Пустота

    Шум. Страх. Печаль. Отчаяние… Пустота.
    Мы выросли, мой Друг. Совсем выросли. Столько безжалостных зим прошло с тех пор, представляешь? Порою кажется, что нам всё ещё 17 лет и мы стоим на прохладном балконе, с трепетом думая о предстоящем будущем, о той светлой, радостной надежде, что дальше будет только лучше. И грустно и больно это ощущение прошлого: ведь там остались идеальные, добрые мечты нашего чистого воображения, ещё не смиренного, не униженного испытаниями житейского опыта, там ещё не пропали мы в пошлой быстротечности современного мира.
    Да, наступили трудные дни… Время щедро разбросало нас по разным университетам, по работам, по семьям, предрассудкам. Мы — маленькие, ничтожные ручейки некогда большой и бурной реки, впадающие в холодное и грязное капиталистическое море. «Ты и я — одни, никому не нужные, да и будущего у нас нет», — недавно уныло констатировал ты.
    Но что же это такое? Где же былой дух твой? Где же слова твои? Слова о том, что вся жизнь перед тобой, что ты назло всем, вопреки, будешь писать, будешь общественным деятелем, уничтожающим серость и невежество; слова о том, что только трудом можно сделать всё, что захочешь, стоит лишь взять себя в руки… и тогда всё получится непременно. А как ты про себя писал редакторам журналов, что ты — молодой, эксцентричный, красивый и талантливый писатель, который в силах изменить современную литературу. Где же это всё? Где та уверенность, дерзость, злость? Где твои благонамеренные мечтания, твои чудные стремления, твоя пылкость сердца? Всё это, увы, осталось в невозвратном прошлом.
    Всякий день неизменно, я вспоминаю нашу последнюю встречу, а особенно твои слова, что болью отзываются в моём сердце:
— Я ничего не понимаю из того, что делается на свете, — говорил ты. — Всё — какая-то дикая, бессмысленная, жестокая чепуха! Поверишь мне или нет… но я совсем перестал писать. Полёт мысли уже не тот, да и мне почуялось, что литература это совершенно не моё. Тяжко даётся она мне, все силы высасывает, да и гроша на ней не заработаешь. Ещё и учёба эта бестолковая… а про работу и говорить не буду… совсем тяжело. Но надо терпеть, друг, надо терпеть… Ничего лучше не будет, но надо.
    Хмурый, взъерошенный, молодой человек, с резкими складками на лбу и с каким-то туманом в глазах, был совершенно чужим, чем тот, которым я некогда восхищался, находя в нём то  яркое отличие ото всех, что манило и интересовало, что заставляло удивляться его мыслью, его взглядами на жизнь, — и это отличие давало надежду, что в этом мире ничего не потеряно, когда рядом с людьми был такой вдохновенный человек. Но всё тщетно пропало и я понимал это. А когда до меня дошли известия о том, что ты был выгнан из университета, которым так дорожил и хотел непременно стать журналистом, я горько разочаровался и написал тебе гневное письмо, которое тут же разорвал.
   Луч надежды погасал в моей душе, а вокруг образовывалась какая-то роковая пустота… и ужас тёмного, обыкновенного будущего, без искусства, без чуда, без особенной человеческой искры, что должна была разжечь сердца людей, увязнувших в болоте повседневности, медленно убивал меня. Повседневность поглотила наше чудо, мы стали такими же безликими и серыми, как все. 
    Но что дальше? Ответ лишь один: Пустота, Неизвестность и Терпение…