Нинель, часть II

     Я открыл одну коробку. В ней было два отсека. В одном – икра черная, икра красная, печень трески в банке, балык осетра, сома в вакуумных упаковках, чего только нет, и палтус, и семга, и горбуша, и скумбрия, в большом количестве. Во втором отсеке – колбасно-мясная продукция, банки тушенки свиной и говяжьей, паштеты в небольших баночках, всякие колбасы, и круглые, и плоские, и квадратные, и тонкие, и толстые, и длинные, плюс какие-то приправы.
     Открыл вторую коробку такого же размера, тоже заполненную доверху. Здесь в одном отделении – овощи, банки с огурчиками маринованными, с помидорами, лечо, грибочки, опята, маслята, кетчупы, петрушка, укроп, кинза, лук. В другом отделении – фрукты свежие и сухофрукты, орехи очищенные и грецкие, фундук, ананасы, бананы.
     Очевидно, она решила устроить из моей квартиры продуктовый склад. Во мне опять возникли двойственные чувства. С одной стороны, что-то говорило во мне, что не надо было позволять шоферу все это сюда нести, следовало сказать, чтобы отвез назад. Меня зло берет. Вот так вот, имеет жилье, целый этаж гостиницы занимает, а среди ночи приехала и черствый хлеб с колбасой ела, когда там у нее рядом с квартирой круглосуточный ресторан работает, и забегаловка работает. Нет, нет, нельзя это терпеть, надо скорей ее выпроваживать, а так она может ущемить мою свободу. Я вспомнил песню: «Лучше быть небритым и голодным, но зато всегда свободным…»
     Думаю, вот приедет, скажу, пусть вызывает шофера и у себя складирует это в своей гостинице, а я не променяю на это свою свободу, хоть она и привлекательна. Но какой-то другой голос вместе с тем говорил во мне: нет, она не привлекательна, она красива, она –чертовски красива, какую я видел сегодня утром.
     Но я сам себе хозяин и никогда никого не информирую о своих планах. Я сегодня просыпаюсь у себя на кровати, а завтра могу проснуться на турбазе где-нибудь в Карелии, или на Волге, в Астрахани, или на Азовском море, ни с кем это не согласовывая. Нет, нет, никаких ограничений свободы! И никакого диктата над собой не потерплю! Я помню, как был женатым. Я хочу на хоккей идти. А у нее, видите ли, билеты в театр, недовольное лицо такое. Я решил ехать на рыбалку на два дня, а она планирует к тетке в деревню то ли на именины, то ли на день рожденья. Ходит недовольная, мол, я тебя предупреждала. Нет, я от этого отвык. Никаких ограничений!
     Я подогрел чайник, заварил чай, налил пиалку, пошел в кабинет, сел, стал обдумывать, как бы мне негрубо выпроводить ее все-таки в ее хоромы, занимающие целый этаж в гостинице рядом с рестораном. Нечего устраивать у меня продуктовый склад. Пусть забирает все. Мне свобода дороже.
     Я налил себе еще чаю в пиалу, она у меня выскользнула на пол и разбилась на две части. Я с досады пнул осколки ногой. Нет, все, никаких, говорил во мне один голос, а другой говорил: она красивая, она очень-очень красивая, какая она сегодня стояла в холле «Трех этажей» в вечернем платье, так что сидевшие там элегантные мужчины встали, но заметив, что она взяла меня под руку, сразу сели, что не ускользнуло от моего взгляда. Вот пусть себе и выбирает из этих вот элегантных мужчин, очевидно, бизнесменов. Она привлекательная, как говорил поэт, «ты прекрасна, спору нет», к тому же богатая, – чего ж бедняка выбрала? У нее в ресторане одни богатые, вот среди них и пусть выбирает себе мужа. А мне дорога моя свобода. Я лег на диван и незаметно уснул с мыслью, что все-таки свобода дороже всего.
     Разбудил меня телефонный звонок. Звонил Федор:
     – Гриша, мы решили выехать на полчаса раньше.
     – Куда?
     – Как куда? Ты что, больной, что ли? Мы ж на Ладогу едем завтра утром.
     И тут я вспомнил: да, ведь мы же договорились, что завтра компанией из семи человек выезжаем на Ладогу. Это ж надо, я забыл и не подготовил ни снасти, ни экипировку, ни приманку, ни прикормку.
     – Ты зачем нас подводишь, это нехорошо! Если ты заболел, так звони Максиму, пусть вместо тебя подберет человека.
     – Ладно, Федя, сейчас обдумаю.
     Это же надо такому случиться, что я про рыбалку забыл! Не помню такого случая. Обычно я день перед рыбалкой посвящаю подготовке, пересматриваю, что нужно взять с собой, удочки, спиннинги, блесны, воблеры, мормышки, экипировку. А тут вечер скоро, и не вспомнил. Да, надо Максиму звонить.
     Максим – это капитан в нашем клубе рыбаков-любителей. Мы обычно в понедельник собираемся, все делятся, где были в выходные на рыбалке, где что клюет, кто чего поймал, и планируем очередной выезд на рыбалку компанией из пяти-семи человек. Выбираем капитана их тех, кто дал согласие, потому что когда нет капитана, получается раздрай, даже ссорились иногда. И кто-то предложил выбирать капитана, которому должны подчиняться все на выезде и который распределяет, кто что берет.
     Основные продукты – это пойманная рыба, жареная, копченая и уха. Брали с собой коптилочку. На случай если рыбы не поймаем, что бывало крайне редко, должно быть две банки тушенки говяжьей и две свиной с собой. Категорически запрещалось брать с собой что-либо рыбное, согласно поверью. Как женщина на корабле не к добру, так не к добру и рыба в поклаже рыбака.
     И вот вдруг из-за женщины я забыл про завтрашний выезд, и пришлось звонить капитану:
     – Максим, извини, ко мне гости приехали, никак нельзя их оставить, не могу поехать завтра на рыбалку.
     Я был зол и решил, что, как только она появится, я ей сразу скажу, пусть вызывает своего шофера, убирает эти коробки и сама едет к себе в трехэтажное заведение.
     Раздался домофонный звонок. На часах семь часов. Как и обещала. Я посмотрел на видеоэкран домофона, да, это она, такая красивая, в другом брючном костюме, как сказал бы мой приятель, «бурачного» цвета. Я открыл, вышел на лестничную площадку. Поднялся лифт, она выпорхнула из него прямо мне на шею, поцеловала, подошла к двери и двумя ножками оттолкнулась и прыгнула через порог, смеясь:
     – Я не перешагнула!
     Так это приятно было наблюдать, она такая красивая, такая веселая…
Я пошел за ней.
     – Ну, чем занимался без меня? Посмотрел, что в коробках?
     – Посмотрел. Зачем ты устраиваешь в моей квартире продуктовый склад?
     – Ну какой же это склад, Гришенька? Ведь ты же на рыбалку завтра едешь. Что-то надо взять с собой.
     – Что?!
     – Как что? Ты же сам сказал, что едешь на рыбалку а на рыбалку-то надо взять с собой продукты.
     Тут во мне опять заговорил второй человек:
     – Да то, что ты сюда притащила, бригада лесорубов из десяти человек за неделю не съест! А ты хочешь, чтобы я это все с собой тащил? Между прочим, рыбу вообще нельзя на рыбалку брать. И откуда ты знаешь про завтрашнюю рыбалку?
     – Ну, ты же сам сказал.
     – Честно говоря, я этого не помню. И теперь уже я никуда не еду.
     – Вот и хорошо. Тогда мы завтра с тобой будем отдыхать.
Вот так вот! Теперь она решает, что мне делать!
     – Гришенька, поставь, пожалуйста, чай, пока я переоденусь.
Опять раздался звонок домофона. Я выругался:
     – Кого там еще черт несет!
     Она:
     – Это ко мне.
     Это же надо, она уже приглашает в мой дом гостей, не спросив и не предупредив меня! Нет, нужно выпроваживать ее, она уже начинает мной командовать.
Она открыла входную дверь. Вошел молодой человек с коляской, а на коляске сумка. Она проводила его на кухню. Тот начал доставать из сумки боксы и расставлять на столе. Когда все расставил, попрощался и ушел.
     – Что это такое?
     – Это, Гришенька, ужин. Вот гуляш, к гуляшу гречка, а здесь бараний шашлык, он еще теплый. А это отбивные свиные с картофельным пюре, маринованные огурчики…
     – Я вижу. Ты что, думаешь, что после такого обеда, которым ты накормила сегодня меня, я способен кушать в течение двух дней?
     – Да это же было уже давно.
     – Хорошо, я с тобой посижу, попью чай, а ты давай это все постарайся скушать.
     Она засмеялась:
     – А ты не боишься, что я лопну?
     Я про себя подумал: может быть, это было бы и хорошо.
     Она пошла переодеваться. Я поставил чайник. Она заходит на кухню в платьице домашнем с большими карманами по бокам, с коротким рукавом.
     – Гришенька, может быть, все-таки что-нибудь скушаешь?
     Она поставила передо мной тарелку, положила вилку, нож.
     – Нет, кроме чая, ничего не буду, – я достал две чашки с блюдцами. – Тебе налить?
     – Нет, мне попозже.
     Она стала есть гуляш, а я смотрел на нее: какая же она прекрасная и такая домашняя. Мне даже на рыбалку расхотелось. Было приятно просто сидеть вот так с такой приятной и красивой женщиной, здесь на кухне. Так тихо, спокойно. Можно говорить о чем угодно и шутить, она все понимает. Я совсем не жалел, что не поехал на рыбалку. Мне было приятно просто смотреть на нее, как она кушает, улыбается.
     Но второй человек во мне говорил: она наступает на твою свободу, ты уже под каблук попадаешь, будешь подкаблучником, теперь тебе станет не до рыбалки, будешь только угождать ей, куда поехать, куда пойти.
     Когда она попросила налить чаю, я налил и спросил:
     – Нинель, расскажи, как ты жила, как ты до такой жизни докатилась?
Она улыбнулась:
     – Не докатилась и не дошла, просто я жила, – ее милое личико вдруг грустным стало. – Если тебе интересно, расскажу, – и стала рассказывать: – Когда я уехала за мужем туда, где солнышко восходит, я оказалась на новой военно-морской базе. Туда съехалось много офицеров с женами. Для них уже было построено жилье со всеми удобствами и со всей бытовой техникой, включая холодильники, стиральные и посудомоечные машины. У офицеров нередко жены – учителя или врачи. Это, возможно, потому, что была традиция приглашать курсантов на вечера в пединституты и мединституты. Я сама учительница русского языка и литературы и сдружилась с двумя учительницами, а также с врачами, которые, как и я, были еще без детей. А у адмирала жена была провизор. У нас образовалась компания бездетных: женский клуб. Адмирал выделил нам помещение, где мы собирались по вечерам, иногда готовили. А наши мужья в основном пропадали на службе, на своих подводных лодках. Мой муж Владимир был командиром подлодки.
     Через год мы летали с мужем в отпуск в Крым. А через два года летали под Сочи. Я решила изучать языки. У меня выявился талант. Сейчас я сносно могу говорить и по-итальянски, и по-французски, переговоры веду без переводчика.
     Однажды муж сказал, что уходит в поход дней на двадцать. Прошло две недели, жена адмирала отозвала меня в сторонку и сказала, что уже три дня нет известий от моего, и добавила, чтоб я помалкивала об этом. Потом при встречах показывала мне знаком, что известий по-прежнему нет. В поход ушли три лодки, две вернулись. Минуло еще десять дней, я пошла к адмиралу, он сказал, что ничего не знает. В части появилось много незнакомых людей в штатском. Однажды в дверь постучали, открываю – адмирал и двое в штатском. Говорят:
     – Нинель  Ивановна, мы должны осмотреть кабинет вашего мужа.
     Они прошли, что-то там посмотрели, что-то взяли, ушли. Прошло еще несколько дней. Вдруг прибегает ко мне жена адмирала:
     – Твой нашелся! В нейтральных водах идет.
     Встречать подлодку вывалили все кто там был. Пришвартовались. Мой муж отрапортовал адмиралу. Я смотрю издали, Вовка не Вовка. Он был чернявый, а теперь – белый: седой. И голова седая, и борода седая. Как будто покрасился. И весь экипаж куда-то увезли, никого в семьи не пустили. Жена адмирала мне сказала, что моего в госпиталь положили. Инфарктик у него. Через три недели разрешили мне навестить его. Смотрю: он не он, совсем седой. Спрашиваю:
     – Что случилось?
     – Нештатная ситуация.
     С тех пор как мы поженились, на мои вопросы о службе был один ответ: «Меньше знаешь – крепче спишь».
     Когда выписался, пришел домой с двумя штатскими и спросил меня:
     – Ты ничего у меня в кабинете не брала?
     – Я – нет, а вот адмирал заходил тоже с двумя штатскими, и они что-то взяли, а один из штатских – вот этот товарищ.
     – Ну, тогда ладно.
     Он сказал, что улетает в Москву и позвонит оттуда. Через неделю и правда звонил. Еще через неделю я пошла к адмиралу за информацией, и тот сказал:
     – Готовься быть женой Героя России.
     Муж долго не возвращался, по телефону ничего толком не говорил. Потом адмирал сам меня вызвал. В кабинете был его зам, который дал мне проездные документы до Адлера и путевку в санаторий:
     – Муж твой сейчас там. Поезжай отдохни.
     Прилетела я в санаторий. Муж бодрый, веселый. Там же оказался его приятель-однокурсник Виктор, его хороший друг. Напротив санатория через дорогу было кафе. Однажды мы с мужем и с несколькими офицерами там сидели вечером, и вдруг, смотрю, заходит Сережа Григорьев. Ты знаешь Сережу, поэта. Я обрадовалась, мы пригласили его к нашему столу. Я представила его ребятам и попросила прочесть стихи. Он пошел договорился с музыкантами и во время музыкального перерыва вышел к микрофону, прочел несколько своих стихов, потом вытащил меня на сцену, и мы больше часа попеременно читали свои стихи. Народу набилось полное кафе. Потом подошел хозяин кафе и сказал, что не против, если мы будем устраивать такие вечера и впредь. Но на другой день Сергей улетел.
     Вскоре я узнала, что мужа моего комиссовали и назначили начальником этого санатория. Мы получили там квартиру и стали жить.
     Как-то раз зашла в кафе и вижу, жена хозяина слезы вытирает. Спрашиваю:
     – Что случилось?
     –  Работаем, работаем, а всю выручку рэкетиры забирают, да еще и угрожают. Хотели продать, так кто купит, зная, что тут рэкет все выгребает?
     И у меня вдруг появилась идея, а почему бы мне не купить кафе, попрошу помощи у Виктора, друга нашего, который служил рядом в части морпеха. Я предложила ему вместе купить кафе, а он сказал:
     – Офицер российский не должен иметь ни жены, ни семьи, ни собственности, а должен служить отечеству, но если тебе нужны деньги, я тебе ссужу беспроцентно.
     Я сообщила, что там рэкет. Он намотал это на ус и через некоторое время сказал, что поможет:
     – Вот тебе брелок на цепочке, можешь на шее носить. И вот на брелке кнопочка. Когда нажмешь эту кнопочку, сигнал идет мне и Володе и включается микрофон, так что твои слова мы услышим и, соответственно, примем меры.
     Я нашла адвоката, который мне помог оформить сделку с приобретением кафе. Он посоветовал сделать это посредством дарственной. Жена хозяина кафе выполняла роль бухгалтера. Она ввела меня в курс дел, объяснила все нюансы: как с налоговой, как с милицией иметь дело и прочее. Вскоре я получила свидетельство о собственности, а бывшие хозяева кафе в тот же день скрылись в неизвестном направлении, опасаясь рэкетиров. Я стала ожидать их визита.
     Купив кафе, я первым делом уговорила шеф-повара санатория поработать у меня, он согласился и сказал, что ему надо почистить кафе, пояснив:
     – У тебя сплошные воры. Если ты дашь мне такое право, я подберу людей.
     Я согласилась, и через какое-то время поменялся весь штат поваров, раздатчиков, официантов. И буквально в течение месяца мое кафе стало очень популярно. Блюда стали очень вкусные, объемные. Я спросила шеф-повара:
     – Как тебе все удалось?
     – Тут нет никакого секрета. Просто надо закладки делать по калькуляции. Твои бывшие работники половину уносили к себе домой или продавали на сторону.
     И вот однажды пришли два крепких парня:
     – Где хозяева?
     Признаться, я немножко испугалась и ответила:
     – Они будут через два дня.
     Через два дня бандиты снова зашли:
     – Где хозяева?
     – Еще не приехали.
     На следующий день подъехали три джипа, из одного вышел главный рэкетир того района по фамилии Крутов и по кличке Крут. В сопровождении свиты зашел внутрь. Он был в джинсах и в малиновой футболке, а сопровождающие в шортах и кожаных безрукавках. Я нажала кнопку брелка и продолжала сидеть за столом, делая вид, что работаю. Крут подошел, сел напротив и говорит:
     – Ты знаешь, мы твоя крыша. Зачем ты умолчала, что хозяева смылись, а хозяйка теперь ты?
     – Меня никто не спрашивал.
     – Ты поняла, что мы твоя крыша?
     – Да, да, да, спасибо. Уже подправили. Там в углу подтекало, и жестянщик, молодец, все исправил. Это вы прислали?
     Один из бандитов ответил:
     – Ты что, дура, что ли? Какой жестянщик? Мы крыша твоя! Крут, дай я ей в лоб тресну, чтоб просветить.
      Крут сказал:
     – Так вот, ты будешь нам платить не ежемесячно, а еженедельно вот такую сумму, – написал на бумажке, показал. – В десять часов в понедельник будет приходить мой человек, забирать.
     – Это за что?
     – Я ж тебе сказал: мы крыша.
     – А что вы покрываете?
     – Мы будем тебя защищать от рэкетиров.
     Я тут осмелела, увидев в окно, что подъехали морпехи:
     – А от вас кто защитит?
     – Крут, разреши, я ее мордой об стол? – опять встрял один из гостей.
     – Я здесь хозяин, – сказал Крут, – и я буду тебя охранять, а ты мне за это будешь платить.
     – А как же милиция?
     В это время распахнулась дверь, вошел капитан с тремя бойцами, спросил:
     – Нинель Ивановна, что у вас здесь?
     – Да вот беседуем. Вот этот молодой человек говорит, что у меня мозги затуманились, и хотел меня мордой об стол хряпнуть, чтоб просветить.
     – Это который – вот этот?
     – Да.
     Один из морпехов быстро вышвырнул бандита из помещения, я даже не поняла, как это произошло.
     – А этот?
     – А этот просто по лбу хотел мне дать.
     Вышвырнули еще одного.
     – А этот?
     – Этот хочет поговорить.
     – Ну что ж, пожалуйста, говорите, – и вышли.
     У меня уже было заготовлено досье на Сергея Ивановича Крутова. В его биографии был такой факт: когда-то от него одна школьница забеременела, он отказался от нее и от ребенка, а сейчас пытался навести контакты, но не получалось. Чисто случайно я узнала, что эта девочка, дочь Крутова, приходила в кафе и хотела устроиться на работу.
     Я сказала ему:
     – Если сунешься сюда еще раз, раздавлю тебя и всю твою банду. Если не веришь – выгляни в окно, – а там все, кто приехал в трех джипах, лежали мордой вниз, а рядом стояли морпехи. – Если кто-то из твоих появится ближе ста метров около моих кафе, а я еще планирую открыть кафе, имей в виду: раздавлю. Я не буду в другие твои дела вмешиваться. Просто тебя и всех твоих не хочу видеть у себя, ты понял?
     – Круто берешь, девочка. Как бы на повороте не слететь.
     – Не слечу. А тебе могу помочь.
     – В чем ты мне можешь помочь?
     – А в том, чтобы отношения с Олей восстановить.
     Он аж дернулся.
     – Ты откуда знаешь?
     – Знаю. И знаю, как это сделать. Так что со мной надо дружить. Договорились?
     – Ну что ж, договорились.
     – Как с тобой связаться?
     Он написал на бумажке номер телефона.
     – Немногие знают этот телефон.
     – Вот и хорошо. Я тебе скажу дня через два, что надо делать. Так договорились?
     – Договорились.
     – Тогда по рукам.
     Я протянула руку. Он улыбнулся. Пожал мне руку. Я проводила его наружу и сказала капитану:
     – Все в порядке. Договорились. Пусть ребята отдыхают.
     Вот так я стала свободна. Прибыль шла нормально. Кафе было очень популярно. Пришлось сделать пристройку. У мужа в санатории один питерский архитектор отдыхал, я его попросила спроектировать пристройку. Прикупила еще одно кафе рядышком и заказала архитектору работу по переделке купленного здания, потому что оно слишком невзрачное было. Оно было полностью переделано, то есть практически землю купила. Вскоре заработало второе кафе.
     Ту девочку Олю я приняла на работу и сказала ей, что все знаю. Однажды мы разговорились, и я сказала, что отец ее очень сожалеет о своем поступке, корит себя и очень хочет загладить свою вину. Она заплакала:
     – Мама сказала, никогда его не прощать и ничего от него не брать. Она его никогда не простит. Она больная. Я работаю, чтоб обеспечить всю семью.
     Я сказала:
     – Ну что ж, я тебе помогу.
     Позвонила Круту. Тот сразу приехал. До этого я с адвокатом посоветовалась, и он опять-таки придумал кое-что.
     – У тебя есть бабушка, – спросила я Крутова.
     – Да, есть.
     – Отлично. Эта бабушка купит магазин недалеко отсюда и подарит его своей правнучке.
     Крут обрадовался, согласился. Адвокат взялся оформить все документы. С Олей я побеседовала, обучила тому, что сама умела. Естественно, туда ни один рэкетир не заглянет. И вот так эта девочка получила возможность материально матери помочь.
     Тот архитектор потом приехал еще раз, нашел меня и говорит, что есть предложение. Я спросила, что за предложение, он объяснил, что в Питере есть один бизнесмен, который купил здание на Литейном с условием сохранить старинный фасад. Потом он заложил это помещение в банк, но полностью прогорел, и вот сейчас банк продает помещение. Обременение так и осталось – сохранить фасад, а профиль можно изменить. Он стал уговаривать меня купить это помещение и предложил проект, который сейчас реализован, как ты видел: забегаловка, столовая, ресторан и гостиница. Я сказала, что у меня нет таких денег сразу. Он предложил платить частями и запросил не очень большую сумму за проект. Главное – выкупить у банка.
     У меня своих денег не хватало, я опять обратилась к Виктору, который с удовольствием ссудил мне деньги без процентов, дескать, они ему не очень-то и нужны. В общем, я выкупила помещение у банка. С архитектором расплачивалась с прибыли. Когда был сделан проект, решили запускать по частям. Сначала – забегаловку. Архитектор взялся сам руководить этим всем хозяйством. Я доверяла ему, перечисляла деньги на его счет, а он здесь руководил.
     Надо сказать, что забегаловка сразу стала приносить приличную прибыль. Параллельно делали гостиницу, столовую и в последнюю очередь – ресторан. Столовая тоже быстро стала приносить прибыль. В общем, дело пошло. Вот так я стала хозяйкой «Трех этажей».
     Но случилось несчастье полтора года назад. Володя поехал в аэропорт, потерял сознание за рулем и разбился. Когда узнала, я не знала, что делать. Казалось, нет уже смысла жить. Я мало внимания ему уделяла. Эти кафе, эти «Три этажа». Моталась в Питер. А ведь могла бы рядом с ним ехать, и не случилось бы этого. Я потерялась тогда. Хорошо, Виктор был рядом. Он поддержал, хотя был женоненавистником.
     Год я проходила в трауре. Но жизнь продолжается. И вот ко мне стали засылать сватов, сами начали свататься. И я решила задуматься. Ничего никому не говоря, уехала в Испанию, сняла там виллу на берегу, чтоб никого там не было. Провела там три недели и пришла к выводу, что мне надо выйти замуж. За тебя.
     – Почему за меня?
     – Потому что я в тебя была влюблена. И влюбилась я в тебя, когда ты делал презентацию книги Олега. Я потом очень часто вспоминала тот день, особенно когда муж уходил в походы. Было тоскливо. Когда бывала в Питере, хотела зайти к тебе, но боялась, что мне нагрубишь, прогонишь, поскольку, как я уже говорила, жена твоя сбежала с офицером, и ты мог подумать, что к этому ее подтолкнули мои стихи. Но наконец я решилась явиться к тебе прямо с самолета и объявить, что хочу выйти за тебя замуж. Давай поженимся.
     Я не знал, что ответить. Она такая милая, такая красивая, но жениться – значит на своей свободе поставить крест.
     – И ты что, не дашь мне подумать?
     – Почему не дам? Думай сколько хочешь. Только не прогоняй меня, пожалуйста. Я не ограничиваю твою свободу нисколько.
     Я сказал:
     – Я подумаю. Так сразу не могу ответить.
     – Ну что ж, давай подумай.