На танцы

Последняя суббота октября. Последние танцы на открытой веранде у моряков. Мы с Валентином идём по шоссе. Пройти надо два километра. Кругом уже снег. Он сегодня только выпал. Его немного, он мокрый и тает. Но дорога расчищена. Идем нормально. Только ветрено и оттого зябко.
- Задубеем, пока дойдём - говорит.
- Это точно, - соглашаюсь.
Подняли воротники. Ежимся под куртками.
- Пить будем? – спрашивает.
- А что, есть деньги?
Роемся в карманах. На двоих - четыре рубля. На водяру хватит. На билеты – уже нет.
- Через забор перелезем, - говорит.
- Как скажешь.
Заворачиваем в последний на пути магазин. Маленький. Свет тусклый. Но водка есть. На закусь – хлеб.
Я под такую закуску пить не люблю. Погано пить, и потом погано.
- Мы по чуть-чуть. - Будто угадывает мою мысль.
- Согласен.
Открываем бутылку.
- Пей первым, - говорит.
- Лучше ты, - отвечаю.
Пьёт из горла. Потом передает мне.
- Как пошла? - спрашиваю.
- Нормально.
Прикладываю горлышко к губам. Глотками не пьётся. Вливаю в рот сколько могу и глотаю. Водка ужом выскальзывает наружу. С трудом заталкиваю обратно. Слава богу, прошла! Во рту полно горько-сладкой водочной слюны. Как и ожидал - погано. Отламываю кусок хлеба. Жую. Что за закусь! Поганость медленно растекается по организму.
- Как сам?- Глядит на мои гримасы.
- Улеглась.
- У меня знакомый по работе, дядя Вася, тот из горла всю бутылку разом засасывает. Раскрутит и - в рот. Она винтом сама в горло, как в воронку льётся. Он даже не глотает.
- Фокусник.
-Это точно. Я пробовал, у меня не получается.
- Учись.
Идем дальше. Холодно. Ветер выдирает тепло из под куртки, как клочья ваты. Руки в карманах плотно прижимаю к телу. Держу тепло, чтобы не улетало. Валентин тоже ёжится, отворачиваясь от ветра. Шоссе сползает вниз. Ветер отстает, шухеря позади. Уже легче, уже теплей.
- Надюха твоя будет? – спрашиваю.
- Должна быть. Вроде договаривались. А там, кто её знает?
С девушкой Надей Валентин в предыдущую субботу протанцевал несколько танцев, и что-то между ними затеплилось, какая-то живинка интереса. Впрочем, так было уже много раз. И не только у него, но и у меня. Завяжется, вдруг, какой-нибудь узелок взаимности, а потом приходишь с надеждой затянуть покрепче, а узелка-то и нет. Девчонка отворачивается от тебя и танцует с другим. И ничего не сделаешь. Глазки отведёшь и - в сторону.
Я, к примеру, месяц назад оттанцевал последний танец с девчонкой и пошёл её провожать. Любой зовут. Она мне понравилась. Статная. Одёжка строгая, движения плавные, глаза серьёзные. Говорит вдумчиво. Не хохочет, как некоторые, только улыбается и слушает очень внимательно. Я держал её во время танца и млел. Тело плотное, степенное, уверенное. «Маешь вещь», - как говорят. Одним словом - основательная.
Проводил до дома. Даже поцеловались на лавке. И что в итоге? А ничего. На следующих танцах крутанулась от меня к другому. Не понравилось ей, что я выпивший был. Как ручкой отмахнула. Иди, мол, парнишка, гуляй. Ну, я и пошёл, ещё выпил. Вернулся. Хотел ей вежливо выразить обиду, а пришлось в грубой форме стакнуться с её ухажером. Тут менты случайно накатили, а у нас драка. Повязали, конечно. Ох, и фигни она мне тогда натолкала в радары. Сержанта Хитрука хорошо запомнил. Он моего трёпа слушать не стал. Молча вставил мне пару пальцев под ребро. Я сразу вник. Раскаялся и согласился. Ночью протрезвевшего и тихого - отпустили.
Такие вот узелки. К Любе больше не подхожу. Даже слова не говорю. Только глазами при встрече на тех же танцах перекидываемся как-то странно, напряжённо. Вот и всё общение. А парень её куда-то исчез. Может, я напугал? Любу, по-моему, – тоже. Не полюбила, пусть хоть боится.
А с Надюхой в прошлый раз подружка была - Лариска. С ней танцевал. Но это уже не то. Болтлива, смешлива, вертлява, кудрява. Я таких не люблю. Хотя с ней у меня вроде бы что-то проклюнулось. Узелок завязался? Не знаю. Может быть. Требуется проверка. А когда, если не сегодня? Следующие танцы – только весной.
Живём не в Москве, - телефонов нет. Не договоришься заранее – не встретишься. Поэтому идём на танцы.
- Ещё глотнём? – спрашивает.
- Давай.
Прикладываемся по очереди к горлышку. Откусываем от батона. На этот раз уже легче. Технология опробована: по максимуму – в рот, и - глоток. В бутылке немного остается. Это уже перед танцами. Не знаю, как Валентин, а я себя начинаю чувствовать пьяненьким. Ещё немного, и всё будет по фигу. Деревья качаются, шоссе плывёт, снег тает. Валентин несёт какую-то чушь. И вдруг - о Любе.
- Ты чего к ней не подойдёшь? Знаю, как ты при ней неровно дышишь.
- Сегодня подойду. Точно.
- А как же Лариса?
- К ней тоже подойду.

Но пока мы только подходили к танцплощадке. Уже показался её освещённый вход, девчонки и парни возле него. Но нам туда нельзя. Нет денег на билеты. Пропили. Надо лезть через забор. А это – целая проблема: сплошняком доски, а поверх ещё колючая проволока. Метров за двести до танцплощадки встали перед забором. Смотрим то на него, то друг на друга. Соображаем. Ближе к танцам перелезать опасно. Увидят патрули матросы нас лазутчиков и погонят с веранды. Поэтому пошли назад, разыскивая удобное место, где можно перемахнуть через эту колючую городьбу.
Валентин оказался проворнее меня. С небольшой насыпи, подходящей к одному из столбов забора, подтянулся и закинул ногу поверх горизонтальной рейки. Всё бы ничего, да зацепился штаниной за колючку проволоки. Стал дёргать ногой, чтобы освободиться. Манёвр удался. Взобрался, наконец, на забор, перетащился кое-как через проволоку и спрыгнул на ту сторону, неприлично выругавшись.
- Чего ждёшь? Давай лезь, - скомандовал уже оттуда. – Здесь всё тихо.
Я полез тем же путём. Тоже зацепился брюками за проволоку. Стал крутить ногой, чтобы освободиться. Наконец, удалось, но порвал брюки. Продолжая цепляться за колючки, перелез с горем пополам на ту сторону. Спрыгнул и упал, поехав ногой по снегу. Не ожидал, что с той стороны земля тоже уходит от забора с наклоном.
- Один – один, - усмехнулся приятель. – Я тоже навернулся.
- Ты навернулся, а я брюки порвал, - ответил ему с досадой.
Мы стояли мокрые и грязные. Принялись оттираться талым снегом, приводя в порядок одежду. Грязь стёрли, но вымокли ещё больше.
- Что делать будем? – спросил я. – Как теперь идти на танцы?
- Да, видок у нас с тобой не ахти, - согласился Валентин. – А ты ещё и с дырой в штанах. – И засмеялся.
- Тебе смешно.
- А что мне плакать что ли? Придёшь на танцы. Увидишь Любку, проводишь её. Она тебе и зашьёт.
- Ага, зашьёт. Кстати, ты не лучше выглядишь. Вон сзади куртка и штаны все в грязи.
Валентин снял куртку и начал её оттирать снегом. Потом принялся за брюки.
- Помоги что ли, - попросил он, - а то мне не видно.
- Ты что, в самом деле, вот так собираешься пойти на танцы? – спросил я в недоумении от задора моего приятеля. – Может, ещё и с Надькой будешь обниматься? Она мне говорила, что ей нравятся мокрые и грязные.
- Ага, а еще обоссанные, скажи.
- Скажу. Ты именно так и выглядишь. Чушкарь чушкарём.
- От такого слышу, – тут же без обиды отреагировал дружок – Сам чушкарь, и штаны рваные.
- Я хоть и рваный, да не такой грязный как ты. Дырку рукой закрою и ничего не видно.
- Ну, хорошо, что ты предлагаешь?
- Я не пойду. А ты, как хочешь. Скажешь Надюхе, что на тебя деревенские напали. Она тебя ещё пожалеет.
Постепенно пришли к мнению, что на танцы нам идти нельзя. Но, если так то, что тогда делать дальше? Мы стояли в замешательстве. Танцплощадка с огоньками и шлягерами манила к себе. Любка, Надька, Лариска, наверно, там. Может быть, даже ждут нас. А мы - мокрые, оборванные, пьяные стоим невдалеке и не можем к ним пойти. Если всё-таки решимся, патруль выгонит нас точно. С позором.
- Лезем обратно, - предложил я.
Валентин ещё раз взглянул на желанный пятачок площадки, вздохнул и полез. С этой стороны находились поперечины ограды, поэтому одолеть её оказалось намного легче. Без происшествий, через пару минут, снова стояли по ту сторону забора.
Дружок по несчастью достал бутылку. В ней ещё плескался напиток нашей радости.
- Остается только пить, - с досадой оценил сложившуюся ситуацию мой собутыльник.
- Да уж плакали наши девочки, - согласился я.
Молча покончили с водкой. Перспектива обратной дороги по продуваемому шоссе не впечатляла.
- Может, на автобусе поедем? – предложил приятель.
- В принципе, я согласен. Только до остановки ещё чапать и чапать. И потом, ты знаешь, когда он пойдёт?
- Понятия не имею.
- И что тогда?
- Ну, давай, хоть, мимо танцев пройдемся. Посмотрим, девчонки там или нет? Не уходить же так, ни с чем.
Двинулись нетвёрдым шагом, рассчитывая на какой-нибудь авось, на неожиданный выверт судьбы. Танцплощадка находилась на территории войсковой части. Она купалась в свете фонарей, а вокруг неё роилась темнота, и гулял стылый ветер.
Из этой темноты, стоя у низкорослых кустов, стали мы смотреть с завистью на чужое веселье. Сразу же удивило то, что посетители свободно ходили туда-сюда через ворота. Девушки и парни стояли группками. Разговаривали, курили. Никто не проверял билеты. И вообще на воротах - никакого контроля. Так часто бывало в конце танцев. Мы сообразили, что можем пройти точно так же, как и все остальные. У одного из парней, стоявшего неподалёку, спросили, почему всех пропускают без билетов.
- Так сегодня же последние танцы. Вход бесплатный, - ответил он удивлённо.
Мы глянули друг на друга, как дурак на дурака. Вот так выверт. Вот так авось. Зачем только мы барьеры с колючей проволокой брали?!
- Может, зайдём? – предложил я.
- А, пойдём! - махнув отчаянно рукой, согласился приятель и тут же тронулся к освещённому пятаку. Я - за ним, зажимая дырку на брюках ладонью.
Никто нас не задержал. Никто на нас особенно и не смотрел. Но только вначале. Как только мы шагнули на освещённый круг веранды в кутерьму тел и движений, перед нами выросли двое матросиков патрулей с красными повязками на руках.
- Вы откуда такие взялись, ребятишки? – спросил один из них. – Пьяным у нас на площадке делать нечего. Вы наши правила знаете.
- Ты посмотри на них, Серега! – внимательно нас оглядев, сказал второй. - Они не только пьяные, но и грязные, как поросята.
- Да мы в сторонке постоим, - попытался смягчить решительность патруля Валентин, и хотел уже отойти. Но названный Серёгой, схватил его за куртку и стал выталкивать с веранды. Та же участь постигла и меня, только со стороны другого патрульного. Валентин грубого обращения не любил. Стал вырываться, крича, что в гробу хотел видеть эти танцы, и что сам может выйти. Начал сопротивляться и я, размахивая руками.
Танцующие рядом пары остановились и наблюдали наш недостойный вывод с площадки. Поскольку мы сопротивлялись, нашлись радетели порядка из гражданских парней. Кто-то из них подскочил на помощь патрулю. Всё бы ничего, если бы не Любкин ухажёр. Откуда он только взялся!? Схватил меня за рукав и стал тянуть вместе с патрульным. Такого плевка в душу я выдержать не мог.
- Всё ребята, - сказал я примирительно. – Отпустите. Я сам выйду.
Они поверили. Отпустили. Вот тут я и врезал от души по морде своему конкуренту. Пусть знает гад, как девчонок уводить. И над беззащитными глумиться. Конечно, меня тут же скрутили. Пару раз пострадала моя физиономия. В итоге меня вышвырнули за ворота.
Если бы это был конец! Нет, точно, беда одна не ходит. Как же вовремя подъехал милицейский УАЗик. Прямо по наши души. И возник передо мной не кто иной, как сержант Хитрук.
-А, старый знакомый, - будто обрадовался он. – Ты-то мне и нужен. Какой ты сегодня хорошенький – пьяненький, грязненький. Наш клиент. Садись-ка, друг ситный, в кузовок.
Загрузили меня с задней дверки. Потом та же участь постигла Валентина.
Уселись на сидения. Отмучились. Теперь за нас всё решат. Благодать! Решетки на окнах. Но зато тепло.
Милиция не торопится. Сержант Хитрук ещё не сел. Смотрю в окошко. С кем-то разговаривает. Мать твою, да это ж с Любкой. Голову наклонил, слушает. Что-то говорит в ответ. Любка жестикулирует руками, показывая на машину. Ясно, просит, чтобы меня обработали получше. За хахаля просит, понятно. Ладно, думаю, выйду, я вам покажу.
Это всё крутится в моей дурной голове. А глаза, не отрываясь, смотрят в окошко. Вижу, идут к машине. Хитрук открывает дверь.
- Ты, - наставляет на меня палец, - выходи!
Я сижу. Мозгую. С какой стати выходить?
- Выходи, кому говорю, пока я добрый, - повторяет он и, обращаясь к Любке, добавляет. – Смотри-ка, не хочет. Или соображает плохо?
- Выходи, - говорит Люба, не называя меня по имени. – Он тебя отпускает.
Теперь понимаю. Медленно выхожу. Встаю перед ними.
- Передаю с рук на руки, - смеется сержант. – Уведи ты его отсюда, а то опять во что-нибудь вляпается.
- Пошли, - говорит Люба. Берёт меня за руку и ведет в темноту подальше от танцев. Я соображаю плохо, но послушно иду.
Потом вдруг останавливаюсь. Как же Валентин? И возвращаюсь к УАЗику.
- Ты куда? – окликает Люба.
- В ментовку, я без друга не могу.
Подхожу к машине, открываю заднюю дверь и пытаюсь залезть  внутрь.
Но тут из-за вырастает откуда-то сержант и хватает меня за руку.
- Ты куда это, дружок! Замёрз что ли? Отойди и не мешай работе милиции!
- Я без друга не согласен, - говорю. – Вези меня, начальник!
В разговор вмешивается Люба.
- Подожди! Не горячись! – это она мне – мягко, но убедительно.
Отводит в сторону Хитрука, и что-то тихо ему объясняет.   Затем они возвращаются к машине.
Сержант открывает дверь.
- Выходи, сиделец!
В проёме показывается фигура Валентина.
- Чтобы духу вашего тут не было, пока я не передумал. И скажите спасибо Любе, соседке мой. Если бы не она, мели бы вы дворы пятнадцать суток.
Через пару минут наши пути с Валентином разошлись. Танцы для нас кончились.
Идем под руку. Чувствую себя скверно. Опять получилось так, что Люба увидела меня в самом неприглядном виде. Но от близости с ней наплывает тихая радость и отодвигает на задний план моё совестливое смущение.
- Ты прости меня, - говорю, - что я твоего дружка немного помял. Обидно, как-то было, понимаешь?
- Понимаю, - отвечает.- Только не дружок он мне, а троюродный брат. Студент. В этом году поступил в институт, и живет пока у нас. Так что твоя ревность не на того попала.
- А на кого надо? – спросил я, оглядываясь по сторонам.
- Ни на кого. Не смотри. Не увидишь. Его нет. Совсем нет. Понял?
- Понял.
- Ну, вот и хорошо. А сейчас идём ко мне. Тебя надо обшить и обстирать.
Люба повела меня по тёмному шоссе. Вот это выверт. Вот это авось. Как же кучеряво счастье заворачивается.