Синяя шкатулка 26

Оглушительный хлопок лишь напугал собравшихся. Дамы подняли визг. К счастью, никто особо не пострадал, не считая того, что вспыхнувший огонь перекинулся на одежду шевалье де Вальмаранжа и на скатерть. Ругаясь почём зря, шевалье сорвал с себя загоревшийся зелёный фрак с чёрным бархатным воротником и затоптал его, яростно гася последний сноп искр. Точно так поступил и граф Брюне со скатертью.

В суматохе Катрин могла бы скрыться, однако даже не подумала о бегстве. Убегать вот от этих?!

Две барышни — Клодин де Ла Пьер дю Фен и мадемуазель де Флайтель почувствовали себя дурно и повисли на руках у ближайших кавалеров.

- Граф де Фонтенуа, откройте окно! - крикнул Огюст-Луи, отходя подальше от своего подпаленного приятеля.

Катрин вспомнила анекдот времён Людовика XV. Однажды, когда придворные собрались в зале, ожидая прихода короля, один из них неловко задел канделябр с горящими свечами. Парик этого господина моментально загорелся, и он поступил так, как поступил бы любой на его месте — сорвал с головы парик и затоптал его.

В этом момент вошёл король Людовик. Он повёл носом и заметил, что здесь пахнет палёными рогами. Придворные чуть не попадали от смеха, ведь поджёгший свой парик дворянин был известным рогоносцем.

Видимо при воспоминании этого случая, Катрин слегка улыбнулась, что не замедлил заприметить пострадавший от огня шевалье.

Всю свою ярость Вальморанж обрушил на неё. Его красивое лицо исказила злобная гримаса, когда он стал обвинять виконтессу де Сен-Совер в том, что она всё подстроила специально.

- Не говорите глупости, шевалье. Не могла же я предположить, что вам захочется порыться в моей сумочке, а найдя там флакон — бросить его на пол и ударить по нему каблуком!

- А с какой целью вы прятали там взрывчатое вещество? - вкрадчиво поинтересовался Огюст-Луи.

Ответить Катрин не успела, потому что в помещение ввалились национальные гвардейцы.

- Что здесь происходит? - спросил их командир — светловолосый и голубоглазый молодой человек с приятной внешностью. Его черты лица выдавали в нём северянина.

Гвардейцев было всего трое, и роялисты переглянулись.

Только вмешательство Катрин предотвратило стычку.

- Извините нас за шум. К сожалению один из гостей случайно загорелся и чуть не устроил пожар.

- Впредь будьте осторожны.

- Всенепременно, офицер.

- Позвольте поинтересоваться, гражданка. В честь чего вы собрались здесь?

- В честь смерти бывшего герцога Орлеанского, которого казнили.

Впрочем, мы уже собираемся расходиться. Вы позволите мне пойти с вами? Под охраной национальной гвардии я чувствую себя в полной безопасности.

- Конечно, гражданка. Идёмте, - улыбнулся командир.

- А вы, граждане, не задерживайтесь, - строгим голосом напомнил он остальным.

Когда они отошли от дома, Катрин обратилась к офицеру:

- Жорж, мог бы и поторопиться мне на выручку.

- Простите, госпожа. Экипаж, в котором вас увезли, так петлял, что мы, следуя за ним, потеряли его из виду.

Когда Катрин оказалась дома, она задумалась над словами графа де Талейрана.

Её Леон-Флорель никто иной, как грозный Сен-Жюст, перед которым вытягиваются генералы. Теперь, зная об этом, она больше не может укрываться пеленой неведения. Ведь он фанатик революции и ничего общего между ними быть не может.

Значит, пришла пора уезжать. И коли она нажила себе врагов среди роялистов, следует поспешить.

Однако уехать сразу не получилось. Во-первых Катрин потребовался паспорт. Расставшись с некоторой суммой денег, она получила его за подписью Дантона, влияние которого начинало падать, но времени ей должно было хватить.

Во-вторых - надо позаботиться о провизии, доделать кое-какие дела. Катрин навестила Теруань в психиатрической больнице, где та находилась.

В замызганной, с грязными седеющими прядями волос женщине было сложно узнать прежнюю Анну.

- Это я Катрин, ты не помнишь меня?

- Катрин! - вырвалось из уст Анны, а в бессмысленном взоре сумасшедшей промелькнули отблески сознания. И снова угасли когда-то красивые глаза сильной женщины.

Заплатив её надзирателям, Катрин распорядилась об надлежащем уходе за ней.

- От моего поверенного вы ежегодно будете получать точно такую же сумму. Но если человек, представляющий мои интересы, не получит доступ к Теруань, или заметит, что договор попран, то вы лишитесь вознаграждения. Вы меня поняли, что в ваших личных интересах делать всё, чтобы ваша подопечная ни в чём не нуждалась.

Она ушла, а вслед ей неслись крики несчастной:

- Катрин! Катрин!

Если бы она могла её взять с собой, но ей предстояло проехать по территории, которая была охвачена гражданской войной, а на границах Франции со стороны Нидерландов, Германии, Италии и Испании шли бои.

Катрин собиралась вернуться в Нормандию, чтобы забрав крёстную и её слуг, вывезти их в Англию. И хотя шла народная война в Вандее, надеялась, что среди тех, кто не признал революцию, заключительный этап путешествия окажется более лёгким.

Они по крайней мере не отправляли на казнь тех, кто относился к высшему сословию. Меньше двух недель назад казнили - Шарля-Алексиса Брюлара де Силлери, графа де Жанлиса. Мужа госпожи де Жанлис отправили под нож гильотины. Лишь за то, что он в самом начале революции являлся выборшщиком от дворянского сословия.

Вскоре дела были улажены, Катрин могла уже отправляться в дорогу, но ей хотелось напоследок увидеться со своим возлюбленным.

От него поступила весточка, что он скоро приедет в надежде повидать её.

И она дожидалась этого приезда, дав себе последний срок ожидания.

Буквально накануне от его последнего дня, Сен-Жюст вернулся в Париж и заглянул в их гнёздышко, которое она собиралась покинуть навсегда.

Катрин после первых объятий и поцелуев смотрела на него, чтобы в памяти запечатлеть его образ.

Красивый, еще совсем молодой человек с серо-голубыми, уставшими от недосыпов глазами и почти женственными чертами лица и чувственным ртом.

Как он красив, как дорог ей. И тем тяжелее будет утрата.

- Катрин, я думал о нас с тобой каждую свободную минуту. Я люблю тебя.

- Я тебя тоже, Антуан Сен-Жюст.

- Ты узнала моё имя?

- Мир не без добрых людей. Мне сказали, что любовник госпожи Т. - тот самый Сен-Жюст, одно имя которого заставляет людей трепетать.

- Трепетать врагов революции.

- Есди бы только их. Твои товарищи отправляют на казнь тех, кто повинен лишь в том, что они аристократы.

- Трутней пчёлы тоже изгоняют, а также убивают трутневый расплод.

- Но мы же люди, а не насекомые! Ну убьёте вы, кого считаете лишними, кто по праву рождения занимал положение в обществе, а мало что изменится. На смену аристократов придут буржуа, для которых народ всё так же будет оставаться тем, кто станет работать для их обогащения. Это они, а не бедняки займут опустевшие дома аристократов…

- Когда-нибудь и до них дойдёт очередь. В юности я возненавидел Руссо за то, что он считал смертную казнь неизбежной. Как ошибался я тогда. Чтобы победить, надо избавиться от тех, кто вставляет палки в колёса, раз и навсегда.

- Удачи! Хотя… Когда-то у меня был учитель биологии. Он рассказывал, что даже воробьи имеют свою иерархию. И различается она по оперению. Понаблюдав за ними, понял, что полоски на их крыльях - знаки отличия.

Выбрал молодого воробья и нарисовал ему полоски более высокого ранга. И этот воробей вмиг обрёл уважение сородичей. А самое главное, он стал вести себя так, словно так и ему положено по праву.

- Мы подобным воробьям хвост прищемим. Дай срок.

Давай поговорим о наших делах.

Мои товарищи и соратники хотят меня женить.

- На ком же? - Катрин кольнуло жало ревности.

- На сестре моего друга Леба — мадемуазель Анриетте. Когда я приехал, то заговорили о помолвке, как уже решённом деле.

- Вот как! Тебя можно поздравить? - Катрин постаралась, чтобы её слова прозвучали равнодушно.

- Я отказался от чести стать мужем мадемуазель Анриетты. Сказал, что у меня есть возлюбленная, и если я на ком-то женюсь, то это будет госпожа Т.

Но это ведь не твоя настоящая фамилия?

- Ты прав, я не та за кого себя выдавала, чтобы не попасть в тюрьму, а оттуда на плаху. Я из бывших.

- Но ты ведь не роялистка?

- Нет. Хотела бы, чтобы везде воцарилось равенство.

Катрин промолчала о том, что это, если и случится, то через сотни лет. А сейчас надо принимать действительность такой, какая она есть. Лишь добавила:

- Я собираюсь уехать. Мне надо навестить мою крёстную, единственную мою родственницу, к которой я привязана, начиная с самого раннего детства. От неё давно не поступало вестей.

- Ты вернёшься?

- Вернусь.

- Я через день отправляюсь в Шартр. Там сейчас хозяйничают разбойники — банда поджаривателей. Ехать без охраны опасно. Мы можем поехать вместе, а дальше в Нормандию отправишься самостоятельно.

- Благодарю, - Катрин обвила шею возлюбленного руками и с затаённой страстью поцеловала его в губы. Несмотря на внешнюю холодность, Сен-Жюст всегда отличался бурным темпераментом. Особенно тогда, когда его целовала Катрин.

Ночь для них прошла незаметно, как и рассвет. Лишь к полудню они расстались, и Катрин запоздало вспомнила, что не приняла своей настойки.

«Обойдётся!» - подумала она, махнув на всё рукой. На душе было и грустно, и радостно. Грустно оттого, что вернётся в Париж очень-очень не скоро, а радостно, что она любила и была любима.