Глава 3. 1. Жизнь в эвакуации

                Жизнь в кишлаке.

Заканчивая рассказ «Отъезд в эвакуацию», я писал-«Наконец поезд остановился на узловой станции Каган, (город Новая Бухара в Узбекистане). Было объявлено, что поезд дальше не пойдет, и нужно было выгружаться».  Приехав в Каган, мама и двое наших попутчиков пошли узнавать, куда нам двигаться дальше.

Потом они рассказывали, что по дороге на эвакуационный пункт они встретили множество народа. Люди сидели и лежали около эвакопункта и на его подходах уже по несколько дней, и не могли получить направление на работу и жилье. Все хотели остаться в городе. Наши взрослые проявили инициативу и попросились поехать в колхоз, (там это назывался «кишлак»), но недалеко от города.               

Вопрос был решен в течение получаса. Нам выделили подводу, (в Узбеки-стане она двухколесная и называется арбой), запряженную ишаком. Мы погрузили на нее все наши шмотки  и поехали. Место, куда нас направили на жильё, называлось - Колхоз «Каган Ударник» сельсовета «Ходжи Борги». Располагался он в 2-х км от города.                По приезде в колхоз, нас сразу же поселили в клубе, на сцене. Занавес сцены был шелковый белый в синий горох, тоненький и полупрозрачный и почти не скрывал нас от зрительного зала. То и дело занавес отдергивали любопытные, преимущественно дети, и смотрели, что за артисты к ним приехали.               

Вскоре пришел председатель колхоза, старый узбек, очень слабо говорящий по-русски, и стал с нами знакомиться. В первую очередь он поинтересовался, кто мы, и что мы умеем. У взрослых, разумеется. Но надо знать мою маму. Она все умела, смело за все бралась, и все у нее получалось. Она сказала, что она парикмахер, и инструмент у нее с собой имеется, хотя до этого всего один раз держала  в руках бритву и машинку для стрижки. Отец мой был парикмахером, и когда он ушел на фронт, мама его инструмент взяла с собой, он там ей и пригодился.               

Глава семьи родственников сказал, что он портной, и что швейную машинку он привез с собой. Председатель обрадовался, что получил такие ценные кадры. На завтра нам выделили кибитку, мазанку, состоящую из двух комнат. Сначала предполагалось, что в большой комнате мы будем жить, а в маленькой будет парикмахерская.   По просьбе мамы все переиграли: в комнате побольше, разместились родственники, а мы заняли маленькую комнату. «Парикмахерская», состоящая из одного табурета, была организована во дворе.               

Окон в комнатах не было, электричество тоже отсутствовало. Постоянно были настежь открыты двухстворчатые двери. Отопления в комнатах тоже не было. Устанавливался «сандал». Посредине комнаты была вырыта  яма, (пол был земляной), на ее дно ставился казанок с тлеющими углями. Над ямой устанавливался что-то вроде столика, который обычно накрывался ковром. (У нас вместо ковра было одеяло), под одеяло помещались ноги, и так грелись. Вообще в том районе, где мы жили, зимой снег за всю войну был только один раз в январе 1942 года, и продержался он менее суток. Из всей мебели у нас тогда в комнате были только вот такой столик и  очень широкий деревянный топчан. Ни стульев, ни тем более шкафов никаких не было. Да и хранить в них было нечего.               

На другой день к маме потянулась «клиентура». Это были, в основном, мальчишки в возрасте от 5 до 12 лет. Стрижка была самая простая – наголо. Было и особое требование -  сзади оставлять хвостик. До сих пор не знаю: была ли такая мода, или хвостик оставлялся по религиозным или национальным традициям. Но было еще и главное испытание: пришел председатель и попросил его побрить. Мама и здесь не испугалась. Порезав его пару раз, она справилась и с этой задачей. Клиент остался доволен. А когда его побрызгали еще и одеколоном, (у мамы случайно из Москвы сохранился флакон «Тройного» одеколона), восторгу не было границ. Так что справилась мама с поставленной задачей успешно.               

До или сразу после нового года главу семьи родственников  забрали на фронт, и вскоре, к сожалению, они получили на него «похоронку».

Так мы жили в колхозе. «Клиенты» приходили редко. Одновременно, пару раз в неделю, мама ходила в город, чтобы найти настоящую работу, а нас с  сестрой устроила в школу. Так в начале декабря 1941 года я пошел в 1-й, а сестра в 7-й класс. Ходили мы туда  2 или 3 дня, начались дожди, непролазная грязь. Школа  была в городе. До школы было более 2 км, обуви не было, и мама решила подождать с нашим образованием до лучших времен.