И зазвонят колокола...

               
                Я тихо постучалась в Небеса,
                И мне... открыли...

   Нас привезли в этот роддом почти одновременно. В один и тот же день и в один и тот же час. Разница была только в нескольких десятках минут.
   Увидев нас, главный врач роддома Давид Самойлович схватился за сердце. Наше появление грозило испортить этому образцово-показательному роддому Центрального округа Москвы всю их многолетнюю положительную статистику.
   Мы скромно притулились на кушетке в кабинете главного врача и  ждали своей участи. Главврач готов был метать одной рукой громы, а другой молнии, но наш обреченный вид двух полуживых куриц с огромными животами терзал доброе сердце Давида Самойловича и он направил весь свой гнев на мужскую половину человечества. Давид Самойлович совсем забыл, что без мужчин не будет нужды в роддомах и он сам пострадает и как минимум останется безработным...
   На последних проблесках сознания я представила Давида Самойловича командиром зенитной батареи, а себя - заряжающей. Моя молодая беременная соседка пусть подносит снаряды.
   - По подлым мужикам, - скомандовал Давид Самойлович, - изо всех орудий - огонь, огонь, огонь...
   Я потеряла сознание.

   Очнулась я уже в палате. Давид Самойлович читал вслух историю моих болезней. Моя любимая учительница по литературе поставила бы ему “пятерку” за выразительное чтение.
   - Патологическая беременность. Сорок семь лет - старорожающая. Угроза жизни роженицы, обремененной массой хронических заболеваний.
   Дальше шел большой список моих болезней, которые я накопила за сорок лет своей жизни. Из длинного перечня латинских фраз мое полуобморочное сознание улавливало лишь одно слово сердце..., сердце..., сердце...
   Давид Самойлович перевел дыхание и повернулся к моей соседке.         
   - Патологическая беременность. Пятнадцать лет, еще не совсем сформировавшийся организм, детская матка, угроза жизни ребенка...
   На горизонте образцово-показательного роддома реально замаячили как минимум два, а как максимум четыре летальных случая.
   Давид Самойлович перешел на круглосуточное дежурство и в нашей двухместной палате поставил себе раскладушку.
   - Не вставать, - пригрозил он нам, пытаясь сделать из своего добрейшего лица звериную физиономию, но даже у моего соседа пятилетнего Мишки это страшнее получается и мы расхохотались.
   - Не вставать, - повторил Давид Самойлович, - и не шевелиться, а то привяжу вас к кроватям ремнями. У одной матка чуть живая, а другая сама чуть живая, а они еще и смеются...

   Ранним утром в ближайшем к роддому храме зазвонили колокола. “Казанская” звала всех к себе на праздничную литургию На седьмом ударе колокола у меня остановилось сердце, но совсем не было больно, было как-то очень легко...
   Прямо по воздуху ко мне подошла Богородица с Богомладенцем на руках и молча взяла меня за руку. В храме, не смотря на ранний час, было тесно. Богородица подвела меня к мужчине в очень знакомой куртке. Мужчина молился с закрытыми глазами.
   - Заступница усердная, спаси мою жену, помоги ей...
   Мой муж, а это был именно он, никогда, кажется, не был особенно верующим.
   - Как зовут твою жену ? - спросила у моего мужа Богородица.
   - Маша, Мария...

   Врачи боролись за меня семь часов. За это время я несколько раз умирала, но чудесным образом оживала...
   - Как моя девочка ? - спросила я, как только пришла в себя окончательно.
   - Девочки никакой нет, - ответил мне Давид Самойлович, сияя своими вставными челюстями на все тридцать два зуба. - Есть пацан. Богатырь, без малого пять килограммов.
   - А УЗИ показывало что будет девочка. Мы все розовое приготовили.
   - Вот и не надо заранее ничего покупать. Примета плохая. А барахлом с соседкой своей обменяетесь. У нее как раз девочка, а она ждала парня.

   - Трое суток не вставать, - строго сказал нам Давид Самойлович и грозно сдвинул брови на своем патологически добром лице. Но даже у моего соседа пятилетнего Мишки страшнее получается и мы расхохотались.
   - У одной шов на полметра, другая литра два крови потеряла, а они еще и смеются... Но вы у меня молодцы,- Давид Самойлович улыбнулся нам усталой улыбкой и погладил по очереди по голове, как маленьких девочек, и мы дружно заплакали.
   Два наших только что вылупившихся птенчика, мой сын и дочка моей соседки, с готовностью подхватили нашу хлюпающую мелодию.

   Вечером этого же дня Давида Самойловича прямо из дома увезли в больницу с обширным инфарктом.
   Ночью я встала, подошла к окну и тихо постучалась молитвой в звездное ноябрьское небо. Мне открыли.
   - Как зовут твоего врача ?
   - Давид, - ответила я. - Давид Самойлович...