Сынок Рассказы

               
                Сынок               
                Рассказ
               
                О, Боже правый, сколько одиночества
               
               

                В миру, где вопиёшь ты «Возлюби!».
               
               
                Любовь Скоробогатько               
               
               
   Встречный февральский ветер вьюжит, обжигает  лицо колючей снежной крупой, злой и хлёсткой.  Только не укрыться от ледяных пощёчин тёплыми пушистыми варежками, не отогреть замёрзшие щёки.  В руках, на уровне груди, сердце к сердцу, держит она свёрток из простёганного голубого одеяла.  В нём её сын.  Сынок – её Богом данное счастье.

   - Пошто малого-то берёшь? – спросила сегодня её  мать, новоиспеченная бабушка, испытующе-грустно,  с плохо скрываемой тревогой посмотрев в глаза дочери. – Застудишь ещё, не приведи Господь. Да и тяжело с дитём в дороге-то.

   - Мать-то дело говорит, - глухо, без надежды быть услышанным, вставил слово отец. Нагнул голову, набычился, побагровел.  Спросил, не едко, без укоризны, но с неостывшей ещё обидой, -
Мало пережила там? Не хватило?

   В утреннем, выстуженном за ночь, автобусе,  холодно и безлюдно. Но две знакомые всё же случились.  Нарочито радостно  удивились встрече, защебетали привычно:
   - Это кто же тут у нас? Мальчик иль  девочка?  И где же вы сейчас? Деткам нашим плохо без учительницы! Другой не прислали пока. А вас мы уважали очень-очень! Может, вернётесь ещё?

   Сели, несколько обиженные и раздосадованные несловоохотливостью бывшей учительницы. Тихо шепчутся.  Другая бы пожаловалась, посетовала на бабью долю, да поделилась.  Как теперь одной-то дитё нагуленное поднимать!  Ведь ухажёр-то ейный и слышать не хочет, не признаёт. Ссылается теперь, что не к ней он ходил, а к подруге её, тоже училке. Вместе они квартировали. Бают на селе, что подруга и не против. Парень видный, с высшим образованием, главный инженер в колхозе. К тому же кандидат в партию. Уж если возьмутся за него, да вскроется вся правда, то кака ему опосля этого партия?  За такие дела и с должности снять могут! А она-то! В подоле принесла, а спину прямо держит, не опустит голову-то свою беспутную.  Честь-то беречь надо. Мы ей детей своих доверили!

   За окном  метёт метель. Юркой белой змейкой извивается по дороге и несётся вдаль. Всё скованно зимней стужей  - земля, трава, деревья.  Домики вдоль дороги заиндевелые. Жмутся друг к другу, словно озябшие воробьи, моргая мутным, расплывчатым светом маленьких окошек.
                Эта дорога совсем недавно была дорогой в грядущее счастье.  Тот же автобус вёз её в дальнее село. Только в  тот день он наполнен был  щедрым августовским солнцем.  Оно изливалось на всё вокруг, искрилось и радовало. Ликовало сердце – окончен институт, получено распределение в школу. Она будет преподавать русский язык и литературу и непременно увлечёт учеников любовью к этим предметам. Как не любить их?! И манило, волновало доселе неизведанное чувство: что там впереди? Быт не тревожил. Сама сельская, справится. А вот дела сердечные…  В институте целиком отдавалась учёбе.  Родители советовали приглядеться к парням, только их в пединституте негусто. В выходной спешила домой, танцевальные вечера проходили без неё.  И вот новая жизнь, школа, люди. И, возможно, среди них и судьба её.

   Ребёнок спал. Приподняв кружевной уголок, наклонилась, прикоснулась губами к румяным щечкам. Тёплые, не замёрз. Душная, горячая волна прошла по груди, сжало чувство неизъяснимой нежности. Сынок… Её сынок… Тёплый, живой комочек, самый родной на свете. Ему нужны её тепло, забота,  защита. А он, этот маленький человечек – её оберег, её оправдание перед большим, не всегда добрым миром.  Они двое, они вместе – мать и сын, плоть от плоти своей, кровь от крови.
   Не близок путь до села. А мысли непослушные уходят в те дни, далёкие теперь.  Проплыла первая встреча с Ним, когда  загорелось лицо от откровенного, оценивающего взгляда. Захотелось укрыться, убежать от него. Оглянулась – смотрит. Глаза большие, тёмные, будто мёд гречишный – манкие и бедовые. Зашлось сердечко – неплохой парень, с высшим образованием, тоже не местный, прислан в колхоз после института. Из себя видный – статный, высокий.  Не последний человек, уважаемый специалист.

   По тропкам неприметным сначала хаживали, таились, потом уже приходил молодой инженер гостем в низенький дом, где квартировали две учительницы. В кино ходили трое, в таком же составе изредка появлялись на танцах. Влюбилась, доверилась, мечтала о замужестве. Всё ёё существо кричало: 

   Это он, он! Её любовь и судьба!
И как гром средь ясного неба:
   - Какой ребёнок! Рано мне! Да и мой ли? Решай сама – не маленькая!
   Так исчез из её жизни любимый, но на предательстве этом выросла семья. Пусть не полная, ущербная, по мнению многих, но семья – мать и сын. Поддержали родители, добрые люди. Недобрые судачили, осуждали, рядили, как водится, чужую судьбу, забыв, что нет ни единого человека без греха. В своём-то глазу бревна не видно. Этим кумушкам-Бабарихам не лишне было бы на себя оборотиться. Но слухи отшумят, а материнство,  светлее которого нет на земле, останется до последнего твоего денёчка, до последнего, прощального вздоха.

   Вот и остановка. Знакомые улицы. Забелел стенами сельсовет.
   - Выписываетесь? А, может,  останетесь? – спросила секретарша, цепко вперившись в её глаза и ища в них следы смятения, обиды или вины.
   - Нет, мы пока маленькие,- мягко кивнула она на свёрток,-  вырастем, пойдём в садик. Потом решим.

     Председатель сельсоветовский на прощание пожал её руку. По-мужски крепко, как с наградой поздравил. Добавил смущённо:
  - Растите крепеньки! Не болейте!

   Вот и ступеньки школы, знакомое крыльцо, дверь учительской. За нею лица удивлённые, окрашенные любопытством и фальшивой радостью встречи, застывшие в деланной улыбке. Разные, но ни одного безразличного. Расспросы, возгласы, объятья, улюлюканье над малышом:
   - У, ты какой хорошенький! Мальчик какой! Красавчик!
   Высыпали в коридор школьники, окружили галдежом шумным.
   - Вы же мне сына разбудите!
   Но не унялись, проводили ватагой до выхода. А тут уборщица школьная подошла. Первая и единственная в этот суматошный день сказала нужные ей сейчас слова:
   - Поздравляю с сыночком! Счастья вам! Дал Бог дитя, даст и силы!

   Остановка запорошена.  Сельчане посторонились, пропустили её к стене с заледеневшими скамейками. И замерли в любопытном ожидании. Со стороны колхозной конторы быстрым шагом приближался  молодой мужчина. Она сразу узнала его. Подошел, по-хозяйски откинул накидку, тяжелым, ненавистным взглядом сверлил  лицо своего спящего единокровного сына и изрёк заготовленное:
   - Не похож!



   Таков был занавес дня, его точка.  Никому не призналась она, что целью его было одно, чтобы Он увидел своего малыша. И таилась в душе её робкая надежда, что дрогнет отцовское сердце, смягчится, оттает. У него же родился сын! Его сын! Он был один, а теперь появилась на земле новая жизнь. Будет крепнуть и расти малыш – новая ветвь в роду. Но не дрогнуло, не смягчилось, не оттаяло. Что ждать от холодного камня?

   Но день этот сгустил тучи и над головой её бывшего любимого.  Слухи-то вились, что не зря уехала учительница из села, не дождавшись окончания учебного года. И про сынишку рождённого баяли, и в отцовстве инженера никто не сомневался.  А тут наяву прошла по селу молодая мать с голубым конвертиком, гордая в материнстве своём. Никому не жаловалась, ничего не просила. Снесла спокойно и достойно даже прилюдное отречение отца от своего сына.
 
   Партийная организация пройти мимо такого проступка кандидата в партию не могла. Заседали. Вопросы без обиняков задавали прямые, ждали мужского ответа.
   - Нет. Не встречался с ней. Ходил, не скрою, но к другой.
Видя лица мрачные, недоверчивые, убеждал горячее:
- Предложение ей сделал. Вот срок трёхгодичный отрабатываем и уезжаем в другую область.

 Уехали, родили двух детей. Внуков имеют и правнуков дождались. Достойные люди. Хорошая семья, благополучная. А как-то не отпускает вопрос, а истинное ли  это благополучие? Отец никогда не виделся с родным сыном, не говоря уже о помощи. Не терзается ли его душа? В какую беспамятную бездну канули те слова, которые говорил он любимой? И кого он, действительно, любил? Её или её подругу, согласившуюся на скоропалительный брак во имя спасения труса и лжеца? Не оба ли они предали чистую, любящую, светлую душу, не побоявшуюся пересудов и косых взглядов? Одни вопросы. Давно истлели странички партийного билета, ради которого излита ложь. Да и партии той нет. Остались дети, ни в чём не виновные. Одни не ведают о существовании старшего брата. А брат никогда не услышит отцовского, тёплого «Сынок!». Не познает крепкого, надежного мужского плеча, которое сбережет от обид и насмешек, таких горьких в ребячьем  безотцовстве. Вряд ли встретится добросердный мужчина, принявший чужого ребёнка. Все чаще своих-то бросают и лытают от алиментов.  И порушена на излёте судьба женщины.

   Только не отнимешь материнскую, самую высшую судьбу, прекрасную и жертвенную. По капельке, всю жизнь будет отдавать мать доброту и силу рождённому ею. До самого донышка.

                Любовь Скоробогатько