Воронеж на столе

                «Воронеж» на столе
Для читателя сегодняшних дней слово «Воронеж» не удивительно- один из соседних с нашей областью городов. Довольно крупный и красивый, для многих наших земляков он стал пристанью и домом на всю оставшуюся… Но не всем будет понятно- о чём пишут здесь- не о реке, что чуть более нашего Олыма.  Она тоже не может стоять на столе. Не существует  тракторов и автомобилей, даже игрушечных, с таким названием. Но человек, детство которого прошло в пятидесятые, сможет ответить верно. Да это радиоприёмник «Воронеж». Сейчас культовым предметом стал «ящик» с экраном, где тебе расскажут и покажут обо всём, что пожелаешь. И не один, а чуть не на каждого члена семьи в доме. Только надо помнить и те времена, когда всё было чуть- чуть по- другому.
Тогда тоже некоторые- не все, не обходились без «ящика». Только он был скромнее в размерах, и из которого можно было только что- то слышать. Но не слухи от соседки, а «умную» речь о делах в стране, что в газетах ещё не успели прописать, о чём поют Отс и Мордасова, и пока не споёт скрипучий патефон, что нравится слушать столпившимся у окна соседям. Это были послевоенные годы, когда наши деревни только оправлялись от бомбёжек и стрельбы, от похоронок и голода, и жили пока без электричества. Но это было наше детство, каким бы кошмарным оно кому- то не казалось.
Ни когда не забудется день, когда мама приехав «из города», так величали поездку в Елец, с  двумя узлами наперевес через плечо, вошла в избу и поставила на стол, купленный за пять рублей это самое последнее слово техники тех лет- радиоприёмник «Воронеж». Рядом, на диван- огромные батареи. Папа по городам не ездок, после военного «подарка», и потому все усилия по предоставления нашей семье такой радости легли на маму.
-Вся спина и шея отсохли!- Выразилась мама для удивлённых нас- детишек, и засуетившегося папы.
Распаковав узлы и насытившись любованием, сияющего новизной и глянцем аппарата, с золотистым вензелем на тканевой передней стенке «Воронеж», папа заторопился во двор устанавливать необыкновенное сооружение, его величество «Антенну». Без чего, со слов  знающих соседей, наш «Воронеж» будет неразговорчивым. И вот со всеми подготовительными работами управились: вдоль крыши протянулся сияющий провод- на что можно и до включения «Воронежа» смотреть и не насмотреться. Во всей деревне такого чуда ни кому и не виделось. Лучшее место на столе, где мы учим уроки, выделено опять же под «Воронеж».  И ни кто не в обиде- о суетном Воронеже, который пока далеко, так, иногда, нечаянно краем уха слышали, а тут свой «Воронеж» и красивый, и умный- должен все новости нам передавать.   
И наконец:
-Говорит Москва!
Мы, дети,  очень удивились! А почему ж этот аппарат называется «Воронеж»? И хотя взрослые пытались нас убедить, нам казалось- у них это получалось не удачно. Если Москва, так «Москва», а Воронеж, так «Воронеж»! И таким положение дел оставалось ещё долго.
Но самое непонятное было вот в чём: я уже сумел заглянуть в дырочки задней крышки- красиво, и запах удивительный, но там ни каких  человечков нет. Не в этих же железных и стеклянных баночках они ютятся- уж больно тесно. Тем более говорят то они не кукольным, не детским голоском, а вполне взрослым.
Все слушали и радовались. Но кто там и каким образом говорит- их почему- то это не интересовало. Но я, конечно, от своей затеи отступить не мог. Надо ж довести дело до логического конца. Следующий шаг был- осторожно, пока взрослые не видят, дотянуться до этих «людишек» через расковыренную дырочку в ткани, рядом с тем самым вензелем. Расковырял, дотянулся- только дребезжание по пальцу, а чуть поглубже надавил- они и замолчали! Вот тебе и раз. Мама с папой разобрались с молчанием приёмника конечно, быстро. Мне тут же лупцовка, а приёмник отнесли к соседу, он их умел ремонтировать. Вынул динамик, вырвал бумажную внутренность и отдал маме:
-Вот что сделал твой сынок.
Он только не стал открывать секрет, что мною был оборван только медный проводок, а иначе для чего он занимается таким тонким делом? Проще было поставить новую деталь, которая обошлась маме в стоимость самого радиоприёмника- те же пять рублей. Но дело на этом не закончилось- человечков- то и там не оказалось. Надо было ждать, чтоб, хотя б эта компания затихла. И вот удачный денёк- нас пораньше отпустили из школы. Мама с папой на работе, а сестры в школе. Что ж их тоже, что ли, раньше отпустят?
И вот началась последняя решительная мозговая атака! Окна зашторены, уличная дверь закрыта, и наш «Воронеж» на полу, у моих ног. В руках у меня папина отвёртка от велосипеда.  Операция по разделке начинается. Сначала нужно включить, чтоб там ни кто не разбежался. Всё идет как надо- шурупчики вывернуты, а там  всё поют и говорят ни о чём не подозревая. Удивительно- продолжают говорить с вывернутой наизнанку внутренностью! Какие живучие. Прикасаюсь пальцем- щекочет и они затихают, отнимаешь палец- говорят как ни в чём ни бывало. Ладно, пусть говорят, можно бы и это стерпеть. Но тут гремит щеколда задней двери…
-Ай!
Открывается дверь хаты и на пороге стоит с портфелем  старшая сестра- отпустили- таки:
-Ой, что он делает! Ну будет тебе сегодня.
Да, наверное было- теперь не помню. Но наш «Воронеж» был мною скомплектован и водружен на место. И пусть какое- то время ещё главный вопрос о говорящих человечках оставался открытым, но  теперь состоялось вплотную первое знакомство с чудом, которое кто- то запрятал в наш «Воронеж». А я и  по сей день с ним не расстался.
Удивляюсь сам- как потом спустя много лет, память об этом маленьком чуде оставалась неизменной? Я живу вдалеке от родных мест, занимаюсь другим делом, ушёл в годы такие далёкие от детства. Но тот самый «Воронеж» травил душу своим обликом тех, детских времён.
 Но вот звонок друга:
-Есть на примете Твой «Воронеж», но, дорогой.
Только нет ни чего дороже памяти.
И вот он передо мной, обмытый, облюбованный. А я снова там … и тогда… И нет ни чего слаще!
Колесник А. В.