8 ак ДД в решении Финского вопроса 44 года

8 ак ДД в решении Финского вопроса 44 года

Каюсь. С книгой Свириденкова М. «Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!» 147 боевых вылетов в тыл врага» я познакомился еще в конце 2014 года, да и недавно цитировал из нее в «Север-3» в контексте боевой работы ОГ 8 ак ДД за февраль 44-го, а 11 главу «Зачем мы бомбили мирный город» напрочь пропустил. Видимо старею. Но! Нет худа без добра, да и «на глаза попалась» она, как раз вовремя и к месту, и это позволило окунуться в следующие исследования, с чем и делюсь.

Дачный сезон, как будто, закончился и я весьма «соскучился» о «Север-3», в котором застрял в начале нынешнего лета, так и не начав исследовать март 44-го. Однако материалами за первую декаду его в «Прозе» я уже успел поделиться, но в следствии с вновь открывшимися обстоятельствами, вернусь-ка я опять в февраль 44-го. И что же я там пропустил?

Обратимся к Совинформбюро и заострим внимание на 7, 17 и 27 февраля 1944 года.
   
«Оперативная сводка за 7 февраля 1944 г. Массированный налёт наших самолётов на г. Хельсинки.

В ночь с 6 на 7 февраля большая группа наших бомбардировщиков произвела массированный налёт на г. Хельсинки. Бомбардировке в г. Хельсинки были подвергнуты военно-промышленные объекты противника, железнодорожный узел, порт и центральная часть города.

В результате бомбардировки по наблюдению экипажей наших самолётов возникло более 30 пожаров, сопровождавшихся сильными взрывами. Крупные пожары отмечены в районе газохранилища, воинских казарм, электромеханического завода, в районе вокзала, на территории станции и депо. В районе судостроительного завода и сухого дока, а также на территории автосборочного завода наблюдались взрывы большой силы. Пламя пожаров наши лётчики наблюдали при уходе от цели с расстояния в 250 километров.

Воздушной разведкой днём 7 февраля установлено, что возникшие в Хельсинки пожары не ликвидированы: город продолжает гореть и находится в дыму. Четыре наших самолёта не вернулись на свои базы».

«Оперативная сводка за 17 февраля 1944 г. Массированный налёт наших самолетов на г. Хельсинки.

В ночь с 16 на 17 февраля большая группа наших самолётов произвела массированный налёт на г. Хельсинки и в течение девяти часов бомбардировала военно-промышленные объекты этого города. В результате бомбардировки возникло много пожаров, сопровождавшихся сильными взрывами. Крупные пожары отмечены на территории судостроительной верфи, военных складов, складов торгового порта, воинских казарм и в центральной части города. В районе железнодорожной станции, электростанции и газового завода наблюдались взрывы большой силы. Пламя пожаров наши лётчики наблюдали при уходе от цели с расстояния 200 километров.

Три наших самолёта не вернулись на свои базы».

«Оперативная сводка за 27 февраля 1944 г. Массированный налёт нашей авиации на военно-промышленные объекты г. Хельсинки

В ночь на 27 февраля крупные соединения нашей авиации произвели массированный налёт на военно-промышленные объекты г. Хельсинки. В течение десяти часов наши самолёты бомбардировали железнодорожный узел, военные склады, воинские казармы и заводы г. Хельсинки.

В результате бомбардировки возникли десятки пожаров, которые, распространяясь, охватили весь город. Особенно крупные пожары отмечены на территории железнодорожного узла, портовых складов, артиллерийских складов, судостроительной верфи и бензохранилищ. Весь город был окутан дымом, поднимавшимся на высоту до 3.000 метров. Пожары сопровождались взрывами огромной силы. Наши лётчики при уходе от цели наблюдали пламя пожаров с расстояния в 350-400 километров.

Три наших самолёта не вернулись на свои базы».
***

Внимательный читатель вправе спросить горе-составителя: -  А причем же тут «Север-3» с его незамерзающим Баренцевом морем, с медленно продвигающими морскими караванами по студеным волнам и быстро снующими под и за облаками разными там «Киттихауками» и «Аэрокобрами» с одной стороны и «Юнкерсами» и «Мессершмиттами» с другой? 

Ответ поищем у полковника Касаткина:

«В феврале 1944-го мы вдруг (слово «вдруг» уже просто обозначало наш образ жизни) получили команду: убрать все карты Ледовитого океана и Севера. Я удивился:
   
— А куда же мы полетим?
   
— Скоро узнаете, — ответил командир полка. — Подготовить карты Балтийского моря, Ботнического залива полностью и шведского побережья в северной части Ботнического залива!
   
Нас это удивило, направление оказалось совершенно неожиданным. Мы ведь уже привыкли к постоянным боевым вылетам на Север и заходам на цель с Ледовитого океана, когда мы ориентировались по норвежским фиордам, а бомбы сбрасывали на аэродромы, расположенные вдоль побережья, или на портовые сооружения основного немецкого разгрузочно-погрузочного порта Киркенес. А тут вдруг генеральный курс — юго-запад, и, конечно, летный состав полка не имел ни малейшего представления, для выполнения какой стратегической задачи нас резко развернули в столь неожиданном направлении.
   
Однако цель оказалась действительно важной. На юго-западе, в приграничных со Швецией районах, за триста с лишним километров от линии фронта, финны чувствовали себя в полной безопасности, не имея никакого представления об обстрелах, бомбардировках и других ужасах войны. Естественно, ни о какой светомаскировке не шло и речи. Все города и населенные пункты были полностью освещены: везде сверкала цветная реклама, промышленные предприятия, не маскируясь, работали на полную мощность. Словом, война совершенно не коснулась этой части Финляндии.
   
Зачем же понадобилось самым жестоким способом нарушать спокойную, тихую жизнь финского северо-запада? Ведь не для того, чтобы и они знали, что такое война? Но не наше дело было об этом раздумывать. Нам дали цель — город Оулу (по-русски: Улеаборг). Это была самая северная часть Ботнического залива, почти рядом с Хапарангой и с Кемью, речкой, которая отделяет Финляндию от Швеции.
   
Подготовка к боевому заданию проходила, как обычно, за исключением не совсем обычной бомбовой нагрузки. У меня в люках кроме пяти зажигательных ЗАБ-100 были подвешены еще пять ФАБ-100ТГА, бомб, начиненных смесью термита, гексогена и алюминия. На тот момент эти бомбы считались абсолютно секретными, ведь заложенная в них адская смесь производила взрыв примерно в три раза сильнее, чем обычный тротил, которым зачастую и были начинены все наши бомбы, и прожигала даже железо. Дело в том, что у ФАБ-ТГА температура при взрыве доходила до 2000 градусов Цельсия.
   
Мы понимали, что этот вылет с такими бомбами был особенно важным. В начале маршрута погода стояла явно неблагоприятная: в атмосфере держалась сплошная облачность с нижней кромкой 200–300 метров, дул сильный северный ветер, в облаках наблюдалось обледенение.
   
Решили полезть наверх. На высоте 2500 метров мы вышли из облаков. До цели оставалось почти два часа лету, и никто не знал, что ждало нас над ней. Разведчики туда не ходили, чтобы не сорвать эффект неожиданности нашей бомбардировки.
   
Через час полета появились разрывы в облаках, и мой Аркаша, за что-то ухватившись, промерил угол сноса. Оказалось — 21 градус! Вот это был ветерок, что за время полета унес нас километров на сорок к югу! Мы взяли поправку и вскоре увидели большие разрывы, а затем облачность кончилась, и мы вышли на берег Ботнического залива. В первые минуты мы просто обалдели, увидев такое море огней: неоновая реклама, освещенные улицы, прожектора на железной дороге, все машины ходят по улицам с зажженными фарами. У меня буквально под ложечкой засосало: впервые за время войны мы увидели, каким должен быть нормальный город ночью.
   
Сначала даже сомнение закралось, и я спросил штурмана:
   
— Аркаш, а мы не в Швеции?
   
— Нет, — ответил он. — Ты, вон, посмотри, вдали полыхает свет, как зарево, — это Швеция. А мы в Финляндии. У них все рядом.
   
Я все равно сомневался. Он тогда сказал:
   
— Остров видишь в Ботническом заливе? Сравни с картой: остров в трех-четырех километрах от берега, похожий на сжатый кулак с вытянутым указательным пальцем, направленным на город. Этот «палец» как раз и показывает, куда нам лететь бомбить сегодня!
   
Зашли мы на залив, и вдоль того самого «пальца» двинулись на южную окраину Оулу, где весь в огнях переливался стеклянными куполами цехов громадный лесохимический комбинат.
   
Знаете, я тогда первый раз в жизни бомбил незащищенный город, абсолютно незащищенный. По нам не было сделано ни одного выстрела. У них ведь и зениток не стояло, их за войну никто не бомбил. Поэтому я даже предложил Аркаше сделать два захода. Сначала мы сбросили внешние ФАБ-250. Легли наши бомбы, взрывы раздались, — и тут же часть огней потухла на заводе. Кто-то еще из наших летчиков сбросил серию — такой же эффект. Содержимое бомболюков мы со штурманом со второго захода точно вдоль заводского здания выложили. Урон был нанесен значительный: мы отбомбились на славу, да и почти каждая серия бомб с последующих самолетов оставляла после себя пожары и взрывы. Повернув домой, я посмотрел назад, и с радостью увидел, что завод продолжает гореть, причем почти по всей площади. Мы отошли на сотню километров, а стрелки по-прежнему кричали: «Опять взрыв, по-прежнему видно, как горит!»
   
По дороге домой из головы у меня не выходило: как это может быть, что мы идем по местности, которая не знает, что такое война: везде огни, мирные поселки… Мы повернули, и под нами оказалась шоссейная дорога. Вдруг мы увидели, что по ней в сторону границы, в сторону фронта, без всякой маскировки с включенными фарами идут больше десятка грузовых машин. Тут у меня снова появилась злость, я сказал штурману:
   
— Аркаш, ты посмотри, что делается.
   
— Да-а-а, — протянул он. — Проучим?
   
— Проучим! — согласился я и тут же скомандовал экипажу: — Пулеметы на левый борт!
   
А сам поспешил снизиться до пятидесяти метров и пошел параллельно дороге, на сто метров ее правее. Поравнялись мы с машинами, и мои ребята как начали давать очереди по финнам. Пришлось мне даже усмирять их, говорить: «Оставьте по маленькой в пулеметах, вдруг еще встретимся с кем-нибудь».
   
Эх, отвели мы душу, когда все пулеметные установки разрядили по колонне. И начали кувыркаться машины, падать в кювет. Было видно, что никогда по ним не стреляли! Они не ожидали, что здесь кто-то может их побеспокоить. И уж тем более не думали, что сдуру какой-то молодой идиот сообразит на бомбардировщике ночью штурмовать их, движущихся по шоссейной дороге. Мы посмотрели на результаты своей работы, набрали высоту и пошли домой.
   
Через два или три дня, 21 февраля, нам дали приказ повторить наш маршрут. Однако и финны к нашему визиту подготовились, зенитки установили, начали стрелять по самолетам еще на подходе к цели. Мало того, все заводские здания были на этот раз затемнены — не разглядишь. Но мы уже учеными за годы войны стали, нас такими мерами было не пронять. Мы и в этот раз хорошо отбомбились. Да и на третий раз тоже, хотя тогда Улеаборг стал уже нормальным боевым городом, который огрызался, как мог.
   
Кроме нашего полка на севере, из района Ленинграда, с аэродромов Пушкина, Гатчины, Левашова по городам Або, Котка, Турку произвели удар авиаторы седьмого авиакорпуса дальней авиации, а летчики полка Валентины Степановны Гризодубовой за одну ночь дважды бомбардировали железнодорожный узел и промышленные объекты столицы Финляндии — Хельсинки.
   
Теперь уже десятки заводов были разрушены, финны смогли на собственной шкуре убедиться в нашей мощи и понять, что им пора выходить из войны. Однако они по-прежнему не просили «пардона». Понадобился еще один мощный удар сотен самолетов по промышленным объектам. Этот, наиболее сильный налет был произведен 27 февраля 1944 года, после чего в Финляндии изрядная часть национального производства оказалась разрушенной. Сражения перешли в дипломатическую сферу, боевые столкновения почти прекратились. Все ждали примирения, а дипломаты договаривались, согласовывали пункты и параграфы, но все не могли решить вопрос: куда же деть немцев, ведь их в стране Суоми было несколько сотен тысяч? Наконец, осенью 1944 года финны капитулировали, и Финляндия вышла из войны почти на полгода раньше окончания Второй мировой.
   
Это была не самая маленькая победа, к которой приложил руку и наш полк. Об истинной подоплеке происшедшего я узнал только через лет десять после войны. Нам в полк тогда позвонили из политотдела и сказали:
   
— На экраны вышел новый фильм. «Посол Советского Союза». Всем вам в обязательном порядке посмотреть.
   
А я возьми да ляпни:
   
— Зачем это нужно — смотреть по приказу? Мы не привыкли!
   
— Ты не помнишь, как Оулу бомбил? — возразили мне.
   
— Три раза вылетал. Помню прекрасно.
   
— А фильм — это полное разъяснение, зачем вы туда летали.
   
Именно так и оказалось. Основу богатства у изрядной части шведских магнатов составляли громадные промышленные комбинаты и индустриальные центры, находящиеся на северо-западе Финляндии. Таким образом, эти шведские богачи являлись фактическими хозяевами едва ли не всей финской промышленности и имели громадное влияние на правительство Финляндии, тем более что их производство давало сотни тысяч рабочих мест местному населению. Причем, что интересно, шведско-финские предприятия производили не только пиломатериалы, мебель, бумагу, искусственную шерсть, спирт, продукты химической переработки древесины, но и целлюлозу, а ведь это чисто военный продукт — основа бездымного пороха для всех видов оружия. В результате у советского правительства были все причины и поводы, чтобы ударить по заводам в Финляндии.
   
Послом Советского Союза в Швеции была Александра Михайловна Коллонтай. На плечи этой хрупкой женщины легла задача заставить шведских капиталистов действовать в интересах Советского Союза, вынудить финнов прекратить сопротивление и запросить мира. Тут и пригодилась дальняя авиация. Что примечательно, до нас сразу было доведено предписание Голованова: «От массированного удара непосредственно по городу воздержаться». В результате мы бомбили заводы, а другие полки — верфь, порт и железнодорожные станции. Кое-кто потом, говорят, даже возмущался, что полки дальней авиации не разнесли финскую столицу, чтобы эта страна быстрее вышла из войны. Но Голованов был высокопорядочным человеком и не хотел лишних жертв среди мирного населения. Конечно, что-то из наших «соток» могло под влиянием воздушных потоков залететь и в окраинные городские кварталы, но разрушения там оказывались самыми минимальными.
   
После первого же нашего удара к A.M. Коллонтай для переговоров примчался представитель финского правительства Паасикиви. Экономический шантаж со стороны Швеции, магнаты которой не хотели потерять все свои заводы, сыграл свою роль. Да и в Финляндии начались митинги: люди чувствовали, что могут остаться без рабочих мест. Трезво оценив ситуацию, Александра Михайловна потребовала от Суоми полного прекращения войны и разрыва с фашистской Германией. Как только возникали какие-то заминки, Коллонтай передавала об этом в Кремль, и мы опять отправлялись бомбить. Чтобы изменить соотношение дипломатических сил, в Хельсинки наведывался даже немецкий министр иностранных дел Риббентроп. Это несколько затормозило разрешение проблемы. Однако войска Карельского фронта поднажали, в результате к началу сентября Финляндия полностью вышла из войны, и весь Карельский фронт стал не нужен. Войска, прежде задействованные на нем, можно было снять и отправить туда, где они были всего нужнее, в Прибалтику. Сегодня мне приятно знать, что и наш полк сыграл свою роль в разрешении финляндской проблемы».
***

Массированные авианалеты по Хельсинки в 44-ом я упоминал в главе «Сметая архивную пыль» из раздела «Уж давно отцвела сакура в садах» в контексте «под ковёрной возни» за контроль над будущим Дальней авиацией, и сведением счетов с Главным маршалом авиации Командующим 18 ВА Головановым А.Е. за его приближённость к Верховному Главнокомандующему: уж больно это все задевало другого Главного маршала авиации Командующего ВВС А. А. Новикова.

Целью данной главы будет выяснение роли 8 ак ДД в этих авианалетах, а также ознакомление с интерпретацией тех далеких событий в контексте принуждения Финляндии из войны на данный момент. А для этого не грех будет еще раз вспомнить, что же об этих налетах на Хельсинки в феврале 44-го ведает нам сам Александр Евгеньевич в главе «1944. Десять сталинских ударов» из своих мемуаров «Дальняя бомбардировочная...»:
 
«В середине декабря 1943 года, вскоре после нашего возвращения из Тегерана, я получил указание Верховного Главнокомандующего убыть в Ленинград и помогать командованию фронтом в предстоящей наступательной операции. Перед моим убытием были обсуждены и вопросы вывода из войны Финляндии. Как это ни покажется странным, Сталин спрашивал у меня: знаю ли я историю Финляндии? Известно ли мне о безуспешных военных действиях там Петра I и, наоборот, об успехах Александра I, благодаря которым Финляндия вошла в состав Российской империи?

Услышав, что во время советско-финляндского военного конфликта мной прочитано достаточное количество литературы как о самой Финляндии, так и о ее присоединении к Российскому государству, Сталин остановился на этом конфликте и дал высокую оценку как финскому солдату, так и народу Финляндии. Он отметил его трудолюбие, стойкость, патриотизм, но в то же время сказал, что огромная пропасть лежит между чаяниями и надеждами народа Финляндии и целями и стремлениями профашистского правительства, которое ввергло государство в войну и заставляет расплачиваться за это свой же народ. Из разговора было ясно, что, с одной стороны, Сталин питает уважение к финскому народу, однако ему, как Верховному Главнокомандующему, нужно принимать то или иное решение для того, чтобы ликвидировать военную угрозу на северном крыле советско-германского фронта.

Было очевидно, что массированные удары авиации повлекут за собой огромные жертвы и так немногочисленного народа, который должен рассчитываться за проводимую его правительством политику. Зная Сталина уже не первый год, я видел, что он колеблется в принятии окончательного решения. Перед самым отъездом я получил указания Сталина, чтобы одновременно с поддержкой наступательных действий войск Ленинградского фронта были проведены все необходимые мероприятия по подготовке удара по военно-промышленным объектам Финляндии с таким расчетом, чтобы выполнение этой задачи началось в считанные часы после получения приказа. Удар наносить по порту Хельсинки, железнодорожному узлу и военным объектам, расположенным в предместьях города. От массированного удара собственно по городу воздержаться. В первый налет направить несколько сот самолетов, а при дальнейшей надобности, если таковая возникнет, количество самолетов, участвующих в налетах, наращивать. Был условлен и пароль, который передаст мне лично Верховный по телефону. Я был также предупрежден, что знать о предстоящей операции до момента ее начала никто не должен.

Вскоре я был уже в Ленинграде, где занялся вопросами подготовки к боевым действиям частей и соединений АДД в интересах Ленинградского фронта. Это была кропотливая работа, требовавшая отличной организации взаимодействия со своими войсками, которые, заняв исходные позиции, должны были хорошо себя обозначить, а также помогать нашим экипажам наведением на цели. Штаб фронта, во главе с его начальником генералом Д. Н. Гусевым, оказал нам в этом огромную помощь и сам проявлял инициативу в изыскании методов и способов нанесения более эффективного удара по врагу.

Погода была из рук вон плохая и не раз ставила под сомнение не только боевую работу авиации, но и проведение самой операции, так как туманы, снегопады, изморозь исключали видимость, которая могла бы обеспечить уверенные боевые действия наших войск, в особенности артиллерии, танков и, конечно, авиации. Операция эта не была операцией местного фронтового значения. По замыслу Ставки в ней принимали участие войска трех фронтов. На войска Ленинградского (командующий генерал Л. А. Говоров) и Волховского (командующий генерал К. А. Мерецков) фронтов возлагалась задача разгрома противостоящих сил 18-й армии противника и освобождение всей Ленинградской области, а войска 2-го Прибалтийского фронта (командующий генерал М. М. Попов) должны были наступлением на идрицком направлении оказывать содействие Ленинградскому и Волховскому фронтам и не допустить переброску войск из противостоящей 16-й армии противника, насчитывающей 19 дивизий, под Ленинград и Новгород. Таким образом, операция предстояла весьма сложная, а погода явно не благоприятствовала ее проведению. Пришлось выжидать хотя бы мало-мальски приемлемых условий.

Наконец погода несколько улучшилась, и 14 января 1944 года войска Ленинградского фронта нанесли первый удар с ораниенбаумского плацдарма в направлении на Гостилицы, Ропша, а на следующий день, 15 января, — второй удар из района Пулково на Красное Село, Ропшу.

Войска Волховского фронта также 14 января начали свои боевые действия севернее и южнее Новгорода. Таким образом, ударами по флангам 18-й немецкой армии планировалось разгромить имеющиеся там части и соединения и, развивая наступление как на кингисеппском, так и на лужском направлениях, выйти на рубеж реки Луга, разбив основную группировку противника.

Войскам обоих фронтов, в особенности Ленинградского, предстояло преодолеть мощную, глубокоэшелонированную оборону противника с большим количеством узлов сопротивления, противотанковых рвов, надолбов и минно-взрывных заграждений. Несмотря на жесточайшее сопротивление и контратаки, наши войска вклинились в оборону противника, все время наращивая введением свежих сил свои удары; 19 января войска Ленинградского фронта овладели Красным Селом и Ропшей, а войска Волховского фронта 20 января освободили Новгород. В ходе этих боевых действий были разгромлены одиннадцать пехотных дивизий, не считая отдельных частей. 24 января войска Ленинградского фронта освободили Пушкин и Слуцк, 26-го Красногвардейск, а к 30 января вышли на рубеж реки Луга, захватив плацдарм на ее левом берегу.

27 января Ленинград в честь полного освобождения города от блокады врага салютовал войскам Ленинградского фронта двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати орудий. Войсками Волховского фронта 28 января был освобожден город Тосно, 28-го — Любань, а 29-го — Чудово. Таким образом, основная железнодорожная магистраль Москва — Ленинград была полностью очищена от противника и могла вступить в действие.

Войска 2-го Прибалтийского фронта привлекли на себя значительные силы 16-й армии противника и продвигались с боями вперед. 29 января они освободили город Новосокольники и сделали невозможной переброску войск из этой армии под Ленинград и Новгород.

В ходе дальнейшего наступления войска Ленинградского фронта после упорных боев овладели Лугой. К 12 февраля с юго-востока подошли к Луге и войска Волховского фронта, которые вскоре вошли в состав Ленинградского. Продолжая дальнейшие наступательные действия, войска Ленинградского фронта, выйдя на реку Нарва и захватив плацдарм на ее западном берегу, овладели восточным побережьем Чудского озера и, развивая наступление вдоль восточного побережья Псковского озера, в конце февраля вышли на ближние подступы к Пскову. В начале марта войска 2-го Прибалтийского фронта овладели рубежом Новоржев, Пустошка, чем был создан единый фронт. С выходом наших войск к Псковско-Островскому укрепленному району противника поставленная Ставкой задача была выполнена, и войска получили приказ закрепиться на достигнутых рубежах. Командование Ленинградского фронта получило указание готовиться к новым операциям по освобождению Прибалтики и Карельского перешейка. В сложнейших метеорологических условиях — зимой, встречая упорнейшее сопротивление врага, наши войска за полтора месяца прошли с боями от 150 до 300 километров, освободив значительную территорию и нанеся противнику огромный урон.

Отличительной чертой первого сокрушительного удара 1944 года было тесное взаимодействие с Краснознаменным Балтийским флотом, которым командовал адмирал В. Ф. Трибуц. Кроме огневой поддержки корабельной артиллерией флот перебрасывал на плацдарм большое количество войск. Еще одной особенностью того удара было взаимодействие с партизанами, которые свои боевые действия в тылу врага по времени и месту согласовывали с действиями войск наших фронтов. Достаточно сказать, что партизаны при подготовке операции и в ходе ее парализовали движение противника на ряде участков железнодорожных и шоссейных дорог. Всего лишь в течение одной недели партизаны пустили под откос 133 эшелона с боеприпасами, живой силой и техникой. Партизанские соединения самостоятельно занимали целые города и железнодорожные станции, удерживая их до подхода наших войск. Так были заняты Гдов, Ляды, Осьмино, Дедовичи, железнодорожные станции Плюсса и Предельская. Совместно с войсками фронта партизанские соединения принимали самое непосредственное участие в освобождении городов Луга, Оредеж, Сланцы.

Несмотря на исключительно плохие метеорологические условия, АДД с самого начала поддерживала боевые действия войск Ленинградского фронта. Так, в Красном Селе крупные скопления немецких войск и техники бомбили 290 самолетов, в Дудергофе — 121 самолет, в районе города Пушкина — 73 самолета. Сосредоточение войск и техники в районе Красногвардейска подверглось массированному удару 187 самолетов, по скоплению войск и железнодорожным эшелонам на станции Сиверской нанесли массированный удар 183 самолета. Беззаботинская группировка тяжелой артиллерии противника трижды подвергалась удару 151 самолетом.

И далее АДД способствовала развитию наступления. Нанося бомбовые удары по отступающему противнику, поддерживала наши войска в достижении рубежа реки Нарвы, обеспечивала ее форсирование. Одновременно наносились удары и по крупным резервам врага, сосредоточившимся в районе Таллина, по железнодорожным узлам на территории Эстонии, питавшим группировку немецких войск. В полосе 2-го Прибалтийского фронта массированным ударам подверглись железнодорожные узлы Идрица, Пустошка, Резекне и 33 станции на железных дорогах, подходящих к этим узлам, а также основная база питания немецких войск — железнодорожный узел Псков и его район. Так, например, на железнодорожном узле Идрица в январе было накрыто до 30 эшелонов, большая часть которых по фотоснимкам оказалась уничтоженной, а налет на Псков в ночь на 19 февраля, в котором участвовало 498 самолетов, оказался настолько эффективен, что, помимо уничтожения большого количества подвижного состава, живой силы и техники, сам узел вышел из строя и движения по нему, как показали фотоснимки, сделанные на другой день, не было.

6 февраля позвонил Верховный, и я получил условленный пароль на боевые действия по указанным мне, как помнит читатель, объектам в районе Хельсинки и его предместий. В ночь на 7 февраля такой удар был нанесен. Вскоре после этого один из видных промышленников Швеции обратился к нашему посланнику в Стокгольме А. М. Коллонтай и сообщил ей, что представитель правительства Финляндии господин Паасикиви имеет поручение выяснить условия выхода его страны из войны, а также — согласно ли наше правительство иметь дело с теперешним правительством Финляндии и вести с ним переговоры.

16 февраля состоялась неофициальная встреча Ю. К. Паасикиви с А. М. Коллонтай. В тот же день мной было получено указание Сталина повторить налет на район Хельсинки, что и было выполнено.

При повторной встрече Паасикиви получил от Коллонтай наши условия перемирия с Финляндией:

1. Разрыв отношений с Германией и интернирование немецких войск и кораблей в Финляндии, причем если Финляндия считает эту последнюю задачу для себя непосильной, то Советский Союз готов оказать ей необходимую помощь своими войсками и авиацией.

2. Восстановление советско-финского договора 1940 года и отвод финских войск к границам 1940 года.

3. Немедленное возвращение советских и союзных военнопленных, а также лиц гражданского населения, содержащихся в концлагерях или используемых финнами на работах. 

4. Вопрос о частичной или полной демобилизации финской армии оставить до переговоров в Москве.

5. Вопрос о возмещении убытков, причиненных Советскому Союзу военными действиями и оккупацией советских территорий, оставить до переговоров в Москве.

Паасикиви было заявлено, что, если финское правительство согласно немедленно принять эти условия, Советское правительство готово начать в Москве переговоры с представителями Финляндии о заключении конкретного соглашения (Информбюро Наркоминдела СССР. 1 марта 1944 г.).

В ночь на 27 февраля был нанесен еще один удар по району Хельсинки. Если бы масса самолетов, принимавшая участие в этом налете, нанесла удар собственно по Хельсинки, то можно сказать, что город прекратил бы свое существование. Налет был грозным и последним предупреждением. Вскоре мной было получено указание Сталина — боевую деятельность АДД на территории Финляндии прекратить. Так было положено начало переговорам о выходе Финляндии из войны.

Вот что писала по этому поводу газета «Моргон Тилнинген»:

«Бомбардировка Хельсинки была, вероятно, предварительным предупреждением. Русские хотели показать Финляндии, что случится, если она сама не проявит инициативы и не выйдет из игры, которую она, судя по всему, выиграть не сможет. Если русские смогли послать самолеты в Финляндию, тогда как авиация нужна им для поддержки важных операций в Прибалтике, то это свидетельствует о том, что русские обладают превосходством и в воздухе. Русские хотят путем переговоров заставить Финляндию выйти из ее теперешнего положения. В противном случае они откажутся от пассивности, которая долго царила на Финском фронте».
***

И так: «…я получил указания Сталина… одновременно с поддержкой наступательных действий войск Ленинградского фронта <провести> все необходимые мероприятия по подготовке удара по военно-промышленным объектам Финляндии … Удар наносить по порту Хельсинки, железнодорожному узлу и военным объектам, расположенным в предместьях города. От массированного удара собственно по городу воздержаться».

Что значит «…указания… по подготовке удара по военно-промышленным объектам Финляндии…»? Выходит, что не только по военно-промышленным объектам в Хельсинки, но и по значимым военно-промышленным объектам по всей Финляндии?

Подробности и ответ на поставленный вопрос поищем у Бочкарева П. П. и Парыгина Н. И.  в главе «Ударный сорок четвертый» из книги «Годы в огненном небе». — М.: Воениздат, 1991.

«После разгрома противника под Ленинградом и Новгородом советские войска отбросили врага на запад и юго-запад на 220–280 км. Однако на севере угроза Ленинграду сохранялась. Предложение Советского правительства правительству Финляндии о выходе ее из войны не было принято. Верховное Главнокомандование Советских Вооруженных Сил решило провести воздушную операцию силами авиации дальнего действия, чтобы нарушить военно-промышленное производство и государственное управление Финляндии и заставить ее выйти из войны. В ходе подготовки к операции часть авиасоединений АДД была перебазирована на передовые оперативные аэродромы в районы Ленинграда и Бологого. Там же находилась оперативная группа, возглавляемая генерал-лейтенантом авиации М. И. Шевелевым. Через нее маршал авиации А. Е. Голованов с передового командного пункта в Ленинграде ставил боевые задачи командирам авиакорпусов и руководил боевыми действиями дальних бомбардировщиков.

Общим замыслом воздушной операции предусматривалось удары производить массированно, одновременно всеми корпусами, для достижения максимальной внезапности первого удара полет к цели производить над Финским заливом, заходы на объекты бомбометания производить с одного направления, уход осуществлять в одну сторону, чтобы не дать противнику эффективно использовать свою зенитную артиллерию, для увеличения эффективности ударов применять тяжелые фугасные бомбы.

После получения боевого приказа во всех частях была развернута тщательная подготовка летного состава и авиатехники. Авиакорпуса, базировавшиеся северо-западнее Москвы, проложили свои маршруты от аэродромов через озеро Ильмень, восточнее Чудского озера с выходом на побережье Финского залива и через него на Хельсинки. Авиакорпуса, которые дислоцировались в районе Ленинграда, должны были выводить сразу в Финский залив и лететь, придерживаясь ближе к его середине, до объекта удара. Штурманы изучали район базирования, запасные аэродромы, дислокацию средств ЗОС (земное обеспечение самолетовождения), прокладывали маршрут, намечали способы выхода на цель, выбора точки прицеливания и маневра в районе объекта удара.

Инженерно-техническим составом под руководством главного инженера АДД генерал-майора ИТС И. В. Маркова, инженеров корпусов, дивизий, авиаполков на каждом самолете были проведены работы по подготовке его к эксплуатации при низких температурах. Большая работа была проделана тыловыми органами по материально-техническому обеспечению боевой работы частей на аэродромах временного базирования. Например, для обеспечения боевой работы 3-го гвардейского авиационного корпуса было подвезено 9044 бомбы (1153 т), 623 т бензина и 93 т масла. Общий вес боеприпасов и ГСМ составил 1870 т.

С целью улучшения метеорологического обеспечения на КП командующего в Ленинграде находился начальник метеослужбы полковник А. С. Потапов. На основе анализа синоптических и кольцевых карт, данных разведчиков погоды он уточнял прогноз погоды и докладывал его А. Е. Голованову. Метеорологическому обеспечению придавалось большое значение: своевременно переданные данные о состоянии погоды позволяли принимать правильные решения, ставить обоснованные задачи экипажам, обеспечивать безопасность их полетов.

В ходе войны для улучшения метеорологической службы были созданы авиаметеорологические станции и метеорологические бюро, определен твердый порядок воздушной разведки, в некоторых партизанских отрядах были организованы метеопосты, улучшалось взаимодействие между метеослужбой АДД, ВВС и военных округов. Большое практическое значение имело Постановление Государственного Комитета Обороны о привлечении Центрального института прогнозов Гидрометеорологической службы Красной Армии к обеспечению полетов авиации дальнего действия.

При нанесении массированных ударов от частей каждого корпуса выделялось 2–4 разведчика погоды. Их маршруты проходили в полосе пролета основных групп. 

Разведка погоды проводилась с таким расчетом, чтобы в распоряжении командования, за час до взлета бомбардировщиков имелись необходимые, данные для принятия решения на полет. В ходе выполнения боевой задачи в группе обеспечения назначались информаторы погоды, которые передавали данные об угрожающих явлениях (гроза, обледенение) или препятствующих выполнению боевой задачи (закрытие цели туманом, облаками). На разведку погоды выделялись боевые самолеты с хорошо подготовленными экипажами, в которые, как правило, включались офицеры метеослужбы.

...Перед началом стратегической операции погода выдалась неблагоприятной. В первых числах февраля держалась низкая сплошная облачность, местами шел снег. Лишь 6 февраля днем погода улучшилась, части получили предварительное распоряжение о готовности к вылету. Вечером командующий АДД отдал приказ на взлет.

Всего в соответствии с планом по Хельсинки было нанесено три массированных удара 7, 17 и 27 февраля. Оперативное построение бомбардировщиков состояло из корпусных колонн. Боевой порядок каждой из них включал группу разведчиков погоды, эшелон обеспечения (группы наведения и освещения целей, подавления средств ПВО), ударный эшелон и группу контроля. Ударный эшелон представлял собой поток одиночных бомбардировщиков, следовавших друг за другом на разных высотах с минимально допустимым временным интервалом. Плотность удара при этом достигала 4–5 самолетов в минуту. Особенно мощным был третий удар, который продолжался несколько часов. В нем участвовало 850 бомбардировщиков.

В ночь на 7 февраля было совершено два массированных налета на Хельсинки. Первый продолжался 1 час 27 мин, второй — 2 часа. В двух налетах за эту ночь принимало участие 773 бомбардировщика. По донесениям экипажей и контролеров, разрывы бомб наблюдались на территории железнодорожной станции. Бомбы крупного калибра разорвались в районе железнодорожных мастерских, казарм и кабельного завода. Всего возникло более 30 очагов пожара, сопровождавшихся сильными взрывами. Два крупных площадных пожара в южной части города были отмечены в районе бензохранилища, складов и воинских казарм. Всего на Хельсинки АДД произвела 2120 самолетовылетов, было сброшено 17636 бомб общим весом 2386 т.

В ночь на 11 и 23 февраля авиация дальнего действия нанесла удары по городам Котка и Турку. На объекты в Котка 199 дальних бомбардировщиков сбросили 1627 бомб, по объектам в Турку действовали 197 самолетов, сбросив 1900 бомб. В результате нанесенных ударов в районах военно-промышленных объектов этих городов возникло много пожаров, некоторые из них сопровождались взрывами.

В итоге воздушной операции военно-промышленным объектам Финляндии был нанесен большой ущерб. В стране усилилось движение демократических сил за прекращение военных действий против СССР, за выход из гитлеровской коалиции и заключение мирного договора с Советским Союзом. Стокгольмская газета «Свенска дагебладет» писала, что налет советских бомбардировщиков был опустошающим. Русские бомбардировщики производили налеты последовательными волнами и сбрасывали бомбы всех калибров. Другая шведская газета, «Арбеттен», сделала вывод, что если финский народ хочет спасти то, что еще можно спасти при теперешнем тяжелом положении, то у него быть может уже нет другого выхода, кроме возможностей поручить представителям оппозиции установить связь с Москвой.

Боевая задача авиацией дальнего действия была успешно выполнена, цель достигнута. Вскоре Финляндия вышла из войны».
***

И так к авианалетам в ночь 7, 17и 27 февраля по военно-промышленным объектам Хельсинки прибавились и авианалеты 11 и 23 февраля по городам Котка и Турку. К тому же согласно «Хроник Великой Отечественной войны Советского Союза на Северном морском театре» и по воспоминаниям Купцова из 109 ап ДД и Касаткина из 455 ап ДД экипажи Оперативной группы «Север-3» 8-го ак ДД с аэродромов Африканда и Подужемье нанесли авиаудары по военно-промышленным объектам города Оулу 13 и 22 февраля. С перипетиями этих авиаударов можно ознакомиться в главах «Север-3. Дела заполярные 44. Ч. II» и «Север-3. 22 февраля 1944 года».

А что нам поведает «Память народа» по поводу авианалетов на Хельсинки авиачастей самого 8 ак ДД?

Согласно донесения об «Итогов боевой работы за февраль 1944 г.», направленных командующему Авиации Дальнего Действия маршалу авиации Голованову оперативным отделом 8 АК ДД от 2 марта 1944 г за № 0217, узнаем, что «8 АК ДД в феврале 1944 года действовал по военно-промышленным объектам Финляндии – г. Хельсинки. Произведено боевых вылетов: ночью – 30.
Налет – 128 часов 09 минут.

Оперативная группа в составе 16 экипажей /36 и 48 АД/ в период с 16 по 20.2.44 г. перелетела на аэродром Подужемье».

В разделе «Итоги учебно-боевой подготовки» докладывается: «1. Проведена игра в масштабах корпуса на тему: «Организация массированного налета Авиакорпуса ДД на крупный ж.-д. узел противника, прикрытый всеми средствами ПВО.»

Из «Сведений о выполнении боевых задач 8 Авиакорпуса Дальнего Действия за февраль месяц 1944 г.»  узнаем, что по г. Хельсинки 7.2.44 г.  был нанесен бомбовый удар 22 самолетами, результат которого 1 взрыв и 8 пожаров. При этом было сброшено 234 бомбы, из них: 10 шт. ФАБ-250 ТГА, 99 шт. ФАБ-100 ТГА, 20 шт. САБ-100, 105 ЗАБ-100 ЦК, общим весом 24900 кг. Один самолет бомбил ж.-д. станцию Ямм, по ж.-д. дорогом которой было сброшено 11 бомб: 1 шт. ФАБ-250 ТГА, 5 шт. ФАБ-100 ТГА, 5 шт. ЗАБ-100 ЦК, с общим весом бомб 1250 кг.
Один самолет вылетал на разведку погоды.

Из «Сведений о потерях и летных происшествиях 8 Авиакорпуса Дальнего Действия за февраль месяц 1944 г.»  узнаем, что:

1. Ил-4 за № 12817 455 КСАП с экипажем в составе командира АЭ капитана Федорова, штурмана звена лейтенанта Рыбакова, стрелка радиста старшины Кузнецова и воздушного стрелка мл. сержанта Будеева, 6.2.44 в 17:53 возвратился с боевого задания на аэродром базирования Мигалово в следствии отсоединения при полете динамической трубки прибора скорости в кабине летчика и отказа указателя скорости. Самолет исправен, экипаж невредим. Виновник: механик по приборам ст. сержант Селиванцев. Наложено дисциплинарное взыскание. Со всем техническим составом произведен разбор. Даны указания на тщательную поверку и контроль спецоборудования.

2. Ил-4 за № 192309 109 АП с экипажем в составе летчика ст. лейтенанта Козыревского, штурмана капитана Кутумова, стрелка радиста ст. сержанта Будилко, воздушного стрелка сержанта Портного, 6.2.44 в 19:00 возвратился с боевого задания на аэродром базирования Мигалово в следствии отказа при полете вариометра. Самолет исправен, экипаж невредим. Случай произошел по вине материальной части. Летчик не проявил настойчивости в продолжении полета и выполнения задания. Случай разобран со всем летно-техническим составом. [ЦАМО, Ф.: 20535, Оп.: 1, Д.: 7]
***

Согласно донесения оперативного отдела управления 36 АД от 29 февраля 1944 г.  за № 00248 /ст. Спирово/ командиру 8 Авиакорпуса Дальнего Действия узнаем, что «Дивизия в течении февраля месяца 1944 года действовала с постоянного аэродрома базирования по военно-промышленному и политическому центру Финляндии – Хельсинки.

Части дивизии за истекший месяц произвели 11 самолетовылетов (42 КАП -3, 108 АП – 8) с общим боевым налетом 44 часа 22 минуты (42 КАП – 12.08; 108 АП – 32.14). Всего по цели сброшено 83 шт. бомб общим весом 8850 кг.

Из раздела донесения «Тактика действий наших бомбардировщиков» следует, что «Маневр в районе цели и над целью применялся изломом курса. Подход к цели производился на задросселированных моторах; после сбрасывания бомб уход с разворотом на повышенной скорости с потерей высоты. Для наведения на цель выделялись экипаж зажигальщик и экипаж осветитель.

Из раздела донесения «ПВО противника в районе гор. Хельсинки» узнаем, что «Над целью экипажи обстреливались до 5 батарей КК ЗА и 5-ти батарей МЗА. Противодействия истребителей противника не было. Работы прожекторов экипажи не наблюдали. Огонь ЗА велся заградительный; в первый вылет – интенсивный; во-второй вылет – слабый».

При перелете на аэродром Подужемье согласно «Сведений о потерях и летных происшествиях 8 Авиакорпуса Дальнего Действия за февраль месяц 1944 г.» узнаем о следующем происшествии:

«18.2.44 Ил-4 за № 5093905 108 АП с экипажем в составе: летчик капитан Весновский, штурман лейтенант Хрусталев, стрелок-радист старшина Кольцов, воздушный стрелок Решетников, произвел вынужденную посадку на фюзеляж в районе Нагорье у деревни Елпатьево. При перелете с аэродрома Выдропужск на аэродром Подужемье /16 км западнее Кемь/ на маршруте в районе г. Плесецк встретились сложные метеоусловия. Летчик Весновский принял решение вернуться на свой аэродром. При подходе к району своего базирования /30км с.-в. Вышний Волочек/ встретил туман. Не зная фактической погоды аэродрома Выдропужск по причине отсутствия связи экипаж решил, что туманом закрыт также и аэродром. Летчик принял решение произвести посадку на аэродроме Якушево. Проходя г. Калязин, из-за отсутствия бензина отказали оба мотора. Летчик произвел вынужденную посадку на поле с убранными шасси.

Экипаж вернулся на свой аэродром 24.2.44 г. Самолет не исправлен.

Виновники: летчик капитан Весновский. На виновного наложено дисциплинарное взыскание. Случай проработан всем летным составом». [ЦАМО, Ф.: 20535, Оп.: 1, Д.: 7]

Теперь проясняется и «недоумение» штурмана Владимирова /108 ап ДД, 36 ад ДД/ из его дневника за 29 февраля 1944 года: «…А недавно, дней 10 тому назад из 48-й дивизии не вернулось 6 экипажей, три нашли на «животе» сидят, а трех нет совсем. Один из них сел на нейтральной территории, самолет есть, а экипажа нет и сейчас. Все это опять погода подкузьмила. А там передали, что Весновский летел сюда.  Долетел за Вологду в Няндому, а сел на вынужденную в районе Кимры. Черт его знает, что ему там нужно, сидит на животе и слух прошел, как будто южнее Москвы даже из его экипажа двое ранены. Кто? Не известно». /см. «Север-3. Дела заполярные 44. Ч. III»/
***

Из «Итогов боевой и учебной подготовки 48 Авиационной дивизии Дальнего Действия за февраль месяц 1944 года» узнаем, что «В течении февраля месяца дивизия производила боевую и учебно-тренировочную работу 17 экипажами с оперативного аэродрома Африканда.
14 экипажей с 17.2.44 года с оперативного аэродрома Подужемье. Остальной состав в основном предоставляет молодые экипажи, проходящие программу по вводу в строй.

В первой половине месяца с основного аэродрома базирования для боевой работы была использована одна ночь, остальное время как днем, так и ночью из-за плохих метеоусловий боевая работа не велась.

Плохие метеоусловия ограничивали учебно-тренировочную подготовку молодого летного состава, что сказалось на выполнение программы ввода их в строй. Основное внимание руководящего состава было направлено на правильное использование время для теоретической учебы, наземной подготовки, а также ввод в строй неисправной матчасти.

Боевая работа. За февраль месяц дивизия с основного аэродрома произвела 19 самолетовылетов по крупному промышленному и политическому центру /столица/ Финляндии – Хельсинки, из них:

а/ по основной цели – г. Хельсинки – 14 экипажами;
б/ по запасной цели – ж.-д. станции Ямм – 1 экипажем;
в/ на разведку погоды -  1 экипажем;
г/ выполнено успешно – 14 экипажами;
д/ выполнено -  2 экипажами.

Не выполнили 3 экипажа. Один экипаж из-за плохих метеоусловий. Два экипажа из-за отказа материальной части.

Общий боевой налет 86 часов 17 минут. Сброшено бомб: ФАБ-250 тга – 8 шт., ФАБ-100 тга – 69 шт., ЗАБ-100 цк – 75, САБ-100 – 10 шт., общим весом 17400 кг.

В результате бомбардирования в г. Хельсинки создано 9 пожаров.

Тактика выполнения бомбардировочного удара по г. Хельсинки определялась общими данными, установленными боевым приказом и указаниями, прилагаемыми к нему.

Противник, неожиданно подвергшийся массированному налету – бомбардировке, в районе и в самом г. Хельсинки в начале сумел оказать противодействие только средствами ЗА, МЗА и ЗП во взаимодействии с прожекторами. Продолжительная бомбардировка столь важного объекта деморализовала ПВО и экипажи, производящие повторный удар через 7 часов, подтверждают снижение его на половину.

Истребительная авиация несмотря на ее наличие вблизи Хельсинки не оказывала своих действий. Зенитная артиллерия вела интенсивный заградительный огонь вокруг города, но экипажи правильным маневром по высоте и по направлению выходили из сферы огня без потерь и повреждений материальной части.

Штурманская служба. Штурманская служба работала хорошо. Случаев потерь ориентировки или не выполнения боевого задания по вине штурманов не было.

Перелет на оперативный аэродром Подужемье в сложных метеоусловиях благодаря хорошей подготовки штурманского состава выполнен отлично. Все экипажи вышли точно на аэродром без отклонения.

Связь. В течение месяца отдел связи обеспечивал боевые и учебно-тренировочные полеты и перелет на оперативный аэродром удовлетворительно.  Связь во время боевого вылета на дальнюю цель не обеспечивала хорошую слышимость, что сказывалось на управление самолетами в воздухе. Самое максимальное расстояние слышимости с самолетной радиостанции было до 300-350 км и меньше, в следствии чего затруднена и пеленгация.

Значительное количество запросов пеленгов пропущено. Использование присланных волн на боевой вылет не дали надежной и устойчивой связи в следствии плохой проходимости и забоя.

По «Итогам боевой работы 48 Авиационной дивизии Дальнего Действия за февраль м-ц 1944 г.» узнаем, что количество полетов для контроля бомбардирования было 2, а количество полетов, произведенных для фотографирования целей /из них выполнено и не выполнено/, значится один. Цель не сфотографирована ввиду закрытия ее к моменту фотографирования тонкой пеленой облачности». [ЦАМО, Ф.: 20535, Оп.: 1, Д.: 7]

Возникает вопрос, а почему налеты на Оулу 13 и 22 февраля 1944 года как-то «выбились из колеи» разрешения вопроса выхода Финляндии из войны? Надо заметить, что ОГ 8 ак ДД в тот момент подчинялась командованию ВВС Северного флота. Этим все и объясняется.
***

О февральских авианалетах 44-го по Хельсинки ныне в Сети кто только не пишет и что только об этом не найдешь! Среди «недоброжелателей», как справедливо заметили авторы статьи «Цель – Хельсинки. Удары АДД по финской столице в феврале 1944 г.» Александр Медьведь и Дмитрий Хазанов, были намерено рождены легенды по этому поводу, выдаваемые ими ныне за неоспоримые истины:

1. АДД облажалась над Хельсинки, летая на «дерьме», не сумев даже попасть по такой цели, размер которой 6 на 8 км;
2. Летуны АДД далеко не профессионалы и подготовка их «никудышная», а сами они «трусливые», ибо сбрасывали бомбы в море, испугавшись заградительного огня финской ЗА;
3. Финны такие умницы, что не только профессионально заградились от русских воздушных армад ЗА, но и наказали русских, разбомбив их аэродромы 29 февраля;
4. После такого апломба, АДД приказала «долго жить», «переродилась» в 18 ВА и была переподчинена командующему ВВС, а ее командующий, доложивший об псевдауспехах своих частей в разрешении финского вопроса, лишился доверия Верховного Главнокомандующего.
5. Результативность боевой деятельность АДД ни «в одни ворота не тянет» в сравнении с результатами деятельности стратегической авиации союзных держав.
6. И т.д. и т.п.

Вот вам фрагмент из статьи «Воздушная мощь маленькой страны» известного вам по «Финскому дневнику» Карла-Фредрика Геуста, опубликованная в журнале «Авиация и космонавтика 1997 11-12» в переводе И. Кудишина, частично отражающего «смыслы» выше приведенных легенд:

«Стратегические бомбардировки Хельсинки в феврале 1944 г.

В феврале1944 г. части Дальней авиации Верховного главнокомандования СССР (АДД) предприняли массированные стратегические бомбардировки столицы Финляндии и других целей в глубоком тылу финнов. Удары наносились три раза в ночное время, было выполнено 2120 самолетовылетов. Цель этих акций была чисто политическая - заставить финское руководство отказаться от «братства по оружию» с Германией и начать мирные переговоры с СССР.

Неизвестно, когда конкретно был отдан приказ бомбить Хельсинки. Так как командующий АДД маршал авиации А. Е. Голованов участвовал в Тегеранской конференции 29 ноября - 2 декабря 1943 г., он мог получить этот приказ именно там.

Во время относительно спокойного периода войны финская радиоразведка добилась большого успеха - был расколот код шифрованных радиопереговоров ВВС РККА, что в ряде случаев позволило финским перехватчикам заблаговременно перехватывать советские бомбардировщики и разведчики. Вскоре радиоразведка получила возможность прочитывать и радиопереговоры АДД. Благодаря этому, финские ВВС и ПВО получили оповещения о готовящихся втором и третьем рейдах на Хельсинки за несколько часов до налета. Эффективность радиоразвдки была столь высока, что перед налетами было перехвачено и расшифровано сообщение о том, что маршал Голованов лично находился в Ленинграде для того, чтобы осуществлять управление операцией.

Стратегические рейды на Хельсинки происходили с интервалами в 10 дней - 6/7, 16/17 и 26/27 февраля 1944 г., было произведено соответственно 773, 497 и 850 самолетовылетов. Несмотря на невыгодное положение города на берегу Финского залива, а также на отсутствие предупреждения о первом налете до момента обнаружения советского самолета - разведчика погоды, использование зенитного огня с управлением от РЛС и заранее просчитанных схем ведения заградительной стрельбы заставило большинство атакующих самолетов отвернуть от города и сбросить бомбы в море. Лишь несколько бомбардировщиков было уничтожено - основной задачей было не сбивать их, а заставить отвернуть от Хельсинки. Лишь 799 из 10980 бомб, сброшенных в ходе рейдов, упали в населенных районах города, жертвы среди населения составили всего 145 чел. Благодаря прекрасной организации ПВО финской столицы, она выстояла перед лицом сильнейшего удара АДД из всех, организованных до того времени. Без столь эффективной системы ПВО и радиоразведки ущерб финской столице был бы во много раз больше.

Следующий удар АДД был нацелен на южное побережье Финского залива - его основной мишенью стал Таллин. В ночь 9/10 марта 1944 г. около 300 бомбардировщиков нанесли по нему удар. Из-за плохой организации немцами ПВО оккупированного города, которая не имела ничего общего с ПВО Хельсинки, результаты этого налета были весьма серьезны - более половины зданий в эстонской столице было разрушено, около 1300 человек погибло.

На основании данных радиоразведки соединение финских ВВС LeR 4 (4-й авиационный полк) подготовило неприятный сюрприз для АДД. На обратном пути от Таллина на авиабазы в южной части Карельского перешейка, к колоннам самолетов АДД над Финским заливом хладнокровно пристроились финские бомбардировщики - 21 самолет, в основном, трофейные ДБ-3 и Ил-4, и проделали остаток пути до советских баз вместе с ними. Когда были зажжены посадочные огни для посадки бомбардировщиков АДД, финны обрушили бомбовые удары на аэродромы Левашово, Касимово и Горская. Фоторазведка, проведенная на следующий день трофейным Пе-2, показала, что по меньшей мере 9 советских самолетов уничтожено, а ВПП, ангары, склады и прочие сооружения на аэродромах получили повреждения различной тяжести. Финны потерь не понесли. В <результате> анализа действий ПВО Хельсинки в ходе стратегических налетов, штабисты и командиры некоторых частей ВВС Финляндии высказали мнения по поводу действий авиации при их отражении. Штаб ВВС принял решение о скорейшем формировании частей ночных истребителей и немедленном начале обучения летчиков. Для этой цели были привлечены лучшие летные кадры Финляндии, а также некоторое количество дефицитных истребителей Мессершмитт-109. Командиры фронтовых частей из ВВС доказывали, что подобное решение серьезно ослабило группировку ВВС на Карельском перешейке, где были сконцентрированы основные истребительные авиачасти. С другой стороны, штабисты после трех налетов АДД на столицу небезосновательно полагали, что успехи дальнейшей воздушной - да и не только воздушной - войны будут определяться в небе над Хельсинки, если рейды АДД будут продолжаться.
 
Как показали дальнейшие события, оба эти мнения были правильны в равной степени. После налетов АДД на Таллин и Нарву возможности по отражению массированных налетов силами зенитной артиллерии и нескольких ночных истребителей были признаны достаточно скромными.

С другой стороны, развитие событий на Карельском перешейке и над Финским заливом, при ежедневном поступлении в советские авиачасти новейших самолетов заставляло финские ВВС в этом районе пребывать в постоянном напряжении. Основная ошибка состояла в том, что не была использована возможность получения в Германии дополнительной партии Мессершмиттов-109, в которых финские ВВС в 1943 г. так нуждались.

Переучивание финских летчиков на ночные действия было организовано в Германии. Первая группа из 20 летчиков отправилась туда 13 июня 1944 г. Программа была начата в наименее удобное время, когда эти летчики были так нужны на фронте. Соединение же финских ночных истребителей так и не было организовано - после заключения советско-финского перемирия 4 сентября 1944 г. все обучаемые в Германии финские летчики были интернированы, а поставки ночных истребителей в Финляндию – аннулированы».
***

А это статейка «Массированный налёт на Хельсинки: выбомбить Финляндию из войны!»
некого Андрея Уланова, опубликованная 26 августа 2020 на ресурсе «warhead.su» в продолжении превращения легенд в истины:

«В советское время о массированных налётах авиации дальнего действия на финскую столицу предпочитали лишний раз не вспоминать. Во-первых, бомбёжка крупного города больше подходила злобным англо-американским империалистам. Во-вторых, с достигнутыми результатами тоже было как-то не очень. Что же на самом деле случилось в феврале 1944 года?

===Был озабочен очень воздушный наш народ===

… с началом Второй мировой войны города действительно стали целью для бомбардировщиков. И если бомбардировку Варшавы просто заклеймили в газетах как «варварскую» и так далее — от чего, понятное дело, Гитлеру с Герингом не особо сильно поплохело, — то после бомбардировки Роттердама англичане сочли допустимым атаковать промышленные объекты в Германии.

После проигрыша немцами Битвы за Британию «чаша весов» с бомбовым тоннажем постепенно начала смещаться в пользу англичан. Однако анализы результатов налётов показывали, что с их эффективностью дело обстояло не очень: «точность» была такая, что, изучая воронки от бомб, немцы иногда даже не могли понять, какой именно город был целью.

Говорить о «точечных» бомбёжках конкретных сооружений в таких условиях было глупо, и с 1942 года Бомбардировочное командование Королевских ВВС приняло решение сосредоточиться на бомбёжках городов. Первой жертвой «налёта тысячи бомбардировщиков» в мае 1943 года стал Кёльн. Чтобы обеспечить нужное число, маршалу Харрису пришлось задействовать даже учебные самолёты. Широкие улицы и чёткие действия пожарных в ту ночь уберегли Кёльн от огненной бури, но ущерб был весьма значительным.

В СССР за успехами британцев наблюдали весьма внимательно. Как по сообщениям от союзников, так и от самих немцев, у которых даже возвращающиеся из отпусков солдаты начали поговаривать, что в тылу шансов погибнуть как бы не больше, чем на фронте.

Увы, командующий авиацией дальнего действия маршал Голованов о масштабах своего британского коллеги мог лишь мечтать. Из подчинённых ему частей только два полка 45-й авиадивизии были оснащены четырёхмоторными Пе-8, общее число которых не превышало нескольких десятков. Более того, значительную часть полков АДД оснастили… самолётами Ли-2 — советской копией знаменитого «Дуглас» DC-3. Впрочем, учитывая специфику выполняемых АДД задач, наличие большой грузовой кабины было скорее плюсом: сегодня бомбим, завтра везём партизанам грузы и людей. Правда, бомбовой прицел пришлось устанавливать снаружи кабины (а штурману при прицеливании высовывать голову наружу). Ещё часть полков имела советские двухмоторные Ил-4 и начавшие поступать по ленд-лизу американские Б;25.

С другой стороны, и цель перед Головановым была попроще. В начале 1944 года советское командование приняло решение о проведении серии крупномасштабных налётов на столицу Финляндии — город Хельсинки. Помимо чисто «прикладного» значения — Хельсинки, как и всякий крупный город воюющей страны имел немало военных и промышленных объектов, — налёты должны были стать жирным намёком, что финны выбрали не ту сторону забора.

Для советской авиации задача облегчалась тем, что до цели было «рукой подать», в смысле перелететь через Финский залив. Небольшое по меркам дальней авиации расстояние давало возможность сделать несколько вылетов за ночь, компенсировав качественное отсутствие тяжёлых бомбовозов количеством самолётовылетов. Бомбовая нагрузка бралась, как принято говорить, разнообразная: тяжёлые ФАБ-500 и 250 должны были вызывать разрушения, а мелкие осколочные АО-25 и ЗАБ-50 — пожары, затрудняя борьбу с ними.

===Ну, дела! Ночь была! Их объекты разбомбили мы дотла===

Уже первая серия налётов, проведённая в ночь с шестого на седьмое февраля 1944 года, должна была наполнить сердца командования АДД гордостью за успехи подчинённых. Так, из 54-й ад дд доложили: «В результате бомбардирования на всей территории города Хельсинки возникло до 15 очагов пожаров, вызвано восемь взрывов. Один из них большой силы в северо-восточной части города».

Ещё больше углядели лётчики 7-й гв. ад дд, доложившие о 26 очагах пожаров, одним из которых был «большой площадный пожар в центре города».

Пилоты 7-го ак дд дополнили, что пожары в окна облаков наблюдались на удалении в 80-100 километров.

Всего в первом вылете приняли участие 785 самолётов, из которых 728 доложили об успешном бомбометании, вывалив на финскую столицу почти килотонну бомбогруза.

Вообще, о расположении военных и промышленных объектов города Хельсинки командованию АДД было неплохо известно. Если бы целью налётов стали только они, то при докладах о бомбёжках такой «точности» вылеты пришлось бы срочно прекращать. Но судя по всему, большие площадные пожары в центре Хельсинки (привет, Гамбург, привет, «огненное торнадо») тоже являлись вполне приемлемым результатом.

Пожалуй, честнее всего доложила о результатах 1-я ад дд ЛенФ, лётчики которой тоже сообщили о пожарах, но при этом честно признались, что, хотя цель фотографировали в оба вылета, ввиду наличия облачности фотоснимков не вышло, и вообще — «трудные метеоусловия по маршруту к цели и обратно и над самой целью делали полёт исключительно напряжённым, а также затрудняли определение результатов бомбардирования цели».

Поскольку финны с первого раза намёк не поняли и ожидаемого вопля «Мы согласны на все ваши условия, только не бомбите!» не последовало, налёты решили продолжить.

В ночь на 17 февраля самолёты маршала Голованова снова отправились через Финский залив. На этот раз масштаб вылета был чуть скромнее: в нём приняли участие 406 самолётов.

Впрочем, самый массированный налёт был ещё впереди. В ночь на 27 февраля 1944 года на Хельсинки вылетело 929 самолётов. Хотя город, в общем, должен был бы изрядно выгореть уже после первых двух налётов, оказалось, что пищи для огня там осталось ещё много.

«В результате бомбардирования разрывы своих бомб экипажи наблюдали по южной и центральной части города Хельсинки.

Возникло 15 очагов пожара и четыре взрыва. При отходе от цели экипажи наблюдали до пяти-семи больших площадных пожаров. Город горел сплошными пожарами, особенно южная часть».

Особо впечатлились летевшие во второй волне пилоты 50-й ад дд:

«Разрывы бомб отмечены в расположении гор. центральной и южной частей, в результате вызвано до 40 взрывов и 37 очагов пожаров. Пламя пожаров охватило всю центральную часть города. Горели целые кварталы. Пожары в городе наблюдались на удалении до 200-250 километров».

Снова честнее других оказалась 1-я ад дд, сообщившая, что один самолёт не смог заснять результаты из-за несбрасывания ФОТАБов, а у второго финны засветили плёнку прожекторами. Видимо, поэтому вместо фото с результатами налёта в журнал боевых действий вклеили газетную заметку о горящем Хельсинки.

===Ну, дела! Ночь была! В нас зенитки били с каждого угла===

Данные самих финнов выглядели заметно скромнее нарисованной подчинёнными Голованова апокалиптической картины. Так, в первый налёт финны насчитали примерно 730 бомбардировщиков, сбросивших 6990 бомб, из которых на город упало примерно 350, а ещё около 2500 — вокруг Хельсинки. Судя по всему, несмотря на войну и даже имеющуюся информацию о сосредоточении частей АДД под Ленинградом, ПВО Хельсинки всё же пребывало в слегка расслабленном состоянии, привыкнув, что советская дальняя авиация по большей части решает тактические задачи в интересах фронтов, а в дальний тыл на бомбёжку залетает редко.

К моменту второго налёта финские пэвэошники заметно подтянулись, а кроме того, по их просьбе пока ещё числившиеся союзниками немцы перебросили под Хельсинки эскадрилью ночных истребителей I/JG302 — для усиления уже имевшихся финских «ночников». Финны в итоге насчитали 383 бомбардировщика. Процент попавших в город бомб тоже стал меньше — из 4317 бомб в город попала примерно сотня.

Наконец, в третьем, самом массированном налёте с 896 самолётами упало 5182 бомб, но только 290 — в черте города.

В разных источниках эти цифры могут различаться, но общий вывод схожий — подавляющая часть бомб на город не упала.

Согласно данным финской ПВО, такой низкий процент вызван тем, что б;льшая часть самолётов не выдержала заградительного огня зенитных батарей и отвернула от цели. Возможно также, что часть менее опытных лётчиков отбомбилась по пожарам, устроенным финнами в районе ложных целей.

Реакция со стороны финнов была двоякой.

С одной стороны, они ещё по «зимней войне» хорошо понимали, что Советы долго запрягают, но потом… Кроме того, динамика налётов оптимизма вовсе не внушала. Да, ущерба пока было не так много, но и серьёзных потерь АДД не понесла. Если бы налёты продолжились, то в цель размером с город рано или поздно научились бы попадать.

Поэтому в марте 1944 года финский посланник Ю. К. Паасикиви на шведском самолёте полетел в Москву проводить зондаж на тему смены стороны забора. Но в марте же финская авиация нанесла несколько ударов по аэродромам базирования АДД. Как и в случае с налётами на Хельсинки, результаты обе стороны расценили по-разному — финны отчитались о множестве поражённых вражеских самолётов и о том, что именно эти удары вынудили АДД убраться подальше. По советским данным, ущерб от налётов был незначителен, а части АДД, «выполнив» задачу по разрушению Хельсинки и принуждению финнов к миру, передислоцировались южнее для поддержки наступательных операций Красной армии на советско-германском фронте.

Как известно, весной 1944 года Финляндия так и оставалась союзником рейха. Чтобы окончательно убедить финнов перейти на другую сторону, потребовалось ещё одно мощное наступление, на этот раз наземное — Выборгская наступательная операция.

Перемирие подписали 19 сентября 1944 года, а уже 22 сентября в «разрушенный» советской авиацией Хельсинки прибыла союзная контрольная комиссия, возглавляемая А. Ждановым. Судя по всему, советские представители ожидали увидеть несколько иную картину, о чём и не замедлили сообщить «наверх».

Как именно отреагировали «наверху», точно не известно, но вскоре авиацию дальнего действия передали в состав ВВС КА и преобразовали в 18-ю воздушную армию. Маршал Голованов, ранее подчинявшийся непосредственно Ставке, теперь перешёл в подчинение командующему ВВС КА».
***

Противоположная интерпретация авианалетов на Хельсинки приводится в статье «Цель – Хельсинки. Удары АДД по финской столице в феврале 1944 г.», авторами которой являются Александр Медведь и Дмитрий Хазанов и опубликованной в Авиационно-историческом журнале
№ 3 1999 г.:

"В ночь с 6 на 7 февраля большая группа наших бомбардировщиков произвела массированный налет на город Хельсинки. Бомбардировке были подвергнуты военно-промышленные объекты противника, железнодорожный узел, порт и центральная часть города. В результате бомбежки по наблюдению экипажей наших самолетов возникло более 30 пожаров, сопровождавшихся сильными взрывами. Крупные пожары отмечены в районе газохранилища, военных казарм, электромеханического завода, в районе вокзала, на территории станции и депо. В районе судостроительного завода и сухого дока, а также на территории автосборочного завода наблюдались взрывы большой силы. Пламя пожаров наши летчики наблюдали при уходе от цели на расстоянии в 250 км.

Воздушной разведкой днем 7 февраля установлено, что возникшие в Хельсинки пожары не ликвидированы: город продолжает гореть и находится в дыму. Четыре наших самолета не вернулись на свои базы…"

Из сводки Совинформбюро за 7 февраля 1944 г.

От Хельсинки от Сталинграда – более 1700 км по прямой. Однако события, происходившие на берегах Волги поздней осенью и зимой 1942 г., оказали огромное влияние на настроение политического и военного руководства Финляндии. После окружения и капитуляции немецкой б-й армии большинство финских политиков поняло, что Германия не сможет добиться победы в войне с Советским Союзом. Перед лидерами Финляндии стояла альтернатива: продолжать войну на стороне стран "оси" или попытаться добиться перемирия, а затем и выйти из войны с Советским Союзом.

3 февраля 1943 г., т. е. через день после ликвидации последнего очага немецкого сопротивления на Волге, в ставке маршала Маннергейма в Миккели встретились президент страны Рюти, влиятельный политик финской республики министр финансов Таннер и другие деятели узкого и неформального "военного кабинета". Под впечатлением выдержанного во всех отношениях в трезвых тонах доклада об общей обстановке, который был сделан начальником разведывательного отдела полковником Паасоненом, собравшиеся решили, что пришло время выводить Финляндию из войны и нормализовать ее отношения с Советским Союзом. При этом следовало отказаться от далеко идущих военных целей, в частности от фактически уже осуществлявшейся аннексии Восточной Карелии, и принять в качестве исходного пункта для переговоров границу, существовавшую до начала «зимней войны» 1939 г. [1*]

В результате целого ряда дипломатических шагов, предпринятых финскими политиками, в начале весны 1943 г., казалось, открылся прямой путь к переговорам между Москвой и Хельсинки. К тому же, 20 марта госдепартамент США (эта страна не находилась с Финляндией в состоянии войны) предложил свои «добрые услуги» на тот случай, если руководство Финляндии захочет вступить в переговоры о мире с правительством СССР. [2*]

Требования Сталина оказались гораздо более жесткими, чем предполагалось: Финляндия должна была отвести войска к границе, установленной на Московских переговорах 1940 г., и возместить половину ущерба, причиненного ею СССР. Несмотря на то, что противоборствующие стороны весной 1943 г. стояли на позициях, далеких от взаимопонимания, в Суоми решили продолжить зондирование почвы для мирных переговоров.

Одновременно здесь стремились не допустить резких шагов Берлина в ответ на финскую дипломатическую игру. Германская разведка непрерывно получала информацию о «мирных маневрах» союзника, что ставило в сложное положение финского посланника в Берлине Т. Кивимяки. Из его донесений следовало, что Германия стремится оказать активное давление, чтобы вынудить финнов подписать политическое соглашение между двумя странами о совместном ведении войны. [3*] От подобного «пакта» Финляндия уклонилась в 1941 г. и явно не собиралась его подписывать весной 1943 г. Как серьезный дипломатический успех восприняли финны отказ Германии применить к северному союзнику экономические санкции и заключение соглашения о товарообмене. Но в Суоми вызвало сожаление сообщение, что в Вашингтоне не собирались осложнять и без того непростые отношения со Сталиным из-за второстепенной, по мнению американцев, проблемы. Госдепартамент США, также как руководство Великобритании и Швеции, не планировали по-настоящему выступить посредниками между Москвой и Хельсинки. И сделанное 20 марта предложение было вызвано лишь стремлением вырвать страну из коалиции держав «оси».

1943 г. прошел под знаком советских военных успехов. Несомненно, выход из войны одной из стран союзников Германии явился бы крупным военно-политическим успехом Советского Союза. Однако советское руководство не собиралось идти на серьезные уступки северному соседу. На конференции в Тегеране, проходившей в конце ноября 1943 г., в ответ на сообщение, что финны «за основу переговоров» готовы принять советско-финляндскую границу 1939 г., Сталин заявил Черчиллю и Рузвельту: «Финляндия не хочет серьезных переговоров с Советским Союзом». [4*] Мол, об этом не может быть и речи.

В то же время он, несомненно, знал, что в стане противника усилилось влияние «партии мира». Через советского посла в Швеции А. Коллонтай правительству Финляндии передали, что требование безоговорочной капитуляции Германии и ее сателлитов, о чем договорились лидеры стран антигитлеровской коалиции, не касалось Финляндии. Действительно, К. Г. Маннергейм в мемуарах писал: «В середине ноября 1943 г. вопрос о мире приобрел еще большую актуальность». [5*]

В документах Тегеранской конференции нет прямых свидетельств о планах советского лидера, но не будет ошибкой утверждать, что именно тогда он пришел к выводу: надо предпринять энергичный нажим на северного противника, чтобы заставить его выйти из войны. Не случайно Сталин планировал провести первое стратегическое наступление в январе 1944 г. в районе Ленинграда. При удачном развитии событий немецкие позиции здесь неизбежно должны были ослабнуть, что позитивно сказалось бы на готовности финнов к переговорам.

Все же, наземные операции на советско-германском фронте, пусть и на незначительном расстоянии от Суоми, могли оказать лишь косвенное воздействие на позицию правящих кругов этой страны. Практически вся «война в продолжение» шла на территории Советского Союза. Перенос боевых действий на землю Финляндии явился бы лучшим стимулом для выхода ее из войны.

Для решения стратегической задачи Сталин решил задействовать Авиацию дальнего действия. Он внешне невозмутимо реагировал на отказ союзного руководства использовать мощь дальних четырехмоторных бомбардировщиков для налетов на военные объекты Финляндии. Со времени создания советской Авиации дальнего действия с подчинением ее Ставке ВГК в марте 1942 г. прошло почти 20 месяцев. Пришло время подготовить и нанести ряд сосредоточенных ударов всеми соединениями АДД по целям в Хельсинки. Присутствовавший в Тегеране командующий АДД маршал А. Е. Голованов заверил Верховного Главнокомандующего, что поставленную задачу вверенные ему части, безусловно, выполнят.

===АДД ВСТРЕЧАЕТ ТРЕТЬЮ ВОЕННУЮ ЗИМУ===

Соединения АДД к началу 1944 г. прошли немалый путь и накопили огромный боевой опыт. Одним из наиболее серьезных успехов стала организация самостоятельных воздушных операций с нанесением массированных бомбардировочных ударов большими группами самолетов. Наряду с бомбардировками железнодорожной сети неприятеля, его аэродромов и войск на переднем крае, воздействию подвергался оперативный и тактический тылы противника. При этом управление силами АДД было строго централизовано и осуществлялось командующим или его заместителями. Периодически наиболее подготовленные экипажи бомбили Берлин, Кенигсберг, Будапешт, Бухарест и другие политические и промышленные центры Германии и ее союзников.

Была отработана тактика эшелонированных ударов по целям в течение длительного времени; иногда бомбы на объекты противника падали на протяжении всей ночи. В других случаях, наоборот, экипажи ночных бомбардировщиков наносили массированные удары в сжатые сроки, когда весь смертоносный груз сбрасывался за 15-20 минут. Накопленный опыт позволял выбирать способ нанесения удара в зависимости от поставленных задач, характеристик цели, возможностей ПВО противника, метеоусловий, воздушной и наземной обстановки. В 1943 г. АДД, произведя почти 75 тыс. самолетовылетов, сбросила свыше 78 тыс. тонн бомб, [6*] Потери, к сожалению, оказались немалыми – более 500 экипажей в этом году погибли или пропали без вести.

И все же, в борьбе с немецкими зенитчиками, прожектористами и ночными истребителями командованию АДД удалось сохранить кадровое ядро летчиков и штурманов. Одни имели за плечами довоенный опыт службы в частях дальнебомбардировочной авиации, другие – тысячи часов налета в составе ГВФ. Анализ архивных документов приводит к выводу, что по среднему уровню летной подготовки и количеству проведенных за штурвалом часов авиаторы АДД значительно превосходили своих коллег из фронтовой бомбардировочной авиации. Ни на сутки не прекращалась работа авиашкол в узбекских Картах и Марах, а также в полках 27-й запасной авиабригады, где готовили пополнение для Авиации дальнего действия.

К рассматриваемому периоду основными типами машин, состоявшими на вооружении АДД, являлись Ил-4 и Ли-2. «Ильюшин» и «Лисунов» эксплуатировались уже несколько лет и считались командованием вполне пригодными для ночной работы. Был обобщен первый опыт использования ночью американских бомбардировщиков В-25 «Митчелл» – они стали играть все более заметную роль в операциях АДД. Летом 1943 г. было прекращено боевое использование ветерана советской авиации – туполевского ТБ-3, а также оставшихся еще нескольких Ер-2 с моторами М-105. АДД располагала и двумя полками четырехмоторных бомбардировщиков Пе-8, но в связи с моральным устареванием интенсивность боевого применения этих машин постепенно снижалась.

Боевые действия выявили и серьезные недостатки в организации работы АДД. Часто потери, аварии, поломки, случаи невыполнения задания были связаны с недостаточной подготовкой вылета. Как правило, цели экипажам указывали всего за несколько часов до старта, что не давало возможности полно изучить схему ПВО противника, определить наилучшие маршруты полета. По свидетельству заместителя командующего АДД генерала Н. С. Скрипко, подобная спешка была вызвана тем, что Ставка и Генеральный штаб нередко рассматривали соединения дальних ночных бомбардировщиков как своего рода "пожарную команду", способную воздействовать на цели, недоступные или труднодоступные для фронтовой авиации. [7*]

Работа в условиях зимы требовала не только от летного состава, но и от технических специалистов полного напряжения сил и четкой организации всех работ. Части базировались на оперативных аэродромах, значительно удаленных от основных. Здесь обычно находилось от 60 до 75 % численного состава соединения. Квалифицированные специалисты по вооружению, моторам, специальному оборудованию также распределялись между передовыми и базовыми аэродромами, причем приходилось вести их переброску на самолетах.

Казалось бы, все отечественные типы машин, находившиеся на вооружении АДД выпускались в течение длительного времени и были хорошо отработаны серийными заводами. Однако, у них все еще обнаруживалось множество производственных недоработок. Так, все 22 новых Ил-4, поступившие в конце осени 1943 г. с завода № 23 в 3-ю Гв. АД ДД, имели серьезные дефекты. [8*] На машинах не выходили своевременно посадочные щитки, самопроизвольно открывались бомболюки, нельзя было освободить стопор костыля шасси после посадки… Пришлось срочно устранять неполадки в частях.

По сравнению с фронтовой авиацией, АДД имела гораздо больше самолетов-ветеранов с налетом более 200 часов. После 50-70 часов эксплуатации моторы М-88Б и М-62ИР перерасходовали масло, а планер после нескольких сот посадок не допускал значительных перегрузок. Естественно, готовить подобную изношенную машину к боевому вылету приходилось гораздо тщательнее. В то же время, территориальная удаленность соединений АДД от баз снабжения, неудовлетворительное обеспечение моторами, запасными частями и другим техническим имуществом чрезвычайно осложняли работу личного состава инженерной авиационной службы.

===ХЕЛЬСИНКИ И ЕГО ПВО===

Город Хельсинки (Гельсингфорс) был основан в 1550 г. Столица Финляндии располагается на одной из кос, врезающихся в Финский залив. Сам город к 1944 г. занимал территорию с характерными размерами примерно 6 на 8 км без учета небольших пригородов и имел почти правильное прямоугольное расположение улиц. Население составляло около 300 тыс. жителей. Относительная близость от неспокойной советско-финской границы вынудила финнов самым серьезным образом заниматься вопросами ПВО.

Наиболее полно проанализировал противовоздушную оборону Финляндии в конце 30-х годов Эрнст Лефгрен – секретарь Государственного шведского союза ПВО. [9*] По его данным, гражданская противовоздушная система защиты была создана финнами за 12 лет до «Зимней войны». В начале осени 1939 г. был реорганизован «Финский союз защиты населения», а 30 октября этого же года Сейм страны принял закон о защите населения, на основе которого и велась подготовка граждан к возможным воздушным нападениям.

Принятый закон предписывал всем учреждениям, обществам и объединениям независимо от формы собственности, а также владельцам недвижимого имущества и совершеннолетним гражданам самим заботиться о собственной защите при нападении с воздуха. Государственные и муниципальные органы должны были обеспечивать также безопасность заводов, фабрик, мастерских и т. п. «Финский союз защиты населения» находился в ведении министерства внутренних дел и руководил им бессменно с довоенного времени генерал-лейтенант А. Сихво. Принципы организации и руководства ПВО мало отличались от аналогичных в Германии и Швеции.

Примерно за два месяца до начала «Зимней войны» Государственный совет Финляндии разработал план защиты населения. Была создана центральная школа обучения руководителей гражданского сектора ПВО, а все объекты разделены по степени опасности подвергнуться налетам. Особое внимание уделялось строительству или модернизации убежищ, расположенных вблизи домов и предприятий, а также очистке чердаков от горючих материалов и различного хлама во избежание пожаров. Население запасалось противогазами.

Непосредственно перед первым конфликтом с Советским Союзом в Хельсинки шла напряженная работа по повышению эффективности ПВО. Были развернуты пункты предупреждения гражданского населения и подачи сигналов тревоги. Для затруднения ориентации неприятельским самолетам вводилось затемнение – оно касалось как строений, так и объектов транспорта. Власти Финляндии были готовы к эвакуации населения, хотя эта мера являлась непопулярной и рассматривалась лишь на крайний случай.

Несмотря на принятые меры, первые налеты советской авиации 30 ноября 1939 г. оказались совершенно неожиданными как для населения, так и для службы ПВО. Бомбардировке подверглись сразу не менее 60 пунктов, в том числе и объекты в столице. Помимо бомбовых ударов советские самолеты обстреливали цели из пулеметов. Большинство пострадавших даже не успели укрыться в убежищах; существенными оказались и разрушения в городе.

Постепенно в Хельсинки удалось наладить работу различных служб ПВО. В ходе «Зимней войны» высокую оценку заслужили служба поддержания порядка (из местной и вспомогательной полиции), противопожарная служба (с ядром из профессиональных пожарных, усиленным добровольными дружинниками), служба расчистки, спасения и восстановления, служба противохимической защиты, а также служба ухода за больными (в Хельсинки имелось 10 станций оказания первой неотложной помощи и 6 перевязочных пунктов).

Эффективно работали элементы системы ПВО промышленных предприятий. На любой, даже самой небольшой фабрике имелась своя служба и руководитель местной ПВО. Система мероприятий по организации своевременного оповещения и затемнения, бесперебойной работы пожарных насосов, готовых к ликвидации последствий налета отрядов расчистки и восстановления позволяли локализовывать и уменьшать масштабы ущерба.

За время «Зимней войны» советская авиация сбросила на территорию Финляндии не менее 100 000 различных бомб. Одновременное использование осколочных, фугасных и зажигательных боеприпасов сильно затрудняло работу служб ПВО. Как отмечали финны, наибольший ущерб причиняли 50-кг зажигательные бомбы, начиненные нефтью и фосфором. И все же поражения, нанесенные «финскому домашнему фронту», оказались не слишком велики. Всего за три месяца получили повреждения около 9000 строений, а общий ущерб оценивался в 1,5 млрд. финских марок.

Проанализировав все материалы, Э. Лефгрен пришел к выводу, что «финская противовоздушная оборона была на высоте предъявленных требований и в состоянии выполнить свои задачи. Финский народ сделал все от него зависящее, чтобы построить действенную ПВО». Он также констатировал, что «попытки русских путем непрекращающихся нападений… сломить моральную силу сопротивления народа не удались. В течение злосчастного времени финский народ показал беспримерную сплоченность и народное единение, которые в неменьшей степени удивили и его противника». Даже с учетом некоторой предвзятости шведского специалиста, с его оценками можно в основном согласиться.

Принципы построения финской системы ПВО в период «войны в продолжение» не претерпели существенных изменений. Не изменилась значительно и организация службы воздушного наблюдения Хельсинки, которая входила составной частью в единую сеть наблюдения за воздушным пространством. До весны 1943 г. посты ВНОС, удаленные друг от друга примерно на 30 км, наблюдали за воздушным пространством и могли передавать сигналы тревоги на командный пункт ПВО. В апреле с помощью немецких специалистов были введены в строй первые две РЛС дальнего обнаружения самолетов «Фрейя LZ» (финское наименование «Raija»), что значительно повысило возможности ПВО столицы. Кроме того, финны, организовав тесное взаимодействие с немецкой сетью воздушного наблюдения в Эстонии, получали от многочисленных германских РЛС на Балтике сигналы о пролетах советских самолетов.

Отразив советские налеты в июне 1941 г., финны укрепляли свою ПВО в течение двух с половиной лет. Подобно противовоздушной обороне Москвы, Берлина или Лондона, управление ПВО Хельсинки было централизованным. Руководил ей командир 1-го зенитного артиллерийского полка полковник П. Йокипалтио, подчинявшийся командующему ПВО страны полковнику Пеуре. Только при особо мощном налете командир давал какому-либо дивизиону свободу на ведение самостоятельных действий. Сам Йокипалтио считал подобную организацию вынужденной мерой, учитывая ограниченное число зенитных батарей и неполную комплектность некоторых из них. [10*]

Главную роль 8 защите города от воздушного нападения играли зенитчики. В 1-м зенитном полку имелись 19 тяжелых зенитных батарей (по разным оценкам, в их составе имелись 88-90 зенитных орудий, из которых наиболее современными являлись немецкие 88-мм пушки – их насчитывалось более половины). [11*] Значительно повысили возможности артиллеристов четыре станции орудийной наводки для тяжелой зенитной артиллерии «Вюрцбург- Дора» (называемые в Финляндии «Irja»), введенные в эксплуатацию с мая 1943 г.

Если тяжелые зенитные батареи располагались за границами Хельсинки, образуя «внешний пояс обороны», то до 30 легких зенитных пушек устанавливались в городских парках, на крышах домов, на возвышенностях. Это позволило местами обеспечить над столицей девятислойный огонь. Задача освещения неприятельских самолетов возлагалась на прожекторный дивизион, насчитывавший 36 прожекторов. Для обороны Хельсинки командование выделило незначительные силы истребительной авиации – всего четыре Bf 109G из имевшихся к началу 1944 г. в распоряжении ВВС Финляндии 25 таких машин. [12*] Они входили в отряд 2/LeLv 34, который подчинялся капитану К. Лахтела и располагался на аэродроме Мальми в 12 км от столицы. Все летчики отряда имели некоторый опыт ночной работы. Согласно утвержденному плану, истребители или заранее вылетали в зону ожидания и оттуда вели атаку освещенных целей, или вызывались по радио с КП ПВО. Существовало мнение, что плотность огня зенитной артиллерии вполне достаточна, и необходимости в присутствии большого количества истребителей в зоне ПВО города нет.

В целом, противовоздушная оборона Хельсинки была неплохо организована, накопила значительный опыт отражения советских налетов, но, учитывая количество имевшихся боевых и технических средств, являлась относительно слабой. Население столицы не эвакуировалось, поскольку массированные налеты ВВС Красной Армии на город считались маловероятным. Финское военное руководство полагало, что русские будут беречь силы для ведения боевых действий против Германии и не станут отвлекаться на второстепенный участок фронта. Они сильно ошибались.

===НАКАНУНЕ НАЛЕТА===

Подготовка к авиационным ударам по столице Финляндии началась в декабре 1943 г. Были определены основные аэродромные узлы, с которых должны были стартовать самолеты АДД для налета на «цель № 2» (Хельсинки): Ленинградский (аэродромы Углово, Горская, Левашово, Плеханово), Едровский (Выползово, Макарово, Хотилово) и Андреапольский (Андреаполь, Луга, Баталы, Старая Торопа). При кажущемся множестве мест базирования, части АДД располагались весьма скученно. Различное подчинение и сложные взаимоотношения между командующими ВВС и АДД не позволяли без долгих «увязок» и согласований базировать части фронтовой и дальней авиации совместно на одном аэродроме.

7 декабря 1943 г. секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков утвердил план поставки авиабомб на указанные узлы. К 10 декабря только для доставки бомб в Андреаполь планировалось задействовать 114 железнодорожных вагонов. Кроме того, необходимы были цистерны с бензином и маслом на этот и другие аэроузлы. От начальника тыла АДД генерала А. И. Любимова потребовали в сжатые сроки доставить около 600 различных вагонов для бесперебойного проведения операции.

Параллельно с осуществлением наземной подготовки, производилась переброска соединений бомбардировщиков АДД ближе к Прибалтике. Длительное время погода не позволяла поднимать в небо большие группы самолетов – январь 1944 г. изобиловал снегопадами и метелями, сменявшимися оттепелями и туманами. На аэродромах, удаленных от Балтики, неоднократно объявлялась готовность к вылету, но затем звучал сигнал отбоя. Так, 7 января 1944 г. на аэродром Основа, где базировались части 10-го и 20-го гв. авиаполков, в снегопад приехал заместитель командующего АДД по политчасти генерал Г. Г. Гурьянов, проверивший размещение личного состава, его готовность к вылету. Политработник остался неудовлетворен организацией быта авиаторов на передовых аэродромах. На следующее утро в 3-ю Гв. АД ДЦ снова поступило распоряжение: «Действовать по цели № 2 42-мя экипажами согласно приказа командующего от 16 декабря 1943 г.» Однако налет опять пришлось отменить из-за неблагоприятных метеоусловий; успешно стартовал только самолет-разведчик погоды, а затем нижняя кромка облаков спустилась на 50-100 м, и вылетевший экипаж приземлился на запасном аэродроме.

В это время велась интенсивная наземная подготовка летного состава. Согласно последним разведывательным сводкам, в столице Финляндии насчитывалось 11 крупных складов и 17 заводов оборонной промышленности, среди которых наиболее важными являлись предприятия электромеханические, точной механики и оптики. Важными целями считались гавани Катаянокка и Сандвик, через которые шло основное поступление в страну импорта. Экипажам выдали подробные карты Хельсинки, причем каждому соединению указывался свой район для прицельного бомбометания. Изучались с авиаторами и вопросы уклонения от истребителей и зенитчиков. А. Е. Голованов остался доволен ходом подготовки и 8 января телеграфировал Сталину: «Докладываю: перебазирование 500 самолетов для боевых действий по цели № 2 закончено. При первой погоде поставленная Вами задача будет выполнена. Прошу Ваших указаний».

Надо сказать, что метеорологическому обеспечению операции придавалось большое значение. С начала 1944 г. на КП командующего АДД в Ленинграде постоянно находился начальник метеослужбы полковник А. С. Потапов. [14*] На основе синоптических и кольцевых карт, данных разведчиков погоды он постоянно уточнял прогноз погоды и докладывал Голованову. Советская радиоразведка перехватывала сообщения немецких разведывательных самолетов из отряда Westa 1, которые постоянно отслеживали изменения погоды над Балтикой.

Однако погодные условия по-прежнему не благоприятствовали выполнению задачи, и большинство соединений оставались прикованными к земле. Несколько иное положение наблюдалось только в 5-м и 7-м АК АДД. Части этих корпусов находились в непосредственной близости от Ленинграда и при малейшем улучшении метеообстановки вылетали в ночь для бомбардировки переднего края обороны войск группы армии «Север» – в январе советское командование начало операцию по полному освобождению Ленинградской области.

С 13 января по 1 февраля оба корпуса бомбардировали долговременные оборонительные сооружения и узлы сопротивления немцев на подступах к Ленинграду: Дудергоф, Петергоф, Беззаботный, Урицк, Гатчину, Красное Село, Пушкин, Волосово. Малое расстояние до целей создавало возможность «конвейерного» полета бомбардировщиков, производивших до 4-5 вылетов за ночь. [15*] Весьма ощутимыми оказались удары авиаторов по немецкой артиллерии, обстреливавшей Ленинград, а также по ряду железнодорожных станций неприятеля. Но и здесь экипажам приходилось буквально «ловить» погоду и постоянно проводить анализ метеорологической обстановки на маршруте и у цели.

После прорыва блокады и разгрома немцев под Ленинградом радиус действия корпусов увеличился. Они, развернувшись веером, были готовы производить налеты от финского города Турку (Або) на севере до Таллина на западе и Пскова на юге. Основной же целью предстояло стать промышленным объектам в Хельсинки.

Последние указания командования были связаны со срочным устранением недостатков использования бомб. Изучив 21 января результаты налета ночных бомбардировщиков из 1-й, 9-й, 12-й гвардейских, 53-й и 54-й авиадивизий на опорные пункты противника в освобожденных нашими войсками районах вблизи Красного Села, А. Е. Голованов приказал использовать только взрыватели мгновенного действия. Бомбы, взрыватели которых устанавливались с временной задержкой, создавали большие воронки, но эффективность их воздействия на цели оказывалась незначительной. [16*] В конце января был выявлен не менее тревожный факт – в третьем квартале 1943 г. ряд авиабомб выпуска завода № 80 НКБ имел серьезные дефекты, препятствовавшие их нормальной работе, и от оружейников потребовали отбраковать негодное оружие.

===АТАКИ НАЧАЛИСЬ===

Несмотря на долгие приготовления, затруднявшие сохранение в секрете намерений советского командования, первый налет все- таки оказался неожиданным для населения финской столицы. В ночь на 7 февраля было нанесено два массированных удара. Чтобы дезорганизовать ПВО противника, советское командование выделило пять экипажей из состава 2-го Гв. АК для подавления зенитных точек и прожекторов. По советским данным, из 785 вылетевших самолетов 728 сбросили непосредственно на Хельсинки 6443 бомбы общей массой 910 т. Крупнокалиберные бомбы (всего сброшено 12 бомб массой 1000 кг и более) разорвались в районе железнодорожных мастерских, войсковых казарм, кабельного завода. Экипажи наблюдали свыше 30 крупных пожаров. С воздуха наблюдался огонь большой площади в южной части города; по докладам экипажей, в Хельсинки горели газохранилище, строительные склады, войсковые казармы, а также электромеханический завод «Стрельберг»

Экипажи доложили, что основное противодействие им оказали три дивизиона зенитной артиллерии крупного калибра и столько же малого, расположенные, главным образом, в юго-восточной части города. Постоянно работали всего 4-6 прожекторов, а зенитки вели огонь беспорядочно. Отмечалось патрулирование отдельных ночных истребителей, но ни один экипаж бомбардировщика не доложил о предпринятых по нему атаках. 12 самолетов сбились с маршрута из-за плохой погоды и отбомбились по запасным целям. На свои аэродромы не вернулись шесть бомбардировщиков, семь машин погибли в авариях и катастрофах, что позволило штабу АДД предварительно оценить общие потери от налета в 1,66% от числа участвовавших в налете самолетов. Днем 7 февраля стало известно, что два не вернувшихся экипажа 2-го Гв. АК перетянули линию фронта и приземлились на своей территории.

Авиаторы этого соединения впервые шли на цель в измененных боевых порядках. Если ранее была организована подсветка целей «на себя», когда каждый экипаж брал на борт одну-две САБ и для увеличения точности бомбометания устанавливались сжатые сроки выхода на цель, то в ходе первого же налета на Хельсинки этот порядок изменили. Среди наиболее опытных авиаторов полка выделили экипажи-осветители, и в их самолеты загружали только САБы. Особая роль отводилась «лидеру-искателю», который первым обнаруживал цель, освещал ее в строго заданное время и давал команды другим экипажам-осветителям. После атаки финской столицы командование авиакорпуса пришло к выводу, что подобная система освещения более эффективна, а чем лучше цель освещена, тем выше результаты бомбометания. Стандартным построением стало включение в состав группы одного осветителя на 10 бомбардировщиков.

Руководство АДД с удовлетворением восприняло донесение из штаба ВВС Карельского фронта: «Воздушной разведкой истребителей, проводившейся 7.2.1944 г. в 14:05, установлено, что весь город остается в дыму. 5 больших пожаров продолжаются в восточной части города». В то же время в донесениях из частей отмечались и серьезные недостатки, которые предстояло срочно устранить. Прежде всего Голованова возмутило отсутствие радиосвязи с многими экипажами в воздухе. На сигналы с КП не отвечали 15 экипажей из 1-го Гв. АК, шесть – из 45-й АД четыре – из 2-го Гв. АК. [18*] Далеко не всегда с бортов самолетов передавались обстоятельства, принудившие экипаж к аварийной посадке.

Выяснилось также, что экипажи получали недостаточно подробную информацию о погоде на маршруте и в районе своих аэродромов. Для сообщения метеоинформации не использовался способ циркулярных передач. При опускании низкой облачности летчикам и штурманам давали лишь команды идти на запасные аэродромы, но конкретных указаний командиры авиакорпусов дать не могли. Предоставленные сами себе, экипажи садились где придется в сложных метеоусловиях.

Налет показал весьма низкую готовность фотослужбы в различных соединениях АДД. В большинстве дивизий недоставало экипажей, умеющих на практике осуществлять ночные съемки. На самолетах 8-го АК вовсе не имелось НАФА. /Это не так. «Цель не сфотографирована ввиду закрытия ее к моменту фотографирования тонкой пеленой облачности». [ЦАМО, Ф.: 20535, Оп.: 1, Д.: 7] ». Авт.-сост./ В 4-м Гв. АК в 1943 г. удалось подготовить наиболее опытных специалистов-фотографов, но в корпусе не уделяли должного внимания контролю за качеством бомбометания. Следовательно, командиры разного уровня реально оценить результаты бомбардирования не могли. В лучшую сторону, по мнению Голованова, выделялась фотослужба в 6-м АК. Однако командующего не удовлетворила небрежность при подготовке фотопланшетов – на всех открыто стояла надпись - «Хельсинки». О низком качестве ночного фотографирования свидетельствует приведенная фотосхема, не позволяющая делать какие-либо выводы о результатах удара. (Приведенная для сравнения схема бомбардировки Пилау в апреле 1945 г. показывает, каких успехов достигли ночные фотографы на заключительном этапе войны).

Естественно, первый налет привел в повышенную готовность все части и подразделения финской ПВО. Низкий приземный туман, холодная безветренная погода, установившиеся вечером 6 февраля, по мнению финнов не благоприятствовали действиям авиации и массированного налета они не ждали. Выяснилось, что при отражении удара артиллеристы стреляли почти непрерывно, но неприцельно, а туман сильно ограничил возможности прожекторов. Зенитчики поставили 117 огневых заграждений, произведя 8586 выстрелов из тяжелых и 2217 из легких орудий. [19*] Финские посты достоверно зафиксировали четыре падающих бомбардировщика. Город не мог считаться надежно защищенным и оперативно за несколько дней была перестроена схема заградительного огня зенитной артиллерии – больше внимания уделялось центральной части. Срочно запросили помощи в ночной истребительной авиации у немецких союзников. 12 февраля на аэродром Мальми прибыл сводный отряд из I/JG302 с дюжиной Bf 109G. Возглавляемая капитанами Р. Левинсом и К.-Г. Дитче, эта часть в тесном взаимодействии с прожектористами должна была использовать тактику «Wilde Sau».

Уже при отражении второго советского массированного налета, который последовал в ночь на 17 февраля, немецкие истребители осуществили несколько атак. Ряд советских экипажей наблюдали патрулирование неприятельских истребителей, а по двум Ли-2 (лейтенанта Колитьева из 5-го АК и лейтенанта Ярошевича из 7-го АК) даже вели огонь, но безрезультатный. Из-за несогласованности действий летчиков-истребителей и прожектористов и плохой погоды эффект от применения немецкого отряда оказался ничтожным. После полуночи истребители прекратили вылеты.

Как и десятью днями ранее, основная нагрузка при отражении второго налета легла на плечи зенитчиков – они сражались всю ночь без перерыва. На этот раз им удалось поставить 184 заградительных огневых завесы. Как отмечают финские источники, ближе к утру зенитчикам улыбнулась удача: облачная погода сильно затруднила экипажам советских бомбардировщиков обнаружение целей, а зарево пожаров в восточных пригородах и работа прожекторов только в районе Катаянокка еще больше дезориентировали их. Большинство бомб упало в море. [20*]

По советским данным, второй налет оказался не таким мощным, как первый, но также прошел успешно. Он продолжался всю ночь с 21:30 до 6:35. На город было сброшено 439,7 т. бомб, в том числе 286 ФАБ-500 и 902 ФАБ-250. Кроме того, специально выделенные экипажи A-20G с высот 500-600 м пулеметно-пушечным огнем и «эрэсами» подавляли финские зенитные средства. Советские авиаторы отметили пять аэростатов заграждения на западе у острова Друмсе и старты ночных истребителей 15 км севернее Хельсинки.

Облачная погода по маршруту, местами снегопады, ограниченная видимость усложнили экипажам выход на цель. Однако всю первую половину ночи над городом было ясно. Командование решило не производить ночного фотографирования из-за плохих метеоусловий и вместо этого послало двух опытных контролеров: полковника Куликова и майора Матвиенко. По их оценкам, подсветка САБами была организована хорошо и позволяла летчикам четко различать кварталы столицы. Они отметили 15 пожаров, из них пять больших, сопровождавшихся взрывами.

Не вернулись с задания три Ли-2, один В-25 и один Ил-4, а в катастрофах разбились по одному Ли-2, В-25 и Ил-4; таким образом, потери составили 1,97% от числа участвовавших самолетов. Утром 17 февраля А. Е. Голованов лично поздравил стрелка сержанта Кучерявого, совершившего 300-й боевой вылет, а также летчика капитана Сотника и штурмана лейтенанта Глазова, успешно выполнивших задания в 200-й раз.

Третий налет, предпринятый в ночь на 27 февраля, оказался самым мощным и продолжительным. В течение 10 часов 13 минут 880 бомбардировщиков, прорвавшихся к Хельсинки, сбросили 6452 бомб общим тоннажем 1066,8 т. Финские посты ВНОС получили заблаговременное предупреждение и к 18:15 обнаружили приближение 130 самолетов. Через полчаса на город упали первые бомбы. Впоследствии служба ВНОС условно разделила весь налет на три этапа. До 22:30 с востока подходили самолеты по 20-30 машин в группе, причем в каждой из них имелся экипаж-осветитель. С 22:30 до 2:30 одиночные самолеты изматывали ПВО. Затем последовали новые волны бомбардировщиков по 2-10 самолетов, в которых головные экипажи освещали цель. Атаки велись с пяти направлений.

Экипажи бомбардировщиков считали, что в третьем налете Хельсинки пострадал наиболее сильно. Целые кварталы оказались в огне, отмечалось более 40 взрывов. Было хорошо видно, как горели эшелоны и склады на железнодорожной станции, территории газового завода и электростанции окутались сплошным дымом… На этот раз блокировщики A-20G не только обстреливали зенитные точки противника, но и пытались препятствовать взлету ночных истребителей. В ночь на 27 февраля отличились экипажи блокировщиков подполковника Бурлуцкого, майора Курятника и капитана Кочнева.

Учитывая большое количество самолетов, заходивших на цель разными курсами, перед стартом были предприняты дополнительные меры предосторожности. Командование потребовало строго выдерживать эшелоны и временные интервалы. Требовалось не допустить повторения трагического происшествия в ночь на 11 февраля, когда в плохих метеоусловиях над Кронштадтом одновременно кружились множество машин, и Ли-2 Героя Советского Союза майора Я. И. Пляшечника из 1-го Гв. АП 5-го АК столкнулся с Ли-2 лейтенанта Т. А. Кобзева из 102-го АП 7-го АК. Тогда погибли 12 членов экипажей. [21*]

Благодаря четкой дисциплине, во время налета на Хельсинки подобных случаев удалось избежать. В ночь на 27 февраля АДД лишилось 9 бомбардировщиков, но все потери оказались боевыми – они не превысили одного процента от числа вылетевших машин АДД.

Особая роль при осуществлении третьего налета принадлежала авиаторам 7-го АК. Наиболее подготовленные из них стартовали в ночь трижды. В историческом формуляре корпуса имеется такая запись: «На двух аэродромах аэроузла Левашове-Озерки плотно разместились 90 боевых самолетов. Дерзко, но выгодно: 30 км от передовых частей ленинградской группировки противника на юго-западе, 12 км от переднего края немецко-финских войск на Карельском перешейке. До Хельсинки по прямой – 290 км. Это исключительно смелый пример базирования ночной бомбардировочной авиации в непосредственной близости от переднего края…» [22*]

35 авиаторов за налеты на Хельсинки были удостоены звания Героев Советского Союза, двое из них – летчики 5-го Гв. АП майор П. А. Таран и В. Н. Сипов – получили Золотые Звезды во второй раз. Любопытно, что капитана Н. П. Краснова из 10-го Гв. АП представляли к высокому званию еще осенью 1943 г., но из-за нарушений дисциплины его фамилия тогда не была внесена в список награжденных. И лишь после успешного выполнения четырех рейдов на Хельсинки, утром 27 февраля 1944 г. комдив 3-й Гв. АД полковник Бровко написал на аттестации летчика: «Достоин высокого звания». На счету Н. П. Краснова к тому времени имелись 275 боевых вылетов, в т. ч. 73 выполненных днем и 14 – на дальние цели.

Но история на этом не завершилась. Финская сторона предприняла ряд ответных ударов. В конце февраля финские разведчики Пе-2 из LeLv48 днем с высот 7000-8000 м сфотографировали советские аэродромы севернее Ленинграда. Как отмечалось в советских донесениях, «двухмоторные самолеты крупнее Bf 110, но меньше Ju 88 19-го, 23-го и 25 февраля отмечались в районе аэродрома Левашово». Поздним вечером 29 февраля несколько Dо 17 и трофейных ДБ-ЗФ стартовали из Менсуваара и взяли курс на Ленинград. При взлете разбился один «из бомбардировщиков (DB-20), но другим финским авиаторам сопутствовал успех: пара «Дорнье», прицельно сбросив бомбы на стоянки, уничтожила три бомбардировщика Ли-2 из 7-го АК, один разведчик погоды В-25 из 4-го Гв. АК и повредила 10 других самолетов; при этом два человека погибли и семь получили ранения.

Интересно отметить, что накануне налета командир 102-го Гв. ИАП ПВО майор Мищенко по заданию своего командования осматривал места базирования нашей фронтовой и дальней авиации под Ленинградом. По его донесению командиру 2-го Гв. ИАК ПВО, после ухода с аэродрома Левашово 140-го БАП поле осталось загромождено использованной тарой и ящиками, бомбардировщики АДД рассредоточены не были, стояли кучно в два – три ряда. «Считаю положение на аэродроме ненормальным, нарушающим все приказы о мерах по сохранению материальной части от налетов авиации противника», – закончил Мищенко. Документ, датированный 27 февраля, был направлен и командиру 7-го АК. Но 46-й БАО не успел своевременно принять меры, и корпус понес неоправданные потери.

Весной финская сторона вновь предпринимала атаки наших аэродромов. В ночь на 10 марта финские бомбардировщики блокировали аэродром Левашово, а утром 11 марта летное поле подверглось обстрелу дальнобойной артиллерии – до 30 снарядов разорвались между стоянками самолетов. На этот раз 15 машин получили небольшие повреждения, но через несколько дней все они были введены в строй.

===ИТОГИ НАЛЕТОВ АДД НА СТОЛИЦУ ФИНЛЯНДИИ===

Уточнение результатов авиационных ударов по финской столице с использованием самолетов-разведчиков, прежде всего из состава ВВС КБФ, велась непрерывно. Но наиболее интересные сообщения были получены по линии агентурной разведки. 26 февраля 1944 г. исполнявший должностные обязанности начальника разведотдела штаба КБФ капитан 3 ранга Добрускин со ссылкой на свои источники в Хельсинки сообщил в штаб АДД, что в результате авианалетов сильно пострадало здание железнодорожной станции Хельсинки. [23*] Много бомб попало в станционные пути. В центре города и в районе Фело повреждено около сотни каменных зданий и военные казармы. В большинстве городских зданий были выбиты окна.

В гавани Катаянокка оказались разрушены портовые строения, склады сгорели. Властям пришлось на длительное время закрыть доступ в гавань. Несколько попаданий было отмечено в южную гавань и пристани в Сандвике. Из пригородов наиболее пострадали районы Мальме и Фастебло. Был сильно разрушен городской район Ейра – там сгорело несколько десятков деревянных домов. Оказался полностью разрушен железнодорожный путь, ведущий 8 гавань Катаянокка.

В шифровке, которую прислал Голованову 29 февраля 1944 г. начальник штаба КБФ контр-адмирал Петров, уточнялись масштабы разрушений. [24*] Отмечалось, что последний налет принес большие разрушения всему городу, но особо пострадал район Катаянокка – он оказался почти совершенно отрезан от остальной части города. Прервалось сообщение с островом Рюссянсаари.

Финский солдат 6-го отдельного егерского пограничного батальона 14-й ПД 0. X. Миеттиль зимой 1944 г. находился в Хельсинки в отпуске и стал свидетелем налета в ночь на 27 февраля. В июне в боях на о. Безымянный он попал в советский плен, и на допросах рассказал о своих впечатлениях от русских бомбардировок.[25*]  По его словам, в ночь на 27 февраля население города удалось предупредить за пять минут до разрыва первой бомбы, поэтому основная часть жителей успела спрятаться в укрытиях и убежищах. Если в первом налете, по оценкам пленного, участвовало 200 бомбардировщиков, то во втором – 400, а в третьем – уже 600. Третий удар оказался и самым длительным, поскольку продолжался 12 часов.

В каждом ударе русские атаковали район железнодорожной станции, сбрасывая бомбы на путевое хозяйство. Спустя 12 часов после последнего налета железнодорожным рабочим удалось восстановить один из путей. По свидетельству Миеттиля, наиболее сильно пострадал район Калма – сгорели все деревянные дома, были разрушены десятки школ, несколько ВУЗов, частично уничтожены металлообрабатывающий завод, судоверфь; бомба большой мощности попала в казармы «Валконияви Каарти» («Белая гвардия») и полностью уничтожила пивной завод. Не менее чем на две недели пришлось прервать движение трамваев. Уже после первого налета население стало покидать Хельсинки, укрываясь в пригородах…

В этом доме у центрального вокзала погибло 8 жителей

Наиболее интересное свидетельство – доклад начальника ПВО Хельсинки от 7 февраля. (Этот документ приведен полностью в приложении. Обращает внимание, что советская разведка получила и передала эту «секретную финскую бумагу» командованию уже 11 февраля 1944 г.)

Видимо, никогда более советским бомбардировщикам АДД не удавалось нанести столь существенного ущерба судоходству противника в результате ночного налета. Согласно финским источникам, вечером 6 февраля в южной гавани в результате прямого попадания бомбы ушел под воду грузовой пароход «Patri» (695 брт), в порту Сандвик загорелся и был затоплен своей командой грузовой пароход «Antares» (1381 брт), а также погиб небольшой сторожевой катер VMV-12 (35 т).

Любопытно, что по воспоминаниям летчика 690-го АП лейтенанта А. И. Сукоркина, удачному бомбометанию предшествовал неприятный инцидент: тяжелая бомба ФАБ-1000ТГА зависла в самолете и не желала отделяться от Пе-8. Ситуация грозила катастрофой и экипаж предпринял несколько весьма энергичных для столь тяжелого самолета пикирований, пока, наконец, бомба вместе с держателем и крепящими деталями не понеслась к воде в районе гавани. Экипаж наблюдал сильный взрыв, уничтоживший, как потом стало известно, пароход «Patria».

Налет в ночь на 17 февраля не привел к потоплению финских боевых и транспортных кораблей, но вечером 26 февраля бомбардировщики поразили сторожевой (бывший пограничный) катер VMV-8 (35 т) и новейший 20-тонный торпедный катер «Hurja-5» («Haijy»). Кроме того, несколько торговых судов получили повреждения, но остались на плаву.

Согласно докладу, который финская сторона представила в начале 1945 г. Союзной контрольной комиссии, за три налета система ПВО Хельсинки сумела уничтожить 22 советских самолета, из которых примерно 11-12 подтверждаются нашими списками потерь. Видимо, нуждается в корректировке и заявление, что за все время войны над столицей были поражены 35 советских самолетов. Основную роль в обороне Хельсинки и уничтожении советских бомбардировщиков бесспорно сыграла зенитная артиллерия.

Финские командиры признавали, что только к лету 1944 г., после того, как ряд ведущих специалистов прошел обучение в Германии, удалось «организовать работу службы ПВО по немецкому образцу». [26*] Один из финских командиров ПВО утверждал в беседе с советским представителем СКК, что «только тогда мы поняли, что такое современная организация обороны города». Были получены из Германии восемь комплектов бортовых радиолокаторов FuG 202, но установить на истребители их не успели и приборы так и остались лежать на складах Хаменлинна. Тем более, что стало известно, что немцы заменяли локаторы FuG 202 на более совершенные FuG 212 и FuG 220. Финны считали FuG 202 громоздким, снижающим возможности истребителя. Планировалось использовать на ночных истребителях ответчики-опознаватели FuG 25А для совместной работы с локаторами. Таких приборов получили 23, но смонтировали лишь один на бомбардировщик Ju 88. Не имелось в Финляндии ночных истребителей Bf 110 или Ju 88.

Проверить же эффективность усовершенствованной ПВО не удалось, поскольку после февраля 1944 г. неприятельские самолеты в небе Хельсинки не появлялись. В ходе отражения третьего советского налета большинство батарей вели заградительный огонь, а прицельно стреляли лишь оснащенные радарами. Расход снарядов при стрельбе с использованием «Вюрцбург-Дора» составил 1500-1600 снарядов на «смертельное» попадание, что можно считать вполне успешным.

По немецким данным, сводный отряд из I/JG302 добился шести побед над Хельсинки (две были одержаны 17 февраля и четыре – 27-го). По данным же штаба ПВО Хельсинки, лишь два самолета стали жертвами истребителей. При этом финское командование наградило пять германских летчиков почетным знаком «Honotis causa».

Снова обратимся к советским документам. За февраль 1944 г. все соединения АДД совершили 5227 самолетовылетов, потеряв 46 бомбардировщиков (22 – боевые, 17 – небоевые, 7 – небоевые, связанные с выполнением боевого задания). На Хельсинки советские бомбардировщики вылетали 2124 раза, и потери по разным причинам составили 20 машин.[27*]

7-й авиакорпус внес наибольший вклад в общий успех, выполнив 403 вылета по Хельсинки, 69 – по Котке, 67 – по Турку. 465 т бомб упало в расположении финской столицы. [28*] Действуя совместно с другими соединениями АДД, бомбардировщики 7-го АК с самого первого вылета значительные усилия выделили на подавление ПВО. За отличное выполнение заданий 303 авиатора из 56 экипажей получили правительственные награды. Но цена оказалась немалой – семь Ли-2 потерял корпус в ходе налетов на Хельсинки.

Так, у мл. лейтенанта И. 0. Юртаева из 102-го АП в его 200-м боевом вылете (из них 197 он выполнил ночью) отказал мотор на взлете – к счастью, бомбы под крылом не сдетонировали, и все члены экипажа отделались ушибами. Их однополчанин мл. лейтенант Ф. В. Гаранин ошибся при старте, «подорвав» тяжело нагруженный Ли-2 на недостаточной скорости. При ударе о капонир самолет взорвался, и находившиеся на борту авиаторы погибли. Ст. лейтенант И. В. Шубин из 101-го АП возвращался после второго за ночь боевого вылета (это был его 106 вылет), когда аэродром Левашово затянуло плотным туманом. Летчик получил приказ следовать на аэродром Борки, но и там опустился туман. Посадка разрешена не была. Шубин принял решение все же приземлиться, но потерпел катастрофу: он погиб, а четверо других членов экипажа получили серьезные ранения.

Соседние экипажи видели, как над целью зенитки подбили «белую 2» мл. лейтенанта В. А. Суворова из 102-го АП – домой Ли-2 не вернулся. Лишь 11 марта 1944 г. раненный, с переломом ноги Суворов смог доползти до своих и рассказать о вынужденной посадке западнее Нарвы и переходе линии фронта.

Судьба экипажа мл. лейтенанта Бровы из 110-го АП так и осталась неизвестной – в 2:58 радист Трофимов передал о выполнении боевого задания, после чего связь с Ли-2 (№ 18411607) оборвалась. Все перечисленные летчики и их экипажи имели большой боевой опыт.

===ЛЕГЕНДЫ, КОТОРЫЕ ВОЗНИКЛИ===

Анализируя политические последствия советских налетов, можно прийти к выводу, что поставленная цель не была достигнута. Финская сторона считала: война еще отнюдь не проиграна. 29 февраля 1944 г. на закрытом заседании парламента была оглашена информация о ходе переговоров о мире в Стокгольме, и члены парламента пришли к выводу, что нельзя согласиться с тремя советскими требованиями:

– советско-финская граница по состоянию на 1941 г.;

– предоставление русским в аренду полуострова Ханко;

– интернирование всех германских войск в Финляндии.

Однако парламент принял решение, что необходимо «стремиться продолжать поиски выгодного мира» и «путь к переговорам с Советским Союзом нельзя считать закрыты». Как известно, дальнейшие переговоры оказались безуспешными, и только после начала наступления Красной Армии на Карельском перешейке перемирие, наконец, было заключено.

Не менее интересно рассмотреть военный аспект осуществленных налетов. Если в советской мемуарной литературе 60-х и 70-х годов атаки Хельсинки оценивались излишне оптимистично, то в ряде последних публикации можно прочитать чуть ли не о провале акции АДД. [30*] В работах, изданных на Западе, по причинам идеологического характера акция АДД расценивалась как абсолютная неудача, объяснявшаяся "примитивизмом" техники большевиков, низким уровнем подготовки пилотов и убогой организацией налета. Кроме того, преувеличивалась мощь системы ПВО Хельсинки и навязывалось мнение о чрезвычайной хитроумности финских военачальников, сумевших обмануть русских. [31*] Где же истина?

Произведем прикидочную оценку теоретической эффективности налетов АДД. В первом приближении будем считать, что город представляет собой прямоугольник размерами 8х6 км, плотность застройки примем в диапазоне от 0,1 (свободная застройка, много зеленых зон) до 0,3 (плотная застройка, характерная для центра городов Западной Европы). В этом случае общую поражаемую площадь цели можно оценить в 5-14 млн. мг .

При рассмотрении бомбы малого калибра не учитываем по следующим причинам:

– как показал боевой опыт, в зимних условиях мелкие зажигательные бомбы неэффективны;

– мелкие осколочные бомбы были призваны уничтожать не здания и сооружения, а личный состав пожарных команд, которые попытались бы в ходе налета локализовать возгорания.

Дополнительно отметим, что воронки от фугасных бомб калибра 50-100 кг, оснащенных взрывателями мгновенного действия, малозаметны на местности (не говоря уже о более мелких бомбах). Массовая советская фугасная бомба ФАБ-100 была тонкостенной, поэтому не обладала сколь-нибудь заметным пробивным действием. Чаще всего она взрывалась при ударе о крышу, в лучшем случае – о потолочное перекрытие здания. Последствия ее воздействия на многоэтажный дом, как правило, были незаметны с земли. Зажигательные бомбы типа ЗАБ-100ЦК могли весьма эффективно воспламенять чердаки жилых домов и деревянные потолочные перекрытия, однако на раннем этапе возгорания пожар, вызываемый ими, мог быть легко потушен.

Итак, если бы относительно крупнокалиберные бомбы (50 кг и выше) падали «сплошным ковром» только по застроенным районам, то они могли бы разрушить и повредить от 9 до 27 % всех зданий Хельсинки. С учетом возможных попаданий в свободное незастроенное пространство (улицы, площади, парки, пустыри) первую величину следует уменьшить приблизительно втрое, а вторую – вдвое. Таким образом, если бы все бомбы упали на территории Хельсинки и их зоны поражения не перекрывались, то ориентировочно могло бы быть разрушено и повреждено от 3 до 14% зданий.

Город – цель достаточно большая, поэтому при существовавших в то время прицелах и с условием, что «объект» наблюдался визуально, промах практически исключался. Укажем для примера: точность бомбометания бомбардировщика ДБ-ЗФ с прицелом 0ПБ-2М, летящего на высоте 4000 м со скоростью 300 км/ч, характеризовалась вероятностью попадания в квадрат со стороной 400 м, равной 0,2. В предположении о нормальном характере распределения бомб на цели вероятность попадания в квадрат размерами 2000x2000 м получается порядка 1. Итак, если бы все экипажи бомбили прицельно, то на территорию города должны были упасть практически все бомбы (за исключением тех самолетов, для которых точки прицеливания были назначены на краю города – например, в порту).

Гораздо сложнее оценить степень перекрытия зон разрушений от отдельных бомб, поскольку, если судить по карте Хельсинки, плотность попаданий существенно разнится в зависимости от района города. Все же можно предположить, что "коэффициент перекрытия" разрушений вряд ли мог превзойти 1,5. Тогда долю разрушенных и поврежденных зданий в городе можно было бы ожидать в диапазоне от 2 до 10 %.

Теперь проведем «инвентаризацию» разрушений по данным финской стороны: в результате первого налета разрушены и повреждены 165 зданий, в результате второго – 75 зданий, в результате третьего – 194 здания. Общее число разрушенных и поврежденных сооружений достигло 434. [32*]

Население Хельсинки, как упоминалось выше, составляло приблизительно 300 000 человек. Не имея точных данных, можно предположить, что в городе имелись от 5 до 25 тыс. зданий. Для первой оценки процент разрушенных зданий составляет 8,6 %, для второй – 1,7%. Хотелось бы обратить внимание, насколько близкими получились результаты оценок возможных диапазонов разрушений «со стороны бомбового груза» и «со стороны числа зданий в городе».

Отметим теперь еще некоторые особенности налета. Как указано выше, по-настоящему разрушительными для крупных многоэтажных каменных зданий могли являться только фугасные бомбы калибром не менее 250 кг. Таких бомб было сброшено 4,7 тыс., при плотности застройки 0,1 они могли поразить 470 зданий, а с учетом возможного перекрытия зон поражения и неодинаковой плотности попаданий в различных районах города – приблизительно 300-330 зданий. Учитывая, что значительную часть таких бомб планировали применить по железнодорожным объектам, порту и крупным заводским сооружениям, это число, вероятно, нужно еще уменьшить.

Другая особенность заключается в том, что данные, приведенные в упомянутом выше источнике, значительно отличаются, например, от информации финского начальника ПВО (см. приложение), в котором количество поврежденных и разрушенных зданий только в результате первого налета оценивается в 300-350 единиц.

Таким образом, следует сделать вывод, что ничего неожиданного в результате трехкратного удара по Хельсинки не произошло – реальный ущерб оказался приблизительно внутри «теоретического» диапазона. Ряд военных объектов финской столицы серьезно пострадал. Особенно следует отметить, что ночью оказались потоплены два судна и три военных катера. Авторы согласны с выводами участника рейда генерала В. В. Решетникова, вспоминавшего:

«Город мы не трогали. Нашими целями были совершенно конкретные военные и административно-политические объекты – порт, верфь, железнодорожные узлы, промышленные предприятия в предместьях города. «От массированного удара собственно по городу воздержаться», – было предписано Головановым. Массой и классом бомб, в зависимости от характера цели, и достигался эффект поражения. А что касается бомб «гулящих», в немалом количестве залетавших в городские кварталы, то большого разрушительного вреда крупным и прочным строениям эти штатные стокилограммовые фугаски, составлявшие основной боекомплект, принести не могли». [33*]

Сравнивая эффективность налетов АДД с аналогичными массированными ударами авиации союзников, можно считать, что при одинаковых исходных условиях результаты получались примерно одинаковыми. Иногда, в качестве потрясающего воображение примера исключительной эффективности англо-американской стратегической авиации, на Западе вспоминают налеты на Дрезден – в ночь на 13 февраля 1945 г. его бомбили 773 английских четырехмоторных бомбардировщиков, а на следующий день на город обрушили бомбы 450 американских «Либерейторов» и «Летающих крепосте». Потери среди горожан составили 35 тыс. человек при населении 1 млн; в результате бомбежек зона сплошных разрушений составила 13 км2 .

Следует подчеркнуть, что бомбовая нагрузка англо-американских самолетов была значительно большей, чем у советских двухмоторных машин, составлявших основу АДД. Совокупную массу бомбового груза, сброшенного на Дрезден в течение суток, можно оценить в 5000-5500 т, т. е. в 5 раз больше, чем упало на Хельсинки в ходе третьего, самого мощного налета. Наиболее массовыми бомбами у союзников были 500- и 1000-фунтовые, приблизительно соответствовавшие советским 250- и 500-кг. В соответствии с приведенным выше расчетом, общую зону поражения только за счет фугасного действия этих бомб можно оценить приблизительно в 6-7 км2 . Вдвое большие масштабы разрушений Дрездена можно объяснить только одним: наращивание плотности сброшенного бомбового груза вызывает качественно иные механизмы поражения, в частности – так называемые «огненные штормы». При высокой плотности застройки начинаются пожары, в которых скорость фронта огня превосходит скорость, с которой человек, особенно ослабленный или пожилой, способен убегать от опасности. Именно из-за пожаров в Дрездене и некоторых других городах Германии погибло так много мирных жителей. Еще более страшные последствия имели пожары в построенных почти исключительно из дерева японских городах, включая и Токио.

Очевидно, что в силу объективных причин плотность бомбовых ударов советской АДД не достигла критического уровня, при котором мог возникнуть «огненный шторм» в Хельсинки. Что же касается умопомрачительного количества пострадавших сооружений в результате одного налета (например, «рейд тысячи бомбардировщиков» английских королевских ВВС на Кулонь 30-31 июня 1942 г., в ходе которого, якобы, было повреждено и разрушено свыше 21 тыс. зданий), то ведь здание зданию рознь – небольшой прибрежный французский город состоял преимущественно из малоэтажных домиков, построенных, главным образом, из дерева. Стоит ли удивляться тому, что многие из них сгорели в результате пожаров, перекидывавшихся с одних строений на другие.

Относительно небольшое количество жертв среди населения Хельсинки также вполне объяснимо. Во-первых, все жители заблаговременно предупреждались о налете, а многие после первого же массированного удара эвакуировались. Во-вторых, горожане были обеспечены вполне надежными бомбоубежищами. Наконец, как уже отмечалось выше, в городе ни разу не возник обширный площадной пожар, способный привести к гибели людей в бомбоубежищах из-за высокой температуры и загазованности воздуха. [34*]

Необоснованность легенды о якобы «чрезвычайно высокой» эффективности системы ПВО Хельсинки, «сорвавшей» удары АДД, легко обнаружить, если произвести сравнение потерь советских авиационных соединений с потерями англо-американской авиации. Совершив более 2 тыс. боевых вылетов, АДД потеряла по боевым причинам не более 1% от числа самолетов, вылетавших на задание. При таком уровне потерь бомбардировщики практически «не замечают» противодействия: в американской 8-й ВА (аналоге АДД по выполняемым задачам) среднемесячные потери в 1943- 1944 гг. колебались от 3 до 5% (в отдельных вылетах – до 20%), при этом большая часть задач выполнялась с оценкой «хорошо».

При налете АДД на Таллин в ночь на 10 марта 1944 г. противодействие со стороны средств ПВО, по докладам экипажей, оказалось заметно сильнее, чем при ударах по Хельсинки (хотя разрушения и потери в столице Эстонии были почти на порядок выше). Летчики, штурманы, стрелки отмечали, что патрулирующие на разных высотах ночные «юнкерсы», оборудованные бортовыми РЛС, представляли серьезную угрозу. Разведывательный отдел штаба АДД пришел впоследствии к выводу, что действия Ju 88С отряда 4/NJG100 эффективнее Bf 109G "хельсинских подразделений" из I/JG302 и 2/LeLv 34. С этим заключением трудно спорить.

В то же время следует признать, что часть самолетов АДД в феврале 1944 г. действительно могла «мазануть» даже по столь заметной цели, какой являлась столица Финляндии. Манера бомбить «по очагам пожаров», к сожалению, получила в то время весьма широкое распространение среди недостаточно опытных экипажей, чем неоднократно пользовался противник, например, при налетах советских бомбардировщиков на Бухарест и даже на относительно близкие цели – Барановичи, Оршу и т. п.

В заключении, хотелось бы кратко остановиться еще на паре неточностей, относящихся к освещению событий февраля 1944 г. Приходилось читать, что во время налета на Хельсинки часть самолетов бомбила территорию Швеции. По документам штаба АДД, туда по ошибке сбросили бомбы самолеты, участвовавшие в налете на Котку. В то же время, при рейде на столицу Суоми отмечалось множество случаев пролета над Ленинградом, особо в ночь на 27 февраля. Один из самолетов при вынужденной посадке снес линию электропередач, чем оставил без света целый район. В 12-й Гв. АД, экипажи которой чаще всего теряли ориентировку, все под расписку были ознакомлены с приказом, категорически запрещавшим пересекать воздушное пространство над Ленинградом.

Как отмечалось, успехи истребителей в небе Хельсинки оказались скромными. Одной из их жертв стал Ли-2, сбитый немецкими ночниками в ночь на 27 февраля. Экипаж ст. лейтенанта Б. С. Чернышева принадлежал 12-му Гв. АП. Согласно документам 7-го АК, штурман младший лейтенант Дунцов точно вывел самолет на цель, радист Жданов в 00:05 доложил о выполнении боевой задачи, после чего самолет подвергся атаке ночного истребителя. Товарищи видели, как горящая машина рухнула в Финский залив. [35*] Любопытно, что в документальной повести Н. В. Богданова утверждается, что «ночные истребители в эту ночь не действовали. Вероятно, машина Чернышова была сбита зенитной артиллерией». [36*]


Примечания: / 1* Polvinen Т. Suomi kansainvalis essa politikassa. Bd 1. Juva, 1979, s. 202./ 2* Б. Вегнер. За фасадом братства по оружию. В сборнике./ 3* Kivimaki Т. М. Suomalaisen politikon nucistelma. Porvoo-Hels, 1965, ss. 294, 295./ 4* H. И. Барышников и др. Финляндия во второй мировой войне. Ленинград, 1989, с. 229. /5* G. Mannerheim CGE. Muistelmat I-II, Helsinki, 1951-1952. s. 180. /6* ЦАМО, ф. 39, on. 11519, д. 649, л. 240-246. / 7* Н. С. Скрипко. По целям ближним и дальним. М., 1981, с. 174. / 8* ЦАМО, ф. 20058, on. 1, д. 9, лл. 47, 48. /9* Германский журнал ПВХ0 и ПВО. № 10/1940 (перевод с немецкого), с. 30-62. / 10* ЦАМО, ф. 35, оп. 11280, д. 138, л. 47./ 11* P. Jokipaltio. Eine allgemeine Ubersicht der Grossangriffe und Luftabwehr fur Helsinki. В сборнике: Flugabwehr und Technik. № 2/1951 (XH/g), s. 36. / 12* ЦАМО, ф. 35, on. 11280, д. 138, лл. 8,139. / 14* П. П. Бочкарев, П. П. Парыгин. Годы в огненном небе. М., 1991, с. 192. / 15* ЦАМО, ф. 20545, on. 1, д. 44, л. 21. / 16* ЦАМО, ф. 20510, on. 1, д. 33, л. 26. / 17* ЦАМО, ф. 3-го гв. бап, оп. 364098, д. 1,л. 77. / 18* ЦАМО, ф. 20058, on. 1, д. 9, л. 27. / 19* ЦАМО, ф. 35, оп. 11280, д. 138, лл. 48-50. / 20* P. Jokipaltio. Указ. соч. s. 36. / 21* ЦАМО, ф. 20510, on. 1, д. 27, л. 15. / 22* ЦАМО, ф. 3-го гв. ак, on. 1, д. 1, л. 12. / 23* ЦАМО, ф. 20510, on. 1, д. 37, л. 237. / 24* Тоже, л. 238./ 25* ЦАМО, ф. 35, оп. 11280, д. 722, л. 68. / 26* ЦАМО, ф. 35, оп. 11280, д. 138, л. 138,139. / 27* ЦАМО, ф. 20510, on. 1, д. 27, л. 56-64. / 28* То же, л. 16,17. / 30* The Role of air defense in mass bombings of Helsinki in 1944. Turenki, 1998, pp. 13,14. / 31* To же, p. 10; P.Jokipaltio. Указ. соч. s. 38; К.-Ф.Геуст. В небе над Хельсинки и Карельским перешейком. В журналах: Авиация и время № 4-6/1997. / 32* P. Jokipaltio. Указ. соч. ss. 36, 37. / 33* В. В. Решетников. Что было – то было. М., 1996, с. 1811. / 34* Вообще-то, оценивать эффективность боевых действий числом угробленных горожан могут, наверное, только прагматичные циники – нацисты и янки. (Прим. ред.) / 35* ЦАМО, ф. 20510, on. 1, д. 27, л. 23./
36* Н. Г. Богданов. В небе – гвардейский Гатчинский. Ленинград, 1980, с. 245, 246. /

ПРИЛОЖЕНИЕ

Перевод с финского 19 февраля 1944 г. 11/АМ/А Копия с копии
Главная Ставка
Командование ПВО
№ 996/ПВО – 1/677
Содержание: доклад о бомбардировках.
Ссылка: приказ Главной Ставки № 133/ Ор. 3/
1а (операт. отдел)/секретно/ 7 февраля 1944 г.

Воздушные налеты на Хельсинки и его окрестности.

Приказ о затемнении отдан 6 февраля в 18:17, воздушное предупреждение объявлено в 18.50, воздушная тревога в 18;25, дана тревога промышленным предприятиям в 19:10, отбой воздушной тревоги в 21:35, зажгли уличное освещение в 22:13, новый приказ о введении затемнения отдан 7 февраля в 00:41, воздушное предупреждение о неприятельских самолетах поступило в 00:51, общее предупреждение по линии ПВО в 1:01, объявлена воздушная тревога в 1:08, дана тревога для промышленных предприятий в 1:59, отбой тревоги промышленным предприятиям в 4:20, отбой общегородской тревоги в 4:55. При объявлении тревоги первый раз первые бомбы упали на город в 19:23 6 февраля, второй раз – в 2:12 7 февраля.

===Раздел: используемые противником виды бомб.

Главным образом использовались фугасные бомбы 250 кг, в некоторых случаях – 500 кг. Обнаружено 22 места падения бомб 500 кг и более. Найдена одна неразорвавшаяся бомба 250 кг. Из 12 бомб 100 кг (точно зафиксированных) не разорвалось две. Кроме того, найдено еще 77 следов от взорвавшихся авиабомб калибра 50-100 кг. Основные очаги поражения: жилые здания около гавани Катаянокка и между школой Алексис Киви и промышленным районом. Всего на территории города упало 122 фугасных авиабомбы.

В окрестностях Хельсинки сброшено: 21 бомба 250-500 кг и примерно 500 штук фугасных и зажигательных весом 50-100 кг. Отмечено три случая создания очага поражения 100 кг фугасками и частое использование противником 2,5 кг термитных бомб. Зафиксировано 37 очагов пожаров, но не представляется возможным определить каким видом оружия они вызваны. Никаких особых, новых типов бомб противник не применил. Видимо, основным видом бомб являлись комбинированные фугасно-зажигательные весом 105 кг. В окрестностях Хельсинки обнаружено не менее трех термитных шаров весом 200 кг (без стабилизаторов) и множество зажигательных бомб 2,5 кг. Таких бомб по город упало 150 штук. В качестве осветительных бомб противник использовал 4-5 кг (типа АВ-3 или АВ-ЗМ), но применялись и 25-килограммовые бомбы. Всего на Хельсинки сброшено около 50~60 осветительных бомб.

По предварительным оценкам на Хельсинки упало 15 т бомб, а на его окрестности – 50 т бомб.

===Раздел: людские жертвы.

Погибло от налета 83 человека, в т. ч. четверо пропали без вести, а ранения получили 322 жителя (в некоторых случаях в результате завалов бомбоубежищ). 20 человек получили легкие ранения и отравления при повреждении газопровода.

===Раздел: разрушения.

В самом городе целиком разрушено три каменных и два деревянных здания. Получили повреждения 61 каменный и 5 деревянных домов. В пригородах уничтожено 29 зданий и от пожаров сгорел полностью 331 деревянный дом.

Крупнейшее разрушение: повреждено бензохранилище, из которого вытекло 500 тыс. литров бензина. Разбито огромное количество стекол в городе и окрестностях.

Среди наиболее значимых объектов Хельсинки пострадали: высшее техническое учебное заведение, где сгорела знаменитая библиотека, портовые склады Яткясаари и Катаяккола, железнодорожное депо в Па- сила, здание бывшего советского посольства (сгорело дотла). Находившееся в Яткясаари судно «Антарис» загорелось. Для предотвращения взрыва оно было отведено в море перед пирсом и расстреляно пятью орудийными выстрелами. Судно затонуло, но верхние надстройки остались над водой.

===Раздел: действия ПВО и общие наблюдения.

В работах в городе принимали участие пять рот ПВО (No с 170 по 174), примерно по 60 чел. в каждой роте. На местах поражений было задействовано три взвода из войск гарнизона, один – из военно-морского училища и два взвода Ньюландской бригады береговой обороны.

В тушении пожара, кроме местных пожарных, участвовали 21 команда Ньюландской бригады, а также самые дальние команды из Рюминтехдас и Войкка. При тушении пожара стремились к тому, чтобы иметь в резерве нужное количество команд ПВО на случай появления новых очагов поражений. Но из-за повреждения связи их не смогли вовремя привлечь и не могли дать команды об окончании тревоги. Портовый буксир «Геркулес» во время тревоги был переведен в южную гавань и оказал помощь в тушении пожара.

На охрану объектов поражения выделялось, по той же причине, мало команд. Все же, удалось направить полицию сразу к наиболее значительным очагам поражения. Охрана домов с разбитыми окнами была поручена их жителям под руководством должностных лиц ПВО. Но жители не всегда выполняли возложенные на них обязанности и в некоторых местах отмечались грабежи. Позже для охраны поврежденных домов использовались только команды ПВО.

Работе управления ПВО сильно мешали повреждения телефонных линий и нередко поступали с мест недостаточно точные, а иногда и лишенные всякой достоверности доклады. Поэтому командирам оказывалось чрезвычайно трудно определять, куда важнее в настоящий момент посылать команды ПВО и пожарных. Сведения об объектах охраны поступали, главным образом, от станций пополнения, которых в Хельсинки имелось небольшое количество. Гражданские организации специально обучались этому ранее, но они не всегда смогли применить эти знания на практике, особо в условиях отсутствия крепкого руководства и дисциплины. Не всегда выполнялись приказы и инструкции, когда дело касалось охраны объектов и, особенно, обеспечения связи.

Медицинское обслуживание было организовано хорошо. Выше всяких похвал работало управление походных госпиталей. Так, во время тревоги всех раненых доставили в госпитали вовремя.

В окрестностях Хельсинки оборона силами местного населения была организована гораздо лучше, чем в городе. На это, разумеется, подействовало, что повреждения в пригородах оказались не столь сильны, что жители сельской местности привыкли действовать более самостоятельно. Например, они сами принимали меры при загорании, не дожидаясь прибытия пожарных команд.

Проведенные во время тревоги и после ее окончания проверки показали, что работа команд ПВО, пожарных, полиции, охраны, раскопок и др. была хорошей. Но благополучное положение было там, где вышеперечисленные команды присутствовали. Часто создавалось впечатление, что население наблюдает со стороны, как сгорает его имущество, но не предпринимает ничего для его спасения. Редко кто-нибудь организовывал стоянки на улице для спасательных работ. Когда же работы организовывались по строгим указаниям – они дали положительные результаты. Наблюдались довольно невеселые явления: вокруг объектов поражения часто бродили солдаты – видимо именно они являлись виновниками грабежей.

В трех случаях жильцы домов, проявив инициативу, спасли от пожаров уже охваченные огнем дома. Было несколько случаев, когда при попадании бомбы население проявило нужную находчивость и загорание удалось преодолеть в самом начале. Все это позволяет прийти к выводу, что если бы сразу были приняты должные меры, то повреждения оказались заметно меньшими. Людские жертвы так же явились, большей частью, результатом недисциплинированности населения при подаче сигнала воздушной тревоги. Жители не укрывались в бомбоубежищах и погибали в коридорах и даже квартирах, под обломками рухнувших зданий. Надо заметить также, что не все домовладельцы еще подготовили бомбоубежища, как того требовали инструкции ПВО.

В конце доклада можно отметить, что из сброшенных противником 200 т бомб, благодаря хорошей работе службы ПВО, лишь неполные 10% попали на город, а остальные упали в окрестности или в море. В сельской местности жители наблюдали, что с самолетов обстреливали горящие здания из пулеметов.

Теперь можно выделить те объекты городского хозяйства, на которые налет был направлен. Это гавань Яткяссари, гавань Катаянокка, железнодорожный вокзал – все их можно считать военными объектами. Учитывая все поражения и повреждения, нанесенные Хельсинки, следует сделать вывод: налет напомнил со всей строгостью, что война продолжается. Об этом многие часто забывают, особенно в тылу. Сейчас необходимо сделать из всего происшедшего правильный вывод, чтобы при последующих, возможно более тяжелых налетах, учесть накопленный опыт.

Командующий ПВО генерал-лейтенант Аарне Сихво Помощник командующего полковник Хейнрих.

Верно: пом. нач. ОО штаба АДД майор Павликов».
***

А завершением данной подборки материалов будет уместным представить главу 15 - «Выход Финляндии из войны» /Широкорад А.Б. «Северные войны России», — М.: ACT; Мн.: Харвест, 2001/

«В начале января 1942 года посол СССР в Швеции Александра Михайловна Коллонтай (1872-1952) через шведского министра иностранных дел Гюнтера попыталась установить контакты с финским правительством. В конце января президент Рюти и маршал Маннергейм обсудили возможность проведения предварительных переговоров и пришли к заключению, что любые контакты с русскими недопустимы.

20 марта 1943 года правительство США обратилось к финскому правительству с предложением своего посредничества в переговорах о заключении мира (США не были в состоянии войны с Финляндией). Правительство Финляндии, посовещавшись с немцами, ответило отказом.

Однако настроение у правительства Финляндии стало портиться по мере неудач германских войск на восточном фронте. Летом 1943 года представители Финляндии начали переговоры с американцами в Лиссабоне. Финский министр иностранных дел Рамзай направил в госдепартамент США письмо с заверением, что финская армия не станет воевать с американцами в том случае, если они после высадки в Северной Норвегии вступят на территорию Финляндии.

Это предложение, как и последующие перлы финских правителей в 1943-1944 годах, поражает своей наивностью. В самом деле, почему бы США не угробить несколько десятков тысяч своих солдат в Северной Норвегии, а заодно поссориться с Советским Союзом? В ходе поисков спасительной соломинки финские министры всерьез обсуждали с Маннергеймом возможность конфликта вермахта с национал-социалистической партией в Германии и прочие фантастические варианты.

Постепенно шовинистические настроения стали уступать место пораженческим настроениям. Так, в начале ноября 1943 года социал-демократическая партия выступила с заявлением, в котором не только подчеркивала право Финляндии по своему усмотрению выйти из войны, но и отмечала, что этот шаг следует предпринять без задержки. В середине ноября 1943 года секретарь шведского министерства иностранных дел Бухеман информировал посла Коллонтай, что, согласно полученным сведениям, Финляндия желает заключения мира. 20 ноября A.M. Коллонтай попросила Бухемана довести до сведения финского правительства, что оно может направить в Москву делегацию. Правительство приступило к изучению этого предложения, а шведы со своей стороны дали понять, что готовы оказать Финляндии помощь продуктами питания в том случае, если попытки установить контакты с целью заключения мира приведут к прекращению импорта из Германии. В ответе финского правительства на предложение русских отмечалось, что оно готово вести переговоры о мире, но не могут отдать города и иные жизненно важные для Финляндии территории.

Таким образом, Маннергейм и Рюти были согласны вести переговоры, но в качестве победителей, и требовали возвращения Финляндии ее прежних территорий, находившихся в составе СССР на 22 июня 1941 года. В ответ Коллонтай заявила, что отправным пунктом для переговоров может быть только граница 1940 года. В конце января 1944 года финское правительство отправило государственного советника Паасикиви в Стокгольм для неофициальных переговоров с советским послом. Он вновь попытался вести речь о границах 1939 года. Аргументы Коллонтай успеха не имели. Более весомыми оказались аргументы советской авиации дальнего действия.

В ночь с 6 на 7 февраля 1944 года 728 советских бомбардировщиков сбросили 910 тонн бомб на Хельсинки. Среди них были и экзотические гостинцы, как, например, четыре бомбы ФАБ-1000, шесть ФАБ-2000 и две ФАБ-5000. В городе возникло свыше 30 крупных пожаров. Горели военные склады и казармы, электромеханический завод «Стрельберг», газохранилище и многое другое. Всего было разрушено или серьезно повреждено 434 здания. Финны успели оповестить население Хельсинки за 5 минут до начала налета, поэтому потери мирного населения были невелики: 83 убитых и 322 раненых. Потери среди военнослужащих не опубликованы до сих пор.

17 февраля был совершен второй налет на Хельсинки. Он был не столь мощным. Всего на город сбросили 440 тонн бомб, из них 286 ФАБ-500 и 902 ФАБ-250. Впервые специально оборудованные бомбардировщики A-20G с высоты 500-600 метров пушечно-пулеметным огнем и реактивными снарядами подавляли средства ПВО. Более мощный налет на Хельсинки состоялся в ночь с 26 на 27 февраля 1944 года. Город бомбили 880 самолетов, которые сбросили 1067 тонн бомб, в том числе двадцать ФАБ-2000, три ФАБ-1000, 621 ФАБ-500.

Система ПВО столицы Финляндии действовала малоэффективно. Не помогла и срочно переброшенная из Германии эскадрилья Me-109G, укомплектованная асами люфтваффе (Р. Левине, К. Дитче и другие). За три налета советская авиация потеряла 20 машин, включая эксплуатационные потери.

23 февраля 1944 года Паасикиви вернулся из Стокгольма. Вечером 26 февраля Паасикиви и Рамзай должны были посетить Маннергейма и рассказать о переговорах в Стокгольме. Но доехать из-за бомбежки они не смогли, маршал в одиночестве слушал разрывы двухтонных ФАБов. Тем не менее, Маннергейм и другие руководители. Финляндии еще пытались спорить по территориальным вопросам (между собой, разумеется). Тогда вмешались шведы. Министр иностранных дел Гюнтер, премьер-министр Линкомиес, а затем и сам король обратились к финскому руководству с предупреждением, что требования СССР следует рассматривать как минимальные, и "правительство Финляндии обязано определить свое отношение к ним до 18 марта". Надо полагать, шведы пояснили финнам, что с ними случится в противном случае.

17 марта 1944 года правительство Финляндии обратилось через Стокгольм к советскому правительству и запросило более детальные сведения о минимальных условиях. 20 марта Москва прислала соответствующее приглашение, и 25 марта государственный советник Паасикиви и министр иностранных дел Энкель на шведском самолете ДС-3 перелетели линию фронта на Карельском перешейке, где по обоюдной договоренности в течение двух часов действовало "окно", и прилетели в Москву. Примерно тогда же (21 марта) Маннергейм отдал приказ об эвакуации гражданского населения с Карельского перешейка и о вывозе различного имущества и оборудования из оккупированной Карелии.

1 апреля в Хельсинки вернулись Паасикиви и Энкель. Они сообщили финскому руководству, что условием заключения мира является принятие в переговорах за основу границ Московского договора. Войска немцев, находящиеся в Финляндии, должны быть интернированы либо изгнаны из страны в течение уже начавшегося апреля — требование, которое было невыполнимо по техническим причинам. Но самым тяжелым для финнов в этот раз было требование советского правительства в счет репараций выплатить 600 млн. американских долларов, поставив на эту сумму товары в течение пяти лет.

18 апреля финское правительство официально дало отрицательный ответ на советские условия мира. Вскоре после этого заместитель министра иностранных дел Вышинский по радио заявил, что Финляндия отвергла предложение советского правительства о заключении мира и что ответственность за последствия будет возложена на финское правительство.

Между тем к концу апреля 1944 года положение финских войск на суше, на море и в воздухе стало безнадежным. За Выборгом у финнов не было серьезных укреплений. Все здоровые мужчины в возрасте до 45 лет включительно были уже призваны на военную службу.

Финское руководство параллельно с переговорами с СССР молило о помощи Германию. 22 июня 1944 года в Хельсинки прибыл министр иностранных дел Германии Риббентроп. В ходе переговоров с ним президент Рюти дал письменное свидетельство, что финское правительство не подпишет такой мирный договор, который не одобрит Германия. Однако 1 августа президент Рюти ушел в отставку, и 4 августа президентом Финляндии стал Маннергейм.

25 августа 1944 года правительство Финляндии через своего посланника в Стокгольме Г.А. Гриппенберга обратилось к советскому послу в Швеции A.M. Коллонтай с письмом, в котором просило передать правительству СССР просьбу Финляндии возобновить переговоры о заключении перемирия.

29 августа посольство СССР в Швеции передало ответ Советского правительства на просьбу Финляндии: 1) Финляндия должна порвать отношения с Германией; 2) Вывести все германские войска из Финляндии к 15 сентября; 3) Отправить делегацию на переговоры в Москву.

3 сентября премьер-министр Финляндии Антти Хакцелль выступил по радио с обращением к народу Финляндии, сообщив решение правительства начать переговоры о выходе Финляндии из войны. В ночь на 4 сентября 1944 года правительство Финляндии сделало заявление по радио, что принимает советские предварительные условия, разрывает отношения с Германией и соглашается на вывод немецких войск из Финляндии к 15 сентября. Одновременно Главное командование финской армии объявило, что прекращает военные действия по всему фронту с 8 часов утра 4 сентября 1944 года.

8 сентября 1944 года в Москву прибыла финская делегация в составе премьер-министра Антти Хакцелля; министра обороны генерала армии Карла Вальдена; начальника генерального штаба генерал-лейтенанта Акселя Хейнрикса и генерал-лейтенанта Оскара Энкеля.

С советской стороны в переговорах участвовали: нарком иностранных дел В.М. Молотов; член ГКО маршал К.Е. Ворошилов; член Военного Совета Ленинградского фронта генерал-полковник А.А. Жданов; заместители наркома иностранных дел М.М. Литвинов и В.Г. Деканозов; начальник Оперативного управления генерального штаба генерал-полковник С.М. Штеменко, командир Ленинградской военно-морской базы контр-адмирал А.П. Александров.

Со стороны союзников в переговорах участвовали представители Великобритании: посол в СССР Арчибальд Керр и советник британского посольства в СССР Джон Бальфур.

Переговоры начались только 14 сентября, так как 9 сентября тяжело заболел А. Хакцелль. В дальнейшем председателем финской делегации на переговорах стал министр иностранных дел Карл Энкель. 19 сентября 1944 года в Москве было подписано «Соглашение о перемирии между СССР, Великобританией, с одной стороны, и Финляндией — с другой». Приведем наиболее важные условия этого соглашения:

1) Финляндия обязалась разоружить все немецкие войска, оставшиеся в Финляндии после 15 сентября 1944 года, и передать их личный состав советскому командованию в качестве военнопленных;

2) Финляндия обязалась интернировать всех немецких и венгерских граждан, находившихся на ее территории;

3) Финляндия обязалась предоставить советскому командованию все свои аэродромы для базирования советской авиации, ведущей операции против немецких войск в Эстонии и на Балтике;

4) Финляндия обязалась за два с половиной месяца перевести свою армию на мирное положение;

5) Восстанавливалось действие положений мирного договора от 12 марта 1940 года;

6) Финляндия обязалась вернуть СССР область Петсамо, ранее дважды (в 1920 и в 1940 годах) уступленную ей Советским Союзом;

7) СССР вместо права на аренду полуострова Ханко получил право аренды полуострова Порккала-Удд для создания там военно-морской базы;

8) Восстанавливался договор об Аландах 1940 года;

9) Финляндия обязалась немедленно возвратить всех союзных военнопленных и других интернированных лиц. СССР возвращал всех финских военнопленных;

10) Финляндия обязалась возместить убытки СССР в размере 300 млн. долларов с погашением их в течение 6 лет товарами;

11) Финляндия обязалась восстановить все законные права, в том числе имущественные, для граждан и государств Объединенных Наций;

12) Финляндия обязалась вернуть Советскому Союзу вывезенные с его территории все ценности и материалы, как частных лиц, так и государственных и иных учреждений (от оборудования фабрик до музейных ценностей);

13) Финляндия обязалась передать как военные трофеи все военное имущество Германии и ее сателлитов, находящееся в Финляндии, в том числе военные и торговые суда;

14) Над торговым флотом Финляндии устанавливался контроль советского командования для использования его в интересах союзников;

15) Финляндия обязалась представить такие материалы и продукцию, которые потребуют Объединенные Нации для целей, связанных с войной;

16) Финляндия обязалась распустить все фашистские, прогерманские военизированные и другие организации и общества.

Контроль за выполнением условий перемирия вплоть до заключения мира должна была осуществлять специально создаваемая Союзная Контрольная Комиссия (СКК) под руководством советского Главного командования.

В Приложении к соглашению указывалось следующее: 1) Все финские военные корабли, торговые суда и самолеты должны быть возвращены до конца войны на свои базы и не покидать их без разрешения советского командования; 2) Территория и акватория Порккала-Удд должны быть переданы советскому командованию в течение 10 дней со дня подписания соглашения в аренду сроком на 50 лет, с уплатой 5 млн. финских марок ежегодно; 3) Финское правительство обязывалось обеспечить все коммуникации между Порккала-Удд и СССР: транспорт и все виды связи.

Выполнение Финляндией условий соглашения о перемирии привело к возникновению ряда конфликтов с немцами. Так, 15 сентября немцы потребовали сдачи финского гарнизона на острове Гогланд. Получив отказ, они попытались захватить остров. Гарнизон острова получил мощную поддержку советской авиации, которая потопила четыре самоходные десантные баржи, тральщик и четыре катера. 700 немцев, высадившихся на Гогланде, сдались финнам.

На севере Финляндии немцы слишком медленно отводили свои войска в Норвегию, и финнам пришлось применить там силу. 30 сентября финская 3-я пехотная дивизия под командованием генерал-майора Паяри высадилась в порту Рёютя близ города Торнео. Одновременно шюцкоровцы и солдаты-отпускники напали на немцев в городе Торнео. После упорного боя немцы оставили город. 8 октября финны овладели городом Кеми. К этому времени в район Кеми прибыла 15-я пехотная дивизия, снятая с Карельского перешейка. 16 октября финны заняли поселок Рованиеми, а 30 октября — село Муонио.

С 7 по 29 октября 1944 года войска Карельского фронта при содействии Северного флота провели Петсамо-Киркенесскую операцию. В результате этой операции советские войска продвинулись на 150 км на запад и овладели городом Киркинес. По советским данным, немцы в ходе операции потеряли около 30 тысяч человек убитыми и 125 самолетов.

Любопытно, что немцы и после 29 октября продолжали отступать. Так, в ноябре они отошли на рубеж Порсангер-фьорда. В феврале 1945 года они оставили район Хоннингсвог, Гаммерфест (с аэродромом Банак), в феврале-марте — район Гаммерфест-Альта, а в мае эвакуировалась немецкая морская комендатура Тромсе.

Но советские войска остановились как вкопанные и в Норвегию не пошли. Объяснений этому советская историография не дает. А стоило бы, хотя бы потому, что все боеспособные германские войска, ушедшие из Заполярья (в том числе 163-я и 169-я дивизии), немцы благополучно переправили через Южную Норвегию на Восточный фронт.

Как бы там ни было, однако финским и советским войскам удалось вытолкнуть немцев из Заполярья».