О человеческой душе и ее происхождении

Проективное религиозное сознание
О Человеческой душе и ее происхождении
Ф.Е. Мельников. Д. Луканино, 1922г. 22 декабря ст. ст., в день памяти св. великомученицы Анастасии Узорешительницы
https://vk.com/doc-111492546_437216724
Вот первоклассный математик Гаусс заявляет: "Невольно приходишь к воззрению, за которое так много говорит и помимо строго научных оснований, что наряду с этим материальным (миром) существует другой, чисто духовный миропорядок, полный такого же разнообразия, как тот, в котором мы живем, и что мы войдем в этот другой мир".
***
О Человеческой душе и ее происхождении (публичный диспут в советской России)
…Как только кончилось пение интернационала, Хвостиков занял кафедру и начал говорить. Он видимо волновался. Но начал высокопарно, как и подобает казенному проповеднику:
— Товарищи! Мы назначили диспут о самом существенном и самом важном вопросе всех религий, от решения которого зависит само существование их. Есть ли Бог, в которого они веруют, или Его совсем нет? Это фундаментальный вопрос, это — центр всякой религии! Важнее и существеннее этого вопроса и быть не может. Это общечеловеческий, мировой вопрос. Мы, коммунисты, решительно заявляем, что Бога нет, потому что Его никто никогда не видел.
— И мы так учим, — не вытерпел Колупаев, но сказал вполголоса тихо, — в Евангелии прямо сказано: "Бога никто же, нигде не видел" (Иоанна, I:18).
— Утверждение, что Бог существует, — продолжал Хвостиков безостановочно, — основывается только на вере. Но вера противна разуму, она слепа, потому что ничего не видит и ничего не знает, она утверждает только невидимое, только то, что никак нельзя увидеть. Ясно, что она — полная противоположность разуму, который утверждает только то, что несомненно знает, что видит.
— Вот так штука! — опять вполголоса, точно для себя только, сказал Колупаев, — разум у него, значит, с глазами — видит, не в очках ли еще? Колупаев поднял голову на ораторствовавшего Хвостикова и засмеялся. Тот действительно был в пенсне. Надел он его не по необходимости, а для шику и более внушительного, как ему казалось, вида. На этот раз Хвостиков заметил, что Колупаев что-то ворчит, но не обратил на это внимания и продолжал:
— Нужно знать, откуда возникла идея Бога. Конечно, она не могла возникнуть в развитом, культурном обществе, в котором господствует и управляет всеми поступками людей разум — этот единственный светоч на историческом пути человеческого развития. Идея Бога возникла в глубокой древности, когда не было культуры даже в зачаточном состоянии, возникла она в среде грубых дикарей, у которых разум был еще не развит и которые жили еще, как животные. Они сначала боготворили души своих предков, приносили им съедобную жертву, а потом стали боготворить силы природы. Это боготворение у них возникло уже тогда, когда они стали заниматься земледелием и когда они при этом стали в зависимость от сил природы, земли, солнца, дождя, росы и т.п. Собственно, ведение хозяйства имело огромное влияние на создание религий. Экономический фактор в жизни людей играет огромную роль: он творец всего, он сотворил и разных богов, которым поклонялись дикари.
— Мели, Емеля, твоя неделя, — опять проворчал себе под нос Колупаев. Он с явным нетерпением слушал Хвостикова и, кажется, готов был сейчас же схватиться с ним.
 — Когда же народы перешли на жизнь более культурную, — продолжал Хвостиков, искоса взглянув на ворчавшего Колупаева, — тогда они пришли к вере в Единого Бога. Она совпала с мечтами древних народов создать единое всемирное государство во главе с единым самодержавным монархом; идея единого Бога есть измышление монархическое, носящее в себе все черты монархического самодержавия. Распространившись о всевластии Божием и о воинствах небесных, поговорив еще немного о разных верованиях дикарей, Хвостиков быстро закончил свою речь.
— Итак, товарищи, из сделанного мною обзора ясно, что идея Бога измышлена людьми в давно минувшие темные века. На самом же деле Бога нет, поэтому Его никто и никогда и не видел.
… — Скажите, пожалуйста, товарищ докладчик, — обратился Колупаев не к председателю, а к Хвостикову, тут же, за одним столом со Шмелькиным и Логиновым усевшемуся, — есть ли у вас душа?
Вопрос был совершенно неожиданным. Публика подумала, что Колупаев в шутку поставил его, и многие из публики засмеялись. Председатель опять взялся за звонок и слегка потряс им.
— Этот вопрос к теме доклада не относится, — деловито и властно заметил он Колупаеву.
 — Именно относится! — возразил тот — если есть душа, то есть и Бог.
Колупаев при этом поднялся на эстраду и снова повторил свой вопрос докладчику. Хвостиков смутился и неуверенно ответил, точно он сомневался: с душой он или без души?
— Да есть, конечно, есть.
— Нужно знать, что такое душа, — вмешался в разговор Логинов, — о ней имеются различные представления разных эпох и разных культур.
— Что же такое она, по-вашему? — спросил Колупаев.
— Идея души возникла в давно прошедшие времена, когда человечество было еще в диком состоянии, — начал разъяснять Логинов, заняв кафедру и приняв привычную позу оратора.
— Я не об идее спрашиваю, а о душе, — возразил Колупаев, но его тотчас же остановил председатель.
— Прошу не перебивать и выслушать оратора до конца.
— Известный английский философ, — продолжал ораторствовать Логинов, — и в то же время всесторонний ученый, Герберт Спенсер, ярко рисует нам, как и почему возникла у дикарей идея души. Дикарь первобытных времен, когда еще не было земледелия, часто видел сны, что он подвизается на охоте, гоняется за теми или иными зверями, убивает их и т.п. Но, проснувшись, он видел, что он не на охоте, а в своей юрте, на постели. Отсюда он заключил, что в нем, в его теле, живет какое-то особое, отличное от него существо, которое по временам, и именно в часы сна, может оставлять тело и мчаться по полям и лесам, охотясь на птиц и зверей. Вот как возникла идея души. Она все больше и больше укреплялась в сознании людей и таким образом дошла до нашего времени.
Колупаев достал из довольно большой связки книг, принесенных им на диспут, сочинение Спенсера "Основы психологии" и, как только Логинов кончил, снова заявил:
— Я спрашиваю у вас не об идее души, а о самой душе. Спенсер мог что ему угодно наговорить на дикарей, благо, они безответны, особенно — покойники, жившие тысячелетия назад. Вы вот скажите, как это самая идея возникла у самого Спенсера, человека нашего времени и, как вы изволили его аттестовать, весьма ученого и даже философа?
— У него никакой собственной идеи о душе не было, — твердо и категорически ответил Логинов.
— Плохо же вы знаете своего ученого, — не без иронии возразил Колупаев и тотчас же обратился к публике, держа раскрытой книгу Спенсера.
— Товарищи…Но ему не дал говорить к публике председатель Шмелькин.
— Вы не можете обращаться к публике, — весьма внушительно заявил он Колупаеву, — это право принадлежит только докладчику и официальным ораторам.
— А! Рот зажимаете! Боитесь! — воскликнул Колупаев. — Боитесь, что публика узнает вашу неправду.
— Ничего мы не боимся, — ответил Шмелькин, — но не можем дать равных прав всякому возражателю, затемняющему сознание темных масс.
— Это у вас и называется "равноправием", из-за которого мы делали революцию? — возразил Колупаев.
— Я прошу вас с председателем не пререкаться! — еще строже заявил Шмелькин, — и подчиниться его требованию. Председатель даже потребовал, чтобы Колупаев сошел с эстрады. Но за него вступилась публика. Она, обиженная тем, что Шмелькин обозвал ее "темной массой", шумно потребовала, чтобы Колупаеву было предоставлено право наравне с агитаторами говорить к ней, к публике. Колупаев был рад, что ему хоть совсем не заткнули рта.
Когда утих шум, Колупаев прочел из книги Спенсера следующие строки: "То, существование чего может быть утверждаемо в полном смысле этого слова, мы должны называть субстанцией души, в отличие от разнообразных форм, которые она принимает" .
Колупаев читал выразительно, сильным и приятным баритоном. Чтение его производило внушительное впечатление.
— Вот видите, — пояснил он, обращаясь к Логинову, — указанный вами философ признает субстанциальное существование души. Вы, конечно, понимаете, что такое субстанция. Это — неизменная и неуничтожимая основа изменяющихся явлений, — пояснил Колупаев, но не для своего собеседника, а для публики.
Знал ли Логинов, что такое субстанция, или не знал, этого он не обнаружил. Но из этого начала выступления Колупаева он сразу догадался, что это не шуточный возражатель, и хотя он только дьячок, но опаснее самого архиерея. Не возражая по существу на приведенный текст, Логинов только заметил:
 — Спенсер — буржуазный ученый, он не изжил еще всех предрассудков буржуазии.
— А, теперь уже Спенсер нехорош! Вы же на него первым сослались. Совсем он не буржуазный ученый, а просто ученый и весьма знаменитый философ. Но вот я вам прочитаю социалистического философа. Колупаев нагнулся к кипе своих книг, лежавших на полу, чтобы достать нужную книгу. Логинов насторожился, ожидая нового удара со стороны этого оказавшегося столь неожиданно серьезным противника. Хвостиков же до того смирнехонько сжался, что товарищи стали подтрунивать над ним: "Наш хвостик, — смеялись они, — совсем сократился, стал меньше мышиного".
— Знаменитый социалистический философ Иосиф Дицген, — начал Колупаев, — в своем сочинении: "Сущность головной работы человека" говорит следующее: "Всеобщее стремление духа…раскрывает в конце концов результат этого стремления — субстанцию, как собранную мыслью сумму акцидентов (случайных признаков, — пояснил Колупаев) и вместе с тем дух или мысль, как единственную, субстанциональную сущность".
— Слышите?! — воскликнул Колупаев по прочтении, — ваш философ, а не буржуазный какой, говорит то же самое, что и Спенсер. Нужно знать, кроме того, что взглядам Дицгена открыто выражали свое сочувствие сами основоположники социализма, Маркс и Энгельс, о чем свидетельствует социалистический же писатель и философ А. Богданов. Эту почтенную компанию вы уже ни в каком случае не обзовете буржуазной или дикой, которой Бог знает, какие снятся идеи о душе. Не так ли, товарищ агитатор?
…— Даже ваши пролетарские философы, — продолжал Колупаев, — признают, что не мозг — эта серая материя — рождает мысли, а Всемирный Разум посредством нашего человеческого разума. Дицген пишет: "Не мозг мыслит, но весь человек; и для мышления не только нужен человек, но и универсальная общая связь. Разум не открывает никакой истины: открывающееся нам с помощью разума суть откровения общей (генеральной) сущности — Абсолютного" (Дицген И. Письма о логике. Письмо 22). Поверьте хоть своему авторитету! Он признает Божественное откровение, дающее нам познание истины. Весь мир говорит и внушает, что не мозг мыслит, а дух, живущий в человеке, богоподобная душа, а вы этому не верите!?
— Да даже величайшие ваши авторитеты, — ораторствовал Колупаев, — Маркс, Энгельс, Луначарский, которые для вас выше и ценнее всех богов, также признают, что в голове человека есть нечто, высшее, чем весь мир: "Пчела, — говорят они, — может пристыдить постройкою своих восковых ячеек любого архитектора. Но есть нечто такое, что с самого начала отличает самого плохого архитектора от самой лучшей пчелы: человек имеет план в голове, сознание цели, и может их изменить. Пчела же работает бессознательно"
Дальше читать Колупаеву председатель не позволил. Он грубо остановил его и объявил перерыв на 20 минут.
Сейчас же все члены агитационного отдела во главе с Шмелькиным и Логиновым покинули эстраду и ушли в читальный зал, расположенный по ту сторону эстрады. Здесь составили они что-то вроде совещания. Как только вошли в читальню, председатель обратился ко всем с вопросом: "Ну что, товарищи, будем делать?"
 —Закрыть диспут, и больше ничего! — отозвался один из товарищей.
— Нет, этого нельзя делать, — запротестовали почти все товарищи, — это будет позорнее, чем этот циркуляр о диспутах. Все обратили взоры свои на Логинова: он ведет диспут, и от него зависит, продолжать ли его.
— Напрасно вы, — обратился к нему один из членов агитационного отдела, Козырев, местный учитель, довольно развитой и начитанный, — напрасно вы признали мысли материальными. Это же большая несуразность. Все ученые, все психологи в один голос утверждают, что мысли нечто нематериальное. Логинов как-то криво и зло усмехнулся и ответил:
— Нам, атеистам, никак нельзя признать что-либо духовное в мире.
— Да ведь вы же признали силы нематериальными.
— То дело другое; физические силы слепы, неразумны, бессознательны, а мысли разумны.
— Ну так что же?
— Как — что же?! — почти крикнул от удивления Логинов, — да если признать мысли духовными, то это значит признать существование разумной души, а если есть душа, то есть и Бог.
— Как так? Почему? — наивно удивился в свою очередь учитель. Логинов опять криво усмехнулся, точно говоря: "Какие вы глупые и бестолковые люди", — однако разъяснил:
— Если есть душа, бесплотная, бестелесная, т.е. разумный дух, действующий в нас, то ясно, что есть духовный мир с своими законами и порядками, как есть мир внешний, материальный. Но мир с законами — не хаос, а организованный закономерный, объединенный. Стало быть, кто-то его объединяет, кто-то им руководит, кто-то дал ему законы, правила, порядок. И этот кто-то должен быть Разумным и Всемогущим Существом. Ясно, что это и есть Бог.
— А! Вон оно что! — равнодушно протянул учитель. Эти разъяснения Логинова живо напомнили Хвостикову его сегодняшний разговор с этим московским агитатором. И тогда смутил его Логинов решительным заявлением, что безбожие недоказуемо. Теперь же он еще больше и сильнее встревожил его. "Бог, значит, есть, — подумал Хвостиков, — существует, только нам, безбожникам, нельзя этого признать. А почему бы не признать? Нельзя же долго держаться против очевидной истины. И наука ее подтверждает". Хвостиков позавидовал в этот момент Колупаеву, у него даже зародилось желание: "Не сделаться ли мне христианским агитатором?"
Совещание товарищей продолжалось более получаса. Несмотря на явный провал диспута, они довольно единодушно решили его довести во что бы то ни стало до конца. Внушили лишь председателю: не дозволять Колупаеву читать много и вообще сдерживать его.
Между тем, Колупаев, пока шло совещание в читальне, свободно ораторствовал в аудитории. Как только члены агитационного отдела и прочие товарищи скрылись с эстрады, Колупаева, оставшегося на эстраде, окружили тесным кольцом ближайшие ряды слушателей. Одни горячо благодарили его за ведение диспута, за разъяснение им истины, за победу над безбожниками; другие, пораженные его научными доводами и свидетельствами, наивно спрашивали его: "В самом деле ученые признают и душу, и Бога, и религию?" — Им так настойчиво и с такой наглостью твердили товарищи, что наука все это отвергает, что они искренно думали, что все ученые — безбожники. Из уст же Колупаева они услышали совершенно обратное: величайшие ученые утверждают, что душа существует, что это самая верная и самая очевидная истина, причем ученые говорят это от имени науки и на основании ее исследований. Это крайне удивило слушателей, поддавшихся влиянию безбожных товарищей. В ответ на их чистосердечные расспросы, Колупаев начал им разъяснять, что утверждают ученые. Пользуясь случаем, он занял кафедру, и громогласная речь его сразу овладела всем залом. Вся публика осталась слушать его, а он ораторствовал:
— Нет ни одного серьезного ученого, который отвергал бы существование в человеке души. Я заставлю и этого московского агитатора признать ее, не вывернется он от меня. Он, конечно, сказал глупость, что мысли материальны, но признал их живыми. Это должно быть, по его мнению, какие-то насекомые, которые рождаются в мозгу, как зарождаются мокрицы в сыром месте. Я этих мокриц повыгоняю из его безбожной головы…
Колупаев оглянулся на эстраду и, уверившись в отсутствии товарищей, которые могли бы его остановить и даже согнать с кафедры, он с еще большей смелостью повел речь к публике:
— Многочисленные ученые твердо и решительно заявляют, — повышенным голосом продолжал Колупаев, — что душа человеческая бессмертна. Вот имена этих ученых, — начал он по книге читать: Роберт Майер, Шлейден, Шваммардам, Фарадей, Рэйлей, Эренберг, Симпсон, Целлер, Гуфеланд, Белл, фон Бэр, Рудольф Вагнер, Гаусс, Эшрихт, Гири, Гумфри, Дэви, Крукс, Максвелл, Фехнер, Фолькман, Цельнер, Вебер, Уоллес, Эйлер, Пирогов, Менделеев и многие другие. Вам, слушателям, может быть, ничего не говорят эти имена. Но в ученом мире они — огромный авторитет, они создатели наук, они, собственно, и есть сама наука. Я познакомлю вас хотя с некоторыми их заявлениями относительно существования души.
Колупаев снова окинул взором эстраду и начал читать торопливо, точно боясь, что ему не дадут все высказать.
— Вот известный астроном Фламмарион говорит: "Только безмыслие может отвергать существование души, только недомыслие может отвергать ее бессмертие". Вот знаменитый зоолог и антрополог фон Бэр заявляет: "Мысль о бессмертии есть первый акт бессмертия. Так изучение природы (слышите, — воскликнул Колупаев: "изучение природы") ведет нас к тому самому учению, которое в детской простоте слова высказано в Св.Писании. Оно заставляет нас верить, что мы не уничтожаемся со смертью. Оно дает нам также уверенность в том, что только по прекращении связи с землей мы будем истинными гражданами всей Вселенной". Великий ученый, физик Джеймс Максвелл, написал даже специальное сочинение: "Естествознание и бессмертие души", в котором авторитетно заявляет: "Прогресс научный (слышите, — опять воскликнул Колупаев: "прогресс научный") вынуждает к глубокому различию между видимой частью человеческого существа, которая погибает на наших глазах, и между тою, которая составляет наше "Я", и к усвоению того положения, что человеческая личность как по своей природе, так и по своему назначению лежит далеко за пределами научной области", т.е., — пояснил Колупаев, — она сверхъестественна, духовна и божественна. Великие ученые терпеть не могли бездушного материализма. Знаменитый физик Дэви сознается, что его даже тошнило от этого безбожия. "Учения материалистов, — пишет Дэви, — всегда, даже в юности, были мне противны. До тошноты наслушавшись речей о постепенном развитии материи до степени одушевления собственною силою и даже о развитии ее до степени разумного существа, я, бывало, уходил в зеленые поля и рощи по берегу реки — к природе, безмолвно обращавшей мое сердце к Богу, я видел во всех силах природы Божество". Этот ученый твердо верил в бессмертие человеческой души. Вот первоклассный математик Гаусс заявляет: "Невольно приходишь к воззрению, за которое так много говорит и помимо строго научных оснований (слышите: "научных оснований"), что наряду с этим материальным (миром) существует другой, чисто духовный миропорядок, полный такого же разнообразия, как тот, в котором мы живем, и что мы войдем в этот другой мир". Такой же выдающийся ученый, как Роберт Майер, даже на съезде естествоиспытателей произнес целую речь, посвященную опровержению материализма и выяснению духовной природы души и ее бессмертия. "Твердое убеждение в личном бессмертии души, — провозглашал Майер в этой речи, — основано на научном сознании". (Заметьте, — подчеркнул Колупаев, — "научном"). Известный английский физик Оливер Лоджь заявляет: "В здании религии есть части, под которые естественные науки с безопасностью могут подводить фундамент; одна из главных — теория смерти и продолжающегося личного существования после нее". Вот знаменитый и многосторонний ученый Чарльз Белл (он и анатом, и физиолог, и хирург) пишет: "На каждом шагу нам во множестве представляются доказательства того, что живая душа предназначена к чему-то высшему, что душа, ее состояние служат целью всей этой машины и целого ряда превращений, которые мы называем природой". Великий геолог Марциус восторженно восклицает: «Дивно Господь, перед мудростью и правдою Которого я благоговею, создал нас из материи и духа, сочетавши со светом бессмертного духа тени смертной материи, бессмертные радости и вечную жизнь духа с преходящими печалями земными».
Колупаев снова осмотрел эстраду: не появился ли на ней кто из товарищей, и продолжал: — Я мог бы целый день читать вам, слушатели, подобные заявления знаменитых ученых — так их много. Они решительно заявляют, что именно наука и научные опыты убеждают их в том, что душа не материя, а духовное, бесплотное, бестелесное существо, живущее в нашем теле. Председатель Общества Экспериментальной Психологии, Поль Жуар заявляет: "Экспериментально может быть доказано, что в человеке есть начало, отличное от начал в материальном теле его". Парижский ученый Бакле написал даже особое сочинение под заглавием: "Будущая жизнь пред судом науки", в котором научно доказал бессмертие души. Первоклассный естествовед Уоллес, тщательно изучивший явления спиритизма при участии многих ученых, заявляет: "Спиритизм показывает нам, что душа может существовать без мозга, в разъединении с каким бы то ни было телом, которое мы могли бы обнаружить, и тем разрушает предубеждение против существования нашей души по разрушении ее телесной оболочки. Известный английский физик, Оливер Лодж, говорит, что убеждение его в бессмертии души рождено в нем, как представителе науки, тщательными двадцатилетними занятиями в области психических исследований, относящихся к вопросу о бессмертии. "Исследованиями научными, — говорит этот ученый, — я приведен к твердой вере или убеждению в загробном существовании души, и хотя я не способен оправдать эту веру так, как следовало бы это сделать, однако она основана на опыте и фактах". То же самое заявляют: известный ученый Рише, знаменитейший физик Крукс и многие другие.
… Мир духовный — не фантазия, не вымысел. О его действительном существовании неотразимо свидетельствует наличность нашего разума с его мыслительными способностями и самосознанием. Этот мир должен быть не только духовным, но и разумным, мыслящим и сознающим. Как Нерон, убивший свою мать, не мог ни себя, ни других уверить, что он родился не от матери, а как-то так себе — сам собою появился на свет Божий, — так и атеисты, отвернувшиеся от Бога, никак не могут уверить ни себя, ни других, что они возникли из ничего — ни с неба не свалились, ни из ада не явились. Они имеют только два выхода, и оба для них безвыходные: или признать, что существует духовный мир — бесплотный, бестелесный, разумный, сознательный, с которым и родственны наши души; отсюда и происходят наш разум и наше самосознающее "Я". А это значит, что есть Бог — Источник, Основа и Зиждитель этого мира. Его и должны неотвратимо признать безбожники, т.е. должны отречься от безбожия, стать верующими людьми, сынами отвергнутого ими Бога. Это — единственный и разумный, и спасительный выход из трудного состояния атеизма.
Или же атеисты должны признать, что их разум и мысли, их сознание и самосознание произошли из материи и, стало быть, материальны. Этим выходом и пошли основоположники современного социализма: Фейербах, Маркс, Энгельс и другие его вожди и вдохновители. Но выход этот приводит атеистов к самому дикому идолопоклонству, к такому нелепейшему обоготворению, что оно страшнее всякого самоубийства. Послушайте-ка, товарищи, что пишут ваши вожди.
— Вот что пишет Энгельс, тот самый, на которого ссылался товарищ Козырев, что он провозгласил человека высшим богом, превосходящим всех других богов. "Вещественный, доступный нашим внешним чувствам мир, — начал читать Колупаев, повысив голос, — к которому мы принадлежим сами, есть единственный действительный мир, и наше сознание и мышление порождаются вещественным органом, частью нашего тела — мозгом, хотя и принадлежат, по-видимому, к невещественному миру. Не материя порождается духом, а дух представляет собою самое высочайшее порождение материи". Слышите, откуда происходит ваш дух? — Из материи! Это Энгельс провозглашает на основании философии Фейербаха. Так учил и сам праотец материализма, Демокрит. Он утверждал, что душа человека материальна, состоит из особых атомов. И разум, и мысли, и идеи, и сознание — все материально-вещественно. "Духовное это есть то же самое материальное, — заявляет Фейербах, — но только прошедшее через голову человека". В человеческом организме происходят различного рода выделения: желчь из печени, желудочный сок из желудочных стенок, слюна из желез, а мысли и идеи из мозга. Все одного порядка, все — вещественное.
… — Мы, христиане, — продолжал Колупаев, — признаем в человеке образ Божий, но не в телесной его стороне, а в духовной: в его разуме, свободе, в возвышенном его самосознании, в его совести, в нравственной чистоте. Справедливо говорит ваш философ, Дицген, что именно этой духовной сущностью человек превосходит весь материальный мир, который и не мыслит, и не сознает. Величественное солнце ничего не знает о своем существовании, весь звездный мир ничего не мыслит, а человек знает себя и свои поступки, он мыслящее и сознательное существо. В этом его чудесном даре и заключается образ Божий. Почему мы называем его образом Божьим, т.е. духовным, не материальным? Да потому, что он не из материи и не от материи. Материя мертва, а он живой, материя не мыслит, а он мыслит, материя — бессознательна, а он сознателен и самосознателен, материя не имеет ни веры, ни совести, ни нравственности, а он все это имеет. Ясно, стало быть, что он — образ и подобие не материи, а духовного Существа, Разумного, сознательного Свободного, т.е. Бога, Самого Творца Вселенной.
…Вы скажите, пожалуйста, как вы понимаете человечество: живым или мертвым?
 — Ну да, живым.
 — Разумным?
 — Да.
— Сознательным?
 — Ну да.
 — А материю?
 — Материю, какую материю? — затруднился ответить Шмелькин.
 — Мировую материю, — разъяснил Колупаев, — из которой состоит вся Вселенная, весь звездный мир, все стихии, весь космос. Вот весь этот мир — видит ли что-нибудь, знает ли он что-нибудь? Понимает ли? Рассуждает ли? Сознает ли? Как человек? Как мы вот с вами думаем и рассуждаем, понимаем и сознаем?
— Ну, конечно, нет, — ответил Шмелькин и поглядел на товарищей, словно спрашивая их: "Так ли я ответил?".
 — Правильно! — одобрил его Колупаев.
 — Так и наука учит, так и все материалисты веруют. Вот, например, Луначарский заявляет: "В небе, где ты видишь Бога, вижу холодную бесконечность и беспредельный вальс солнца и планет, в огромном большинстве бессмысленных, ибо нет жизни в них". Все в мировом пространстве безжизненно, мертво: там никто не мыслит и не сознает. Одно только человечество мыслит и сознает.
 Но в то же время материализм исповедует, что именно эта безжизненная и бессмысленная мировая материя и командует мыслящим и сознающим человечеством: мертвая управляет живым, слепая ведет зрячего, бессознательная учит сознательного, бессмысленная наставляет глубокомысленного. Это же вот и есть: мертвый пень командует живой армией, глупая повозка везет умную лошадь. Вы же, товарищи, верите в эту материю, считаете ее не сказкой, а действительностью! Вы именно провозглашаете, что слепые силы ведут зрячих, что мертвые управляют живыми, что бессмысленные просвещают и учат мыслящих. Это же великий догмат нашей веры. Именно вы веруете всем сердцем вашим в бога слепого, глухого, бессознательного, бездушного, мертвого! Это же ваш бог, единственный и истинный, это же ваш бог-отец, бог-родитель и производитель, источник вашей жизни!
… Колупаев опять стал горячиться и говорить повышенным голосом.
 — Мы теперь должны решить, — гремел он на весь зал, — чей же Бог истинный. О том, что Бог есть, не может быть уже спора. И вы веруете, что он есть. Ваш бог — материя, бог мертвый и слепой.
… — Знаете что, товарищи, — вдруг Колупаев переменил свой громогласный тон на мягкий, интимный, задушевный, — давайте обсудим этот вопрос по-дружески, искренне. Я ведь прекрасно знаю, что вы все веруете в Бога — Живого, Разумного, но только вы этого не сознаете, не открыли своего внутреннего зрения к Нему. Ведь и слепые чувствуют теплоту солнца по доходящим до них лучам, а самого солнца не видят и не могут видеть. Но стоит им только открыть зрение, как сразу же они увидят и поймут, что теплоту-то они получают не от чего иного, как от солнца. И вам, друзья мои, стоит только открыть свои душевные очи, как вам станет ясно, без всяких даже доказательств, что есть в мире Бог — не мертвый, а Живой, не слепой, а Всевидящий, не бессознательный, а Разумный, Всезнающий, Всемогущий. Божественные лучи его согревают вас, дают вам жизнь, разум, сознание. Не от мертвечины все это вы получаете, а от Самого Источника Жизни, от Животворящего Духа, от Творца всего мира, от Истинного нашего Бога. Не отвергайте же Солнца, лучами которого вы пользуетесь. Весьма же неразумно лучи признавать, а Солнце отвергать; чувствовать и сознавать в себе божеские достоинства, а Бога Разумного не признавать…