы развивать корчемное хозяйство. Духовные помыслы крутились в ту пору вокруг «трунков» - разнообразных питий. Время было прагматическое, и плебан руководствовался утилитарными соображениями - пополнить приход прибылью. За обладание корчмами разворачивались нешуточные баталии, что доказывается документами той эпохи. В августе 1566 года король Август бил тревогу в связи с ситуацией, сложившейся вкруг Лепельского замка. Там располагался на тот момент «козак» (так в тексте), ротмистр Богдан Телица с вооруженным отрядом. Обращаясь к лепельскому старосте «пану Юрье Зеновичу», Август жаловался на поведение воинского предводителя. «Ротмистръ наш козацкии Богдан Телица, - писал король, - которыи при замъку нашом Лепельском мешкаетъ, немало пляцов… позабирал… крамницы и домы побудовавшы… в оных домах мед, пиво, кгорелку шинкуе… шкода скарбу нашому господарьскому деетъ».

Надеясь на всесильность Зеновьевича, король просил навести порядок, «яко иншие замки наши украинные около таких корчомъ… заховати», то есть требовал сохранить окрестности в неприкосновенности. И одной из важнейших, как видим, становилась проблема удержать корчемное достояние.

Корчмы были также вблизи Боровки, и одна из них помечена на старинной карте. Что там говорить, если наследник Кухарского, расширяя религиозный удел на Лепельском побережье, основал броварное хозяйство.

Целебный криничный источник мог повернуть питейное дело в другом направлении, избавляя землю от броваров, наоборот, содействуя оздоровительному образу жизни. Не зря же в прилегающей сфере был оборудован бальнеологический центр – правда, спустя многие годы, в советское время.

А к началу XX века начинались первые опыты в том направлении. Как свидетельствуют статистические отчеты, в Лепельском уезде насчитывалось несколько производств сельтерской воды, осваивались подземные скважины. Их называли «химическими» из-за своеобразного запаха, что, конечно, отталкивало почитателей. Но не «химия» стала причиной забвения. Минералка уступала более выгодному винно-водочному делу, и его размах невозможно было остановить. А потом война, и переворот жизненного уклада…

Церковные обряды в области святых источников сбивали волну «спаивания народа», противодействовали, но одновременно пополняли карманы распространителей «зеленого змия». В местах скопления людей продавалось больше винных изделий. Если икону Богоматери из Боровки на зиму перевозили в Камень, и церковь закрывалась, то бровары дымили днем и ночью. И совсем недалеко от святого места, севернее Боровки, действовал в начале XX столетия еще один винный завод - Губинский № 9.

Интересно, какой была земля в докорчемную эпоху? Возможно, Боровка из тех былинных мест, что составляли культовую ценность Белой Руси. Во всяком случае, надо искать дополнительные факты ее существования.


На снимке: скан двухверстки севера Беларуси (1915-1930 годы) с обозначением церковного удела на берегу озера Щибот (из коллекции белорусского исследователя Антона Комарова).


07.11/21