Инстинкт материнства

Там, где властвуют инстинкты, тесно разуму. Но есть и среди них инстинкты жертвенные, и прекрасные, такие, как инстинкт материнства.  О нем я бы хотел рассказать на примере нашей кобылы Кара-кер бие, по-русски ее наша соседка тетя Валя называла – Чернушка. Именно это имя и прижилось.
И пусть не обижаются наши матери, но речь пойдет о домашнем животном, чья короткая для нас, но длинная для него жизнь прошла у меня на глазах.
Когда ее мать ожеребилась, не помню, ведь я ещё учился в младших классах. Но Чернушку привезли к нам весной жеребёнком, очень игривым и шустрым. Она рано потеряла мать. Насколько я слышал, мать Чернушки в степи загрызли волки. Кобыла отчаянно отбивалась от хищников, спасая своего ребенка.
Чернушку мы выкормили с соски молоком других кобыл. Она была очень привязана к людям, как к своим кормильцам. То, что у Чернушки проявились где-то даже человеческие качества не удивительно: бытие определяет сознание.
Целыми днями она носилась с нами, когда мы играли в футбол, мешала нашим противникам, мы ее угощали сахаром, печеньем…
Первые уроки верховой езды многие девчонки и мальчишки с нашей улицы пытались получить, объезжая её. Чернушка обладала достаточно строптивым характером: ссадин и синяков нами из-за нее было получено много.
Все попытки ее объездить закончились после того, как отец нас крепко поругал.
– Нельзя! У неё ещё не окрепла спина!
В итоге Чернушка пробегала с нами всё летом, а осенью табуны отправили на дальний отгон, в степь. Отец не без сожаления отправил и её, к тому времени она уже научилась пастись и неплохо обжилась в табуне.
Зима была суровая, мужики по очереди ездили на отгон, проверять состояние табуна. А мы каждый раз интересовались:
– Ну, как там Чернушка?!
– Нормально, бегает. А вот жеребцов к себе не подпускает, – с улыбкой отвечал отец.
Весной Чернушка вернулась в совхоз, уже подросшей и окрепшей. Она больше не носилась с нами, всё-таки была уже взрослая. Днём отсыпалась под навесом, а на ночь с табуном уходила в степь.
Мы по-прежнему любили и выделяли ее в табуне, а она тянулась к людям и доверяла им. На наши просьбы ее объездить, отец разрешение не давал:
– Ей ещё рожать, не надо!
А дядя-табунщик однажды предложил:
– Больно строптивая. Может, её на мясо зарежем к осени?
Но к нашей радости в этом отец ему отказал. Аргумент его я до сих пор помню:
– Ну и что, что строптивая? Именно такие кобылы рожают тулпаров!
Была ли это народная мудрость или просто шутка, не знаю. Отец к ней тоже относился по-особенному, может, из-за того что именно он её спас и кормил буквально с рук.
Любовь безусловна. Нам всегда казалось, что Чернушка красивее всех, хотя по-моему она в росте отставала от сверстников. Из-за того что в детстве много общалась с людьми, было в ней что-то домашнее, почти человеческое, при этом она оставалась достаточно строптивой и своенравной.
В следующую зиму Чернушка опять ушла с табуном на отгон, миновав участь быть зарезанной на согым (заготовка мяса на зиму). Отец всё же решил сделать её дойной кобылой.
И весной она уже вернулась в совхоз с маленьким, шаловливым жеребёнком. К дойке привыкала очень долго. Всё ей не так! Лето прошло в борьбе с ее строптивостью в этом вопросе, но все же она привыкла и смирилась. А в следующую зиму ушла в степь с уже подросшим сыном. Как раз в тот год случился сильнейший паводок. К марту рвануло плотину, разлилась наша мелководная Нура как Волга!
Прискакавший на взмыленном коне табунщик, сообщил, что под удар волны с плотины попал и наш табун, многие животные погибли, но кое-какую скотину ещё можно было спасти. Все взрослые мужики и подростки поехали к месту прорыва.
Как потом рассказывал отец, на берегу внезапно образовавшегося озера бегал подросший жеребёнок-тай, сын Чернушки, а среди кусков льда в воде виднелась ее голова. Кобыла уже почти сутки была в ледяной воде. Стремительное течение несло огромные куски льда, часть которых застревала в запруде и не давали ей выйти на берег. Стоял холодный мартовский день, но Чернушка была не из тех, кто сдается! Перебирая передними ногами, цепляясь за куски льда копытами, она все время пыталась пробиться к своему сыну, который тревожно носился по берегу.
Мужики быстро соорудили плот, на котором ловкие и шустрые подростки подплыли к ней. После неоднократных попыток они всё же смогли накинуть на нее аркан и, прикрепив конец веревки к крюку «УАЗика», потихоньку вытащили кобылу на берег. Она еле дышала, обессиленная, не могла стоять на ногах. Отцу советовали её тут же зарезать, чтобы не мучилась. Но он опять не согласился, и соорудив волокушу её притащили домой. Дома в сарае растопили буржуйку, Чернушку накрыли одеялом. Она вся дрожала, еле подавала признаки жизни, а прибывший ветеринар констатировал, что она ещё и беременная!
Чернушке дали лекарство, сделали укол, но мало кто надеялся, что она выживет.
– Сутки пробыть в ледяной воде и не потерять волю к победе! – пожилые женщины покачивали головами. – Не могла она утонуть: один ребенок бегает по берегу, другой – в ней! Она же мать!
Тут им пришла в голову идея пригласить местную бабку-знахарку. Та поколдовала и втерла какие-то мази, а потом долго пила чай с женщинами и сделала заключение: к утру встанет!
Мы, дети, по очереди пытались кормить Чернушку сахаром с рук. Она его любила. Девочки плакали. Но, о чудо, к утру кобыла встала! Надо ли говорить, что через месяц на свет появился ее второй сын.
Позже я уехал в город учиться, откуда весной был призван в армию.
В письмах из дома о Чернушке писали почти как о члене семьи, хотя у нас были еще три коровы, двадцать овец и ещё одна кобыла, телята, жеребята, собаки и прочие «члены семьи». Про нее же писали отдельно, к тому времени она уже заматерела и стала «главой клана» в лошадиной иерархии, если так можно это назвать.
Редкий случай: однажды письмо в армию мне написал младший брат своим корявым почерком первоклашки. Текст был посвящен одной теме: как сын Чернушки победил на местных скачках. Порода! Мой отец оказался прав: строптивая кобыла родила тулпара!
Я ее вновь увидел через много лет, вернувшись из армии. Это была уже матёрая кобыла с надменным взглядом. Когда табун возвращался домой, именно Чернушка шла впереди! Лидер! Говорили, что зимой при нападении волков она быстро собирает жеребят в центр, кобылы же становятся по периметру и задними копытами отбиваются от хищников. Так несколько волков были забиты насмерть, а потом потеряли интерес к нашему табуну!
Но отбившись от волков, не учтешь всех опасностей. Вселенная все равно свое возьмёт. Во время очередного приезда домой я узнал, что у Чернушке погиб жеребёнок: весёлый, жизнерадостный, как и все её предыдущие дети. Во время шторма оборвались провода воздушной линии электропередач и упали на землю, из-за шагового напряжения погибло несколько животных, в том числе и этот жеребёнок. Когда она наклонила голову к трупу сына, то крупные слёзы катились из её глаз. Она не отходила от него почти сутки. Брат с отцом её еле увели.
После этого Чернушка как-то осунулась, голова её, прежде гордо возвышавшаяся над другими, опустилась, сразу стало заметно, что она не такая уж высокая и статная.
Отец же снял шкуру с погибшего жеребёнка и сделал чучело. Когда же я спросил его, зачем это, ответил:
– Без жеребёнка у неё молоко остановится. А это вредно для кобылы.
В момент дойки чучело подносили к ней хвостом вперед, она его обнюхивала, и тогда моя  мать начинала её доить. Крупные слёзы катились из глаз Чернушки, но её организм реагировал, давал молоко. Она знала, что жеребёнка нет в живых, но инстинкт каким-то необъяснимым образом работал. На это чудо приходили смотреть многие соседи и покачивали головами:
– О Аллах, она всё же мать!
После смерти сына Чернушка начала быстро стареть. В последние годы я её видел тихо бредущей за табуном с опущенной головой.
Меж тем трое её сыновей уже были чемпионами района по скачкам.
– Надо было её спаривать с какими-нибудь элитными жеребцами, мы бы, может, чемпиона СССР получили, -- говорили старики.
Но селекцией никто у нас не занимался.
Позже многие советовали отцу зарезать старую больную кобылу, но тот тянул с этим. А когда уже стало ясно, что жить ей осталось немного, сам сказал:
– Что толку ее резать, кожа да кости!
На моей памяти это был единственный случай, когда старое животное было как бы на «пенсионном обеспечении». Чернушке дали дожить до глубокой старости. Последние месяцы она почти не вставала, и её снова поили, кормили с рук.
В одно утро она перестала дышать. Отец махнул рукой и сказал:
– Закопайте ее, не могу смотреть на это!..
Мы с братом пригнали «Беларусь» с ковшом, загрузили труп Чернушки и отвезли подальше в степь, вырыли яму и похоронили. Как-то по-человечески это получилось.
– Не хватало ещё на её могиле Коран почитать! Может, муллу позовём? – пошутил наш друг-тракторист.
Но мы почему-то не смеялись…