Хозяин

    Женат, холост? - задал Владимир Карлович очередной вопрос поступающему на работу невзрачного вида мужчине лет пятидесяти.
---- Холост.
---- Ты что, мёртвым родился?
    Мужчина ответил недоуменным взглядом. 
---- Дети есть?
---- Нет.

---- В таком возрасте и нет?
    Мужчина опять не ответил.
---- Ладно, посмотрим, как будешь работать. Следующий.
    Подошла женщина лет тридцати пяти симпатичной внешности, прилично, но небрежно одетая, подала заявление.
---- Замужем?

---- Нет.
---- Почему, что мужиков в селе нет?
    Женщина, как и предыдущий мужчина, промолчала.
---- Что, тоже мёртвой родилась?
    Женщина взяла со стола своё заявление и, фыркнув, вышла из проходной. Уже у ворот зернотока повернулась к сидящим на крыльце, сказала:
---- Ну и начальник! Да провались он!

    Прием на работу проходил в Новоберезовке, на зернотоке, куда Велькер привез меня посмотреть зерносушильную печь. Присутствующих было человек пять, в том числе и я. Все усмехнулись такой шутке Хозяина. Мы осмотрели печь и пришли к выводу, что её надо перекладывать с нуля. Своды топок провалились, стены разошлись и растрескались. Если бы работники зернотока обвязали печь железом, как я советовал, печь стояла бы.

---- Поехали в Большой Хабык, - пригласил меня Владимир Карлович, - там печь в худшем состоянии.
     Едем, а меня сверлит любопытство почему поступающие на работу оказались мертворожденными. Спрашиваю.
---- Владимир Карлович, поясните, почему пришедшие трудоустраиваться оказались мертвыми?

---- Есть грузинский анекдот, - охотно поясняет Владимир Карлович, - Приезжает к грузину русский друг. Грузин ведёт его на кладбище знакомить с умершими родственниками, проводит что-то вроде экскурсии.
---- Да, я тоже был на грузинском кладбище, - вставил я, - У них кладбища кра-сивые. Нам из дома отдыха Цихисдзири, туда экскурсию организовывали.
    Владимир Карлович остался недоволен моим вмешательством.
---- Так рассказывать дальше?

    Я примолк.
---- И вот ходят по кладбищу. Всё в мраморе! Склепы под стеклом! Шикарные памятники! Портреты во весь рост! Памятники, а на них таблички: «Родился в 1940 году умер в 1990-ом, прожил 30 лет». Читают другую табличку: «Родился в 1930-м году, умер в 2000-ном, прожил 50 лет». Русский и спрашивает: Почему между датами рождения и смерти 70, а прожил 50? У грузин, отвечает грузин. Жизнь начинается со дня свадьбы. Когда меня будешь хоронить, говорит русский друг, записывай мертворожденным. Я вообще не был женат.

     Я пять лет проработал в отделе кадров совхоза, и не по наслышке знаю, что семейное положение работника имеет большое значение в его работоспособности, однако не преминул спросить:
---- Владимир Карлович, а зачем вам знать женат работник или нет?
---- Как зачем? – удивился Велькер, - Одинокие похожи на бомжей, а с бомжей какая работа?

    Но женщин одиноких много, и чаще они работящие.
---- А среди одиноких мужиков работящих мало.
---- Есть! – утверждаю я.
---- Есть, - соглашается Владимир Карлович, и добавляет: - У которых лишняя хромосома. Чаще одинокие мужики либо алкоголики, либо у них хромосомы не хватает.

---- А у которых не хватает это какие мужики?
---- У которых хромосома лишняя это дураки пассивные, у которых не хватает – дураки агрессивные, - ответил Велькер.
    Я понял, категорично и ёмко. Копать тему глубже не захотелось.

    Ехали мы через деревню Майскую. Между полей, за деревней, по дороге в Хабык я любовался широкими просторами по обе стороны просёлка. По одну сторону колыхалась рябоватая бесконечность овса, по другую чернели пары. Конец июня. Жара! Беловатая от жары глазурь неба. Ослепительное солнце в бездонной вышине. Гора грозный Кортуз позади. Впереди над овсами колыхалась марево. Справа чернота паров упиралась в зелень лесополосы. Природа благоухала, купалась в солнечных лучах.

    Я наслаждался открывшейся панорамой, молчал.
    Владимир Карлович заметил моё любование, но по выражению его лица я определил, что его эта красота мало трогает. Для него это рабочее место, а по-этому он прозаически развеял моё очарование:

---- Здесь мы собираем большую часть урожая. На большехабыкскую сушилку приходится основная работа по просушке.
---- Когда мы клали там печь?
---- В 2009-м, - отвечаю. - Проработала четыре сезона.
---- Вот!

    Я не понял, что такое «вот», но промолчал. Сбоку, украдкой я взглядывал на Велькера. Высокий, подтянутый, он за рулём немного сутулился, но выглядел солидно. Выражение лица волевое, взгляд внушительный. С такими людьми разговаривать нелегко. Надо концентрировать мысль, тщательно подбирать слова. Такие люди знают себе цену, разговаривают с людьми свысока. Я даже немножко робел, но дело требовало, и я продолжил разговор:

---- Владимир Карлович, вы только не тяните с кладкой как это было в 2009-м. Я уже в таких годах, когда надеяться на здоровье не стоит. Кладку могу растя-
нуть на полмесяца, а то и дольше.
---- Усёк! – откликнулся Велькер. -  На днях еду в Красноярск, заеду на кир-пичный завод.

---- И, пожалуйста, найдите мне ученика. Пусть поработает со мной. Желательно чтобы был знаком с печным делом.
---- Нету у меня такого!
---- А кто вам в гараже Майского Утра клал отопительную печь?
---- Не знаю.
---- Должны знать, - так же решительно возразил я, - гараж-то напротив вашей усадьбы. Разве вы в нем не бываете?
---- Бываю, но печника не знаю.

    Однако я настаивал, и Владимиру Карловичу пришлось уступить. Он решительно отсек мою просьбу.
---- Нельзя его сдергивать! Он занят! Я пришлю тебе ученика, если ты так настаиваешь.

---- Это же в ваших интересах. Я в дальнейшем вам буду уже не помощник, а у вас уже будет свой печник. Кого дадите? Я, вроде бы, всех местных печников знаю.
---- Виктора Васильевича Епифанова.
---- Ого! – удивился я, и удивиться было чему. Виктор Васильевич работает начальником районного Центра социальной защиты населения.
---- Он же печник.

---- Знаю, но когда ему учиться, если он занимает такую высокую должность?
     Я умолчал, что Епифанов вовсе не является работником сельского хозяйства, и никогда не находился в подчинении у Велькера. Я посчитал, что Владимир Карлович, как всегда, крепко пошутил. Однако потом, встретив Виктора Васильевича в Центре социальной защиты, я спросил, почему он не приезжает
смотреть как кладутся сушильные печи и получил ответ: «Некогда».
    Боьшехабыкская печь оказалась в еще большем развале нежели новоберезовская. Её тоже надо было перекладывать с нуля.

---- Начнем с новоберезовской, - предложил Велькер.
---- Разберите, кирпич почистите, позвоните, - так же коротко согласился я.
    Владимир Карлович, как и обещал, не стал тянуть с ремонтом. Через пару дней к моему дому подкатил его внедорожник.

---- Садись! – приказал он, когда я вышел к нему и открыл дверку салона.
    Я беспрекословно повиновался.
----Вот смотри, - Владимир Карлович вынул из папки листки, положил их на панель приборов, - Вот такие кирпичи имеются на кирпичном заводе.

    Я смотрел на проспект и удивлялся как быстро и детально Велькер подготовился к ремонту. В проспекте, видимо, скопированном с заводских документов, были чертежи всех видов огнеупорных кирпичей. выпускаемых заводом.
---- Какие нужны?

    Владимир Карлович ждал, когда я рассмотрю документы и выберу нужный кирпич.
---- Хорошо бы вот этот, - указал я на длинный конус, но его нужно будет в два раза больше чем вот этого, - указал я на конус короткий.
---- Таких здесь два. Какой из них?
---- Вот этот, указал я кирпич, у которого скос был с одной стороны.
---- Какой? – повторил вопрос Велькер, - Ткни пальцем.
    Я ткнул.

---- Всё! Завтра кирпич будет возле печей. Он обвёл кружком указанный кир-пич и уехал.
    Владимир Карлович и на этот раз сработал оперативно. Через два дня он позвонил мне:
---- Александр Николаевич, всё готово. В Новоберезовке можете начинать.
---- Хорошо – ответил я – завтра же и начнем.

    В Новоберезоке я обратился к исполнительному директору Сергею Владимировичу Французову с той же просьбой об ученике. Сергей Владимирович дал мне сразу двух, чему я был рад, но ребята, которых я посадил чистить уцелевший огнеупорный кирпич, рьяно взявшиеся за дело, быстро остыли. Шамотная глина так прикипела, что её невозможно было соскоблить даже топором. Участвовать в кладке они тоже отказались. Спасибо им за то, что пока я работал без напарника, они замешивали глину и подносили кирпич.

---- Чему вы научитесь, если будете только смотреть? – подвигал я их на дело., но было бесполезно.
    Когда, через несколько дней приехал из санатория мой напарник, дело пошло быстрее.
Ученики вообще исчезли.

    В Новоберезовке мы работали спокойно. Никто нам не мешал, не подгонял. Нам даже обидно стало, что никто к нам на объект не наведывается из начальства. Сергей Владимирович, видимо здраво рассудил: «Ну, работают люди и пусть работают, дело знают, зачем им мешать? Что им будет нужно, скажут».
Нас частенько навещал только машинист сушилки, который частенько ворчал: «Обложили нас как волков, везде навешали видеокамер. Не очень-то украдешь, не очень-то выпьешь…». Но, увы, мы наблюдали и то и другое.

    За две недели мы закончили кладку, зачистили рабочее место и, не сдав объекта, уехали домой, а не сдали потому, что в тот момент сдать было некому.
---- Владимир Карлович, объект закончен, - отрапортовал я по телефону.
---- Я в городе, сейчас приехать не смогу. Переходите на Большой Хабык.
---- Но у нас на очереди объект в Идринском.

---- А нельзя его отставить?
---- Нет, очередь есть очередь. Заказчику обещано.
    Владимиру Карловичу пришлось согласиться.
----Примите новоберезовскую печь и рассчитайтесь за неё.
---- Завтра же посмотрю и рассчитаюсь, пообещал Велькер.
    Владимир Карлович и на этот раз оказался пунктуальным. На следующий день он позвонил мне:

---- Александр Николаевич, вы где?
    Я назвал адрес.
---- Хорошо, я сейчас буду, печь посмотрел, привезу расчет.
    Через полчаса он подъехал.
---- Вы только сразу после этого объекта в Большой Хабык!  - потребовал Владимир Карлович.

    Пришлось отказаться от нескольких заказов в пользу сельского хозяйства. Частники найдут других печников. Я агроном по образованию. Сельскому хозяйству отдано тридцать лет и к сельскохозяйственному производству неравнодушен. Я рад, что в Идринском районе нашлись такие люди как Владимир Карлович Велькер, и его брат Герман Карлович, которые не дают этому производству замереть совсем.

Конечно, по сравнению с советским временем, когда сельское хозяйство района процветало, хозяйства братьев Велькеров далеко не заменяют былое, но всётаки оно живет и, надо признать, развивается. Владимир Карлович борется
 еще и за племенное животноводство.

    В Большом Хабыке мы задержались ещё на две недели. Сначала нам помешал дождь, потом нехватка кирпичей.
---- Владимир Карлович в Большом Хабыке дождь. Сегодня мы не едем на объект, доложил я по телефону ситуацию где-то на середине кладки. Вы не по-строили над печью навес. Как под дождем работать?
---- В Хабыке не было дождя и не будет! – Услышал я раздраженный голос Владимира Карловича.

---- Я звонил туда, сказали, что идет дождь.
---- А я говорю, там не бывает дождя! Поезжайте и работайте!
    Мы с помощником хоть и не зависимые работники, но приучены быть исполнительными, и мы поехали, по пути заехали в магазин, купили рыбацкие непромокаемые плащи.
 
    В конце рабочего дня дождь прекратился и приехал на объект Велькер. И надо же было мне пошутить, за что я потом неоднократно корил себя:
---- Владимир Карлович, вы хороший синоптик! Если бы не купили плащи, мы бы не приехали.
---- Ну, ведь пригодятся же, - полушутя – полусерьёзно отреагировал Владимир Карлович.

    Я понял, что шутка пришлась не по нраву. «Что я лезу со своей иронией?» - подумалось мне, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. И еще раз я огорчил Хозяина:
---- Владимир Карлович, а конус-то вы не тот привезли.
---- Как не тот?! – возмутился Владимир Карлович. – В который ты ткнул пальцем, тот и привезли.

---- Не тот! Я же вам давал образец из кучи старой, и вы его взяли.
    Я нашел в куче старых кирпичей нужный кирпич и показал.
---- Видите у кирпича скос с одной стороны, а вы привезли, у которых скос с обеих сторон.

---- Не может быть! На какой ты ткнул тот и привезли.
---- Вы смотрели на заводе что вам дали? На кирпичах-то не нарисована форма кирпича, а только его количество. Я выхожу из положения за счет прямоугольного.
    Я видел, что Владимир Карлович очень недоволен. Я не стал спрашивать кто ездил за кирпичом. Можно было вообще не поднимать этот вопрос: ведь выхожу же из положения, но меня грызла совесть. Лучше бы сложить своды из одного конусного – надежнее и быстрее, а когда не хватило прямоугольного, я снова обратился к Владимиру Карловичу и ответом его был ошарашен:

---- Вы знаете, что у меня в хозяйстве 146 рабочих и 400 голов крупнорогатого скота? А вы ко мне с каким-то кирпичом!? В Хабыке есть исполнительный директор. С ним и решайте все вопросы.

---- Владимир Карлович, спасибо за содержательный ответ, - после некоторого замешательства ответил я.
---- Всего хорошего!
---- Спасибо.
---- С легким паром! – услышал я еще более содержательное пожелание.
---- Будьте здоровы! – только и смог ответить я.

    «Не вы ли, Владимир Карлович, - подумалось мне решали все вопросы по кирпичу? Потому я к вам и обратился». Этакое мне подумалось сразу, но потом я пришел к выводу, что Хозяин прав. Есть же в Большом Хабыке, исполнительный директор Кяргин Виктор Иванович, с которым можно решать все вопросы. Зачем лезть в глаза к Самому?! Его сегодняшняя грубость - это ответ мне на «синоптика» и за то, что «не в тот кирпич» ткнул пальцем. Ещё поду-малось, что не буду больше «высовываться». И ещё подумалось мне о том, как мы дальше будем общаться, ведь кирпича-то не хватает не только прямоугольного.

     Несколько дней Владимир Карлович не подходил к нашему объекту хотя на зернотоке бывал. Но, когда дело совсем застопорилось, Велькер подошел вместе с исполнительным директором.

---- Сколько еще кирпича надо? – спросил он, не поздоровавшись.
---- Здравствуйте Владимир Карлович, - первым поздоровался я.
---- Здравствуйте, - поздоровался Велькер нехотя.

    А кирпича не хватало много и конусного, и прямоугольного, и простого красного. Владимир Карлович экономил и экономил серьёзно. Пришлось самим чистить еще пригодные старые кирпичи. Далее я все вопросы решал уже через Кяргина, хотя ни одна финансовая операция не проходила без Велькера.
    После Большого Хабыка мы отремонтировали зерносушильные печи в Хабыке Малом и Идринском.

    Прошла неделя.
---- Ну, теперь вы расчета за Большой Хабык не дождетесь! – обещали нам «знающие» люди, когда мы исполняли уже частный заказ.
    Через неделю Велькер сам позвонил нам.

---- Александр Николаевич, вы можете сейчас приехать ко мне в офис за расчетом?
   Мы были в дороге. Надо было обязательно заехать домой. Дома мы замешкались. Снова раздался телефонный звонок:
---- Где вы? – недовольно спрашивал Владимир Карлович, - я вас жду. Вам что, деньги не нужны?

    Мы прибавили газу, и через пять минут были в Майском Утре, где и располагается офис Владимира Карловича.   
    В широком кабинете Владимира Карловича шло совещание. Я присел в сторонке, приготовился послушать.
 
    Я много раз бывал в кабинетах управляющего фермой и директора совхоза на планерках и совещаниях, которые часто превращались в очередную накачку или даже разнос, но ещё ни разу не был на планерках у частного предпринимателя. Очень хотелось послушать, прочувствовать атмосферу взаимоотношений между работниками и Хозяином. Но Владимир Карлович тут же свернул совещание:
---- Подождите в другом кабинете, мы сейчас едем в поле, - сказал он участникам совещания.

    Торговаться о цене Владимир Карлович не стал, но все же предложил снизить, на что я сказал:
---- Владимир Карлович, имейте совесть. Я вам экономлю миллионы. Вы же знаете сколько стоит дизтопливо, а дрова и уголь в сотни раз дешевле, а вы нам жалеете какие-то тысячи.

    Владимир Карлович ничего не ответил на это, молча открыл ящик стола и отсчитал деньги. Я хотел было уйти, но Владимир Карлович продолжил разговор:
---- Не люблю, когда мне не доверяют, - проговорил он, хотя я, кажется, не да-вал для этого повода.

    Я промолчал. Мне говорили о прижимистости Велькера, но у меня не было оснований для недоверия. Владимир Карлович проговорил эти слова, видимо, для оправдания таких слухов. Прижимистость в моем понимании, в общем-то не такая уж плохая черта характера, но только тогда, когда во взаимоотношениях соблюдается справедливость.

    Я смотрел на Владимира Карловича как бы снизу, и не только потому, что он выше ростом, а больше потому что чувствовал себя перед ним пацаном. От него исходила физическая сила, сила характера, сила интеллекта. Невольно из меня вырвались извинения:

---- Владимир Карлович, вы извините меня, если я что-то не так сказал, что-то обидное.
   Велькер не отреагировал. Он как будто не услышал моих слов.
---- Как вам моя книга, - не удержался поинтересоваться я.
     Мне очень хотелось услышать от столь эрудированного человека мнение о моем творчестве.

---- Спасибо за подарок, - поблагодарил Владимир Карлович. – Не читал ещё. Некогда. Прочту, дам рецензию. Кстати о творчестве писателя. Считаю, что писатель обязан разбираться во всем. Он же писатель! Он доносит до людей свою точку зрения, и она должна быть единственно правильной.

---- Не совсем согласен, - робко возразил я, - Я считаю, что писатель в первую очередь должен иметь талант чувствовать другого человека, уметь выразить его чувства, а разбираться во всем ему вовсе не обязательно. Он должен разбираться в душах человеческих. Не помню кто сказал, но сказал, мне кажется, верно: «Писатель – это инженер душ человеческих». Вот в «Красрабе»   выступает со своими «заметками каждого дня» Анатолий Зябрев, он прекрасно разбирается в человеческих душах, психологии, морали, а он всего-навсего бывший сварщик- бетонщик. Он строитель.
---- Я положительно отношусь к творчеству этого писателя, - согласился со мной Владимир Карлович.

    Он не стал продолжать разговор, видимо, считая, что сказал все, что имел мне сказать. Я почувствовал, что он не совсем со мной согласен, не очень-то желает в чем-то меня переубедить. Мне тоже разговор с человеком, имевшим на все свое, уже сложившееся мнение, не очень хотелось продолжать. Я всегда пасую перед категоричными людьми.
                ----------------------------------------------
    Возможно, таким и должен быть большой руководитель, всезнающим, все понимающим и во всем правым. Помню многих директоров совхоза Абазинский, что в Таштыпе (Хакасия). На моей памяти их было семь. Руководители, как и все люди, разные, но более успешными были именно те, которые тяготели к авторитарному руководству. Стальмаку Захару Филипповичу на входной двери его кабинета рисовали собаку в эсэсовской фуражке.

    Николаю Ивановичу Архипкину не рисовали, но редкие планерки и совещания не превращались в разносы и накачки. И Захар Филиппович, и Николай Иванович держались в руководителях дольше всех. Слабые директора долго не держались. Долго не держались и слабые первые секретари райкомов.

    Помню первого секретаря крайкома Павла Стефановича Федирко. Он выступал на совещании партактива в Абакане. Это был пример крепкого, и как бы сейчас сказали, крутого руководителя. Его выступление можно было назвать и разносом, и накачкой без кавычек. После его выступления никто не осмелился задать вопрос. Так четко он разложил все по полочкам и дал ценные указания! Именно при нем край наиболее успешно развивался.

    Помню выступление директора преуспевающего совхоза «Назаровский» Аркадия Филимоновича Вепрева на встрече с избирателями племзавода» Учумский», когда он избирался в депутаты Верховного Совета РСФСР. Сильная фигура, категоричные высказывания, глубина знаний сельского хозяйства.

      Авторитарным было и руководство страной. Таковым был И В Сталин. Вся страна пела ему дифирамбы. Я, будучи школьником, пел: «О Сталине мудром, родном и любимом прекрасную песню слагает народ». А народ со страхом смотрел даже на его портрет. Однако оплакивала вся страна.
    Бесспорно, любой крупный руководитель должен быть сильной личностью, но что следует подразумевать под понятием «сильная личность»? Которая всех подавляет и принижает?

    Помню директора Абаканского железного рудника Николая Ивановича Бай-бородова. К нему можно было запросто подойти и поговорить не только на темы производства, но и отвлеченные. Но, когда мы, делегацией из шести человек, пришли к нему в кабинет защитить технолога очистных сооружений, он категорично сказал: «А вы понимаете, ребята, что я могу вас всех уволить и нанять других?!». «Если я буду слушаться всех, кто что-то мне советует, какой же я тогда буду директор?» Сказал и убрал технолога. Потом абазинцы избрали его главой города, а управление рудником он передал своему сыну.

    Так что же лучше, коллегиальное или авторитарное руководство? Если сравнивать Путина и Сталина, кто перевесит? Мы не смотрим сейчас на Путина с подобострастием, как смотрели на Сталина. Путин не жесток как был жесток Сталин. При Путине мы стали жить куда как свободнее духовно, однако многим он не по нраву. Путин тяготеет к коллегиальному руководству, однако «полный порядок» в России навести не может. Почему?

    Владимира Карловича я считаю сильной личностью, авторитарным руководителем, но между ним и директорами совхозов есть существенная разница. Директора совхозов были наёмными, а Владимир Карлович ХОЗЯИН своего предприятия. Он имеет право на авторитарность, но авторитарность, мне думается, вовсе не означает жестокость и унижение, а за Велькером это иногда наблюдается.
    Думайте граждане, что же лучше авторитарность или коллегиальность?