Закат Шенгена 12

     Глава 12 На перепутье

    В самом Евросоюзе  тоже было неспокойно. Многолетнее правление фрау Меркель подходило к концу. На ней как оказалось и цементировалось все европейское благополучие. Но не все это понимали - врагов как и водится она нажила себе немало. Стоило объявиться преемнику, как в прессе понеслись потоком упреки и разоблачения в её разнообразных поступках, а заодно припомнили- что Меркель не настоящая немка. Действительно, многоуважаемая фрау  Меркель  отменных  польских кровей. Терпимость к мигрантам легко объяснялась - в основном земляки. Журналы напоследок смаковали привычки и пристрастия Меркель: публиковали знаменитые коллекции пиджаков Меркель - всех цветов радуги - показатель настроения владычицы Евросоюза.. У нее иногда случались разные настроения.  Шрамову крепко запомнилось выражение лица Меркель на Кельнском карнавале, когда мимо трибуны пронесли надувную Меркель нагишем.

     Политологи  усердно  давали прогнозы, как кардинально с уходом канцлера изменится политический климат ЕС -  политика к восточным и заморским соседям и наконец,  самый больной мигрантский вопрос. В цивилизованном мире было не слишком много примеров  полной ассимиляции приезжих без очевидного  для страны  напряжения или  нежелательных катаклизмов. Далеко не все граждане ЕС были уверены, что этот сколачиваемый десятилетиями рукотворный рай с отличными дорогами, социальной помошью и эстетикой   пасторали  глянцевых пейзажей  и винтажных деревень  с   непременной геранью на каждом окне,   имеет шансы сохраниться вечно. Что с наплывом незванных гостей не нагрянет социальный хаос и вакханалия преступности.  Да, ведь были позитивные примеры,  сумела же  огромная цыганская диаспора, улизнувшая перед войной в Бразилию, полностью отказаться от привычной кочевой жизни и полностью интегрироваться в современное общество. Цыгане отлично вписались в латиноамериканский этнический компот и стали полноправными членами  общества - юристами, офицерами, врачами, политиками. Впрочем и русские в Германии тоже заезжали массово дважды  в Двадцатых и девяностых годах прошлого века. И тоже ассимилировались практически полностью - схожие ментальности. А вот интеграцией новых гостей Германии похвастаться сложно,  несмотря на бешенные затраты на их проживание и обучение. Да и уровень преступности - особенно жестокого насилия, резко вырос. Более того, никто в Германии  не мог назвать число нелегалов. Поэтому и оппозиция постоянно педалировала вопрос  кардинального укрепления германо- польской границы. Теперь нелегалы двигались по Европе не с юга на север, а востока на запад.

    Ситуация осложнялась  очевидным стремлением белоруского батьки в ответ на санкции и политический бойкот  довести ситуацию с мигрантами до беспредела.  Он своим изощеренным политическим чутьем почувствовал, что этот мигрантский жупел делает  толерантных соседей  уязвимых к гуманитарной катастрофе и  злорадно объявил о том, что людской поток станет просто тараном. Число рейсов из восточных  стран переполненных беженцами утраивалось- практически все аэропорты Белорусии получали статус международных - Велком то Юроп!

 А Европа стала готовиться к  новой фронде,  тем паче, что  как раз в этот момент стало очевидным, что потрепаная политикой Белорусия уже полностью дирижируется Россией. И в  ближайщей перспективе глухие границы и статус  позабытой историей империи зла СССР скоро станут реальностью. А в  Европе очень хорошо помнили, как  совсем недавно границу между свободным миром и тоталитарным лагерем страховали сотни ядерных фугасов, зарытых в самом центре Германии на границе ГДР - таким неимоверным был страх перед тысячами советских танков, способных за считанные сутки достичь Парижа. Шрамов прожил  в свободном мире несколько лет - срок вполне достаточный  для понимания разницы свободы и собственного достоинства и всяческих нарушений этих фундаментальных прав и постоянно следил за бесцензурной европрессой. А там в унисон с европейскими реалиями постоянно педалировали  всю российскую безнадёгу, начиная от эпопеи с Навальным. вплоть до гнусных пыток в российских тюрьмах и больницах. Насколько все это соответствует действительности - сомнений У Шрамова не было никаких. Он уже   полностью втянулся в свой европейский статус.  Да и наличие престижного имущества делало его чувствительным к угрозам собственному благополучию.  Дом обязывал. Впрочем, если разобраться по существу - он и сам был тут нормальным мигрантом.

 В разгар конфликта на польской границы Шрамов посмотрел картинки  в СМИ и  неприятно удивился - он  по наивности думал, что там уже   сколотили Трамповскую стену с вышками и самострелами. Ан нет - тянулся стокилометровый обычный проволочный забор. А погранцы  Литвы и Польши орудовали безобидным перцовым газом.  И много демагогии  - пропускать - не пропускать.  Ясно было, что раз пропустишь,  хлынет через хлипкий польский забор  весь  отвязанный Восток на халяву - без разницы, стреляют там или нет. Вся эта европейская мягкотелость не сделала решительно никаких выводов из прошлого противоборства с Эрдоганом, который так же лихо и     бесчеловечно пытался развалить Евросоюз потоком мигрантов через Грецию и  Македонию.  Так же  любезно подвозили толпы к берегу на автобусах, давали денег на лодки - плывите,  господа хорошие- там хорошо и сытно.  Едва утихомирили Эрдогана- слишком он был зол на европейцев за отказ принять  Турцию  в цивилизованное сообщество. Теперь этим инструментом давления на совесть решил воспользоваться Лукашенко.  Других аргументов уважать себя у него уже не было.


   Уладив свои отношения с университетом, все лето Шрамов   занимался домом и цветником фрау Марты: с постояльцем   белорусом так и не успел выяснить отношения. Того  внезапно забрали сначала в одну клинику, потом в другую, затем вообще отправили в реабилитационный центр куда то в Баварию. Он только успел заскочить и забрать свои вещи. И Шрамов остался в доме один со старым флегматичным догом. Перебираться в спальню фрау Марты он не стал , обосновался по привычке в своей спальне на втором этаже. Сильно возиться со старинной мебелью ему не хотелось - отложил на лучшие времена. Зато нашел время посетить колумбарий, куда упокоили прах его благодетельницы и оставил цветочки.

 Потом  провел ревизию архивов на чердаке с сотнями фотографий и семейных писем на немецком. И, поразмыслив, решил пока все сохранить. Особого мусора на чердаке не наблюдалось. В самую жару середины июня Шрамов решил прошвырнуться на своем винтажном Вольво на Рюген. Балтику он не любил - предпочитал по привычке Черное море .  На Рюгене было много дикарей в палатках и идеальная германская чистота.  Дисциплинированные германцы и там соблюдали строгие карантинные предписания - интервал и маски. Никаких застолий и пляжных забав.
Он объехал весь раскаленный и просоленный ветрами остров, добрался до километровой Проры, набитой мигрантами и вернулся в Вандлиц - чего дразнить судьбу, пандемию никто не отменял. Метнуться в разгар сезона в Италию ему и в голову не приходило. Ситуация с вирусом постоянно менялась и велик был риск заторчать надолго в карантине.

    Шрамов огляделся и на улице.  Соседи слева и справа солидные бюргерские семьи,  чуть старше его, пандемический кризис проскочили вполне удачно. Они признали его:  по утрам дружелюбно расходились привычными Морген и Битте... Молодежь  навещала их изредка, пропадая в злачных местах Берлина. В   столице было полно мест оттянуться по полной. Пару раз соседи Шрамова  приглашали покататься на  яхте по местному озерцу. Удовольствие ниже среднего.   Запущенный участок сзади обрел видимо нового владельца - там шел неспешный ремонт дома. А на улице наискосок от дома фрау Марты появилось респектабельное семейство китайцев. Вот где было полно невест. Они чувствовали себя уверенно, катались на премиальных авто и иногда подмигивали Шрамову при встрече.  Не дожидаясь очередной визы, Шрамов  решил оформлять   вид на жительство в Германии. Он прекрасно понимал всю тягомотину германской бюрократии, но ситуация была благоприятна.


  Освоившись  со своим новым статусом Шрамов даже пожалел, что  беглый белорус сгинул напрочь.   Было сильно пустовато в жизни - не выручал даже Интернет.  Он был уже не прочь выписать к себе белоруску. Но тут произошла неожиданная встреча - выходя  вечером из университета, он  нос с носом столкнулся с  своей пианисткой. Шрамов слегка опешил, но  заговаривать  с бывшей подругой не стал. Он и думать про неё забыл. Спустя пару дней он снова заметил пианистку уже на другой стороне Гарденер штрассе. Увидев его, она усмехнулась,  достала из оппеля крохотного малыша и  демонстративно подняла его вверх. Намек был более, чем понятен - со времени их расставания прошел ровно год.   Кровь шибанула Шрамова в голову - на него  внезапно  свалилась серьезная   проблема .  И как вести себя дальше, он откровенно не знал. Было абсолютно  очевидно - она его поджидала и просто так все это не кончится.  О том,  что ему повезло с  потомством, пришло в голову далеко не сразу.