Тайна скрипичного ключа

Я и не подозревала, что она может поселиться в моём доме. Тем более, что никто её не приглашал! Но однажды в ночную бессонную пору я поняла, что она здесь. Появилось ощущение присутствия чего-то незнакомого и неотвратимого. Странное, знаете ли, чувство!
Ничего другого не оставалось, как потихоньку свыкаться с неведомым доселе состоянием. И Мания мгновенно стала без зазрения совести забирать мою душу в плен, чтобы овладеть ею безраздельно. Ничто не помогало: ни мысли о звёздных мирах, ни заботы о внуках, ни изнуряющая стирка белья...
Так прошёл день. И к вечеру стало ясно, что выжить Манию из моего дома невозможно. Назавтра мы с ней отправились в книжный магазин. Надо было ехать в другой конец города. Мания властно вывела меня из дома, потом подтолкнула в автобус и села рядом. Один человек попытался занять, как ему казалось, пустующее около меня место. Но автобус так резко накренился на повороте, что пассажира отнесло далеко в сторону, и он забыл о своём намерении. Больше никто не делал попыток до самого конца нашей поездки...      
Долгие поиски книги никогда меня не огорчали, потому что давно известно, что она найдёт тебя именно в тот момент, когда ты готова прочесть её и вобрать в себя. А всякая прочитанная книга - помощница прочтения следующей. Но только породнившись с Манией, я впервые реально ощутила, что книги в моё отсутствие общаются между собой, и героям и их создателям нужны друзья, чтобы дружить, собеседники, чтобы поспорить, враги, чтобы  сразиться. По дороге в магазин я уже думала, что Фёдору Тютчеву нужны дневники его дочери, которая была фрейлиной у императрицы и очень редко виделась с отцом. И разве  только  один  Бернард  Шоу верно представил Жанну д'Арк? Жанне позарез может понадобиться Марк Твен! А книгам о Чайковском не хватает книг о Чехове. В письмах Антона Павловича биографы нашли такой текст: "Я готов день и ночь стоять почётным караулом у крыльца того дома, где живёт Пётр Ильич".
Очень давно, но теперь уже не одна, а с Манией, я ищу книги о музыке. Я так люблю музыку, что готова идти за ней и без Мании как ребёнок за Крысоловом. Даже мои внуки, извлекающие любое подобие мелодий из фортепиано, радуют меня уже тем, что прикасаются к клавишам. А что говорить, если в твоём доме сядет за инструмент настоящий музыкант! Но домашние концерты так редки!
С этими мыслями я открыла дверь книжного магазина. Мания вошла следом. Хотя могла бы войти и первая. При виде книг я уже теряла голову, и меня не надо было подталкивать. Вместе с ней мы самозабвенно углубились в поиски тех, кого не хватает героям, живущим на моих книжных полках. После дотошной и длительной разведки (кстати, никогда меня не утомлявшей) Мания завопила шёпотом: "Осень патриарха"!". У меня слегка задрожали руки. Но я успела подумать: "Мой генерал", наверное, скажет: "Фигня!", встретив "Сто лет одиночества" в моём доме...
Обратно мы шли пешком. И Мания уверенно внушала мне, что как только я приду домой, то брошу недочитанными книги о Борисове-Мусатове и Александре Македонском и начну постигать повествование о "моём генерале" - заложнике власти, который будет похож и на Франко, и на Сталина, и на Муссолини и на всех прочих диктаторов в мире. А "мой генерал" с печалью отметит, что его собственная осень была длиннее и трагичнее ста лет одиночества.
Через несколько дней моя, теперь уже подружка, Мания снова властно вывела меня из дома, снова подтолкнула в автобус и села рядом. И опять один человек попытался занять, как ему казалось, пустующее место. Но автобус так резко накренился на повороте, что пассажира отнесло далеко в сторону...
  В магазине Мания умело руководила моими поисками, и в этот день мы купили книгу "Чехов в воспоминаниях современников", вышедшую в 1956 году, то есть полвека назад. Восемьсот страниц, в прекрасном   состоянии, с фотографиями, которых не было в ранее приобретённых мной изданиях. Для меня Чехов, как писатель, начинается с пятого тома собрания сочинений, с рассказов "Агафья", "Кошмар", "Тина", написанных в 1886 году, когда Антону Павловичу было 26 лет. А вы читали его "Остров Сахалин"? "Остров Сахалин" - это распадающийся уран, давший энергию всем его созданным и будущим рассказам! Но про его пьесы я могла бы сказать словами Льва Толстого: "Шекспир писал плохие пьесы, а Вы, Антон Павлович, пишете ещё хуже". Правда, с первой частью мнения Толстого можно и не согласиться.
Дома, рассматривая чеховские фотографии в купленной книге, вдруг обнаружила вскрытый конверт с адресом нашего города и ленинградским штемпелем 1989 года. Читаю письмо, написанное явно старческим почерком более десяти лет назад. Обычное, ничем не примечательное письмо: немножко о болезнях, немножко о каком-то племяннике, который преподаёт в Гнесинском институте, немножко о какой-то внучке. Но дальше рассказывалось о концерте Вана Клиберна, на котором присутствовала автор письма. О том, что Клиберн, хотя уже и не тот юноша шестидесятых - победитель в конкурсе Чайковского, - исполненное им "Посвящение" Шумана имело ошеломляющий успех. И что     напоследок Клиберн сыграл собственное произведение. И про море оваций и цветов этому пианисту... В конце письма подпись: "Твоя сестра...".
Фамилия в адресе на конверте мне ничего не сказала. А ведь я живу в городе почти сорок лет! Сначала решила поехать в магазин, чтобы сообщить, что в книге найдено письмо. Но, зная наших продавцов, не стала этого делать.
Отправить по указанному адресу человеку, которого, быть может, и в живых уже нет? Найти того, кто сдал книгу в букинистический отдел, и сказать, что в ней я обнаружила семейное письмо? (а вдруг человек сдал книгу не от хорошей жизни, а я лишний раз напомнила бы ему о какой-нибудь неприятной ситуации?). Порвать и выбросить рука не поднялась!..
Я довольно долго думала об этом письме. И, ничего не решив, так и оставила его в книге о Чехове, которую прочла, не отрываясь. 
...Прошёл год.
В тот вечер Мания осталась дома, а я была " "Магометом", который сам пошёл к "горе". Приехал  пианист, много лет живущий за рубежом. Как выяснилось, своим концертом он решил запечатлеть в душах людей печальную дату - десятую годовщину смерти любимой мамы, которую многие горожане знали как прекрасного педагога и пианистку. А теперь в игре её сына (особенно в исполнении знаменитой скорбной сонаты  Шопена  си-бемоль-минор) и в  нём  самом было столько  трепетности   и    духовной силы, что концерт останется навсегда, наверное, в моей памяти кружочком яркого света на чёрной стене.         
...Прошло ещё три месяца. Моя дочка нашла в каком-то журнале статью об Авиловой, которую якобы любил Чехов. Статья была украшена фотографией Авиловой: довольно полная молодая женщина сидит вполоборота, перекинув на грудь толстенную косу, которая кажется привязанной. Моему мужу  портрет женщины  очень  понравился. Он высказал своё мнение: умная, человек долга, сильная (конечно же, говорил он это, опираясь на прочитанное в статье; творчеством Чехова, а тем более его жизнью, мой муж отродясь не интересовался). Я рассказала ему, что некоторые мемуаристы называли Авилову авантюристкой, обладающей  талантом  писателя.  Есть  мнение,  что любовь к себе Чехова она придумала. Ведь никто не запрещает сочинять сказки. Мне вспомнилось, что другой портрет Авиловой есть в одной из моих книг об Антоне Павловиче. Достала книгу, и из неё опять выпало письмо, оставленное мной год назад между страницами.
  Но на этот раз адрес на конверте "заговорил"! Вынимаю листочек из конверта и спустя год начинаю читать совсем по-другому. Оказывается, три месяца назад я сидела на концерте пианиста, не подозревая, что у  меня  дома   лежит  письмо  к  его  маме,  которую  он со сцены так искренне называл любимой, и так неподдельно печалился об утрате. "А хорошо, что я тогда не отправила письмо человеку, которого давно нет в живых! - тотчас подумала я. - И что теперь делать с письмом?".
  Спрашивала совета, не называя имён, у близких знакомых. Кто-то сказал, что письмо вообще не следовало читать, а сразу порвать и выбросить. Одна из моих собеседниц заявила, что ей было бы неприятно получить письмо к давно умершей маме... Кто-то настоятельно советовал отдать письмо, адресованное к ушедшей из жизни женщине, её внучке. Внучку я однажды видела, и теперь мне казалось, что именно она сдала в букинистический отдел бабушкину книгу о Чехове. Молодежь теперь книг не читает. Тем более, таких. Компьютеры с угрожающей скоростью наступают на бумажный книжный мир, поглощая его.
...Прошёл ещё один год, в течение которого неугомонная  Мания то и дело выводила  меня из  дома,  садилась в  автобусе  рядом. И если кто-то пытался занять якобы пустующее место, автобус так резко накренялся на повороте, что пассажира относило далеко в сторону... На днях мы приобрели словарь "100 великих музыкантов", который долго искали. С помощью недавно купленной книги "Роман оперы" нам удалось сообщить Вагнеру о том, что Верди всё-таки решился придти к нему - своему  "противнику". Но опоздал: Вагнер за несколько минут до его прихода умер.
А новую книгу Анны Саакянц о Марине Цветаевой я поставила рядом с писавшими о ней авторами, чтобы они, прежде чем осуждать, преклонились бы перед мужеством поэта, жившего на краю бездны. Не удаётся только подарить Жанне д'Арк "Личные воспоминания..." Марка Твена о ней в противовес язвительному и самонадеянному Бернарду Шоу.
 ...На днях я нашла в Интернете сведения и о пианисте, которого слушала год назад, и о его дочери (внучке бабушки, письмо к которой всё ещё лежит у меня дома в книге о Чехове)...
  Манию, похоже, не беспокоит, что наступит время, когда наша помощь уже не понадобится книжным героям. И кто-то не успеет познакомить "Отцов и детей" с "Обломовым", Анна Каренина никогда не удивится Татьяне Лариной… А "Иосиф и его братья" не станут соседствовать с Библией, потому что последняя  уже занесена в компьютер. А надо ли беспокоиться? В давние времена люди читали только вслух. Монаха, который первым начал читать молча, глазами, приняли тогда за сумасшедшего.
  Многое может компьютер. Но он никогда не сумеет открыть тайну, для чего отлетевшая в небо душа с помощью письма так долго искала и нашла меня в этом мире с помощью музыки?  Не   ошиблась ли? Ведь я  не знаю, как до конца выполнить возложенную на меня необычайную миссию...
Но Мания не бездействует. Она с завидным упорством продолжает властно выводить меня из дома, садиться в автобус...
Но скоро никто не будет болеть моей Манией. И никому не придёт неожиданный привет сквозь целое десятилетие в виде обычного письма в обычном конверте. Одним нажатием клавиши удаляются следы человеческой души, отправленные  электронной почтой. Мучительные или радостные поиски навеки растворяются в бездушном виртуальном пространстве.


Рецензии
И никому не придёт неожиданный привет сквозь целое десятилетие в виде обычного письма в обычном конверте. Одним нажатием клавиши удаляются следы человеческой души, отправленные электронной почтой. Мучительные или радостные поиски навеки растворяются в бездушном виртуальном пространстве.-КАК ЖАЛЬ, ЧТО ЭТО УЖЕ НАШИ РЕАЛИИ. ПЕРЕЧИТЫВАЮ СТАРЫЕ ПИСЬМА (ТАМ СТОЛЬКО СОХРАНИЛОСЬ ИНТЕРЕСНЫХ МОМЕНТОВ ИЗ НАШИХ БУДНЕЙ) И ДУМАЮ, ЧТО СРОЧНО НУЖНО НАЧАТЬ ПИСАТЬ ПИСЬМА ОТ РУКИ БЛИЗКИМ ЛЮДЯМ САМОЙ!

Вера! Творческих успехов и радости вдохновения Вам желаю! С уважением, Альбина

Альбина Алдошина   05.11.2022 19:56     Заявить о нарушении
Дорогая Альбина! Писать от руки можно письма, но беда в том, что почта с конвертами сейчас работает очень плохо. Письмо из Обнинска до Москвы (100 км) идёт ДВЕ недели!
Благодарю вас за визит ко мне :о)

Вера Чижевская Августовна   06.11.2022 21:57   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.