Вишнек Матей. Замечательное путешествие...

Матей Вишнек










ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ МЕДВЕДЕЙ ПАНДА, РАССКАЗАННОЕ САКСОФОНИСТОМ, У КОТОРОГО БЫЛА ПОДРУЖКА ВО ФРАНКФУРТЕ





Пьеса в девяти ночах

                Перевод с французского Анастасии Старостиной























 






Действующие лица

                ОН
                ОНА


утро

Комната. Беспорядок. Кровать. Два тела, чуть обозначенные под одеялом.
Вот Он зашевелился, делая усилие проснуться. Что-то его беспокоит: какой-то странный, незнакомый запах. Он пробует открыть глаза, но они слипаются. С закрытыми глазами Он ждет. Он слушает чье-то дыхание, явно не свое. Приоткрывает глаза, поводит рукой и натыкается на другое тело, лежащее рядом с ним. Ступор.

Зажмуривается, силясь снова уснуть. Уснуть не получается. Он снова открывает глаза. Осторожно приподнимает одеяло и смотрит на другое тело —  женщина!

Она медленно просыпается. Открывает глаза. Он и Она долго смотрят друг на друга. Она улыбается ему. Он отвечает ей улыбкой.

ОН. Ты кто?
ОНА. Я?

Пауза.

ОН. Мы знакомы?
ОНА. Не то чтобы...
ОН. А где это мы? У тебя?
ОНА. Нет, у тебя.
ОН. Шутишь?

Пауза.

ОНА. Да нет, мы у тебя.
ОН. Быть того не может.
ОНА. Пфф! Тем не менее у тебя были ключи.
ОН. И что, к черту, мы тут делаем?
ОНА. Не знаю.
ОН. Между нами что-то было?
ОНА. У тебя есть утюг?
ОН. Что?!
ОНА. Я спрашиваю, есть у тебя утюг или нет.
ОН (про себя). Она меня спрашивает, есть ли у меня утюг. Улет! У меня глюки, точно. (Прячет голову под одеяло. Пауза.) Я сплю или нет?
ОНА. Спишь!
ОН (пытаясь повернуть голову). Черт!
ОНА. Ты что это?
ОН. Голова... я еще жив?
ОНА. Не похоже...
ОН. Нет?.. Между нами что-то было?
ОНА. Ты что, ничего не помнишь?
ОН. Как же, как же... (Опускает руку и шарит по полу.) По правде сказать, единственное, что я помню, это что где-то здесь были сигареты... (Находит пачку, вытряхивает последнюю сигарету и закуривает.) Хочешь затянуться?
ОНА. Нет. Мне надо идти. Который час?
ОН. Как тебя звать?
ОНА (озираясь). Где мой будильник?
ОН (машинальным жестом опускает руку и шарит по полу). Какой еще будильник? Я будильников не держу.
ОНА. Я не сказала «твой» будильник, я сказала «мой» будильник. Речь идет о моем будильнике... О моем. Я его заводила. Где он?
ОН. Подожди, пока он прозвонит, и найдешь.
ОНА. Он уже должен был прозвонить.
ОН. Скажи пожалуйста, ты что, всегда таскаешь с собой будильник?
ОНА. Вот-вот. И он мне нужен.
ОН (еще пошарив по полу). Э... он должен быть скорее с твоей стороны, этот твой будильник.
ОНА. Его тут нет.
ОН. Ну, я не знаю…

Пауза.

ОНА.  Сигарета найдется?
ОН (протягивая ей свою). Последняя.

Курят по очереди, молча, одну сигарету.

ОНА. У тебя есть утюг или нет?
ОН. Прости, пожалуйста... можно я задам тебе идиотский вопрос?
ОНА. Валяй.
ОН. Где мы встретились?
ОНА. Так-таки ничего и не помнишь?
ОН. Все, что я помню, это как кто-то откупорил бутылку Пулиньи-Монтраше сорок пятого года... И сразу после этого... черная дыра.
ОНА. Уже неплохо. Если ты помнишь про Пулиньи-Монтраше, и что оно было сорок пятого года...
ОН. Да, и  у меня до сих пор во рту его букет... на нёбе.
ОНА. И с тобой такое часто бывает? То есть... что букет вина, которое ты пил накануне, остается... а как ты подцепил женщину, с которой лег после этого, забывается?
ОН. Значит, между нами было!
ОНА. Успокойся, глупыш, ничего между нами не было.
ОН. Но это ты меня раздела?
ОНА. Нет, ты уже был без ничего.

Пауза. Он явно сконфужен.

ОН. И как же я ухитрился тебя... это…
ОНА. Подцепить? А это не ты, это все сакс.
ОН. Серьезно?
ОНА. Да. Он у тебя звучит классно.
ОН. Ты так считаешь?
ОНА. Да.
ОН. Но я вроде был без сакса.
ОНА. Тебе кто-то одолжил свой.
ОН. Гмм...
ОНА. Потом ты пустил в ход Бодлера.
ОН. Я и Бодлер! Это просто что-то...
ОНА. Ты мне прочел чуть ли не половину Бодлера.
ОН. На понт берешь?
ОНА. Нисколечко. Ты читал мне Бодлера, и неслабо.
ОН. Бред! Я из Бодлера ни звука не знаю.
ОНА. Заблуждаешься. Ты сам не знаешь, что ты знаешь. И когда ты слегка поддашь и читаешь Бодлера, это просто отпад.
ОН. Серьезно?
ОНА. Перед тобой — живое доказательство. Иначе бы меня здесь не было.

Пауза.

ОН. А это все где было?
ОНА. Что все?
ОН. Сакс... Бодлер... ну, весь этот прикол?
ОНА. У Кики.
ОН. Кто это — Кики?
ОНА. Кто-то из твоих корешей, я так поняла.
ОН. Кто-то из моих корешей…
ОНА. Он по части редких вин.
ОН. Кики, мой кореш, по части редких вин.
ОНА. Он открывал свой ночной клуб...
ОН (силясь вспомнить). Кики, по части редких вин... ночной клуб...
ОНА. Кстати, он очень мил, Кики...
ОН. Что ж... Раз ты говоришь, что у него свой клуб... Надеюсь, ты адрес-то помнишь. Ты там работаешь?
ОНА. Нет, я просто была на открытии.
ОН. Клуба…
ОНА. Называется «Атмос». 
ОН. А как меня туда закинуло?
ОНА. Не имею ни малейшего представления.
ОН. А который был час?
ОНА. Когда ты возник... часа два ночи.
ОН. Понял! И откуда же я возник?
ОНА. Вопросики! Ты только не думай, что я могу знать все.
ОН. Понял.
ОНА. Понял — что?
ОН. Нет, ничего. Пытаюсь выгрести из черной дыры. Но от всего, что ты мне говоришь, дыра только все чернее и глубже...
ОНА. Попробуй еще поспать.
ОН. Народу было много?
ОНА. Много, человек сорок шизиков.
ОН. Кто именно?
ОНА. Почем я знаю. Меня туда занесло случайно.
ОН. А когда я выдал на саксе, я что — прямо к тебе и давай шпарить из Бодлера?
ОНА. Нет, сначала ты мне облевал платье.
ОН. Сочиняешь, это не в моем духе...
ОНА. Конечно. Я пошутила.
 ОН. Очень милая шутка. Когда проснусь, оценю.
ОНА. Ладно, мне пора. Где утюг?
ОН. Бога ради, можно же выпить кофейку вместе. Вроде пора познакомиться, а?
ОНА. Это еще зачем?
ОН. О Господи!.. Все же мы провели вместе ночь.
ОНА. Закрой глаза.
ОН. Зачем?
ОНА. Я иду в ванную.
ОН. Ну, и иди себе!
ОНА. Закрой глаза, я сказала!
ОН. Если я правильно понял, ты тоже в жанре ню?
ОНА. Вот-вот.
ОН. Это означает, что мы были вместе!
ОНА (легонько шлепает его по щеке). Это ничего не означает, глупыш. Абсолютно ничего.
ОН. Было между нами что-то или не было?
ОНА. Ты меня смешишь. Какое это имеет значение, было — не было?
ОН. А ты не думаешь... что я имею право знать, было или не было. Я нахожу тебя в своей постели, ты без ничего, я без ничего… имею я право, по крайней мере...
ОНА. Ну-ка закрой глаза!
ОН. И кроме того, мне нравится, когда женщина стыдлива. Целомудрие… стыдливость… это меня страшно возбуждает. Было, правда?
ОНА. Полежи так, хорошо? Не смотри, не двигайся, не говори. Хорошо?

Она заходит в ванную. Он с закрытыми глазами перебирает пустые бутылки из-под пива, разбросанные вокруг кровати.

ОН. Этот Кики... под утро... вроде бы всучил мне бутылку вина, так ведь? Или я ошибаюсь? Вроде бы я пришел домой с бутылкой. Она наверняка еще полная… или я ошибаюсь? Где она, моя бутылка?
ОНА (из ванной). На кухне.

Завернувшись в одеяло, Он идет за перегородку на свою американскую кухню. Слышно, как Он спотыкается. Выходит с бутылкой вина в одной руке и с будильником в другой. Останавливается под дверью ванной и отхлебывает глоток из бутылки.

ОН. Как тебя зовут?
ОНА. Матильда.
ОН. Ночью ты вроде бы называла другое имя.
ОНА. Кристина.
ОН. Нет.
ОНА. Соланж.
ОН. Исключено.

Пауза.

ОНА. Анни.
ОН. Кончай.
ОНА. Коринн, Натали, Ивонн...
ОН. Послушай, Анни-Натали-Ивонн...
ОНА. Да?
ОН. Ты уверена, что тебе надо уходить?
ОНА. Уверена.

Пауза.

ОНА (приоткрывая дверь из ванной, протягивает руку). Дай, пожалуйста, утюг.
ОН. Да, Соланж… Да, Матильда... Да. (Ищет утюг, находит и подает ей.) Ты есть не хочешь? Холодильник набит.
ОНА. Нет, не хочу.
ОН. У нас есть три яйца, остатки сыра... пяток бисквитов... Какое изобилие... можем устроить пир.
ОНА. Мне надо идти.
ОН. Йогурт для фигуры, нулевой...

Она выходит из ванной, одетая в великолепное вечернее платье. Внешность ее совершенно изменилась — простая и утонченная элегантность.

ОНА. Нет, спасибо, мне пора.

Он смотрит на нее, вытаращив глаза.

ОНА. Мой будильник! Где он был?

Он хочет что-то сказать, но голоса нет.

ОНА (рассматривая будильник). Странно. Он не звонил. Но я точно его ставила... со мной такое случается в первый раз.
ОН (запинаясь). Не... не... не... не может быть, чтобы тебя звали Матильда.
ОНА. Меня зовут, как тебе нравится, доволен?
ОН. Нет, я не дам тебе вот так уйти!
ОНА. Я должна уходить. Я уже очень, очень сильно опаздываю.
ОН. В субботу у меня день рождения.
ОНА. И что? Не хочешь же ты, чтобы я осталась у тебя до субботы?
ОН. Побудь еще немного... Я мигом оденусь и отвезу тебя на авто. Тебе куда?
ОНА. Нет-нет. Вот послушай... Сначала тебе надо выспаться. Ты же не выспался, так ведь? Потом, когда более или менее придешь в форму, отправляйся к Кики именно выручать свое авто. OK? Авто ты бросил на каком-то углу и под утро никак не мог найти. Договорились? А там видно будет. Да, глупыш? Пока... Целую и приятных снов.
ОН. Нет, мы не договорились! Мы нисколько не договорились. Я лабал тебе на саксе, я читал тебе Бодлера, я облевал тебе платье... я хочу, чтобы ты дала мне свой телефон.
ОНА (подставляет ему щеку). Вот, чмокни меня в щечку и ложись. Пойдет?
ОН. Нет, не пойдет! Ты спала у меня, ты меня раздевала, я тебе одалживал утюг, я хочу знать твое имя. Без дураков.
ОНА. На что тебе?
ОН. На то, на то... на то, что я хочу познакомиться. Вот на что, вкратце!
ОНА. Я же тебе сказала, можешь сам выбрать мне имя.

Она открывает дверь. Он забирается в кровать и сворачивается в клубок под одеялом.

ОН (как в трансе). Так нечестно! Нет! Нет, нет и нет! Я читал тебе Бодлера... Я... В конце концов... Уф, к черту, крыша едет, мне надо где-то спрятаться... Залечь на дно... Но все равно, так просто нечестно! Я читал тебе Бодлера... Ты могла бы побыть еще немного... Так нечестно... Нечестно...

Она возвращается.

ОНА. Ты правда считаешь, что так нечестно?
ОН. Да, да! Тысячу раз да!
ОНА. Сколько тебе надо ночей, чтобы со мной познакомиться?
ОН (из-под одеяла). Еще одну.
ОНА. Еще одну, хорошо.
ОН. Нет, еще две.
 ОНА. Две. Очень хорошо.
ОН. Нет! Неделю! Семь ночей!
ОНА. Семь —  это чересчур. Ну и аппетиты же у тебя!
ОН. Восемь!
ОНА. Восемь? Это целая жизнь!
ОН. Девять! Пожалуйста, девять!
ОНА. Девять, прекрасно, пошло с молотка. Но после этого — чтобы никогда ничего не просить!
ОН. Не буду.
ОНА. Честное слово?
ОН. Да, девять ночей и после... никогда, ничего.
ОНА. Что ж, сделка заключена. Я приду девять раз. (Ставит будильник на ночной столик.) Девять ночей, так и быть, но это все! Идет? И ты будешь играть мне на саксе.
ОН (дает ей ключ). Вот, возьми.
ОНА. А это зачем?
ОН. Чтобы я знал, что ты можешь войти, когда хочешь. Мне так будет спокойнее.
ОНА. А ты как же, тебе же надо выходить из дому?
ОН. Я больше выходить не буду. Я буду тебя ждать.

Она уходит.



в темноте

ОН. Временами хандра заедает матросов…       
        И тогда они ловят больших альбатросов…

Нет…

Временами хандра заедает матросов…       
И они… и они ради праздной забавы тогда…

Черт!

Провожают по бурной дороге суда…

Нет…

И они ради праздной забавы тогда…
И тогда они ловят больших альбатросов…


Звонит телефон. Он не подходит. Включается автоответчик.

ЗАПИСЬ. Привет, это  Кристиан... Ты дома?.. Ладно, слушай, позвони мне срочно, я хочу тебе предложить дельце. Пока!


первая ночь

Темнота. Она включает лампу.

ОНА. А вот и я.
ОН (вздрагивает  в постели). А?
ОНА (включает вторую лампу). Это я.
ОН. О... Как ты вошла?
ОНА (снимает туфли). Ты забыл, что дал мне ключ?
ОН. Это ключ от подвала.
ОНА (снимает пальто, вешает на плечики). Зачем ты это сделал?
ОН. Не знаю. Мне показалось, что это прикольно. Прости.
ОНА (снимает шляпу, рассыпая волосы по плечам). Прощаю. Ты сглупил, но я тебя прощаю.
ОН. Как ты вошла?
ОНА (идет на кухню за яблоком). Было открыто.
ОН. Ей-богу?
ОНА (садится в кресло-качалку и ест яблоко). Да. Смотри, я и почту тебе захватила.
ОН. Какая, ты умеешь открывать все двери. (Глядя на конверты.) Может, ты их уже прочла?
ОНА. Да. Ничего интересного. Одни счета.
ОН.  Увы, я сейчас на мели.
ОНА. Ты совсем не выходил сегодня?
ОН. Нет, я ждал тебя.
ОНА. Вот врун! Ты просто спал без задних ног.
ОН. Нет, я ждал тебя. Потому что понял, что никакого такого Кики нет.
ОНА. Вот те на! Кики нет.
ОН. Я обзвонил всех приятелей. Никто из них никакого клуба вчера не открывал.
ОНА. Вот врун! Никому ты не звонил.
ОН. Откуда ты знаешь?
ОНА. Оттуда, что я умею открывать все двери.

Пауза.

ОН. Я не верил, что ты придешь.
ОНА. Я дала слово.
ОН. В полночь я играл для тебя на саксофоне.
ОНА. Я слышала.
ОН. Скажи правду, ты — моя новая соседка, которая поселилась этажом ниже?
ОНА. Нет. Я поселилась с тобой.
ОН. Это на девять-то ночей?
ОНА. Девять ночей могут быть как девять жизней.

Пауза.

ОН. Знаешь, мне нравятся наши с тобой сделки.
ОНА. А если все потеряешь — это тебе тоже понравится?
ОН. Мне не нравится только этот мой прикол с ключами. Я был уверен, что ты ломаешь комедию, и тогда я...
ОНА. И тогда ты решил со мной сквитаться.
ОН. Я пожалел об этом сразу же, клянусь. (Пауза.) А можно я тебя поцелую?
ОНА. Нет. Сначала ты должен принять душ.
ОН. Что?!
ОНА. От тебя кошмарно пахнет. Надо еще открыть окна и хоть чуть-чуть упорядочить этот хаос... Я не могу спать с тобой девять ночей в таком бедламе.
ОН (бежит в ванную). Будет сделано!
ОНА. Хорошо бы тебе и побриться. На, держи. Я заметила сегодня утром, что у тебя кончился лосьон.
ОН. Как же ты это ухитрилась заметить?
ОНА. У меня аллергия на пустые банки-склянки.
ОН. В таком случае, избегай кухни. Там банки только пустые.
ОНА. Не беспокойся. Я всего накупила.

Он уходит в ванную, Она — на кухню. Звуки воды в ванной и  уборки на кухне. Звонит телефон. Включается автоответчик.

ЗАПИСЬ. Добрый вечер, Мишель. Это Элизабет. Ты дома?.. Ну же, сними трубку... Ты дома?.. Или нет?.. Ты дома... Отвечай... Или нет?.. Так, не отвечаешь. Ладно. Это была Элизабет. Пока.

Она выходит из кухни, слегка прибирается в комнате и распахивает окно. Потом накрывает на стол, зажигает две свечи и т.д. В несколько приемов выносит из кухни еду. Когда Он выходит из ванной, стол готов.

ОН. Ах, какая красота! Сколько лет я уже не ел при свечах!
ОНА. Ты больше не слушаешь, что там на автоответчике?
ОН. Я сыт по горло этими звонками. Хочу, чтобы меня оставили в покое. Дух перевести.
ОНА. Ты сегодня ничего не ел.
ОН. Не хотелось.
ОНА (целуя его). Ты и правда меня ждал?
ОН. Да.
ОНА. Ну, садись. Можешь откупорить вино, если хочешь.
ОН. Это что? Пулиньи-Монтраше сорок пятого года... Боже мой, такая бутылка стоит целое состояние!
ОНА. И что? Сделка есть сделка. Наша первая ночь, стоит отметить такое событие.
ОН. Пулиньи-Монтраше сорок пятого года... Это мне что-то напоминает.
ОНА. Что же?
ОН. Это мне напоминает... Странно, я чувствую, что это мне что-то напоминает... Но что... не помню.
ОНА. Не соблаговолит ли мсье занять свое место? (Он садится. Она наливает ему немного вина в стакан.) Не соблаговолит ли мсье попробовать вино?
ОН (с чувством дегустируя вино). Да-а… этот букет положительно мне что-то напоминает... Вы позволите? (Наполняет оба стакана.) Попробуйте, мадам! Не может быть, чтобы этот букет и вам кое-чего не напомнил.

Стук в дверь.

ОНА (весело). Ты кого-то ждешь?
ОН. Я?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Мсье Пайол...
ОНА (шепотом). Кто это?
ОН. Вечно они стоят над душой!
ОНА. А ты бы...
ОН. Надоели... (Громко.) Вы мне надоели!
ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Мсье Пайол...
ОНА (шепотом). Да ты открой ему! Поди посмотри, чего ему надо.
Он (шепотом). Тсс! Я и знать не хочу, чего ему надо.
ОНА (шепотом). Хочешь, я открою?

В дверь опять стучат.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Мсье Пайол...
Он (шепотом). Надо смываться!
ОНА. Как это?
ОН. В темпе, в темпе! Если мы тут останемся, они нас схватят! Они хоть кого допекут, хоть кого! (Лихорадочно раздевает ее.) В темпе, в темпе... (Тушит свет.) Живее, живее... надо смываться отсюда по-быстрому...
ОНА. Так ты — Пайол?
Он (кричит, обернувшись к двери). Тут никого нет, слышите? В этой квартире никого нет, какого черта, разве не видно? Вот пристали, недоумки! (Шепотом, ей.) Скажи ты тоже, скажи им, чтоб отстали.
ОНА (кричит). Отстаньте от нас, недоумки!

Он подталкивает ее к постели. В дверь колотят.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Мсье Пайол...
Он (громко). Здесь никого нет! Ни души! (Шепотом.) Скажи им! Скажи им, что нигде никого нет!
ОНА (громко). Нас тут нет!
ОН. Скажи им, что нас нет нигде.
ОНА (прячась вместе с ним под одеялом, пока он гасит ночник у кровати). Мы нигде, мы нигде! Отвяжитесь!

Темнота.

ОН. Класс! (Взрывы смеха из-под одеяла.) Видала? Видала? Ускользнули у них из-под носа.
ОНА. Ой, что это?
ОН. Бутылка. Это все, что я смог спасти.




в темноте

Тихонько, для самого себя, Он играет на саксофоне. Время от времени инструмент отсвечивает в темноте. Игра продолжается несколько минут.
Звонит телефон. Он не подходит. Включается автоответчик. Он откладывает саксофон, слушает.

ЗАПИСЬ. Привет, это Кристиан... Надо понимать, что тебя нет дома. Слушай, ты не мог бы поиграть в Гренобле 27-го и 28-го? То есть через две недели... Если тебя еще не расхватали, звони мне по-быстрому! Это сверхсрочно, сам понимаешь... И у меня есть еще одно предложение для тебя... постой, загляну в книжечку... да, на целую неделю, в конце мая... подробности потом. Я сейчас как раз в Гренобле, знаю, что ты будешь в Лионе с 15-го, 15-го меня в Лионе не будет, я буду еще в Гренобле… Я тебе тогда позвоню — на случай, если захочешь у меня переночевать, скажу, где взять ключи, а ты скажешь, сколько ты намерен там прокантоваться и выйдет ли у нас пересечься... Потому что я мог бы приехать на вечерок в Лион, посидеть с тобой и все такое... А? Значит, завтра... завтра — пятница... я все утро дома, давай попробуем связаться по телефону. Надеюсь, что у тебя все путем... Целую-обнимаю. Пока, Мишель!

Тишина.

вторая ночь

Он и Она в полумраке. Может быть, они только что были вместе и теперь отдыхают, сидя на полу, спина к спине, голова к голове. Она ест виноград, отрывая по одной виноградине от грозди. Он держит во рту незажженную сигарету, в руке — зажигалку.
ОНА. Скажи а.
ОН. а.
ОНА. Понежнее... а.
ОН. а.
ОНА. Тихо-тихо... а.
ОН. а.
ОНА. Я хочу а помягче.... а
ОН. а.
ОНА. Громко, но мягко, а.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как я тебя люблю.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как я тебя никогда не забуду.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как ты красивая.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как я балбес.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как я хочу тебя.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как останься.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как разденься.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как почему ты опоздала.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как здравствуй.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как до свидания.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как что ты мне принесла.
ОН. а?
ОНА. Скажи а, как я счастлив.
ОН. а.
ОНА. Скажи а, как я не хочу больше тебя видеть.
ОН. а.
ОНА. Нет, так не пойдет...
ОН. а!
ОНА. Нет, ты не слушаешься, я так не играю.
ОН. а.
 ОНА. Тогда повтори а, как я не хочу больше тебя видеть.
ОН. а...
ОНА. Отлично. Теперь скажи а, что спал без меня очень плохо, что видел во сне одну меня и что проснулся утром очень усталый и без всякого желания доживать жизнь.
ОН. а...
ОНА. Мм... скажи а, как мне надо сказать тебе что-то важное.
ОН. а...
ОНА. Скажи а, как больше не проси меня говорить а.
ОН. а!
ОНА. Скажи а, как это изумительно — говорить одним а.
ОН. а.
ОНА. Теперь ты попроси меня сказать а.
ОН. а.
ОНА. Попроси меня сказать нежное а.
ОН. а.
ОНА. Попроси меня сказать а понежнее и тихо-тихо.
ОН. а.
ОНА. Спроси меня, люблю ли я тебя так же сильно, как ты меня.
ОН. а?..
ОНА. Скажи мне, что я свожу тебя с ума.
ОН. а!
ОНА. И что с тебя хватит!
ОН. а!
ОНА. Хорошо... И не хочу ли я кофе?
ОН. а?
ОНА. Конечно, хочу.

ОН. а?
ОНА. Один кубик, мерси.
ОН. а?
ОНА. Нет, у меня свои.

ОН. а?
ОНА. Попозже.
ОН. а?
ОНА. Не знаю... кажется, я бы предпочла поесть дома.
ОН. а.
ОНА. Можно. А есть из чего делать соус?
ОН. а.
ОНА. Тогда выходим.
ОН. а!
ОНА. Тогда остаемся.
ОН. а...
ОНА. Иди ко мне.
ОН. а...
ОНА. Посмотри мне прямо в глаза.
ОН. а.
ОНА. Скажи а не вслух, а про себя.
ОН. ...
ОНА. Нежнее...
ОН. ...
ОНА. Тверже. И яснее, чтобы я могла разобрать.
ОН. ...
ОНА. Теперь скажи а про себя, как я тебя люблю.
ОН. ...
ОНА. Еще раз.
ОН. ...
ОНА. Скажи а про себя, как я тебя никогда не забуду.
ОН. ...
ОНА. Скажи а, как ты красивая.
ОН. ...
ОНА. А теперь я тебя кое о чем спрошу... О чем-то очень важном... и ты мне ответишь в мыслях. Готов?
ОН. ...
ОНА. а?
ОН. ...
ОНА. ...
ОН. ...
в темноте

Звонит телефон. Он не подходит. Включается автоответчик.

ЗАПИСЬ. Добрый вечер, Мишель. Это опять я, Жан-Марк. Я насчет договора... если ты еще не бросил письмо, вложи туда свои банковские реквизиты. Идет? Если хочешь что-то выяснить, звони, найдешь меня у Иоланды, а сегодня вечером — дома. До скорого.

Тишина.

третья ночь

Она ждет за столом. Он выходит из кухни с подносом.

ОН. Обана! Несу! Называется точинел.
ОНА (разглядывая диковину). И эту штуку едят?
ОН. А как же, конечно, едят.
ОНА. Это что-то еврейское, да?
ОН. Нет. Скорее польское. Мама такое готовила, когда я был маленький. Накладывай... только полей сметаной.
ОНА. Оно сладкое?
ОН. Да нет. Еда как еда. Может служить основным блюдом.
ОНА. Ммм.
ОН. Нравится?
ОНА. Это с картошкой?
ОН. Да.
ОНА. Ммм. Неплохо. Как его готовят?
ОН. Не могу тебе сказать.
ОНА. Почему?
ОН. Рецепт — это семейный секрет.
ОНА. Тогда я не буду есть.
ОН. Ладно, скажу... Сначала чистишь картошку и натираешь на терке.
ОНА. Как морковку?
 ОН. Да, как морковку... Добавляешь потом пару яиц, немного пшеничной муки, соль, пряности... Все взбиваешь, пока не получится такая масса... Раскаляешь масло на сковородке и выливаешь туда все, как омлет. И все дела. Мама мне это готовила, когда я был маленький. Последний раз, наверное, лет тридцать назад... Я, знаешь, в детстве был ужасный обжора. Мне все время хотелось есть. Отец мне всегда говорил, что у меня слишком большая голова для такой тонкой шеи. Но он был неправ. Погляди на меня, разве у меня такая уж большая голова и такая уж тонкая шея? Я нахожу, что он был неправ… Просто невероятно, как летит время... Отец вставал всегда в шесть утра. Можешь себе такое представить — вставать каждый день в шесть утра, и так тридцать пять лет подряд? К тому же он работал на вредном предприятии… Мебельная  фабрика или что-то в том же роде. Рабочие получали по бутылке молока в день, так, поубавить токсинов. Но отец свою бутылку молока всегда приносил домой... Мы в те времена жили довольно-таки бедно, как я понимаю. Вот... Помню, однажды я держал пари с двоюродным братом, что выпью разом целую бутылку молока. Мне было, наверное, лет семь или восемь... И выпил. Но с тех пор не выношу молоко. Сметану еще кое-как ем, и ту очень понемногу... Невероятно, как летит время... У нас был сад... а в нем яблоня, отец посадил ее в тот день, когда я родился. Такой у меня был отец... Сажал дерево всякий раз, как моя мать рожала ему ребенка. Когда родился я, в саду уже были абрикос, слива, черешня и орех. Абрикос — в честь моей старшей сестры Брижитт. Слива — в честь брата Жана, а черешня и орех в честь моих сестриц-близнецов, Мари-Жанн и Мари-Клер. Он был с чудинкой, мой отец... Впрочем, никто не понимал, по какому принципу он выбирает дерево для каждого ребенка... Я всегда был того мнения, что орех не подходит Мари-Клер... Но в общем-то… Отец был — кремень, он всегда стоял на своем. И после моего рождения в саду появлялись новые деревья — груша, елка и... что-то такое экзотическое, вроде эбенового дерева, оно росло очень-очень медленно... Эбеновое было в честь моей сестры Карины, она стала танцовщицей... Да... Несколько лет назад я поехал проведать маму, а заодно и сад. Сад остался нетронутым, все деревья в цвету, а мама, когда меня увидела, так удивилась, как будто не я вошел в дом, а яблоня... Маме, по-моему, необязательно нас видеть, ни меня, ни других братьев и сестер... Она по нам не очень-то и скучает. Потому что для нее мы все там, в саду. Мы всегда при ней, в саду. Мама так привыкла сидеть на веранде, смотреть на деревья... смотреть на нас, ждать, когда каждый из нас принесет плоды, что... в общем-то... Надо бы ей позвонить в ближайшие дни... сейчас яблочная пора, и мама... я чувствую, как она меня ест. Фишка в том, что у старика все-таки была логика в выборе деревьев под нас. Он-то знал, что мама когда-нибудь останется одна. Так чтоб у нее хотя бы были свежие фрукты-ягоды круглый год. Первой созревает черешня, еще весной. Потом идут сливы, потом абрикосы... Потом подходят груши, а поздней осенью — яблоки и орехи. Зимой елка стоит зеленая, и мама может на нее смотреть...
ОНА. А эбеновое дерево?
ОН. Эбеновое дерево... оно растет так медленно, что кажется, будто это младшенькая все еще вертится у порога. С ума сойти... Мама ест нас украдкой, чтобы компенсировать наше отсутствие... Что это я… у меня был приступ логорреи, не иначе... Тебе надо было меня осадить.
ОНА. Он вкусный, этот твой точинел.

Темнота.

четвертая ночь

Она входит, неся клетку в черном чехле.

ОНА. С днем рождения! Я тебе кое-что принесла.
ОН. Что же?
ОНА. Живность.
ОН. Птичку?
ОНА. На самом деле, никто не знает точно, как оно выглядит.
ОН. Не понял.
ОНА. Ну, как выглядит… живьем. У него нет тела.
ОН. Невидимка?
ОНА. Нет, не невидимка, но живьем не увидишь.
ОН. А чего же ты тогда говоришь, что оно там, в клетке?
ОНА. Когда клетка укрыта, оно шебуршится.
ОН. Серьезно?
ОНА. Серьезно. Оно шебуршится только в темноте. Вот послушай.

Они оба прислушиваются.

ОН. Что оно делает?
 ОНА. Неизвестно. Может, ест. Может, гуляет. Может, мечтает. Может, поет.
ОН. Вот сейчас — это оно так поет?
ОНА. Ну, оно все время что-то говорит. Но что говорит, неизвестно.
Он. А вот сейчас, это был не крик?
ОНА. Не знаю.
ОН. И что мне с ним, по-твоему, делать?
ОНА. Оно декоративное.
ОН. Декоративное?!
ОНА. Для дома. И лучше всего для спальни. Потому что оно не выносит одиночества, решительно.
ОН. Знаешь что, мне не нравится живность, на которую нельзя посмотреть.
ОНА. Почему, тебе можно.
ОН. Как же на него смотреть, если оно невидимое?
ОНА. А следы присутствия? Этого достаточно. Если тебе непременно надо убедиться, что оно там, покорми его. Снимаешь чехол, ставишь тарелочку с едой, опять надеваешь чехол и ждешь. Оно ест всегда очень быстро и уминает все. Как кончило есть, снимаешь чехол и смотришь: тарелка пустая. Это все равно что увидеть его самого.
Он (завороженно). Смотрю: тарелка пустая.
ОНА. И это все равно что увидеть его самого.
ОН. Да, пожалуй...

Пауза.

ОНА. Ну что?
ОН. Что ну что?
ОНА. Ну, ты его берешь?
ОН. А что оно ест?
ОНА. Абрикосовые ядрышки, петрушку... даже катышки из теплого хлеба... Только знай, что оно ест очень часто... его надо кормить каждые четыре часа.
ОН. Нет, категорически нет. Меня по целым дням не бывает дома.
ОНА. Вот как? Но всего-то и надо: забегать домой каждые четыре часа. Ну, и приглядывать за ним надо, потому что иногда оно делает детенышей.
ОН. А-га. Вот так, в одиночку? Откладывает яйца или как?
ОНА. Неизвестно. Думаю, что это связано со светом. Каждый раз, как снимают чехол с клетки, происходит зачатие.
ОН. Значит, это самка.
ОНА. Возможно. Но мне кажется, что в этой породе вообще одни самки.
ОН. Положим. И если появятся детеныши, что мне с ними делать?
ОНА. Для начала можешь их погладить. Новорожденные дают себя погладить в первые две-три минуты после рождения...
ОН. А как со жратвой?
ОНА. Вот тут есть небольшой нюанс.
ОН. Кормить их каждые четыре часа?
ОНА. Нет. Прежде всего детенышей надо отделять от матери. Это в обязательном порядке. Такая порода, что если не отделишь их немедленно от матери, детеныши умирают. Поэтому надо всегда иметь про запас, под рукой, маленькую клетку. Как только увидишь искорку в большой клетке, это значит, что детеныш хочет перейти к себе. Тогда ты открываешь большую клетку и три раза говоришь «фью-фью-фью». И детеныш переходит из большой клетки в свою.
ОН. Они смышленые, эти твари.
ОНА. Да, и у них невероятная память. Если расскажешь одному сказку, все новорожденные, которые появятся на свет после, смогут тебе ее повторить слово в слово… Бывают, да, минуты, когда ты можешь с ними поговорить.
ОН. Когда именно?
ОНА. Когда лунное затмение.

пятая ночь

Он бреется перед маленьким зеркальцем, которое пристроил на столе в гостиной.
Она гладит ему рубашку. Такое впечатление, что она готовит его к парадному выходу. Гардероб раскрыт. Вероятно, Она выбирала ему костюм, ботинки, галстук и т.д. — все, что развешено и расставлено на стульях.

ОН. Дело к вечеру, уже около восьми.
ОНА. С чего ты взял?
ОН. Сосед сверху... слышишь? Вернулся.
ОНА. Ничего не слышу.

Пауза.

ОН. Каждый день он приходит домой к восьми. Вот он разувается.
ОНА. Ты спятил. Как ты можешь это знать?
ОН. Не знаю как. За последние дни слух у меня развился просто чудовищно. Я слышу все шумы в доме… Вот он включает все свои четыре лампы в гостиной.
ОНА. Кончай.
ОН. Правда-правда, это так и есть... Я слышу шаги, голоса, дыхание... Даже насекомых, которые в стенах... Особенно когда темно... С некоторых пор все звуки этого здания проходят через  мой мозг... (Поворачивает зеркало так, чтобы в нем отразился потолок.) Даже когда все молчат, я слышу, что они молчат.
ОНА. Он живет один?
ОН. Один. Переехал три месяца назад. Ты чувствуешь, как он идет через комнату?
ОНА. Нет.
ОН. Кладет на кухонный стол письма, которые вынул из почтового ящика.
ОНА (подходит и заглядывает в зеркало). Открывает холодильник...
ОН. Достает бутылку молока...
ОНА. Ты уверен, что это молоко?
ОН. Послушай, как он пьет. Это может быть только молоко.
ОНА. Да, ты прав.

Пауза.

ОНА. Убирает бутылку на место, закрывает холодильник.
ОН. Браво!
ОНА. Возвращается в гостиную.
ОН. А теперь?
ОНА. Слушает свой автоответчик.
ОН. Отлично.
ОНА. Включает ящик. Переключает каналы.
ОН. Находит свой дебильный канал.
ОНА. Это который?
ОН. Мультяшки.
ОНА. Сколько ему лет, как ты думаешь?
ОН. Под тридцать.
ОНА. Опять идет на кухню.
ОН. Достает из морозилки отбивную.
ОНА. Кладет отбивную на сковородку. Сковородку ставит на конфорку. Зажигает на полную мощь. Вскрывает банку кукурузы...
ОН. Ты уверена, что это кукуруза?
ОНА. Абсолютно уверена.
ОН. А ты быстро схватываешь...
ОНА. Черт, а это еще что такое?
ОН. А это с первого этажа. Там один мальчонка подсел на компьютерные игры.
ОНА. Слышу слева, как кто-то слушает музыку в наушниках, симфоническую.
ОН. Мсье Моричерти.
ОНА. А музыка? Не Вивальди?
ОН. Нет. Алессандро Марчелло.
ОНА. Погоди-ка... Кто-то открыл дверь в подъезд.
ОН. Это должна быть мадемуазель Вернье. Она всегда приходит с работы в восемь с четвертью.
ОНА. Она идет по лестнице.
ОН. Ну да, она живет на втором этаже.
ОНА. Вид у нее усталый.
ОН. Работает на измот.
ОНА. Снимает перчатки. Ищет в сумке ключи.
ОН. Ей нужно от сорока секунд до полутора минут, чтобы найти ключи.
ОНА. А какая тихоня…
ОН. Я всегда думал, что ей надо бы познакомиться с парнем, который живет надо мной. Это просто бред, как это у них до сих пор не получилось пересечься. Утром он уходит в половине восьмого, она — без четверти восемь. По воскресеньям она с утра идет за провизией, а он любит поваляться в постели. Потом он идет в бассейн, а у нее — готовка. И даже когда они оба выходят просто так, пройтись или купить что-то по мелочам, они всегда ухитряются разминуться на минуту-две.
ОНА. Я слышу, как она снимает сапожки. Теперь пальто... Вешает его на вешалку.
ОН. Сейчас будет слушать автоответчик.
ОНА. Да, вот, слушает.
ОН. Это всегда ее мать, которая просит перезвонить ей незамедлительно. А после она пойдет на кухню.
ОНА. Идет.
ОН. За яблоком.
ОНА. По-моему, на сей раз — за грушей.
Он (соглашаясь). Пожалуй... сейчас она тоже включит ящик...
ОНА. У меня такое впечатление, что она смотрит тот же канал, что и наш парень сверху.
ОН. Недоделанные, и он и она. Просто жалость берет, что они не вместе пялятся на эту муру.
ОНА. Может, надо что-то для них сделать.
ОН. Что же?

Он бреется. Она держит перед ним зеркало.


шестая ночь

Он входит. Включает обе лампы в гостиной. Кладет письма на стол. Идет на кухню и открывает холодильник. Возвращается с бутылкой пива. Пьет. Нажимает на «play» и слушает автоответчик.

ОНА (ее голос из автоответчика). Где ты был? Я только что заходила, а тебя нет. Ты от меня бегаешь, а? Ты же обещал ждать меня дома. Неужели спускался за почтой? Надеюсь, ты еще ничего не вскрывал. Ты положишь все обратно в ящик, да? Только смотри, чтобы тебя никто не заметил. Знаешь, мне очень жаль, но сегодня я уже прийти не смогу. Завтра увидимся обязательно. Я утром забыла перчатки. Должно быть, они у тебя в изголовье... Ты их видишь? Можешь их там оставить, мне будет приятно, что ты спишь головой у меня в ладонях. Ну, будь умницей и попробуй лечь спать пораньше. А главное, не слушай эту запись еще раз. Да? Обещаешь? Скажи мне, что обещаешь. Громче, чтобы я услышала твой голос...
ОН. Да...
ОНА (из автоответчика). Громче! Ничего не слышно. Громче, пожалуйста...
ОН. Да, да, да...
ОНА (из автоответчика). Спасибо. Я тебе верю... обнимаю крепко... До завтра. И не забудь положить письма обратно в ящик. Да? Я твоя, я с тобой, вот в эту самую минуту. Да? Значит, до завтра.

Конец записи. Долгая пауза.
Он нажимает на быструю перемотку, потом на «play» и слушает запись еще раз. Слушая, идет на кухню, открывает банку с морковкой. Ест.

ОНА (ее голос из автоответчика). Где ты был? Я только что заходила, а тебя нет. Ты от меня бегаешь, а? Ты же обещал ждать меня дома. Неужели спускался за почтой? Надеюсь, ты еще ничего не вскрывал. Ты положишь все обратно в ящик, да? Только смотри, чтобы тебя никто не заметил. Знаешь, мне очень жаль, но сегодня я уже прийти не смогу. Завтра увидимся обязательно. Я утром забыла перчатки. Должно быть, они у тебя в изголовье... Ты их видишь? Можешь их там оставить, мне будет приятно, что ты спишь головой у меня в ладонях. Ну, будь умницей и... не пытайся прокрутить эту запись в третий раз. Почему ты не слушаешься? Есть вещи, которые ты должен понимать сам. Не всё же я могу тебе сказать. Ну-ка, обещай, что больше меня не подведешь. Обещаешь? Скажи, что обещаешь. Громче, чтобы я слышала твой голос...
ОН. Да...
ОНА (из автоответчика). Громче! Ничего не слышно.
ОН. Да, я тебе обещаю…
ОНА (из автоответчика). Спасибо. Я тебе верю... До завтра. И не забудь положить письма обратно в ящик. Да? Я твоя, я с тобой, вот в эту самую минуту. До завтра.

Конец записи.
Он наливает из бутылки в стакан. Пьет. Долгая пауза.
Он нажимает на быструю перемотку, потом на «play». Слушает запись в третий раз.

ОНА (ее голос из автоответчика). Где ты был? Я только что заходила, а тебя нет. Ты от меня бегаешь, а? Ты же обещал ждать меня дома. Надеюсь, никто не видел, как ты выходил и входил. Сегодня ночью, мне очень жаль, я больше прийти не смогу. Нет, не потому, что ты не сдержал обещание. За это я тебя прощаю. И мы точно увидимся завтра. Да? Теперь будь умницей и попробуй лечь спать пораньше. И вот еще что. Брось свое маленькое следствие. Ты никогда не найдешь ни Кики с его клубом, ни всего прочего... Брось это, хорошо? Спасибо... Я тебе верю... Крепко обнимаю... До завтра. И не забывай, я твоя, я с тобой, вот в эту самую минуту. Потому что эта ночь — наша шестая ночь. До завтра.

Конец записи.

ОН. Нет!

Нажимает на быструю перемотку, потом на «play».

ОН. Нет! Нет! Нет! Ты крадешь у меня ночь. Я не согласен!
ОНА (из автоответчика). Эта ночь — безусловно наша шестая ночь. Я сейчас с тобой или нет? Это будет очень красивая ночь, вот увидишь. У тебя в изголовье — мои перчатки... и те пять ночей всегда там, с тобой... Вот что, погаси-ка везде свет и поучись слушать тишину… Ты ложишься... Закрываешь глаза... и не слушаешь ничего, кроме тишины... И не трогай ты больше этот аппарат... Давай вместе слушать тишину, да? Представь себе, что это — тишина моего голоса... что тишина — это я... Идет? Лежи так, не шевелись... Это я — тишина, которая тебя ласкает... Успокойся, я с тобой... Слушай...

Кассета автоответчика крутится. Он слушает тишину, записанную на кассете.





седьмая ночь

Она входит. Снимает туфли. Зажигает обе лампы в гостиной. Снимает пальто, вешает на плечики. Снимает шляпу, распуская волосы по плечам. Идет на кухню за яблоком. Садится в кресло-качалку и кусает яблоко.
Гостиная полна маленьких клеток в чехлах.

ОНА. Эй, выходи.

Молчание.

ОНА. Эй, хватит дурачиться, выходи.

Молчание.

ОНА. Ты что, разозлился что ли?

Молчание.

ОНА. Ты ел?

Молчание.

ОНА. Если хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю.

Молчание.

ОНА. Спагетти хочешь?

Молчание. Она исследует холодильник.

ОНА. У нас все еще есть три яйца, остатки сыра... изобилие…

Молчание.

ОНА. Послушай, я есть хочу. Может, точинел?

Молчание.

ОНА. Ой, да скажи же что-нибудь, это уж слишком... Что я тебе сделала?
ОН (невидимый, голос звучит отовсюду). Сделала.
ОНА. Не сделала.
ОН (невидимый). Нет, сделала.
ОНА. А что если помириться?
ОН (невидимый). Нет.
ОНА. Я приготовлю тебе поесть. Я даже помою посуду.
ОН (невидимый). Не надо.
ОНА. Я принесла бутылочку вина. Того самого.
ОН (невидимый). Напрасно. Я пью только молоко.
ОНА. Что это за клетки тут у тебя?
ОН (невидимый). Тебя не касается.
ОНА. Ты не хочешь меня поцеловать?
ОН (невидимый). Зачем?
ОНА. Ладно, выходи, я хочу, чтобы ты меня поцеловал.
ОН (невидимый). Подожди. Сначала я должен накормить свою стаю.

ОНА откупоривает бутылку и наполняет два стакана.

ОНА (пьет). А вино и вправду волшебное. Ты был прав, когда забыл все, кроме его букета.
ОН (невидимый). Будь добра, подай мне вон ту клетку.
ОНА. Которую?
ОН. Большую. Спасибо. Ой-ей-ей!
ОНА. Что такое?
ОН (невидимый). Ничего.
ОНА. Они тебя укусили?
ОН (невидимый). Что? (Вспышка в клетке.) Да прекратите же вы, ради Бога, прекратите!
ОНА. Что там такое?
ОН (невидимый). Они просто спятили, спятили, спятили! Как только появляются на свет, тут же начинают делать детенышей! Да еще воображают, что я — их отец!
ОНА. Ты отец и есть, конечно! Разве ты не понимаешь, что это из-за тебя они пустились во все тяжкие?
ОН (невидимый). Да я к ним даже не прикасаюсь.
ОНА. Ну да, ну да.
ОН (невидимый). Разумеется, не прикасаюсь! Они просто извращенцы… Спариваются с моим запахом, с моей тенью, с моим дыханием, со стуком моего сердца. Стоит мне сказать слово, они — трах с моим словом... стоит мне посмотреть в зеркало, они  —  трах с моим отражением... никогда не встречал такую жадность до жизни! Что будем делать? Где я их буду размещать через два, через три дня? Не дашь ли мне еще клетку, там, подле тебя?
ОНА. Которую? Вот эту маленькую?
ОН (невидимый). Да. И там есть еще, в шкафу. Открой шкаф, будь добра.

Она открывает шкаф, и множество клеток вываливается на пол, искрясь и сверкая, как фейерверк.

ОНА. Ну, хватит. Пусть немного погодят, а ты выходи оттуда.
ОН (невидимый). Но откуда мне выйти, ради Господа Бога? Меня что-то нигде нет. Честное слово, я и сам не знаю, где я. Ты можешь указать мне, откуда я с тобой говорю?
ОНА. Да.
ОН (невидимый). Откуда же?
ОНА. Отовсюду.
ОН (невидимый). Значит, я всюду.
 ОНА. Ты умрешь с голоду в своем всюду.
ОН (невидимый). Мне уже не умереть с голоду, потому что еда не может умереть с голоду.
ОНА. Так они тебя съели?
ОН (невидимый). По-моему, да.
ОНА. Ты уверен?
ОН. Уверен. Слопали, я даже оглянуться не успел.
 ОНА. Было больно?
ОН (невидимый). Да нет, мне понравилось. Вот только теперь я дрейфую, невесомый, по всей комнате. Это их страшно возбуждает, они размножаются уже со скоростью света. (С отчаяньем.) Кыш! Кыш! Кыш!

Новая серия молний в клетках.

ОНА. Чего они еще хотят?
ОН. Они только что спарились с тем, о чем я подумал.
ОНА. Так прекрати думать, ради Бога! А то они  наводнят весь квартал.
ОН. Ты не могла бы тоже прийти сюда, на эту сторону? Мы бы любили друг друга, и им бы от этого перепадало. Всем хорошо!
 
Ряд вспышек. Две тени в переплетенном объятии.


восьмая ночь

ОН. Я хочу взять тебя в жены.
ОНА. Хорошо.
ОН. Ты ведь ничья не жена, надеюсь.
ОНА. Нет.
ОН. Отлично.

Короткая пауза.

ОН.  Так что?
ОНА. Что — так что?
ОН. Ты хочешь быть моей женой?
ОНА. А ты ничей не муж, надеюсь.
ОН. Нет.
ОНА. Отлично.
 
Короткая пауза.

ОН. Так что?
ОНА. Что — так что?
ОН. Давай поженимся?
ОНА. Давай.
ОН. Я хочу, чтобы мы с этим не тянули.
ОНА. Хорошо.

Короткая пауза.

ОН. Вот прямо сейчас.
ОНА. Сейчас?
ОН. Сейчас.
ОНА. Сегодня?
ОН. Не сегодня, а сейчас.
ОНА. Прямо сейчас?
ОН. Да.
ОНА. Хорошо.

Короткая пауза.

ОН. Так что?
ОНА. Что — так что?
ОН. Замётано?
ОНА. Да.
ОН. Отлично.

Короткая пауза.

ОН. Нам нужен свидетель.
ОНА. Это как мы захотим.
ОН. Ты права. Свидетель нам не нужен.
ОНА. Не нужен.
ОН. Очень хорошо.

Короткая пауза.

ОН. Нам никто не нужен.
ОНА. Да.
ОН. Очень хорошо.
ОНА. Но какая-то церемония все-таки нужна.
ОН. Мы можем забраться на крышу, если хочешь.
ОНА. Хочу.

Он открывает люк в потолке, и они вылезают на крышу.

ОН. Ты готова?
ОНА. Да.
ОН. Ты уверена?
ОНА. Да.
ОН. Спрашиваю в последний раз — уверена?
ОНА. Да.
ОН. Тогда я объявляю нас мужем и женой.
ОНА. Да.

Звонит телефон. Раз звонок, два звонок, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.
Телефон умолкает.

девятая ночь

ОНА. Тебе что-то снится?
ОН. Мне снится, что ты со мной говоришь.
ОНА. Ты меня слышишь?
ОН. Мне снится, что слышу.
ОНА. Ты чего-то боишься?
ОН. Да.
ОНА. Чего ты боишься?
ОН. Я боюсь, что кто-то придет и нас разбудит.
ОНА. В твоем сне я с тобой?
ОН. Да.
ОНА. Ты можешь меня потрогать?
ОН. Мне незачем тебя трогать, потому что у нас сон один на двоих.
ОНА. Можешь его рассказать?
ОН. Он пока еще неясный. Кажется, про то, что мы отделяемся от себя самих.
ОНА. От наших тел?
ОН. Да, мы их потихоньку покидаем.
ОНА. Ты их видишь… наши тела?
ОН. Да. Они уснули обнявшись. Им очень хорошо.
ОНА. Тогда слушай меня внимательно. Нам еще нужны наши тела?
ОН. Скорее всего нет.
ОНА. А нашим телам — им жалко, что мы уходим?
ОН. Скорее всего нет.
ОНА. Ты чувствуешь, как мы отдаляемся от нашего настоящего?
ОН. Да.
ОНА. От нашей памяти?
ОН. Да.
ОНА. От наших пяти чувств? И как они остаются внизу вроде пентаграммы, нарисованной на асфальте.
ОН. Да.
ОНА. Тебя это угнетает?
ОН. Нет. Мне необыкновенно легко.
ОНА. Они сейчас очень далеко, наши тела, лежат в обнимку. Они все дальше, все дальше. Ты их еще видишь?
ОН. Вижу, как ракушку с ракушкой.
ОНА. Мы теперь только пара голосов, просто-напросто пара летучих голосов.
ОН. И более того…
ОНА. И более чего?
ОН. Скорее взмахи крыльев.
ОНА. Взмахи белых крыльев.
ОН. Да, взмахи двух белых крыльев.
ОНА. Мы — в свободном полете сами над собой, так?
ОН. И более того…
ОНА. И более чего?
ОН. Не знаю. Мы планируем надо всем, что для нас лишнее.
ОНА. Реем над миром?
ОН. Надо всем вообще.
ОНА. Может, мы стали неразделимы? Наконец-то.
ОН. Я тебя чувствую так, как будто бы мы — крылья одной птицы.
ОНА. Тогда странно, что мы еще можем общаться. У нас должен теперь быть один голос.
ОН. Думаю, будет и это.
ОНА. Ты меня слышишь, как будто я — твой слух?
ОН. Да.
ОНА. Ты меня видишь, как будто я — твое зрение?
ОН. Да.
ОНА. А потрогать меня ты не можешь, потому что никто не может потрогать собственное осязание.
ОН. Именно.
ОНА. Тебе не грустно вот так, без оболочки?
ОН. Нет, я близок к совершенству.
ОНА. Тебе удается еще что-то видеть вокруг?
ОН. Да, я — как глазное веко, под которым — все видимое.
ОНА. И в центре всего — что ты видишь в центре всего?
ОН. Нас.
ОНА. А что слышишь?
ОН. Какую-то музыку. Музыку падения — посреди самого падения.
ОНА. Это нехорошо. Ты все еще меня боишься.
ОН. Может быть.
ОНА. Больше не надо мне отвечать.
ОН. Но я знаю все ответы…
ОНА. Ты все еще боишься тишины?
ОН. Нет, потому что тишины больше не существует.
ОНА. А мы — мы будем вот так говорить друг с другом до бесконечности?
ОН. Да. Если перестанем говорить, можем потерять равновесие и рухнуть вниз.
ОНА. Ты помнишь, из какого места мы отправились в путь?
ОН. Нет.
ОНА. Ты помнишь, какой вопрос я задала тебе последним?
ОН. Нет.
ОНА. Ты помнишь, какой вопрос я задам тебе сейчас?
ОН. Нет.
ОНА. Ты еще слышишь падение?
ОН. Нет.
ОНА. Сколько времени прошло между твоим ответом и моим последним вопросом?
ОН. Я ответил прежде, чем ты задала вопрос.
ОНА. Видишь, как просто.
ОН. Никогда не думал, что это так просто.
ОНА. Ну, а теперь решайся. Переходим на ту сторону или нет.
ОН. Переходим.
ОНА. Ты уверен?
ОН. Да.
ОНА. Последний раз спрашиваю: ты уверен?
ОН. Да.
ОНА. Какое животное тебе больше всего нравилось, когда ты был маленький?
ОН. Медведь панда.
ОНА. Назови город, где тебе хотелось бы жить.
ОН. Франкфурт. Там отличный зоопарк.
ОНА. Хорошо. Тогда в своей следующей жизни ты будешь медведем пандой.
ОН. А ты?
ОНА. Я буду навещать тебя во Франкфурте.

Темнота.

утро

В комнате никого нет, полутьма. Снаружи — голоса.

1-й ГОЛОС. Это здесь.
ГОЛОС КОМИССАРА. А вы уверены, что…
1-й ГОЛОС. Вы не чувствуете запаха? Не думаю, что это нормальный запах.

Стучат в дверь.

ГОЛОС КОМИССАРА. Мсье Пайол…
1-й ГОЛОС. Бесполезно. Уже по крайней мере десять дней он не отвечает.
ГОЛОС КОМИССАРА. Да вы уверены, что он внутри?
1-й ГОЛОС. Я… я боюсь самого худшего… (Кому-то, кто приоткрывает дверь по соседству.) Мадам Фалабрегю! Может, выйдете на минутку?
ГОЛОС МАДАМ ФАЛАБРЕГЮ. Здравствуйте…
1-й ГОЛОС. Это господин комиссар…
ГОЛОС КОМИССАРА. Комиссар Пулен. Это вы — домовладелица?
ГОЛОС МАДАМ ФАЛАБРЕГЮ. Я.
ГОЛОС КОМИССАРА. И у вас нет запасного ключа?
ГОЛОС МАДАМ ФАЛАБРЕГЮ. Был… но мсье Пайол так много раз терял свой ключ, а я ему все давала свои резервные, и…
4-й ГОЛОС. Здравствуйте.
ВСЕ ХОРОМ. Здравствуйте.
4-й ГОЛОС. Так что? Приступать?
2-й ГОЛОС. Погодите. Нам нужен еще один понятой.
1-й ГОЛОС. Мадемуазель Вернье!  Мадемуазель Вернье, вы не подниметесь к нам на минутку?
ГОЛОС ДЕВУШКИ. Здравствуйте…
1-й ГОЛОС (персонаж поднялся этажом выше и стучит в чью-то дверь). Мсье Обер… Вы не спуститесь на секундочку?
ГОЛОС ЮНОШИ. Здравствуйте…
1-й ГОЛОС. Мсье Обер живет точно над ним, на четвертом этаже. Десять дней не слышал никаких звуков, ничегошеньки. Только автоответчик, который записывает звонки.
ГОЛОС КОМИССАРА. Но вы с ним знакомы, с вашим нижним соседом?
ГОЛОС ЮНОШИ. Не то чтобы. Я переехал сюда только три месяца назад. И, к сожалению, мы ни разу не столкнулись.
ГОЛОС ДЕВУШКИ. Я иногда слышала, как он играет на саксофоне.
ГОЛОС ЮНОШИ. И я тоже.
ГОЛОС ДЕВУШКИ. Но уже почти две недели я его не слышу.
ГОЛОС ЮНОШИ. Я тоже.
4-й ГОЛОС. Так что? Приступать?
ГОЛОС КОМИССАРА. Да… Мадемуазель… Мадам… Месье… вы будете присутствовать при демонтаже замка…
ГОЛОС МАДАМ ФАЛАБРЕГЮ. Ради Бога, поаккуратнее, прошу вас…

Замок наполовину демонтирован. Скрежет инструментов.

КОММЕНТАРИИ.             Это ж надо…
Запах-то того…
А я всегда говорил…
Что, простите?
Мсье Моричерти… мсье Моричерти...
Может, надо было сперва позвонить, куда следует…
Да тут сам господин комиссар…
А, вон оно что…
Маман, быстро сюда…

Замок вынут. Слесарь толкает дверь.

Гм, там что-то мешает.

На дверь наваливаются сильнее, она поддается и  ударяет о стул. Корзина, стоящая на стуле, падает на пол, и по комнате раскатываются девять яблок.
Никто не заходит внутрь. Комната пуста и прочерчена лучами, которые ворвались туда, когда дверь распахнулась.
Сильный запах яблок проникает в зрительный зал — и где-то далеко слышен саксофон.

Конец