Объятая сном

                Глава 1. Преступление
                Акт 1. «До»
   Всё было, как обычно. Оленька проснулась, когда солнце уже было в зените. Соня, услышав шорохи, вошла в спальню и привычным движением распахнула тяжёлые шторы. Солнечный свет наполнил богато обставленную комнату.
   Пробудившаяся скользнула по кровати, затронув висящую у изголовья игрушку. Эта причудливая вещица была соткана из белых перьев какой-то птицы. Она с детства была рядом, словно оберег сладких снов.
Затем миловидная женщина подошла к зеркалу и сладко потянулась во весь рост. Её белоснежная ночная сорочка, облегающая стройную фигуру, слегка обнажила достаточно высокую для Оленькиного возраста грудь.
   — Доброго дня, матушка, — пробормотала служанка. — Как спалось?
   — Ах, Сонечка, какой же мне опять сон приснился, видела бы ты! Мои сны — это такой прекрасный край! Что и просыпаться не хочется!
Хозяйка смущённо поправила сорочку и мило улыбнулась.
   — Чур меня, чур...Тьфу-тьфу-тьфу...Ну что вы такое говорите! Как так, не просыпаться-то? Вы и так проспали до самого обеда. Пётр Николаич ужо про вас спрашивал. Где, мол, Оленька, супружница моя любимая… А как узнал, что вы ещё не вставали, так в город по делам уехал.
После этих слов от счастливой улыбки на лице Ольги не осталось и следа.
   — А как дети? Уже завтракали? — перевела она разговор.
   — Да, а что с ними будет-то? Поели, поучились с их хранцузиком ентим. Вон, резвятся на лужайке.
Хозяйка подошла к окну. На лужайке около дома бегали два раскрасневшихся и весёлых мальчугана, погодки девяти и восьми лет от роду. Оба были одеты в одинаковые синие костюмчики на морской манер. Подле них громко отсчитывал цифры на французском молодой учитель. А затем на русском продолжал:
   — Кто не спрятался - я не виноват!
Женщина у окна громко хихикнула и сказала:
   — Сонечка, я тебе уже сто раз говорила, что Никита Игнатьевич никакой не француз. Он студент столичного Университета. Его рекомендовали Петеньке как хорошего учителя. На лето приехал подзаработать немного денег. Он обучает наших детей языкам и наукам.
   — Шут его разберёт, хто он тама… Болтает по-ненашему, знамо — хранцуз.
Хозяйка подошла к зеркалу, поправила растрепавшийся локон, присмотрелась повнимательнее.
   — Ах, матушка, как же вы хороша! Ну, прям королевишна! — с придыханием и восторгом прошептала Соня.
   — Прекрати сей же час! Вон смотри лучше. Опять седой волос.
   Соня подскочила к зеркалу, привычным движением взмахнула на стул подле Оленьки, ловко отыскала седой волос и резко выдернула его. Та даже не поморщилась. Эта процедура ей была отлично знакома.
   Затем служанка спрыгнула со стула и подала хозяйке платье.
В гостиную Ольга Дмитриевна вышла ухоженная и свежая. Завтрак уже был на столе. Она позавтракала и приказала служанке позвать детей. Мальчики забежали с громким гиканьем и смехом. Следом вошёл их гувернёр.

   — Добрый день, маменька! — громко кричали сыновья.
   Мать ласково прижала их к себе по обе стороны и поцеловала поочерёдно в золотые макушки.
   — Здравствуйте, Ольга Дмитриевна! — произнёс Никита. — Мы старались играть как можно тише. Мы вас разбудили?
   — О, нет, ну что вы! Я проснулась ещё до вашей прогулки. Просто… захотелось утром немного почитать, — смущённо ответила она и ещё раз сладко поцеловала своих отпрысков.

   Госпожа Полунина немного стеснялась поздних пробуждений. Ведь детям нужно подавать хороший пример, а чтение до трёх часов ночи и долгий утренний сон сбивают режим.
   — Андрей, Александр, нам пора заняться арифметикой, — сказал Никита и увёл мальчиков в детскую.
   — Соня, как твои дела? «Скоро ли свадьба?» —ласково спросила Оленька, улыбаясь им вслед.
   — Да, Макарушка уже и сватов засылал. Аккурат осенью этой сыграем, — смущённо ответила девица.
   — Ну, дай Бог!
Вдруг на улице раздались крики, шум, несколько человек ввалились в переднюю.
   — Матушка, Ольга Дмитриевна! Не губи! Горе! — орали наперебой мужики.
   — Да что случилось? Чего вы, окаянные, всполошились? — прикрикнула на них хозяйка.
   — Пётр Николаевич! Кормилец наш, — ревели мужики басом, — сгинул!
   — Что-о? — Ольга привстала. Она не верила своим ушам.
   — Убили… — почти шёпотом сказал Макар, и упал в слезах на колени.

   Сколько прошло времени Ольга не понимала. Очнулась она в своей постели. В голове гудело, рядом сидел доктор и объяснял Соне как давать лекарства. Когда хозяйка дома открыла глаза, служанка ласковым голосом произнесла:
   — Вот, красавица наша спящая проснулась. Сейчас я вам тёплого молочка налью. Вот и хорошо.
   — Не надо молока. Доктор, расскажите, что случилось? Что с моим мужем? Где он?
   — Ольга Дмитриевна, я подробностей не знаю. Знаю лишь, что на Петра Николаевича совершено покушение…
   — Покушение? Так он жив?
   — Я не договорил - покушение, которое привело к летальному исходу, — почти шёпотом закончил доктор.
   — Вы подробностей не знаете? — поинтересовалась Оленька.
   — Я был на месте преступления как судмедэксперт. Ножевая рана в области сердца, в результате чего наступила смерть пострадавшего.
   — Где это случилось?
   — Довольно людное место. В трактире на Крепостной.
   — Да, и вправду, место бойкое. Но что мог Петя там делать в столь ранний час? Обычно он посещал трактир по субботам, к тому же вечером, с друзьями.
   — Так я был там сегодня на рассвете. Стало быть, преступление совершено было ночью — доктор закрыл свой саквояж, дал последние распоряжения по лечению и удалился.
   После слов доктора Ольга была в растерянности. Убит ночью, а утром был дома?
   — Как же ночью? Соня!
   — Матушка, простите меня! — рыдала девица.
   — Тебя-то за что?
   — Я вам давеча сказала, что Пётр Николаич о вас спрашивал, да опосля по делам уехал…так вот неправда это. Он со вчера ещё, с вечера не возвращался. Я вас расстраивать не хотела. Вы такая счастливая проснулись, что я вам настроение не хотела портить. Простите меня!
  — Софья Митрофановна! Что за ложь «во спасение»? Я и без тебя, дорогуша, прекрасно знаю, что по субботам мой муж не ночует дома, — раздражённо закричала Ольга. И более спокойно добавила: — Тогда всё верно. Вчера была суббота, он встречался, как обычно, с друзьями в трактире и после не возвращался. Соня, догони доктора, спроси, в какое время он умер.
Соня побежала на улицу за доктором и тотчас же вернулась:
   — Уехал доктор. Я не успела.
                Акт 2. «После»
   На похоронах Петра Николаевича было много незнакомых Ольге «деловых партнеров» супруга. Большую часть из тех, кто был на кладбище, Оленька не знала. Некоторые о чём-то перешёптывались, посматривая на неё. Родители Пети, на удивление, так и не приехали. Мальчиков вместе с гувернёром увезли в деревню к Полуниным, подальше от происходящего.

   Сыщикам пока мало что удалось выяснить. Расследование велось, но очень медленно. Оленька почти не спала, она постоянно думала: кому мог насолить Пётр? Лекарства, которые оставил доктор, действовали на неё странным образом. От них очень хотелось спать, но мысли не давали ей покоя.

   На кладбище на вдову Полунину страшно было смотреть. Некогда весёлая и жизнерадостная женщина за несколько дней превратилась в измождённую старуху, которая ничего не ела, постоянно плакала и молчала.
Тело в гробу показалось ей совсем чужим, непохожим на её Петеньку. Ольга ёжилась, будто от холода, и старалась не смотреть в его сторону. А когда гроб закопали, ей показалось, что все, кроме служанки, вдруг куда-то исчезли.
И когда они, наконец, тронулись в обратный путь, так невыносимо захотелось спать, что вдова закрыла глаза и провалилась в чёрную бездну, лёжа прямо на Сонином плече.

   Дома Оленьке снился Петя. Сон был такой явный! Она чувствовала его запах, слышала его голос, ощущала его прикосновения. Одет он был очень нарядно: белый костюм, молочного оттенка туфли, цилиндр на голове и перчатки. Он куда-то торопился, собирал свой саквояж. Верная спутница тоже хотела поехать с ним, но муж строго приказал:
   — Ты остаёшься дома. И точка! Смотри, чтобы Андрей Петрович и Александр Петрович хорошо осваивали науки! — говорил он очень быстро и строго.
   Сновидица пыталась спросить: когда он вернётся из путешествия и почему она не может поехать с ним? Но Пётр Николаевич её не слышал, будто между ними была невидимая стена. Тогда супруга сделала над собой усилие и прильнула всем телом к мужу. Но он строго посмотрел на неё и сказал:
   — Нет, Оленька, ты остаёшься. Детям нужна мать!
И вдруг, белоснежные одежды и сам Петенька превратились в белые пёрышки и взмыли вверх.
   Проснувшаяся женщина открыла глаза и увидела над своим изголовьем безобидную игрушку, которую она помнила с раннего детства. Называла она её «Добрый сон».
Оленька ещё долго лежала на кровати и рассматривала белые пёрышки, из которых была сплетена игрушка. Это были перья из её сна!

   Она не сразу вспомнила о произошедшем. Ведь сон был такой реальный.Ольга Дмитриевна попыталась встать с постели, но тело не слушалось, голова была тяжёлая. Тут зашла Соня:
   — Доброе утречко, матушка! Ох и напужали вы меня! Жар-то трое суток не спадал. Вон только к утру нынешнему оклемалися. Ну дай Бог вам здоровьечка!
   — Соня, скажи, где Петя? — прошептала хозяйка.
   — Ой, Ольга Дмитриевна! Голубушка, а давайте-ка я вам водицы дам испить. Ну ка, ну ка, вот молодец! Красавица вы наша, умница!
Девушка посадила хозяйку на край кровати и напоила её водой. Та пила жадно, разливая воду по лицу. Выпила весь стакан и попросила ещё. Служанка щебетала о погоде, о природе, о будущей свадьбе, ни слова не говоря о произошедшем горе. Хозяйка всё поняла. Она встала и низким голосом проскрипела:
   — Платье подай. Завтракать буду.
   Соня аж оторопела. Но тут же спохватилась и начала хлопотать с платьем.
Молодая вдова подошла к зеркалу, сняла с него покрывало и ужаснулась. Из глубины зеркала на неё смотрела уродливая старуха с чёрными глазницами вместо глаз. Волосы с проседью были растрепаны, лицо изможденное. Ольга пошатнулась, но не упала. А старуха из зеркала прошипела:
   — Пора прозреть…
   Ольга с криком накрыла зеркало покрывалом:
   — Соня, открой шторы!
   Девушка открывала шторы, а сама причитала:
   — Ольга Дмитриевна, ну зачем вы зеркало раскрыли? Рано ещё. Подождать надо немного, хотя бы девять дней. Я сама вас в порядок приведу… нельзя ведь…ох-ох-ох…

   Когда ловкая мастерица делала своей хозяйке причёску, то обнаружила, что смоляные волосы в некоторых местах имеют седые пряди. Но говорить она ей об этом ничего не стала. Лишь заметила, что неплохо было бы сходить к мадам Войнич за новой шляпкой. И что в городе появились женские салоны по завивке и даже окраске волос.

   Госпожа Полунина никак не отреагировала на эту новость и пошла завтракать.
В гостиную Ольга Дмитриевна вышла без настроения. Она быстрым движением положила себе салфетку на колени, съела весь завтрак и попросила добавки.
Соня от удивления аж рот приоткрыла. Пока хозяйка доедала вторую порцию, заботливая помощница стояла молча, почти не дыша. Та допила кофе, поблагодарила за вкусный завтрак, резко встала и громко возмутилась:
   — Я не поняла. Почему ты ещё не готова? Сегодня нам предстоит очень много дел.
   Соня мигом подала накидку, сама надела шаль и велела запрягать.

   Целый день пробыли в сыскной части. Госпожа Полунина долго говорила с сыщиком, который вёл дело Петра и был на месте преступления. Она методично записывала детали в блокнот, а некоторые факты и цифры просила запомнить Соню. Служанка писать и читать не умела, но цифры знала и понимала время по циферблату. Всему этому её обучила Ольга Дмитриевна.
   С десяти лет девочка проживала в доме Петра Николаевича и прислуживала его жене. Хозяина стала обращать внимание на ловкость и сообразительность Сонечки. Когда заботливая мама читала сказки старшему сыну Сашеньке, девчонка реагировала и запоминала прочитанные истории. Ольга Дмитриевна никогда не называла Соню служанкой. Всегда ласково: «Сонечка», «моя помощница» или «личный секретарь»!
   Последнее очень нравилось Соне. После этого словосочетания девица делала важное лицо и ходила по комнате, шагая, как цапля…взад-вперёд. Ольга называла её личным секретарём в тех случаях, когда Соня демонстрировала свою великолепную память.
   Дар у служанки появился не вдруг и сразу. Это был результат усердных занятий с Ольгой Дмитриевной. Поначалу хозяйка просила запомнить несколько слов, затем предложений, доведя этот навык до двух страниц прозы.
На семейных праздниках Сонечка рассказывала отрывки из рассказов, читала стихи и даже пела народные песни. У неё был отличный голос.
   Иметь хорошую память, не умея писать и читать, было очень удобно. Оленька говорила один раз то, что нужно передать соседке или шляпнице, и Соня со скоростью голубя передавала устное сообщение адресату. Ни у кого в городе не было такой умной служанки.
Девушку показывали на приёмах, как чудо! Ради забавы господа говорили Соне любые тексты из книг, а в конце вечера она повторяла эти тексты слово в слово. Но Ольга не считала это чем-то сверхъестественным. Это была обычная тренировка памяти.
   Сама госпожа Полунина тоже имела хорошую память, но умение читать и писать ослабляло острую необходимость в запоминании больших текстов. Сонечке же этот её навык очень нравился. Она часто просила прочитать что-нибудь из книги или газеты, а потом через несколько дней рассказывала этот текст.
Сегодня Соня ликовала! Наконец-то, для её памяти нашлась работа. Она не запоминала ничего уже довольно долго, начиная с того дня, как умер хозяин. В сыскном отделении же ей пришлось активно поработать. Целых пять фраз ей надо было запомнить в точности. Ведь вдова Петра Николаевича не всегда могла записывать в блокнот. Рука тряслась, карандаш часто выпадал. Полицейские поили несчастную водой и давали нюхательные соли. Сыщик постоянно повторял:
   — Оленька Дмитриевна, голубушка, ну не убивайтесь вы так, милая! Отыщем мы этих мерзавцев, вот увидите, обязательно отыщем!
   Госпожу Полунину в городе все очень любили. Она была добропорядочной и ласковой, даже с бродягами. Стражи порядка сопереживали её горю, поэтому отвечали на все интересующие по делу мужа вопросы.
Восемнадцати лет отроду Оленька вышла замуж за Петра, который был старше её на восемь лет. Это была настоящая романтическая любовь. Пётр увидел прелестницу на первом в её жизни балу. Он был элегантным дворянином, который очень красиво ухаживал. В него нельзя было не влюбиться. Вскоре Пётр Николаевич сделал юной красавице предложение, и они поженились.
   С тех пор все в городе её называли Оленька или Оленька Дмитриевна. За десять лет брака, молоденькая девочка расцвела и стала настоящей красавицей. Её тёмные вьющиеся волосы ниспадали по белым плечам и стройной спинке, вызывая восхищённые взгляды мужчин.

   Но сегодня в сыскном отделении это была не та Оленька, к которой все привыкли. Она была строга, скупа на слова и требовательна. Даже в моменты подступающего удушья из-за услышанных подробностей расположения тела или проникновения ножа, она сдерживала слёзы, поправляя очки на переносице, и яростно записывала факты.
   Это было тяжёлое испытание для обеих молодых особ, но они его достойно выдержали.
   — Мы молодцы! — довольно произнесла Ольга, когда они вышли. Весь блокнот её был исписан от корки до корки. — Надо купить новый блокнот, — добавила она.
Они, не раздумывая, отправились в магазин канцелярии на Крепостную. Пока хозяйка делала покупки, Соня перешла улицу и зашла в трактир, в котором и погиб её хозяин.
   Подавальщик рассказал ей то же, что и сыщикам. В ту злополучную субботу заходил к ним цыганский табор с песней для именинника. Было весело, юбиляр угощал всех водкой. Цыгане шумною толпою обступили столы гостей именинника и спели для него 3 песни. Цыганки танцевали, их яркие широкие юбки так и мелькали в темноте трактира.
А когда цыгане ушли, трактирщик увидел полулежащего мужчину. Он подумал, что тот немного задремал. Это часто бывает с подвыпившими гостями. Прошло ещё минут пятнадцать. Трактирщик подошёл убрать со стола пустую посуду, и вдруг понял, что человек недвижим. Он тронул выпивоху за руку, тот накренился сильно вперёд, а в спине торчал нож.
   
   Служанка вернулась к хозяйке, и они вместе отправились домой. По дороге Соня пересказала разговор с трактирщиком, потом добавила:
   — Оленька Дмитриевна, надо идти в цыганский табор. Цыганки своими юбками закрыли стол хозяина. В это время его и убили. Цыгане что-то знают. Давайте-ка сегодня как следует отдохнём, а завтра я раздобуду цыганскую одежду, и мы с вами пойдём в табор.
   Та только кивнула Соне в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Дома, обессилевшая Ольга, не снимая одежды, рухнула на кровать.
Такие сны Оле не снились никогда. Она очутилась в безмолвном царстве. Город был выжжен дотла. От обуглившихся деревьев с голыми ветвями тонкими струйками тянулся дымок. Запах серы, жжёного мяса и пыли царил повсюду.
Ольга с трудом узнала тот город, в котором она прожила последние десять лет. Вот знакомая качелька, на которой так любили качаться её мальчики. Но сейчас она пуста и сильно обгорела.
   Рядом, на земле, лежит чья-то кукла, забытая при пожаре. Дымок стелется поземкой и всё больше и больше застилает дорогу.
Оленька робко ступает к своему дому, но вдруг понимает, что дома больше нет! Вдалеке виднеются одни чернеющие развалины. Дым окутывает всё тело, становится трудно дышать. Она начинает задыхаться, кашлять…
Внезапно из сизого марева появляется образ старухи из зеркала! Она с седыми распущенными волосами, одета в цыганские лохмотья. Протягивает руку и говорит:
   — Дай, погадаю. Всю правду расскажу! Что на сердце, что под сердцем…
Оленька сквозь режущий глаза дым, прокашлявшись, кричит:
   — Скажи, кто убил Петю? Скажи мне, ты ведь знаешь!
Старуха громко смеётся и отвечает:
   — Пора прозреть!
                Акт 3. Как жить?
   Оленька резко вскочила с кровати, будто её толкнули. От игрушки «Добрый сон» оторвалось пёрышко и застряло в волосах. Пока вынимала его, думала: «Откуда запах? А, вот откуда! У икон чадит лампадка.» Масло пролилось мимо, и вот-вот загорится рушник.

   Хозяйка дома быстро схватила покрывало и накрыла несостоявшееся пламя. Облегчённо выдохнула: «Успела». Громко, позвав Соню несколько раз, она поняла, что той нет дома.
Стол уже был накрыт к завтраку.
   — Куда запропастилась эта девчонка? Ещё и лампадку зажгла…ух… — громко сказала сама себе Оленька.
   Одной рукой поправляя волосы, другой наливая себе остывший кофе из кофейника, наспех позавтракала.
Она совсем выпустила из виду, что спала в одежде. Зеркала в доме так и были закрыты, поэтому привести себя в порядок самой не представлялось возможным. Женщина сочла это удобным. Раз не надо тратить время на причёску, можно поработать.

   Она сходила за своими блокнотами и принялась заново всё перечитывать и изучать. Довольно долгое время спустя, прибежала запыхавшаяся Соня. Она держала в руках большой узел с одеждой.
Хозяйка дома была так погружена в работу, что даже не обратила внимания на влетевшую помощницу. Листая блокнот, что-то вычёркивала, вписывала в новый, вырывала листы, сминала их, снова переписывала… На обеденном столе, рядом с чашками и блюдцами, уже скопилась большая куча уничтоженных страниц.
Соня застыла, как вкопанная от увиденного. Но мешать хозяйке не стала. Она тихонько примостилась на краешек стула и так просидела до тех пор, пока та не закончила работу.
   — Итаааак… — Протянула Ольга Дмитриевна спокойным и довольным голосом. Она так и не заметила, что неподалёку от неё сидит Соня. Служанка поняла, что уже можно, и вскочила с шумом со стула.
   — О, Соня! Ты здесь! Я не заметила, как ты пришла, — лишь на мгновение взглянув мимо своих записей, произнесла хозяйка.
   — Оленька Дмитриевна, я цыганские платья принесла, — помощница развязала узел с ярким юбками и блузами.

   Дама брезгливо бросила взгляд на ворох одежды, которую она в другой ситуации никогда бы не надела на себя. Сонечка заметила её реакцию и защебетала:
   — Матушка, миленькая, вы не переживайте. Это всё новое. Я сейчас всё перестираю и отутюжу. Всё. Я очень-очень быстренько. За час всё сделаю. А вы пока себя в порядок приведите. Вон, волосы все в клок сбились.
    — Соня, но ты же сама мне зеркало не разрешаешь открывать.
    — А вы и не открывайте. Я утром в таз воды набрала для умывания. Туда на себя посмотрите, — Соня схватила одежду в охапку и вышла из комнаты.

   Ольга окинула взглядом комнату. Она просидела здесь, за обеденным столом, несколько часов, но ей казалось, что обстановку комнаты видит сегодня впервые.
   Таз и кувшин для умывания стоят в углу, между комодом и банкеткой. Над комодом висит портрет Петра Николаевича с чёрной ленточкой в углу рамы. Камин смотрится нелепо и угрюмо из-за висящего над ним зеркала, закрытого тканью. На камине блистают золочёными вензелями часы и подсвечники в венецианском стиле. Стулья с витыми ножками и подлокотниками расставлены вдоль стен и у стола. Добротный обеденный стол расположился в центре комнаты, объединяя все элементы убранства комнаты. Особое место отведено роялю. Он расположился у окна так, чтобы исполнителя было видно из любой точки комнаты. Вся мебель сделана из красного дерева.

   Нестерпимо защемило сердце, захотелось взвыть по-волчьи, выбежать отсюда, зарыться в подушки и уснуть! А проснуться уже совершенно в иной реальности. В той, где Петенька жив, где мальчишки резвятся во дворе и где эта же комната наполнена теплотой и уютом.
Вдова с трудом сдержала рыдания, медленно встала и подошла к тазу с водой. Посмотрев вниз, она не сразу поняла, чьё там отражение. Лицо сильно осунулось, румянец исчез, уголки губ опустились.
   — Кто это? — Мелькнула мысль. Женщина стала внимательно рассматривать себя в новом образе. Волосы были собраны в тугой узел. Она расплела свои шикарные длинные волосы, взяла с комода гребень и стала их расчёсывать. В густой гриве волос, то и дело, виднелись седые пряди.
   Но всё равно Оленька была очень красива. Она ещё несколько раз взглянула на своё отражение и сделала вывод, что не так уж она и дурна.

   Молодая женщина никогда не считала себя красавицей. В детстве она была тощей и угловатой девочкой. Тогда она больше заботилась о том, чтобы не расстраивать маму. Оленька много читала, училась наукам, занималась на рояле, играла на скрипке, пела. Она была любопытным ребёнком. Ей очень легко давалась арифметика, грамматика, но особую страсть она испытывала к логическим задачам. Любовь к логике привил ей отец. Его забавляло как легко девочка справляется с порой невыполнимыми, даже для взрослых, заданиями.
   Лет с пятнадцати она вдруг стала хорошеть и к семнадцати годам стала очаровательной девушкой.
   На венчании Петра и Ольги, в церкви, все восхищались прекрасной парой. Особенно хороша была невеста! Осиная талия, белое платье со шлейфом, фата, прикрывающая лицо. Ангел во плоти!
   Но спустя десять лет семейной жизни, она стала замечать на себе неоднозначные взгляды мужчин. И нередко в её адрес сыпались комплименты о красоте её рук, волос и плеч. Пётр Николаевич с трудом сдерживался в такие моменты, однако, его жена была не только безмерно красива, но и умна, словно мужчина. Она обычно переводила всё в шутку и говорила, что расцвела благодаря своему супругу. Что это его заслуга. Он позволяет ей покупать любые наряды и драгоценности, поэтому и образ приобретает улучшенный вид.
   — Господа, не смущайте меня. Если даже очень красивый камень огранить не золотом, а глиной, он будет смотреться ужасно. Поэтому, ваши комплименты я адресую своему огранщику, — говорила обычно Оленька слишком назойливым воздыхателям.
   При этих её словах Пётр обычно довольно улыбался, покряхтывал и предлагал красноречивым поклонникам тост в честь его неповторимой супруги. Сам Петя никогда не делал ей комплиментов, редко говорил о любви. Но наблюдательная женщина иногда ловила на себе его пытливый взгляд. Например, тогда, когда она играла на рояле или читала детям на ночь сказку.
Он очень внимательно разглядывал её. Начинал всегда с волос, спускался по лицу, подолгу рассматривал грудь, и так доходил до самых каблучков обуви. После таких исследований он обычно говорил:
   — Дорогая, что-то давно мы тебе ничего не покупали. Давай купим новое платье и шляпку?

   Прелестница никогда не отказывалась от обновок. Хотя, на прошлой неделе она купила новую шляпку. Но шляпок много не бывает, как и платьев. На следующий же день они вместе отправлялись в магазин. Супруга примеряла наряды в примерочной и выходила к Петру. Он сидел на кушетке, курил трубку и говорил:
   — Нет-нет, это платье слишком откровенно. Примерь ещё.
   Она примеряла ещё одно, затем ещё…. Но все они, по мнению мужа, были «вызывающе откровенными». Тогда Петя описывал нужный фасон портнихе и та шила его супружнице то платье, которое мужчина считал скромным.
   Как бы ни старался Пётр Николаевич скрыть все прелести своей супруги, красота её с каждым годом расцветала всё с большей силой.

   А Пётр старел. Он много курил, каждую неделю выпивал с друзьями в таверне и играл в покер. К тому же, он сильно поправился и выглядел гораздо старше своих лет. Волосы его стали заметно реже, появилась лысина.
Госпоже Полуниной не нравилась настойчивость мужа в выборе её гардероба. Но она молчала. Считала это его капризом.

   Сейчас молодая женщина вспоминала это с таким удовольствием! И даже с недостатками Петя был такой родной, такой заботливый в её памяти. Ах, как много бы она сейчас отдала, лишь бы он был жив!
Вбежала Соня, а хозяюшка так и стояла с гребнем в руках, задумчиво улыбаясь…
   — Матушка, Ольга Дмитриевна! Вы ещё не причёсаны? Я уже всё простирала и развесила! Полчасика просохнет на воздухе, отутюжу и можно надевать. Экая ж вы мечтательная! Давайте я вам причёску сделаю.
   — Нет, Сонечка. Причёску не надо. Лучше заплети мне такие две тонкие косички, как цыганки носят. И платья цыганские не утюжь. Я думаю, что в таборе у цыган нет утюга.
   — Ох, какая же вы умная! И то верно!
   — Ты тоже снимай косынку и расплетай косу.
   — Хорошо. Я договорилась с Макарушкой. Он нас отвезёт к табору, чтобы никто нас в этих юбках не видел. Он ждёт на улице.
   — Соня, а ты молодец! Я бы сама так ловко это не придумала. Сразу видно - личный секретарь! — гордо сказала Оленька.
   Соня демонстративно встала, гордо подняла голову и начала шагать как цапля, высоко поднимая колени. Хозяйка громко и звонко захохотала. А Соня, видя такую реакцию, всё шагала и шагала…
   — Всё, всё, хватит… — заливалась от смеха Ольга Дмитриевна.

   Служанка подскочила к ней, обняла за плечи и прошептала со слезами радости на глазах:
   — Голубушка моя, я готова так хоть вечно ходить, лишь бы слышать вас заливистый смех! Милая моя, родненькая!
Вдова вдруг осознала, что сейчас впервые засмеялась со дня гибели мужа. А ведь она всегда слыла хохотушкой в семье, приветливая улыбка редко сходила с лица.

   Но теперь жизнь изменилась. Она поделилась на «до» и «после». Как теперь жить дальше? Вести себя скорбно «на людях», как это делают светские вдовы, а втайне от всех вести праздный образ жизни? Или стать отшельницей, уйти в своё горе и закрыться от мира? Ей больше нравилось второе. Как жить?
Соня смотрела так ласково, как маленький ребёнок смотрит на маму. Так Андрюша смотрел на Ольгу, когда впервые открыл глазки. Подумала о детях. С кем и как будут жить её мальчики, если она закроется от мира? С родителями мужа? Но они уже в возрасте. А у мальчиков всё только начинается. Петя прав, им нужна мать.
   — Хорошо. — сказала она, глядя на портрет мужа — Я сделаю так, как ты хочешь.
Соня испуганно отскочила от неё, перевела взгляд на портрет и перекрестилась.
                Акт 4. Табор
   Макар высадил путешественниц прямо на обочине. За поворотом шла прямая дорога к расположению табора, а здесь деревья вдоль дороги закрывали обзор.
   — Жди здесь — коротко бросила Ольга Дмитриевна Макару.
   Макар молча кивнул. Соня уже бежала впереди хозяйки, поэтому Макар лишь махнул вослед. Конь хотел, было, пойти за двоими красавицами в ярких юбках, но Макар остановил его и отвёл в сторону от дороги пастись на траву.

   Табор расположился на лугу. Кибитки и шалаши стояли широкой подковой, в центре которой горел большой костёр. Пела девочка, ей аккомпанировали гитара и скрипка. Издалека Оленька видела женщин и детей, которые что-то делали подле костра. Она вдруг начала говорить Соне какую-то ерунду, да ещё с цыганским акцентом, вставляя словечки на их языке. Та даже рот раскрыла от удивления и замедлила шаг.
   — Ыды давай, чё встала! Всю правду расскажу, дай погадаю…что было, что будет. Скидывай башмаки! Быстро… — Ольга Дмитриевна была так убедительна, что Соня сняла обувь и спрятала её в свой узелок. Так же поступила и новоиспечённая цыганка. Затем она подняла с дороги землю и хорошенько выпачкала ею одежду и лицо Сони.
   — Ох, Ольга Дмитриевна, как же я вас, оказывается, плохо знаю! Вы ещё и актриса прекрасная — промямлила Соня сквозь зубы.
   — Это для правдоподобности — ответила хозяйка своим голосом — А ты будешь молчать. Скажем, что ты немая. Слышать слышишь, а говорить не можешь — бормотала она, натирая себя очередной порцией грязи.

   Соня просто кивнула. Вдруг сзади к ним подошёл красивый черноволосый юноша в красной рубахе и с кнутом в руках. Оленька поздоровалась с ним по-цыгански, рассказала ему грустную историю о том, что они отстали от своего кочевого табора.
   Молодой цыган что-то спросил у Сони. Было видно, что она ему понравилась. Но "великая актриса" объяснила, что сестра немая. Улыбка спала с лица юноши. Его чёрные глаза округлились и смотрели на Соню участливо и даже ласково. Он спохватился и повёл незваных гостей к очагу.

   Мужчин в таборе было мало. Женщины и девочки-подростки готовили обед, остальные разучивали песню для выступления. Девчонка постарше пела, а два мальчика ей подыгрывали.
   У самого младшего, лет семи, никак не получался пассаж на скрипке. Он постоянно останавливался, сердился на себя. И приходилось всё начинать заново. Уже все женщины начали обращать на него внимание, ругать его по-цыгански. Мальчишка чуть не плакал. Но рядом не было отца, который мог показать ему как правильно.
   Оленька взяла у цыганчонка скрипку, присела на корточки и сыграла его пассаж в медленном темпе так, чтобы малыш мог его запомнить и повторить.
   Мальчишка радостно размазал по своему лицу слёзы, кивнул чёрными кудряшками и так же медленно сыграл пассаж. Всё получилось. От удивления он громко хрюкнул и улыбнулся. Все вокруг засмеялись.
   А юный скрипач сыграл ещё, и ещё, и ещё раз. С каждым разом он играл всё уверенней, постепенно увеличивая темп. Получилось! Дети исполнили песню на «Ура»! Матери и гостьи аплодировали стоя.

   После такого фурора никто уже не сомневался, что незваная гостья «своя». Цыганки напоили чаем и, слово-заслово, история за историей, рассказали про тот злополучный вечер в трактире.
   С ними было двое пришлых цыган из Ольховки. Там есть оседлые цыгане. Эти парни пришли оттуда пешком и ушли сразу после выступления. Звали их Зиндело и Шандор. Они знали все песни, хорошо подпевали, но старались быть «в тени», не привлекая к себе внимания. Денег за выступление не взяли, после поздравления юбиляра в трактире ушли ночью.

   Всё, что было нужно, наши новоиспеченные цыганки узнали и собирались уже уходить. Как вдруг одна из женщин спросила Оленьку — не хочет ли та выдать замуж свою младшую немую сестру за её сына? И указала на юношу, который встретился им первым. Оленька улыбнулась, но ответила, что девушка уже засватана.
   Внезапно началась суета: дети побросали инструменты и стали готовить места вокруг костра. Женщины принялись возиться с хлебом и овощами. Стало понятно, что скоро в табор вернутся мужчины. Гостьи попрощались со всеми и пошли восвояси.

   Макар лежал на траве и жевал травинку, глядя своими синими глазами куда-то вдаль. Это был широкоплечий парень крепкого телосложения, белокурые волосы его разметались кудряшками по земле и напоминали лучи солнца.
Когда подошли две прелестницы в ярких юбках, юноша вскочил на ноги и поднял с земли заранее заготовленный букет полевых цветов. Он густо покраснел и молча подарил букетик Соне. Та буркнула что-то в ответ и тоже зарделась румянцем.

   Оленька с большим удовольствием наблюдала эту радостную картину. И тут у неё мелькнула мысль: «А жизнь продолжается!».
Макар спохватился и начал рвать цветы. Он срывал второпях всё, что попадёт под руку — и траву, и ветки мелких кустарников… Потом вытер пот рукавом и торжественно преподнес «букет» Оленьке.
   — Во, хозяйка. Эт вам — прогудел богатырь басом.
   Оленька приняла букет, присев в глубоком реверансе, и все дружно рассмеялись.

   Весь обратный путь девушки пели русские песни и плели венки из цветов, травы и веток, подаренных Макаром. Домой приехали весёлые, раскрасневшиеся, в шикарных венках на голове. Вошли со двора так, чтобы никто из соседей их не видел.
Однако, стоило зайти в гостиную, как веселье рукой сняло. Над комодом висел портрет Петра, над камином накрытое зеркало.
Соня подошла к большому зеркалу в спальне, прикоснулась к покрывалу и уж было хотела сорвать пелену с зеркала, но хозяйка дома задержала её руку и остановила девушку.
   — Не смей — сказала она строго. Ещё рано.
   — Оленька Дмитриевна, но ведь вы были в таком хорошем настроении! Вон, и пели, и смеялись, и на скрипочке играли! А эта обстановка вас сгрущает.
   — Что делает? — нахмурилась Ольга
   — Ну, сгрущает!
   — Не выдумывай! И вообще…Нет такого слова. Надо говорить: «Делает грустной». Я постоянно тебе твержу как правильно надо разговаривать. А ты всё никак не запомнишь, — сердилась она.
   — Да помню я всё. Все ваши «правильные» словечки. Просто не хочу. Мне по-нашеньскому, по-деревенски, привычней.
   — Соня, ты со мной уже десять лет! Пор тебе научиться правильно разговаривать.
   — Хорошо, барышня, как скажете, барышня… — съязвила Сонька — Ах, маменька, а не соблаговолите ли вы подать мне ваше платье? — она высоко приподняла брови, вытянула вперёд губки трубочкой, сложила на груди ручки одна на другую и мелко-мелко засеменила по направлению к даме.
   Оленька залилась тем самым смехом, который так часто раздавался в этом доме до смерти его хозяина. Она со всего маху рухнула спиной на кровать и с хохотом зарылась в подушки.
   — Софья, да ты актриса похлеще моего!
   Служанка была очень довольна! Теперь она знала, как поднять своей благодетельнице настроение. Девушка села на край кровати и сказала ласково:
   — Будете почивать, матушка?
   — Соня, эти двое цыган из Ольховки! Ты понимаешь? Из твоего родного села. Там поместье Полуниных. И там сейчас мои мальчики, у родителей Пети. Давай утром поедем туда?
   Та опешила. Надо было столько всего сделать по дому, заказать помины хозяина, перенести дату свадьбы на позднее время. Она не ожидала такого быстрого отъезда. Решили ехать через два-три дня, когда все дела будут сделаны.

   Оленька закрыла глаза и очутилась в каком-то чудном месте. В комнате не было мебели. Стены, потолок и пол были будто сплетены из корней, веток и листьев деревьев.«Где это я?» — подумала она.
   — Ты во мне — прозвучал голос.
   — В ком? В тебе? А кто ты?
    — Я — сама Мать. Мать - Природа. Смотри.
   Спящая увидела в стене странное окно. Оно было прямоугольное, но его длина располагалась горизонтально, а не вертикально.
   И вдруг из этого окна на неё полился яркий свет. А затем стали появляться разные картинки природы. Там была и пустыня, и море, и реки с дивными рыбами. Изображения не были застывшими. Картинки двигались, будто Оленька смотрела на эти пейзажи в реальности. Это было очень красиво!
Никогда ещё она не видела таких диковинных животных и такие живописные пейзажи, даже в папенькиных книгах. Иногда эти картинки были очень далеко, будто их видит птица своими глазами. А иногда очень близко, так, что видно каждую тычинку у цветка. Ольга смотрела и не могла оторвать взгляд. Тем временем, голос продолжил:
   — Природу надо любить, доченька!
   — Доченька? Почему вы сказали мне «доченька»?
   — Потому, что вы все для меня дети. Пора прозреть!
                Акт 5. Ольховка
   Прошло несколько дней с момента визита наших героинь в табор. Соня закончила все приготовления, уладила с переносом свадьбы. Её решили сыграть осенью, потому что сейчас хозяйку нельзя было оставлять одну. А к новой служанке она пока была не готова.
   Поминки было решено сделать в Ольховке. А здесь разнести поминальные булочки и сладости всем знакомым Петра Николаевича. Это поручили кухарке.
   Сонечка действительно стала настоящей помощницей Ольги. Со смертью главы семейства всё приходилось делать самим.

   С мужской работой, по-прежнему, справлялся Макар. Он был и за конюха, и за плотника, и за садовника. Сейчас же Макар был очень рад побывать в родной деревне, да ещё и вместе с Соней. Их семьи жили там, в Ольховке.
Макар проснулся на рассвете. Дел было много, поэтому он решил встать пораньше.   Соня тоже проснулась ни свет ни заря, чтобы уложить вещи, накрыть завтрак и сделать последние приготовления.
Оленькин сон все в доме берегли, старались не шуметь и на хозяйскую половину рано не заходили.

   Снилось ей, будто стоит она посреди поля, а над головой пролетает большая птица. Сначала высоко, потом снижается всё ниже и ниже. И вдруг, от неё начинают отделяться белые точки, как семечки. Эти семечки летят вниз, превращаясь постепенно в зонтики от одуванчиков. А внизу каждого зонтика чёрная запятая. И снится Оленьке, что запятые эти, приближаясь к Земле, становятся людьми. Все они идут по направлению к ней. Она стоит в нежно-розовом платье, том, что не купил ей в последний раз Петенька. В руках держит полевые цветы Макара. А люди проходят мимо, будто не замечая её, такую красивую и откровенно одетую! Но вот двое молодых людей подходят и говорят:
   — Мама, это мы. Ты нас не узнала? — ухмыляется тот, что постарше.
   — Наконец-то ты приехала, мамочка, — с улыбкой произносит второй и крепко обнимает Ольгу.
   Она интуитивно понимает, что это её взрослые сыновья.
   - Значит, мои дорогие, всё у нас с вами будет хорошо, - улыбаясь, шепчет на ушко юноше, крепко прижавшемуся к ней.
   Но тут Ольга ощущает странное прикосновение очень худых рук вместо рук сына. Она отодвигается немного назад и видит перед собой всё ту же старуху из зеркала.  Та смотрит злыми глазами и кричит своим чёрным ртом:
   — Пора прозреть!

   В этот раз образ старухи не вызвал страха. Стало даже интересно — почему та ей постоянно снится. Проснувшись окончательно, женщина поднялась с постели, взяла карандаш и принялась рисовать портрет увиденной во сне ведьмы. Когда набросок был выполнен, Ольга хотела подписать его «ведьма», но подумала, что это слово не совсем ей подходит. Она вспомнила свой сон про Мать-Природу. Вслух сама себе подытожила:
   — Возможно, эта женщина тоже чья-то, ведь, мама.

   В правом нижнем углу она написала «ведьМАМА». Довольная собой, начала приводить себя в порядок: умылась, причесалась, надела тёмно - синее платье и вышла к завтраку.
   В гостиную Ольга Дмитриевна вышла ухоженная и свежая. Завтрак уже был на столе. Сегодня она не звала Соню. Та хлопотала по хозяйству, укладывала с Макаром чемоданы в экипаж, готовилась в путь. Девушка то и дело забегала в дом: то в одну комнату, то в другую. Но в гостиную и спальню не заходила. Думала, что хозяйка ещё спит.

   Оленька позавтракала, подошла к выходу, дождалась очередного визита своей помощницы и с улыбкой встретила её в дверном проеме.
   — Ох, матушка, да вы уже на ногах! — всплеснула руками Соня — Макар! Я же говорила, чтоб ты не топал. Вон, разбудил нашу душеньку! А ей выспаться надо было перед дорогой!
   — Нет, нет, я сама проснулась. Спасибо вам, вы были тише моих мыслей! — громко, чтобы слышал Макар, сказала Оленька.
Макар стоял, потупив взгляд от Сониных слов, а тут довольно развёл руками и безмолвно кивнул. Потом резво подхватил чемоданы и понёс их на улицу.
   — Оленька Дмитриевна, всё ли мы взяли из вещей? — спросила молодица встревоженно — Чтоб потом на полпути не возвращаться. Примета плохая.
   — Надо пройти по комнатам и проверить — поучительным голосом ответила ей Ольга.

   Соня побежала по комнатам, вернулась, держа в руках гребень и «Добрый сон».
   — Ну вот, чуть самое главное не забыли! — с претензией в голосе заметила Соня. — Помню я, как мы всем семейством Петра Николаевича возвращались с полпути за вашем этим «Добрым сном». Вы ведь без него ни одной ночи спать не сможете!
   — Какая ты молодец, Сонечка! — произнесла Ольга — Настоящий…
   — Личный секретарь! — вместе воскликнули они и засмеялись.
   «Ходить цаплей» сейчас Соне было некогда. Её благодетельница и так уже улыбалась. Поэтому девушка аккуратно сложила всё в саквояж и наши героини вместе с Макаром отправились в дальний путь.

   Дорога была довольно ровной, поэтому через пару часов Оленька задремала.
Снилось ей, что цыгане поют красивую песню. Мальчик играет на скрипке, юный цыган на гитаре, а женщины - цыганки поют все вместе.
Самые молодые выходят вперёд и танцуют, размахивая своими широкими многослойными юбками. Ольга подпевает им, идёт «в пляс».
   И вдруг, видит за спинами цыганок двоих мужчин с суровым выражением лица. Они что-то прячут под рубахой. Немного присмотрелась — ба! Да это же нож! Тот самый нож, которым убили её мужа. Она видела его в полицейском участке. Это был цыганский нож «Чури» с изображённой на рукояти головой лошади. Такой нож является почти таким же сакральным и неотъемлемым атрибутом жизни каждого цыгана, как конь и свобода. Возможно поэтому каждый цыганский подросток должен был сам смастерить себе оружие и никогда не расставаться с ним.
   Женщина хорошо рассмотрела их лица. Это были настоящие цыгане. В детстве недалеко от поместья, родового гнезда Оленьки, было поселение оседлых цыган. Местные жители мирно уживались с ними, многие даже дружили. Мать Ольги тоже общалась с одной цыганкой. Та приходила к ним в гости, гадала маме на картах, они много разговаривали о детях и о жизни в целом.
   Танец подошёл к своей финальной точке, традиционно поднесли кубок и стали скандировать: «Пей до дна, пей до дна». Но Оленька не пьёт спиртного, поэтому долго не решалась взять кубок в руки. К ней подошла цыганка, вложила этот кубок в руку и прошептала на ухо:
   — Пора! Скоро ты прозреешь. Теперь ты готова.
Ольга Дмитриевна взглянула мимо кубка в глаза цыганке и увидела всё ту же женщину из зеркала. Только сейчас она была не такая злобная, цыганская яркая одежда убавила предполагаемый возраст. Это была вовсе не старуха. Волосы были заплетены на цыганский манер, спрятаны под платком, на плечах лежала шаль. Оленька присмотрелась и увидела в её лице свои черты.
   Она ещё раз взглянула в сторону тех цыган, что были с ножом. Но их там уже не оказалось. Тогда Ольга с шумом выдохнула из лёгких воздух и залпом выпила содержимое кубка.

   Проснулась она всё в том же экипаже, рядом сидела Соня и бережно придерживала голову своей хозяйки:
   — Вот, и хорошо. Подремали. Теперь уж совсем недолго ехать осталось.
   — Сонечка, у меня для тебя есть работа. Сейчас как раз для этого свободное время. Слушай внимательно и запоминай. Записать я в дороге не смогу, поэтому ты должна запомнить всё слово в слово.

   Ольга Дмитриевна достала из саквояжа блокнот и карандаш. Крупно написала, проговаривая вслух:
   Мои сны:
№1 Петя в белом костюме. «Детям нужна мать».
№2 Пепелище. «Пора прозреть».
№3 Птица. Дети. «Пора прозреть».
№4 Мать-Природа. «Пора прозреть».
№5 Цыгане. Нож. Кубок. «Пора! Скоро ты прозреешь. Теперь ты готова».
   — Соня, запомни этот список. А сейчас я расскажу тебе каждый из этих снов.

   И рассказала ей свои сны в мельчайших подробностях. Помощница всё внимательно выслушала. Для закрепления Ольга Дмитриевна попросила её проговорить список снов и цитаты. Как было записано в блокноте. Соня всё с лёгкостью повторила. Ольга, довольная способностями Сони и проделанной работой, подвела черту:
   — Отлично! Какой у меня замечательный личный секретарь!

   И тут девушка окликнула Макара, чтобы тот остановил экипаж. Соскочив на землю, она с важным видом сложила руки за спиной, запрокинула голову и стала шагать, словно цапля. Ольга и Макар тоже спешились размять ноги. Оба стояли недалеко от «важной птицы» и просто еле держались на ногах со смеху! До того это было потешно! И каждый раз как-то по-новому.
Въехали в Ольховку. Деревня приобрела богатый вид, крестьяне ходили деловито, все радостно приветствовали госпожу.

   Проезжая мимо мальчишек, играющих в лапту, Оленька заприметила родную светлую головушку. Андрюшка тоже узнал экипаж и побежал навстречу:
   — Мама! Мама приехала, — громко кричал он на бегу.

   Подбежал, не дожидаясь остановки, запрыгнул и прижался к матери. У Ольги выступили слёзы радости. Точно, как во сне, сын крепко обнимал самого родного человека на свете, маму! Только во сне он был гораздо старше.
Мать целовала дитя в темя, лобик, ерошила ему волосы, крепко прижимала к себе. Затем взяла его лицо в свои руки, заглянула в глаза, и, рыдая сказала:
   — Андрюшенька, ты уже большой. Ты всё поймёшь, как надо. Я не хочу тебя обманывать. Нашего папы больше нет. Он умер.
   — Я знаю, мама.
   — Кто тебе сказал?
   — Я это сам понял недавно.
   — Как ты это понял? — перестав плакать, спросила Ольга.
   — Я не знаю. Как-то почувствовал. А ещё, папин портрет упал, и на нём стекло лопнуло. Я спросил у бабушки - что бы это могло значить? А она заплакала и вышла из комнаты. Вот так я и понял. Я очень боялся, что и ты умрёшь, мамочка!
   — Ну что ты, мой хороший! Нет, конечно! Я буду с вами. Мы будем жить долго и счастливо.
   — Как в сказке?
   — Намного лучше, чем в сказке. Там ведь есть Дракон, Кащей, Баба Яга, всякая иная нечисть. А в жизни их нет. Мы их себе сами придумываем. Вот, что напридумаем, то и будет!
   — А давай напридумаем всё только самое-самое хорошее?
   — Давай. Только попозже. А то нас там уже Сашенька, бабушка и дедушка заждались. Поехали!

   Экипаж подъехал к дому. Навстречу бежал старший сын  с книгой в руках. Он тоже запрыгнул к маме на колени, и они так и сидели втроём, крепко обнявшись. На улицу вышли родители Пети. Все были очень рады приезду Оленьки. Макар стал заносить коробки и чемоданы, Соня понесла саквояж в комнату хозяйки. А мать с детьми так и сидела в экипаже, дети не отпускали её.
Наконец, на улицу вышел гувернер Никита Игнатьевич и увлек мальчиков небольшой игрой.
   — Ну, здравствуй, дорогая моя, бедная девочка — расцеловывая трижды по русскому обычаю, прошептала мать Петра.
Николай Фёдорович же сухо, но громогласно продекламировал:
   — Милости просим, Оленька Дмитриевна. Наш дом — ваш дом. Проживайте столько, сколько Вашей душеньке будет угодно — и поцеловал ей руку.

   Лариса Андреевна и Николай Фёдорович Полунины очень любили невестку. Они были давними друзьями её родителей. Подробности их знакомства и дружбы она не знала, но дружили они очень давно. Когда Ольга была ребёнком, в гости друг к другу они не ездили, а вот после свадьбы часто бывали все вместе. Поместья находились неподалёку друг от друга. Два часа езды лошадьми.

   Наконец-то Ольга была в кругу семьи! Здесь не завешивали зеркала, чтобы не пугать детей. И всё было почти как раньше. Андрюша пожалел мать и рассказал про смерть отца старшему брату сам, наедине. Они немного поплакали, но решили быть мужчинами и помогать матери как смогут. Пообещали друг другу меньше говорить об этом при ней, и не шалить, чтобы лишний раз не расстраивать. Так и сделали. К ужину они спустились весёлые, опрятные и с отменным аппетитом. Андрюша плохо ел, но ради настроения мамы он всё слопал быстрее остальных. И даже выпил молоко!

   Все радовались произошедшим изменениям, потому что до приезда матери, младший Полунин часто вовсе отказывался от еды. Ужин прошёл просто замечательно. Все много шутили, много ели и пили. Стол был богат разносолами и закусками. К ужину подали любимый всеми расстегай, перепелов, кабанчика под мятным соусом, буженину, херес, наливку, прекрасное вино… Да чего там только не было!
   После плотного ужина приступили к музицированию. Мальчики продемонстрировали своё владение инструментами: Александр играл на фортепиано, Андрей на флейте и гитаре. Позвали Соню. Она исполнила несколько народных песен. Аккомпанировала ей Оленька. Никита Игнатьевич исполнил «Ноктюрн» Шопена и предложил саккомпанировать Ольге Дмитриевне. Они исполнили несколько романсов. Всё было здорово.

   Вот только Пети не было. Вдова ощущала, что все умышленно молчат, не поднимая тему гибели Петра. Она понимала, что все щадят именно её. Ну, и конечно же, маму Пети. Оленька поблагодарила всех за прекрасный вечер. Сделала паузу.
   Шёпотом она попросила Соню последить за реакцией гувернёра и родителей Петра на её следующие слова. Далее Ольга Дмитриевна попросила минуту внимания и заявила:
    — Родные мои, любимые, я понимаю, что вы не хотите ранить моё и свои сердца беседами о смерти Пети. Но это невозможно. Мы не можем не говорить об этом. Я считаю, что это жизнь. Да, такой жизненный поворот не нравится никому из нас. Но, что случилось, то случилось. Однако, я не буду мириться с тем, что расследование не привело к должным результатам. Преступник не найден и не наказан. Я считаю это несправедливым. Возможно, я сейчас буду жестока, но я приехала сюда не просто увидеться со всеми вами, а в первую очередь, меня привело сюда самостоятельное расследование преступления, совершенного против моего мужа.

   Лариса Андреевна громко всхлипнула, приложила кружевной платок к лицу и вышла из комнаты.
   Николай Фёдорович сильно насупил брови, трясущейся рукой вынул карманные часы, с трудом открыл их и сиплым голосом вымолвил:
   — Что ж, простите стариков за столь ранний уход, но время уже позднее. Организм требует отдыха. Спокойной всем ночи — сказал он, кривя недовольную гримасу.
Лица гувернёра Ольга не видела. Он стоял спиной к ней у рояля и перелистывал ноты. Но Соне хорошо было его видно. Позже она рассказала Ольге:
   — Хранцузик ентот так перепужался, когда вы сказали: «…в первую очередь, меня привело сюда самостоятельное расследование преступления, совершённого против моего мужа…».
   Цитату Сонечка произнесла в точной манере Ольги Дмитриевны, правильно произнося слова.
   — Интересно. Что же это была за реакция? Ведь Никита родом отсюда, из Ольховки. Мне Петя говорил об этом. Однажды он пришёл с очередной встречи с друзьями в субботу не так поздно, как обычно. Я ещё не спала. Он был немного выпившим и говорил без умолку. Он рассказывал про юношу, очень способного, но из небогатой семьи. Родом он был из Ольховки. Хотел помочь ему, устроить в столичный Университет. Я поддержала тогда мужа. Сказала, что это благородное дело, и что обязательно надо помочь земляку. Прошло два года после этого разговора. И этим летом Никита появился в нашем доме как гувернёр сыновей — размышляла Оленька — Я думаю, что это один и тот же человек.
   — Матушка, а давайте спросим у самого хранцузика. Помогал ли ему Пётр Николаич поступить в Университет?
   — Да, обязательно спросим — задумчиво сказала Ольга — а ещё вот что спросим. Никита накануне того злополучного вечера ездил домой, в Ольховку. Вернулся он в субботу утром. А в завершении того же дня Петя был убит. Об этом тоже надо узнать поподробнее.
   Дом погружался в объятья тишины. Мальчики, уставшие от пережитых эмоций, уже спали. Родители Петра что-то тихо обсуждали в спальне Ларисы Андреевны. Оленька накинула шаль крупной вязки на плечи и вошла в гостиную, чтобы убрать ноты на место. Около рояля стоял Никита. Увидев её, он смутился и поприветствовал:
   — Ольга Дмитриевна, не спится?
   — Нет-нет, я хотела убрать ноты.
   — Не беспокойтесь, я уже всё положил на место.
   — Никита, можно мне вас так называть, без отчества?
   — Да, конечно. Я буду только рад.
   — Скажите, вы ведь отсюда родом, из Ольховки? А где вы жили?
   — Мои родители рано ушли из жизни. Мне было двенадцать лет, когда умер отец.
   Он был местным кузнецом. Тяжёлый труд в постоянной жаре сгубил его. А мать умерла почти сразу же. Она очень любила отца. И вот, в четырнадцать лет я остался сиротой. Дай Бог здоровьечка Ларисе Андреевне, которая приютила меня в этом доме.
   — А как вы попали в Университет?
   — Я усердно учился в детские годы, много читал. Мой отец мечтал дать своему единственному сыну образование, чтобы не приходилось зарабатывать на жизнь физическим трудом. Мне повезло. Со мной с малых лет занимался Николай Фёдорович. 
И уже к двенадцати годам я был неплохо подготовлен по гимназическому курсу. Но гимназии здесь нет.  Меня отвезли в город, и я сдал экзамены экстерном. Так я и закончил гимназию, — Никита почесал затылок и добавил — А уж поступление моё в Университет — это полностью заслуга вашего супруга. Он меня туда определил. Но вы не думайте, там я тоже выдержал все испытания на «отлично». И учусь сейчас прилежно. Я не подвёл своего благодетеля, Петра Николаевича. Я его безмерно уважаю и почитаю. Золотой был человек! Ох, простите… — он опустил голову и нахмурился.
   — Нет-нет. Мы ведь договорились. Я в порядке. Лучше скажите мне, вы ведь приехали накануне, в субботу утром. Чем вы добирались?
   — Так телега с товаром ехала из Ольховки на рынок. Вот, на ней.
   — Вы были там один?
   — Нет. Там был Митрофан - хозяин телеги и лошадей, торговка его Аксинья, две девицы да два цыгана каких-то.
   — Цыгане? С вами ехали цыгане?
   — Ну да, оседлые, местные. Чужих бы Митрофан не взял. Они воруют. А этих раз взял, значит знает их. Телега получилась сильно нагружена. Поэтому цыгане часто спешивались, когда кони уставали, и шли рядом с телегой. Крепкие такие парни, средних лет. Примерно по тридцать. Угрюмые, неразговорчивые. Девицы вот весёлые попались, мы с ними всю дорогу судачили, — он улыбнулся — особенно одна мне приглянулась. Ох и хохотушка! Марфой зовут.
   — Что ж, Никита, сладких вам снов.
                Акт 6. Дом лесника
   Оленька ушла к себе в спальню, улеглась в подушки, посмотрела вверх и увидела своего вечного спутника. «Добрый сон» был заботливо водружён Соней на почётное место у изголовья кровати. Женщина принялась, как всегда, разглядывать эту необычную игрушку.
   Это был небольшой оберег, сплетённый из веток, нитей, бусин и белых перьев.   Основой являлись гибкие веточки. Они были скручены между собой по кругу в диаметре, примерно, десять сантиметров и плотно привязаны друг к другу в нескольких местах. От неправильного круга свисали нити с вплетёнными в них перьями. На круг, как на барабан, была натянута рукотворная паутина. В центре этой композиции красовался нежно - голубой камень. О его ценности Ольга не знала. Возможно, это был просто осколок стекла, красиво обточенный заботливой рукой мастера со всех сторон. Но, когда Оленька, будучи ребёнком, смотрела сквозь него на солнце, этот камешек казался ей самой большой драгоценностью в мире!

   Снился сказочный лес. Диковинные птицы перелетали с одной ветки на другую, мелкие зверушки перепрыгивали с ветки на ветку. То и дело, вдалеке пробегали какие - то стада невиданных животных. Это были странные существа, которых она не видела даже в своём сне про Мать-Природу.
Очень красивые цветы росли на полянке. Они были огромные, с разноцветными лепестками. Один красный, другой желтый, третий синий…и так все цвета радуги. На эти удивительные цветы прилетали невиданные насекомые. Чем-то похожи на бабочек, но с человеческой головой и конскими ногами. Они подлетали, ударяли своими маленькими копытцами по лепестку, и из центра со звоном осыпалась разноцветная пыльца.

   Оленька хотела поймать одного такого бабочко-коня, но он отлетел. Подлетел к её лицу и вдруг произнёс человеческим голосом:
   — Никакой я не бабочко-конь! Имейте уважение! Мы тут, между прочим, очень важным делом занимаемся.  Озарение собираем.
   — Что, простите?
   — Озарение, что не понятного?
   — Озарение? А зачем оно вам?
   — Оно не нам, оно вам и другим людям нужно!
   — Для чего?
   — Как это для чего? Вот пишет, например, поэт стихотворение. Скучный такой стих, обычный, поздравительный… И вдруг — бац! И наступило озарение. И поэт сел и написал прямо целую оду!
   — А-а, теперь понятно. Но мне оно зачем? Я ведь не пишу стихов.
   — О-о, вам оно как раз очень даже пригодится! Скоро вы сами всё поймёте. А пока вот, держите — он протянул копытце и показал привязанный к нему маленький мешочек. Она развязала нитку и взяла мешочек.
   — Там озарение? — спросила она, пытаясь открыть мешочек и посмотреть, что там.
   — Ну конечно! Только сейчас не открывайте. Когда наступит время, вы сами поймёте. Просто закройте глаза и мысленно возьмите своё озарение. Затем посыпьте его себе на голову и всё. Дело сделано. Тут же вас озарит.
   — Вы хотели сказать — осенит.
   — Нет, озарит! Озарение озаряет, а осеняет осенение! Что непонятного?
   — Я всё поняла. Не сердитесь. Спасибо вам большое — Ольга решила, что лучше не спорить, а подыгрывать во всем, как будто перед ней маленький ребёнок — Скажите всё-таки, кого я должна благодарить, как вас зовут?
   — Меня не зовут, я сам прихожу, а вместе со мной озарение! Но у меня есть имя. И звучит оно так: Тосопай Макридент Третий!

   Она давилась от смеха, но у Тосопая был такой важный вид, что не посмела себе даже хихикнуть. Ольга Дмитриевна выпрямила спину, сделала глубокий реверанс, как перед коронованной особой, и важно произнесла:
   — Благодарю вас, сударь! Тосопай Макридент Третий!
   — Прощайте, у меня очень много дел. И запомните - прощайте!

   Вмиг всё исчезло. И чудные цветы, и Тосопай, и даже великаны-деревья, которые постоянно двигались и скрипели.

   Сон продолжался.  Но теперь это была небольшая хижина, на полу которой сидела женщина в просторном плаще и с большим капюшоном на голове, скрывающем лицо. Перед ней на кровати лежало тело девушки.
   — Я им этого так не оставлю, — говорила она сквозь рыдания — Слышишь? Я клянусь тебе, они за всё ответят! За всё!!! — она встала, повернулась к Оленьке лицом и повторила — За всё ответят. Не прощу!
И вдруг, в лице этой женщины она узнала знакомые черты. Да-да. Это был тот же облик, но намного моложе. Старуха из зеркала, женщина с пепелища - это всё она. А говорила она голосом Матери - Природы.

   Пробуждение в этот раз было долгим и мягким. Никаких толчков и резкого подъёма. Она долго лежала в постели и всё обдумывала, пытаясь запомнить сны до мельчайших подробностей. Затем нащупала свой блокнот, вынула из него карандаш и записала в продолжение записи о снах:
   Мои сны:
№1 Петя в белом костюме. «Детям нужна мать»
№2 Пепелище. «Пора прозреть»
№3 Птица. Дети. «Пора прозреть»
№4 Мать-Природа «Пора прозреть»
№5 Цыгане. Нож. Кубок. «Пора! Скоро ты прозреешь. Теперь ты готова»
№6 Дивный лес. Озарение. «Прощайте»
№7 Хижина. Мёртвая. «Не прощу»

   Вошла Соня и присела на колени около кровати. Ольга рассказала ей свои два новых сна во всех деталях. Та слушала очень серьёзно. Даже описания дивного леса не вызвали в ней эмоций. Она просто запоминала текст.
После того, как хозяйка встала с постели, а служанка начала приводить её причёску в порядок, девушка восхитилась красотой и образами Оленькиных снов:
   — Вот ведь какие вам, бывает, красивые сны видятся. Мне такие никогда не снятся. Мне вообще редко сны являются. Только к подушке, как вставать пора.
   — Это потому, Сонечка, что ты очень устаёшь. Физический труд утомляет. Да, к тому же, ты рано просыпаешься, а я сплю дольше. Если хочешь, тоже можешь позже вставать. Здесь и так много прислуги.
   — Ну что вы, Оленька Дмитриевна, я уж привыкла. Только петухи запели — я на ногах!

   Ольга ласково погладила Соню по голове и пошла в гостиную. Там было пусто. Все уже позавтракали и разбрелись по своим делам. Но стол для Ольги был накрыт Соней, как обычно.

   После завтрака вбежал Андрей и прозвенел:
   — Мамочка, доброе утро. А пойдёмте все вместе в лес! Там так красиво! Но нас одних не пускают.
   Из своей комнаты вышел Саша с книгой:
   — Правда, пойдёмте! Я очень люблю гулять в лесу.
   — Хорошо, мои дорогие. Сейчас пойдём.
   — Ура! Ура! — заголосили мальчишки — мы пойдём с мамой в лес!
   Из спальни вышла Лариса Андреевна:
   — Что за новости? Какой лес? Что там делать?
   — Не волнуйтесь, Лариса Андреевна, мальчики хотят прогуляться. Они дети, к тому же — забияки, им надо резвиться. А в лесу я как дома, вы же знаете. Я выросла в поместье, где в округе тоже густые чащи. Не заблудимся. Вот и Соня с нами пойдёт. Верно, Сонечка?
   — Как скажете. Я везде с Вами.

   Начались сборы для прогулки в лесу. Соня взяла корзинку с провизией, мальчики надели башмаки с плотной подошвой, Оленька взяла с собой блокнот, карандаш и надела шаль.

   Сыновья упросили взять с собой ещё и гувернёра. Он много знал о цветах и растениях. Непоседы любили беседовать с Никитой. Он действительно был очень хорошим учителем и наставником. Большой заслугой гувернёра Ольга считала его любовь к чтению, которую он передавал и детям. Саша постоянно что-то читал. Это ей очень нравилось.

   Компания выдвинулась по направлению к лесу. Лариса Андреевна стояла и смотрела им вслед.

   Когда Сашенька поравнялся с мамой, она спросила:
   — Что ты сейчас читаешь? Я видела у тебя книгу в руках. Интересная?
   — Весьма интересная. Это «Робинзон Крузо», приключения.
   — Тоже мечтаешь о морских путешествиях?
   — Если мечтать о путешествиях, то уж не морских, а воздушных! –гордо произнёс будущий мужчина.
   — Ничего себе! Вот так вундеркинд у нас подрастает! — радостно воскликнула Оленька.

   Саша побежал рассматривать жука, которого нашёл по дороге Андрюша. Никита слышал разговор сына с матерью. Он добавил:
   — Да-да! Александр прав. Не за горами тот час, когда путешествия будут производиться по воздуху. Идея подняться на воздух, воспользовавшись громадным воздушным океаном, как путём сообщения, очень стара.

   Далее последовал довольно длинный монолог Никиты:
   «Ещё с глубокой древности начались попытки, хотя большей частью тщетные. По преданию, Беллерофонт, летая, поднялся до вершины Олимпа.
Архип Тарентский изготовил голубя, который носился в воздухе с помощью механического приспособления.
   Немец Саломон Идлер потерпел неудачу как пионер авиации в Аугсбурге. В своей первой и последней попытке полета с двумя самодельными крыльями на обеих руках он потерял контроль над своим самолетом и врезался в мост, который разрушился от силы удара. После неудачной попытки полета он сжег свое летное оборудование.
   По сообщению французского миссионера Бассу, в Пекине, при вступлении на престол китайского императора Фо-киена в 1306 году, на воздух поднялся воздушный шар.
Позже, Баттиста Данти в Перуджии, затем бенедиктинский монах Оливер Мальмесбури, равно как португалец Бартоломеу де Гусман строили летательные машины.
Иезуит Франсис Лана после сочинения Галльени, устроил уже в 1686 году громадный шар из жести, из которого выкачан был воздух; он выдавал это приспособление за настоящий воздушный корабль.
   Только когда братья Монгольфье устроили аэростат и когда первый такой шар, наполненный нагретым воздухом, поднялся 5 июня 1783 года в Аннонэ, а второй, устроенный профессором Шарлем и наполненный водородом, поднялся 27 августа 1783 года, открылся путь к осуществлению настоящего воздухоплавания.
Аэростатами и воздушными шарами сейчас уже никого не удивишь. Но будущее, на мой взгляд, за летательными машинами. А вот профессор Менделеев, в своём сочинении «О сопротивлении жидкостей и о воздухоплавании», склоняется к мнению, что аэростат надёжнее, ближе в цели, чем летательные машины. Однако, я с ним не согласен. Нужно развивать оба направления».
   
   — Никита, да вы просто будущий светила науки! — улыбаясь, ответила Ольга, когда они проходили мимо деревни, — Скажите, где здесь живут оседлые цыгане?
   — На окраине деревни. Ближе к лесу.
   — А мы будем сейчас проходить мимо?
   — Да, конечно, будем.
   — Отлично. Мы с Соней зайдём к ним ненадолго. Вы не против подождать нас?   Поиграете с детьми?
   — Конечно.

   Дорога вела к лесу. Вот и окраина села. Несколько домов стоят обособленно. Это и есть дома цыган. Здесь чисто, дома добротные. Никита вывел мальчиков на лужайку и затеял догонялки. Оленька и Соня отделились от своих спутников и пошли к домам. Легко нашла дом, где жили те два цыгана, что ездили в город недавно на телеге. Они были братьями— Шандор старший, Зиндело младший.
   Молодые особы вошли во двор. Братья работали. Один рубил дрова, другой точил ножи. Оленька сразу заприметила в руках нож с похожей рукояткой. Разговор не получился. Братья отпирались. Никого они не убивали, просто помогали выступать своим собратьям-цыганам.
   Пока Ольга Дмитриевна беседовала с ними, Соня обошла вокруг сарая и увидела сидящего в огороде старичка. Он возился с овощами на грядке.
   — Добрый день — заговорила она первой. Это ваши сыновья? — тот кивнул, — а где их мать?
   — Померла давно. Красивая была цыганка.
   — У вас только двое детей? У цыган обычно их много.
   — Нет, есть ещё дочь. Но она от первой жены, русской.
   — Русской? Она тоже умерла?
   — Да, после рождения моих девочек. Когда мы полюбили друг друга, мой отец был против нашего брака. Я ушёл из дома отца. Мы жили в лесу десять лет, в доме лесника. У нас родились две прекрасные девочки: старшая Настя и младшая Маша. — старик вздохнул всей грудью, — Но моя Лизонька умерла во время вторых родов, и мне пришлось вернуться в дом отца вместе с девочками на руках. Один я не справлялся. Машеньке было всего два дня отроду. От голода она уже даже не плакала. Она не выжила бы без грудного молока. Поэтому мне пришлось попросить прощения у отца и вернуться. Мы нашли кормящую цыганку и спасли девочку от верной гибели. Потом отец женил меня на молодой цыганской девушке. От неё у меня и родились сыновья, — старик задумался на секунду, но потом спохватился и начал дальше полоть грядку.
   — Да зачем ты его слушаешь? Старик совсем выжил из ума! Несёт всякий бред. И вообще, иди отсюда. Тебя не звали! — возмутился подошедший Шандор.
Наши героини поспешили выйти со двора, потому что братья стали злобно кричать на них по-цыгански, активно жестикулируя.
Сонечка тут же, стоя у ворот, шёпотом всё рассказала Ольге Дмитриевне.
   — Какая интересная история! — воскликнула Оленька, — Но почему он сказал «дочь», а не «дочери»? Значит, одна из девочек уже умерла.

   Когда они пошли по дороге, к ним подошли две старые цыганки:
   — Что такие красавицы делают у наших братьев - холостяков? Мы слышали, что свой долг они уже выполнили. Теперь можно и жениться.
   — Какой долг? О чём вы говорите? — поинтересовалась Ольга.
   — У цыган есть поверье о том, что, если обидели твою сестру или брата, ты должен отомстить, это дело чести! Слушай, а дай я тебе погадаю, а? Всю правду расскажу: что было, что будет… — цыганка пыталась повернуть руку Ольги ладонью вверх.
   — Нет, мы спешим, нас ждут — ответила женщина, направляясь в сторону ребят, на лужайку.
Цыганка долго что-то говорила им вслед, а потом повернулась к своей спутнице и сказала ей громко по-русски: «Она наша». Соня услышала.
Компания путешественников по лесу воссоединилась, и они продолжили путь.
   — Никита — заговорила Оленька первой — вы хорошо знаете здешние места?
   — Да, Ольга Дмитриевна. Я знаю здесь каждую тропинку, каждый кустик.
   — Это просто замечательно! — радостно ответила мама воспитанников — А давайте пойдём в дом лесника?

   Никита вдруг застыл, испуганно глядя перед собой. Лицо его резко побледнело, рот приоткрылся, глаза округлились, он не мог вымолвить ни слова.
   — А... зачем? Что нам там делать? — сглотнув, пробормотал он.
   — Ну, просто…я там ни разу не была. Слышала, что там очень необычно, как в заколдованном лесу, как в непроходимой чаще. Ребята любят сказки. Вот, пусть посмотрят, что такое непроходимая чаща! — на ходу придумывала причину Ольга.
Сыновья стали её поддерживать:
   — Да, да, Никита Игнатичь, пойдёмте в чащу! Это ведь так здорово! А мы увидим там лешего? Или бабу Ягу, или Избушку на курьих ножках? Ухты!
Никита начал понемногу приходить в себя:
   — Ну, хорошо. Я отведу вас туда, в чащу. Но в сам домик лесника я не пойду.
   — Конечно, Никитушка. Вы поиграете с детьми поодаль, а мы с Соней зайдём ненадолго.
   — Зачем вам туда? Это связано с расследованием?
   — Не знаю. Просто интересно посмотреть, что это за место такое.

   По лесу все, кроме Никиты, шли весёлые и счастливые. Он много и скучно рассказывал мальчикам о кустарниках, деревьях, травах и ягодах, которые встречались в лесу. Погода была замечательная, лето в самом разгаре. Соня и Ольга шли позади и обсуждали новые истории, услышанные от цыган.
   — А вот теперь начинается непроходимый лес — после примерно получаса пути произнёс гувернёр.

   И правда, впереди была густая дубрава, поросшая плотным кустарником и порослями.
   — Сюда без меня никогда не ходите. Я покажу тропинку — он отодвинул нависшие на тропу ветки кустарника и пропустил под рукой путников.
Ольга вдохнула полной грудью. Этот запах показался ей очень знакомым и таким родным! Она пыталась вспомнить - откуда знает этот запах, но ничего не приходило на ум. Там, где жили её родители, лес был редким, дубы не росли, в основном были берёзы. Но этот запах она точно знала. Она закрыла глаза и вдруг ей вспомнился Тосопай. Женщина мысленно достала мешок и посыпала себе из него на голову озарение. Точно! Этот запах был в том самом сне про Дивный лес. Открыла глаза. Соня смотрела на неё с таким странным видом:
   — Всё нормально? Матушка? Вы себе над головой что-то солили…
   — Да, всё просто замечательно! Здесь так хорошо, Сонечка, так спокойно! Я, будто домой вернулась. Где-то бродила долго, и вот, вернулась — задумчиво, полушёпотом, чтобы не слышали мальчики, ответила Ольга — Мне кажется, я даже знаю куда идти.
   — Так и я знаю. Туда, куда тропинка ведёт! Хм…Эка невидаль!

   Теперь начинающие сыщики шли впереди, а мальчики и гувернёр позади. Все интересные растения закончились. Были лишь дубы да кусты. Никита молчал. Мальчишкам стало скучно:
   — Мааам, я проголодался, — сказал Сашенька уставшим голосом, — Давайте привал сделаем!
   — Хорошо, дорогой, сейчас найдём место поудобней.

   Они вышли на небольшой пролесок, нашли там поваленное дерево, расстелили на нём платок из Сониной корзинки с провизией, присели около импровизированного стола и начали трапезу. Наши героини взяли по пирожку и, сказав, что им надо отлучиться, направились в глубину леса. Никита жевал огурец и внимательно смотрел им в след.
   Две молодые женщины пробирались по густой чаще леса очень ловко, словно делали это нередко. Вела Оленька, Соня просто ступала за ней.
   — Я знаю куда идти. Я помню этот лес. Скоро будет дом лесника.

   И действительно. Красавицы попали в непроходимые дебри. Тропинки не было. Ветки кустарников и деревьев цеплялись за одежду и волосы, царапали ноги и лицо. Пройдя совсем немного, горе-путешественницы вышли на опушку. Она была так удачно замаскирована деревьями, что человек, впервые попавший в эти места, никогда бы её не нашёл. Посредине стоял сруб из брёвен, довольно крепкий для старого заброшенного дома лесника.
   — Боязно как-то, Оленька Дмитриевна — затаив дыхание, процедила Соня.
   — Хочешь - оставайся. Я пойду.

   Ольга ступила на опушку и направилась к дому. Он не выглядел заброшенным.        Здесь была поленница, в пеньке торчал топор. Были натянуты бечёвки для просушки одежды. Но на них ничего не висело. Путница открыла скрипучую дверь и перешагнула порог. Дальше она с трудом помнила происходящее.
Это был не сон. Она вдруг уменьшилась вдвое и видела комнату снизу, будто ей было года три-четыре. Там стоял небольшой стол, кровать и кроватка для неё, девочки Оленьки. Над её кроваткой висел любимый ею «Добрый сон» из белых пёрышек. А над большой кроватью похожий, но из серых.

   Стены деревянного дома были увешаны пучками высушенной травы. От этого запах стоял невероятный! Ни одни духи не могли сравниться с этим волшебным ароматом. Оленька держала в руках цветок. Она вбежала и подошла к женщине.
   — Это тебе! — радостно сказала девочка и подарила цветочек.
Женщина обернулась, малышка присмотрелась внимательней в её лицо.
   О, Боже! Это была она, нынешняя Ольга Дмитриевна! Только одежда её была совершенно другая. Простая, крестьянская рубаха, лапти. Вьющиеся волосы были распущены, очень густые и красивые.
   — Что с вами? Вы будто привидение увидели. — Соня стояла в дверях дома, позади Ольги. — Почему не проходите внутрь?
Та будто очнулась ото сна. Она не могла пошевелиться.
   — Я здесь была в детстве. — прошептала она.
   — В детстве? Быть этого не может! Идёмте, дорогая. Что-то вы побледнели. Плохо вам, что ли?

   Ольга Дмитриевна повернулась к Сонечке лицом и попросила описать ей всё, что она видит внутри комнаты. Всё было так, как в видении, только не было детской кроватки и белого «Доброго сна».
   — А «Добрый сон» там есть? — спросила Оленька.
   — Да, Матушка, висит прям над большой кроватью.
   — Он такой же, как мой?
   — Такой же, но из серых перьев.
   — Пойдём отсюда, Соня. Нас никто в этот дом не приглашал. Это неправильно — входить туда без хозяйки.
   — Почему вы сказали - хозяйки? А может, там мужчина живёт?
   — Нет, там живёт женщина. Я это точно знаю. Пойдём. Мне нехорошо здесь.
   Трудно дышать, и голова кружится. Да и мальчики уже, скорее всего, пообедали.
Путешественницы отправились в обратный путь. Оленька снова безошибочно вела свою спутницу, пока шли, несколько раз останавливалась и прислушивалась.
   — На нас кто-то смотрит, — тихо сказала она Соне — я чувствую.
   Соня стала озираться по сторонам, но никого не увидела:
   — Померещилось вам, померещилось. Лес дикий, хмурый. Вот и лезут в голову всякие страшные мысли. А то, что мутит вас, так это не мудрено. Запах там, в доме лесника, слишком пряный был. А вы ж к запахам ой какая чувствительная!
Вдруг они услышали хруст веток справа от себя. Затаились. Присмотрелись, а там медвежонок.
   — Это плохо. Не иди, — сказала Ольга — стой на месте. Скоро его мама появится.
   Они остановились, как вкопанные. Через несколько секунд страшный хруст раздался с той стороны, где играл маленький медведь. К нему вышла медведица. Она пошевелила ноздрями, нюхая воздух, и учуяла людей!

   Мать медвежонка медленно встала на задние лапы, закрывая собой малыша. Она не сводила глаз с незваных гостей. Те не двигались с места. Медведица грозно зарычала, опустилась на все четыре лапы... Ещё мгновение, и её было бы уже не остановить.
   Как вдруг на пути грозного зверя возникла, будто ниоткуда, фигура человека.   Он был одет в плащ с капюшоном, в руках держал большую палку.
   Нашим героиням не было видно лица, ведь человек стоял к ним спиной. Отважный защитник распахнул руки в стороны, закрывая собой путь медведицы к нашим горе - путешественницам.

   Зверюга ещё раз громко зарычала, однако покорно повернула назад и пошла восвояси, оберегая своего несмышленого дитятю.
   Человек в плаще опустил руки и хотел, было, уйти. Но Оленька громко окликнула:
   — Спасибо вам! Однако, постойте, мы хотим знать имя нашего спасителя. Погодите.

   Ольга и Сонечка пошли навстречу скромному и бесстрашному герою. Человек остановился к ним спиной. Но уже не удалялся от них. Когда подошли ближе, Ольга произнесла:
   — Благодарю от души! Если б не вы, мы бы погибли! Прошу вас, покажите своё лицо.
   Человек нехотя развернулся и скинул капюшон. Это была немолодая темноволосая женщина! Та самая женщина, которую убитая горем вдова видела во снах и в последнем видении. Только в видении она была гораздо моложе. Спасительница молвила:
   — Медведица - мать! Она защищала своё дитя. Но и я мать. Я не могла позволить ей убить мою единственную дочь!