Повесть о счастливом поколении. Сборник

                Повесть длиною в жизнь               
                Послевоенному поколению посвящается

ПОВЕСТЬ О СЧАСТЛИВОМ ПОКОЛЕНИИ

               
                Гл. 1   Я выжил! Да здравствует жизнь!

                Таня, Танечка, заскучал твой Санечка;
                Дорожный собран чемодан.
                Пойми, что неспроста, моя же ты красота,
                Я нынче здесь, а завтра там.
               
                               (А. Сутормин)

         
           Как-то, после возвращения из пятой или шестой поездки за год, герой нашей повести, которому тогда было уже далеко за 60, вновь засобирался на своей старенькой Тойоте в дальний путь.

           Услышав об этом, его подруга Таня рассмеялась:
- Саша, я вчера услышала песню, она точно про тебя.
- Что за песня?
- «Таня, Танечка, заскучал твой Санечка, …», Шуфутинский поёт. Про человека, которому никак не сидится на месте, только вернувшись из одной поездки, он уже мечтает о другой.

- Танюш, думаю, это связано с тем, что жизнь моя началась с дороги.

… 
   
           Семья Зиганшиных, в которой Саня тогда занимал очень теплое и уютное местечко в животике у мамы, ехала поездом Москва-Ташкент в город Чирчик, под Ташкентом, где жили их многочисленные родственники. Там семья надеялась начать нормальную жизнь.
           Натружено пыхтел паровоз, стучали колёса. Закончилась заснеженная оренбургская степь, такая же встретила их в Казахстане. Мама Фарзана с тревогой думала: как устроится их жизнь в далёком Чирчике?

           Прошло чуть более трёх лет как закончилась страшная война, разрушенная страна постепенно восстанавливалась после неё , но голод нагрянувший в 1946-1947 годах вновь принёс тяжкие испытания многим семьям. Может, им надо было остаться на родине, в уральской деревне, хоть и трудная, но привычная жизнь, родной дом, стремительный Урал, текущий прямо у дома. Там прошло их с мужем детство, там они жили потом трудной предвоенной жизнью. На деревенском кладбище могилы их предков, и старших детей.

           Или продолжать жить в посёлке Переволоцком, райцентре, куда они переехали из деревни. В райцентре было лучше с работой, имелась средняя школа для подрастающих дочерей.
           На покупку или строительство своего дома денег не было и в перспективе не предвиделось, так как с работой и в райцентре оказалось не очень хорошо. Жили они в служебном помещении при клубе местного элеватора, холодном и не совсем пригодном для жилья. Чирчик же был промышленным городом, где глава семейства, мастеровитый, как и все Зиганшины, мог бы заработать деньги на жильё, да и многочисленные родственники обязательно помогут.

           На половине пути, когда ехали по Казахстану, по области с ярким, броским названием Кзыл-Ордынская, что значило красная, красивая Орда, у мамы начались схватки, её высадили на станции Щииля (1), где Саня и родился.
          (Вновь в этот посёлок, где несколько дней провел в роддоме, он попал только через 66 лет и здесь с ним приключилась интересная история: впервые в жизни Саша побывал и ночевал в антиподе родильного дома - в публичном доме. Но об этом потом).

           А тогда, в 1949 году, он вместе с мамой отправился в своё первое путешествие – в Ташкент. Первое путешествие могло оказаться и последним. Саня рос слабым и болезненным ребёнком. В первую очередь ему не подходил местный климат, его организм не выдерживал сильнейшей здешней жары. Тем более и жары, и холода, непогоды, ему доставалось по - полной. В те годы редко какая женщина, родив ребёнка, долгое время сидела с ним дома. Так и Санина мама: когда ему исполнилось два месяца, она была вынуждена выйти на прежнюю работу – изготовление кирпичей.

          Привязав ребенка к спине платком, как делают нередко восточные женщины, она, вместе с другими, месила ногами глину, ходя по кругу, потом таскала носилками глину на ровную площадку, где стояли формы для кирпича, набивала эти формы глиной, шла за следующей порцией и так бесконечно: дни, месяцы.
           А Саня висел за спиной мамы в жару и холод: на солнцепеке, в редкий благодатный летний дождь и в холодную сырость недолгой азиатской зимы. Когда молоко наполняло груди матери или совсем измученный ребёнок жалобно плакал, мать передвигала сверток со спины на грудь и кормила Сашу, зачастую не останавливаясь в своём движении с другими женщинами по вязкой глине.

           Когда ему исполнился год его также подвешивали к спине старшей сестры Рашиды, маленькой, худенькой восьмилетней девочки. И он висел там, либо лежал на земле около играющих детей, когда сестра снимала его со своей уставшей, натруженной спины.

           Поэтому в полтора года он не мог не то, что ходить, а даже сидеть: сзади подкладывали подушки и он полусидел - полулежал, опершись на них. Ослабленный организм Саши легко подхватывал все болезни, однажды он заболел дизентерией. Его с матерью положили в инфекционную больницу, где врачи сказали, что он всё равно не выживет, лечить бесполезно.
          Мать, потерявшая в голодные и военные годы уже троих детей, никак не хотела мириться с этим и сбежала из больницы, каким-то образом перебравшись через высокий забор. Милиция пришла за ними, но мать и Саню спрятали родственники. Отца, живущего в доме с инфекционно-больными, уволили с завода. Местные знахари, узбеки, лечили Саню, в том числе ядом и он, счастливчик, выздоровел и остался на этой земле.

           Наверное, он всё равно не выжил бы, так как не подходил климат, но родители отправили Саню с бабушкой на Урал, в Оренбуржье, где жила вторая, большая половина родственников.
           Бабушка Газза стала его там с помощью родственников откармливать, периодически взвешивая на старинных рычажных весах, назывались они «безмЕн». Саньку сажали в ведро, которое подвешивали на одном крючке весов, а на другом плече весов подвешивались соответствующие гирьки. И после бабушка сообщала о «привесе» в письме его родителям.

            Результаты были настолько впечатляющие, что родители оставили солнечный Узбекистан и семья переехала на Урал.
            Старшие сёстры потом шутливо попрекали его:
- Из-за тебя ведь всё бросили. Как там было хорошо! 
          
             Жалеть, особенно на первых порах, было о чём.
             В Узбекистане Зиганшины жили в доме с огромным, прекрасным садом. Город Чирчик расположен в долине одноименной реки, самой многоводной в Ташкентской области. Бурная горная река протекает между отрогами двух хребтов Западного Тянь-Шаня, считающегося жемчужиной этой горной системы (с тюркского: «божественные, небесные горы»). Название реки в переводе с арабского означает «летящая, стремительная», местные арыки всегда были полны воды и сады давали отличные урожаи.

             Семья снова вернулась в Переволоцк, где у них не было никакого жилья. Какое-то время жили на квартире в семье учителей местной школы. Потом вновь поселились в служебное помещение клуба при элеваторе: проживавшая семья убирала, топила печи, охраняла клуб.

             Через год, поздней осенью, завхоз элеватора начал ремонт клуба, семье было велено быстро освободить комнату, но им некуда было податься. Завхоз Тукаев, был дальним родственником Зиганшиных, и родители Сани уговаривали его подождать немного с ремонтом, пока они подыщут, где жить, но никакие уговоры не помогли, он все равно начал ремонт.
           Вскрыли крышу и первый снежок сыпал на вещи, на одежду, на детей. Одна из сестёр, Салима, получила воспаление лёгких и затем год лечилась в санатории-интернате. Семью до весны пустил к себе в маленький домик один из родственников.

           Весной Зиганшины получили участок земли и начали строиться. Вернее, готовиться к стройке, так как строиться было совершенно невозможно: почти весь участок занимали две огромные ямы, образованные предыдущими застройщиками этой и соседней улиц, бравших оттуда землю и глину для изготовления самана. В сухом климате, там, где мало лесов, стены малоэтажных построек нередко возводили из самана. Это древнейший строительный материал использовали ещё древние египтяне. В древности целые города строили из самана (2).

            Саман делается очень просто. Это сырой кирпич из грунта, глины. В качестве связующего обычно добавляют солому. Кроме этого требуются песок и вода. А ещё - ноги. Грунт, наполнители и вода должны быть тщательно перемешаны. В зависимости от возможностей семьи, в те времена месили гоняя по кругу лошадь, быка, или же собственными ногами.

            Для начала готовится большая ровная площадка, на которую насыпают гору из грунта и песка. Гору разравнивают, делая по периметру большой бурт, который на первом этапе будет удерживать внутри круга воду и образующуюся жидкую саманную смесь. Внутрь круга, на грунт и песок, сыплют рубленую солому, льют воду. Эту работу выполняют мужчины.
           Месят обычно женщины, подростки, иногда и младшие дети. Они заходят внутрь круга, обычно босиком, и начинают монотонно ходить по кругу. Работа довольно тяжелая, со временем смесь всё более вязкая, а сил всё меньше.

           Неприятность доставляет ещё то, что в грунте нередко попадаются осколки стекла, и если их не заметить, то кто-то обязательно поранит ногу. Некоторым не нравится то, что в замес часто добавляют конский навоз, благодаря которому существенно повышается качество кирпича: не очень - то приятно ходить по дерьму! И долго, круг за кругом, топают по месиву. Иногда более слабые идут, взявшись сзади за плечи более сильного.
           Потом все выходят, отдохнуть и немного согреть ноги, вода обычно бывает холодная. Мужчины в это время подбрасывают в круг смесь грунта и песка с буртика, всё уменьшая и уменьшая его, дополнительно ещё солому, навоз, снова поливают всё водой. Ходить становится совсем тяжело.

           Наконец опытный саманщик говорит, что саман готов. Недалеко от места замеса размещают опалубки (формы) для заполнения саманом. Во влажном состоянии саман мягкий и легко укладывается в опалубку. Отформованные кирпичи после основательной сушки готовы для строительства.

           Хороший кирпич прочен, не разбивается при падении с высоты двух метров. И сейчас из него нередко возводят стены жилищ. Например, в Киргизии, под Бишкеком, огромные территории застроены домами из него.
           Главное достоинство стен из самана – экологичность. Одна матушка-земля, да солома. В саманных домах прохладно летней жарой, а зимой они хорошо держат тепло. Стены прекрасно стабилизируют влажность. Конечно, дом не простоит веками, как каменный, но при хорошей защищенности стен от влаги снизу, фундаментом, и сверху, крышей, сотня лет гарантирована.

           Из-за выемки сельчанами грунта для самана и образовались две огромные ямы на участке, который согласились взять Сашины родители. Улица располагалась почти в центре поселка, поэтому уже вся была застроена, один этот участок давно пустовал. Одну яму засыпали в первое же лето: отец договорился, и мусор с одного из предприятий водители машин с удовольствием стали вывозить не за посёлок, а во двор Зиганшиных. Позже завезли землю, и на этом месте разбили отличный сад.

            Родители выкопали землянку и до самой зимы, пока не появились стены и крыша нового дома, семья жила в холодной сырой землянке.
            Санина жизнь начиналась в лучших условиях, чем у его отца, родившегося в дореволюционной России: тогда их семья два года жила в пещере, вырытой в обрыве со стороны Урала. А землянка - это, всё таки, полу пещера, да и прожили всего лето, пока не построили дом.

            Стены дома, конечно, строили из самана. Площадку для изготовления и сушки саманных блоков обычно оборудуют недалеко от места строительства, чтобы не тратить время, и особенно силы, на длительный перенос блоков. Так что пришлось брать глину из оставшейся во дворе ямы, и ещё больше расширять и углублять её. Месили ногами, помогали многочисленные родственники. Но труд тяжелейший, песок и воду возили издалека, с реки, времени до морозов оставалось мало, поэтому самана успели сделать немного.
           Кроме этого, в те времена, даже при саманных стенах, чуть ли не половина дома требовала дерева: пол, потолок, двери, окна, обрешётка крыши. А дерево было очень дефицитным материалом. Поэтому домик получился небольшой, из двух маленьких комнат, низенький. Но это был свой дом!

           Почти все крыши на улице были крыты соломой. Она гнила, её периодически, раз в 3-4 года, старались сменить. Дома, бани отапливали печами, и если искра попадала на соломенную крышу, то та вспыхивала как порох. Пожары, оставляющие семьи с ничем, были нередки. Кроме того, саманные стены требовали другой крыши. Но лишь два дома на всей улице были крыты плохоньким металлом, и у Зиганшиных – камышом. Крыша из камышовых матов была намного дороже соломенной, их изготовление требовало мастерства, но зато такая крыша служила десятки лет.

          На новой родине с Саней случилась история, схожая с теми, о которых сказывают в сказках, где герои на печи долго лежат, а потом быстро сил набираются. Ну, не совсем как в сказках: не стал Саня сильным, как Илья Муромец.
         Однако история примечательная: ещё в полтора года он и сидеть нормально не мог, но уже к 3 годам догнал по развитию своих сверстников, а в 4 года, это было в год смерти Сталина, был шустрым пацанёнком, умеющим читать, писать и считать. Это в те годы, когда многие дети шли в первый класс, зачастую ещё не зная букв.

          Грамоте его не учили. У отца образование было довольно хорошее для человека, родившегося в селе ещё в царской России - закончил 3 класса (и коридор, как любил добавлять отец), но он почти постоянно после работы ещё «шабашил» (3), чтобы прокормить многочисленную семью, ему было не до занятий с сыном. А мама только читала немного на латинице.
          У Сани было две старших сестры. Вообще-то всего детей у его родителей было много – девять, но те, кто родились раньше,  умерли либо в страшный голод, который скосил в СССР миллионы людей, либо в тяжёлые годы войны. Ещё два брата родились позже. И вот, пока старшая сестра Рашида штудировала свои уроки – учился вместе с нею и Саня.

           Мама вспоминала:
- В пять лет ты уже читал численник.

          Так в просторечии называли небольшой по формату, но толстый настенный календарь с отрывными листами. Его выпускали огромным тиражом, он был в каждом доме. И сейчас многие пожилые люди покупают себе такой. На каждом листе один день календаря, одно число: 1 января, 2 января и т.д. Отсюда - «численник». Календарь вешали на стену и каждый день один лист отрывали. На обеих сторонах листочка печатали всякую интересную и полезную информацию.
          Для обычного советского человека это была своего рода домашняя энциклопедия. Здесь было всё: долгота дня, время восхода и захода солнца, какой праздник сегодня, рассказы о подвигах советских людей, биографии героев, рекомендуемые работы в огороде, рецепты блюд и секреты народной медицины.
          А поскольку листок маленький, тексты печатались мелким шрифтом, чтобы больше информации довести до советского человека. Поэтому читать «численник» было непросто, только грамотеям это было под силу. Из предметов, что изучала сестра, особенно полюбилась Сане математика.

           Появились у Сани и первые друзья. Ближе всех он сдружился с Мишей Ревякиным, который был на два года младше. У обоих были замечательные бабушки, на которых лежали все домашние дела и забота о внуках, пока родители работали. Миша в то время был единственным ребёнком в семье, а у Зиганшиных было тесновато, и поэтому то время, что друзья не проводили на улице, они чаще играли у него дома.
           В основном это было зимой, т.к. летом кого же загонишь домой? Зимой для друзей, продрогших от многочасовых игр в сугробах, катания на санках или лыжах, любимым местом была тёплая лежанка русской печи - "перекрыша"(4). Ребята забирались наверх с картами и резались "в дурака", или играли в шашки при свете керосиновой лампы, электричества в посёлке ещё не было. Туда же Мишиной бабушкой подавались пирожки, беляши.

           Ну, а летом домой ребят не загнать. Часто можно было слышать:
- Саша! Саша! Иди домой!
           Не дождавшись сына, мама Фарзана брала хворостину и шла искать «блудного сына». Мама, мама! Твоя хворостина так и не коснулась спины сына. А иногда надо было.  Однажды они с Мишей резвились на печке и свалили керосиновую лампу, вспыхнул пожар. Хотя был строгий наказ бабушки «играть тихо в карты, но не баловаться». На крики прибежала бабушка и потушила огонь.

           Другой раз, Саня так воспользовался своей грамотностью, что доставил неприятности Мишиному отцу, дяде Прокопию, который работал фининспектором, то есть взимал налоги и сборы.

           Налоги тогда были не такие как сейчас, собирали их по-другому, например, каждый двор в селе должен был сдать определенное количество продуктов (продналог): масло, яйца, и проч. С яйцами было проще: в каждом дворе куры, можно постепенно набрать нужное количество. В крайнем случае - «недоесть». Если же семья не держала корову, зачастую не имея возможности её содержать, то откуда появится масло? Но семья всё равно была обязана сдавать масло. В этом случае люди шли в магазин потребкооперации,  покупали масло, а потом сдавали его, выполняя задание по продналогу.
          Получалось, что твой сосед сдал масло, потом ты его купил и сдал как свой налог. От такой сдачи продналога масла в стране больше не становилось, но по бумагам его стало больше.

          И работа фининспектора была совершенно не такой, как у нынешних налоговых инспекторов. Например, сейчас, если ты обычный человек, то налоговика можешь ни разу и не увидеть. Возможно, иногда только по телефону пообщаешься с ним, незнакомым человеком. В то время фининспектор ходил по домам и ему обязаны были предъявить документы о выполнении обязательств, квитанции о сдаче масла, яиц. Села небольшие, все друг друга знали, и вот фининспектор приходит в дом к родственнику, другу, соседу, требует выполнения обязательств по налогам, выписывает плачущей матери кучи ребятишек штраф за неуплату. Нелёгкая обязанность.

           Дома у Мишиного отца лежали бланки документов. Саня и предложил:
- Миш, давай мы с тобой будем инспекторами.
- Какими инспекторами?
- Как твой папа, пойдём собирать налоги.
- Да я не уме-е-ю.
- Вот бумажки, я их заполню, и пойдём по нашей улице.

           Так и сделали. Где в бланке была строка «плательщик налога» Саня писал имена: «тётя Даша», «дядя Митя», вписал номера их домов и друзья, одному пять лет, другому только три, отправились собирать налоги.
           Удивленные соседи, после некоторой растерянности, начинали смеяться и отдавали «налог»: конфету, пряник, а то и копеечки, на мороженное. Кто-то рассказал Мишиным родителям. Сане с Мишей сделали внушение. Узнали и у дяди Прокопия на работе, получил он выговор за небрежное хранение бланков.

             Появился у Сани и взрослый друг. В один из дней, из калитки дома, что стоял напротив, вышел невысокого роста молоденький лейтенант милиции, который, вместе с женой, снял там недавно комнату. Он подошел к малышу, играющему с щенком на улице.
            Саня дразнил и науськивал щенка, «чтобы злее был». Так делали тогда все ребята, ведь собака в сельском дворе – сторож.

- Как тебя зовут? Чей ты?
- Саша. Я вот здесь живу.
- Какой хороший щеночек, такой пушистый шарик.
- А он дядя и есть Шарик. У нас ещё такой есть, могу вам подарить.
- Да ты знаешь, я ведь на квартире, мне могут не разрешить.

           Лейтенанту, только приехавшему по распределению служить в посёлок, было скучно. Знакомых пока не завёл, идти, кроме как в кино в Доме культуры, было некуда. Фильмы же обновлялись раз в неделю. Телевизоров в области ещё не было. И служба не занимала всё время, преступность в посёлке практически отсутствовала (новое, Сашино поколение, ещё не выросло).
           Лейтенант решил, ради развлечения, научить малыша играть в шахматы. Шустрый мальчонка ему понравился. Может, научится играть, будет с кем коротать время.

- Саша, ты умеешь играть в шахматы?
- Нет. В шашки умею, ещё в «чапаевцев» (5). Я, дядя, в карты хорошо играю. Хотите, научу?
- Нет, Саша. Давай лучше шахматам тебя научу. Хочешь?
- Хочу.

          Саня очень быстро освоил новую для него игру и полюбил на всю жизнь. И часто вспоминал первого взрослого друга, молоденького лейтенанта.

           Уже с малых лет обнаружилась свойственная Саше черта характера: боевитость, решительность в одних случаях сочетались с боязливостью, иногда и трусостью в других. Например, смело отправившись собирать – требовать налоги с взрослых тёть и дядь, он прятался в страхе куда-нибудь, когда к ним приходила женщина с гипсом на руке, знакомая их семьи, добрая, приветливая. Необычный её вид вызывал у него панику.
            Пугался молнии, грома, находясь дома, среди родных.

            У Саниной бабушки была сестра Садыка, очень весёлого нрава, любила шутку, умела подшутить. Нередко было так: приходит к ним домой Садыка опай, заходит в кухню. Бабушка печёт беляши, мама вяжет платок, «делает план» для пуховязальной артели. Тут же вертится, Саня, ждёт, когда бабушка даст ему свой вкуснющий беляш.
           Женщины начинают разговор, говорят и о погоде, поскольку для засушливого степного края, где месяцами ждут дождя, вопрос этот крайне злободневный. На улице жара, солнце шпарит.
    
           Садыка говорит:
- Да что-то тучки собираются, вроде и молнии уже вдалеке, наверное, сейчас гром начнется.
            Вихрем, со скоростью, с которой тараканы прячутся в щели, Саня влетает под нары. А там полно пуха, который маме выдала артель на месяц работы.
      
           Беззлобно ругаясь на тётю, мама вытаскивает сына из-под нар. Саня весь в пуху, она собирает его с сына и говорит:
- Ну, что же ты у меня такой. Какой гром? Посмотри, на улице солнце светит вовсю.
           А тётушка Садыка хохочет до слёз.

           И в то же время, совсем маленьким, Саня не боялся отправиться пешком из одного села в другое, за несколько километров.

          Также смело, несмотря на запрет родителей,ещё недоростком, отправился он в школу.
          Саньке исполнилось 5 лет, когда его сестра, Салима, пошла в первый класс. С завистью смотрел Саня весь год, как сестра собирает аккуратно всё в портфель и идёт с подружками в школу - УЧИТЬСЯ. А придя домой готовит домашнее задание, занимается делом. Важным делом, ответственным. Иначе, почему бы её ругали за невыполненные уроки? Задания ей даёт и рассказывает в школе о новом, интересном, необычный человек – учительница.

         Очень хотелось Саньке в школу. То, что учила сестра, задания, что она делала дома, Саня уже знал. Только в школе он, наверное, узнает много нового и интересного.

          И когда ему исполнилось 6 лет, отправился Саня 1 сентября в школу, позвав, конечно, и лучшего друга, 4-х летнего Мишу.
_____________

(1)  «Щииля» в переводе с татарского, казахского - вишня (Возможно поэтому Саня, не очень увлекающийся кислой ягодой, вишню всегда ел пригоршнями, до отвала.

(2)     В переводе с тюркского саман - измельченная солома.
 
(3)    "Шабашка" - временная, случайная, неофициальная работа; дополнительный заработок.

(4)    Перекрыша печи - это верхнее перекрытие отопительной печи.

(5)    Игра в «Чапая», в "чапаевцев" - советская настольная игра, получила название по фамилии участника Гражданской войны Василия Ивановича Чапаева.
Для игры нужны шашки и доска для игры в них. В начале игры шашки противоположных цветов (по 8 штук) расставляются на шахматной доске в крайних рядах напротив друг друга, после чего игроки по очереди пытаются щелчком выбить чужие шашки, при этом стараясь оставлять свои в игре.
        Если игрок выбивает шашку соперника и при этом своя ударная шашка остаётся на доске, то он делает ещё один удар. Если его шашка вылетает, то право игры переходит к сопернику.
       Игрок, выбивший все чужие шашки, побеждает в этом раунде. В следующем раунде он передвигает свои шашки на одну линию вперёд.
       Благодаря простоте и наглядности в игру могут играть даже маленькие дети. Поэтому при отсутствии телевизоров, компьютеров, гаджетов, многие в долгие зимние вечера играли в эту и подобные игры.


                Гл. 2    Филиппок в двадцатом веке

                Но где бы ни бывали мы,
                Тебя не забывали мы,
                …
                Учительница первая моя!
      
                (М. Матусовский.
                Школьный вальс) 

           В посёлке были две школы. Одна "начальная", здесь обучались с первого по четвертый класс.  Другая - "средняя школа", где обучались с первого по десятый класс, получая, таким образом, среднее образование. 
  
          Начальная школа была маленьким, одноэтажным домиком. Средняя располагалась в большом двухэтажном здании, единственном в посёлке, кроме райкома партии, и представлялась Сане таинственным дворцом, где происходит множество чудес. При школе имелся большой двор, с игровым полем, беговой дорожкой, ямами для прыжков, спортивными снарядами. Там был целый мир, неведомый и загадочный. Конечно, в эту школу и отправились 1 сентября Санька с Мишей.
          Школа находилась в центре посёлка, чуть в стороне от главной улицы, называвшейся Грейдерной. Название улица получила от "грейдера", дорожной машины, близкой «родственницы» бульдозера (1).

           В общем-то улица была частью федеральной трассы Куйбышев (ныне Самара)-Оренбург и рассекала вытянувшийся вдоль дороги посёлок на две части. Покрытая гравием, она была единственная, по которой можно было в осенне-весеннюю распутицу более-менее без проблем передвигаться людям и редким машинам.
           Все значимые учреждения и предприятия посёлка располагались вдоль этой дороги, недалеко от неё. По ней ребёнка несли из роддома, по ней он шёл в школу и потом на работу. По этой же улице шли похоронные процессии до окраины посёлка, где располагалось кладбище.

           В первый учебный день главная улица посёлка была заполнена спешащими в школу ребятами. Временами они окликали друг друга, догоняя своих одноклассников. Многие провели часть лета в пионерских лагерях, уезжали с родителями отдыхать в санатории, были отправлены на лето в деревни, к родственникам, либо работали в трудовых бригадах, и всё лето не виделись с друзьями, одноклассниками. Теперь они рассказывали, расспрашивали, хохотали, толкались.

          Школьный двор был полон учеников, их родителей, учителей. Миша растерянно жался к своему старшему товарищу.
- Сань, а как мы с тобой попадём в первый класс? Куда идти?
          Но Саша уже был в прошлом году в школе 1 сентября, когда его сестра пошла в первый класс.
- Сейчас всех построят, а потом поведут в здание. Вначале идут первоклассники. И мы за ними.

           Действительно, скоро прозвучала громкая команда построиться по классам. Взрослые и дети выходили вперёд, говорили какие-то речи, поздравляли всех. Два класса с самыми маленькими школьниками, около которых толпилось особенно много взволнованных родителей, стояли ближе всех к главному входу. Туда и повёл Саня Мишу.
         Одним из классов руководила и общалась с родителями высокая, симпатичная тётя, с красивой причёской и в таком чудесном платье, какого Саша никогда не видел. За ней и её учениками и отправились в здание школы Саня с другом.
         Все вошли в класс, уселись за парты. Видя совсем малышей, учительница спросила:
- А вы кто такие? Ваши фамилии?
- Саша Зиганшин.
- Миша Ревякин.

         В журнале учеников с такими фамилиями, конечно, не было. Далее выяснилось, что одному 6 лет, другому 4, но они «тоже хотят учиться».
         Учительница улыбается и обращается к старшему.
- Саша, ты хочешь научиться читать? Вот придёшь на следующий год, и тебя научат.
- Читать я умею. Я хочу УЧИТЬСЯ.
- Да? Хорошо, покажи нам, как ты умеешь.
          Учительница подаёт ему букварь.

          Саня наугад открывает букварь ближе к концу книги и уверенно читает. Учительница с удивлением смотрит на малыша, потом останавливает и смеётся.
- Да тебе вообще нечего здесь делать, мы с ребятами только будем учиться читать. Ладно Саша, посиди сегодня, а завтра приходи с мамой.
         Друга Мишу все-таки выпроваживают из класса, и тот с рёвом отправляется домой.

         На следующий день Саня пришел в школу с мамой, которая рассказала, что Саша долго уговаривал их с отцом «отдать» его в школу, они конечно против этого, однако убедить его так и не смогли. Воспользовавшись тем, что отец на работе, а она с малышом, только родившимся, он и отправился вчера самовольно в школу.
          Общими усилиями учительницы и мамы Саню не удалось уговорить идти домой. Тогда учительница сказала матери:
- Пусть походит месяц. Ему надоест, он и бросит. Купите ему учебники, портфель, всё остальное, что нужно. На следующий год пригодится.
          Сама пошла к директору школы, чтобы получить его разрешение. Первую учительницу, строгую и добрую Антонину Ивановну, Саша с теплотой вспоминал потом всю жизнь, наверное, как и сотни других её учеников.

          Прошёл месяц и настойчивого малыша зачислили официально в школу, в 1а класс. Ранцев тогда не было, по крайней мере, о них в посёлке не слышали, ходить же с портфелем оказалось непросто. К своим малым летам, Саня вдобавок был ещё и ростом мал, даже для своего возраста, сказалась болезнь в младенчестве. Портфель волочился по земле. Но мир не без добрых людей: увидев мучения малыша, весь год Санин портфель доносил до школы старшеклассник с их улицы, Валера Ефимов.

           В классе оказались четверо детей с их улицы 9-го мая, и с соседней улицы, с которой они очень дружили. Другие одноклассники тоже были хорошо знакомы Саше: места игр, купания, катания на лыжах, были в посёлке в основном общими. Но многим одноклассникам было по 8 - 9 лет, и они играли со своими сверстниками, а на такую малявку и внимания особо не обращали. Теперь Саня старался стать равным одноклассникам, а им нужно было, как-то с этим смириться.
          Может потому, что он был один такой и, вдобавок, уж настолько маленький, ребята отнеслись к нему очень дружелюбно. Прозвище «мал» сразу приклеилось к Сане, и даже когда он получил другое прозвище, некоторые одноклассники продолжали обращаться к нему по-прежнему.

         Прозвища имели практически все ребята, так было тогда принято.
         Некоторые давались от сокращенного варианта фамилии, зачастую чуть видоизмененного, например: Никифоров - "Нык".
         Другие - от физических особенностей, от облика человека, например от цвета волос - "Седой".
         Третьи, наиболее разнообразные: от поступка, любимых слов или выражений человека. Например, один подросток выражал тщетность попыток кого-то победить, переиграть его, следующим выражением: "Не мылься, бриться не придётся!". Прозвище "Бритый" закрепилось за ним на всю жизнь.

         Саню долго звали "Мал". В более старшем возрасте, когда подростки много сочиняют, а то и привирают, он часто на рассказы сверстников говорил: "Не свисти", т.е. не ври. Хотя и сам иногда такого насочиняет! А на степных просторах Оренбуржья кто первый свистун? Суслик.  И потом можно было услышать, как кто-то, например, говорил:
- Седой, передай Суслику, что завтра играем в футбол.

          Были сложносочиненные прозвища: учительницу Марию Васильевну, в очках с мощными линзами, прозвали "Маргослеп". Иногда вообще было не понять, откуда прозвище, либо все забывали, как его дали, просто звали так, и всё.
          Согласно преподаваемой тогда в школах истории, был до революции такой поп Гапон, предатель. Маргослеп сильно ругалась, когда слышала, как в классе одного из ребят, кстати, очень порядочного, отличного парня, зовут Гапон, и требовала прекратить. Но сам Гапон на имя спокойно откликался.
         В те годы, чуть ли не каждый день, в советских газетах, на радио ругали и поливали грязью злобного африканского диктатора Чомбе. А в классе был свой Чомбе - добрый, весёлый парень по фамилии Чумбаев.

         Почти всегда прозвища давались не со зла, не подчёркивали недостатка подростка. Хотя было и такое. Например, паренька, около которого всегда неприятно пахло, прозвали Хорьком.
         Уже взрослым Саша часто вспоминал, как одну некрасивую девочку, с созвучной фамилией, в классе прозвали "Лягушкой". Девочка сильно переживала и Саше, которому доставалось от одноклассников столько доброты, было очень жалко её. Ребята в классе были, в основном, доброжелательными, но почему-то не любили эту девочку. Как и одного мальчика с прозвищем "Пастух", "Пас".

          Сане нравилось учиться в школе. Возможно потому, что учёба давалась ему легко. Особенно он полюбил математику.
          В одном классе с ним училась девочка с их улицы, Надя Антонова, которой как раз арифметика и не давалась, она даже осталась из-за неё на второй год. В один из дней Антонина Ивановна оставила их после уроков.
- Саша, - сказала она, - прошу тебя позаниматься с Надей. Я поговорю с её мамой, будешь приходить к ним домой, и будете вместе готовить уроки. А ты, Надя, когда не будешь что понимать, спрашивай у Саши. Понятно?
           Оба послушно кивнули головами.
           Девочка была на 3 года старше Сани, на голову выше его и ей очень не понравилось такое «шефство», тем более, что возгордившийся Саша часто начальственным тоном заставлял её решать и решать задачи, примеры. Но это ему арифметика доставляла радость, а ей то нет. Конечно, невзлюбила Надя настырного соседа.

           Зато, совсем скоро она отомстила, наверное, не специально, этому, задравшему нос малышу.
           Сызмальства, как и большинство его товарищей, Санька ходил в баню с матерью. Так уж было принято в то время. Годам к семи, перед поступлением в школу, иногда и раньше, мальчики начинали ходить в баню с отцами. Санина мама, простая женщина, продолжала водить шестилетнего сына мыться в баню, как и некоторые другие мамы его ровесников.
           И вот в какой-то день, приходит мыться в баню Надя, девочка девяти лет и видит там своего голенького одноклассника. То ли она сказала об этом учительнице, то ли рассказала своей маме, а уж та – учительнице, но Антонина Ивановна вызвала в школу Санину маму и объяснила ей, что Саша уже школьник, он не может мыться с ней в женском отделении, ведь там бывают девочки из его класса.

            После этого маму ещё только раз вызывали в школу. И всё. Несмотря на то, что рос Саня, как и большинство его сверстников, озорником, проказником. Но почти не попадался. И ещё хорошо учился, за это некоторые грехи прощали.
            Вызвали маму во втором классе, когда учительница увидела в школе Саню в брючках с небольшой заплаткой. Семья у них была большая, всегда жили скромно, на новые брюки деньги не всегда были.
            А мама всё не могла понять: что же тут такого? Ведь заплатка небольшая, и уж так аккуратно она её наложила. Но пришлось покупать новые брючки.

           Быстро летели дни учёбы.
           Пришла промозглая, дождливая осень. Ребята не любили это время года. После сухого, жаркого степного лета, природа торопилась насытить землю водой. Все вокруг становилось непролазной грязью: улицы, дворы, дороги. Кроме Грейдерной улицы, но до неё ещё нужно было добраться, никаких тротуаров не было. В школу тащились в сапогах с налипшей землёй, иногда некоторые скользили и падали в грязь.
           У входа в школу на земле стояли металлические корыта, наполненные водой, которая, конечно, быстро загрязнялась. Этой ледяной смесью воды и грязи, школьники пальчиками мыли сапоги. Потом замерзшие, покрасневшие руки вытирали кто платочком, кто об брюки, и старались быстрее прошмыгнуть в школу, потому что бдительные дежурные на входе могли отправить домывать обувь.

           В это ненастное время нередко собирались у кого-нибудь дома, играли в шашки, шахматы, карты. Но и на улицу играть всё равно выходили. Саша почти всё свободное время проводил на улице, поскольку с малых лет имел для себя полную свободу.

           Совсем не так было с его сёстрами, Рашидой и Салимой, которым постоянно приходилось помогать маме и бабушке по хозяйству.
           Особенно нелегкое детство было у старшей, Рашиды. Ей доставалось работы, доставалось и побоев.
           В роду Зиганшиных в основном были строгие мужчины, за очень редким исключением. Отец Саши был вдобавок к этому очень горяч и нередко жесток. За небольшую оплошность, за плохую оценку он мог избить дочь. К тому времени, как Саша пошёл в школу, он несколько смягчился, а до этого, говорила бабушка, мог избить до крови. Когда на выдержав, мама заступалась за дочь, тогда доставалось и ей. Бывало, в мороз, раздетая, схватив дочь она убегала, иногда босиком, к соседям.

           Когда отец остывал, бабушка шла и приводила их домой. Тогда Саша не понимал отношений в доме, когда подрос, узнал, что бабушка Газза, сильная и властная женщина, ненавидела зятя, но терпела и жила в их семье ради дочери. Своей жизни у неё не было, всю себя она посвятила своей единственной оставшейся в живых дочери и внукам.
           Салиму, бывшую любимицей отца, она немного недолюбливала, так как считала, что нередко именно из-за неё достаётся старшей внучке.

           Бывало так: вечером сестры сидят за столом и готовят уроки. День был занят различными домашними делами, для подготовки уроков остался вечер. Электричества в домах посёлка ещё нет, на столе стоит керосиновая лампа, одна на всю комнату. Фитиль лампы выкручен повыше, чтобы света хватало и бабушке, которая сидит прядёт пряжу, и матери, которая качает ногой люльку с их братиком, подвешенную к потолку в середине комнаты, и быстро-быстро вяжет платок, выполняя план. Поэтому лампа немного чадит, пахнет керосином, от лампы идёт жар, и Салима отодвигает лампу с середины стола ближе к Рашиде. Та возвращает лампу на место, Салима снова отодвигает.

           Отец, сидящий в дальнем углу комнаты и чинящий валенки, ввиду приближающейся зимы, либо ремонтирующий какую-нибудь утварь, замечает это и подойдя, со словами: «Ты что, пожар хочешь устроить?», даёт сильную затрещину старшей дочери. И не дай бог той захныкать. Салима уже жалеет, что она так делала, но ничего не исправить. 
  
           Слёзы застилают глаза Рашиде, одна падает на тетрадь, чернила вмиг расплываются. Клякса. Расстроенная, она допускает ошибки, в голову ничего не лезет. Вскоре всех отправляют спать, один урок Рашидой не доделан.
           На следующий день она, умная и способная ученица, получит по какому-то предмету неуд или тройку и снова будет взбучка от отца.

           Сашу отец лишь раз выпорол ремнём. Но случай был связан не с его своевольством, это ему обычно прощалось, а за то, что он испортил вещь.

           Однажды отец принёс глиняную копилку, поставил её на комод и сказал:
- Будешь копить деньги на лыжи. Кто какую копеечку даст – ты в копилку.
           В копилке уже скопилась некоторая сумма, когда Саше очень захотелось посмотреть интересное кино, его показывали только в Доме культуры. Саня отколол глиняное донышко в копилке и взял часть денег, копилка то его. Остальные положил рядом.
           О том, что испортил вещь, которая куплена отцом на заработанные нелегким трудом деньги, он и не подумал. Отец разъяснил: «Это тебе за неуважение к чужому труду».

           Наконец-то подморозило, выпал обильный снег.
           В воскресенье, уже с утра, к Сане во двор дома заявились друзья с их улицы: Миша Ревякин, Шура Тельман, и новый друг с соседней улицы, Сашин одноклассник, Вася Медведев. Ставший на долгие годы их другом, Вася всё свободное время проводил с ними.
- Санька, пошли кататься с горки.
- Сейчас, только санки возьму.

           Во дворе ещё не была засыпана вторая огромная яма, и при обилии снега здесь часто каталась малышня с их улицы, даже небольшой трамплин делали. Но пока снега выпало мало, всюду торчали не засыпанные снегом обломки кирпичей, деревяшки. И поэтому ребята отправились вниз по улице, и далее, к склону долины реки Самара.
           Место для катания было отличное: протянувшийся вдоль края посёлка довольно крутой и длинный склон, а внизу ровное-ровное поле, пойма реки, где можно было долго катиться, не боясь попасть в яму или наткнуться на куст. Ребята почти со всего посёлка собирались здесь.
 
            Шура и Вася отправились чуть дальше, где виднелись многочисленные полосы лыжни, круто спускающиеся вниз. А Миша с Саней, вначале разогнав свои санки, плюхнулись на них грудью и лихо покатили вниз, стараясь не столкнуться с другими. Миша катался на санках по причине своего малолетства, а у Сани пока не было лыж. Их уже начал мастерить отец. Он обещал, что они будут ничуть не хуже, чем покупные, из магазина, и Саня верил ему, поскольку отец был большой мастер по плотницкому и столярному делу.
           Санки тоже были самодельными, деревянными, с железными полосами на полозьях, катились ничуть не хуже железных, но были гораздо легче их, и малосильный Санька радовался, что отец смастерил такие чудные санки. Правда, появились уже санки из алюминия: очень лёгкие, сверкающие, серебристые. Но на них у родителей не было денег. Да и зачем они ему: он уже школьник и скоро будет мчаться с горы на лыжах!

           Давно уже прошло время обеда, а друзья всё ещё катались. Вот уже стала дубеть одежда, закоченели руки в промокших, а затем заледеневших варежках, из валенок не раз вытряхнут набивающийся туда снег. Часть снега успела растаять в валенках, уже стали мерзнуть ноги. Пора домой. Но особенно их торопит "нужда", ужасно хочется в туалет, и чем ближе к дому, тем мучительнее их страдания.

           Вот наконец-то родная калитка, Саня бросает санки и бежит к туалету, который, как нарочно, в самом дальнем конце двора. Варежки сброшены на снег, теперь нужно только отодвинуть шпингалет и ... влажные пальцы прилипают к морозному металлу. Отрывать пальцы больно до слёз, но горевать некогда, «нужда» подпирает, а ведь нужно ещё расстегнуть пуговицы пальто замерзшими пальцами. Сейчас он рад своим штанишкам на резинке, без пуговиц, хотя часто завидовал старшим, что они всегда носят брюки.

            Дом встречает его теплом и запахом любимых беляшей. Беляши у татар делаются не закрытыми с двух сторон, а с открытой центральной частью на одной стороне, типа ватрушек и поэтому называются "ощек ауз", «раскрытый рот». Но Саня думает, что их так называют по другой причине: глядя на эту вкуснотищу, рот сам собой непроизвольно раскрывается. Несмотря на то, что беляши не защипывались, как пирожок, и имели открытую полость, они почему-то содержали внутри так много сока, что есть их нужно было осторожно, держа вверх "раскрытым ртом". И всё равно потом приходилось облизывать свои пальцы, по которым стекал этот вкусный, сочный жир. Как бабушка умудряется делать беляши такими?

            Но вот пролетела снежная холодная зима и наступила весна, которая в степном Оренбуржье очень бурная, с быстрым таянием снегов.

            Для жителей улицы 9-го Мая наступали горячие деньки.
            Перпендикулярная Грейдерной, в своём начале по уровню она была ниже её, и далее шла со значительным уклоном в сторону поймы реки. Вода от быстро тающего снега почти не впитывалась в ещё мерзлую землю, прибывала с центральной улицы к первым дворам и добавлялась к уже скопившейся. Дома начинало затоплять, и их хозяева копали в снегу по улице, вдоль своего двора до следующих соседей, широкие глубокие траншеи, до самой земли. Тут уже у тех начинался потоп. Если они предварительно не выкопали траншею вдоль всего своего двора, то их стремительно затопляло, и так шло всё дальше по улице.
            Многие заранее копали траншеи, кто пропустил нужный момент – выходили всей семьёй стараясь быстрее исправить свою оплошность.

            Скоро по улице по выкопанной траншее мчался поток, его журчание не затихало неделю, две. Это было замечательное время для всех ребятишек улицы. Они быстро ладили маленькие кораблики, из самых различных материалов, и спускали в воду в начале улицы. Поток стремительно уносил их судёнышко, и они бежали за ним, наслаждаясь этим зрелищем. На каком-то отрезке кораблик застревал из-за препятствия в виде упавшего куска льда, либо терпел крушение после падения с образовавшегося водопада, тогда они ему помогали, вновь отправляя в плавание.

            Многие ребята делали корабли из бумаги, либо пускали пустые консервные банки, щепки, ведь в магазине посёлка никакие, даже простейшие лодочки не продавались.
            Когда образовывались большие озерца талой воды, на самодельные кораблики из толстой древесной коры или деревяшки, крепили «паруса» - клочки обычной бумаги и устраивали гонки, морские сражения.

            Всё свободное от учёбы время Саша, как и его друзья, запускал корабли. Благо, у него было много возможностей для их строительства.
            У Сашиного отца – столяра и плотника, в оборудованной во дворе мастерской был самый разнообразный инструмент, которым он с сызмальства учил пользоваться сына. Обрезок досок, реек, тоже хватало, и Саня делал различные корабли, настолько хорошо, насколько хватало силёнок и умения. Они не сильно отличались от тех, что были у ребят, но он удивил всех, когда сделал простейшую подводную лодку: винт работающий от скрученного резинового жгута толкал лодку с наклонными «крылышками», сделанными из тонкой жести, лодка зарывалась под воду и шла там, пока работал мотор, потом всплывала, как настоящая подлодка.

           Для родителей, и особенно бабушек, наступали хлопотные дни. Из-за ледяной воды руки у ребят покрывались «цыпками». Весеннее солнце грело довольно сильно, но земля ещё промерзшая, снизу идёт холод, а ветер зачастую сырой, холодный. Самое время для простуд.
           Одежда у подростков тогда была самая простенькая, быстро промокающая, ребята приходили домой изрядно закоченевшие. И, наверное, не было ни одного, кто не провалился бы в эти дни ногой в подтаявший снег, под которым стояли озёра скопившейся воды. Ледяная вода заполняла сапог, её выливали, отжав шерстяной носок снова одевали обувь, но домой не шли.

           В начале мая прогревалась вода в неглубокой речке Самарке. Поскольку школа стояла почти на берегу, многие сразу после занятий отправлялись купаться, а некоторые успевали и во время большой перемены. Ну, а в выходные, ребята отправлялись на речку на целый день. Купаться, ловить рыбу.
           В мелкой Самарке малышня ловила рыбу в основном без удочек. Чаще всего орудием лова были штаны, так называемое «трико», как правило, единственная одежда, которая была летом на Саниных ровесниках. Обе штанины завязывались, один или двое держали раскрытыми «ворота», а другие загоняли мелкую рыбешку в этот импровизированный бредень. У некоторых ребят были ещё майки. Их также использовали. Завязав верхнюю часть майки, и сделав типа мешка, в неё тоже ловили рыбу, которой было много. Когда заходили в воду, то целые стаи мелкой рыбёшки тыкались в ноги.
           Рыбу сразу же несли домой, а мамы-бабушки чистили её и жарили для своих «чертенят», от которых столько беспокойства, вот ещё их рыбой занимайся.

           Можно было наловить и сварить раков. Если повезёт, то приподняв плоский камень на мелководье, найти и успеть схватить рака, бешено бьющего своим сильным хвостом, пытающегося вырваться. Либо искать в обрывистом береге нору, засунуть туда руку, рискуя быть схваченным за палец клешнёй рака, и вытащить его на белый свет. Тут Сане редко везло, обычно норы были в редких глубоких местах речушки, ростом он был мал и вдобавок ещё не умел плавать. С завистью смотрел Саня на своих удачливых друзей. Но все раки варились по-братски, в общем ведре.
 
           Отношения между ребятами на их улице можно назвать братскими. Хотя были исключения.
           Витя Чайкин немного отставал в умственном развитии от своих ровесников. Ребята не совсем понимали в чем дело, но видели, что он "не такой" как другие, дразнили его, иногда смеялись над ним. Дети часто бывают жестокими.

           В степном, знойном Оренбуржье летние дожди – редкое явление. Но в мае дожди нередки, и довольно тёплые. Поэтому, когда он начинался, дети высыпали на улицу, бегали под дождём. После ливня, нередко наверх вылезали дождевые черви, главная наживка для рыбы в те годы.
           Витя не любил выходить под дождь. Однажды, выйдя после ливня на улицу, он увидел червей, извивающихся на земле.
- Откуда они? – спросил он у стоявших тут же Миши с Сашей.
           Саша пошутил.
- Когда идет сильный дождь, с ветром, черви сыплются сверху. Наверное, их бурей поднимает с полей и разносит везде.
- Мы вышли с ситами прямо в начале дождя, и столько их, крупных, нападало в сито. Пойдем завтра на рыбалку, - врал дальше Миша.

           В следующий раз, выбежавшие на улицу дети, увидели Витю, стоявшего с ситом в руках под сильным ливнем. Он «ловил червей».
           Узнав от него об этом, ребятишки потешались и скакали вокруг него до тех пор, пока это не увидела в окно мать Вити, и не увела его, отчитав детей. Дома мама объяснила, что его просто обманули.
           После дождя, подойдя к Саше с Мишей, Витя объявил им, что вот сейчас они получат от него тумаков.
           Люди, имеющие некоторые отклонения в умственном развитии, нередко бывают более развитыми физически, крепкими. Так же было и с Витей. Это был крепкий восьмилетний мальчуган, на голову выше Саши, и тем более Миши. Поэтому друзья быстро припустили от Вити, который погнался за ними, обещая, что вот он порежет их ножичком.

            Неизвестно, кому: Сане или Мише, пришла идея написать на Витю заявление в милицию, но сочиняли они его увлеченно вдвоём, а писал «грамотей» Саша.
            Запечатав в конверт заявление «о готовящемся преступлении», написав на нем адрес Мишиного дома, где и составлялась жалоба на Чайкина, грозившегося порезать их, друзья отправились на соседнюю улицу. Там проживал милиционер, отец Сашиной одноклассницы. Вызвав на улицу Соню, Саша вручил ей конверт, попросив передать отцу.

            На следующий день вечером, возмущенный милиционер пришел по указанному адресу и что-то выговаривал Мишиному отцу. Дядя Прокопий попросил ребят больше не писать таких заявлений, а просто рассказывать ему, если у них будут проблемы. И строго настрого запретил обижать Витю, объяснив, что люди бывают разные, иногда непохожие на других.
            Потом Саня с Мишей слышали, как он, смеясь, рассказывал обо всём Мишиной маме, тёте Нине. Особенно его развеселило то, что ребята отнесли заявление «о готовящемся преступлении» рядовому милиционеру, основной службой которого были хозяйственные работы, в том числе и вынос параши у «пятнадцатисуточников» (2).

            Но вот и каникулы. Саня собирается к родственникам в одну из деревень на реке Урал. В деревню, в деревню!
_____________

(1) Грейдер – мощный, с дизельным двигателем, как и бульдозер, имел впереди "нож". Этим ножом грейдер выравнивал насыпаемые на дорогу гравий, щебень. Получалась относительно ровная поверхность, на которую, как правило, укладывался асфальт. Но до этого изящества, до последнего этапа, в посёлке дело не дошло. Поэтому каждый год мощный грейдер шёл по главной улице, срезая ножом образовавшиеся колдобины, выравнивая выбоины. Иногда подсыпался свежий гравий, и дорога становилась почти ровной. Но и такая улица была единственной не только на посёлок, а на весь район, и вполне заслуженно носила название от мощной машины.

(2) «Пятнадцатисуточниками» в советские времена называли граждан, получивших административный арест, с изоляцией от общества. Пятнадцать суток было максимальным наказанием, но так называли всех правонарушителей. Наказание отбывали в спецприёмниках МВД.
       Параша - сосуд для испражнений в тюремной камере, и в иных местах предварительного заключения.

                Гл. 3        Урал-батюшка

                Урал, Урал - река,
                Бурлива и широка ...

                (из песни «Гибель Чапаева»)
          
          Самыми частыми и дальними путешествиями Саши в дошкольный период и в младших классах, были поездки в сёла с несколько необычными названиями: Вторая Зубочистка и Чесноковка. Другое название Второй Зубочистки, обычно и используемое жителями самого села – «яна аул», т.е. новый аул, в отличие от ранее образовавшегося и находящегося в трёх километрах старого аула (иске аула), Первой Зубочистки.
           Эти татарские сёла расположены на берегу Урала, Урала-батюшки, бывшего тогда большой, полноводной рекой. По протяжённости она третья в Европе, уступающая по этому показателю только Волге и Дунаю.
           Древнее название реки - Яик, происходит от тюркского Жайык, что означает «разостланный, широкий». Такое на¬звание дано реке потому, что в прошлом она очень сильно разливалась весной. Двести лет назад, по указу Екатерины Второй, реку переименовали (1).

          Большое село Вторая Зубочистка расположилось на крутом, правом берегу Урала. Почти все дома располагались неширокой полосой вдоль реки и с деревни открывался красивый вид на широкую полноводную реку. Зубочистка - родовое село отца и матери Саши. Многие жители Зубочистки - их близкие или дальние родственники, потому что в роду Зиганшиных, как и в роду матери, Абдуловых, традиционно были большие семьи: у прадеда Саши со стороны матери было шестеро детей, у деда со стороны отца, Гильмана - одиннадцать.
         Рассказывают, что, когда родился одиннадцатый, Санин отец, Гильман и его жена Нагима вскричали:
- О, Аллах! Риза бэз, Риза!
          Риза означает «согласие, довольство». Вот родители и взмолились: хватит, согласны мы, довольны, хватит! Куда уже столько детей! Это имя и дали ребенку.
          Приглашая потом Ризу в гости, родственники шутили:
- И придешь риза, и не придешь Риза.
          Вроде как: и придёшь, мы согласны, и не придешь – согласны. А другой смысл: хоть придёшь, хоть не придешь – всё равно ты Риза.

            В Зубочистку Саню отвозили с началом лета и оставляли у родных с четырёх лет, а когда ему исполнилось шесть, он обычно добирался уже один. В летнее время с районной нефтебазы каждый день, утром, отправлялся бензовоз до Первой Зубочистки. В уборочную обычно шёл ещё один, после обеда. Никакого транспорта больше не было. Саня выходил за посёлок, на дорогу ведущую в сторону Урала и ждал бензовоз.
           Иногда приходилось возвращаться домой и на следующий день опять топать за посёлок. Причины были две: занято единственное пассажирское место рядом с водителем, или же водитель не тормозил. Всё-таки везти пассажира, особенно ребёнка, это некоторая ответственность. Тратить время на посадку, потом высадку тоже не очень хочется. Нужна хоть какая-то компенсация. А многие, и взрослые, старались проехаться «за спасибо». Детишки тем более. Даже если родители давали деньги, конечно, им хотелось сэкономить на кино-мороженное.
           Саша к «спасибо» добавлял 20 копеек, которые ему давали на проезд, и поскольку за лето раза два ездил туда-обратно, водитель, запомнив его, потом всегда останавливался. Если пассажирское место было занято, шофёр в окошко сообщал ему, что после обеда в такое-то время будет ещё рейс, либо говорил, чтобы сегодня ничего уже не ждал, а завтра он поедет утром во столько-то и заберёт его. От старого аула до нового было три километра, и Саша этот путь преодолевал пешком.
          В Зубочистке он был в течение летних месяцев полностью предоставлен себе, как и его друзья – деревенские мальчишки и девчонки.

          На самом берегу Урала, у паромной переправы стоит большой дом. Он был построен Саниным дедом, Гильманом в 1914 году. До этого семья два года жила в пещере, вырытой в обрыве со стороны Урала.
           Сашины предки выбрали удачное место для дома, он до сих пор стоит, а некоторые дома у берега река уже поглотила. Урал в своём течении довольно извилист, образует большое число петель на всём протяжении и очень часто меняет главное русло, прорывает себе новые ходы. Благодаря изменчивому течению Урала многие жители селений вынуждены были переселяться на новые места только потому, что их старые «пепелища», отчие дома, были постепенно подточены и снесены рекой.

          Паром был достопримечательностью Зубочистки, на нём переправлялись на тот берег, где была дорога до большого села Краснохолм, которое в то время, во времена правления Хрущева, было райцентром и многим нужно было туда по делам. А ещё люди шли на базар продать яйца, другие продукты, прикупить что-нибудь.

          Урал является естественной границей между Азией и Европой, разделяя эти два континента. Саньке было интересно прокатиться на пароме с берега на берег: вот ты в Европе, через несколько минут уже в Азии, а вот опять в Европе.
          На том, азиатском берегу, был густой, тёмный и таинственный лес – урман - совсем не такой, как на этом, европейском. Хоть и было страшновато, но Саня все равно углублялся в этот лес, ведь там было столько ежевики, его любимой ягоды. На азиатском берегу полно всякой ягоды, женщины переправлялись для сбора её и через несколько часов возвращались с полными вёдрами. За Уралом богатые покосы, многие колхозники переправлялись на пароме с подводами на тот берег косить травы.

         Паром, паром! Это было место, куда в основном сбегалась ребятня покупаться и, если удастся, нырнуть с парома в реку. Вечером на высоком берегу у парома, на ровной площадке, устраивались танцы и сюда же приходили гулять влюбленные парочки.
         Сам паром сразу поразил и заинтересовал любознательного мальчугана. Как это, у корабля нет никакого мотора, а он туда-сюда пересекает широкую реку? Вначале он подумал, что это дядя, стоя на пароме тянет за трос, перебирая его руками, поэтому паром движется. Саня не понимал, что сил одного дяди для этого не хватит. Потом он увидел, что паром движется и когда рядом с тросом нет никого.
        Он спросил паромщика:
- Дядя, а почему паром двигается без мотора? Его же никто не толкает.
- Паром двигает река, сила её течения.

         Сане не понятно, как это может быть. Если течение несло бы паром вниз по течению, вот как они с друзьями пускают кораблики и бегут за ними по течению ручья – тогда понятно. А река же не течёт поперек, да ещё сначала в одну сторону, потом в другую. Но он не стал больше расспрашивать дядю, а побежал к друзьям, которые играли в воде в пятнашки.
         Эту водную разновидность детской игры очень любили в то время и редко можно увидеть сейчас. От водящего, который старается запятнать кого-нибудь, игроки спасаются вплавь или убегая по пояс в воде, либо ныряя в воду и неожиданно меняя направление под водой. В результате развиваются практически все мышцы. Поскольку только за одну игру некоторые умудрялись нырнуть до полусотни раз, то подросшие парни могли преодолеть под водой почти половину ширины могучего Урала.
         Это поражало маленького Саню, который сам едва держался на воде.

         Проводя лето на Урале, Саня мог бы, как и деревенские ребята, научиться хорошо плавать. Однако этому помешал, хотя и с благими намерениями, родственник Сани, Гумар.
          Был он старше Саши на два года, с малых лет купался в Урале, отлично плавал и ему было жалко друга, который не умеет плавать, не может от души резвиться с ними в воде. Он слышал, что быстрее всего человек научится плавать, если его бросить в глубокую воду: начнёт барахтаться и поплывёт. Когда Саня ещё маленьким приехал к ним в Чесноковку, где они тогда жили, Гумар и толкнул друга с обрыва в Урал.

           Саня начал барахтаться и захлёбываться, то уходить под воду, то ненадолго высовывать голову. Вероятно, это длилось недолго, но ему показалось вечностью. За это время перед ним промелькнула вся его короткая жизнь. Он помнит щемящую душу мысль, что он больше никогда не увидит свою маму. Не то, что он тонет, умрёт, а вот что маму ведь уже не увидит.
           Когда Саня очередной раз ушёл под воду, перепуганный Гумар прыгнул с обрыва в Урал и вытащил его на берег. После этого у Саши появилась боязнь глубины, с которой он долго боролся, но которая до конца так никогда и не прошла.

          Урал в 50-е годы двадцатого столетия, был широким, полноводным, по нему даже ходили теплоходы. Здесь было множество водоворотов, некоторые из них очень большие.
          Водовороты возникают по причине образования двух встречных потоков воды из-за особенностей береговой линии, а также там, где в речном дне имеется глубокая яма. Описываемые места – это отроги Уральского хребта, холмы, и зачастую легко вымываемые водой почвы, поэтому Урал отличался наличием, как говорили, «бездонных» омутов, в которых отлеживались огромные, как торпеды, сомы.
           Там, где водовороты образовывались именно из-за глубокой ямы, они были очень мощными, и ребята старались проплывать подальше от водоворота. Однако, иногда все же были случаи, когда ребят затягивало в этот водоворот, вероятно из-за этого река и поглотила хорошо плавающего местного парня с символическим именем Урал.
          В наше время река сильно обмелела и, как шутил позже Саша, сейчас бы в Урале Чапаев не утонул (2).

          А сколько было рыбы! Особенно впечатляли огромные сомы, которые, как уже говорилось, отлёживались в больших глубоких ямах-котлованах Урала. Нередко ребята могли слышать мощный громкий всплеск на воде и видеть, как гуси, истошно гогоча, быстро махая крыльями, устремляются всей стаей к берегу с заводи, где они только что спокойно плавали. Значит ещё одного гуся утащил сом в глубины.

          Иногда местным рыбакам удавалось поймать такого гиганта (3). Интересно было наблюдать, как по реке двигалась к берегу большая лодка-плоскодонка, длиной метра четыре и более, а в ней лежал сом чуть ли не во всю длину лодки.
          У дома хозяина собирались ребятишки, глазели, как рыбу рубят на куски топором, а потом дети разбегались по домам: родственники за посудой, чтобы унести домой гостиниц от хозяев, а другие – рассказать родителям. И через некоторое время начинали подходить односельчане - купить рыбу.

          Саша не любил такую рыбу, мясо большого сома жирное и не вкусное. Они с друзьями обожали, когда им жарили только что наловленную ими мелочь, как правило, размером с мужскую ладонь.

          Заходили деревенские друзья:
- Саня, идём рыбачить.
- Куда пойдём?
- Давайте к парому.
- Сегодня так тепло, вода наверное, прогрелась, пойдемте на Бекет.
- Сейчас соберусь, возьму поесть и пойдём.

            «Бекет» - от тюркского «укрепление», отсюда: пикет. До революции, в том месте на берегу Урала стоял аванпост казаков Зубочистки. Саня шёл предупредить Макараму опай, бабушкину младшую сестру, у которой он в младшем возрасте чаще всего гостил.

          Добрая, ласковая Макарама опай, несмотря на трудную жизнь вдовы, была всегда весёлая, неунывающая. Муж погиб на войне, одна растила детей, потом и внучку от старшей дочери, дочь работала с раннего утра и допоздна в колхозе.
          Маленького роста, ноги чуть полусогнуты, если нет чужих людей, то юбка подоткнута немного в татарские шаровары – колоритнейший образ. Она сновала как челнок: в дом, в летнюю кухню, в сарай, снова в кухню, успевая на ходу сказать внучке и Саше ласковое слово или сунуть им в руки ещё горячий со сковороды беляш, ощек ауз.
         Услышав о рыбалке, она собирала Сане поесть и наставляла:
- Болам (обращение к ребёнку), будь осторожен с крючками.

         Совет был не лишний. Недавно Саня «поймал» себя на крючок, который залез глубоко в палец. Макарама опай с трудом, под вопли Сани, его вытащила. Быстро зажить ране помог чудодейственный гусиный жир, который растапливали и хранили, применяя при обморожениях, ожогах, для заживления ран и много для чего ещё.

          На крючок ребята попадались обычно не при ловле рыбы, а при подготовке снастей. Большая часть нехитрой оснастки для ловли рыбы изготавливалась самими ребятами. Удилище делали из длинного тальника. Срезав, ошкуривали и сушили в тени. Поплавок изготавливали из пробки от вина, либо из гусиного пера, такой поплавок очень тонко реагировал на поклёвку и считался лучшим при ловле небольшой рыбы. У ребят всегда были кусочки свинца, из них мастерили грузило.
          Когда Саша был ещё дошкольником, леска и крючки были большим дефицитом, поэтому у некоторых деревенских мальчишек даже крючки были самодельными, а леской служила «суровая» нитка. Позже стало довольно много дешёвой, но не очень качественной лески и таких же крючков.

         Ребята отправлялись вниз вдоль берега, по пути срывая разную встречающуюся ягоду. Идти было далековато, но это было любимое место рыбалки ребятишек. Широкая и длинная отмель с довольно быстрым течением была идеальным местом для ловли небольшой рыбы.
         Заходили по колено в воду и без устали таскали плотву, окуньков, краснопёрок, иногда и небольших голавлей - «голавчиков». Через несколько часов у каждого уже было по полведра рыбы, воду почти всю сливали, чтобы легче нести.
         Искупавшись, съев принесенные припасы, ребята шли домой.

         Дома заботливая Макарама опай обычно сама чистила рыбу, жарила, а Саня наслаждался разными постряпушками. И обожал свежие сливки, которые ему наливали в пиалу. Что это за чудо: домашние свежие сливки прямо из-под сепаратора.
         В маленькой, под стать хозяйке низенькой кухне, стоял этот диковинный аппарат с большой чашей наверху. Туда наливалось полведра молока и Макарама опай начинала крутить рукоятку сепаратора, всё быстрее и быстрее, потом открывала краник и продукт упорного труда через два слива стекал в емкости. Маленькой струйкой – сливки, большой струёй – молоко, освобожденное от сливок, обрат. Наконец всё молоко просепарировано и наступает самое приятное для Сани время: сепаратор разбирается и ему доверяется слизывать тонкий слой густых сливок с десятка блестящих чашек сепаратора. Самое вкусное оставалось на этих чашках.
 
         Ребята, с которыми Саша подружился и чаще всего ходил на рыбалку, жили рядом с его тётей Макарамой. В соседнем доме жил Амир, долгие годы самый близкий друг Сани в Зубочистке, чуть дальше – Васил. А ещё через дом – Ваня и Валя, это были дети единственной в деревне русской семьи. Все общались на татарском языке, иногда только мать кричала детям по-русски:
- Ваня, Валя! Домой!
          Сама она также свободно, как и её дети, изъяснялась на татарском.

          Надо заметить, что компактное проживание народов тех или иных национальностей в отдельных сёлах в то время было очень распространено в Оренбургской области. Были немецкие сёла, татарские, были сёла, где проживали преимущественно русские, мордва, казахи. Вот кажется и всё.
          Не обижая никакую нацию, отметим, что наиболее богатые сёла, успешные колхозы, были немецкие, потом татарские.
          Кое в чём сёла отличались: по состоянию домов, дорог в селе, в наличии ухоженных палисадников перед домом. Но, поскольку почти все в то время держали во дворах много скота и птицы, целые полчища мух досаждали людям всё лето во всех деревнях, аулах.
          Двери в летнюю кухню, независимо от того, в какой цвет они покрашены, были черными от облепивших их мух. Прежде, чем войти в кухню или в дом, все усиленно махали рукой или какой-нибудь тряпкой, пытаясь отогнать хоть часть мух и потом пулей влетали в помещение.

          Вместе с Макарамой жили две её дочери и внучка от старшей – Сарфия, немного младше Саньки, весёлая, дружелюбная и очень смешливая девчонка. Они дружили, но Саня больше проводил время с ребятами.
          Старшая дочь Макарамы, Ракия опай, была разведена, а младшая, Назира, ещё молодая девушка. Обе были ласковые и добрые, под стать матери и проходя мимо Сани всегда гладили его по голове и говорили что-нибудь ласковое.
          Тогда Саня воспринимал это как должное, но став взрослым понял всю степень доброты этих женщин. У них ведь была трудная крестьянская жизнь: летом дойка начиналась часов в пять, вставать нужно ещё раньше, весь день работа в колхозе. Ракия заведовала птицефермой, забот хоть отбавляй. Дома дела накапливались и вдобавок нет мужчины в хозяйстве. А тут шастает хоть и родня, но не свой ребенок, и надо, чтобы он был умыт, накормлен, не заболел, да и отвечать за него.

          Сын Макарамы, Мадарик, симпатичный, высокий, статный мужчина служил старшиной в Германии. Балагур, весельчак, компанейский парень, он женился на одной из самых красивых девушек Зубочистки, потом у них пошли такие же красивые дети, внуки. Приезжая в отпуск, Мадарик умудрялся привезти подарки и сувениры из далёкой Германии всей многочисленной родне.

           Огород Макарамы опай заканчивался прямо у края глубокого оврага, в который с разных направлений спускались натоптанные тропинки. Все они вели к огромному, метра два высотой, камню в форме яйца, стоящего «на попа» остриём вверх. Наверное, камень ни откуда не принесло в это место. Вероятнее всего, воды, текущие по оврагу в Урал тысячи, десятки тысяч лет уносили расположенный вокруг него грунт и более мелкие камни, обтачивая и обтачивая эту глыбу.
          Из - под камня бил мощный родник, которого хватало на нужды всей деревни. Ни колодцев, ни водопровода в деревне не было, не считая животноводческих помещений колхоза.

            Одна сторона оврага на некотором протяжении представляла собой довольно крутой обрыв из плотного песчаника. Ребятишки один за другим, раз за разом, съезжали на попке по склону обрыва, утоляли жажду из родника и снова карабкались на горку. Плотный песок очень медленно, но осыпался, обнажая небольшие разноцветные «вкрапления», камешки типа полумягкой глины цвета от кремового до темно-коричневого. Камешки были приятными на вкус и ребята постоянно лакомились ими.

            В Зубачи проживало много родственников Саши.
            Кроме Макарамы самой близкой была Сагида Абдулова. Она была племянницей Сашиного отца и двоюродной сестрой его матери. У Сагиды с мужем росли дочь Зулейха, ровесница Саши, красивая, весёлая девочка, и сыновья: Шайдулла, Зинат, Сагит. Саша был с ними дружен, особенно со старшим и довольно подолгу гостил у них.
            Когда он появлялся у них, симпатичная, всегда улыбающаяся Сагида опай прижимала его к своему мягкому телу и ласково говорила: «Ой моя деточка, как же я рада тебя видеть». И так же по-доброму встречал Сашу её муж, уж не говоря про детей.
            Дом Абдуловых располагался в двух шагах от парома, так что отправлялись ребята туда босиком, в одних трусах. Проголодавшись и немного замёрзнув от долгого купания, можно было в несколько минут вернуться домой, перекусить и снова на Урал.

           Село Чесноковка также располагалось у реки Урал, но не на самом берегу. Это село было больше Зубочистки, в нём даже была МТС – машинотракторная станция, где ремонтировалась сельхозтехника нескольких соседних колхозов.
           От Второй Зубочистки до Чесноковки -7 км. Если Саня добирался туда не из Переволоцка, а от родных из Зубочистки, то обычно преодолевал эти километры пешком, уже лет с шести. Хотя смелостью особо не отличался, был даже трусоват.
           Чеснокова была основана почти 200 лет назад. Село получило название от дикого лука – чеснока, который в изобилии рос в долине небольшой местной реки и по склонам Белых гор вблизи села.
           Большая часть населения - татары, переселенцы из некоторых сёл Оренбургской и других губерний. Переселенцы приписывались к казакам и отбывали воинскую повинность. Позже прибыли и русские переселенцы.

           В Чесноковке родственников было меньше, в основном по отцовской линии. Зиганшины - мастера по слесарным, плотницким, станочным работам, эти специалисты требовались для местной МТС и некоторые переехали из Зубочистки на новое место. Саня жил либо в семье папиного брата Бухара, либо в семье Газиза, племянника отца и, соответственно, Саниного двоюродного брата бывшего старше его на 36 лет!

           Газиз рано остался один с тремя сыновьями. Это было очень тяжело: работа в колхозе с раннего утра до позднего вечера, в уборочную пору зачастую сутками, да ещё детки малые. За пацанами глаз да глаз нужен.
           Вот, например, однажды Газиза как лучшего комбайнёра колхоза наградили огромным дорогим радиоприемником, большой редкостью для села того времени. Мальчикам было интересно, что же за маленькие человечки сидят в ящике, разговаривают да поют. Инструментов дома у механизатора было много, отец сызмальства приучал их пользоваться ими и сыновья, пока отец был на работе, сняв заднюю крышку основательно разобрали приемник.
           Мастеров по ремонту в селе не было, так и валялась потом эта дорогая штуковина в сарае.

           Поэтому Газиз очень быстро вновь женился.
           Дети по-разному переживали отсутствие родной мамы, и особенно появление в доме другой женщины.
           Старший, Гумар, возможно, понял объяснения отца и сам видел, как тому, да и всем им тяжело.
           Младший, Ильдар, мало ещё что понимал и быстро привык к новой маме.
           Тяжелее всех переносил отсутствие родной мамы средний сын, Гильман.  Из всех он был наиболее ранимый и больше всех привязан к матери. Гильман в жизни оказался несчастливым, погиб трагически и детей не оставил после себя.

            С новой мамой детям повезло.
            Так получилось, что второй женой Газиза стала Санина тётя, двоюродная сестра его матери. Работящая, добрая, она очень заботилась о детях, оставшихся без мамы, стала им родной и родила ещё сестру и двух братишек, так что семья стала большая. Газиз, как и большинство Зиганшиных, был крутого нрава, так что Сыттыке досталась трудная жизнь.

            После того как поженились Газиз и Сыттыка, их семья стала совсем близкой Сане, дети подходили ему по возрасту и он, приезжая в село, всё больше времени проводил у них.
           Саня был моложе на два года старшего сына Газиза - Гумара, хотя приходился ему дядей.
           У татар к мужчинам, что старше по возрасту, обращаются обы. Зачастую даже при разнице в возрасте всего 2-3 года. Этим же словом называют и дядю, в русском понимании (4).
           На этой почве ребята иногда полушутя препирались.

           Санька говорил:
 - Гумар, ты меня должен называть обы! 
- Нет, я тебе обы, я старше на два года!
- Как ты можешь быть обы, ты племянник, а я тебе дядя. Обы – это, по русски, дядя.
- Нет, обы - так обращаются татары к старшему, я тебе обы.

           Дальше выяснение шло через толчки и борьбу. Драться не дрались никогда. Крепкий сельский паренёк, да ещё на два года старше, побеждал.
           Потом, когда они подросли и Саня занимался борьбой, они опять разок поспорили, кто обы. Но тут силе старшего противостояли ловкость и мастерство Саши.

            Но не у всех споры по поводу старшинства происходили так мирно.
            У Сашиной сестры Рашиды и её двоюродного брата Амира, сына Бухара, разница в возрасте всего несколько дней.
            Взрослые, шутя, иногда подначивали:
- Амир, Рашида должна звать тебя обы, ты же старше.
           Потом, в играх на улице, особенно перед другими ребятами, Амир требовал звать его обы, а поскольку упрямая Рашида не соглашалась, то ей попадало от него.

           Амир был намного старше Сани, покровительствовал ему, мог помочь при случае, а то и защитить от деревенских ребят. Он был маленького роста, но уж настолько сильный и ловкий.
            И его старшая сестра тоже была маленького росточка, оба пошли в маму.
           Отец, как почти все братья Зиганшины, был высокого, особенно для того времени, роста, крепкий, широкий в кости. Было интересно наблюдать, когда они с женой направлялись к кому-нибудь в гости: здоровый, широкоплечий мужчина со строгим взглядом черных глаз из-под широких бровей, и рядом семенит жена, делая два шага на его один - маленькая улыбающаяся женщина.       
             Бухар был старше своего брата, Сашиного отца, поэтому Саня называл его, как принято у татар, «зур ати», вроде как «старший папа», а его жену «зур ани», «старшая мама». По этой причине через много лет Саша и имени зур ани не мог вспомнить, но помнил, какая она была добрая и заботливая, эта маленькая женщина. Бухар был мастеровым человеком, жители села постоянно шли к нему со своими проблемами. Когда семья построила новый дом, из старого Бухар устроил целую мастерскую и к нему стали ещё больше приходить с просьбами починить то одно, то другое.

            У мусульман часто с возрастом мужчины перестают пить водку. Становятся более верующими, что ли. Так поступил и Бухар. Но случилось той порой, что его сын, наоборот, стал немного увлекаться алкоголем. Отца, конечно, это не могло не беспокоить, и он ругал сына.
           Возможно, ругал несоразмерно грехам, потому что Санина мама, жалея племянника, ворчала:
- Совсем Бухар мулла стал. Забыл, как сам ложкой водку хлебал.

          Саша, который к этому времени уже был взрослым, случайно услышал это и поинтересовался.
- Мама, как так? Расскажи, а зачем он это делал?

          Оказывается, когда родственники гуляли по случаю праздника или встречи гостей, все выпивали, как положено, под тосты, под песни и разговоры. Как уже говорилось, Бухар был высокий, крепкий мужчина, отменного здоровья. От наливаемых доз он совсем не хмелел, ему было скучно на фоне захмелевших близких.
           Ну, а пить в два-три раза больше остальных неудобно, да и накладно, водка была дорогим напитком. Тогда он просил сразу свою долю, выливал в миску, крошил хлеб и ел ложкой. И потом мог веселиться, наравне с остальными.

           Вот такие они, Зиганшины!

______________
(1)  Слово Яик входило в состав многих назва¬ний, например: яицкие казаки, яицкий городок.
     После подавления царскими войсками Крестьянской войны под предводительством Пугачёва в которой активное участие принимали башкиры и яицкие казаки, чтобы ничто не напоминало о народной войне, Екатерина реку и переименовала. Соответственно и казаки стали не яицкими, а уральскими.
     Слово Урал первоначально означало горную цепь. «Уральские горы» переводится с тюркского на русский язык, как «ка¬менная гряда, каменный пояс». Название гор и было пере-несено на реку, которая начинается в них. В настоящее время башкиры, татары, казахи называют реку по-старому, Жайык (Яик), а в Казахстане это официальное название реки. 

(2)  Чапаев Василий Иванович – герой гражданской войны, комдив. Стал широко известным после выхода в 1923 году романа Дмитрия Фурманова (комиссара дивизии), но особенно -  одноименного, полюбившегося всем фильма.
     Во время боя с белогвардейцами осенью 1919 года Чапаев, переплывая Урал, был ранен в руку, не смог преодолеть бурную, глубокую реку и утонул.
     В описываемые годы был героем многочисленных анекдотов.

(3)  Известны максимальные размеры сома до 5 м длиной и массой более 300 кг. В настоящее время встречаются особи длиной не более 2,5 м и массой до 100 кг в возрасте до 30 лет, и именно на Урале, средние же размеры в большинстве водоемов 70-150 см и 5-40 кг.
 
(4)  Употребление слов «обы» и  «опай» все же не однозначно употреблению слов «дядя» и «тётя». Перевод с одного языка на другой не всегда точно отражает смыслы, нюансы употребления слова. Говорят же, что поэтов, писателей желательно читать в оригинале. Ведь Пушкина на английский переводит не Пушкин. И наоборот, Байрона на русский. Даже при переводе Пушкиным Байрона, будут «стихи Байрона, в переводе Пушкина».
    Вот, например, «опай», переводимое обычно на русское как «тётя». Сказать в автобусе: «Тётя, передайте деньги», звучит вроде как-то не очень, грубовато что ли. Поэтому обычно говорили: «Девушка, передайте деньги». Ну, какая там «девушка», если она уже пенсионерка. А на татарском: «Опай, передайте деньги» звучит нормально.
    У татар родственниц бывает так много, что ещё и не запомнишь всех имён. Но малышу и не надо их запоминать. Всем говори: опай, да опай. А мама не будет поучать тебя: «Ну что это за «тётя», неё имя есть, тетя Валя», потому что «опай», это - ласково, уважительно.

         
                Гл. 4    Саша пионер - ребятам не пример

                Взвейтесь кострами, синие ночи,
                Мы пионеры — дети рабочих!
                Близится эра светлых годов,
                Клич пионеров — всегда будь готов!

                (Гимн пионеров)

           В самом начале нового третьего учебного года состоялось классное собрание, на которое пришла их вожатая, девочка из 7 класса.
- Ребята, вас ждёт очень ответственное и важное мероприятие: скоро вас будут принимать в пионеры. В классе будет образован пионерский отряд.

           С поступлением в школу детей принимали в ряды октябрят. Название дали в честь победы Октябрьской революции. Всем выдавался нагрудный значок — пятиконечная звезда с детским портретом Ленина. Дети обычно радовались этому: ещё вчера они были малышнёй, а теперь школьники, и носят на груди красивые значки. Принимали в октябрят всем классом, Саню тоже приняли.
          Руководили октябрятами вожатые из числа пионеров или комсомольцев школы, которые готовили их к вступлению во Всесоюзную пионерскую организацию имени В. И. Ленина или проще – в пионеры. 
           В пионерскую организацию принимались школьники в возрасте с 9 лет. Как правило в пионеры принимали в торжественной обстановке, во время коммунистических праздников. Приему в пионеры большинство ребят радовалось, это была следующая ступенька в их взрослении.

           Вожатая продолжала рассказывать: о том, как проходит приём в пионеры, как готовиться к мероприятию. Саня слушал в «пол-уха». Как это она может так говорить? «Мероприятие»! Он мечтал, что скоро станет пионером, ему повяжут галстук и он будет гордо ходить с ним, поглядывая пренебрежительно на малышей, «октябряток».

           Но вдруг до Сани дошло, что ему-то ещё нет девяти лет. Он резко вскинул руку, встал.
- Мне нет девяти лет, меня примут?

           Вожатая удивилась.
- Как нет девяти? А когда исполнится?
- В конце учебного года.
- Ну, я не знаю, тебя, наверное, не примут, будешь на следующий год вступать.

          Саня сидел оглушённый. Как же так, он ведь мечтал об этом дне. А теперь весь класс будет ходить в красивых галстуках и только он один - с этой звездочкой, как малышня из младших классов. Над ним будут подшучивать. Вот и сейчас он слышит, как сквозь туман, шутки одноклассников, хоть и не обидные, но всё же.

           Тишину в классе восстановила учительница.
           Добрая Антонина Ивановна прикрикнула на ребят, а Сане сказала:
- Саша, время пролетит незаметно, скоро и ты станешь пионером. Зато сейчас даже можно будет гордиться: ты ещё октябрёнок, а учишься с пионерами. На мероприятия будешь ходить со всем классом, то есть с пионерским отрядом.

            Так - то оно так, но было обидно.
            И ещё не раз, до самой службы на флоте, Саше пришлось страдать из-за того, что он младше своих одноклассников, а затем - товарищей по техникуму.

            Октябрята заучивали наизусть и хором повторяли клятву пионера Советского Союза. Перед самым Днём Октябрьской Революции в школе состоялась торжественная линейка, на которой учеников третьих классов приняли в пионеры. Одноклассники выстроились в шеренгу, чистенькие и взволнованные.
 
            Оказалось, то, что Саша не был пионером, имело и некоторые плюсы.
            Пионера при любом, даже мелком проступке, могли пристыдить: «Пионер, а как себя ведёшь». Был такой лозунг, такое выражение: «Пионер – всем ребятам пример!» Нужно было не забыть одеть галстук на занятия в школу или на торжественное мероприятие, галстук должен был быть чистым и выглаженным. Иногда на входе в школу стояли дежурные и могли не пустить тех, кто пришел без галстука.
            К пионерам, нарушившим Законы пионеров Советского Союза, применялись наказания, например обсуждение на сборе отряда, совета дружины. Как крайняя мера наказания пионера - исключение из пионерской организации. Исключить из пионеров могли за неудовлетворительное поведение и хулиганство.
            Ну, а с мелким хулиганством у Сани, как и у многих других его ровесников, были довольно близкие, приятельские отношения.

            Как и говорила учительница, для Саши мало что изменилось. Вместе с одноклассниками он принимал активное участие во всех мероприятиях, где участвовали пионеры, в том числе сборе металлолома и макулатуры.

            Эта деятельность была хорошо известна всем подросткам посёлка.
            Часто, то на одной, то на другой улице, слышались призывные кличи старьевщика Тукаева:
- Старье берём, тряпки, кости! Кому шары, кому свистульки?!

            И крики ребятишек:
- Тукай приехал! Тукай приехал!

            Схватив собранные запасы цветного металла, тряпья, костей, ребятишки бежали на улицу к старьевщику.
            Взвесив принесенные «богатства», сделав весовую скидку, Тукай, как чаще всего называли его, одаривал ребят свистульками, шариками, а то и маленьким ножичком. Желающие могли получить денежку.

            Тряпки принимали также женщины, варившие берёзовую жвачку.
            Современная жвачка - жевательная резинка - состоит из несъедобной эластичной основы и различных вкусовых и ароматических добавок, нередко синтетических (1).  В процессе употребления все наполнители постепенно растворяются, после чего основа становится безвкусной, действительно больше похожей на резину.
            Для изготовления берёзовой, натуральной жвачки, используются: кора берёзы, сметана, вода. Если тряпок не было, то тогда шёл обмен на куриное яйцо, которое подросток приносил из дома.
            Таким путём ребята приобретали себе игрушки, жвачку, зарабатывали на кино, мороженное, и даже на поездку в город на аттракционы.

            Пионеры же работали бескорыстно, несли своё богатство просто так, бесплатно. Но ребята считали, что так и должны поступать пионеры, так их учили. А кроме этого, было объявлено, что класс, сдавший на приемный пункт больше всего металла, поедет в Новый год на экскурсию в областной центр.
            Председателем пионерского отряда их класса была очень активная и добросовестно исполнявшая обязанности Люба Чазова. Она постаралась сразу настроить класс, а потом всё теребила и теребила всех.

            В первое же воскресенье после собрания отряда к Сане заявился живший неподалёку Седой.
- Саня, давай, собираем ребят и идем искать металлолом. Сегодня, думаю, надо будет вокруг «Заготскота» (2) порыскать, там часто механизаторы технику по мелочи ремонтируют, наверное, найдём что-нибудь. Кстати, я там раньше видел и большую железяку. Может ещё никто не спёр.
            Саня вроде и не против, но как вспомнит, что ему наравне со всеми придётся тащить какую-нибудь тяжеленую железку! Ребята часто забывали, что их одноклассник мальчик-с-пальчик.

            Дела у отряда по сбору металлолома шли неплохо. Антонина Ивановна или председатель отряда сообщали, что отряд то на первом, то на втором месте.
            Окончательный удар по соперникам был сделан, возможно, не совсем честно.
            У их одноклассника Абдулова Шайдуллы, которого обычно все звали Шуня, отец работал на заводе начальником производства. На территории завода скопилось много металлолома, и отец Шуни разрешил ребятам взять его немного. Ребята приехали с двумя небольшими тележками, нагрузили их и отвезли в школу на пункт сбора.
            Первое место, кажется, было обеспечено.

            Но для верности председатель отряда решила пожертвовать своей железной кроватью. Вдвоём с подружкой из класса Розой, они разобрали её, отвезли на тележке во двор школы и положили на кучу собранного отрядом металлолома, прямо перед самым взвешиванием.
            Придя домой мать увидела, что кровати нет, а матрас и вся постель дочери, аккуратно уложены на полу.
- Люба, кровать то куда делась?
- Мама, мы обязательно должны сдать металлолома больше всех. Весь класс очень хочет поехать в Оренбург. Я так всех агитировала и убеждала, что именно мы будем первыми.
- Доченька, ну разве так можно? Зимой ведь холодно будет на полу спать. Но главное, ты ничего не должна делать без моего разрешения. Кровать нужно принести обратно.
            Когда стемнело, девчонки отправились в школу. На их счастье сторож не видел, как они потихоньку вынесли за территорию, им охраняемую, вначале спинки кровати, а потом основу, панцирную сетку.

            За две недели до Нового года состоялось родительское собрание класса, где Антонина Ивановна объявила:
- Дорогие родители! Ваши ребята заняли первое место среди пионерских отрядов по сбору металлолома. В награду классу организуется поездка на три дня в Оренбург. Две ночи они будут ночевать в школе. Кто согласен отпустить своих детей – запишитесь у меня. С собой ребятам нужно дать 3 рубля.
            Деньги небольшие и почти все родители отпустили своих детей.
            В зимние каникулы их класс отправился в областной центр. В программе были новогодняя елка, музей, театр.
            Ночевали в спортзале одной из школ.
            Впечатления от поездки у ребят были незабываемые.

           Но вот, наконец, неповторимый, радостный момент настал и для Саши.
           В день рождения Ленина, 22 апреля, в пионеры принимали тех, кто по возрасту, по болезни и прочим причинам не был принят осенью, в праздник Октября.
           Саша вышел из строя и волнуясь принес клятву пионера.
- Я, Зиганшин Саша, вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, всегда выполнять законы пионеров Советского Союза.
            А потом ему повязали пионерский галстук.

            Саша полюбил ходить в пионерскую комнату. Там обычно собирались любители настольных игр: шашек и шахмат.
            Сосед-милиционер, научивший его играть в шахматы, получил квартиру и переехал на другой конец поселка. Мало кто из Саниных друзей имел шахматы дома и чуть ли не единственной возможностью наслаждаться любимой игрой было приходить в пионерскую комнату.
            А как хотелось иметь шахматы дома! Но об этом нечего было и мечтать. Единственная покупная игрушка в доме – желтый пластмассовый утёнок – была получена Саней в виде компенсации за операцию «обрезание» ещё в дошкольном возрасте. Санки, лыжи были самодельными. Игрушек дома не было.
           Старшим сестрам и играть было некогда. Большую часть свободного времени они работали по дому или помогали маме вязать знаменитые оренбургские пуховые платки.

          В пионерской комнате на столах стояли четыре шахматные доски с фигурками. Некоторые были недоукомплектованные или, правильнее сказать, разукомплектованные.
           То ли кто из товарищей поделился секретом, то ли сам догадался, но понял Саня, что школьники потихоньку «тащат» шахматы из пионерской комнаты.

          В один из дней, когда прозвенел звонок об окончании большой перемены и играющие стали спорить: равная позиция ли на доске или нет, надо ли соглашаться на ничью, а на другой доске кто-то доказывал сопернику, что тот проиграл, Саня судорожно схватил какую-то фигурку, сжал в кулак и спрятал руку под стол.
          В сильнейшем волнении он не понимал, что ему говорил соперник по игре, кивал головой и отвечал: «Да, да, согласен», возможно «сдал» партию.
          Дождавшись, когда все ребята выйдут из пионерской комнаты, тоже выскочил, на ходу никак не мог попасть рукой с зажатой фигуркой в карман, положил её мимо кармана и лишь в классе немного пришёл в себя.

          Только через неделю Саня решился на повторное «похищение коня». Теперь его действия были более осмысленными, хотя он, как и прошлый раз, дрожал от страха. Поэтому, какую фигуру он утащил, Саня узнал только дома, когда вынул её из портфеля, куда переложил из кармана штанов, под партой, на уроке.

          Несколько дней Саня не ходил в пионерскую комнату, так как, несомненно, пропажу уже обнаружили, когда он войдет в комнату, взгляды всех обратятся к нему и по его лицу все всё поймут.
          Осмелившись затем войти в пионерскую комнату, он ещё дня три играл в некотором смятении, ему казалось, что все взоры обращены на него, все конечно знают, что вор – он!
          Однако ничего страшного не происходило, никто не схватил его с криками: «Это он украл, он!» и успокоившись, Саня решил утащить ещё одну фигурку. Поразмыслив, он решил, что лучше всего для начала уносить пешки, их много и пропажа одной не будет так заметна.

            Позже, случайно, из разговоров других ребят, он понял, что действительно не один занимался такой «комплектацией». Воровство фигурок стало настоящей проблемой: только дополнят комплекты, глядишь - фигур опять не хватает.

             Будучи уже взрослым, Саша узнал, беседуя с одной учительницей, что кража шахматных фигур не сильно беспокоила педагогов. Они считали, что увлечение шахматами, как и другими видами спорта, отвлечёт ребят от хулиганства, оставит меньше времени для шатания по улицам, когда ребята по примеру и под влиянием других, а иногда для похвальбы перед товарищами, совершали разные противоправные поступки.
            Возможно это и так, но безнаказанность за проступки, отсутствие страха перед наказанием наверняка приводили к тому, что подросток совершал всё большие и большие хищения, а там и до тюрьмы недалеко.
            Когда Саша учился в младших классах, он слышал от старших рассказы о тех, кто отсидел за воровство, бандитизм. Иногда ему показывали вышедших из заключения. Их было немного. Но уже в его подростковом возрасте довольно много ребят, его ровесники, и постарше, отправились в детские колонии. А выйдя оттуда, затем нередко и в обычные тюрьмы, колонии.
      
           Вскоре Саня записался в шахматный кружок, так это тогда называлось. Вёл его один из преподавателей школы, любитель красивой, обоюдоострой игры. Теорию он ребятам почти не преподавал, Саня не познал ни сицилианскую, ни индийскую защиту, но зато классно мог нанести скрытый удар, организовать «мельницу», сделать «вилку».
           Позанимавшись года два, участвуя в соревнованиях, к одиннадцати годам он получил третий разряд, но потом перестал посещать кружок.
           Как и большинство подростков посёлка, увлёкся другими видами спорта, затем закрутила-закружила первая любовь. Но часто, по вечерам, они сражались в шахматы с товарищами, одноклассниками    и увлечение шахматами осталось на всю жизнь.

            Кроме шахматного, Саша, как и его одноклассники, записался и в другие кружки. Их было большое множество, для самых различных увлечений.

            Как раз в эти годы, относительно доступными для обычного населения стали простые фотоаппараты, типа «Смена», которые стали выпускать массовым тиражом. С их помощью получали снимки невысокого качества, поскольку и плёнка, и фотобумага в стране тоже были не лучшими, но увлечение фотографированием стало поголовным.

           Для получения фото, по тогдашней технологии, было много чего нужно, кроме плёнки и бумаги: бачки, кюветы, красный фонарь, фотоувеличитель, глянцеватель.
           Однако большинство семей не могли себе позволить всё это купить. Ещё было нужно полностью затемненное помещение, в котором паренёк мог бы часок «колдовать». Да у некоторых на всю большую семью был домик в две комнаты, какое там ещё помещение для фоторабот. Поэтому в фотокружки, где всё это имелось, дети шли валом.
           Сане повезло: когда он стал ходить в фотокружок, желающие могли освоить и специальность киномеханика и при необходимости быть помощником взрослого киномеханика.
           Практически во всей огромной стране кинотеатры, клубы, кинопередвижки (3), использовали для показа фильмов кинопроектор «Украина» (4), вот работу на нём ребята и изучали.

            Киносеансы тогда проходили совсем не так, как сейчас: погасили свет, полтора-два часа идёт показ фильма, зажгли свет, все пошли на выход. Нет! Тогда это было длинное, многоактное действие, иногда нервное, иногда очень весёлое.
            Катушки с плёнкой - бабины, были небольшие, на каждой – одна часть фильма, который состоял иногда из десятка частей.
            Перед фильмом обязательно показывали какую-нибудь киноленту: «Клуб кинопутешествий», «Кинопанораму», где описывались достижения страны, народного хозяйства, которых тогда было много, или киноальманах «Фитиль», где в очень смешной, сатирической форме показывали существующие недостатки, которых в стране тоже было немало.
            Затем включали свет, зрители обсуждали увиденное, в зал входили запоздавшие.
            Киномеханик менял плёнку, заряжал, как говорили, первую часть фильма. Снова гас свет, после окончания первой части свет зажигался, и опять, обсуждая увиденное, ждали, пока киномеханик зарядит кинопроектор.
            Так и смотрели фильм, «по частям». 
            После просмотра четырёх-пяти частей, во время перезарядки, мужикам уже разрешали выходить на улицу перекурить, т.е. открывали входную дверь. В это время некоторым ребятам удавалось незаметно от контроллера проскользнуть в зал и посмотреть оставшуюся часть фильма.

             Часто спокойное течение просмотра фильма, если так можно назвать этот, в общем-то беспокойный процесс, нарушалось.
             Нередко киномеханик забывал перемотать на бабине пленку и фильм шёл «задом наперёд». Или неправильно заправлял плёнку, и зрителям представали кадры вверх ногами.
             Зрители топали ногами, кричали «сапожник», свистели, гоготали.
             Чертыхаясь, киномеханик включал свет, перематывал плёнку, перезаряжал кинопроектор и просмотр продолжался.
             Хуже было, когда рвалась плёнка, не выдерживающая тысячных прогонов по многочисленным клубам, кинотеатрам. В этом случае топали и свистели намного больше, так как ждать приходилось дольше, пока киномеханик специальным клеем не склеит плёнку, и тот «схватится».
            Позже появились большие проекторы и фильмы на двух огромных бабинах, в показе делались только два перерыва: после киножурналов, и посередине фильма.
            Ну, а ещё позже, в кинотеатрах стали устанавливать два проекционных аппарата и фильмы стали смотреть "в один присест".

           Для подростков занятие в кинокружке имело ещё то преимущество, что они могли бесплатно, иногда и не раз, посмотреть фильм.
           В кинобудке было второе отверстие в зрительный зал, чтобы киномеханик мог видеть, как идёт показ, не вверх ли ногами он показывает фильм, нормальная ли резкость и прочее. После нескольких показов фильма киномеханику надоедало смотреть в это отверстие, и наступало время его помощников из кинокружка. 

           Фильмы обновлялись не часто, но всё равно у многих подростков не было денег смотреть их все. Некоторые фильмы так нравились ребятам, что они готовы были смотреть их несколько раз подряд, но где взять денег?

           Один из способов – это проникнуть нелегально в зрительный зал. Некоторым подросткам удавалось прошмыгнуть во время перекура мужиков, но они видели только вторую половину фильма.

           Посмотреть фильм на халяву, да ещё с самого начала, Саше с друзьями удавалось в клубе при местном элеваторе.
           Вход в клуб был свободный, но минут за 15 до сеанса киномеханик, которого мальчишки звали между собой Курманай, от фамилии Курманаев, выгонял всех из зрительного зала, закрывал дверь, и уже прямо перед сеансом, стоя в дверях, продавал билеты.
           Когда он шёл объявить, чтобы все освободили помещение, увидевший его предупреждал криком: «Курманай идёт, Курманай!», и многие пацаны прятались под длинные деревянные сиденья для зрителей. После того, как запустив зрителей и заперев дверь он уходил в кинобудку «крутить кино», ребята вылезали из-под скамеек и смотрели фильм вместе со всеми.

            Таких умников становилось всё больше и больше, вероятно, киномеханик вскоре заметил, что мальчишкам билетов им продано совсем мало, а в зрительном зале их полно.
            А может кто-то настучал ему про проделки ребятишек, но теперь довольно часто, после того как перед сеансом все освобождали помещение, он проходил между рядов заглядывая под сиденья и вытаскивал затаившихся там пацанят за ухо, невзирая на их громкие вопли. Прочие ребята смотрели на это через входные двери и весело хохотали.
             Страдания выловленных были не напрасны: пока Курманай тащил очередного «зайца» за ухо, другой успевал выскочить из-под скамейки и спрятаться под скамейку в том ряду, где киномеханик уже прошёлся ураганом.

            Саша и здесь оказался везунчиком.
            Когда не удавалось посмотреть фильм таким образом он шёл в гости к своим родственникам, которые поселились в служебном помещении клуба, там, где до его ремонта жила семьи Сани. В то время клуб отапливался двумя большими печками с помощью угля, и жена его двоюродного брата Аксана работала в должности истопника и уборщицы клуба.

           Экран в клубе разделял здание приблизительно на две равные части. В одной – зрительный зал, в другой, за экраном – служебное помещение с жилой комнатой. Сам экран представлял собой натянутую на раму белую плотную ткань, при проецировании фильма ткань просвечивала и появлялось изображение почти такой же чёткости, что и с лицевой стороны. Только изображения и движения были зеркальными, однако смотрящих фильм из служебного помещения это не смущало.
           Семья Аксана и пришедшие гости усаживались с той стороны экрана, кто-на табуретки, кто прямо на пол и наслаждались фильмом.
           Брат Аксан был старше Саши на 37 лет, они с женой относились к нему как к сыну, тем более, все их пятеро детей были девочки. В младшем возрасте Саня проводил у них в семье много времени, так что с просмотром фильмов проблем не было.

            Вообще, начиная с младших классов, значительную часть времени он жил не дома.
            Летние каникулы, три месяца, он проводил в одной из деревень на Урале у многочисленных родственников.
            А в период учёбы, один-два раза в неделю он ночевал у друга Миши или у одноклассников, родственников, в семьях, где были его ровесники или ребята постарше.

            Настольных игр в те годы было немного: карты, лото, шашки, домино, шахматы.
            В некоторых семьях в доме были, например, только шашки, иногда домино. Когда они надоедали, ребята сражались в морской бой. Потом сами изобретали игры и «изготавливали» инвентарь для них.
            Сейчас появившиеся лет двадцать назад игры, например типа настольного футбола, с фигурками футболистов на пружинах, кажутся настолько примитивными! Но тому поколению подростков, если они увидели бы такие игры, они показалась бы заморским чудом.

             Саша с друзьями сами придумали два вида «настольного», если так можно сказать, футбола.
             Во многих домах в одной из комнат стояли сколоченные из досок нары. Семьи были большие, кроватей каждому не хватало, да и места было маловато, а на нарах могли спать трое-четверо ребятишек. Иногда и родители спали на нарах, поскольку пружинные сетки кроватей под весом двух взрослых человек сильно прогибались, и оба скатывались в середину, спать было не комфортно. И к тому же нары не скрипели, как пружины кровати.
            На нары обычно стелили палас или войлок. Вот эти нары или пол и становились для ребят футбольным полем.
            В одном виде футбола мячом служила небольшая пуговица, в руках каждого из двух игроков было по большой пуговице. Её краем надавливали на край маленькой пуговицы и «мяч» летел в сторону ворот противника, иногда недалеко, иногда на метр и более.
            В другом случае, мяч был ещё примитивнее. Согнув листочек бумаги вчетверо, потом отрывали самый уголок, чуть расправляли его. Когда игрок хлопал около «мяча» по поверхности нар чуть согнутой ладошкой, волна воздуха отправляла мяч в сторону ворот противника.
            Неважно, что инвентарь был примитивный. Главное в игре у подростков – азарт, поэтому колотили по поверхности нар так, что потом болели ладони.

            За такими настольно-напольными играми теперь можно было проводить больше времени, поскольку во все дома посёлка провели электричество! До этого оно было на той половине посёлка, где располагались райком, райисполком, завод. В остальной части электричество было только на предприятиях, где стояли относительно небольшие дизель-генераторы.

             Жизнь с электричеством и без него - две большие разницы, как говорят в Одессе.
             До «электрификации» в семьях работали и делали уроки при тусклом свете керосиновых ламп, которые нередко довольно сильно чадили, глаза быстро уставали, у некоторых голова болела от запаха керосина. Более-менее было светло у стола, где стояла лампа, в дальних углах комнаты была полу-темень.
            Когда не топилась печка на керосине готовили пищу: он был топливом для керосинок, керогазов, примусов. Особенно сильно коптили керосинки, посуда всегда была снаружи закопченная и женщинам доставляло немало труда их отдраивать песком или золой.

             Современному жителю для того чтобы попить, например, молока, достаточно открыть дверку холодильника, достать бутылку, потом опять убрать её. А тогда, в жаркое лето, нужно было выйти из дома во двор, открыть крышку погреба, спуститься в него по лестнице, поднять наверх бидон или кринку с молоком, занести домой и потом проделать с остатком молока весь обратный путь в погреб.
             Ну, а уж зимой, чтобы достать морковь, картошку или очередные банки с соленьем, дополнительно к перечисленному нужно было одеться, в глубоком снегу расчистить дорогу к погребу, очистить от снега крышку погреба, убрать разные старые одежды, защищающие погреб от проникновения холода и потом всё повторить в обратном порядке!

            Настоящей проблемой была глажка одежды. В основном все носили одежду из натуральных тканей: льна, хлопка, шелка, а они больше всего мнутся.
            Чтобы погладить одежду разжигали уголь, потом засыпали его внутрь чугунного утюга и им гладили. Горящий уголь трещал, нередко в окошечки по бокам утюга летели искры, одна из них падала на кофту, что гладили – и единственная праздничная шелковая кофточка оказывалась испорченной.

            Теперь в домах в каждой комнате горела яркая электрическая лампочка.
            Как же детям была интересно щёлкать выключателем, наблюдая, как загорается и гаснет лампочка.
            Почти все семьи установили на весь дом всего по одной розетке, а некоторые вообще отказались от них. Дело в том, что счётчиков ни у кого не было, оплата за электроэнергию осуществлялась так: 50 копеек за лампочку и 2 рубля 50 копеек за розетку. Это очень дорого, за одну розетку ежемесячно нужно было отдавать дневной заработок.
            Поэтому во всех домах сохранились керосинки, примусы, и прокопченная посуда. Когда на единственной электрической плитке варился суп, то второе блюдо готовили на керосинке, а рядом на другой, кипел чайник.

           Однако способность нашего народа воспользоваться чем-то на дармовщинку, удивляла и удивляет мир.
           И тут, выдумка, смекалка, помогли простым людям. Умельцы стали изготавливать себе, родственникам, а потом и на продажу, специальные патроны для лампочек. У них к верхней части был припаян цоколь от лампочки, а ниже, в пластмассовой части просверлены отверстия по ширине электрической вилки, и вставлены металлические трубочки, так что получалась розетка в патроне. Из основного патрона выворачивалась лампочка, потом вкручивался этот самодельный патрон, а уже в него – лампочка. Сооружение готово, можно подключать плитку или утюг. Эти патроны получили в народе соответствующее название: «жулик».
            Вскоре такие «жулики» появились во всех домах. Из-за них нередко возникали замыкания в электрической сети, перегрев проводки, ну и пожары. Года через два появились «жулики», изготовленные фабричным способом, вероятно, где-то в подпольных цехах. 

            В домах вешали один такой патрон, чтобы в случае прихода инспектора быстро вывернуть и спрятать. Но держали ещё запасные на случай, если перегорит.
            У Саши дома "жулика" не было и когда он узнал, что у его друга Шурика дома в запасе лежат целых три, то попросил его один стащить. Шурик так и сделал.
            Когда отец пришёл домой, Саша гордо показал ему на ввинченного в патрон "жулика". Отец выкрутил его и велел Саше отнести откуда взял, объяснив, что если инспектор "застукает" с жуликом, то выпишет огромный штраф. А их он точно поймает, дома одна бабушка, часто подолгу трудится во дворе, не в доме.
            Саша резонно заявил, что можно вкручивать только к вечеру, когда почти все дома. И вообще, у всех жулики висят, а у них - нет.
            В конце концов отец разрешил оставить.

            Быстро пролетели четыре класса начальной школы и пришла пора расставаться с первой школьной учительницей.
            Большинство учеников класса потом все годы с большой теплотой вспоминали Антонину Ивановну. Встречаясь через 20, 50 лет после окончания школы, всегда интересовались друг у друга, где их первая учительница, кто, когда с ней переписывался.
            Были, конечно, и те, для кого эти годы учёбы запомнились не с лучшей стороны.
            Саша, который пришёл к Антонине Ивановне маленьким шестилетним «Филиппком», и которого она оставила в классе, уговорив директора, был благодарен ей всю жизнь.

            В один из летних дней к Сане прибежал взволнованный и расстроенный Миша.
- Сань, мы уезжаем. Насовсем!
- Как насовсем ?!
- Уезжаем жить в Ташкент, всей семьёй. Дом продаём.

           Для ребят это было первое в жизни расставание с близким человеком.
           Особенно переживал маленький Миша. Из восьми прожитых лет он был неразлучен с Сашей почти шесть лет. Ему не было ещё даже трёх лет, когда они познакомились, и подружились. Он не помнит жизни «без Саши». К тому же он расставался не только с другом, но и с улицей, со своим классом, с родным домом. С миром, который его окружал с детства.
           И для Саши расставание было нелегким. Хотя Саня оставался в привычной среде, рядом с друзьями улицы: Шурой, Васей, с одноклассниками, но всё же Миша был самым близким другом, первым, с кем он подружился в детстве.
           Они обещали писать друг другу.

           Этот год был примечателен для Сани ещё и тем, что, расставшись с одним другом, Мишей, он неожиданно приобрёл нового. Как потом оказалось – друга на всю жизнь.

__________________________

(1)   Согласно раскопкам, первые жвачки человек использовал ещё в каменном веке.
        Древние греки для очищения полости рта и освежения дыхания жевали смолу дерева мастика. Такой прообраз современной жевательной резинки они называли по имени дерева - «мастикой».
         Индейцы майя около тысячи лет назад, чтобы чистить зубы и освежать дыхание, использовали застывший сок дерева, эту жевательную смесь они называли «чикле».
          Современная жевательная резинка - особое кулинарное изделие, которое состоит из несъедобной эластичной основы и различных вкусовых и ароматических добавок. В процессе употребления жевательная резинка практически не уменьшается в объеме, но все наполнители постепенно растворяются, после чего основа становится безвкусной и обычно выбрасывается.
         Первое промышленное производство жевательной резинки на крохотной фабрике в США датируется 1848 годом.
         Через сто с лишним лет, в 1957 году,  во время VI международного фестиваля молодёжи и студентов в Москве, элемент прозападного буржуазного образа жизни впервые открыто провозится на территорию СССР, но распространяется «из-под полы».
            Первая советская жевательная резинка начала производиться в 1970-е годы.
            С американской жвачкой были и курьезные случаи - американские лётчики заклеили ею дыру в системе водяного охлаждения двигателя и избежали аварии, были и трагические: в марте 1975-го года, во время юниорского хоккейного матча Канада-ЦСКА на стадионе в Сокольниках, более двух десятков человек погибают в давке, когда канадцы начинают разбрасывать болельщикам жевательную резинку.
(из Википедии)

(2)  Эта довольно большая заготовительная и сельскохозяйственная организация, имевшая свои подразделения во многих сёлах, играла одно время довольно значительную роль в трудовой жизни подростков посёлка. Её главная контора находилась ниже к реке от Улицы 9 мая, где проживала семья Саши.

(3)  Кинопередвижка — портативная киноустановка, предназначенная для демонстрации кинофильмов небольшой аудитории на открытых площадках и в помещениях, не оборудованных стационарными кинопроекторами.
            Это автомобиль, а то и мотоцикл, оснащённый портативной киноустановкой, перевозимой по различным населённым пунктам. Кинопередвижки оказались особенно эффективны в сельской местности и малонаселённых районах, где строительство стационарных кинотеатров невыгодно. Передвижная киноустановка могла обслуживать большие территории, охватывая практически всё население.
             В СССР кинопередвижкам отводилась большая роль в идейно-политической и научно-культурной пропаганде. До широкого распространения телевидения просмотр кинофильмов в передвижных кинотеатрах был одной из немногих доступных в сельской местности форм массового досуга.
            Кинопередвижки в нашей стране оставались актуальными вплоть до того, как личный телевизор стал массовым, а телевещание начали вести и в сельской местности, т.е. где-то до 80-х годов прошлого века. В настоящее время кинопередвижки продолжают ограниченно использоваться в малонаселённых регионах, не охваченных кинофикацией.

(из Википедии)


                Гл. 5      Эта улица в три дома

             Через несколько дней после отъезда Миши, ещё одна семья на их улице продала дом.
             Вечером, когда Саня, пригнав корову, попоив её и дав сена, уже собирался идти на улицу, к нему забежал Шура и сообщил новость: у них на улице новые жильцы.

- Сань, Маленковы переехали от нас, говорят в село.
- А кто в их доме будет жить?
- Какие-то Акимовы, с элеватора. У них там пацан наш ровесник, другие намного старше.
- Пошли посмотрим.

              Ребята отправились к дому, где поменялись жильцы. У калитки стоял незнакомый им мальчик и чуть насупившись наблюдал за ними. Когда Саня с Шуркой подошли к нему, мальчик наклонил голову и насупился ещё больше. Наверное думал, что сейчас будут задираться к новенькому, а возможно и поколотить хотят. 
              Кажется, собрался дать отпор.

- Ты кто такой? Вы что ли переехали в этот дом?
- Да.
- Тебя как зовут?
- Валера…
- А мы с этой улицы, Шура и Саша. Сейчас девчонки выйдут, Васька с соседней улицы придет. Пойдём с нами играть.
- Пойду спрошу разрешения.

             Это немного удивило ребят, ведь игры на улице были неотъемлемой частью жизни детей того времени, особенно мальчишек. Они целыми днями были на улице, потом убегали на речку, вернувшись и взяв велосипеды могли поехать за подсолнухами или косить траву, как наказывал с вечера отец. В семьях часто было по пять-шесть детей. Если каждый из них раз десять в день спросит бабушку можно ли пойти поиграть, она же с ума сойдёт.
             Ребята объяснили себе это тем, что люди только переехали на новую улицу, родителям неизвестно, что за мальчишки живут, как отнесутся к новичку и наверное они велели сыну без разрешения пока никуда не уходить.

            Когда ребята познакомились ближе с семьёй их нового друга они поняли, что у Акимовых порядки в доме действительно более строгие, чем те, к которым они привыкли. Отец у Валеры был суров. В «противовес» ему, как это нередко бывает, была добрая, кроткая мама. Ещё их удивило, что все дети обращались к родителям на Вы. Это было так непривычно для них.

             Хотя и у Саши отец ведь был настолько строг! Старшие дочери даже в гости к подружкам или в кино не могли сходить без его разрешения.
             Как-то Рашида, уже закончившая кооперативное училище и работавшая, приносившая доход больше родителей, собралась с двумя подружками в кино. Билеты были куплены до того, как она попросила разрешения у отца. Узнав об этом, отец забрал у дочери билет и порвал его.

             Но Саше во всём предоставлялась свобода. Возможно потому, что он был мальчишка, причём старший сын. Но думается также из-за характера. У него, выкарабкавшегося в младенчестве из лап смерти, характер был фамильный, Зиганшинский. Это он показал ещё тогда, когда несмотря на запрет родителей начал ходить в школу, не достигнув нужного возраста. А позже на раз подтверждал.

             Саше было 8 лет, когда его брату Алику сделали, как и всем татарским мальчикам в те времена, «обрезание». Саму процедуру он не видел, но слышал, как плакал братишка в тот день и последующие, когда обрабатывали рану.
             Сейчас, через два года, подошла пора делать такую же операцию младшему брату Асхату. Взрослые обсуждали подготовку к этому мероприятию. Уже был назначен день, когда должен прийти «подпольный» хирург. Обычно это был пожилой мужчина, аксакал, умеющий по всем правилам осуществлять эту в общем-то простейшую операцию удаления крайней плоти. Он имел разрешение муллы, но по советским законам его действия были уголовным преступлением.
   
          Услышав разговоры старших, Саша заявил.
- Папа, я не дам делать это братику.
- Ах ты сопляк! - вскричал отец, - Да кто тебя спрашивает?

          Но десятилетний Саня стоял на своём.
- А вот и не сделаете. Я пионер и знаю, что это нельзя делать. Я на вас в милицию заявлю.
- В милицию? Засранец, да я тебя так выпорю сейчас!
- Всё равно заявлю.

            Уж как ни уговаривали Саню, как ни грозились, он стоял на своём. Так ведь и не дал сделать.
 
           Вскоре родители решили резать корову. Зорьку все любили, дети встречали её из стада, поили, кормили. Зимой же, когда она стояла в коровнике, вообще много ею занимались.
           И вот корова стала старая, давала мало молока, а семья большая, нужны молоко, масло, творог. Как это бывает в крестьянском хозяйстве пришло время резать свою скотинушку. Даже для взрослых это нелегко. А дети были готовы плакать. Им разъясняли, что деваться некуда, нужна другая корова. Старую скотину обычно режут. Мясо ведь семье тоже нужно.
            Саша заявил, что он всё равно не будет есть это мясо. Так и не ел весь год несмотря на уговоры взрослых, требования и угрозы отца.

             Если бы отец был только строг. Он ещё был чрезвычайно горяч и довольно жесток. Мама всю жизнь боялась его гнева, особенно в отношении детей, скрывала некоторые их проступки.

             Повзрослев дети поняли, что это жестокая сверх меры жизнь сделала отца таким. Ему досталось столько, что даже трудно представить, как человек может столько выдержать.
             На детство пришлись первая мировая и гражданская войны, когда «белые придут – грабят, красные придут – грабят». В гражданскую шальная пуля, прилетевшая с другого берега Урала, убила его брата, восемнадцатилетнего юношу, которого он очень любил. 
             В молодые годы отец пережил два страшных голода: 1921-22 годов, скосивший не менее пяти миллионов человек, и 1932-33 годов, когда, по разным оценкам, в стране погибли около семи миллионов. Во второй голод очень пострадала Украина, но оба голода в наибольшей степени захватили как раз Поволжье и Южный Урал.

            А потом Великая Отечественная Война.

            Отец был призван в армию с её началом. Служил наводчиком орудия, пушки 45-го калибра, потом командиром. Если орудия большой мощности находились глубже в тылу, то эти были на самой передовой линии фронта. И били в упор вражеские танки. Их в первую очередь старались подавить орудия фашистов, потери артиллеристов были огромными.
           Отец говорил, что за войну несколько расчётов выбыло. Сам он был неоднократно ранен, но после госпиталя снова возвращался в строй.

           По возвращении с фронта их ждал не отдых после страшных, невыносимых четырёх лет войны, а полуразрушенная страна, которую они восстанавливали. И снова голод, 1946-47 годов.

            Так что жизнь гнула и ломала его, он сопротивлялся, не ломался, но сам стал жёстким, суровым.

           Чего нельзя отнять у отца, так это то, что он был ещё тот труженик. Сколько себя помнит Саша, отец работал с утра до позднего вечера. Не были исключением и выходные.
           Некоторые мужчины с их улицы ходили на рыбалку, другие - вечерами сидели на улице и играли в карты, в домино, пили пиво. Женщины нередко сидели на лавочках у дома, лузгали семечки, делились новостями, болтали о жизни.
           Ничего похожего не было в их семье. Бабушка, как нередко в то время было, пенсию не получала (1). На семью в восемь человек приходились две небольшие зарплаты родителей, так что им приходилось пахать и пахать.

           Основная работа отца в послевоенные годы - столяр на деревообрабатывающем комбинате. Работа тяжелая физически и вредная.
           После неё он шёл, иногда даже не заходя домой, на «шабашку» и возвращался уже затемно.
           Каждую пятницу их бригада на комбинате «скидывалась по рублю», отмечала окончание рабочей недели, либо какое-нибудь событие. Если это не был чей-то день рождения или праздник, то отец не оставался на такое мероприятие, а шёл работать. Правда рубль свой отдавал. «Чтобы не думали, будто я жмот, или отрываюсь от товарищей», - объяснил отец Саше, прививая ему культуру поведения в коллективе.

           Когда шабашки не было, он изготавливал различную мебель дома в своей мастерской. Любимыми его творениями, пользующимися большим успехом у односельчан, были тумбочки и шкафы для одежды, шифоньеры.
           Цена шифоньера почти равнялась месячной зарплате отца, их производство было довольно выгодным, поскольку при изготовлении использовались деревянные бруски и обыкновенная фанера, стоимость материала была небольшой. Но шифоньеров в магазинах посёлка и тем более деревень почему-то не было.

            Считалось шиком, если дверцей шкафа было большое зеркало, тогда за шифоньер были готовы платить в два раза больше. Поэтому отец вместе с одним из родственников освоил технику серебрения стекла (2): на металлические козлы они укладывали лист стекла и идеально выравнивали по горизонту, растворяли серебро в смеси кислоты и ещё чего-то, эту жидкость наливали тонким слоем на стекло и снизу подогревали обычной паяльной лампой.

            Поскольку образования у великих химиков было пять классов на двоих, то результаты первых экспериментов, вывешенные на стенах в их домах, пугали приходивших людей. Гости, особенно женщины, обрадованные тем, что есть где посмотреться в приличное зеркало, подходили к нему и видели своё изуродованное отражение.

           Но вскоре у них стали получаться вполне качественные зеркала. Дело было за малым – за серебром. И тут большую помощь им оказывал Саша.
           В это время в обращении ещё были монеты из серебра 500-й пробы достоинством 10,15,20 и 50 копеек, хотя уже с 1931 года они стали чеканиться из никелевого сплава. Саша, как только видел что кто-то из подростков хочет расплатиться старой монетой, сразу предлагал в обмен новую никелевую и часто приносил отцу 1-2 монеты из серебра.
            Откуда было Саше знать, что отец со своим компаньоном, изготавливая таким образом и реализуя зеркала, нарушают минимум три серьезные статьи уголовного кодекса, а он – их соучастник.
 
           В школьной жизни у Саши и его одноклассников настал новый этап, немного пугающий некоторых из них. Все-таки начальная школа немного сродни детскому саду, когда у ребят есть одна «воспитательница» - учительница, она же немного нянька. Учеников у неё всего 25, всех она узнала, изучила, нашла подход к большей части из них. И они узнали свою учительницу, привыкли к ней.

            Предметов, как бы они не назывались, в те годы в начальных классах было в общем всего три: русский, чтение, арифметика.
            Совсем другое дело, когда они придут в пятый класс. Появится много новых предметов, не всегда понятных. Все новые и новые учителя, с разными характерами, разными подходами к ученикам. У каждого много классов, сотня, а то и две учеников. Например, на всю школу был один преподаватель физкультуры и два учителя географии. Не то, что узнать хорошо ученика, фамилию не сразу запомнишь.

           В пятом классе обычно появлялось несколько новых учеников. Приезжали из маленьких сел, где имелась только начальная школа.
           Нередко в класс приходили «дважды второгодники», успевшие до этого остаться на второй год ещё и в начальных классах. Саша узнал, что к ним придут два ученика, которым уже по четырнадцать лет. Удастся ли ему, десятилетнему малорослому мальчонке найти общий язык с ними?

           Первым уроком в новом учебном году был русский язык.
           Прозвенел звонок, ещё не все успели рассесться по своим местам, как в класс стремительно вошла невысокого роста, крепкая, чуть сутуловатая учительница. Все встали.
           Подслеповато щурясь, она оглядела через толстенные стекла очков класс и сказала:
- Я ваша классная руководительница, учительница русского языка и литературы. Зовут меня Мария Васильевна. Фамилия Наглова. Садитесь.

           Имя и подслеповатость классной дали отличное сочетание: Маргослеп. Вновь образованное имя приклеилось сразу и до окончания классом школы.

          Мария Васильевна жила одна. Всю свою энергию и нерастраченное материнство тратила на учеников. Кажется, ни один учитель не тратил столько времени и сил на свой класс.
          Сбор металлолома, дальние походы, пионерские костры, сельхозработы – везде она вела своих учеников. Чуть наклонив голову, она строго смотрела на них через толстые линзы очков. Почти все её боялись, кто-то не любил, а некоторые обожали.
          Получив от Антонины Ивановны прекрасный класс, она не растеряла его достоинств, в результате он потом стал лучшим выпускным за всю историю школы.

           Другой учительницей, оказавшей большое влияние на учеников класса, и особенно Сани, стала математичка Зоя Константиновна.
           Математика очень важный предмет в школе, и для одних он становится любимым, а для других – проклятьем.
           Если, например, по русскому языку можно в каких-то классах учиться неважно, а потом в старших успешно освоить предмет, или «Историю Древнего мира» изучать с удовольствием, а «Историю СССР» невзлюбить, то не так с математикой. Как правило, склонность к математике либо есть, либо её нет.
            Сане было жалко одноклассников, которых часто годами «долбили» за незнание предмета. Взрослым он вспоминал школьные годы и думал: ну разве учителя не понимали, что способности у детей совершенно разные?

           Сам он очень полюбил математику. Предметы, где не нужно было «заучивать», где нужно было доказывать, применять логическое мышление, всегда нравились и легко давались Саше. На всё жизнь математика стала одной из любимых дисциплин, а Зоя Константиновна - любимой учительницей.
           Это была красивая, высокая и статная женщина, всегда элегантно одевавшаяся. Зоя Константиновна была строгой учительницей, под стать предмету, что преподавала, но любила и пошутить.

           В классе было двое Пресняковых: Гена и Юра.
           Начался урок. Учительница объявляет:
- Пресняков, к доске.
           Гена в математике был очень слаб и ему не улыбается идти отвечать. Он спрашивает:
- А какой?
           Зоя Константиновна тогда обращается к нему:
- Геннадий Васильевич, прошу Вас пожаловать к доске.
            И под хохот класса с полупоклоном делает ручкой вежливый приглашающий жест.

            Саша восхищался ею, и сам был одним из любимых её учеников.
Учительнице понравился этот мальчуган, который бойко расправлялся одним из первых со сложными задачами, легко доказывал теоремы, не отставая от старших товарищей.

            Вскоре наступила короткая, но очень тоскливая пора – поздняя дождливая осень.
            Тротуаров, асфальтированных дорог в селе не было, тащиться в школу по грязи, в тяжеленых сапогах, было не очень приятно.
            Но ещё неприятнее в это время было выполнять различные работы по хозяйству: убирать за скотиной, носить воду из колодца или с колонки с соседней улицы. Вот и теперь, пока нёс, скособочившись в одну сторону, тяжёлое ведро, то два раза поскользнулся, еле сохранил равновесие, но в третий всё же не удержался и уселся в эту мерзкую грязь. На его беду мимо как раз проходили девчонки с их улицы, Валя с Галкой, которые вдоволь нахохотались, глядя на его неудачные попытки встать. Правда, потом подошли и помогли подняться.

            Даже осенью, с её частыми дождями, Саша с друзьями много времени проводили на улице, в играх. Что уж говорить про зиму.
            Самый первый снег выпадал обычно на незамерзшую землю. Подростки выбегали на улицу, строили пока ещё небольшие крепости из шаров, скатанных из снега вперемешку с землёй, и начиналась игра в снежки: настоящие сражения по взятию снежного городка с использованием снежков. Снежки из мокрого снега получались увесистыми, бывало, кому-то сильно доставалось.

            Больше всего, конечно, ребятам нравилось катание с гор, возможность мчаться с гор на лыжах побеждая страх, перебарывая его и показывая свою удаль другим.
            Как только снег покрывал невысокую траву на склонах гор, друзья отправлялись вниз по улице, где за «Заготскотом» находилась самая посещаемая ребятами посёлка гора. Спуск был, где крутой, где более пологий, он далеко тянулся вдоль окраины села, места хватало всем. Внизу было ровное поле, где летом играли в футбол, без деревьев и кустов, поэтому спускаться было безопасно, лишь бы устоять на ногах на склоне.
            Устоять было непросто, ведь лыжное крепление зачастую представляло собой закрепленный на лыже хомут, изготовленный из старого ремня, в этот хомут вставлялся носок валенка. И всё. Ни жесткости, ни возможности надёжно управлять лыжами. Но все эти недостатки компенсировались многочасовыми ежедневными «тренировками», катанием с друзьями с гор, так как уже 5-6 летние мальчишки старались скатиться с горы на лыжах, а на санках обычно каталась самая малышня.

            Детские лыжи купить было непросто, да и деньги не у всех были на это, поэтому многие катались на очень старых, переходивших в семье от одного ребёнка к другому.
            Иногда лыжи были сломаны и затем отремонтированы самым примитивным способом: сверху и снизу были прибиты заплатки, вырезанные из жестяных консервных банок. Такая лыжа ехала медленнее другой, целой, так что требовалось определенное мастерство для катания с гор на них. Бывало у лыжи отламывался изгиб носика и паренёк, катаясь на таких лыжах с крутых гор, иногда поднимал немного ногу с этой лыжей, чтобы острый конец не воткнулся в возникающее препятствие и катился некоторое время на одной ноге.
            Саше лыжи и лыжные палки смастерил отец. Он был классный столяр и лыжи получились отличные, не хуже покупных. Но всё-таки хотелось фабричных и на следующий год ему обещали купить.

            Весна в их краях бурная, быстрая и уже в начале апреля ниже по улице, у «Заготскота», появлялись и быстро росли поляны, освобожденные от снега.
            На них, щедро поливаемых солнцем, собирались подростки с их и соседней улицы. В какие только игры они не играли. Вначале, когда поляны были небольшие, а земля мягкая, мальчишки играли в «ножички», их было несколько видов.

           Одна игра незамысловатая: на земле чертится круг, делится на две равные части.
           Первый играющий становится на свою половину и так кидает нож, чтобы он воткнулся на половину соперника. Куда он воткнулся – по этой линии отрезает землю в свою пользу.
           Если нож не воткнулся, упал – игра переходит к сопернику.
           Часто бывало так, что у одного из играющих земли оставалось в размер ступни, и он бросал нож стоя на одно ноге. Затем земли оставалось только стоять на пятке, но всё равно нужно было изловчиться бросить нож так, чтобы он воткнулся в землю соперника.
            Если это не удавалось, то потом и сопернику нелегко – нужно бросить в этот маленький кусочек и не промахнуться. Попадёшь в свою часть – отдаёшь землю сопернику, и сам стоишь на пятке.

            Другая игра сложнее и намного интереснее.
            Нож устанавливался острием на кончике указательного пальца, и дальше требовалось придать ему «кувыркательное» движение, такое, чтобы он острием воткнулся в землю.
            Затем это делали с локтя, потом идут плечо, грудь, подбородок, нос и другие части тела. Если нож не воткнулся или не устоял и упал, то игра переходит к сопернику.
            Кто первый проходит всю дистанцию, тот победил.
            Были такие мастера и имели такой хороший нож, что иногда вообще не давали шанса сопернику проходя всю дистанцию за раз. Но это редко удавалось.

           Девчонки в этот период играли в классики или в скакалки.

           Когда поляны становились побольше, мальчишки и девчонки образовывали круг и играли вместе в «вышибалу».
           Ну, а когда освобождалась от снега и подсыхала вся земля, тут уже приходила очередь лапты (3) и городков (4).

            Подошла Пасха, очень любимый детворой праздник. К этому празднику готовились и взрослые, и дети.
            С вечера ребята договаривались, где встретятся утром и в какое время. В этот раз решили встретиться у дома Валеры, с которым все быстро сдружились. Его дом находился в самом начале улицы, стоял второй от угла, так что «христосование» ребятам удобно было начинать оттуда.

            К семи утра стали подтягиваться к месту сбора, у каждого в руках тряпичный мешочек, довольно вместительный.
            Начали от первого дома: «Христос воскрес»! Получили там по крашенному яйцу, по конфетке, потом постучались в дверь Валериного дома и пошли так по всем дворам.
            Сашины родители, как и другие татарские семьи посёлка, тоже готовились к пасхе, покупали конфеты, печенья, пекли сладкую сдобу и этим, вкупе с приветливой улыбкой, одаривали ребятишек.

           Такой же небольшой толпой Саша и его друзья ходили на поминки, что проходили на их или соседней улице. Почему-то в те годы на них обязательно звали детей. Наверное потому, что все прекрасно знали друг друга, были словно родные. Как в песне, что поёт Анжелика Варум:

Где без спроса ходят в гости,
Где нет зависти и злости.
Где рождение справляют,
И навеки провожают, всем двором.

          Возможно, их звали на поминки ещё и потому, что у ребят той поры был прекрасный аппетит. И у взрослых, потерявших близких, становилось немного легче на душе, теплее, когда они видели, как малыши и подростки уплетают кутью, борщ, компот.

           Наступил День Победы.
           Он тогда не отмечался как сейчас. До 1965 года это был праздничный, но рабочий день.
           Для Саши и его друзей он был особым праздником, ведь они жили на Улице 9 мая, самой победной, самой праздничной улице.

           Будучи маленькими, они радовались в этот день вместе со всеми, не зная ещё сути праздника. Так же, как многого не понимая ходили малышнёй на пасху с мешочками, поздравляя всех. Знали - это праздник.
           Став чуть постарше, уже слышали про войну и радовались, что «Гитлер-капут» случился именно 9-го мая, в день их улицы: нам повезло, рассуждали они, ведь фашистов могли победить в какой-нибудь другой день. Праздновали бы тогда не 9 мая, про их улицу и не вспоминали.
           Ещё повзрослев, глупенькие, узнали, что вначале была Победа в мае, а уж потом –Улица 9-го мая. И праздник этот отличается от других. Он – со слезами на глазах (5).

            Почти в каждом дворе по всей улице были участники войны. Двоим мужчинам не повезло: потеряв ногу ходили на костылях.
            Можно сказать, немного не повезло из-за этого и жильцам улицы.
            Страна жила ещё бедно, инвалидами с войны вернулись миллионы, поэтому им предлагали бесплатно лишь ишачка, с маленькой телегой. Один из инвалидов согласился взять.
            Как же орал этот ишак! Особенно утром, когда был голоден после ночи. Но, казалось, он вообще никогда не молчал.

             Второй ветеран отказался, ждал, когда выдадут мотоколяску. Все радовались, что не будет второго ишака, это было бы выше их сил.
             Радость жителей оказалась преждевременной: тарахтенье «инвалидки» перекрывало рёв ишака.
             Слыша, что завели тарахтелку, ребята выбегали на улицу и с криками, весело, бежали за ней, нещадно чадящей и «стреляющей» на ходу. Их восторг понятен, ведь ни на их улице, ни на соседних не было никакого другого моторного транспорта.

            Летом Сашин класс отправился в настоящий, трёхдневный поход.
            Им очень повезло с классным руководителем. Подвижная, энергичная, любящая природу Мария Васильевна приучала к этому и учеников.
            В один из последних дней учёбы она собрала учеников вместе с родителями.
- Ребята, все вы любите нашу речку Самару. Впадает она в Волгу большой рекой, даже город был назван в её честь. У нашего же посёлка, почти везде, речку можно перейти вброд. Потому что здесь, недалеко, её начало. А с чего начинаются реки, кто знает?

           Люба Чазова, всезнающая любимица Марь Васильевны, подняла руку.
- С ручейка. Моя мама всегда говорит: «Доченька, улыбайся людям. Как река начинается с ручейка, так и дружба начинается с улыбки».

         Седой тут же прокомментировал.
- Ну да, с улыбки. Когда я тебя подергал за косы, а ты мне дала затрещину – тут мы и подружились.
          Все засмеялись.

- Ребята, тише, тише. Да, обычно реки начинаются с ручейка, с родника. Иногда река вытекает из озера. Кто знает, откуда начинается наша река?

          Витя Кочкин, самый возрастной в классе, на четыре года старше Саши, такой уже мужичок, успел побывать с отцом в тех краях.
- У Кариновки!
- Правильно, Витя. У села Кариновка нашего района, всего в 25 километрах от нас. Из родника.
   Вот я и предлагаю отправиться в пеший поход, посмотреть исток нашей любимой речки. Поход рассчитан на три дня, с двумя ночевками в местных школах.
   Пойдем через неделю, пока жара не наступила. Прошу родителей высказаться, кто хочет, потом составим списки.

           В поход пошёл весь класс и всем было расписано: кто, что должен взять из продуктов для готовки пищи.
           Общий груз: чугунки, ведра, и прочее поручили нести ребятам постарше. Кроме этого, каждого дома нагрузили и готовой едой для первого дня похода.
           Груз получался внушительный, поэтому большинство мальчишек проигнорировало призыв Маргослеп взять каждому для себя питьевой воды. Они, проводя целые дни на природе, на реке, сильно не заморачивались: ложились у берега на чистый песок, опирались ладонями в дно и пили прямо из реки. Выше по течению река была ещё чище, чего лишний груз на себе зря таскать.

          К истоку шли вдоль реки, часто останавливаясь по пути.
          Некоторые делали зарисовки интересных мест, изгибов речушки, чтобы потом приложить к обязательному сочинению на тему: «Как ты провёл лето».
          Девочки срывали цветочки для гербариев. Оренбуржье отличается большим разнообразием цветов вдоль рек, на лугах, в многочисленных рощах.
          Первую ночевку должны были делать через 15 км, в селе Донецкое. Когда прошли около половины пути до села, ребята увидели в этом месте реки довольно внушительную яму. Изнывающие от степной жары, уставшие, все стали просить Марию Васильевну сделать привал на обед. И сразу же побежали купаться.
          Обедали все вместе взятой из дома едой.

          К вечеру дошли до села.
          Вначале расположились на природе, чтобы засветло поужинать. Решили, что на ужин будут макароны.
          Сварить их вызвался Седой. Он видел, как мама делала это дома, всё ему казалось так просто. Юра повесил вёдерный котелок с водой на костёр и сразу же сыпанул туда две коробки макарон.
          Советские макароны имели нехорошее свойство развариваться и потом склеиваться. Чтобы этого не было, их, после варки, выкладывали в дуршлаг и дополнительно промывали холодной водой. Иначе получалась специфическая каша.
          А тут ещё Седой высыпал макароны в холодную воду. В результате они сварились огромным, вязким комком. Подходившие к кашевару с мисками одноклассники видели слипшееся месиво, неприятное на вид и не вызывавшее аппетит, несмотря на голод.

          Марии Васильевне было интересно наблюдать за своими учениками, за тем, как они реагируют на неудачу своего товарища.
          Вот Роза попробовала, сморщилась и молча выбросила. Коля Щвец хохотал, играючи подбрасывал миской и снова ловил в неё комок макарон.
          Как уже говорилось, в классе учились два Пресняковых. Они были очень непохожи друг на друга, как и семьи, в которых росли.
          Юра жил, как говорили тогда, в интеллигентной, довольно обеспеченной семье, мама работала учительницей. Она была строгая, но и баловала сына.
          У другого, Гены, отец был сельский пастух, немного выпивающий. Жили они скромно, Гена летом часто помогал отцу пасти стадо, привык ко всякой пище. Думается, сусликов он съел поболее Сани.
          Проходя с миской мимо Седого Юра громко, недовольно сказал: «Не умеешь, так зачем брался?», и демонстративно вывалил макароны около кашевара на траву, хотя с Седым они были довольно дружны.
          Гена Пресняков всегда любил пошутить, приколоться над ребятами, но не зло. Простой, добрый паренёк.
          Он съел часть своей порции, но видать даже для него пища была тяжеловата. Гена незаметно выбросил остаток, подошёл с пустой миской к расстроенному кашевару: «Седой, наверное я добавки съем».
           Обалдев от неожиданности, обрадовавшись, тот зацепил огромный кусок месива и хотел его плюхнуть в миску Гене, но тот рассмеялся и быстро убрал миску: «Не Седой, я потерплю, а то вам с Марией Васильевной не хватит».
           Все, и сам кашевар, долго хохотали.
           Пришлось всем ограничиться хлебом и чаем, а Седой, как шутил он сам, «был наказан презрением товарищей по походу».

          Утром Мария Васильевна с трудом растолкала уставших за день путешественников.
          Все побежали купаться и потом с аппетитом ели кашу, приготовленную заботливой классной. Невысокая, крепкая, она не выглядела уставшей, хотя и совсем немного поспала. А ведь она не только несла, как и все, вещи, на ней был и огромный груз ответственности за детей. Купание, огонь и искры костра, палящее степное солнце – много каких сюрпризов может ждать в походе.

           В этот день дошли до истока родной реки у села Кариновка: небольшого, метра 3 в диаметре, озерца, из него и вытекал небольшой ручеёк, через многие сотни километров вливающийся в Волгу мощной рекой. Со дна озерца били ключи, поэтому, несмотря на жару вода была холоднющая, ломило зубы. Напившись, сделали коллективный снимок и стали готовить ранний ужин.
           Ночевать предстояло в местной школе, а завтра, с зарёй, отправляться в тяжелый путь. Обратную дорогу предстояло пройти за один день. Уже напрямик, не вдоль изгибов реки, а коротким путём, просёлочной дорогой.

           Третий день похода дался тяжело, особенно маленькому Сане, которому лишь недавно исполнилось 11 лет. Он с трудом поспевал за более длинноногими одноклассниками.
           Сделали всего несколько небольших привалов. Один из них - с купанием в Самаре, изогнувшейся ближе к пути их следования, как будто из сострадания к ним, к их мукам и ставшей ещё более родной из-за данного ею облегчения.

           Но разве трудности похода ребят хоть в малейшей степени могли сравниться с теми испытаниями, что выпали четырём советским парням, о подвиге которых говорил в то время весь мир.

           Сорок девять долгих дней и ночей скитались по океану практически без еды и с минимумом питьевой воды сержант Асхат ЗИГАНШИН и рядовые Филипп ПОПЛАВСКИЙ, Анатолий КРЮЧКОВСКИЙ, ФЕДОТОВ Иван!

           7 марта 1960 года в Тихом океане вертолётчики с американского авианосца  заметили полузатопленную баржу, на которой лежали люди. Четверых изможденных солдат подняли на борт авианосца и вот что узнали от них.

           17 января утром, в заливе острова Итуруп в Охотском море, ураганным ветром, достигавшим скорости 60 м/с, была сорвана со швартовки советская самоходная баржа с четырьмя солдатами на борту.
           Долго экипаж боролся со стихией. Волны достигали высоты 15 метров, одной из таких волн, ударившей в рубку баржи, была выведена из строя радиостанция, связь с землей была потеряна.
           Запасы моторного топлива закончились, лишённую хода баржу вынесло в открытый океан.
            На второй день дрейфа экипаж баржи провёл инвентаризацию провизии. Их запасы составляли: 15 ложек крупы, буханка хлеба, банка консервов и некоторое количество картофеля, который находился в машинном отделении и в шторм оказался пропитанным дизельным топливом.
            Еда быстро закончилась. В пищу пошло всё, что хотя бы отдалённо напоминало съестное — кожаные ремни, несколько пар кирзовых сапог, мыло, зубная паста.

             Вот как рассказывал об этом командир баржи Зиганшин, похудевший ко дню спасения до 40 кг:
           «Кожаный ремень порезали мелко, в лапшу, и стали варить из него «суп». Потом сварили ремешок от рации. Стали искать, что ещё у нас есть кожаного. Обнаружили несколько пар кирзовых сапог.
           Но кирзу так просто не съешь, слишком жёсткая. Варили сапоги в океанской воде, чтобы выварился гуталин, потом резали на кусочки, бросали в печку, где они превращались в нечто похожее на древесный уголь и это ели».

            49 дней таких тяжелейших условий не сломали солдат, они смогли не только выжить, но и сохранить человеческое достоинство.

            Вся страна восхищалась их подвигом. Пахмутова и Высоцкий посвятили им свои песни, был снят художественный фильм «49 дней», Венедикт Ерофеев написал поэму «Подвиг Асхата Зиганшина».

           И конечно, народное творчество, как всегда весёлое и озорное, не обошло их стороной.
           Появилось несколько песен на тему поедания сапога, например:
«Асхат Зиганшин варил сапог, Филипп Поплавский ему помог…».
           Или, на мотив пришедшего в то время в страну рок-н-ролла:
«Зиганшин буги, Зиганшин рок, Зиганшин съел второй сапог…».
_________________________

(1)    Закон о всеобщем пенсионном обеспечении граждан распространили на колхозников лишь в 1964 г. Но пенсия была мизерная, в размере стипендии учащегося техникума.

(2)    Зеркала в те годы были очень дорогими. Конечно, их дороговизну не сравнить со стоимостью венецианских зеркал в средние века: не такое уж большое зеркало размером 100х65 см стоило огромных денег - 8000 ливров (для сравнения: картина Рафаэля (!) того же размера — около 3000 ливров). Покупать и коллекционировать зеркала, могли лишь очень богатые аристократы и королевские особы.
        Революцию в производстве зеркал принесло применение серебрения зеркал - нанесения тонкой плёнки серебра на поверхность стекла.
        Но всё равно они были дорогими, особенно в годы после войны. В некоторых советских семьях имелось только небольшое настольное зеркало.
        В настоящее время практически все бытовые зеркала получают напылением плёнки алюминия на стекло, и трудно сосчитать их количество в наших домах.

(3)  Лапта – народная русская игра. Известный русский писатель Куприн писал: «Одна из самых полезных игр. В лапте нужны: находчивость, глубокое дыхание, внимательность, изворотливость, быстрый бег, меткий глаз, твёрдость удара руки».
В начале 1960-х годов в стране начали проводиться официальные первенства по русской лапте.

(4)   Городки — русская народная спортивная игра. В ней с определённых расстояний «выбивают» фигуры, составленные различным образом из пяти деревянных цилиндров, называемых «городками». Особую популярность городки завоевали в XX веке. С 1936 года проводились чемпионаты СССР.

(5)  Масштабы праздника День 9 мая приобрел при Брежневе. На вопрос: почему не было такого ранее, политологи дают разные ответы. В одном они едины. Были слишком сильны воспоминания о том, чем война была на самом деле: ужасом, мерзостью, смертью миллионов. Была огромная масса людей, прошедших через этот ад. Вряд ли фронтовики позволили бы превратить день скорби в пиар компанию власти, шабаш публики, как происходит сейчас.
        В подтверждение я приведу ниже полностью слова песни «Враги сожгли родную хату».  Исаковский написал эти стихи в 1945 году. Ни на радио, ни на телевидении песню долго не брали до 1960 года, считая, что горя и так хватает, нельзя исполнять песни, от которых хочется плакать!
       Для Брежнева и нового руководства страны, этот праздник понадобился как источник легитимизации собственной власти. Для старых большевиков это было участие в Революции, а для этих - участие в ВОВ.

       Нынешнее руководство не может сформировать образ будущего, не знает, куда, к чему вести народ. Не справляясь со своей основной задачей, власть в прошлом, в войне, ищут платформу консолидации. Гордиться славой отцов нужно. Но можно ли стучать кулаком в грудь, и с пафосом заявлять всему миру, в том числе и тем, родители которых тоже бились с фашизмом: "А мы такие! Можем повторить".    
       Кто "мы"? Например, я служил три года, но разве "Я" победил? Мне ли пьяному бахвалиться?
       Когда читаю: «МОЖЕМ ПОВТОРИТЬ», приклеенное на джипах молодцами, которые и дня не служили, думаю: «Господи, что им вбили в голову? Нам ведь внушали в юности совсем другое - ЭТО НЕ ДОЛЖНО ПОВТОРИТЬСЯ!»
        Почти тридцать миллионов советских людей: белорусов, украинцев, русских, народов Кавказа, Средней Азии и других народностей погибло в той войне.
       
        Вслушайтесь в слова песни. Вот она, настоящая война. Да что там! Её малая часть. Есть ли тут место бравым песням, шапкозакидательству, радостным шествиям с маханием флажками?

Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?

Пошёл солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашёл солдат в широком поле,
Травой заросший, бугорок.

Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя — мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, -
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришёл…»

Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только тёплый летний ветер
Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.

«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришёл к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам…»,
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.

Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шёл к тебе четыре года,
Я три державы покорил…»

Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.

       М. Исаковский


                Гл. 6      Последний перевёртыш тысячелетия

            В начале учебного года, по результатам похода, ученикам 6-го «А» вручили значки «Юный турист СССР». Все гордились своими значками, своим путешествием, и тем, что выдержали испытание трудностями. Другие школьники много расспрашивали их о походе. В который уже раз Саша порадовался, что попал в такой замечательный класс.

            В шестом, в отличие от пятого, новых предметов почти не было, кажется и учиться стало намного легче, быстро летели дни учёбы.
            Зима в этом году пришла очень рано, уже в декабре навалило много снега. Оренбуржье всегда отличалось снежными зимами. Степные бураны, особенно в январе-феврале, заметают всё: жилища, поля, дороги. «Буран в степи» Пушкина как раз об этих местах.
            Вот и в прошлую зиму по радио не раз сообщали о пропаже то одного, то другого жителя района. Колхозника, выехавшего из своего села в соседнее, удалось отыскать на следующий день по небольшому, возвышающемуся над местностью сугробу. Его занесло снегом вместе с лошадью. Другого пропавшего нашли только весной, когда осел снег. Сбившись с дороги, он чуть съехал немного в лощину, лошадь стала, и их занесло так, что и бугорка не видно. Что-то будет в эту снежную зиму?

            В домах посёлка наружную дверь делали открывающейся вовнутрь, потому что за ночь снега могло нанести на метр и более, и если дверь открывалась бы наружу, то из дома жильцам не выйти. Сугробы были такие, что, вырыв в них пещеры, ребята устраивали там жилища. Сидели в них по несколько человек, ели принесенные из дома продукты, приглашали друг друга в гости, резались в карты.
 
            Подростки повально увлекались строительством крепостей. Уже с началом зимы, когда снега становилось достаточно, ребята вырезали из него блоки. Крепости возводили обычно прямо на улице, оставляя небольшую проезжую часть, потому что по некоторым улицам за зиму даже на лошади ни разу не проезжали, не то, что на машине. Делились поровну на две части или мальчики против девочек, одни защищали крепость, другие старались захватить. Вначале бой шёл снежками, а потом схватывались в рукопашную.
            Часто девочки обороняли крепость, когда ребята врывались в неё, начиналась борьба, которая продолжалась и после падения на снег. Кто-нибудь из разгоряченных подростков нередко наваливался всем телом на «противника» или клал руку через пальто девочке на грудь и было слышно, иногда тихо, просительно:
- Валера, отпусти… .
            А иногда возмущенно:
- Вася, дурак, я сказала отпусти!
- А ну, отвали! Слезь с меня и руки убери! Я тебе сейчас как врежу!
              Некоторые девочки могли и врезать. Особенно хорошо это получалось у старшей из сестёр Маликовых - Любы. Она была очень сильной и на равных билась с ребятами.

             Это было детское баловство, никаких «глупостей» в голове у подростков не возникало. Даже тогда, когда девочки рассказали ребятам секрет двух сестёр с их улицы, которых родители укладывали спать раздетыми донага, мальчики, обсуждая это потом, рассуждали про то, комфортно так спать или нет, но никак не о том факте, что голые.

             Перед Новым годом Саша чуть не попал в неприятную историю. У него, как и у его друга Шуры Тельмана, была нехорошая привычка – шмыгать носом. Тот вообще делал это уморительно: скособочит нос в правую сторону, шмыгнет и тыльной стороной ладони проведёт под носом: не понять – то ли вытирает нос, то ли выпрямляет его, ставит на место.

          Саша всегда имел при себе платок, особенно в холодное время года, поскольку очень не комфортно себя чувствовал, если под носом было даже немного влажно. Обнаружив на уроке, что платок остался в кармане пальто, побежал в перерыв в гардероб. Он был небольшой, школьники с трудом втискивали свои зимние пальто, вешая их по три на один крючок.
          Найдя своё пальто, Саша просунул руку в карман, платка не обнаружил, но вытащил бумажный рубль! Он удивленно рассматривал эту немалую для ребят купюру, потом понял, что нечаянно залез в чужой карман.

           Сразу мелькнула мысль: сейчас кто-то из ребят, шныряющих туда-сюда, забегающих и в гардероб, увидит его с рублём в руке, а потом услышит, что у кого-то деньги пропали. Позору не оберёшься. Да, по садам он с ребятами лазил, шахматы из пионерской комнаты таскал, но никогда ни у кого не украл ни копейки.
           Машинально хотел сунуть бумажку в карман брюк, пока не заметили в руках, но быстро сообразил: вдруг кто-то увидит это, тогда вообще уже не докажешь, что нечаянно достал из чужого. Надо положить обратно. Но в какое пальто? Кажется вот этот карман ближе всего к его пальто. Он быстро засунул рубль в карман чужого пальто, может и не того, вынул из своего платок и весь мокрый от волнения и страха, пошёл в класс.

            Наступил 1961 год. Последний в этом тысячелетии год "перевёртыш" (1). Следующий наступит только в седьмом тысячелетии! Это 6009 год, то есть ждать более четырёх тысяч лет!
            Конечно, ходило много разговоров о том, что в этот уникальный год что-то обязательно случится: вселенская беда, катастрофа, конец света. Но наступление конца света предсказывали уже столько раз, что многие не обращали внимания на эти слухи. Тем более молодёжь, ей ли задумываться об этом. Она продолжала жить своей жизнью, своими проблемами и радостями.
 
             Весну ждёшь, и всё же она часто приходит неожиданно. Только что были морозы, потом метели, и вот уже греет жаркое солнце, припекает. Из-за огромного объема снега, и бурного, быстрого его таяния, в посёлке и его окрестностях весной образовывалось много озёр. Ребята с удовольствием пускались в плавание по ним на самых разнообразных плавсредствах: оцинкованных корытах для стирки, плотах, сколоченных из чего попало.
             Саше с друзьями вообще повезло: одна из двух огромных ям в его дворе долго не засыпалась. Совсем маленькими ребята зимой катались там на санках и лыжах, а теперь, по весне, были мореходами, устраивали морские сражения. Нередко кто-то соскальзывал с плота в ледяную воду или ещё хуже – переворачивался в корыте и быстро бежал домой.

           В один из этих дней к Саше прибежали друзья.
- Сань, собирайся скорее, ледоход начался.
           Он быстро обул сапоги, надел телогрейку и поспешил к выходу. Мама Фарзана на русско-татарском попросила сына.
- Улым (сынок), ты уж не прыгай по льдинам.
            Бабушка Газза прокомментировала на родном языке.
- Да разве этот чертёнок слушает наши наставления. Вот отец всыпал бы пару раз, сразу бы понял.

            Мама с бабушкой зря беспокоились.
            На льдинах во время ледохода катались самые отчаянные ребята, Саня к таким не относился. Во время ледохода на их небольшой реке начиналось такое! Льдины под мощным напором воды отрывались от берега и вначале медленно, а потом всё быстрее мчались вниз по течению. Большие льдины ломались, одни льдины налезали на другие, и всё это сопровождалось страшным грохотом.

           Вначале один из ребят, потом другой, запрыгивает на отрывающуюся от берега льдину и плывёт на ней, всё убыстряющей движение, по реке. Вот льдину выносит на середину реки, на неё наваливается другая, она ломается, и часть льдины уже не держит веса подростков, ещё и кренится под натиском других льдин. В это время нужно быстро перепрыгнуть на другую, потом ещё на другую и быстрее к берегу, берегу!
           Но иногда вокруг этой шаткой льдины открытая вода, либо небольшие, ненадежные льдины. Тогда дело плохо, приходится стоять на полностью утопленной льдине и ждать, когда её прижмёт к большой льдине, или временно образовавшимся торосам, и быстрее спасаться.

             В это же время у ребят начиналась охота на сусликов.  У суслика много естественных врагов: лисы, кошки, собаки, вороны, орлы. Даже аист не против съесть бедного суслика.
             Однако больше всего ему доставалось от человека. Распашки новых земель, обработка полей химикатами, уменьшали его численность как-бы «попутно». Но, кроме этого, государство благословило охоту на них.
             Считалось, что наибольший урон урожаю на полях наносят суслики. Им была объявлена война. В войне человек беспощаден даже к себе подобным. Что уж говорить про бедных сусликов. Дети, пионеры, активно участвовали в этой борьбе с «вредным зверьком», как учили взрослые. Хотя суслик — милый, плюшевый грызун (2).
             Для Саши с друзьями, как и для многих подростков, суслики были дополнительной едой. Для их старших товарищей, детей войны, в прежние годы, это нередко была вообще основная мясная пища.
             Многие подростки зарабатывали ещё и деньги на карманные расходы: шкурки сусликов сдавались в заготовительные конторы, тушки принимали на местном элеваторе, кормить собак. Так что это была настоящая охота. Для неё ребята отправлялись на дальние холмы и поля за посёлком.

            Некоторые охотились с помощью капканов. Но у Саши и его друзей, на капканы не было денег. К тому же, капкан может зря простоять, никто не может гарантировать, что в данной норе продолжает жить суслик. Возможно, он перебрался в другое жилище, либо давно уже стал добычей лисицы или степного орла. И потом, капканы нужно стеречь, иначе их просто «сопрут» другие подростки, прямо с сусликом.
            Некоторые ловили на силки, ловушки-петли (3). Отец Сани делал ему отличные силки из конской гривы. Но их также могли утащить другие ребята вместе с добычей.

            Наиболее распространенным тогда являлся такой способ охоты, как выливание водой. Так и говорили: «Завтра идём выливать сусликов». Поэтому основное время охоты на сусликов – весна, когда много талой воды, и земля еще не оттаяла.
            Отличным охотником на сусликов был родственник Сани, Фарит Нургалеев. Он отлично знал поля вокруг поселка, вёл именно туда, где в это время и полей уже много освободилось от снежного покрова, и оставалось достаточно тающего снега, чтобы не бегать в поисках воды и не тащить издалека. Иначе ведь за день так намаешься! Фарит быстро снимал шкуру с добычи, и очень умело, не подпортив её. Если шкура подрезана, то цену на неё приемщик пушнины давал намного ниже.

           С началом апреля ребята группами отправляются на поля. Фарит с младшим братом Рафиком заходят к Саше, где тот уже ждёт их со своими друзьями. У каждого из ребят с собой ведро и немного продуктов, в основном хлеб, картошка. И соль, для посыпки изнутри шкурок добытых зверьков. Кто-то взял приправы для супа.

           Ранней весной холмистая местность оренбургских степей со множеством лощин, оврагов, представляет собой пеструю смесь.
           Склоны холмов, обращенные к яркому весеннему солнцу, давно освободились от снежного покрова, прогрелись и радуют глаз долгожданной зеленой травой, быстро набирающей силу, поскольку скоро наступит засушливое, зачастую без единого дождя, лето, задуют суховеи, палящее степное солнце опалит всю степь, и растительность спешит набрать рост.
           С ровной местности только сошёл снег, черная земля местами уже высохла, а кое-где такая тяжелая грязь, что с трудом вытаскиваешь сапоги.
           В глубоких же оврагах, особенно со стороны, скрытой от солнца, ещё полно снега. Высота снега, сильно уплотнившегося и отяжелевшего, метр и более, он будет долго таять, питая почву зимними запасами влаги.
           Ребятам, вроде бы ещё недавно чуть подуставшим от долгой зимы, уже жарко под весенним солнцем и они по пути резвятся на этом снегу, съезжают с горки, кидаются снежками. Ведь они надолго расстаются со снегом.

           Подходя к местам обитания колоний сусликов ребята внимательно всматриваются в окрестности. Дело в том, что суслики - стражи, встав столбиком зорко осматривают окрестности, увидев опасность, предупреждают друг друга свистом, и вся колония сусликов быстро прячется в норы. Поэтому желательно увидеть, куда нырнул страж, иногда и других удается засечь. Попутно ребята запоминают, где сегодня скопившиеся озерца воды.
           Вон и первый зверёк. Резкий свист, и суслик стремительно скрывается в норе. Сюда воду носить пришлось бы издалека, поэтому Фарит поставил капкан, чтобы через некоторое время вернуться, и все пошли дальше.
           Нор по пути попадало множество и ребята внимательно осматривали каждую, по ряду признаков стараясь определить: живет ли здесь грызун, либо нора давно брошена. Иногда, когда приходили к единому мнению, что нора пустая, шли дальше. Чаще всего решали попробовать вылить.

           Вот у этой норы на тонком слое пыли были видны свежие следы зверька. Он мог оставить их и уходя из норы. А возможно, недавно только вернулся, и нужно, чтобы не убежал вновь куда-то, по своим делам. Поэтому, оставив Тельмана, как самого младшего, за часового, все поспешили к ближайшему ручью. Задача Шуры очень проста – закрыл подошвой сапога нору и жди, когда подойдут ребята с вёдрами. 

          Набрав воды в ведра, все стали вокруг норы. Ловчим вызвался быть Валера. Теперь, когда собравшиеся громко договариваются о том, кому что делать, суслик будет сидеть, затаившись, в своей норе. Шура убрал ногу с норы и отошёл.
          Очень редкие норы идут вниз вертикально, обычно они имеет некоторый наклон, так зверьку легче выбираться. Поэтому Валера встал на колено и ладонь с полураскрытыми пальцами держал у земли возле норы так, чтобы, когда зверёк будет выглядывать или выскакивать из норы, моментально схватить его сзади за шею.

           Вылили в нору первое ведро. Лили мощной струёй, чтобы поступающий поток немного ошеломил зверька и тот выскочил из норы. Тут ловчему нужно быть начеку и успеть схватить стремительного зверька за шею. И в тоже время думать о своей безопасности. У грызуна острые зубы и мощные когти, которыми он роет многометровые норы и ходы.
           После первого ведра вылили следующее и неожиданно суслик появился почти у самой поверхности, глянуть, что там наверху, откуда вода. Стоящий с очередным ведром Саня чуть растерялся, все заорали: «Лей!», и он мастерски ливанул из ведра прямо на мордочку грызуна. Тот захлебнулся, высунулся из норы глотнуть воздуха, и тут уж Валера не зевнул, ловко схватил за шею и вытащил громко визжащего зверька, вовремя перехватив другой рукой его задние ноги, которыми суслик работает просто бешено. Если их быстро не ухватить, то суслик так раздерет руку, держащую его за шею, что мгновенно выпустишь зверька.

          Ловчий попросил одного из ребят помочь ему, и через некоторое время зверёк был привязан на прочный капроновый поводок, как собачка: чтобы обсох на солнышке.
           Суслик тщетно пытался вырваться. Перегрызть прочнейший капрон ему тоже не удавалось, когда же Валера дёргал за поводок, чтобы придать направление его ходу, грызун злобно визжал и делал вид, что собирается кинуться на него. В это время вернулся Рафик, посланный посмотреть капкан. На боку у него висел трофей. И все отправились дальше.

            Вскоре наткнулись на две норы. Ловить попросился Рафик.
            Первая нора после двух вёдер заполнилась, вода не уходила. Кто-то произнёс: «Заткнул, гад». Другой возразил: «Да его, наверное, нет здесь». Опорожнившие вёдра пошли за новой порцией, остальные затихли в ожидании. Возможно, нора нежилая, совсем неглубокая. Бывает, зверек начнёт копать нору, но потом по каким - то причинам прекращает. Например, если большие камни попадаются на пути. Но иногда вода перестает уходить в нору, так как суслик где-то внизу заткнул её своим задом, чтобы вода не проходила дальше в его жилище. Может, даёт возможность своей семье перебраться в запасной ход. В этом случае, через некоторое время, вода с шумом уходит вниз в нору.
            Так было и сейчас. Все радостно вскрикнули: «Есть! Сидит», и стали оживленно лить воду. Только после пятого ведра нора заполнилась, из воды высунулась мордочка зверька, он нырнул и почти сразу вынырнул опять, воды ещё ливанули, и вот уже Рафик схватил суслика за шею.

            Охота продолжалась.
            Некоторые норы оказывались пустыми, кто-нибудь из подуставших ребят, после напрасно израсходованной принесенной издалека воды беззлобно матерился, и все шли дальше.
            У одной норы ловчим стал Саня.
            Ох и хитрый попался зверёк: ещё не успели вылить и полведра, как суслик стрелой выскочил из норы и бросился бежать. У Сани не было никаких шансов схватить шустрого зверька. Вася, обычно стоявший для таких случаев наизготовку с палкой у норы, только что и успел ударить суслика по кончику хвоста. 
            Несколько ребят бросились в погоню. Тяжелые резиновые сапоги, с налипшей грязью, мешали догнать суслика, зверёк мчался быстрее их. Саня старался больше всех. Хотя его вины и не было, но он всё равно чувствовал себя виноватым.
            Вот они добежали до пашни и суслик, с перепугу, вместо того чтобы побежать по глубокой борозде, побежал поперек борозд, и тут у него шансов уже не было. Санёк настиг его, придавил в мягкую пашню сапогом и потом осторожно пленил, взяв за шею и задние лапы.

           Намаявшиеся ребята решили закончить охоту и заняться обедом. Быстро договорились, кто займётся дровами, кто установкой рогатин для подвешивания над костром большого котелка. Несколько ребят принялись свежевать сусликов пока тушки совсем не остыли. Фарит делал это особенно быстро, мастерски.
           Три тушки сразу же отдали Васе, который кашеварил, и вскоре ароматный, наваристый суп был готов. Когда кашевар снял котелок и поставил на землю остывать, Фарит укоротил рогатины, нанизал на шомпол две тушки и разместил над горячими угольями костра. В точь-точь, как два барашка, только совсем малюсеньких.
           После супа с варёным мясом, желающие могли полакомиться поджаренными сусликами. Как правило мясо было не очень прожаренным, чуть ли не полусырым, а подросткам никто тогда не говорил, что эти милые грызуны могут быть носителями некоторых опасных инфекций. Таких, например, как чума! Сами же ребята были убеждены, что мясо сусликов – очень чистое, ведь эти зверьки питаются только зерном, не то, что свиньи, куры и прочая живность. Может подростки иногда и заражались чем-либо, кто его знает. 

           Так и шёл месяц за месяцем этот год, последний «перевёртыш» тысячелетия, но ничего сверхъестественного не происходило. Двенадцатого апреля, в обычную среду, школа наполнилась учениками, шли занятия. Ничего не предвещало, что этот день станет одним из самых значительных в истории человечества.

           После большой перемены в класс зашла Мария Васильевна и объявила, что через 10 минут будут передавать важное правительственное сообщение. Всем нужно выйти в коридор, и построиться около своего класса. И не галдеть, чтобы не заглушать радио.
            Школьники на первом и втором этажах выходили в коридор и строились около своих классов. Шум конечно стоял невообразимый, но он стих, как только из репродуктора, висящего в коридоре, прозвучал знакомый всем голос диктора Юрия Левитана, голос, который во время войны продирал людей до кожи, а после неё сообщал важные для страны новости (4):

            «Передаём важное правительственное сообщение.
     12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту Земли первый в мире космический корабль-спутник "Восток” с человеком на борту.
     Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника "Восток” является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор Гагарин Юрий Алексеевич».

            Что тут стало твориться! Все кричали, радовались, кто-то обнимался, у некоторых девочек выступили слёзы. Ни о какой учёбе не могло быть и речи, всех отпустили домой.
             Телевидения в области ещё не было, о полёте Гагарина, его возвращении, рассказывали по радио и все с нетерпением ждали очередных новостей.

             Конечно, все ребята загорелись новой страстью: запуском ракет. Как раз в этот год вблизи посёлка проводилась геологоразведка, осуществлялись взрывные работы, после которых осталось много артиллерийского пороха. При поджигании он не взрывался, как тот, что использовали охотники, а горел: быстро, мощно, с шипением. Отличное топливо для ракеты, подходило и по форме, представляя собой небольшие цилиндрики. Один или несколько их заворачивали в фольгу, ставили наклонно либо вертикально и поджигали. Ракета летела на высоту двухэтажного дома, часто и выше.

             Пороха все насобирали много. Проблемой была фольга для корпуса ракеты. Её можно было найти в виде обертки шоколада, но у многих дома его никогда не водилось, какие там шоколадки. Ещё индийский чай продавался упакованным в бумагу с тонкой фольгой. Этот чай был дефицитным, не все его пили, да и жди, когда пачка закончится и мать отдаст тебе упаковку.
             Саше, как всегда, повезло. Он обратился к старшей сестре, которая работала в продовольственном магазине.
- Рашида опай, помоги, нам для наших игр нужна фольга, не знаем, где достать.
- Приходи завтра ко мне на работу, я тебе дам, у нас её много.

             Оказывается, большие фанерные ящики, в которых лежали пачки индийского чая, были изнутри покрыты довольно толстой фольгой. Так что у Саши и его друзей было достаточно и ракетного топлива, и отличной фольги.
             Вначале запуски вызывали у всех дикий восторг, потом новизна потерялась, было уже не так интересно. Шура Тельман предложил:
- У меня есть корпус старого велосипедного насоса. Давайте начиним его порохом и запустим. Вот это будет ракета!

             Идея всем понравилась, и они отправились на окраину посёлка. На плоский каменный валун установили начиненную твердым топливом ракету, от её основания выложили в линию десяток цилиндров пороха, получился бикфордов шнур. У ракеты остался Вася, который поджег пороховую дорожку и тоже, как и все, быстро спрятался за один из валунов. Порох с шипением горел, зажигаясь один от другого, но не дойдя до ракеты огонь погас. Видать цилиндры не плотно положили, с зазором.
             Шура пошёл исправлять.
- Три последних цилиндра целые, - сообщил он.

             Осторожный Валера посоветовал:
- Шурик, выложи снова такую же дорожку, проверь прилегание и поджигай.

             Но Шура не послушал его. Чиркнув спичкой, он поджёг оставшиеся, порох с шипением вспыхнул. Шура кинулся к валуну.
             Вася заорал:
- Ложись!!!
             Шурик упал лицом на землю. Ракета взлетела на несколько метров и взорвалась. Давление образовавшихся от горения газов оказалось слишком большим для тонкого алюминия насоса.

             Все выскочили из укрытий и бросились к Шуре. Тот встал и начал кособочить свой нос. Но не один раз, как бывало. Теперь нос скособочился направо, выпрямился, снова скособочился и выпрямился, потом это вновь повторилось.
             Ребята перепугались, а Вася стукнул друга в плечо и зарычал:
- Шурик, ты кончай!
             И Шурик перестал кривить нос. Мало того, он вообще бросил эту привычку. Друзья потом шутили: «Другие от контузии начинают дергаться, а ты наоборот перестал».
 
             В конце учебного года, на одном из уроков, Зоя Константиновна рассказала, что в школе будет оформлен стенд: «Лучшие математики школы». И хотя их класс только переходил ещё в 7-й, он был настолько силен математиками, что для него, по предложению нашей учительницы, выделили больше всего мест.
            Зое Константиновне предстояло отобрать четырёх учеников. Трёх она назвала: Глазков, Ряховская, Пресняков Юра. А вот по четвёртой кандидатуре она засомневалась.
             Саша был математик одаренный, но двенадцатилетнему подростку нелегко конкурировать с одноклассниками. У Любы Чазовой по математике отлично, как и по другим, кстати, предметам. А ей ведь нелегко учиться, живёт с больной мамой. К тому же председатель отряда, учительнице хотелось отметить девочку, поощрить. 

             Зоя Константиновна решила обратиться к классу помочь ей выбрать кандидата. Пока все думали, Люба заявила: «Пусть будет Саша».
             Сам он, наверное, не смог бы так поступить, как Люба. Возможно потому, что в классе, где столько авторитетов, ему, малышу, постоянно приходилось самоутверждаться, попадание же на доску «Лучших математиков» было одним из шагов к этому.
             Поступок одноклассницы удивил Сашу, он был ей благодарен, и всегда помнил про этот случай.

            В один из дней его вызвал из дома Валера:
- Пойдём, что-то покажу, лучше где-нибудь у тебя в саду.

            Они отправились в сад во дворе, где к тому времени уже посадили яблони, вишни и много разных кустарников, спрятались в кустах.
           Валера вытащил из кармана небольшую, двухсот пятидесяти граммовую бутылку водки. В народе её звали «чекушка».
- Вот, дома взял, у нас пол-ящика там.

          Наверное его отец купил для какого-то события и часть осталась, либо куплено про запас.
          Решили попробовать: какова водка на вкус, как её взрослые пьют. Саня принес из дома маленькую стеклянную стопку, протянул руку:
- Наливай!
          Валера налил ему на донышке, со столовую ложку. Саньке обожгло горло, но виду не подал:
- Теперь ты.
          Валера также смело «принял».
          Бутылку со стопкой закопали в саду и разок в неделю наведывались туда, не рассказывая об этом даже Шурке с Васькой. Таились. Вроде как стеснялись, им ведь было только по двенадцать лет.

          В народе иногда в шутку говорят о ком-нибудь: пить, курить и материться он начал одновременно. Саша, как и его друзья, курить и материться начал раньше, лет с десяти, а теперь вот попробовал и выпивку. В этот раз всё «чекушкой» и ограничилось. Следующий раз ребята выпили вина через два с лишним года, когда Саня поступил в техникум.

           Десять лет назад дом Зиганшиных строился в спешке, боялись остаться на холодную осень, а то и часть зимы, в землянке. Дом получился небольшим, в две комнаты, одна совсем маленькая.
           Теперь семья увеличилась до восьми человек, дети подросли и стало очень тесно. Родители решили сделать пристройку к дому, тем более появились деньги на строительство: старшая дочь Рашида уже год работала, хорошо зарабатывала.
           Младших братьев отправили с бабушкой в деревню на Урал. Вскоре должен был отправиться туда же и Саша, а пока он каждое утро возил на повозке, в большой бочке, воду для стройки, гордо вышагивая с вожжами в руках. Заполнять бочку помогали друзья, а потом они отправлялись на речку, купаться, ловить раков.

           В эти дни случилось радостное событие: из Средней Азии приехал друг Миша Ревякин. На новом месте семье не очень понравилось, вернулись на родину.
           Как же друзья были рады встрече. Миша привёз ему подарок: барабан, очень красивый. Саша был в восторге, ведь единственную простенькую игрушку ему покупали лет восемь назад. 
         
           Ещё один подарок он получил от родителей: его решили отправить в пионерлагерь. Ни обе старшие сестры Сани, ни его друзья с их улицы, ни разу не были в пионерлагере.
           Все семьи жили небогато, а поездка в лагерь требовала значительных расходов. Путевку давал профсоюз, но он оплачивал часть её стоимости, оставшееся доплачивали родители. Кроме путёвки, нужны были деньги на дорогу, на экскурсии в областной центр с лагерем. Но главную брешь в скромном семейном бюджете пробивала покупка необходимого набора для поездки в пионерлагерь.
           До этого возраста Саня, как и большинство его сверстников, всё жаркое степное лето ходил босоногим, в шароварах и майке. Этого было достаточно и для поездок в деревню на Урал, где он проводил большую часть летних каникул. Туда он доезжал в сандалиях, а там обычно не одевал их пару месяцев, до самого отъезда домой в посёлок.
           Требуемый минимум для пионерлагеря был, в понимании простой семьи, огромным: парадная форма одежды, пара рубашек, запасные штаны, треники, кеды, несколько маек и трусов, несколько пар носков, мыло, зубная паста и зубная щетка, полотенце банное, мочалка.

           Мудро решив, что большая часть из купленного для лагеря понадобится и для школы, родители выкупили путёвку.
           Саня ходил в приподнятом настроении, ведь предстояло интересное путешествие. Пионерлагерь находился около областного центра, за рекой Урал, в красивом дубовом лесу, поэтому этот район большого скопления пионерлагерей назывался «Дубки». Ехать нужно было до областного центра, а оттуда, на поезде детской железной дороги, уже до самого лагеря.

          Оренбургская детская железная дорога была построена одной из первых в стране. Необычность этой дороги состояла в том, что все её сотрудники были школьники! Проводники, дежурные по станции, начальник вокзала и даже машинисты поезда. Тепловоз и состав из пяти вагонов были размером меньше обычных, соответственно, и колея уже обычной.
          Поезд шёл, делая в пути несколько остановок, от красивейшего гранитного спуска с крутого берега Урала, у пешеходного моста через реку, до пионерских лагерей в Дубках.

           Большая часть детских железных дорог особого транспортного значения обычно не имеет. Чаще всего эти железные дороги прокладывались, как и сейчас, в городских парках и зонах отдыха.
           Но с оренбургской дорогой было не так. Она имела практическую значимость и несла большую нагрузку. На поезде ездили дети в лагерь на отдых, родители навестить своих детей, группы из пионерлагеря в город на экскурсии, которые были довольно частыми, ведь многие отдыхающие в лагере пионеры из сельской глубинки ни разу не были в областном центре.
          Приехавшие в областной центр группы школьников из сёл, просто гости города, стремились посмотреть красивый спуск к Уралу, пройдя к нему по пешеходной улице, называемой всеми «Бродвей» (5), пройтись по мосту через реку, являющуюся здесь естественной границей между Европой и Азией: желающие могли в течение нескольких минут перейти из одной части света – Европы, в другую - Азию, а потом из Азии вернуться в Европу. Как завершающий штрих - прокатиться по детской железной дороге, проходившей вдоль Урала по красивейшим местам, с огромными тополями в три обхвата, и далее по дубовому лесу.

          Для экономии Саню отправили в город на попутной машине, вместе с пареньком, которого сопровождала сестра, года на два постарше Сани. Она училась в так называемой «сельской школе», где дети с окраины поселка оканчивали восемь классов и потом приходили в их среднюю школу. Саша знал её в лицо и по фамилии – Асеева.
           Ехали они, по обычаю тех лет, в кузове небольшого грузовика, «газончика», без бортов, без каких-либо сидений. Иногда на пол кузова что-то бросали, садились и ехали. А то и просто на корточках, держась за борта и амортизируя броски на кочках подпружиненными ногами. Тогда после дальней дороги ноги затекали, ныли. Если же ехали по тряской неровной дороге сидя, то тряслись кишки, и болела задница. После таких поездок Саня шутил: «Уже можно давать медаль «Железная задница».
           В этот раз ехали на набросанных на пол мешках, наполненных чем-то. Было довольно комфортно, хотя тоже подбрасывало и качало из стороны в сторону. Все трое сели рядышком у переднего борта, так меньше трясло. Девушка села между братом и Сашей, и когда их качало, то непроизвольно немного приваливалась к Саше. Это прикосновение нежного девичьего тела красивой девушки волновало его. Они говорили обо всём, много смеялись. Потом он не раз вспоминал с теплотой эту поездку, и эту девушку.

          В лагере Саня попал во второй отряд, где были ребята двенадцати-тринадцати лет. Больше всех он сдружился с мальчиком Димой, из Краснохолма. Село это было немного родное Саше. Оно располагалось по ту сторону Урала от Зубочистки, при переправе через паром сразу начиналась дорога к Краснохолму. Бабушкина семья до революции жила в этом селе, оттуда она и замуж вышла в Зубочистку. Поэтому Саша с первого дня проникся симпатией к Диме.
          А дальше их сдружил футбол. Дима был отличный игрок, они сыгрались с Саней при игре с ребятами своего отряда. Благодаря Диме Саша попал в сборную лагеря, из второго отряда их только двоих взяли в команду, все остальные ребята были старше.
          Кроме игры в футбол очень нравились походы на пляж. Урал был совсем рядом, и купаться ходили почти каждый день. В отличие от речушки их посёлка Урал был могуч, полноводен. Пляж покрыт прекрасным песком, как и дно реки, поэтому вода оставалась довольно чистой, несмотря на нашествие целого пионерлагеря. Ребята ведь не плавали чинно, а бесились. Очень много играли в пятнашки, ныряли, иногда специально подныривая под девчонок, хватая их за коленки, отчего те страшно визжали, а воспитатели устраивали мальчишкам нагоняй.

          Условия в лагере были довольно спартанские. Привыкшие к сельской жизни, к бытовым неудобствам, многие ребята, в том числе и Саня, спокойно умывались из стоящих на улице умывальников, ходили в туалет во дворе.
          Туалет представлял собой деревянную постройку типа сарая, с вырезанными в полу дырами. Ребята не привыкшие к таким туалетам, нередко «промахивались» мимо дырки. Утром убранные туалеты были чистыми, пахли хлоркой, но в течение дня состояние пола менялось. Когда ребята ходили в туалет ночью, при свете луны, то некоторым случалось и в дерьмо ступить.

           В их отряде был пионер Юра, из очень интеллигентной городской семьи: мать учительница, отец работал переводчиком и даже бывал за границей. Привыкший к другим условиям, к чистому туалету в квартире, Юра с трудом переносил условия пионерлагеря. А однажды в туалете, в темноте, нечаянно ступил в дерьмо, и после этого перестал ходить ночью в туалет, терпел до утра. Иногда терпеть было нестерпимо, и когда в ближайшее воскресенье приехал отец навестить его, сын рассказал обо всём.
            Отец, привезший ему среди прочего и бутылку неведомого ребятам напитка «Пепси-кола», посоветовал:
- А ты Юра, когда выпьешь напиток, потом, если ночью захочется в туалет, то в бутылку и сходи.

            Юра так и сделал. Ночью, когда захотелось в туалет, он достал пустую бутылку, потихоньку «отлил» туда, и поставил бутылку в прикроватную тумбочку. По утренней побудке побежал со всеми умываться, потом на зарядку, на завтрак. Про бутылочку и забыл.

            Уборщицы пионерлагеря, убирая в палатах отряда, смотрели и порядок в тумбочках. Зачастую ребята хранили продукты, которые со временем плесневели и пахли, а то и привлекали разных насекомых.
            Открыла уборщица тумбочку Юры, а там – красивая бутылка напитка, который тогда только в кино и видели. Конечно, ей захотелось хоть чуточку попробовать. Она достала бутылку, торопливо, пока кто-нибудь не вошёл, открутила крышку, и сделала небольшой быстрый глоток из бутылки.
           Поперхнувшись от неожиданного вкуса, она пролила жидкость на белый халат, на пол. Понюхав содержимое бутылочки, уборщица поняла, что это такое и заорала.
           Если не крик, то всё обошлось бы. Можно было промолчать, поставить без шума бутылку обратно в тумбочку. Можно было доложить директору лагеря: вот что держат дети в тумбочке! Правда тогда нужно было объяснить: как она поняла, что в бутылке моча? Значит, взяла и открыла чужую бутылку? Хотя несложно и объяснить: учуяла неприятный запах, решила проверить, что это такое в бутылке, может оно испортилось.

           Но уборщица закричала, и ей не повезло: на крик вбежала воспитательница второго отряда, увидела уборщицу с открытой бутылкой, халат был облит напитком, а по подбородку стекала струйка.
            Воспитательница возмутилась:
- Вы чего шарите по шкафам? Почему пьёте напитки у детей?
            Не пришедшая ещё в себя от случившегося ужаса, страшно злая, уборщица заорала в ответ:
- Да ты посмотри, что твои дети творят! Не видишь, что у тебя в отряде делается?

            Этим наездом на воспитательницу уборщица окончательно погубила себя. Обиженная воспитательница рассказала о случившемся начальнику лагеря, тот вызвал уборщицу, потом родителей мальчика.
            История стала известной всем. И до самого закрытия лагерного сезона, когда уборщица проходила мимо группы ребят, нередко кто-нибудь из сорванцов громко выкрикивал: «Попить не желаете?»

________________
(1) Игравшие в лото, наверное, видели, что на маленьких бочонках, используемых в игре, на донышках написаны числа. И если это 6 или 66, то внизу поставлена точка, также, как у 9 и 99, потому что при переворачивании меняются значения этих чисел.
   Но имеются числа – перевертыши, сохраняющие своё значение при повороте на 180 градусов. Например: 69, 101, 818.
   Соответственно, есть года перевёртыши. Их было довольно много в первом тысячелетии, во втором всего пять, и последний - 1961. Затем таких не будет 4 тысячелетия. Поэтому многие и наделяли 1961 год различными магическими свойствами.

(2) В советское время для борьбы с сусликами использовались даже боевые отравляющие вещества. С 1960-х годов численность сусликов сократилась на 90%. А ведь колонии сусликов – основа сохранения других редких видов животных. Суслики являются главным кормовым объектом для множества редких видов змей, птиц и млекопитающих.
     Сейчас охота на сусликов осуществляется в соответствии с общеустановленными сроками охоты на пушных зверей, утвержденными правительством.

(3) Ловушки-петли или силки, представляют собой переносные самоловы. Ими добывают очень многих животных. Начиная от певчих птиц и самых мелких четвероногих и кончая самыми крупными представителями охотничьей фауны: медведем и лосем. Вся разница заключается в размерах, материале и способах установки силка или ловушки-петли.
Лис, барсуков, песцов, сусликов и других животных, проводящих часть своего жизненного цикла в норах, добывают норными петлями, устанавливаемыми в отверстиях нор.

(4)  В 1941 году Левитан прочел сообщение о начале войны и на протяжении всех четырех лет сообщал стране о ситуации на фронтах, а в 1945 году — о Победе, да так, что можно было не сомневаться - фашистская Германия действительно разгромлена.
       Советским гражданам Левитан казался родным человеком, ведь без его голоса не обходилось ни одно громкое событие.
      После войны читал правительственные заявления.

(5)   Здесь: производное от «бродить». Улица примечательна не только тем, что была одной из первых в стране улиц только для пешеходов, но и тем, что с вечера и до ночи она была заполнена гуляющими, в основном молодёжью.


                Гл. 7     Преступления без наказания
               
                Об этом человеке известно только то,
                что он не сидел в тюрьме,
                но почему не сидел — неизвестно.

                Марк Твен


          После окончания Великой Отечественной войны в стране был чудовищный всплеск преступности. Он был порождён не только голодом 1946-1947 годов и нищетой, доводившими некоторых людей до последнего предела. После сталинской амнистии в честь победы над Германией на волю из лагерей вышли тысячи и тысячи уголовников, для которых не составило большого труда вооружиться – после войны у населения оставалось много огнестрельного оружия. В различные банды и шайки стекались толпы бывших полицаев, дезертиров, беспризорников.

          Преступность была высокой целое десятилетие после войны. Потом преступность пошла на спад, но в начале шестидесятых годов снова был её всплеск, особенно среди подростков (1).
          Это подросло многочисленное поколение родившееся после войны, нередко значительную часть времени находящееся без надлежащего присмотра, а то и вообще беспризорное и от этого очень своевольное, хулиганистое.
          Послевоенные семьи, их устройство, быт в значительной степени отличались от тех, что были ранее. Потеря страной почти тридцати миллионов человек оказала существенное влияние на все стороны жизни людей, в том числе и на семейный уклад.

            Появилась огромная масса неполных семей, во многих из которых дети как раз родились после войны. Это произошло по двум причинам.
             Главная - война выкосила мужчин, в некоторых селах их едва набирался десяток. Многие женщины, не родившие детей до войны и потерявшие на ней мужей, а также те, которые не успели выйти замуж, в том числе по причине своей молодости, теперь лишились возможности родить ребёнка выйдя замуж. Но женщинам хотелось родить, нянчить ребёнка, это свойственно их природе. И они рожали «для себя», иногда и не одного.
             Кроме этого, немало мужчин, вернувшихся с войны сильно покалеченными, больными скончались в послевоенные годы, оставив жён с маленькими ребятишками.
             А вот присматривать за этими детьми вдовых и незамужних зачастую было некому. Раньше было довольно много многодетных семей, женщины в них занимались домашним хозяйством, дети были под приглядом, теперь же многие матери с утра до вечера находились на работе. Кроме этого, прежде дети зачастую были под присмотром ещё и старшего поколения, а его тоже немало погибло в годы войны, многие семьи остались без дедушек и бабушек.

             В полных семьях тоже зачастую не всё было благополучно. Масса мужчин вернулась с войны инвалидами, калеками. У государства не было возможности, а зачастую и особого желания, помогать им. Многие так и не смогли приспособиться к жизни, пьянствовали, дома дебоширили. В этих бедных, часто нищих семьях, с полукриминальным бытом и «ростки» обычно были соответствующие. Но даже те участники войны, что смогли более-менее нормально войти в жизнь, имели настолько травмированную психику, что могли в любую минуту вспылить, прийти в ярость, за малейшую провинность жестоко наказать ребёнка.
            Конечно, в таких условиях дети росли жёсткими, усвоившими, что за место под солнцем надо бороться, слабому не выжить. И старались показать свою «силу», характер, удаль.

            На рост противоправных действий в определенной степени повлияла хрущёвская оттепель в десятилетие его правления. Если раньше даже за небольшое деяние можно было получить реальный срок, то теперь за преступление нередко давали лишь условный.

           Так что Сашино поколение в массе своей росло очень хулиганистым. Большая часть ребят посёлка постоянно участвовала в самых различных проделках. Днём забирались в огороды у реки, ночью лазали по садам, бахчам. Запускали ракеты с помощью артиллерийского пороха, мастерили небольшие взрывные устройства - просто так, для развлечения. Иногда некоторые глушили рыбу в водоемах с помощью взрывчатого вещества, имеющего длинное и звучное название, но все называли его просто «тол». Занимались изготовлением самого разнообразного оружия.

           Саша тоже вращался этой среде, обычной для того времени и не считающейся преступной, подобно тому, как у Лермонтова герой повести укоряет себя: «И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг ЧЕСТНЫХ контрабандистов?» Хотя контрабанда ведь противозаконна.            
            Они с друзьями мало чем отличались от других подростков, также не имевших приводов в милицию, не занимавшихся воровством в том «нехорошем» смысле, как они это понимали. Набеги на сады, огороды, колхозные поля по их понятиям к воровству никак не относились. Это было одним из распространенных среди подростков занятий, не считавшимся у них каким-нибудь серьезным проступком. Кроме того, это было естественное стремление молодого, здорового организма набить желудок.
           Родителей подростков уж точно не беспокоила проблема лишнего веса детей, в основном все они были худощавы. Кушать, «жрать», учитывая подвижные игры того времени и выполняемую подростками разнообразную работу по хозяйству, им хотелось всегда.
            Очень хорошо выражал это желание Вася, никто не мог с ним в этом сравниться. Положив ладони на живот, он немного поднимал подбородок и чуть-чуть мотая головой изрекал из самого нутра:
- Жра-а-ть хочется …

             Тут все ощущали, что «жрать» действительно хочется и начинали предлагать разные варианты. С началом созревания овощей начинались набеги на огороды. Воды во дворах в посёлке ещё не было, поэтому большая часть семей не имела огородов, это пришло в более поздние времена. Некоторые счастливчики получили землю вдоль берега Самарки и выращивали на своих огородах овощи. Вот туда друзья и отправлялись после купания.
            Слабая, реденькая ограда защищала огороды только от бродячего скота, обычно со стороны реки её вообще не было. Согнувшись пониже, ребята пробирались по воде вдоль берега, потом так же - вдоль грядок, садились на землю и утоляли голод. Все что не было «корешками» ели просто так, а вот редиску, морковь выдернув из обычно сухой почвы просто обтирали рукой или вытирали об штаны и ели: почва была песчанистая, на корнеплодах земля почти не налипала. Да и экология была другая, не как сейчас: на речке выбирали мелкое с песчаным дном место, ложились на землю опершись на полусогнутые руки и пили из реки: посмотреть со стороны - ну прямо телятки.
           Через какое-то время в поселке провели воду для полива, огороды появились считай в каждом дворе, и Саша с друзьями по огородам уже не шастали.

           А вот плодоносящие сады были ещё редкостью, деревья ведь долго растут после посадки. На Саниной улице такие сады были только в пяти дворах, вот в них они в основном и забирались.
           Как только начинали поспевать первые ягоды и фрукты, вечером, когда стемнеет, кто-нибудь спрашивал:
- Ну, к кому сегодня лезем? Давайте к Митрофановым.
           Другой возражал:
- Нет, у них яблоки ещё кисловаты. Валь, у вас самый ранний сорт. Давай к вам?

           Валя кивала головой, и подростки уже не раз пройденным путем пробирались в их сад, стараясь ничего не поломать, не повредить. Набрав в карманы и за пазуху яблок, ранеток выбирались из сада.
           Через несколько дней забирались все вместе в другой сад, к Свете, если её не было, то и без неё. В случае, когда в доме проживал крепкий мужик, то дверь блокировали снаружи, вставив в петлю навесного замка какой-нибудь штырь, который потом вытаскивали перед тем, как убраться со двора.
           Вскоре почти в каждом дворе росли плодовые деревья, кустарники и забирались в сады намного реже. Но у некоторых жителей, в основном тех, у кого не было ребятишек и было больше времени на уход за садом, росли яблони с очень ароматными яблоками, кусты с необычайно крупной вишней. Ну как же не полакомиться ими!
           Ребята шутили, что, накормив их дарами своих садов бездетные жители посёлка вносили свой вклад в «развитие подрастающего поколения».

            Летом способов набить желудки было немало и кроме садов-огородов. Собирали и ели дары природы: землянику, ежевику, паслён, который ребята почему-то называли «бзника», дикую вишню и смородину, лесные ранетки, тёрн и многое другое.
            На обширных колхозных просторах рвали подсолнухи, стараясь не попасться на глаза объезчику – колхознику, периодически объезжавшему на лошади охраняемые им поля. От него можно было получить такой удар кнутом, что потом долго не захочется подсолнухов.
            В эти годы в Оренбургской области, как и по всей стране, на огромных площадях стали выращивать кукурузу, так что подростки добавили к свои блюдам ещё и кукурузные початки.

            Любопытный Саня почитал в школьной библиотеке о кукурузе. В книге писали, как ухаживать за ней и что в исключительных случаях она может достичь шести метров! На полях же их района кукуруза вырастала обычно два-два с половиной метра.
           Саня посеял десяток зерен кукурузы, ухаживал за ростками, и кукуруза вымахала за четыре метра, удивляя приходящих родственников.
          Делая набеги на колхозные поля все старались быстрее нарвать початков и смыться. Дома у Саши появилась возможность внимательно изучить кукурузу. Разрезая её ствол в разные периоды созревания он открыл для себя, что у стебля, жесткого снаружи как дерево, внутри волокнистая, сладкая на вкус мякоть. Она стала ещё одним блюдом для ребят, они жевали мякоть подобно жевательной резинке.

            Моду на кукурузу ввёл руководитель страны Никита Хрущёв, побывавший в Америке. Кукуруза там давала урожаи намного более высокие, чем другие зерновые. В США её посевы составляли треть от всех зерновых, в СССР – в десять раз меньше. Поэтому Хрущёв решил за счёт увеличения посевов «королевы полей» резко повысить производство зерна.
            На указания первого лица у нас в стране всегда «берут под козырёк»: кукурузу сажали везде, не обращая внимания ни на климат, ни на отсутствие в стране в нужном количестве собственных холодостойких семян. В результате сельскому хозяйству был нанесён существенный урон.

            Появилось очень много анекдотов на тему кукурузы. Был вот такой:
- Никита Сергеевич, а мой папа говорит, что вы запустили не только спутник, но и сельское хозяйство.
- Скажи своему папе, что я сажаю не только кукурузу.

            Хрущёв был волюнтарист, но вместе с тем и большой романтик. Он брался реализовывать то одну грандиозную идею, то другую. Освоение целинных земель в Казахстане и Оренбуржье - одна из них.
            Тема целины не сходила со страниц газет, о ней постоянно говорили по радио, снимали кино, слагали песни. Масса молодёжи, опытные механизаторы с семьями ехали на новые места. За десять лет на подъём целины из европейской части СССР приехало два миллиона человек.

             В освоение целины было вложено много денег. Долгие годы освоение целины преподносилось как огромное достижение СССР, коммунистической партии. Однако многие земляки Саши, проработавшие немало лет на новых землях (известный фильм «Иван Бровкин на целине» снят в одном из оренбургских совхозов, там и в песне поётся: «Степи, степи Оренбургские, необъятная целина …»), оценивали результаты совсем по-другому.
            Несколько лет целина давала большие урожаи, а потом на этих землях часто не собирали даже то, что посеяли. И сеяли ведь отборное зерно, семенное, а получали не сортовое.
            Целина – это земли, покрытые естественной растительностью, они веками не распахивались, в основном использовались под пастбища, как правильно работать на такой земле не знали. Рациональная система земледелия для целины была создана лишь через 20 лет после того, как началось её освоение, когда большая часть земель уже была загублена.

             Но в первые годы производство зерна резко возросло. Плюс к этому в стране были достигнуты значительные успехи в самой передовой отрасли – освоении космоса: первый в мире спутник, первый космонавт.
             У руководства страны голова и закружилась. Партия поставила амбициозную задачу: догнать и перегнать Америку. Везде. «Догнать и перегнать» - стало таким слоганом, девизом. Например, появился станок марки ДИП, мальчикам давали имя Дип.
             Однако кампанейщина, непродуманные решения не привели к серьёзным долговременным результатам. Сельское хозяйство перестало развиваться, возникли большие проблемы в животноводстве. Дошло до того, что с целью увеличения поголовья в колхозах и совхозах у селян стали изымать крупный рогатый скот. Сашину семью, в которой было пять детей, тоже заставили сдать корову.

             Когда ребята ездили летом на прополку, они весело напевали стоя в кузове популярную в то время песню:

Мы Америку догнали
По надою молока,
А по мясу не успели -
Х.. сломался у быка 

            В эти годы в стране произошло много значимых событий, однако по причине своих юных лет Сашино поколение только восторженно наблюдало за ними и мечтало, как вырастет, тоже осваивать космос, новые земли. А само пока продолжало жить своей жизнью.

            Одним из широко распространенных увлечений ребят было изготовление разного вида оружия. Вначале это были кастеты, ножи. В драках использовали, и то иногда, кастеты. Хотя в сильных руках это страшное оружие, особенно если кастет тяжёлый, а ведь некоторые умудрялись отливать его из свинца.
            Ножи носили больше для самоутверждения, для чувства уверенности и редко пускали в ход. Хотя и такое бывало. Одного из Сашиных одноклассников ударили ножом, а потом подобное случилось в техникуме, в группе, где он учился.
           Саше только исполнилось 13 лет, когда подростки посёлка повально увлеклись изготовлением пистолетов, заряжающихся со ствола, такое оружие применялось в войнах лет 300 назад. Для выстрела из такого оружия необходимо поджечь порох, заложенный в трубку, поэтому такие пистолеты ребята называли «поджиг».
            Большим любителем оружия и первым специалистом в посёлке по изготовлению поджигов был, несомненно, Фарит Нургалеев. Кроме Фарита, в семье росли ещё брат Рафик, Санин ровесник, сестра и братишки помладше. Они были близкими родственниками, Саша довольно часто бывал у него дома, оставался ночевать.
            Зимой, по вечерам, старшие ребята играли в шахматы, иногда в лото. Ну, а весной и летом, в свободное от домашних обязанностей время, ходили выливать сусликов, на рыбалку. Рафик, в отличие от старшего брата, был меньший любитель всяких проделок. К тому же Саша, если не считать своей улицы, чаще дружил с ребятами старше себя, поэтому именно с Фаритом, который был старше на три года, ему было интереснее, они были очень дружны. Не удивительно, что среди первых, кого тот научил изготавливать поджиги, был и Санька.

           Вначале Фарит изготовил несколько пистолетов, показал близким товарищам и рассказал технологию изготовления. Несколько человек увлеклись этим, потом ещё и ещё. Совсем скоро половина подростков посёлка изготавливала пистолеты и были они в кармане практически у каждого. Их носили для самоутверждения, как и ножи, но конечно было интересно и пострелять. Стреляли по мишеням и лишь нечаянно могли иногда кого-то подранить, как это бывает при пользовании всяким огнестрельным оружием.
      
          Фарит не только научил Саню изготавливать пистолеты, но и снабжал его главным материалом для этого – медными и латунными трубками небольшого диаметра.
          Это был страшный дефицит, купить их было негде. Разве кто дома или на свалке найдёт кусочек трубки. Но все эти запасы быстро истощились в связи с увлечением до этого «пугачами», тоже изготавливавшимися из трубок (при срабатывании издавали звук, похожий на маленький взрыв, пугающий прохожих), а теперь ещё поджигами.
             Отличные трубки были на сельхозтехнике: на тракторах, комбайнах. Вот Фарит их там и спиливал ночью. Приходит утром тракторист, а завести трактор не может. Если бы Фарита поймали, то тюремный срок неизбежен: вредительство.
             А лет пятнадцать назад, в военную пору, его, наверное, просто расстреляли бы. Хотя Саша был уверен: тогда бы он это конечно не делал. В те времена отчаянный Фарит если бы и изготовил оружие, то чтобы пойти воевать с фашистами.

            Мало иметь пистолет, из него ведь хочется пострелять. Для этого нужен порох.
            Друг Валера, который тоже увлёкся изготовлением поджигов и преуспел не меньше Сани, иногда, помаленьку, отсыпал порох дома: его отец и старший брат были охотниками. Саньке не повезло, его отец не охотился. На помощь опять пришёл Фарит, поделившийся с Саней порохом, который он добывал из петард.

            Железнодорожные путевые обходчики при аварийной ситуации на железной дороге в ненастную погоду с плохой видимостью, для подачи сигнала машинисту поезда о необходимости остановки поезда применяли петарды. Петарду - металлическую коробочку небольшого размера, с размещённым внутри взрывателем и наполненную порохом, обходчик прикреплял к рельсу. При наезде колеса тяжелого поезда на петарду она взрывалась, подавая звуковой сигнал и машинист экстренно тормозил.
           Добывать порох из петард была крайне опасно: вначале надо было пробраться в будку путевого обходчика когда тот спал или ушел, оставив сумку, вытащить из неё несколько штук, а потом дома очень осторожно вскрыть, не задев капсюль. Иначе – взрыв.

            Такой вот "сорви - голова" был друг у Саша. Ох и доставалось Фариту от отца за все его проделки. Вернувшись с войны без ноги, на протезе, глава семейства Нургали работал так, как другие и на двух ногах не могут. Был управляющим в «Заготскоте», работал с утра до позднего вечера, держал дома скот и ещё успевал с Ризой, Сашиным отцом, заниматься изготовлением зеркал. Много помогал другим семьям, некоторые дети и выжили в то нелёгкое время благодаря его помощи.
           У них с женой была куча своих ребятишек, так что жизнь была трудной, на выживание. Редко у кого при такой жизни мог быть мягкий, отходчивый характер, что уж говорить про инвалида с травмированной психикой, прошедшего через все ужасы войны. Дядя Нургали полностью соответствовал значению своего имени: активный, энергичный, вкупе с властным, порой деспотичным характером.

           Многочисленные проделки старшего сына, его курение вызывали у отца сильную ярость и Фариту от него сильно доставалось. Так ведь и принято было в то время пороть за такие дела.
          Фарит поплачет, поноет, и смотришь: снова перед тобою тот же весельчак, балагур и выдумщик. Всю жизнь потом таким оставался.
          Саня его очень любил и много чему полезному у него научился, не только проделкам.

         Однажды, когда они увлечённо трудились над очередными пистолетами, пока дома не было родителей, к ним зашёл сосед и ровесник Фарита Юрка Кулагин. 
- Привет!
- Здорово, Юра.
- Ребята, а я сейчас такую «дуру» делаю! Вот она шарахнет, так шарахнет. Пойдёмте, посмотрите.

         Отправились к Юрке.
         Во дворе на столе лежали инструменты и металлическая трубка диаметром раза в два больше, чем обычно применяли. Значит в сечении больше в 4 раза! Да, такая шарахнет. Фарит взял трубку и внимательно осмотрел.
- Юра, нельзя из этой трубки поджиг делать.
- С чего это?
- Ты посмотри, стенка здесь по толщине, как у маленьких трубок, да и не латунь это, а непонятно какое железо. Пороха же уместится много. Разорвёт трубку.

           Юра, такой здоровенный парень, несколько пренебрежительно глянул на маленького, щуплого Фарита.
- Да ерунда всё. Железо выдержит.
- Ну смотри. Я предупредил.

           Ребята ушли заниматься своими делами.
           Где-то через час они услышали громкий звук взрыва, отчаянные крики и проклятья. Выскочив на улицу, увидели Кулагина, мечущегося туда-сюда около своей калитки, на правой ладони у него была рваная рана, текла кровь. Как и предупреждал Фарит, трубку разорвало.
           Ребята завели Юру к себе, Фарит вынес из дома йод, бинт, рану перебинтовали.

            Чем только не забавлялись Саша с друзьями, как и большая часть подростков того времени. Зачастую их проделки не были такими уж безобидными.

            Когда темнело, протягивали через улицу тонкую веревку и спрятавшись в кустах или палисаднике ждали прохожих. Если шел парень или девушка, то веревку натягивали. Шедший спотыкался и либо смеялся над шуткой, либо долго чертыхался и ругал «поганцев». Иногда спешащий на свидание взрослый парень, наткнувшись на верёвку падал, и тут уж ребятам приходилось спасаться бегством.

            В тёмные ночи, когда можно было без опаски поработать над устройством «колотушки», снаружи дома, особым способом, обычно с помощью больших булавок, крепили к оконной раме прочную нитку с висящей картофелиной. Другой конец нитки протягивался вдоль дома на улицу и когда спрятавшийся в кустах подросток дергал за неё, картофелина стучала по стеклу.
           Хозяин выходил на крыльцо, спрашивал: «Кто там?» Никто не отвечал. Когда он уходил в дом, через несколько минут всё повторялось. Потом хозяин уже не спрашивал, кто там, а открыв дверь бегом мчался к калитке, чтобы поймать хулигана, постучавшего и убежавшего, как он думал. Выскакивал на улицу – а там никого.
            Когда ребята очередной раз весело обсуждали эту свою проделку, Вася предложил:
- Давайте по пути к калитке натянем веревку. Мне вчера пацаны рассказывали, что они так сделали. Вот потеха! Мужик растянулся во весь рост, представляете. Чего только они от него не услышали сидя в кустах.
            У Шурика загорелись глаза, но Саша, обычно более жалостливый, и рассудительный Валера, не поддержали друзей.
 
            Устраивать весной, когда снег уже усиленно таял, «ямы-ловушки» было ещё одним развлечением подростков. Там, где обычно проходили люди, вечером выкапывалась в снегу неглубокая яма, закрывалась тонкими ветками или картоном и засыпалась снегом. Талая вода заполняла яму.
           Конечно, утром кто-нибудь обязательно проваливался ногой в эту ловушку, долго ругался. О том, что можно сильно простудиться, намочив ноги в ледяной воде, а то и повредить ногу – ребята как-то не задумывались.

           Саша с друзьями ловушки почти никогда не делали. Не из-за сознательности, нет. Им нужно было, чтобы действо совершалось при них, чтобы его можно было наблюдать.
           Например, когда делали «колотушку», ребята хохотали до слёз глядя, как мужик пытается догнать несуществующего «стукача» в окно, а потом, в следующую попытку, старается выскочить неожиданно, как ему кажется, и бежать ещё быстрее, думая, что вот сейчас уж точно поймает.
 
            Большая часть подростков посёлка, к ней принадлежали и Саша с друзьями, не имела приводов в милицию, не взламывала киоски, не «очищала» погреба, а то и магазины.
            Этим промышляла меньшая часть ребят, «шпана», многие из которых уже имели судимости, успели побывать в детских колониях, спец интернатах, либо были на пороге этого. Было таких в посёлке десятка два, да ещё десяток-другой тех, что крутились возле них.

           Верховодили ими Валера Шатов, по прозвищу Джон и Жядит Фаткуллин, которого все звали Жора. Джон был старше своего друга на год, уже отсидел в воспитательно-трудовой колонии. Он на многих ребят наводил больший страх, чем Жора, который судимостей не имел, был отличный спортсмен, хорошо учился (2). Но те, кто близко знал двух друзей, больше общался в том кругу, говорили, что Жора не менее жесток и свои побаивались его даже больше, чем Джона.
 
           Братва вместе «промышляла», держалась друг друга, старалась укрепить свой авторитет среди ребят поселка. Из-за этого часто возникали стычки между ними и другими группами, в основном спортсменами, теми, кто занимался борьбой, боксом.
           «Шпана» часто устраивала попойки, нередко заканчивающиеся драками между своими же. После одной из гулянок Миша Ревякин, иногда бывавший в той компании, рассказывал Саше:
- Вчера собирались у Бражника. Человек двадцать было. Нажрались все, стали спорить, ругаться кто с кем. А потом заспорили, заорали Джон с Жорой. Вся братва притихла.
           Зная, что Джон и Жора очень близкие друзья, Саша удивился:
- Из-за чего такие кореша заспорили?
- Да кто их знает. Потом они стали доказывать кто круче, кто лучший в драке.
    Жора предложил: «Давай сделаем так. Вначале я встану, не шевелясь и ты мне двинешь кулаком. Потом ты стоишь, не уклоняешься – я тебе врежу». Джон согласился. Жора встал, чуть расставил ноги. Джон ему «бах!» с размаху в челюсть. Жора устоял и говорит: «Теперь я». Как двинул Джону, тот и улетел под стол.
    Тут начали все кулаками махать, кто-то табуретку схватил, разбил лампочку, стало темно и я быстренько от драки залез под кровать, что стояла в комнате.

          Миша умел рассказывать и Саша хохотал до слёз. Такие развлечения у братвы были не такой уж редкостью, хотя все же было удивительно, что два закадычных друга таким способом решали спор: кто круче.

            Но не одними проделками и играми была наполнена жизнь Саши и его друзей. Значительное время занимала работа. Особенно по домашнему хозяйству. Этой работы, нередко тяжелой, изнурительной и зачастую, как говорили, неблагодарной, хватало всем: и взрослым, и детям.

             Есть такое выражение: «Домашняя работа никогда не кончается». Но как много отличий в этих словах для того времени и для сегодняшнего! Сегодня для большей части населения некоторые виды домашней работы просто исчезли, пропали.
            Например: натопить дом. Или: наносить воды. Это отличается от «принести воды». Её нужно было носить и носить: для готовки, стирки, скота, полива.
           Другие виды работы вроде бы сохранились, но какая пропасть лежит между ними.
           Например, стирка белья сегодня и тех лет разнятся больше, чем каменный топор отличается от железного. С машиной-автоматом стирка требует усилий и времени чуть больше, чем чистка зубов. Один человек тратит на эту работу минут пять. В те годы два человека могли начать стирку утром и едва закончить к обеду.

             Как правило у подростков были постоянно закрепленные ежедневные обязанности: нарвать и привезти травы для скотины, наносить воды для полива грядок, дать скотине корма и напоить её, наколоть дров, принести из сарая уголь, вынести ведра с помоями и вылить их в дальнем конце двора. Да всего и не перечислить.

            Для Саши одной из неприятных обязанностей было таскать воду для нужд хозяйства. Зимой и летом её требовалось немало, а источник тогда на их улице был один – глубокий колодец. Нужно было опустить ведро на цепи, намотанной на ворот, да так, чтобы крутящаяся с большой скоростью ручка ворота не ударила по голове. Набрать полное ведро было несложно, но вытащить его у маленького, худого Саши сил не хватало. Чтобы набрать полведра требовалось повозиться.
            Наклонившись в сруб колодца, пытается он и раз, и другой, и третий манипулировать ведром с помощью цепи. А ведро, как назло, наполняется доверху. Саня с трудом тянет холодную цепь, стараясь приподнять немного ведро и раскачать, чтобы хоть часть воды из ведра выплескалась.
            Когда это удается, нужно быстрее хватать рукоятку ворота, пока ведро опять не ушло в воду и не наполнилось. Крутить ворот тяжело, тем более, если в верхней части ты дотягиваешься до него только встав на цыпочки. Но вот неожиданно отполированная железная ручка ворота вырывается из рук, тяжелое ведро летит вниз, ворот начинает крутиться с бешеной скоростью. Тут главное - вовремя отскочить, чтобы не разбило голову, а потом начинать всё с начала.

            Может поэтому, когда Шура нашёл у себя в сарае шашку времён гражданской войны, ребята первым делом пошли рубать ею деревянный сруб колодца, которым к тому времени уже не пользовались.
           На смену колодцам пришли колонки. Они принесли облегчение, но небольшое: колонка была на соседней улице и всё равно приходилось таскать воду "на горбу".
           Потом провели во дворы «летники» и это была такая радость, теперь из колонки требовалось принести всего два-три ведра воды - для питья. Хотя зимой всё равно приходилось загружать в санки большую 4-х вёдерную флягу и делать пару ходок на соседнюю улицу, так как требовалось напоить скотину.

            Но были постоянные обязанности, которые в общем-то нравились ребятам.
            Интересно было ездить на велосипеде за травой. Травы всегда нужно было много: когда корова возвращалась домой со стада, её ещё подкармливали, чтобы давала больше молока, ну а бычка – чтобы быстрее рос. Особенно это было важно в периоды, когда травы на пастбищах ещё мало, или уже мало. Как раз в эти периоды и световой день бывает короче, то есть скотина меньше времени проводит на выпасе.
           Саша, с Валерой и Шурой, уезжали далеко на велосипедах, находили места с сочной травой. У Васи отец работал в «Заготскоте», проблем с кормами у них не было и он ездил с друзьями только иногда, за компанию, заодно подкрепиться дарами природы.
           Кругом было полно земляники, километровыми рядами шли кусты смородины, высаженной для снегозадержания. Ещё они любили сладкий корень солодки. Чтобы дотянуться до влаги корень идёт вниз на метры, поэтому выкопав вокруг растения неглубокую ямку и как следует потянув его, можно было оторвать с полметра лакомства. Корень просто очищали немного ножом от коры и налипшей земли, потом, даже не помыв, жевали.

            Конечно, играли во всякие игры, бесились. Лишь потом принимались за траву, чтобы, когда они привезут её домой, она была сочная, свеженькая. В зависимости от вида травы её рвали, либо жали серпом, как делали сотни лет на Руси.
           Работать серпом не сложно, но опасно, особенно для неопытных пацанят: левой рукой нужно захватить пучок травы, а правой серпом срезать траву чуть ниже захвата. Этим острейшим орудием иногда вместо травы ребята резали себе мизинец левой руки.
           Саше повезло: он один раз резанул палец, но не насовсем, до кости. Правда, шрам остался на всю жизнь.

           Плотно набив один или два мешка травой, привязывали на багажник и ехали домой. Главные мучения ждали в дороге.
           Велосипеды у всех были взрослые: высокие, тяжеленые. Ездили на них вначале «под рамкой»: велосипедист, весь изогнувшийся, находится с левой стороны велосипеда распределяя большую часть веса на левую ногу, правая же нога просунута под рамку и крутит правую педаль. Вот так изогнувшись, горбатясь и ездили до тех пор, пока рост не позволял перейти на другой способ поездки, который назывался «на раме».

           Правильнее, наверное, говорить «над рамой», но иногда все-таки получалось действительно на раме. Поскольку все старались быстрее вылезти из-под рамы, казаться старше, то на езду «на раму» переходили, когда ещё не совсем дотягивались до педалей, и крутить их удавалось лишь привстав на цыпочки.
          Стиль поездки напоминает велогонщиков, когда они разгоняются и, привстав на педали, с усилием крутят их, немного переваливаясь из стороны в сторону и виляя задом. Но гонщики делают это опираясь подошвой на педаль, как правило у них нога закреплена на педали петлёй.
          А когда это делали пацанята, давя на педали кончиками пальцев, то нередко одна нога соскальзывала с педали, и подросток резко садился на раму! Тут уж он спрыгивал с велосипеда, приседал, жался, ругался матом и только когда боль немного стихала, ехал дальше.
          Безрамные велосипеды были довольно редкими, назывались «дамские». Но, во-первых, в семье обычно был один велосипед, на всех, а покупать ещё один и довольно дорогой, было не принято. Во-вторых, мало какой уважающий себя пацан поехал бы на дамском велосипеде, уж лучше под рамкой или «на раме».

          Поэтому возвращение домой с привязанным сзади и виляющим туда-сюда тяжелым мешком, а то и двумя, было нелегким испытанием. Мешок вроде был туго набит травой, но во время поездки по кочкам трава уплотнялась, сбивалась на одну сторону, мешок и велосипед перетягивали велосипедиста - мухача и паренёк вместе с велосипедом валился набок.
          Если он с товарищем, то проблема решается полегче. А если один? Мешок с сырой травой тяжеленный, его нужно поднимать и привязывать на багажник, в поле, на дороге, держа при этом тяжёлый велосипед, который норовит упасть вместе с подростком и мешком.
           Совсем было худо, когда при падении набок сильно гнулась педаль. После этого она не прокручивалась и ехать дальше было невозможно. Остаток пути, а это мог быть не один километр, нужно было идти пешком, ведя тяжелый велосипед с травой. Вдобавок дома отец давал нагоняй за погнутую педаль.

           Очень нравилось Саше заниматься сбором разных даров природы. Того, что собирали в своём саду у дома, особенно когда деревья и кусты только начали плодоносить, не хватало для их большой семьи на длинную зимнюю пору, поэтому они с друзьями часто отправлялись куда-нибудь на целый день. В рощах, перелесках вблизи поселка, по берегам Урала, чего только не произрастало: ранетки, тёрн, шиповник, ежевика, смородина, малина.

              Затем наступала пора арбузов и дынь. На степных просторах Оренбуржья созревали отличные арбузы и дыни, поэтому все хозяйства отводили под бахчи немалые площади. Вот сохранить урожай до начала массового сбора урожая было непросто.
              Арбузы и дыни, выращиваемые в те годы, росли и созревали не одновременно, как сегодняшние сорта. Период был очень долгий: одни арбузы уже зреют, другие только достигают размера зрелости, а некоторые ещё размером с кулак, так что бахчи «неубранными» стояли очень долго. 
             Как только созревали первые арбузы, то тут и начиналось: прибывали родственники и друзья сторожа – бахчевника; руководители хозяйства привозили вышестоящих руководителей. Многие сторожа соблазнялись на выпивку от «покупателей». Один год у сторожа бахчей села Чесноковка нашли в шалаше более пятидесяти пустых бутылок из-под водки.
            Немалая часть урожая воровалась ночной порою. Воровать было очень удобно, подъезжали и останавливались подальше от бахчей, чтобы звук мотора или храп лошади не разбудили сторожа. С края бахчей обычно бывал уклон небольшого холма (местность в Оренбуржье в основном такая), вот один из воришек вверху отрывает арбуз и катает с холма, а другой внизу собирает.
             На бахчи Саня с друзьями набеги делали редко: у сторожей были ружья, заряженные солью, и никому не хотелось получить в «мягкое место» такого рода «угощение». К тому же, когда рвёшь початки кукурузы с бескрайних полей – это одно. А вот когда воруешь у сторожа бахчей, это вроде получается криминал. Так понимали ребята, но верно ли это, кто разберёт?

              Да воровать особенно и необходимости не было, арбузы были очень дёшевы, три копейки за килограмм. Для сравнения: целый мешок арбузов стоил почти столько же, сколько 1 кг сахара.
              Когда колхозы и совхозы начинали массово собирать урожай бахчевых, Санин отец закупал их для семьи оптом. Обычно это было полкузова трехтонного «газончика», наиболее распространенного тогда грузовика производства Горьковского автозавода. И арбузы лежали везде: под столом, под кроватями и нарами, на полу в летней кухне.

            Арбуз должен был быть не просто красным, а сладким. Если вкус не нравился, то такой отправляли на корм домашнему скоту.
            В то время появились и огромные кормовые арбузы, которые вместе с «плетьми», т.е. растительной частью, использовались как корм для скота. Внутри они были светло розовые, чуть зеленоватые, поэтому, когда разрезанный большой арбуз оказывался не ярко, а бледно красный, иногда даже розовый, то подавшему арбуз говорили: «Ты чего нам дал кормовой, мы что, коровы?».
            Много выращивалось небольших, тонкокожих арбузов сорта «Победа». Такое имя в честь Победы в последней войне часто присваивалось новым сортам, разным изделиям. Наиболее известен, конечно, легковой автомобиль «Победа», несбывшаяся мечта многих мужчин.
            Небольшие арбузы хорошо подходили для засолки. Солили их на зиму в больших деревянных бочках, вместе с капустой или отдельно. Какая же это была закуска! Куда до них солёным огурцам.

            Наесться бесплатно арбузов ребятам удавалось, когда они нанимались разгрузить машину с арбузами, прибывшую с колхозных полей. Продавцы, принимающие товар, их не ограничивали - ешьте сколько влезет. Ещё и платили за работу.

           Арбузы и дыни можно было собрать задаром совершенно на законных основаниях. После того, как в хозяйствах района начинался сбор бахчевых, то уже через несколько дней по местному радио объявлялось, что колхоз такой-то завершил их сбор, потом объявляли про другой, третий. Поля этих колхозов становились доступными для всех.
           Технология высева и обработки бахчей была не такая, как сейчас, к моменту вызревания арбузов всё поле было в ботве и траве, так что немалая часть урожая оставалась при сборе незамеченной колхозниками.
           Желающие на велосипедах, лошадях с телегами, а счастливчики – на мотоциклах или даже машинах устремлялись на бахчи стремясь опередить конкурентов.
___________________

(1)    Согласно данным отдела статистики прокуратуры СССР, число выявленных несовершеннолетних, совершивших преступления, росло по годам:
1961 - 40 тыс.
1962 – 56 тыс.
1963 – 77 тыс.
1964 - 100 тыс.

(2)   Дальнейшая их жизнь тоже сложилась по-разному.   
   Джон, обладающий многими талантами, лидерскими качествами, провёл значительную часть жизни в колониях.
   Жора окончил военное училище, затем престижную ракетную Академию в Москве, дослужился до полковника, возглавлял военную приемку на крупнейшем аэрокосмическом объединении СССР.


             Гл. 8     Страна - в коммунизм, Саня - в поход

                «Партия торжественно провозглашает:
                нынешнее поколение советских людей
                будет жить при коммунизме!»

                (из Третьей Программы КПСС)
   
         
            Все хулиганские проделки молодёжи, зачастую граничащие с преступлениями, а то и являющиеся таковыми, не мешали ей жить в обычном, не преступном мире. В этом не было двуличия, подростки не думали таким образом: «Сейчас пойду на собрание, буду говорить, как нас учат, а уж потом, когда никого кроме друзей рядом не будет, тут уж и начнём наши делишки». Нет, как уже писалось, в среде ребят то, что они делали не воспринималось как преступное.
           Так же, например, как действие: «унёс с работы». «Несунов» было не счесть, с предприятий тащили всё что можно и спокойно обращались к соседу: «Слушай, у меня лампа на телеке перегорела, ты не можешь с завода принести?» Или просили водителя со стройки: «Привези мне машину гравия, магарыч будет».
           А вот если кто-то втихушку стащил в магазине бутылку (это стоило в десятки раз меньше, чем машина гравия), то он не распространялся на эту тему - ведь это воровство!
          Людям десятки лет внушали, что всё в стране принадлежит им, всё общенародное. Была такая патриотическая песня со словами: «И всё вокруг колхозное, и всё вокруг моё». Конечно, большинство мечтало о том, что вот совсем скоро, в стране, а потом и во всём мире, будет коммунизм. Поэтому весь советский народ с энтузиазмом воспринял программу построения в стране нового, коммунистического общества, принятую осенью 1961 года съездом КПСС. Стране и всему миру было заявлено, что реализуется мечта многих поколений о бесклассовом обществе, всеобщем равенстве.

           Коммунизм намечалось в основном построить к 1980 году. Это сегодня все знают, что в результате ничего не вышло. А тогда, в начале 1960-х, вряд ли кто-то допускал даже теоретическую возможность неудачи.
           Советский Союз, как и весь мир, переживал научно-техническую революцию, вчерашние фантазии становились реальностью. Несмотря на бедность огромного количества населения, жизнь с каждым днём улучшалась. Освоили целину, спущены на воду первые атомоходы, запустили спутники, в космос полетел первый в мире космонавт Юрий Гагарин – страна переживала эйфорию под влиянием этих выдающихся успехов, какие после такого могут быть невыполнимые задачи?   

          Достижений было значительно больше, чем недостатков, по крайней мере о них трубили постоянно по радио, писали в газетах, выходящих миллионными тиражами, показывали в киножурналах перед каждым сеансом кино. А вскоре транслировали и по телевидению, первая программа центрального канала стала вещать в крупных городах на всей европейской части территории страны.
          На предприятиях внедряли станки-автоматы и целые автоматические линии. По всей стране во множестве появлялись автоматы по продаже газированной воды, газет, сигарет, спичек, и других товаров. В автоматических кассах можно было купить абонементные талоны на общественный транспорт и билеты на электрички. Во многих семьях появились холодильники, стиральные машины – самые примитивные, часто рвущие белье, но всё же это был прогресс. 
            В принятой программе говорилось, что к 1980 году каждая семья будет иметь отдельную квартиру. И этому тоже верили, поскольку в те годы невиданными ранее темпами шло строительство жилья, знаменитых «хрущевок». Миллионы людей, живших в бараках, разваливающихся хижинах, переселялись в небольшие, но новые квартиры, с удобствами (1).

            Поэтому в соответствии с напутствием Хрущёва в своей заключительной речи на съезде: «Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!», вся страна с энтузиазмом взялась за реализацию поставленных задач.
            Для нового, передового строя нужен был и новый человек: всесторонне развитый, а главное – сознательный. Коммунизм отменял деньги, люди должны были работать на благо общества, не за оплату. За это общество будет давать каждому то, что ему нужно.
            Поскольку пока деньги не были отменены, но двигаться к новому сознанию и поведению нужно было уже начинать, в стране стали организовывать магазины самообслуживания - «без продавцов», а в школах появились столы (лотки) само расчёта.

            Это было так непривычно и странно.
            В коридоре школы на двух-трёх столах лежали тетради, карандаши, линейки и прочая атрибутика, с указанием цены. Продавца не было. Подходил то один, то другой школьник, выбирал то, что ему нужно, бросал в коробочку монетки. Если требовалась сдача – брал нужную сумму из этой же коробочки.
            Саша, как и многие, не раз задумывался: не воруют ли ученики деньги, не берут ли со стола без оплаты? Наверное, кто-то не задумывался, а брал, потому что через год эксперимент закрыли.          
            Были опасения, что внедрение магазинов самообслуживания, торговля без продавцов, увеличит потери от хищений. И действительно, «убыль товаров» увеличилась в два раза. Но что делать, новое сознание воспитывается не скоро.

            Именно молодёжь должна была стать активным строителем нового общества, а потом жить в нём, развивая далее. Поэтому в школах, ВУЗах уделяли много внимания изучению Программы, особенно «Морального кодекса строителя коммунизма».
            Семиклассники должны были вскоре поступать в комсомол, при приёме обязательно задавались вопросы по знанию задач партии и комсомола, поэтому Саша вместе с одноклассниками с энтузиазмом штудировали принятые съездом решения.

            Наступила зима, в отличие от предыдущего года малоснежная, но довольно морозная. Крепость не построить, снега на склонах гор ещё мало, уже выпавший - выдувало ветрами, и подростки очень много играли в хоккей.
            Каток в посёлке в эти годы ещё не заливали, желающие играть на льду ходили на реку. Играли на коньках, называемых «дутышами». Их привязывали к валенкам сыромятными ремнями, а у некоторых даже были такие коньки на ботинках.

           Ребятам с Сашиной улицы дутыши могли купить разве что Валере. Но поскольку у его друзей в то время ещё не было таких, то и он не просил родителей. Так что наши герои играли на своей улице, без коньков, просто в валенках.
           По случаю малоснежья уличная дорога была сильно утоптана, движения транспорта фактически не было, разве что раза два в день проедет какая подвода, поэтому своей игрой они никому не мешали.
           Для игры требовались только клюшки, если шайбы не было или она терялась, то её чем-нибудь заменяли. Клюшки почти все ребята в посёлке изготавливали сами: выбирали на дереве подходящего размера и изгиба ветку, спиливали, потом с помощью топора и ножа делали клюшку.
           У Саниного отца было много различных инструментов, отходов дерева, фанеры и одно время Саня выпендривался, изготовлял для себя клюшки похожие на фабричные. Выглядели они красиво, играть было удобно, но были непрочными и вскоре Саня опять вернулся к прежним клюшкам.

           Рашида решила сделать братишке подарок, купила ему «снегурки», коньки с закругленными носами, на них можно кататься на плотном снегу, они не втыкаются в снег, как «дутыши». Это коньки для фигурного катания, в хоккей играть на них очень сложно.
           Не разбираясь в коньках, сестра купила модель, которая не привязывается к валенкам, а крепится на специальные ботинки. Конечно, о покупке таких ботинок не могло быть и речи. Саша с детских лет любивший мастерить, конструировать решил сам сделать себе коньки на ботинках, с острым носом и попробовать поиграть в хоккей на льду.

         Друзья, пришедшие к нему, застали его в мастерской отца с ножовкой по металлу. Несмотря на мороз, Саня был вспотевший.
- Сань, пойдём играть в хоккей. А ты чё делаешь?
- Да вот носы у снегурков отпиливаю. Потом к ботинкам своим старым прикреплю. Будут у меня коньки с ботинками.

          Завершив через несколько дней свою работу, Саня вышел опробовать свое творение. Стесняясь идти учиться кататься на реку, где было немало ребят, он тренировался на улице у дома, на укатанной дороге, что оказалось большой ошибкой. Коньки, лишенные закруглений, втыкались в снежный наст. Оказалось и ботинки такие, обычные, не подходили. Хоккейные ботинки - высокие, жесткие, чтобы «держали» ногу, об этом «изобретатель» не подумал.
          Посмотрев два дня на его мучения, Валера не выдержал:
- Сань, хватит изгаляться. Пойдём, позовём Васю с Шуркой и в хоккей поиграем.

          Но он ещё несколько дней мучился, пока не бросил, решив, что видать никогда не научится кататься на коньках.
          Только после флотской службы Саня первый раз опробовал коньки на ботинках и сразу же нормально «покатил», потом долгие годы, до шестидесяти лет, ходил на каток вместе со своими детьми, пока они не выросли.
          Теперь же он последовал совету, прозвучавшему в одной из песен Высоцкого: «Меняй коньки на санки», сменив коньки на привычные и любимые лыжи.
      
           На прошедшем осенью съезде Хрущев вновь обратился к проблеме дальнейшего развенчания культа личности, повторно раскритиковав действия Сталина.
          Съезд вынес решение вынести тело Сталина из мавзолея и захоронить у кремлевской стены. Началось массовое переименование городов и улиц, носивших имя вождя, а также снос тысяч памятников по всей стране.
          В один из первых летних дней Саша с друзьями наблюдали невероятную, да что там, ещё недавно просто немыслимую картину: рабочие тросами обвязали установленный в центре посёлка памятник человеку, при упоминании только имени которого недавно все вставали, и уволокли трактором в овраг, на свалку. Саня раньше думал: «Что это говорят такое: на свалку истории?» Теперь увидел своими глазами (2).          
         
           Закончился учебный год. Летом Мария Васильевна вновь повела ребят в поход, теперь уже дальний, семидневный, по течению реки Урал. Он протекал в 25 километрах от их поселка и до села Татищево, стоящего на реке, их отвезли на машине, а далее предстояло пройти почти сто километров до большого села Илек, расположенного при впадении одноименной реки в Урал.
           Первый привал сделали в Новой Зубочистке, у парома.
           Здесь всё был знакомо Саше и его все знали. Увидев Сашу, местные ребята подходили поздороваться, расспрашивали. И конечно завидовали, что он с одноклассниками отправился в такой вот длительный, интересный поход. Большей частью это были подростки помладше Сани, поскольку старшие трудились на полях или в мастерских, помощниками механизаторов, готовили технику. Некоторые культуры уже убирали, к уборке других готовились, поэтому рабочих рук не хватало.

           В поле сельские ребята в основном работали сеяльщиками, копнильщиками. Тех, что постарше, могли уже поставить штурвальным. Сельский труд он вообще нелегкий, но условия работы там, где трудились эти ребята, вообще можно назвать каторжными. Работали с раннего утра и до ночи, в самый разгар уборки, при хорошей погоде, бывало и 24 часа. Мучили жара и желание спать.
             Для уборки зерна использовалась тяжелая сцепка из трактора, комбайна и копнителя, на последнем как раз и стоял копнильщик. Он работал стоя, на трясущемся, качающемся агрегате, рискуя свалиться с него под колёса. Вся пыль из - под колес трактора, комбайна и копнителя доставалась ему, плюс все мелкие частицы, что выколачивалось из стеблей зерновых и взлетали вверх плотным облаком.

            Комбайнёру со штурвальным пыли доставалось только немногим меньше: комбайны были без кабин, просто открытый мостик со штурвалом. Вот из-за мостика со штурвалом журналисты, любящие красивые, броские слова, и прозвали комбайн «степным кораблём».
            Штурвальный – это, помощник комбайнёра. Вначале он вместе с комбайнёром в течение зимы и весны ремонтировал комбайн, готовил его к уборочной страде. Во время уборки часто подменял комбайнёра. Кроме этого, в его обязанности входило ежедневное техническое обслуживание комбайна.
            Штурвальный вставал в 4 утра (!), когда остальная бригада ещё спала и работал: очищал моторы, вентиляторы от толстого слоя смеси пыли, шелухи, пыльцы и семян растений, смотрел уровни масла, воды и главное - накачивал специальным ручным насосом солидол (смазку) в несколько десятков подшипников. Техника того времени была такой: не помажешь - не поедешь.

            Да и у ребят помладше в деревне летом было много обязанностей.
            В свободное от работы время подростки старались всё же сбегать на Урал. Вот и сейчас некоторые из них играли в воде в пятнашки, ныряли с парома. Сашины одноклассники захотели прокатиться на пароме на другой берег. Все, кроме жителей Зубочистки, должны были платить за переправу, но Саша уговорил паромщика, которого хорошо знал и тот не стал брать с них денег.
            На паром въехала очередная машина, весь класс и деревенские ребята быстро попрыгали с причала на паром, Саша отдал концы и паромщик, чтобы повернуть судно, навалился на румпель, сделанный из огромной жердины. К нему на помощь подскочила пара ребят и паром потихоньку тронулся.            
              На другом берегу пришлось ждать, когда подойдет какая машина или подвода, чтобы парому не идти порожняком. Недалеко от причала начинался широченный пляж с отличным песком, а выше по берегу - дремучий лес. Саша, обожающий ежевику, во множестве растущую на этом берегу, позвал с собой желающих, а остальные грелись на песке или купались. Вода на этом берегу была совсем другая, чем на том – кристально чистая. Вскоре гудок подъехавшей машины позвал всех к парому.

           Несколько деревенских ребят не сели на паром, а решили обратно поплыть самостоятельно.
           Двое из класса решили последовать их примеру. Саша знал, что это непросто, видел не раз, как долго деревенские переплывают стремительный Урал, как далеко их уносит. Паромные переправы обычно делают там, где река имеет меньшую ширину, поэтому в этих местах быстрое течение, ещё и омуты. Ширина реки лучше видна с крутого берега, с возвышения, а берег реки, откуда отходил сейчас паром, был пологий, расстояние визуально скрадывалось, ребятам казалось, что плыть немного. Саша отговаривал одноклассников, но они не слушали его.
           В результате эти двое чуть не утонули, хорошо, что паром шёл с небольшой скоростью и ребята ухватились за находившийся в воде огромный деревянный руль парома.

           Саня попросил купавшихся здесь же двух своих племянников Абдуловых, Шайдуллу и Зината, принести молока. Те живо принесли домашнего хлеба, две трехлитровые банки молока и свежие сливки!
           Обед получился славный, к тому же не пришлось тратить время, чтобы его готовить. По этой причине, а ещё из-за того, что Саша, как взрослый, поговорив с паромщиком договорился, чтобы их прокатили бесплатно, его авторитет в глазах одноклассников подрос. Из-за этого нелюбимый одноклассниками Валера Петухов ходил некоторое время недовольный, ревниво поглядывая на Сашу, а позже в плёнке, что была в его фотоаппарате, на одном из групповых снимков сделал проколы «в глазах» Сани.
           Потом он весело раздавал фотографии, где у Саши были как бы пустые глазницы. Вероятно, он думал, что и другим будет смешно, но поскольку снимок этим был испорчен, никто из ребят его веселья не поддержал, а Надя Карандина, которая всегда очень тепло относилась к Саше, сказала Валере: «Ну ты дурак!».

           Увлекательное путешествие с кострами на берегу реки, рыбалкой, ухой, кашей с дымком от костра, продолжалось пять дней.
           И вот они на слиянии двух рек: Урала и его притока Илека. Оказалось, в окрестностях посёлка Илек настолько красивые места! Широколиственные леса с живописными озёрами и старицами привлекали любителей рыбной ловли, которые расположились на лодках на водной глади и по берегам рек. Широкие песчаные пляжи на низком левом берегу излучины реки Урал вызвали бурный восторг уставших путешественников. Все быстро разделись и попадали на горячий песок.
         После чудного отдыха в этом прекрасном месте, купания, класс отправился вечером на автобусе в Оренбург и через пару часов уже размещался в одной из школ областного центра. На следующий день посетили краеведческий музей, гуляли по городу, а вечером на «барыге» вернулись в Переволоцк.

          Саню радостно приветствовали мальчишки и девчонки с их улицы. Почти все они учились на два-три класса младше его, да и не было у них своей «Маргослеп», так что в многодневные походы с классом они не ходили, и теперь подробно расспрашивали о походе.
          Сами они за время его отсутствия съездили несколько раз на прополку на поля «Заготскота». Теперь вся их компания была в сборе, и они решили поработать пару недель на элеваторе.
          Многие подростки в летние каникулы там подрабатывали, в основном на разгрузке зерна или перелопачивании зерна в хранилищах, складах. Во время уборки зерновых часто шли дожди и, хотя зерно сушили, всё же оно закладывалось на хранение не до конца просушенным. Со временем в зерне с повышенной влажностью при хранении происходят разные процессы, выделяется много тепла, температура повышается до 60 °С и более. Говорят: «Зерно горит». Его перелопачивают, то есть бросают из углов склада на середину, с середины – в углы, нижний, нагретый слой поднимают вверх. И так всю смену.

            Условия работы в зернохранилищах были тяжёлые.
            Мальчишки и девчонки по 6-7 часов махали лопатой в помещении, где нечем было дышать: летняя жара дополнялась жаром от перегретого зерна, в помещении было сумрачно от пыли и легкой, высоко взлетающей в воздух шелухи. Все вдыхали эту гадость, причем, так как интенсивно работали, были вынуждены дышать часто и глубоко. Масок никаких не было, некоторые девочки закрывали нос и рот косынками.
            У Саши близко расположены капилляры, поэтому в детстве, даже просто на жаре, у него нередко из носа шла кровь. Здесь же, часто прочищая нос, он давал «нагрузки» этим чертовым капиллярам и каждый день хотя бы раз шла кровь. Тогда он выходил из хранилища, стоял наклонив назад голову, прикладывал к переносице платок, смоченный холодной водой. Потом вновь шёл работать. Хотя от пускания крови, наверное, была польза, спадало немного давление.

           Часть заработанных денег ребята отдавали родителям, другую оставляли себе. Когда скопилась некоторая сумма денег, Саша, воодушевленный походом с классом и постоянными расспросами товарищей, решил сам организовать подобный многодневный поход со своими друзьями.

           Походы, небольшие путешествия вообще были неотъемлемой частью жизни подростков того времени. Обычно они были не дальние, непродолжительные: по берегам рек, в поисках рыбных мест; в леса за ягодой и ранетками-дичками. Нередко они отправлялись в соседние сёла, иногда до Зубочистки, где находили приют у Сашиных родственников. 
          Но таких походов, как у Саши с одноклассниками, ни разу не было. Тридцать километров до Урала они, не спеша проходили за день. Лишь однажды на обратном пути так заигрались, что пришлось проситься в одной из деревень на ночь.
          Сейчас путешествие у них могло получиться даже покруче, чем у класса. Саша предлагал пойти минимум на неделю, и чтобы жить на природе: с купанием, рыбалкой, ухой у вечернего костра. Школы для ночевок никто им не предоставит, они построят шалаш и будут жить в нём. Но главное, они пойдут в поход без взрослых.

          Когда вечером все подростки как обычно собрались на улице, Саша отвел своих четверых друзей в сторонку.
- Пацаны, я вам рассказывал, как классно было в походе. Наверное, и вам не терпится пойти в такой же. Давайте сами организуем, попросим родителей, чтобы отпустили. Мы же ходили с вами на Урал, шестьдесят километров спокойно проходили. И тут справимся.
           Конечно, у ребят загорелись глаза, они заговорили, размечтались. Но также быстро и остыли. Первым высказал сомнение Валера.
- Да меня отец никогда не отпустит.
           Другие тоже засомневались, но обещали поговорить дома с родителями и постараться уговорить их. Было очень заманчиво отправиться в такой поход. Одно дело - пройти пешком десяток-другой километров, приготовить что-нибудь на костре, добыть пропитание: наловить рыбы, раков; выловить, ободрать и приготовить суслика; накопать корня солодки - всё это было довольно привычным для них. А вот чтобы прожить неделю под открытым небом, всё это время готовить самим еду, ночевать в построенном самими шалаше - этого они ещё не пробовали.
 
          Однако из всех отпустили только Сашу и Мишу.
          Потом, когда они вспоминали сами или рассказывали другим о своём путешествии, то каждый раз удивлялись: как это родители решились отпустить их?
          Саньке недавно исполнилось 13 лет, а Мише всего то было 11. Он только что окончил 4-й класс, начальную школу! И он не был из семьи, в которой дети заброшены, когда родителям все равно где дети и что они делают. Таких семей было немало в посёлке, но у Миши семья была очень хорошая, дружная. И интеллигентная: папа был, как уже говорилось, финансовый инспектор, мама – одна из лучших портних поселка. В таких семьях обычно больше «дрожат» за своих детей.
           Почему их отпустили, объяснить можно, наверное, Сашиной настойчивостью и какой-то такой взрослостью в его поведении. Мишины родители про его возраст, наверное, забывали, но знали, что он окончил семь классов. А седьмой ещё только год назад был выпускным, после него ребята шли в техникум, училище, или становились к станку. Тогда рано взрослели.
           Возможно, родные восприняли это их желание идти в поход как некую блажь, и были уверены, что друзья проедут на поезде какое-то время, сойдут с него, а на другом вернутся обратно домой.

           Место, где они расположатся лагерем, ребята заранее назвать не могли. Сказали родителям: поедем на «барыге», в Новосергиевке (это соседний районный центр, 50 км от их посёлка) выйдем и спросим, где есть интересное, красивое место.
          Конечно, время всё–таки было не такое лихое, как сейчас, однако подстерегали другие опасности: змей было полно, да и волки водились, местные ребята могли накостылять чужакам, отобрав всё, что у них есть.
         Но самое главное - отсутствие связи. Ребята не могли, как сейчас, позвонить родителям и сказать: мы у такой-то деревни, на берегу такого-то озера или реки. Так что родители эти семь дней, или сколько они пробудут, будут находиться в полном неведении: где они, что с ними?

          Из небольших мешков им сделали котомки типа рюкзаков, собрали продуктов дней на пять. Друзья взяли всё, что требуется для похода. Денег у них было немного, в основном на проезд, да немного на продукты: у Саши заработанные, Мише дали родители.
          Зная Санино упрямство, родные ему наказали:
- Закончатся продукты или будет вам тяжело - возвращайтесь. Ничего, если проживёте меньше, чем ты решил, когда вернётесь никто не будет над вами подшучивать.
         Мишины же родители сказали только:
- Саша, мы доверяем тебе. Будьте там осторожнее.

         Сели они в пригородный поезд, называемый всеми насмешливо - унижительно «барыгой», который останавливавшийся в пути везде, где есть жизнь, даже если это одинокий домик путевого обходчика. Поэтому 50 километров до Новосергиевки барыга шёл почти 2 часа.
         Подъезжая к станции, ребята стали расспрашивать местных пассажиров:
- Мы сейчас хотим выйти на станции и дальше отправиться пешком, найти хорошее место, чтобы пожить на природе. Подскажите нам что-нибудь подходящее.
- А вот в тринадцати километрах от станции село Васильевка. Там есть старица, мельница была в своё время, очень красивые места.

         Туда друзья и отправились. Зашли в село, спросили у сидящих на лавочке старушек:
- Где тут у вас мельница была?
         Бабули смеются:
- Зерно перемолоть привезли что ли? Да что-то мешки у вас маловаты.
- Нет, мы хотим там шалаш построить и пожить несколько дней.
- Неужели из дому выгнали?
- Нет, отпустили в поход.
- Что за неразумные родители, это же надо, таких недоростков, да одних. Вот сейчас по этой дороге пойдёте, и двух километров не будет, как увидите. Смотрите ребята, осторожнее, не балуйте, не сожгите нам лес или поле. Колосья то вмиг вспыхнут.
- Будем только у пруда костёр разводить. Не беспокойтесь, мы привычные.
- И купайтесь осторожнее. Там, после мельницы, много чего осталось в воде, не один уже башку себе расшиб.

         Пруд располагался вниз от села, совсем недалеко, в небольшой красивой рощице.
         Выбрали место на пологом, ровном берегу, чтобы спуск в воду был с песочком, да не слишком крут. Наскоро поели.
         Саня командует:
- Начинаем шалаш строить.
         Оба они сильно устали, особенно Миша, всё же намного младше товарища.
- Давай немного отдохнём.
- Нет, а то не успеем до ночи построить шалаш.
- А как его строить?
- Я читал в книгах: надо вначале из толстых веток сделать остов, а потом его накрыть ветками с листьями, чтобы они защищали от солнца и от дождя. Ты бери нож и режь ветки с листьями, а я буду готовить материал для остова.

          Через пару часов шалаш был готов. Друзья нарезали ещё мелких веточек, нарвали травы и настелили всё это на землю внутри шалаша. Уставшие от дороги и работы заснули без ужина.
          Утром проснулись под пение птиц и кваканье лягушек. Солнце было уже довольно высоко. Помылись в чистой воде пруда, радуясь прекрасному утру, природе и главное, своей самостоятельности. Вскипятили чаю и поели то, что ещё осталось из наготовленного их заботливыми бабушками.

          Два дня Саня с Мишей наслаждались купанием, гулянием по лесу, рыбалкой. Правда, рыба почти не клевала, поймали чуть-чуть.
          За два дня листья на ветках шалаша сильно подсохли и стало проглядывать солнце. Вероятно, нужно было второй слой веток накидать, а между ними ещё травы. К вечеру пошёл дождь и всю ночь мочил друзей, их одежду. Продукты ребята накрыли ведром и кастрюлей, сами же промокли и закоченели ужасно.
          Но с утра и весь день светило солнце, всё быстро высушили и настроение было прекрасное. Шалаш доделали, дополнительно укрыли. Как часто бывает, потом за все дни не выпало ни капли.

          Сходили в сельский магазинчик, полюбовались на его унылые полки и купили хлеба. На обратном пути встретили девочку, лет тринадцати. В тонком ситцевом платьице, стройная как тростиночка, загорелая, со светлыми выцветшими волосами, она светилась улыбкой, сама была как лучик. Наложенный на руку небольшой гипс совсем не портил вида, ярко белый, сверкал на солнце.
          Девочка щедро одарила их улыбкой.
- Здравствуйте.
- Здравствуй. Гуляешь?
- Да. Приехала отдыхать к бабушке, сломала руку, буду здесь, пока не снимут гипс.
- А откуда ты?
- Из Саратова.
- Ух ты, издалека. А мы вот с Мишей туристы, из соседнего района, живём в шалаше. Приходи к нам на костерок.
- Ладно. Меня зовут Люда. А тебя?
- Саша. Ну, пока.

           В этот же день Люда пришла посмотреть, как живут ребята. Сварили на костре кашу, пили лесной чай и каждый немного рассказал о себе. Солнце уже клонилось к закату, и Саша пошёл проводить Люду. Они бродили, болтали, не заметили, как стемнело.
 
          На следующий день опять встретились и снова долго гуляли вдвоём.
          Саша первый раз в жизни смотрел на девочку иначе, чем раньше, не так, как например на девочек из класса или подружек по играм. Она ему «нравилась». Возможно, эта встреча послужила сильным толчком чувствам подростка, потому что уже вскоре к нему пришла первая любовь.
          Он потом много раз с теплотой вспоминал эту девочку Люду.
          Мише, наверное, не очень нравились частые отлучки Саши, но он был настоящий друг и терпел. Ему пришлось больше времени тратить на заготовку дров, на мытье посуды. Готовили они, как и прежде, вместе.
 
         Вскоре, однако, готовить стало не из чего. Жизнь на свежем воздухе, хороший аппетит, быстро истощили все запасы. Кое-что приносила Люда, но она и кушала вместе с ними.
         Миша стал уговаривать Сашу ехать домой, но Саше так было хорошо жить на природе, не хотелось расставаться с новой знакомой, да и пробыли они всего пять дней, а говорили всем, что не менее недели. Не хотелось, чтобы по возвращении над ними подшучивали.
         Нередко ведь как бывает: кто даже и на маленький шажок не решится, критикует того, кто не сделал последний, сотый шаг. Конечно, друзья если и будут посмеиваться, то по - доброму. Но ведь об их походе слышали не только друзья.

          Нужно было что-то придумать.
          Рыба клевала плохо. Сусликов не поймать: не взяли ни капкана, ни силка. А выливать - воды далеко в поле не натаскаешь, и ведро одно.
          В маленьком деревенском магазинчике кроме хлеба только спички, соль, сахар, конфеты. И денег осталось не густо, на билеты домой да на килограмм конфет. А ими разве наешься?
          Люда не решилась сказать бабушке, что познакомилась с мальчиками и бывает у них, много им принести не могла. Может надо было пойти в село, попросить покушать в одном-другом доме, тогда люди не отказали бы. Но ребятам это почему-то и в голову не пришло.

         После того, как Люду проводили в деревню, Саша предложил другу:
- На окраине села ходят гуси, утки. Давай попробуем поймать одного гуся. Утки настолько жирные, я их не очень люблю, да ещё в такую жару. Лучше гуся. Ах, как я люблю эту птицу!
- Ну да, поймаем, скажешь тоже. Там гусак посильнее нас с тобой будет.
- Эх, надо было мне свой поджиг взять, сейчас подстрелили бы, только и всего.
- А в деревне выстрел услышали бы, поймали, да и накостыляли нам. Да и так, крик гусей услышат, прибегут.
- Не, гуси ведь часто гогочут: когда собака пробежит или пацан какой-нибудь от гусака палкой начнет отмахиваться, так что никто внимания не обратит.

           Когда немного стемнело, а гусей ещё не погнали по дворам, отправились друзья на «охоту». Выбрали стаю подальше от деревни.
           Незабвенный Паниковский рассказывал Остапу Бендеру, как он ловит гуся: «Я убиваю его, как тореадор – одним ударом. Это опера, когда я иду на гуся! «Кармен»!».
           У ребят никакой оперы не получилось. Они потихоньку, с двух сторон стали приближаться к стае и потом по сигналу быстро побежали навстречу друг другу, отсекая и окружая нескольких. Миша оказался проворней и ухватил одного за лапу. Гусь отчаянно гоготал, другой, на которого за миг до этого бросился Саша, вырвался от него, кинулся в сторону и задел Мишу. Тот, решив, что это гусак кинулся на защиту своей гусыни, отпустил гуся и с воплями замахал руками. Вся стая, гогоча, хлопая крыльями, умчалась от них.

          Ребята долго не могли успокоиться.
          Саша костерил во всю Мишу, упустившего добычу. Тот оправдывался и справедливо указал Саше, что и он ведь не поймал. Долго думали, как быть. Вспомнили, что хищники стараются вначале одну жертву отбить от стада.
          Решили и они так попробовать. Пошли к стае гусей, пасшейся поблизости, и с помощью палок отогнали одну гусыню. Потом фактически взяли в кольцо, вытянув в сторону руки, в которых держали длинные палки. Крикнув: «Ловим!», на гуся упал Саша, рядом Миша. Быстро зажав клюв, свернули гусю шею и согнувшись, бегом, бегом к лесу.
          Никто не гнался за ними, и не кричал им, как Остап Бендер – Паниковскому, стащившему в деревне гуся: «Брось птицу! Брось птицу, говорю!»

          Встал вопрос: как гуся готовить?
- Миш, давай сделаем как индейцы: они потрошат гуся, отрезают крылья, потом вместе с перьями обмазывают глиной, кладут на угли и сверху ещё костёр разводят. Вот он там внутри глиняной корки и запекается.
- А он не сгорит там? Или пары скопятся внутри глины и взорвётся всё? Может просто в ведре сварим?
- Вдруг ведро прогорит? Вот тебе дома тогда «сварят». Да и не уместится он в ведре. Ничего не взорвётся. Глина потрескается, будут щели. Зато гуся не надо ощипывать, я видел, как это бабушка делает, столько трудов. А тут просто расколем глину, все перья и кожа с глиной отвалятся. Красота!

            Так и сделали. Только, наверное, индейцы большой костер разводили, да два-три часа его поддерживали. А ребята нарубили - наломали немного сушняка, да и пожгли костёр часок. Достали потом затвердевший глиняный ком, раскололи, а внутри гусь почти сырой. Поели немного через силу, обидно, хоть плачь.
           Но на следующий день догадались, что теперь ведь можно кусками в кастрюле доварить.

           Ещё два дня продержались за счёт гуся и засобирались домой. Пришла проститься Люда, в глазах у неё были слёзы. Это было первое такое прощание у Сани.

            По возвращении домой ребята чувствовали себя героями. Им пришлось десятки раз рассказывать о путешествии родным, друзьям, одноклассникам.
            К началу учебного года весть о путешествии двух друзей широко распространилась среди ребят в поселке. Причем обросла такими подробностями, о которых Саша и предполагать не мог. Этому способствовал, конечно, особый дар рассказчика у Миши, который, чуть улыбаясь своей хитроватой улыбкой, так увлекательно, с такой фантазией рассказывал. Как-бы то ни было, они стали на непродолжительное время героями.

           В связи с этим Сашу особенно огорчала пропажа его фотографии со стенда «Лучшие математики школы».
           В рассказах об их «славном походе» больше упоминалось его имя, поскольку все считали, что он был организатор и главное лицо этого действия, как ученик уже восьмого класса, а его товарищ-то вообще пацаненок, только окончил начальную школу. Но в лицо героя знали не все. Конечно, ребята поселка приблизительно его возраста почти все знали друг друга. Но не девчонки!
           А как классно было бы: проходят девчонки мимо стенда в школе и одна говорит:
- Смотри, вот тот Зиганшин.
- Какой Зиганшин?
- Ну, который один, без взрослых, неделю жил где-то в лесу, или на берегу озера.
- Совсем один?
- Кажется, был ещё какой-то маленький пацан, может братишка. Они там гуся готовили, как индейцы, в яме.
- Говорят там и с девчонкой какой-то «закрутил».
- Ой, девочки, как интересно.
 
            Так мысленно фантазировал Саня. Ну надо же было какому-то уроду стащить его фотографию со стенда.

           «Уродом» оказалась симпатичная девчушка на год моложе Саши, Катя Коростылева.
____________

  (1)   После смерти Сталина был взят ориентир на индустриальное массовое домостроение и удешевление строительства. До этого, несмотря на ужасные условия жизни большей части населения (в бараках, в перенаселенных коммуналках), строилось много помпезных зданий с архитектурными излишествами, в том числе и жилых.
     Высотка МГУ обошлась в сумму, на которую можно было построить маленький город из 5-этажных панельных домов. Так расходовали ресурсы в стране с полунищим населением, с огромной массой инвалидов войны, вдов с маленькими детьми, в стране, где как раз случился очередной голод (1946-1947 годы).
     Высотки начали строить в 1947 году, они должны были олицетворять мощь великой страны и советского народа. Будто без этого мир не видел величия советского народа, внесшего главный вклад в разгром фашизма.
    Все авторитарные режимы любят разные грандиозные проекты, восхваляющие их правление.
    Вот и теперь: половина России не газифицирована, а власть построила полу пустые или практически пустые сегодня газопроводы. Трубы Южного потока в Турцию вообще пришлось выкапывать, так и не запустив, но нет, построили Турецкий поток, через который газ практически не идёт.
       Такая же судьба ждёт и Северный поток-2, который обошёлся более чем в 11 млрд. долл. На строительство поликлиник или детских садов в стране выделяется в год в десять раз меньше средств.
      И ведь большую часть газопроводов строили не по необходимости, а чтобы наказать непокорную Украину. Северный поток-1 и украинские трубопроводы прекрасно справляются, недогружены, а ещё есть два турецких трубопровода, через которые сейчас почти пусты.
   Космодромов в России, с учётом фактически нашего Байконура в Казахстане, столько, что скоро космических пусков в год столько не наберётся: в 2020 году, на начало декабря, их было всего 13. Но нет! Путин надумал поставить себе памятник, вбухал огромные деньги в космодром «Восточный». На май 2016 года стоимость построенных объектов составляла 84 млрд рублей, украдено более 10 млрд. (возбуждено свыше 140 уголовных дел). Его с помпой запустили пять лет назад, но будет ли он функционировать? За все годы с него произведено 4 успешных запуска, в этом - ни одного!
      Как и ещё один памятник, «чудо невиданное»: первые в истории Олимпийские игры по ЗИМНИМ ВИДАМ СПОРТА В СУБТРОПИКАХ. Понятно, что это стала самая дорогая Олимпиада, скандалы вокруг неё ещё не стихают.
      И в то же время закрываются больницы, поликлиники, особенно на селе, дети почти до самой школы ждут очереди в детский сад! Мой первый внук дождался к шести годам, второй может побьет это достижение, а ведь в очередь их мама становилась, ещё не родив. Сколько жизней можно было спасти, сколько детей ещё прибавилось бы в России. Население-то уменьшается.

 (2)  Немало и нынешних правителей также отправят на свалку истории. Мы видим, как полу-диктатор, полу-клоун Лукашенко трусливо прибывает в свою резиденцию, окруженную несколькими рядами охраны, в бронежилете и с автоматом. Он собирается лично стрелять в народ? Если «за него» 80%, почти все белорусы, чего он боится? На мирный протест в этот день вышли 250-300 тысяч людей. Пролетая в бронированном вертолёте над проспектом, откуда демонстранты уже ушли, он говорит своим черносотенцам: «Разбежались как крысы». Вот уж точно, КРЫСА.
     Сегодня часто критикуют, что в некоторых странах переименовывают улицы, площади, сносят памятники. Говорят, что это ведь история, иногда называют вандализмом. Но что делали те, чьи имена «отбирают», памятники кому сносят? Они варварски сносили, взрывали, оскверняли: церкви, костёлы, памятники, историю. Про переименование «в свою честь» и говорить нечего, вся страна была сталинская, ленинская, октябрьская, марксистская, ворошиловская, … .
     Потом десятки тысяч «сталинов» стащили в овраги. Ну, а после 1991 года пришла нынешняя власть, и исчезли города Ворошиловград, Андропов, Брежнев, Черненко, Устинов и прочие.
    Предложил бы делать по-другому: не сносить памятники, а оставлять с памятной доской, например: «Это памятник человеку, который своих загубил больше, чем врагов».


           Гл. 9     Бить человека по лицу я с детства не могу

                Неправда, будто бы к концу
                Я силы берегу, -
                Бить человека по лицу
                Я с детства не могу.

                В. Высоцкий
                Песенка сентиментального боксёра

            
             В начале учебного года, на общешкольном мероприятии, всему классу вручили значки «Турист СССР». Саша тоже выходил для получения значка под аплодисменты школьников и это немного уменьшило его переживания от пропажи фото.

            Сашины друзья, учившиеся с Катей в одном классе, рассказали ему про неё.
- Сань, наши девчонки говорят, она в тебя так втюрилась! Видишь, даже не побоялась стащить фото.
            «Втюрилась» - у ребят означало, влюбилась. Ну, а на счёт того, что не побоялась, то это, кажется, вообще было неприменимо к Кате, или Катарине, как по имени героини популярной тогда песни, мысленно называл её Саша, когда у них позже случился роман.
             Весёлая, по товарищески контактная, Катя нравилась многим ребятам в классе. Боевая и отчаянная, она без раздумий давала тумаки одноклассникам, которые каким-нибудь привычным среди школьников способом, например, подергав за косу, пытались оказать ей знаки внимания. Ох и глупые были ребята. Красивая, с тонкими чертами лица, стройная, она понравилась и Саше, когда друзья показали ему её. Она была на год моложе Саши, училась на три класса младше и на его взгляд была малышкой, по сравнению с ним, восьмиклассником.
 
             Да и вообще для него девчонки были пока просто «девчонки», с которыми он и его товарищи с их улицы играли в разные игры: зимой строили крепости, валялись в снегу, а летом игр было вообще не перечесть. Улица 9-го мая и соседняя, так располагались, что с трёх сторон были довольно большие пустые пространства, где можно было устраивать различные игры, туда приходило много ребят посёлка и всегда было очень оживленно.

            Рядом с улицей 9 мая располагались два важных социальных объекта: районная больница и баня. Конечно, это было удобно, но встав взрослым, Саша понял, насколько такое соседство оказалось обременительно для их родителей и в первую очередь для матери.
            Многочисленные родственники и близкие знакомые, приходящие в баню, после неё заходили к ним почаёвничать, остудиться после парной. В самой бане это сделать было невозможно, после помывки необходимо было быстро одеться и «линять», поскольку по раздевалке уже ходило несколько человек и высматривало, какой «шкапчик» скоро освободится, и в коридоре томились люди, ожидающие очереди смыть свои грехи. Зимой, в морозы, наплыв гостей к Зиганшиным был особенно большой: посёлок вытянулся в длину на три километра, общественный транспорт не ходил, дома же в хозяйстве у всех основной транспорт – велосипед. На нём зимой, с дорогами тех лет, не то, что в баню - к соседу не проедешь.
            Баня, это ещё ничего, но вот близость больницы сделала их маму настоящим подвижником в деле помощи заболевшим. Больных доставляли со всего района, а родственники у родителей были во многих деревнях. Они привозили своих близких, больных и немощных, потом приходили к маме и говорили:
- Фарзана, мы нашу тётю положили в больницу, ты уж пожалуйста навещай её иногда. Как только будет возможность, мы и сами приедем.
            Мама кивала головой, ободренные родственники уезжали. Дома их ждала работа, от которой в селе летом не продохнуть, зимой же не давали возможности приехать бураны, снега. Многие родственники оставляли продукты, однако из них ведь надо было ещё готовить. Нередко к больным долго не приезжали, продукты заканчивались, но сердобольная Фарзана всё равно носила передачи в больницу, не пойдешь же с пустыми руками.
           Ладно бы хоть только по поводу родственников обращались. Просили и за своих знакомых:
- Фарзана опай, там из нашего села положили соседку, такая хорошая женщина, они с моей бабушкой очень дружат. Да ты её знаешь. А приехать к ней некому. Ты бы хоть раз в недельку навестила её.

            Отказывать мама не умела, была очень жалостливой, чуткой, дети ни разу не слышали, чтобы она пожаловалась на трудности этой беготни (1). В результате на выполнение плана по вязанию платков оставались вечер и часть ночи. Ночные посиделки были обычным делом: пряли и вязали бабушка, мама, Рашида, Салима. Сашу привлекали к выборке волоса из пуха козы. Иногда артель выдавала пух, в котором, кажется, был один лишь волос. Какая же это нудная и противная была эта работа: волос мелкий, его выбираешь и выбираешь, а он не заканчивается в этом небольшом комке пуха. Рядом же лежит копна этого пуха!
            Ещё Саню использовали как вешалку: он вытягивал руки, на них вешали нить, смотанную кольцом довольно большого диаметра. Эта нить очень тонкая, соединяется с пряжей для прочности, пух ведь очень нежный. Перед началом работы нить перематывают в клубки, иначе с ней невозможно работать - она спутывается. Саша раздвигал руки, натягивая нитки и Салима начинала сматывать их в клубок. Так делали и в других семьях. Будучи маленьким, Саша быстро начинал клевать носом, его подбадривали некоторое время, потом отправляли спать, нитки держал кто-то другой.
            Через некоторое время мастеровитый отец догадался сделать из дерева специальное устройство, типа мельницы, на него растягивали нить, в результате одна пара рук высвободилась.

            Оренбург нередко ассоциируется с пуховыми платками. Песня о матери, которую исполняла Зыкина: «И накинь, дорогая, на плечи, оренбургский пуховый платок …» раньше постоянно звучала по радио. До того, как в стране получили распространение вязальные машины, чуть ли не половина женщин Оренбуржья вязала вручную пуховые платки, палантины. Татарские девчонки в сельской местности с малых лет обучались этому мастерству и вязали до глубокой старости, иногда уже не глядя на спицы - вслепую.
            Сельские женщины, весь день занятые домашними делами, детьми, хозяйством после вечерней дойки часто собирались в одном из домов, на посиделки. Вязали до полуночи, делились новостями, сплетничали, пили чай. Собирались по очереди: в одном доме, потом в другом и так далее.
            Однажды Саша нечаянно подслушал рассказ о необычной истории, случившейся на таких посиделках.
            Родители уехали погостить в Узбекистан, где жили старший брат отца Ширван и многие другие родственники, к бабушке пришла с ночёвкой её сестра, они пряли пряжу и разговаривали. Саша, вернувшись с улицы, улёгся в саду на нарах. Он уже второе лето ночевал на улице, это было классно: не жарко, свежий воздух, а над головой звездное небо, которым можно любоваться бесконечно. Ночуя на улице, Саша мог приходить сколь угодно поздно, не тревожа родителей. Вот он лежал и через открытое окно непроизвольно слышал рассказ гостьи о случившемся в доме её родственника.

             Это был мужик с юмором, шутник. Нередко его шутки были грубы, обижали людей, иногда и шокировали. Ему ужасно не нравилось, когда посиделки проходили у них в доме, многочасовая болтовня женщин, их сплетни раздражали его. Он сказал жене, чтобы у них не собирались, но не могла же она сказать сельчанкам, что будет к ним ходить, а к ней в дом чтобы не приходили. Когда женщины в очередной раз расселись у них в зале и занялись вязанием, мужик лёг спать в смежной с залом спальне, оставив штору наполовину приоткрытой, чтобы его было видно. В то время, когда жена ходила готовить чай для подруг, он откинул одеяло вынул и показал свой орган. Несколько женщин увидели это и, конечно, в их доме посиделок больше не было, мужик своего добился.
           Вот такие грубые шутки у него иногда бывали. Но ведь и вся жизнь его была грубая, шершавая. Родился в 1913 году, и всё ему досталось: первая мировая война, революция, гражданская война, два страшных голода, вторая мировая война, послевоенный голод. И всю жизнь тяжелый труд в колхозе, он был одним из лучших работников в селе. Ему столько пришлось пережить к тому времени, когда везунчик Саня и его друзья только вступили в счастливую пору детства, так что мужика трудно наверное осудить.
 
           В этот год, к их постоянной компании присоединился ещё один – Андрей Вайс. Их семья приехала из другого посёлка, два года Андрей учился в одном классе с Сашей. Он удачно влился в компанию ребят, хотя был на 2-3 года старше их. К этому времени у ребят была своя «тайная» организация: ВСШ - Валера, Саша, Шура, ставшая теперь ВСША (звучит как «в США», но туда ребята не стремились). Они устроили тайник в пещере на горе, за рекой, в километре от поселка. Конечно, там были устав организации, клятва и прочее. Лето и наступившую осень, до дождей, они ходили туда, светили ночью с горы на поселок мощными, модными тогда немецкими фонариками. У Валеры была мечта мальчишек: настоящий военный бинокль, вероятно отец привёз его с войны. И они «следили» за живущими в поселке.
           Кроме их компании на улице 9-го Мая жили ещё ребята. Большинство было моложе, но были и постарше. Среди них – Митя С., намного старше Саши и его друзей, он иногда задирал и обижал их. Когда они стали ВСША, ребята рассказали Андрею и тот пообещал поговорить с Митькой один на один, по-честному. Саша немного скептически отнесся к этому. Конечно, Андрей был крепкий, плотный парень, но Митя старше его, уже допризывник. Кроме этого, он был повыше Андрея и очень такой ловкий. Друзья встретили Митьку внизу, у стадиона, когда шли со своего тайника. Андрей натянул черные кожаные перчатки, отозвал в сторону парня и посоветовал ему не трогать ребят. Митька огрызнулся и ребята увидели, как в два удара Андрей уложил его. Больше он их не беспокоил.

            В те времена ребята нередко выясняли отношения с помощью кулаков. Саша не любил этого. Как пел Высоцкий «Бить человека по лицу я с детства не могу». К тому же, совсем маленьким он был трусоват. Саша старался побороть это чувство и к десяти годам мало чем отличался от других ребят. По крайней мере внешне это не проявлялось. Спокойно отправлялся один пешком из Зубочистки в Чесноковку, хотя расстояние между сёлами было 7 км. Ну, а недельное проживание с товарищем, только что окончившим 4-й класс, на природе, в шалаше, далеко от родного поселка? Для этого нужна смелость. Но в драке у него этого не наблюдалось.
          Однажды, ещё в раннем возрасте, он сильно опозорился. Они шли с Валерой, с которым недавно подружились, и освещали изредка своими крутыми фонариками проходящих мимо ребят. Двум подросткам это не понравилось, и они посоветовали им «убрать свои поганые фонари». Саша с Валерой ещё раз посветили, посмотреть, кто это такой борзый. Те подошли. Оказалось два Коляна, из поселковой шпаны. Один, Дьяков, был просто хулиганистый и очень вредный, а другой, Бражник, уже пару раз побывал в детской колонии. Стали переругиваться. Стоящий напротив Саши Дьяков ударил его. От неожиданности, возможно, и силы удара, Саша упал. И сделал вид, что «отключился». Он не встал! А Валера стойко помахался кулаками с Бражником. Выпустив пар, они оба немного успокоились, погрозили друг другу и Коляны ушли. Валера помог подняться Саше, которому было ужасно стыдно. Понял друг что-то или нет – Саша так у него никогда и не спросил. Но такого с ним больше не было.

            Осенью в посёлке открылась секция бокса! Тренировать ребят решил вернувшийся недавно со службы широкоплечий крепыш, которого все, в том числе и его воспитанники, звали просто: Ваня. Тренерского опыта у него не было и разряд он имел невысокий, второй, но всё же познания у него были неплохие и ребята с удовольствием ходили на тренировки и постигали азы бокса.
            Саша с несколькими одноклассниками тоже записался в секцию и гордо рассказывал друзьям с улицы о тренировках. Друзей не взяли в секцию по причине малых лет. Маленькому Саше тренер тоже вначале посоветовал идти домой, однако Саня заявил, что раз его одноклассников берут в секцию, то и его должны принять.
            Тренер посмотрел на высокого Сашу Дедова, крепкого, коренастого Саню Ныка, и возмущенно сказал:
- Это - твои одноклассники?! Что ты мне рассказываешь!
            Но те подтвердили его слова, и Ваня махнул рукой.
            Счастливый Саша вместе со всеми отрабатывал на тренировках «нырки», «бой с тенью» и самозабвенно, до одури, стучал по боксёрскому мешку. Однако этот вид спорта так и не полюбил. Окончательную точку поставили первые соревнования, проведенные месяца через три после начала работы секции.

            Районный Дом культуры был набит до отказа. Пришла, кажется, вся молодежь посёлка. Вначале тренер посвятил всех присутствующих в некоторые азы бокса. Потом с другим боксёром – разрядником, провёл показательный бой. И наконец начались бои между ребятами. По традиции вначале выступают «мухачи», бойцы наиболее маленького веса. Соперником Сани был казачонок Айса, давний его знакомый.
            Крепенький, он был ещё меньше ростом, чем худой Саня, поэтому, когда в первом раунде у Саши заплелись ноги и он упал, неискушенные зрители решили, что упал он от удачного удара соперника, такого маленького. Все аплодировали и смеялись, а Саша, ужасно расстроенный, не помнил, как завершил бой. После этого он ещё немного походил на тренировки и ушёл из секции, тем более ему так и не понравилось колотить других людей. А вот его одноклассники Саша Дедов и Саша Нык, с которыми он пришёл в секцию, одинаково полюбили бокс, позже стали хорошими боксёрами.      
         
            Кстати, почти во всём остальном эти два его одноклассника были очень разными: Дедов чуть степенный, дисциплинированный, а Нык - большой проказник. Нередко трое друзей: Саня, Седой и Нык убегали с уроков, шли к Ныку домой, где днём никого не было, и резались в карты.
            Шалили и на уроках, особенно немецкого языка, к этому предмету тогда серьезно не относились. Их классу не повезло с учительницей. Наверное, Екатерина Андреевна имела какое-то специальное образование. А возможно, была просто немкой по национальности. Всё обучение заключалось в основном в зубрёжке правил. Нелюбовь к иностранным языкам осталась у Саши и многих его одноклассников на всю жизнь. Между собой ученики школы звали учительницу «Катькой».
           Провинившихся ребят она пересаживала на первую парту, прямо напротив себя. Однажды на этой парте оказались Санька с Ныком. Через какое-то время Нык толкнул его локтем и показал глазами вниз, под парту. Саня глянул туда и чуть не ойкнул от неожиданности. Ужас! У Ныка в руках было зеркало, в которое было видно всё, что «Катька» одела сегодня под юбку.
           Можно легко представить, что было бы, если это хулиганство засекли. Ныка просто выгнали бы из школы.

           Большое развлечение ученикам доставляли уроки музыки. Саша музыкальным слухом не обладал, голос был средненький, но песни распевал с удовольствием, особенно там, где восхвалялись удаль, сила. А поскольку силою, физической крепостью, он особо не отличался, то относящаяся к нему снисходительно Алла Портникова иногда бросала критические взгляды на весело орущего песни Саню.
           Но в песне ведь, кроме мелодии, есть и слова. В части же слов, сочинительства, у него были определенные способности. Конечно, не такие, как у обладавшей литературным даром Тамары Расковой из их класса, ещё одной любимицы Марии Васильевны, преподававшей литературу. Но в своё время он даже умудрился выпустить свою домашнюю газету.
           Каждый пионерский отряд в школе выпускал стенгазету. Также, как коллективы цехов, отделов научных институтов, воинских частей и прочие. Обычно это был красиво оформленный лист ватмана, с заметками, фото. В заметках освещалась жизнь коллектива, рассказывалось о важных событиях в стране. Выпускалась газета обычно к важным событиям, к праздникам, иногда регулярно, раз в месяц. Она крепилась к стене, отсюда и название - «стенгазета».
            После создания пионерского отряда в их классе тоже создали редколлегию для выпуска стенгазеты.  Среди желающих участвовать был и Саша, но его не взяли, и не только потому, что его ещё не приняли в пионеры. Хотя он был очень начитан, неплохой рассказчик, но вот оценки по «Русскому языку» были слабенькие «четвёрки». Да и художников лучше него в классе было немало.
            Прочитав где-то о домашней газете, Саша решил реализовать свою мечту, выпустив стенгазету «Папина неделя». К нему присоединилась сестра Салима. В газете они описали события, произошедшие в семье за неделю. Ещё тогда Саша продемонстрировал свою оппозиционность, своё неприятие насилия властных структур, авторитарных правителей, проявившуюся с годами в полной мере: в заметках, среди прочего, были подвергнуты критике некоторые действия отца, авторитарного главы их семьи.
            Вышел только один номер газеты. Редколлегия была подвергнута допросу: зачем они её сделали, кому пришла в голову идея. Правда, иностранными агентами их не обозвали. Газету возмущенный отец порвал. Но какова сила слова! В одной заметке было написано, что он иногда наказывает детей незаслуженно, и ведь отец не стал их наказывать за критику в газете! Правда, пообещал в следующий раз выпороть как следует инициатора.
   
           Так что некоторые способности у Сани были, на стихи их хватало, и он ловко переделывал песни, что они пели на уроках. Переделка заключалась в замене некоторых слов, предложений, на хулиганские, иногда нецензурные. Сидя на задней парте вместе с кем-нибудь из одноклассников, обычно Славой Андреевым или Седым, они распевали песни из его сочинительства.
 
           Например, тогда только состоялись первые полёты людей в космос и часто звучала песня «Четырнадцать минут до старта». В оригинале космонавты заправляют в планшеты космические карты и на караванах ракет мчатся от звезды к звезде. Потом на пыльных тропинках далеких планет остаются их следы. У Сани же бродяги прячут в карманы последние патроны и караваны бродяг проходят от тюрьмы до тюрьмы. А следы их остаются на пыльных дорожках далёких тюрем.

            Особенно «ядрёно» была переделана песня «Отчего у нас в поселке у девчат переполох».
            Через много лет Саша был в гостях у директора института, заместителем которого проработал долгие годы. Хозяин дома и жена - его ровесники. Они вспоминали школьные годы, проделки юности и услышав его рассказ, хозяйка попросила его спеть им эту песню. Все трое фактически уже пенсионеры, давно дружны, хорошо выпили, но Саша долго не соглашался, стеснялся. Ведь самое скромное место в его песне, когда моряк «крепко жмёт груди, и глядит в трусы» (В оригинале - герой «крепко жмёт руки, и глядит в глаза»).
            Наконец его уговорили спеть. Хозяева были поражены. Особенно тем, что песня, будучи ужасно хулиганской, все-таки сохранила содержание, смысл и главное, не потеряла певучесть.

           Вот такие песни друзья исполняли на уроке пения.
           Молодая учительница, небольшого росточка, с трудом удерживала и растягивала большой аккордеон. Как многие молодые учителя она была полна энтузиазма, любила свой предмет и старалась привить любовь к музыке своим ученикам. Она играла, скользила теплым взглядом по классу, сама вероятно получая наслаждение. Саша видел, как её умиротворенное лицо вдруг настораживалось, напрягалось и она начинала уже как локатор прощупывать класс. Это означало: она услышала фальшь. Она не понимала, откуда же сбой в ладном хоре, что это? Когда луч её взгляда начинал приближаться к Саше и его товарищу, они пели песню уже в унисон со всеми. Учительница решала, что ей почудилось, успокаивалась и друзья снова пели на слова Саши.
           Так повторялось несколько раз за урок.

           Возможно, учительница в конце концов поняла, кто вносит разлад в пение классного хора, а может и нет. Но именно с урока пения Сашу, кажется, единственный раз за годы учёбы, повели в кабинет директора, что тогда считалось серьезным наказанием. 
            Учительница после хорового пения вызывала к себе учеников по два человека, они пели и получали оценку.
           Вышли Саша со Славой Андреевым. Это как раз был период увлечения изготовлением поджигов. Слава зачем-то пришёл в школу с пистолетом во внутреннем кармане пиджака. И когда парочка с упоением выводила трели, рукоятка пистолета предательски высунулась наружу. Пораженная учительница схватилась за неё и стала тащить. Слава ухватил пистолет за ствол, потянул к себе. Тогда учительница уже двумя руками попыталась вырвать его. Так они и тянули пистолет каждый себе на глазах у хохочущего класса. Саша попытался вставить слово, заступиться за товарища, это привело к тому, что его тоже повели в кабинет директора, хотя он ни в чем не был виноват.

…

          Январь в этом году был настолько морозным, что отец решил в третьей пристроенной комнате настелить пол. Уже год как её построили, но так и ходили по глиняному полу: хорошие, высушенные половые доски стоили дорого, да и купить («достать», как тогда, в эпоху дефицита, говорили) было непросто. Поэтому отец пару лет назад купил брёвна, распилил их на комбинате, где работал, и они пока сохли - ведь чем лучше высушен материал, тем меньше потом щели в полу. Отец рассказывал, что раньше доски для деревянных изделий, для пола лежали и ждали своего часа по 10-15 лет. Поэтому окна не нужно было на зиму «затыкать», и снизу, с пола, не дуло.
           Отец настелил пол резонно подумав, что через два-три года, когда доски ещё подсохнут и появятся щели, он его просто перестелет. Пол стоял пока не крашенный, Рашида или Салима мыли его «по старинке»: вначале промывали тряпкой, затем ползая на коленках скребли старым ножом до желтизны, и потом мыли начисто. Учитывая, что воду нужно было принести из колонки с соседней улицы, затем грязную слить в ведро и вынести на улицу, даже такая простейшая домашняя работа требовала много времени.
           А сколько ещё обязанностей было у сельских девчонок, так что на какие-то игры, развлечения, времени у Сашиных сестёр почти не оставалось. Иногда они уходили на вечер к родственникам, где у них были подружки-ровесницы и оставались там ночевать. Родители не возражали, потому что Рашида, а потом и Салима брали с собой на вечер работу: вязать пуховый платок. Хоть такое, но всё же некоторое развлечение было у сестёр и их подружек. И родители были спокойны за девчонок, единственно, что их беспокоило в зимние месяцы - как бы они не «угорели», т.е. не отравились угарным газом от печи.
              Из-за сильного мороза в этом году всё чаще «угорали» то в одной, то другой семье посёлка. Почти все дома отапливались углем, который горел очень долго. Когда уголь практически перегорел до конца, но был ещё раскаленный, дымоход перекрывали особой задвижкой, чтобы тепло не уходило на улицу через трубу. Это называлось «закрыть трубу». Иногда, считая, что вроде всё перегорело, а то и полагаясь на «русский авось», трубу закрывали слишком рано, угарный газ скапливался в печи и через щели в дверках печи и в плите заполнял комнату. Утром люди просыпались с сильной головной болью, иногда их находили без сознания, а то и мертвыми.
             В прошлую зиму Рашида ходила на посиделки к подруге, осталась там ночевать. Мать подруги закрыла трубу раньше времени, но им повезло, утром все проснулись: некоторые сами, других разбудили пощечинами. Рашида, самая младшая из всех, чуть не умерла. Она была без сознания, чтобы привести в чувство в уши ей положили свежий козий помёт: его использовали при отсутствии нашатырного спирта, первейшего средства в таких случаях.
             Поэтому отец, от греха подальше, когда делал пристройку сломал русскую печь, которая ранее отапливала две комнаты, поставил там «голландку», так в народе называли круглую печь в железном футляре. У этой печи дымоход не перекрывался, зато дверка печи и поддувала были изготовлены так, что закрывались герметично. Когда уголь почти весь сгорал, дверки закрывались, закреплялись винтами, в результате угли потихоньку тлели, а угарный газ в комнату не поступал. Новую русскую печь отец сложил в третьей, пристроенной комнате: в ней женщины сидели обычно до двух-трёх ночи, поэтому дымоход закрывался, когда уже была полная уверенность, что весь уголь перегорел. 
              В эту зиму очень сильно угорела семья подруги и одноклассницы Салимы, живущая на их улице. Слава богу, все, кроме главы семейства дяди Вити, выжили.
              Хотя прошёл слух, что никакого угара не было, дядя Витя повесился, а историю сочинили, чтобы избежать разговоров и пересудов.

             Самоубийства в те годы были нередким явлением. Как уже говорилось, с фронта вернулось много людей с травмированной психикой, которых после четырёх лет окопов ждал не отдых, а тяжелый труд, зачастую нищета. И если вдобавок дома не было теплоты, понимания, то жизнь становилась совсем беспросветной.
             За два года до этого случая, в сарае повесился живший напротив Саши мужчина. От этого случилась другая трагедия: дочь Нина, обнаружившая отца висящим, тронулась умом. Было жалко смотреть, как во время обострения болезни мать вызывала скорую помощь, чтобы отправить её на лечение. Увидев, что мать собирает её вещи к приезду медработников, Нина прибегала в их дом, спрятаться. Сашина мама всегда её впускала, но соседка знала, где искать дочь, приходила к ним и Фарзана, со слезами на глазах, была вынуждена показывать матери где её дочь, потому что без лечения Нине было бы ещё хуже. Приехавшие санитары уводили девушку, кричащую, плачущую.
           Жизнь девушки и дальше сложилась трагически, через несколько лет она повесилась в том же сарае, где ранее её отец.
           Нина была очень красивой: белокурые чуть вьющиеся волосы, глаза цвета неба, кукольное, в хорошем смысле, лицо и прекрасная фигура. Пока не наступало обострения была весёлой, такой тёплой девушкой, с ней было приятно общаться и никак не вязалось слово «сумасшедшая», как называли таких больных.
           Она была самой красивой из девушек, которых Саша встречал в том возрасте, и от этого её было ещё жальче. Он не раз задумывался над этой странной чертой людей: всегда относиться к красивому несколько иначе, по-другому, лучше, что ли. Допустим с картиной художника это понятно. Кто-то с помощью божьего дара сотворил шедевр, а другой просто намалевал на полотне. Но вот цветы: они же все живые, растут для чего-то на Земле. Однако красивый цветок оберегают, на невзрачный же наступят, а то и ногой пнут. Или та же трудовая лошадь, кормилица семьи. Конечно, её и кормят, и убирают. Но гораздо лучше холят, ухаживают за лошадью, что два раза пройдётся на выставке перед зрителями. Но красавица!

           А дядя Витя, который то ли угорел, то ли повесился, был такой простой обычный мужик, работал конюхом, всё с лошадьми да в навозе. Жена его, симпатичная женщина, была классной портнихой, хорошо зарабатывала. Мужем была недовольна, всегда его попрекала: ни вида у тебя, ни заработка. В семье часто возникали скандалы. Так что если не повесился, то мог и угореть, если только в одной комнате, где спал подвыпивший дядя Витя, рановато закрыли трубу. Говорили, что его жена друга завела сердечного, не такого, как муж.
 
            Саня в эти годы уже немного разбирался в сердечных делах, несмотря на свои юные лета. Даже успел побывать посредником. Его другу Славе Андрееву, который был старше Саши, нравилась их одноклассница Тоня. Как и в известной песне того времени, Слава не решался объясниться в любви «хорошей девушке Тоне», и «признаться в любви перед нею, доверил дружку своему». В песне друг героя предал, сам стал встречаться с Тоней, здесь же Саша честно выполнил поручение.
 
           Вскоре с ним самим случилось чудо. К нему неожиданно пришла любовь. Саша влюбился в девушку из параллельного класса, на два года старше его. Влюбился не так, как потом, вспоминая детство, говорят: «В пятом классе мне нравилась девочка, я её провожал после школы, нёс портфель». Нет, это была любовь юноши к девушке.
           Наверное, странно слышать такое о тринадцатилетнем подростке.
           Однако надо не забывать, что мышление Саши, его духовное развитие были на уровне пятнадцати-шестнадцатилетних, тех, с кем он все эти годы учился, дружил, работал.
           И вообще, в нём очень рано, лет в тринадцать, проявилось и развилось осознание себя, как мужчины.
           В младших классах, вместе с другими ребятами, он часто приходил смотреть, как старшеклассники соревнуются в различных видах спорта. У сестры Рашиды классной руководительницей была Валентина Николаевна. Высокая, чернобровая женщина, с обаятельной улыбкой, она ещё не завела семью, много времени уделяла классу, приходила смотреть как играют её ученики. Ей нравился черноглазый мальчуган, брат её ученицы. У неё, не имевшей собственных детей, было сильное, до боли, желание обнять, приласкать малыша. Что она и делала, приговаривая:
- Ну какой-же ты славненький! Дай я тебя обниму.
            Саша стеснялся: что он, маленький что ли? Делал слабые, бесполезные попытки вырваться. Так было несколько лет. Потом сестра окончила школу, и он только изредка видел Валентину Николаевну.
            В 6-м классе, в зимние каникулы, группа школьников отправилась на 2 дня в областной центр. В программе были музей, театр, новогодняя елка. Сопровождали группу Валентина Николаевна и ещё одна учительница. Ночевали в спортзале одной из школ. Вечером Саша вышел из спортзала и пошёл по коридору. Когда он поравнялся с идущей впереди Валентиной Николаевной, она обернулась к нему и ласково прижала к себе.
- Сашенька, родненький мой!
            И тогда Саша в первый раз ощутил, что его обнимает ЖЕНЩИНА, что его обнимают не просто так, а как мальчика, мужчину. Он не засмущался, как раньше, а грубо вырвался и почти закричал:
- Зачем Вы так?! Не надо!
            Опешившая, она растерянно повторяла:
- Что ты, Сашенька? Что ты?
            Конечно, она так и не поняла причин его «взрыва», но больше уже не делала попыток обнять его, приласкать. При встречах здоровалась, ласково глядя на него своими смеющимися и чуть грустными глазами. Через несколько лет Валентина Николаевна уехала, вышла замуж.
            Уже взрослым, вспоминая Валентину Николаевну, Саша понял, что это ОН ощутил объятия женщины, а обнимала его хоть и женщина, но с материнскими, ещё не испытанными к своему ребёнку чувствами. Вспоминая иногда с сестрой её классную руководительницу, Саша видит улыбающееся лицо, нежные, ласковые руки, и слова: «Сашенька, родненький мой».

          На Саньку девчонки из его и параллельного класса не засматривались. Да и какие девичьи грёзы мог вызвать у девушек, в основном на два-три года старше его, шустрый подросток 13 лет, малорослый даже для своего возраста? Ему немного нравились некоторые одноклассницы, но ни в кого он, конечно, не влюблялся.
          Теперь это с ним случилось. И всё пошло по-взрослому: с борьбой за любимую, с ревностью.

               
_______________

 (1)  Когда дети и внуки Фарзаны, поминая её, собирают родных, близких, почти каждый пришедший вспоминает случай из своей жизни, когда эта сердечная женщина им помогла.
      О ком-то позаботилась, кого-то поддержала в трудную минуту: одной девушке помогла соединиться с любимым человеком, убедив будущую свекровь; другой – сохранить семью; много добра делала.
     В память о маме, её бескорыстной помощи людям, Саша, уже взрослым, учредил стипендию её имени. В разные годы четверо талантливых учеников из сёл на Урале, с её родины, поступив в ВУЗы получали эту стипендию.
   

              Гл. 10     Первая любовь, школьные года...

                Первая любовь... Звонкие года...
                В лужах голубых стекляшки льда...
                Не повторяется, не повторяется,
                Не повторяется такое никогда!

                Пляцковский М.
 
          Как она была хороша, Галя Фатеева! Красивые, точёные черты лица, аккуратные черные брови и весёлые, с искоркой, карие глаза. Позже, когда Саша первый раз увидел на экране актрису Наталью Фатееву, он удивился: как много общего было в облике Гали с её знаменитой однофамилицей. Только глаза другого цвета и фигура Гали ещё более совершенна. На последнее Саша тогда, по причине молодости, обращал меньше всего внимания.
          Сияние неожиданно открывшейся пареньку красоты, подобной раскрывшемуся утром бутону, очаровало его. Возможно, на вспыхнувшее к Гале чувство повлиял и тот ореол, который в этот год возник вокруг неё. Её много хвалили: учителя в школе, родители Сани, которые дружили с родителями Гали и видели, как она дома помогает, какая умелица, иногда он слышал рассказы своих родственников, которые бывали у них в гостях.
          Друг Шурка, которому он открылся, даже заявил:
- Она тебе нравится, потому что отличница.
          Ну уж нет. В Санином 8 «А» отличниками были тогда чуть ли не полкласса. Но влюбился он в Галю! Возможно его пленило в ней и то, что, будучи красивой, эффектной девушкой, она в то же время была очень скромна, доброжелательна в общении, в отличии от многих в подобных случаях.

          Если подумать, у Сани не было никаких шансов завоевать сердце Гали. Это была уже сформировавшаяся, прекрасная девушка, намного выше его ростом. Разве может она, подобная распускающемуся цветку, заинтересоваться тринадцатилетним, обычным мальчиком? Но это если «подумать». А Саша не думал. Она ему нравится – значит он будет с ней дружить, это решено.

         Вот также он влюблялся и потом. Разговаривая с разными людьми и слыша, что у них ни разу не было настоящей любви, очень жалел их. Любить, обожать, радоваться, нередко и страдать – ведь это и есть жизнь. Саша так написал об этом:

Любить и быть любимой –
Счастливей можно ль быть!
А если не любили,
Зачем же было жить?

         К чему эта любовь, что с ней делать, чего он вообще хочет – Саня не знал. И уж тем более не думал о поцелуях, объятиях. Ему хотелось чаще видеть Галю, быть рядом с ней, чтобы она хотя бы замечала его. А если уж выделит среди других! Он думал о ней, ждал очередной, нечаянной встречи, краснел и робко здоровался. Она же улыбалась ему своей доброй, лучистой улыбкой и он был самым счастливым человеком, не задумываясь о том, что она также улыбается и другим.
         Саше нестерпимо хотелось больше видеть её. Не только на переменах, изредка в кинотеатре или на школьных и поселковых мероприятиях. Говорить с ней, просто гулять по родному посёлку. Для этого нужно было с ней подружиться, как-то поближе сойтись.

         На одной улице с Галей, прямо напротив неё, жил Санин одноклассник, Петухов Валера, по кличке «Моль». В классе его недолюбливали, и как потом оказалось, небезосновательно. Друзей в классе у него не было. Да и вне школы вроде он ни с кем особо не дружил, разве что пацанята с их улицы удостаивали его вниманием. Показалось Саньке, что Валера неравнодушен к Гале. Это и не удивительно, не может быть, чтобы в такую девушку, да не влюбиться. Живут рядом, часто видятся, общаются, у него столько возможностей подружиться с нею. Забилось чаще сердце Саши, первый раз в жизни стал терзать его сердце зверь, называемый РЕВНОСТЬ.
         Начал он со своими друзьями прогуливаться мимо улицы своей любимой, иногда и по улице пройдётся. Ничего интересного узнать не удаётся, ясности нет. Возможно, и узнал бы что-то из разговоров Петухова с ребятами с их улицы, но, когда ты вблизи рыщешь с друзьями и как бы подслушиваешь, секреты не расскажут.

         Решил Саня пойти на хитрость. Его друг Вася был чернобров, красив и приблизительно одного роста со своей сестрой. Пришёл Саня к ним домой, спрашивает её:
- Ты сможешь нарядить Ваську в свою одежду, подкрасить его, чтобы он был похож на девушку?
- Ой, да конечно, - отвечает она, - а зачем это тебе?
- Мне нужно кое-что разведать, прикинусь, будто я на свидании с девушкой.

          И через некоторое время, с началом сумерек, отправился Саня со своей «подружкой» в разведку. Стали прогуливаться туда-сюда по главной улице посёлка, держась поближе к Галиной улице, которая выходила на главную.
          Вскоре собрались несколько ребят с этой улицы, в том числе и Петухов. Они обратили внимание на «парочку», говорят:
- Смотрите, Зиганшин с какой-то девчонкой обнимается.
          Потом немного пошутили на эту тему и стали дальше о своих делах говорить, не обращая особо внимания на обнимающуюся парочку. Так, иногда взгляд бросят и снова о своём. Это Сане и нужно, теперь можно и поближе подойти к ним. Прошлись они с другом несколько раз вблизи ребят, но ничего интересного так и не услышали.

          На улицах посёлка было много гуляющей молодёжи, обычно можно было встретить интересующую тебя девушку и попытаться поближе подружиться. Но у Гали были строгие родители, может ей и самой было неинтересно просто выходить вечерами на улицу. Саня видел её, кроме каких-нибудь спортивных или культурных мероприятий, либо в кино, либо идущей домой с подружками из класса. Подойти и поговорить с одной никак не удавалось. Ещё и решиться ведь нужно. Надо было что-то придумать.
         Решил Саня сойтись с Петуховым поближе. Тогда он сможет бывать у него дома, чаще видеть Галю, возможно удастся и подружиться. Он стал больше общаться в классе с Петуховым. Они учились уже в выпускном классе, весной предстояли экзамены, и Саня предложил Валере помощь по алгебре и геометрии, любимым своим предметам.
          Расчёт оказался верным. Галя нередко забегала по-соседски к Валере и вскоре у Сани наладились дружеские отношения с ней. Уже более смело здоровался он с ней в школе и на улице, хотя иногда ещё робел, терялся в общении. Через какое-то время ему показалось, что она стала чаще заходить в дом соседа. Каждый раз Саня удивлялся тому, как легко и непринужденно ему общаться с Галей. А его маленькое сердце трепетало, билось в груди.
          Признаком того, что они действительно теперь друзья, стало приглашение на день рождения. Гале исполнялось 16 лет!

          Шестнадцатый день рождения человека во времена СССР был значительным событием. В этом возрасте человек впервые получал паспорт. Кроме этого, считалось, что 15 лет, это ещё девочка, подросток, а в 16 лет – уже девушка! Поэтому строгие родители Гали позволили ей встречать день рождения в их отсутствие. Было приглашено много гостей: одноклассницы, Петухов, Саша, несколько ребят из её класса. В их числе был и Жора Фаткуллин, который, как уже говорилось, в то время вместе с другом Джоном верховодил молодой шпаной в посёлке.   
          От Галиной подруги Саня случайно узнал, что сердце его любимой давно пленил Жора. Это был удар! 14-летний подросток и 16-летний парень, гроза и авторитет для ребят посёлка.
            После долгих раздумий Саня решил поговорить с Жорой, не распространяясь, конечно, о чувствах Гали:
- Жора, мне очень нравится Галя Фатеева. Тебе, кажется, тоже?
- Шурик, с чего ты взял? Она меня совершенно не интересует.
- Да ладно Жора, не рассказывай!
           С точки зрения Сани было совершенно невероятно, что Галя может кому-то не нравиться, и он никак не мог этому поверить. Жора пожал плечами.
- Не веришь? Вот даже на её день рождения не пойду.

          Наступил Галин день рождения. Саша пришёл одним из первых, он никогда не был в их доме, было очень интересно посмотреть, как и чем живёт девушка. Дом был большой, просторный, поэтому у Гали, как и у старшего брата, была своя комната. В семьях, где Саша бывал ранее, ни у кого не было таких условий для проживания детей. У Гали были ещё два братика помладше, но сегодня никого из них не было дома.
           Гости понемногу прибывали, все разбрелись по дому, осматривали комнаты. Саша с волнением переступил порог девичьей комнаты. Здесь всего касались её руки, поэтому всё волновало его.
          Вскоре собрались почти все гости. Не было только самого желанного гостя именинницы. Как ни держалась Галя, но всё же вскоре ушла в одну из комнат и вышла оттуда с красными, заплаканными глазами. Вместе с её сердцем разрывалось и сердце Саши: из-за жалости к ней и от горя, что ЕГО ЛЮБИМАЯ так тоскует по другому парню. Угрызений совести Саша не испытывал, он ведь не просил Жору не приходить, даже и не намекал на это.
          Когда все уселись за столы, стали весело поздравлять именинницу, развеселилась и она, вновь перед всеми была прежняя, милая Галя Фатеева. Потом организовали танцы, танцевали больше девушки с девушками, ребят было мало, да в основном и танцевать они не умели. Некоторые девушки подходили и буквально силой тащили своих одноклассников танцевать. Галя пригласила Сашу. Смутившись, покраснев, он пошёл, не стал отказываться. Неумело «оттоптав» танго (хорошо, не ноги партнёрши), Саша поклялся себе научиться танцевать. Тем более есть кому учить, дома две старшие сестры.

           После дня рождения они ещё больше сдружились с Галей.
           Первая любовь … . Возможно, Галя никогда так и не забыла, не разлюбила Жору, но весна, молодость, живой характер Гали брали своё, она стала чаще бывать у Петухова, где все больше времени проводил и Саня.
 
          Как упоминалось, Петухова в классе не любили. Ребята в классе были довольно дружные, если возникали иногда трения, они были по какому-то поводу и между конкретными лицами. Здесь же была всеобщая нелюбовь. Саня симпатии к Петухову тоже не испытывал, его к нему не тянуло, как к большинству одноклассников. Но и неприязни не чувствовал. Он быстро простил ему тот случай, когда Петухов на негативе снимка класса в походе иголкой проткнул Сашины глаза. Потом прощал и некоторые другие поступки.
          Став старше, Саня понял, что одноклассники не любили Петухова за одну из черт его характера: стремление сделать небольшую подлянку кому-нибудь, зачастую исподтишка. Как-то Саня и его бывшая одноклассница Люба Чазова спорили по поводу достоинств и достижений Путина. Саша его резко критиковал, Люба яростно защищала, превозносила. Саша гневно воскликнул:
- Да ты посмотри, в юности он точно Петухов. Даже и прозвище у них было одно.
- Ой, а я всё думала: ну кого же мне Путин напоминает?
- Да уж с одного этого можно понять, кто твой любимчик.

           Когда Саня стал часто бывать у Петухова, они немного сдружились. Конечно, Саня был не тот человек из класса, которого Валера хотел бы в первую очередь заиметь в друзья. Ему хотелось бы дружить с ребятами по - авторитетнее. Зато с Сашей он мог чувствовать себя на равных, тем более дома. Возможно, даже полагал, что теперь у него есть товарищ, над которым он может и покомандовать. Потом, правда, понял, что сильно ошибался.
           Вскоре Валера не замедлил проявить свою черту, из-за которой его не любили – решил сделать Сане маленькую подлянку.
           У него дома была Галя, когда он увидел в окно вошедшего во двор Сашу. Валера предложил девушке.
- Давай, ты спрячешься в шкаф и некоторое время посидишь, потом выйдешь. Просто пошутим. Будет весело.
           Так они и сделали.
           Заходит Саня, здоровается с товарищем, они говорят о разном, а потом Петухов заводит разговор о Гале, да с такой «подначкой», типа: красивая девушка, тебе, наверное, нравится. Что в таких случаях обычно говорят подростки? Они же стесняются своих чувств, иногда и от себя их скрывают. Вариантов ответов может быть много: «Не больно-то она мне интересна», «Да что, больше нет других девчонок!» Кто-то может ещё и хорохориться: «Не знаю, что в ней находят? Ничего особенного». Услышь девушка подобное – и о ней можно забыть.
           Ничего такого не сказал Саня, хотя мог бы, ведь так же, как и другие подростки, скрывал свои чувства. Он отшутился от вопросов, сказал и хорошие слова о Гале. Какой же идиотский вид был у него, когда дверцы шкафа раскрылись и оттуда выпорхнула весёлая, смеющаяся Галя. Саня растерянно вспоминал, не сказал ли чего-нибудь обидного о Гале, когда его провоцировал «друг». Жизнь подала ещё один сигнал остерегаться Петухова, но он, глупый, опять не услышал и через некоторое время ввёл его в компанию своих друзей с улицы.

           В этом году вновь, как и в прошлом, 19 мая, в День рождения пионерской организации, за рекой был организован пионерский костёр. Он так назывался, но шли на него и пионеры, и комсомольцы.
           Это было одно из любимых школьных мероприятий. В большой яме, оформленной в виде пятиконечной звезды, закладывали громадный костёр. На эту работу заранее отряжали группу из нескольких старшеклассников во главе с преподавателем-мужчиной. 
           Желающие повеселиться у костра вечером собрались по классам во дворе школы и пошли к месту костра. Торжественная часть началась в восемь часов, открыла её вожатая школы, потом выступили директор и ещё несколько школьников. Далее шла большая художественная часть: пели песни, читали стихи.  Потом играли в разные игры, водили хороводы вокруг костра.
            Саша с самого начала мероприятия отыскал своих друзей с улицы и большую часть времени провёл с ними. Настроение у него было распрекрасное. Целый вечер Галя рядом, стоит вот с подружками. Он залюбовался ею, такой красивой, стройной, особенно её раскрасневшимся от костра лицом. Если не считать танго на её дне рождения, когда он ничего не соображал от волнения, они никогда не касались друг друга. А здесь он несколько раз держал её мягкие, теплые ладони в своих чуть дрожащих руках, когда становился около неё в хороводе вокруг жаркого костра или случайно оказывался в паре при игре в ручеёк.

           Ближе к концу этого прекрасного вечера вожатая школы удивила всех сюрпризом: появилось несколько девочек с сумками почтальонов. Все желающие могли получить у них бумажные номерки, карандаш и небольшие листочки бумаги. Прикрепив номерок у себя на груди можно было участвовать в переписке: писать самому записки, получать написанные тебе, а то и отвечать на них, если в послании указан номер адресата, либо ты и так знаешь, кто прислал желанную записку.
            При необходимости анонимности переписки она гарантировалась: почтальоны не сообщали, кто передал для тебя записку, как их не уговаривай. Да они зачастую не могли и запомнить это, из-за огромного количества писем, которые они получали и потом должны были быстрее отдать адресатам, среди кружащихся, веселящихся школьников, поскольку им совали в руки всё новые и новые письма.
            Пользуясь этим, некоторые подшучивали: писали записку, в которой указывали чужой обратный номер.
            Из Сашиных друзей двое были младше его, Миша и Шура. Никаких симпатий среди девочек у них не было, вот они уж поразвлеклись. Их шутки были не обидные: от имени парня N. они писали девушке скромное или пылкое признание, потом отправляли ещё подобное письмо. Девушка, найдя по номеру адресата, всё чаще поглядывала на него, потом писала ему ответное письмо, а N. ничего не мог понять, с чего это его одноклассница, которая и внимания на него не обращала, вдруг написала ему такую тёплую записку.
            Наверное, и другие подшучивали так же безобидно, по крайней мере Саша не видел расстроенных, обиженных лиц вокруг, всем было весело. Но через некоторое время все были ошарашены разыгравшейся сценой: рассерженная, пылающая гневом одноклассница подошла к Коле Дьякову и дала ему звонкую пощечину. Ничего не понимая, тот стал орать на неё. Оказалось, что кто-то написал девушке в письме всякую гадость, указав адресатом ни в чём ни повинного Колю. А поскольку Дьяков был довольно хулиганистый парень, она и не сомневалась, что это он написал. 
           Саша получил немало писем, возможно какие-то были написаны от имени девочек в шутку другими ребятами. Две записки были написаны одним почерком, и как бы не хотелось ему, чтобы они были от Гали, но он понимал, что это вряд ли. Да и стиль общения был не её. Наверное, это ему написала Катя Коростылева.
           Сказать Гале напрямую о своих чувствах Саня не решался. Она была уже настоящей девушкой. А он?  Ну что он из себя представляет, подросток четырнадцати лет? Ещё этот его малый рост. И как ни решителен был Саша, почти всегда уверенный в себе, но признаться «лицом к лицу» не решался, боясь получить мягкий отказ.
           С игрой в почту появилась прекрасная возможность хоть инкогнито, но сказать о переполнявших его чувствах. Саша написал записку с признанием Гале: ты так прекрасна, что не влюбиться в тебя просто невозможно, вот и он всё время думает о ней. Потом отправил ещё одно письмо. Догадалась она или нет? Когда-нибудь он обязательно спросит её об этом!

           Подходила пора первых в их жизни школьных экзаменов, особенно волнительных для девочек. Галя усиленно готовилась к экзаменам, они некоторое время реже виделись. Саня тоже чуток волновался из-за русского, готовился сам, консультировал по математике других.
           Вечером, перед экзаменом по математике, он пришел к Жоре, с которым у него после откровенного разговора перед Галиным днём рождения, установились ещё более дружеские отношения. Жора был не силен в математике, и Саша иногда помогал ему. Тётя Рая, его мама как всегда приветливо встретила Сашу.
- Здравствуй, Шурик. Проходи.
- Мне Жора нужен. Как он?
          Мама махнула рукой.
- Да в кино ушёл.
- В кино?!
- Сказал: мозги надо немного проветрить перед экзаменами.
         Про другого можно было бы сказать, что конечно, если там, в голове, пусто, то можно и проветрить. Но Жора был умный парень. Пораженный такой несерьезностью, Саня отправился домой. Сам он, несмотря на то, что был одним из лучших математиков школы и любимцем учительницы Зои Константиновны, ещё позанимался один и потом с Петуховым. Наверное, это было лишним и вышло ему боком.

          Утром все восьмиклассники, волнуясь, столпились в коридорах школы. Вскоре их запустили в класс, все по очереди вытянули счастливые или несчастливые билеты, сели за парты и стали выполнять задания. Саня быстро решил первую задачу, со второй повозился подольше. Третьей была теорема, доказательство которой он отлично знал, тут и готовиться нечего. Пошел отвечать. Первый вопрос доложил нормально, на втором немного сбился, а теорему, третий вопрос, доказать не может, запутался. Зоя Константиновна успокаивает его, а он полный ноль.
          Убежал из школы, мотался туда-сюда у входа на территорию. Стыдно, на душе пакостно. Жить не хочется. Домой не пошёл и в школу, узнать об оценке, не вернулся. Вон одноклассники идут, шумят, обсуждают. Седой спрашивает:
 - Саня, ты чего такой убитый?
          Саня огорченно машет рукой. Нык смеётся:
- Да поставила она тебе пять.
          И все отправились купаться, благо речка прямо у школы.
 
          Экзамены позади. Что делать после окончания 8-го класса Саша решил давно: поступать в техникум, получить вначале среднетехническое образование, а потом видно будет. Родители привыкли к тому, что сын принимает самостоятельные решения и не возражали. Мама и бабушка сильно переживали, мама даже всплакнула втихомолку. Уж больно маленьким был её сыночек, да и лет всего четырнадцать, как он сможет ужиться со старшими городскими ребятами? Большая часть одноклассников решила продолжить учебу в средней школе. Родители многих из них не решались отпустить детей в самостоятельную, опасную жизнь, другие считали, что не стоит тратить время на учёбу в техникуме, а потом ещё в ВУЗе учиться.
            Возможно, на решение Саши учиться в областном центре повлияло то, что учёба в городе, в техникуме, как он понимал, поднимет его статус, и тогда он решится объясниться с Галей. Уж больно трудно ему было бороться за Галино внимание со старшими ребятами. Саню немного огорчало, что он будет реже видеть девушку, с которой стали складываться теплые, дружеские отношения, да и лучшие друзья оставались в посёлке. Но он утешал себя тем, что будет каждую неделю приезжать на выходные домой. Город-то рядом.

          Техникум выбрал самый престижный в Оренбурге – станкостроительный. Обучение в нём длилось 4 с половиной года, почти как в ВУЗе. И предметы изучались технически сложные, ВУЗовские. Например, сопромат – сопротивление материалов. Говорили так: сдал сопромат – можешь жениться. Теорию механизмов и машин – ТММ - шутливо расшифровывали как «Тут Моя Могила». И другие предметы, которые Саша узнал уже позже, были сложными и очень интересными. Как раз начинали применяться станки с ЧПУ (числовым программным управлением), сложнейшие автоматические линии. То, что потом стало обыденным и привычным, тогда было новым и вызывало большой интерес.
         Соответственно, был большой конкурс. Учителя и одноклассники это также приводили как аргумент, отговаривая его от поступления в техникум: «Ведь при равенстве баллов, в первую очередь возьмут парня 16-17 лет, а не тебя, подростка, метр с кепкой. Не поступишь». Но не отговорили. Нет, он не заявлял самоуверенно: «Меня, да не возьмут!?», почему-то и вопрос так не ставил, не думал об этом. Был уверен в себе, как обычно и в других случаях.
 
         Поступать надумали четверо: сдружившиеся Жора и Саня, его одноклассники Седой и Вова Волчков, сын директора вечерней школы. Но поехать сдавать документы удалось только троим: родители Седого, узнав о том, что он собрался в техникум, в день намеченного отъезда закрыли его в доме на ключ.
          Конкурс в станкостроительный оказался огромным для техникумов. Документы ещё не закончили принимать, а было уже более 6 человек на место! И это учитывая, что все выпускники прежних лет имели возможность поступить с минимальным конкурсом в прошлом году, поскольку тот был не выпускным, из-за перехода с семилетки на восьмилетку. Жора передумал поступать, не стал сдавать документы, и остались Саша с Волчковым вдвоём.
          Жили у знакомых Сашиной семьи, Николаевых. Зиганшины не были им родственниками, но отношения были, как у близких родственников. Саша долго и фамилии их не знал, отец и мать обычно говорили просто:
- Приедут «кряшен», надо их встретить.
         Или, когда сообщали о поездке в Оренбург:
- Наверное, у «кряшен» остановимся.
          Что за «кряшен»? Потом Саша узнал, что так зовут крещеных татар.

          Вскоре после сдачи вступительных экзаменов ребята получили сообщения из техникума. Саша поступил, а Вова Волчков не прошёл по конкурсу. Саня немного расстроился, что одноклассник не поступил: ему было бы лучше учиться вместе с земляком, который вдобавок ещё на два года старше его, была бы поддержка.
          До отъезда в город оставалось ещё много времени, и они всей компанией с улицы – ребята, девчата - устроились работать на элеватор, где неделю лопатили зерно. Галю родители отправили к родственникам в город Уфу, чтобы отдохнула после экзаменов, свободное от работ время Саша проводил вместе с друзьями: с улицы, из класса.

          В один из дней Вася Медведев сообщил им, что собирают большую бригаду на прополку.
          Как уже упоминалось ранее, ребята и девчата в посёлке уже с малых лет подрабатывали где-нибудь. Саша с друзьями чаще всего ездили на поля предприятия «Загосткот». Улица 9-го мая и соседняя, как раз выходили на её контору, были полны ребятишек приблизительно одного, Саниного, возраста, родители у некоторых работали в «Загосткоте», поэтому их брали в первую очередь. Если же рабочей силы было недостаточно, то набирали ещё и с других ближайших улиц.
           Предприятие выделяло «газончик», небольшой грузовик с низкими бортами, без каких-либо сидений, лавок. Ехали стоя у переднего борта, держась за его края, либо присев на корточки у боковых бортов, почти всю дорогу орали песни. Ветер бил в лица, в раскрытые глотки и петь нужно было очень громко. Иногда кто-нибудь из ребят вставлял крепкое словцо, сильный встречный ветер уносил его, однако девочкам случалось расслышать сказанное и тогда нахал получал сильный толчок под ребро (такое было где-то лет до тринадцати, потом ребята уже не позволяли себе такие вольности). Учитывая состояние полевых дорог, расшатанность и небольшую высоту бортов тех «газончиков», удивительно, что никто ни разу не вылетел из машины.
            В основном привлекали к прополке, чаще всего свеклы. Работа была однообразной и нелёгкой: стоял степной изнуряющий зной, иногда два месяца не выпадало ни капли дождя. В заросшем высокими сорняками ряду нужно была разглядеть ростки свеклы и не срубить их нечаянно мотыгой. А ряды длинню-ю-щие, изматывающие, уставали сильно. Так что немало ростков было срезано уставшими детскими руками и присыпано землёй, чтобы не ругали. 
            Ездили в основном одни и те же, каждый день играющие вместе по нескольку часов, с двух соседних улиц, фактически давно слившихся в одну, поэтому атмосфера была очень дружелюбная. Прошедшие свои ряды помогали отстающим, в основном более младшим.

           Закончив норму, все усаживались в кружок и наслаждались едой на свежем воздухе. Потом ребята курили.
           Покуривать начали лет с десяти, курили всё подряд. «Всё подряд» не означает, что курили то сигареты, то папиросы, то махорку. Об этом даже и не мечтали. Денег на покупку не было, да никто и не продал бы. Обычно курили окурки: «бычки». Если кому-то везло, и он подбирал окурок размером с пол-сигареты, то говорил, довольный:
- Жи-и-рный бычок попался.
         «Бычок» курили просто дунув пару раз на него, почему-то не брезгуя и не боясь каких-либо микробов.
           Очень много было «бычков» на природе, на полянах в лесу, куда нередко выезжали взрослые «на корпоратив», как сейчас сказали бы. Бывало, находился окурок довольно большой, но нещадно согнутый или раздавленный курившим сигарету ранее. Тогда этого неизвестного «гада» немного ругали, окурок потрошили, из табака и газеты делали самокрутку.
           Кроме этого, курили сухую листву, или высохшие корни некоторых растений, у которых вдоль, по длине, шли как-бы канальчики, очень тонкие отверстия. Наверное это было ещё вреднее сигарет.
           Ну, и наконец, если кто-то у деда или отца смог отсыпать махорки, то тогда курили самокрутку.

           Став постарше, Саша с друзьями перестали ездить на прополки, работали на элеваторе, где можно было больше заработать, пробовали шабашить на разгрузочной станции железной дороги. И вот снова решили поехать на поля «Заготскота».
           Вася объяснил, что эта поездка отличается от прежних. Сейчас их повезут на дальние поля, поэтому не будет каждодневных поездок, едут сразу на десять дней. До начала учёбы в техникуме ещё оставалось время, и Саша решил тоже поехать. Он понимал, что в такую поездку отправляется с товарищами в последний раз. Впереди учёба в техникуме, другая жизнь.
   
           В назначенный день у «Заготскота» собралось много ребят, почти половина из них с Сашиной улицы. Девчат было немного, все с 9 мая. С удивлением Саша увидел среди собравшихся ребят Джона, поселкового "главшпана", который никогда не ездил с ними на сельхозработы. Рядом с ним стоял его младший брат Слава.
           Привезли их в дальнее село Радовка. Сане сразу вспомнилось есенинское: «Село, значит, наше — Радово, дворов, почитай, два ста». Здесь дворов не набиралось и полста, но, наверное, людям было жить также радостно, как и в той деревне. По крайней мере их встретили приветливо, а Сашу и радостно, у него было немало знакомых, так как он часто приезжал сюда к своим родным Нургалеевым. Здесь, в отдаленном селе, его друг Фарит и «добыл» с местной техники большую часть трубок для их поджигов.
           Парней поселили в большую палатку, девчат – в меньшую. В двух других уже проживали «городские», студенты и студентки оренбургского ВУЗа, приехавшие на трудовой семестр. Ребята быстро нашли общий язык с городскими. Студенты были на несколько лет старше ребят из посёлка и никакой конкуренции, борьбы за лидерство, не возникало.

          Рабочий день был длинным, но с большим перерывом в полуденную жару. Конечно, «тяпать» длинные ряды свеклы под жарким степным солнцем нелегко, однако как хорошо с друзьями в часы отдыха. Ребятам нравилось жить в полевых условиях. Кормили вкусно, сельская повариха готовила в походной печи. В свободное время, вечером, собирались в большой палатке у городских парней. Кто-нибудь играл на гитаре и пел.
          Во время одного из ужинов о чём-то заспорили, замахали кулаками, Слава, брат Джона и Вася Медведев. Джон решил вмешаться, стал отталкивать Васю. Валера Акимов обычно был спокойный, выдержанный. Но если уж вскипит! И никого не боялся. Он заступился за друга, плеснув горячим киселём из своей кружки в лицо Джона. Они тоже схватились. Находившаяся здесь сельская повариха кинулась разнимать их, дико матерясь, и вскоре все успокоились. Зная характер Джона, можно было предполагать, что уже на следующий день история будет иметь продолжение. Саша беспокоился за Валеру, однако события пошли по-другому.

            Джону не повезло. По привычке он и здесь вёл себя как непререкаемый авторитет, тем более все остальные приехавшие с ним из поселка были на несколько лет младше. Это увидели «городские» и решили проучить Джона.
            Вечером, как обычно, все парни и девчата собрались в большой палатке ребят из города. Студенты стали подшучивать над Джоном, подкалывать его. Потом один из них кричит Джону: «Лови!» и бросает в него свой сандалий. Джон, привыкший к тому, что это ОН мог кинуть в кого-то сандалий, опешил. Он сидел некоторое время, как было видно в большой растерянности, не зная, как прореагировать. Потом положил сандалий возле себя и промолчал. Через минуту тот же парень приказал Джону: «Давай сюда». Джон, помедлив, послушно бросил ему сандалий, парень снова крикнул: «Лови» и опять запустил в Джона сандалий, а тот поймал и снова смолчал, только желваки на лице показывали в какой он ярости. Его унижали на глазах ребят, которые и окрика его боялись! Все поселковые были в шоке. Саня первый раз в жизни видел, как «рушатся авторитеты».
           Такое продолжилось и в следующий вечер, а наутро Джон исчез. Ребята решили: надоели насмешки, унижение. О том, что Джон струсил, не говорил никто, не такой он был парень. Действительно, вечером из посёлка прибыл грузовик, полный «братвы» и других ребят, любителей помахать кулаками. Джон привёз их, чтобы отомстить «городским», но студенты ещё днём уехали в Оренбург по случаю окончания трудового семестра.

           Через неделю в город отправился и Саня. Начиналась самостоятельная жизнь.


                Гл. 11       Первокурсник
       
          В одной из аудиторий Оренбургского станкостроительного техникума, где собралась новая группа, под весёлый смех ребят, от одного к другому летала смешная кепка-восьмиклинка маленького подростка, зачем-то заглянувшего в аудиторию. Такие кепки городские ребята уже давно не носили. Смех был одобрительный, всем нравились аэродинамические свойства запускаемой кепки. Наверное, поэтому Саше было не очень обидно. Прозвенел звонок, к новичкам пришёл директора техникума и кепку вернули подростку, к удивлению первокурсников, почему-то тоже оставшемуся в аудитории. Возможно, от полётов этой кепки потом и пошла в группе традиция отправлять «в полёт» разные предметы: от мокрой тряпки до тяжелой табуретки.

           В техникуме, как и в школе, Саша попал в сильнейший коллектив. И не мудрено: при поступлении конкурс был 7 человек на одно место. В те годы такой даже в институты редко где случался. Директор техникума Игорь Васильевич, два сына которого, погодки, учились в этой же группе, говорил потом, что за все годы его работы в техникуме эта - самая сильная группа. А самый способный учащийся, которого он обучал – Фарит Сайфетдинов, из их группы.
          Фарит был родственник Саши, они дружили задолго до того, как поступили в техникум. Все четыре брата Сайфетдиновых отличались умом, трудолюбием, упорством. И к сожалению, вот такая семья, была очень бедная, жила все время невероятно трудной жизнью. Вскоре Фарит лишился родителей, жил с младшим братишкой. Отличался рассудительностью, такой, не по годам, взрослостью.
           Непонятно, как правильнее сказать: с группой Саше повезло или наоборот, не повезло? С одной стороны, такой коллектив, соседство таких ребят стимулировало. Группе давали обширный материал, а не пережёвывали одно и то же по несколько раз. Как и в школе, Саше повезло, что приходилось тянуться за другими и стараться.
           Но, с другой стороны, он любил быть в лидерах, а в техникуме, в одной группе даже с равными с ним по способностям ребятами, но уже с юношеским, более развитым, а не подростковым умом, трудно выбиться в лидеры. В группе почти все были на 2-3 года старше Саши, так как даже пятнадцатилетних детей родители редко отпускали учиться в техникум. А одному - Вите Ашихмину, чемпиону области по легкой атлетике, исполнилось 18 лет! Четырнадцатилетний Саша был на голову ниже самого маленького из группы.
          Кроме этого, самые способные ребята в основном были городские, жили в домашних, довольно комфортных условиях, если не считать Фарита.

          Поэтому учиться, с учётом силы группы и возраста, быть «на уровне», к чему он всегда стремился, было невероятно тяжело. По многим предметам все-таки разница в возрасте не очень сильно сказывалась, а вот когда подойдут сопромат и теория механизмов и машин! А ещё нужно будет разбираться в сложнейших кинематических схемах станков.
          Но труднее всего было по дисциплинам, где требовались физические усилия. Планка прыжков в высоту для получения зачета, т.е. оценки «3», устанавливалась на одном уровне для низкорослого подростка 14 лет и для юноши 17 лет, гораздо выше ростом, т.к. для первого курса был единый норматив. И разве мог он угнаться на лыжне за длинноногими однокурсниками? Саша после гонки на дистанцию в пять километров приходил еле живой, так как старался хотя бы не очень отстать от остальных. Ядро нужно было толкнуть для зачета не менее чем на 6 метров. Да Саша и поднимал-то это ядро еле-еле.
          Нелегко было в производственных мастерских. Какой-то идиот вписал в план занятий изготовление с помощью ножовки и напильника металлической головки молотка из куска железа. Недели две все ребята пилили выданные им бруски стали. А Саша, с его силёнками, трудился до кровавых мозолей, однако всё равно так и не доделал молоток. Но не слесарей же готовил техникум. Да и для слесаря не главное - пятнадцать дней пилить напильником одну железяку.

           Много проблем Саше создавал быт, то, с чем не сталкивались «городские», жившие с родителями. Четырнадцатилетнему подростку нужно было самому вести хозяйство: закупать продукты, готовить еду, стирать. Довольно простое для благоустроенной квартиры слово «стирать» имело для Саши, снимающего угол в частном доме, очень неприятный смысл. Воду нужно было наносить вёдрами с уличной «колонки», нагреть. После стирки и полосканий воду нужно было слить в помойные ведра, потом нести выливать на улицу. Стирать в корыте большие простыни и пододеяльники маленькому подростку было ох как нелегко.
         Не имевший опыта в готовке пищи, первые месяцы, сварив суп, Саша съедал только картошку и мясо, остальное выливал, есть было невозможно. Но вскоре и это дело было освоено.
          Отнимали время и мешали нормально жить частые переезды. В основном из-за того, что тётеньки, сдававшие из-за нехватки денег комнату или кровать, потом, по независящим от квартирантов причинам, отказывали им в аренде. Никаких договоров аренды не было, всё основывалось на устных договоренностях. Приходилось собирать вещи, переезжать, снова привыкать к новому жилищу, району, подстраиваться под транспорт.

          Проживание в первой квартире не оставило у него особых воспоминаний. Если не считать, что он хорошо запомнил второго квартиранта.  Николай был старше его, уже отслужил в армии. Имел редкую и очень востребованную для того времени специальность – механик по ремонту теле радиоаппаратуры. Всего несколько лет назад, основная масса населения страны из поющей и орущей аппаратуры имела у себя только радио. Плюс у некоторых дома стоял патефон, механическое устройство для проигрывания музыкальных пластинок. Оба эти устройства были настолько примитивные, что ломаться там особо нечему. Разве что пружина у патефона лопнет, когда кто-нибудь из подвыпивших гостей слишком усердно покрутит рукоятку.
          Редко у кого дома был огромный, как динозавр, ламповый приемник. При его поломке хозяин снимал заднюю картонную стенку приемника и смотрел, какая лампа почернела, т.е. перегорела, вышла из строя и которую надо заменить. Вытащив из гнезд лампу, он искал такую в магазинах, у знакомых или у «несунов», тащивших всё подряд с заводов, где они работали. Затем хозяин ставил лампу на место, взамен перегоревшей и приемник снова в работе.
          Но тут появились небольшие транзисторные приемники. По своему объему и весу они были в сотню раз меньше ламповых! Это было поистине чудо техники. Такой приемник можно было носить с собой и при желании в любое время слушать музыку. Поэтому, несмотря на дороговизну, люди старались их приобрести. На первых порах «транзисторы», как их прозвали в народе, имели немало дефектов, нередко выходили из строя, а вот отремонтировать их могли только специалисты. Получившие в это же время распространение телевизоры были гораздо сложнее ламповых приемников и для ремонта также требовали знаний специалиста.

           Николай работал в теле радиоателье, в рабочее время ремонтировал приемники и телевизоры, которые приносили в мастерскую клиенты. Аппаратуры было много, очередь растягивалась на недели, люди не могли столько терпеть без полюбившихся им приемников и телевизоров. Поэтому левых заработков, шабашки у Николая было уйма. После работы в мастерской он ездил ещё по нескольким адресам. Зато и денег у него было немерено. Коля был франт: покупал белые рубашки, красивые носки, поносив дня три бросал их в углу комнаты.
            Когда грязного скопилось довольно много, хозяйка дома спросила:
- Коля, чего же ты не постираешь свои рубашки и носки, а всё покупаешь и покупаешь новые?
- Не буду я их стирать, некогда мне.
- А что же с ними делать?
- Можете выбросить.
          Хозяйку чуть удар не хватил. Большинство мужчин, которых она знала, вообще имели дома одну белую рубашку, «на выход». Вздыхая и охая, она перестирала все рубахи, погладила, за что Коля одарил её некоторой суммой. Ему действительно было некогда. Кроме любимой работы у него была ещё одна страсть. Никогда в жизни Саше не приходилось видеть человека, который каждый вечер выпивал бы около ведра пива. 
           Невысокого роста, худой как Саша, непонятно, как он мог осилить столько? Пиво тогда продавалось разливное, из бочек, пол-литровыми кружками. Коля выпивал 17 – 18 кружек и в дупель пьяный ковылял домой.
           Вероятнее всего жизнь его была недолгой.

           В первой квартире Саша прожил менее полугода, затем хозяйка отказалась от квартирантов. Потом были переезды и по другим причинам, как в случае со следующей квартирой, в которой он прожил до конца первого курса.

           Это был небольшой двухэтажный дом на 4 квартиры. На первом этаже дома жила странная пожилая пара. Возможно, они и не были пожилыми, но казались такими подростку из-за серых лиц, морщинистой кожи. Наверное, неправедная жизнь сделала их стариками. Они постоянно были навеселе, но это ещё ничего. Какую же гадость они пили! Проходя мимо них, Саша видел, как они разливают в граненые стаканы бутылочку тройного одеколона, а потом разбавляют его водой. Ярко зелёный одеколон и вода давали мерзкую, немного молочную на вид смесь, которую они с удовольствием вливали в себя и радостно приветствовали Сашу.
           Квартира его новой хозяйки состояла из двух комнат. В большой комнате стояли две кровати, на одной из них разместился Саша. В другой комнате, которая была и кухней, жила хозяйка.

           Скоро он понял причину её доброты, пожертвовавшей квартиранту большее помещение: хозяйка пустила на постой в эту же комнату девушку, года на три старше Саши. Возможно, девушке было не очень комфортно жить в таких условиях, но она работала на заводе, который был в двух шагах от дома и мирилась с неудобством. Свой уголок Жанна отгородила простынею. А пятнадцатилетний Саша как-то не воспринимал себя как человека, которого нужно стесняться. Да и пересекались они обычно ненадолго: Жанна работала по сменам, а он то на учёбе, то у друзей, то в отъезде.

          Проживание в этой квартире навсегда ему запомнилось тем, что здесь он впервые в жизни провёл ночь в постели с девушкой. Случилось это так.
          Однажды Жанна разбудила его:
- Ой, Саш, гром гремит, молнии, я так боюсь. Можно мне лечь тобой?
          Он, до конца даже не проснувшись, пробормотал:
- Да ложись…
          Кровать была узкая, Саша повернулся на бок и отодвинулся. Девушка, в тонкой сорочке, тепленькая, мягонькая легла к нему под одеяло. Места было мало и она, обняв Сашу чтобы не упасть, плотно прижалась к нему. Он почти сразу снова заснул.
          И только на следующий день до него дошло: ведь он лежал с раздетой девушкой! Первый раз в жизни! К нему прижималось молодое девичье тело, нежное и горячее ото сна. И что же? Он даже не смог прочувствовать этого тепла, вдохнуть аромата молодого женского тела, получить сладостный восторг от невинного соприкосновения их тел. Заснул! Когда можно было всю ночь наслаждаться этими ощущениями! Ну что же он такой, не смышленый? Поскольку случай был необычный и не представлял, в общем-то, секрета, он рассказал обо всём друзьям в техникуме. Долго ещё старшие ребята над ним подтрунивали: «Ну что ты, Саня? Так опозорился!».

           Вскоре ему пришлось испытать настоящий шок от соприкосновения с дивной красотой. В дверь их квартиры постучали. Саша открыл дверь и сразу же отступил. Перед ним появилось волшебное видение, которое о чём-то его спросило. Саша даже не понял, о чём его спрашивают. Экранным красавицам было далеко до этой высокой, стройной дивы. Девушка снова задала вопрос, и только тут он услышал:
- Вы не скажете, Жанна дома?
- Ннет, она, она … на работе.
- Передайте ей, пожалуйста, что приходила Вика.
          Он немного пришёл в себя:
- Хорошо, хорошо.
         Саша рассказал о приходе девушки. Рассказ был немного взволнованный и Жанна, улыбнувшись, объяснила, что это её родственница, ей 17 лет. Вскоре Жанна переехала на другую квартиру и больше Саша Вику не видел. Ещё раз в жизни ему повезло повстречать такую красавицу, когда он был уже не молод и давно перестал теряться при виде прекрасных женщин. Но, как было сказано, «он был уже не молод».

         Через некоторое время его соседка по съемной комнате съехала. Хозяйка нередко стала устраивать попойки с подругой Валей, довольно миловидной женщиной моложе её, и конечно с ухажёрами, почти каждый раз новыми.
         Вечер. В комнате хозяйки гуляют. Один мужчина постарше, жмётся к хозяйке, второй, Валин, не сказать, чтобы неприятный на вид, но очень уж смахивает на уголовника. Саня ложится спать, засыпает, но через некоторое время просыпается от разговора, смеха. Слышится голос хозяйки:
- Валя, мы пойдём к тебе, а вы здесь оставайтесь.
         Она всегда так делала, наверное, считала, что неприлично, если Саша услышит, как хозяйка занимается любовью при несовершеннолетнем квартиранте. Ну, а если её подруга, то это совсем другое дело.
         Вскоре Саша слышит, как парочка раздевается и укладывается спать. Слыша их разговор ему уже непросто уснуть. Вот женщина говорит мужику:
- Ложись к стенке, а я с краю. А то, как - будто в плену нахожусь.
- Ты и так у меня в плену.         
         Парочка шебуршит, ворочается, никак не успокоится. Слышен Валин голос:
- Не лезь. Спи, давай.
- Валь, ну что ты, ну давай пих...ся.
- Отстань. Вот женишься – хоть ложкой ешь.
         Мужик клятвенно обещает жениться. Прямо завтра. И затем Саша долго слышит звуки любовной игры. Потом, видно, мужик кладёт руку куда надо и произносит, довольный:
- Моё!
         И снисходительный, понимающий голос Вали:
- Вам, мужикам, это главное.
         Ясно, что в таких условиях развитие Сани шло семимильными шагами, он быстро становился старше своих друзей. Но то, как взрослеет Саша, не понравилось его маме, узнавшей от жильцов дома про попойки в квартире, так что прожил он в этом доме всего полгода.

          Первый год учёбы в техникуме был наполнен многими событиями. Группа очень быстро сдружилась. Со всеми у Саши установились близкие отношения, кроме одной девушки, которую, как и в школе, надо же такому совпадению, звали Аллой. Она долгое время немного свысока смотрела на него. Наверное, хорошее доброжелательное отношение к Саше на первых порах в группе, как и в классе, объяснялось тем, что он «мал». Причем в техникуме ребята и девушки в группе были ведь ещё старше, чем в его классе. Но затем Саша старался ни в учёбе, ни в проказах, ни в мальчишниках не уступать ребятам и его принимали как равного.
 
          Проказничали, подшучивали друг над другом ребята очень часто. Например, кто-нибудь потихоньку вытаскивал у однокурсника из кармана носовой платок, который, как правило, у ребят «не первой свежести». Потом озорник махал платочком и кричал:
- Чей платок?
           Владелец, видя свой платок, конечно, машинально отвечал:
- Мой.
           Только потом до него доходило, что имея такой грязный платок, лучше промолчать! Но было уже поздно и парень, весь покраснев, забирал свой платок и запихивал его куда подальше.
           Или брали тряпку, которой вытирают с доски, влажную и грязную, кидали сильно в сторону, например, Доронина и одновременно кричали:
- Доронин!
           Если он просто поворачивал голову, то тряпка прилетала ему в щеку, в нос. Поэтому необходимо было резко повернуться на крик и успеть поймать тряпку. Постепенно все уже привыкли к такому, стало неинтересно, и к концу года стала летать табуретка. Её брали одной рукой за ножку, окликали кого-нибудь близко стоящего:
- Валера, лови!
          И после этого бросали, таким «толчком». Табуретку нужно было поймать, а она тяжелая, самодельная, сделанная в мастерских самими учащимися. Высший класс – поймать одной рукой. Через несколько лет эта игра закончилась трагедией.
         
          В деле шуток, проказ выделялись, как и в учёбе, свои лидеры. Младший из двух сыновей директора техникума, Витя Гайдуков, был успешен и в том, и в другом, просто неистощим на выдумки. 
          Однажды группу предупредили, что на следующей неделе будет первое занятие в мастерских техникума, там они увидят разные станки и нужно быть по - осторожнее, чтобы не травмировало работающими станками. Витя решил пошутить над учившимся в их группе Сашей Калининым, простым добродушным пареньком из деревни, который с некоторым беспокойством ожидал знакомства с мастерской и со станками. Сам Витя ещё школьником бывал с отцом в мастерских, видел токарный станок, да и отца про устройство станка расспрашивал.
          Вот какой диалог состоялся у него с Калининым:
- Саш, не напрягайся ты относительно мастерских, всё будет нормально.
- Ну да, ты, наверное, уже столько раз был, видел все эти станки, тебе и не страшно.
- Давай я тебе расскажу про станок, например токарный, придём в мастерские, тебе уже будет проще. Так вот, у станка есть электродвигатель, который всё приводит в движение.
- Ну, это понятно.
- Ещё у станка есть три кулачка, такие быстрые, вертлявые. Только зазеваешься, они тебя - бац! А не зевай.
- Ты чё, Вить?
- Точно! А ещё есть двое салазок, надоест работать: садись и катайся. Есть большой патрон, который эти бешенные кулачки защищают, и ещё …
- Да хватит сочинять.
          Мимо проходит их преподаватель. Витя обращается к нему:
- Виктор Степанович, на токарном станке есть салазки?
- Есть.
- А кулачки?
- Целых три.
          Пораженный Калинин идёт рассказывать обо всём услышанном однокурсникам.
          Поскольку Саня поступал в техникум не по совету родных, знакомых, а предварительно ознакомившись, чему в техникуме учат, то немного знал и про станки, читал о них. Знал, что «кулачки» – это такие детали станка, которые зажимают заготовку, как в кулаке, поэтому их так назвали. А салазки – части станка, которые как бы скользят, когда их перемещают, но никуда там не усядешься и не покатаешься. Услышав рассказы Калинина ребятам, он посоветовал ему особо не распространяться об этих чудесах, а подождать посещения мастерских. После визита в мастерские ребята долго смеялись, вспоминая рассказы Калинина о чудо-станках.

           Ещё группа была необычна тем, что в таком небольшом коллективе подобралась целая группа тезок известных, в тот период или чуть позднее, людей: Юрий Антонов, Александр Михайлов, Алла Демидова. Когда в техникуме один из преподавателей решил организовать эстрадный ансамбль, туда пошли несколько человек и из их группы, в том числе, почти не умевший играть на инструментах Антонов. Оказалось, что он очень способный, и упорный к тому же. Вскоре Юра играл на многих инструментах, в том числе на саксофоне, редком в те времена в таких любительских коллективах инструменте. И когда через несколько лет стал очень популярен певец и композитор Юрий Антонов, Саня долго размышлял – не их ли это Юра? По фигуре было много общего, и возраст вроде тот же. А по облику Саня не мог точно сказать, тем более за десяток лет люди ведь могут сильно измениться, особенно артисты. По таланту, по способностям мог быть и их Антонов. Однако, прочитав биографию певца, он понял, что это разные люди.
 
           В Оренбурге только-только засветились «голубые экраны». Первые телевизоры были самые примитивные, экран занимал маленькую часть передней панели и по размеру был немногим больше почтовой открытки. Изображения очень маленькие и зачастую к телевизору, перед экраном, крепилась специальная большая линза, увеличивающая изображение. Телевизоры были редкостью, поэтому, у тех, кто уже заимел этот волшебный "ящик", собирались «на огонёк» соседи, друзья, просто знакомые. Получалось вроде домашнего кинотеатра.
           Телепередачи шли вечером, три раза в неделю, центральное телевидение еще не пришло, программа была одна, поэтому смотрели всё подряд. В дни трансляций вечером пустели улицы, были видны только редкие, спешащие домой прохожие. Говорят, что и преступлений в эти часы совершалось меньше, а в домах, где традиционно был слабый напор воды, именно в эти вечерние часы можно было принять душ. Это означало, что наступил «телевизионный вечер» и люди сидят перед голубым экраном во власти некой магической силы.   
          У соседей Сашиных знакомых, крещёных татар Николаевых, был телевизор. Когда Саша приезжал в гости к Николаевым, они брали и его с собой, где он наслаждался этим чудом, рассказывая потом в посёлке друзьям. В первый год учёбы Саша старался по возможности чаще приезжать к Николаевым, поскольку, кроме телевизора, имел удовольствие любоваться дочерью соседей, студенткой ВУЗа лет двадцати, высокой, черноокой красавицей. Она была еврейской девушкой той броской красоты, которой славятся женщины этого народа, особенно в девичестве. Вероятно, Сашины глаза излучали довольно сильные невидимые лучи, поскольку девушка иногда одаривала обаятельной улыбкой этого восторженного мальчика.

           А в посёлке пока ещё даже радиолы были редкостью. Поэтому Сашу приятно удивил его друг Седой, приехавший в Оренбург на соревнования по борьбе.
- Саня, ты когда приедешь в Переволоцк? Твои купили радиолу, хочу прийти послушать пластинку, которую я урвал.
           Значит это старшая сестра, недавно начавшая работать, доставила их семье такую радость. Саша был горд. Вот у его товарища семья интеллигентная, отец главбух в солидной организации, мама заведующая аптекой, а Сашина рабочая многодетная семья обзавелась радиолой раньше них.
 
          Почти каждые выходные Саша ездил в родной посёлок. Там его самые близкие друзья, там Галя. Он пока так и не решился объясниться с ней, встречаются они, чаще всего, у её соседа, Валеры. Потом выходят на улицу, долго говорят обо всём, пока она не убегает домой. Иногда они видятся в Доме культуры, куда поселковые ходят в основном смотреть кино. Там Галя бывает с подругами, обычно они только здороваются.
         Походы в кино приносили Саше переживания, да ещё какие. Многие фильмы были «для лиц старше 16 лет». Все его бывшие одноклассники спокойно проходили в зрительный зал, а маленького Сашу контролёры «заворачивали». Иногда на глазах у Гали! Его, который уже учится в техникуме! Это было ужасно обидно.
         Тем более, его статус не школьника, а студента техникума, уже проявлял себя. На первый большой праздник после начала учёбы в техникуме, седьмого ноября, Саша организовал с несколькими друзьями с улицы и из класса, застолье. Собрались у Петухова, родители отсутствовали, да и были они, особенно его отец, очень демократичными. На всех купили одну бутылку вина.
         Каким-то образом в школе об этом узнали, Сашиным одноклассникам «влетело». Мария Васильевна сказала им:
- Ну, Зиганшин ладно, он уже в техникуме учится. А вы, бессовестные, вы же ещё школьники.

           В январе Саша приехал в посёлок на каникулы. Целые две недели он будет дома, среди родных, друзей, сможет часто видеть Галю, возможно даже каждый день!
           Рядом с их улицей, между баней и районной больницей находилась большая площадь, свободная от застроек, дорог. Там устанавливали ёлку, а в этом году впервые построили небольшой городок. Кроме фигур из снега, ледяной горки для малышей, там построили высокую деревянную горку и карусель, «состряпанную» из двух стволов сосны. 
            Целыми днями площадь была заполнена дошколятами и младшими школьниками, а к вечеру появлялась молодёжь постарше, изредка заглядывали и взрослые. Саша с друзьями почти каждый вечер приходили в городок, веселились вместе со всеми. Наибольшей популярностью пользовалась горка, с которой съезжали, можно сказать, непрерывным потоком. Ребята форсили перед девчонками, нередко съезжали стоя на ногах, бывало, их нечаянно сбивали, либо они сами падали, не устояв, образовывалась куча мала.
             Иногда в этой куче оказывались вместе Саша и Галя, которая тоже приходила с подругами в снежный городок, тогда он с волнением подавал ей руку, помогая выбраться из груды тел и встать на ноги.
             Набегавшись десяток раз на горку, устав и запыхавшись, многие шли кататься на карусели. Это было страшное сооружение: на оси установили огромное вращающееся колесо, диск от трактора «Беларусь», на него уложили крест-накрест и закрепили два ствола сосны, не очень толстых. Желающие «прокатиться» разгоняли карусель толкая ствол, пробегая пару кругов, затем ложились животом на бревно, задрав ноги и балансируя, чтобы не свалиться с него. Через некоторое время скорость падала, тогда спускали ноги на снег, стараясь не упасть, и снова бегом разгоняли.
           Случалось, один-два подростка уже катались на карусели, когда подходил ещё один, которому скорость вращения казалась недостаточной, либо просто хотелось подшутить. Шутник всё сильнее и сильнее раскручивал карусель, катающиеся визжали, орали, кого-то выбрасывало центробежной силой, этому считай повезло. Если же кто падал с «насеста», тот стремглав бросался к краю, чтобы его не ударило следующим бревном.
           Когда карусель только установили, брёвна крутились над накатанным снегом на высоте полуметра и упавший мог отползти, бревнышки проносились над его головой. Но потом снежный покров становился всё толще, и вскоре брёвна вертелись на минимальной высоте, так что свалившемуся с них грозила серьёзная опасность.
Было непостижимо, что за всё время каникул ни одному школьнику не пробило голову и не перебило ребро. А вот взрослые, которые иногда «навеселе» приходили развлечься, пострадали: женщине сломало ногу ударом бревна.

           Пролетели каникулы, снова учёба в техникуме. Если в первом семестре изучали те же предметы, что и девятиклассники в школе, то второй семестр принёс некоторые специальные предметы, пока не очень сложные и трудные. Саше нравилась группа, нравились преподаватели. Но всё равно вскоре захотелось домой, к родным, друзьям, к Гале.
           В конце первого курса у него состоялось объяснение с ней.

           Учебный год в школе оканчивался на месяц раньше, чем в техникуме. У Гали были некоторые проблемы со здоровьем и по окончании учёбы её направили на лечение в областной центр. Саша с нетерпением ждал встречи. Проходя обследование, она какое-то время жила у своей родственницы. Хозяйка с большим пониманием относилась к встрече молодых людей и всегда тепло встречала Сашу в его частые посещения. Она оставляла их одних, и они подолгу говорили обо всём.
           Потом Галю положили в больницу. Саша навещал её, приносил фрукты. А однажды пришёл с цветами. Галино лицо, обычно и так приветливое, улыбающееся, расцвело ещё больше, она немного засмущалась. Саша дрожащим, тихим голосом выговорил:
- Галя, я люблю тебя. Очень … .
          И вручил ей букет. Неизвестно, какие чувства испытывала Галя, насколько глубоко сидела в ней любовь к Жоре, но искренняя радость от признания Саши была видна. Целая гамма чувств переполняла Саню, и он не смог в этот раз пробыть долго около девушки, ставшей ему ещё роднее. Он летел к себе, будучи на седьмом небе от счастья: ведь Галя не сказала, что ей нравится другой, или что Саша ей «не подходит».
          Окончилась сессия, наступили долгожданные первые летние каникулы в техникуме. Саша попрощался с Галей, они договорились, что по возвращении из больницы она сразу сообщит ему. Счастливый, он вернулся в родной поселок.

          Узнав о его приезде, как обычно, к нему сразу же пришли друзья с улицы. Они поделились главной новостью: вражда между двумя частями посёлка дошла до такой степени, что неминуема большая драка.
          С прошлого года резко обострились неприязненные отношения между теми ребятами, что жили в центральной части посёлка и подростками, жившими на элеваторе и новостройке. Вначале просто задирали друг друга, затем стали возникать небольшие стычки, а потом вечерами стало опасно ходить по чужой территории. Выясняли: кто «круче». Подробности стычек горячо обсуждались между своими. Говорили: «Эта гады ходят уже с металлическими прутьями!». Многие не рисковали проходить вражескую часть без железного прута, тяжелой палки в руке или кастета в кармане.
 
           Стычки происходили постоянно и вот теперь, летом, когда ребята были свободны от школы и очень много времени проводили на улице, атмосфера совсем накалилась, случилось несколько серьезных драк. Всё чаще раздавались голоса о необходимости дать достойный опор. С одной стороны и с другой выделились лидеры. В центральной части посёлка, где проживал и Саня с друзьями, это были Андрей Вайс, Вова Крайнов, которым было уже по 17 лет. Они обговорили с лидерами другой стороны сложившуюся ситуацию. Договорились о следующем: провести сражение между сторонами с привлечением всех желающих, выяснить, кто сильнее и на этом закончить конфликт. Назначили день битвы, обговорили условие: биться деревянными мечами. Обе стороны обещали не приносить с собой металлические предметы, кастеты. Ну и конечно самодельные пистолеты.
          Все стали готовиться к сражению.
          Главное было подготовить нормальное оружие. Деревянные мечи делали в основном из штакетин, которыми огораживали дворы, так что материала было в достатке. В «Заготскоте» в то время на возведении хозяйственных построек, работали белорусы. Некоторые жили в доме у Андрея Вайса. Это были хорошие плотники, отлично владевшие топорами. Андрей попросил их сделать десятка два деревянных мечей. Мама Андрея, узнав о такой подготовке, заперла Андрея и его брата Женю. Но ребята выставили стекло и сбежали.

          Сбор сторон произошел в воскресенье, днём, на большом лугу у берега реки Самара, получившим потом на всё лето прозвище «Куликово поле». С каждой стороны было не менее 50 человек, вооруженных тяжелыми деревянными мечами. Кто-то позаботился и о защитной амуниции.
           Ребята из центральной части посёлка располагались на «своей» стороне поля, прямо у спуска с горы по улице 9 мая. Напротив, ближе к своей стороне проживания, где-то метрах в пятидесяти от них – противник. Между сторонами, немного на возвышении, располагались наблюдатели – ребята постарше сражавшихся.

          И вот подана команда к началу битвы. Стороны с криками понеслись друг на друга. Сражение началось. Да, наверное это нельзя было назвать обычной дракой. Но это не было и шуточным или спортивным сражением. Было настоящее побоище: бились деревянными мечами, защищались самодельными, сколоченными из досок щитами, шапками-ушанками, которые многие надели на головы, несмотря на летнюю жару. Мечи в основном были изготовлены из тяжелых штакетин, били ими изо всех сил, кровоподтёков, травм потом было не счесть. Так что это была серьезная битва. Крики боли, ругань сражающихся перекрывали крики наблюдателей, болельщиков. То одна сторона, то другая, теснили противника.
             Рядом с Сашей, не обращая внимания на сыплющиеся удары, колотил то одного, то другого его самый близкий друг Валера Акимов. Обычно выдержанный, рассудительный, он вспыхивал как порох, когда обижали его самого или его товарищей. В драке был смел и горяч. К тому же он подготовил отличные доспехи именно для такого сражения. В то время вообще было мало каких-либо материалов и конечно они были недоступны большинству ребят. А у Валеры отец был завскладом, и Валера изготовил из оргалита защиту типа лат на грудь и на спину. Бесстрашно рвался он туда, где враг начинал теснить, бешено колотил мечом и заставлял его отступать, либо привлекал к себе сразу нескольких противников и давал передышку друзьям.
             Выделялся ещё один их друг, Андрей Вайс. Будучи старше остальных друзей на два года, он отличался отчаянной боевитостью. Рядом с Андреем сражался его младший брат Женя. Старший их брат, Виктор, бывший наблюдателем, стоя на возвышении, грозно размахивал насаженным на штакетину железным топором, гнал ребят криками вперед. Ну, точно, как полководец на старинных картинах.
            Саня размахивает мечом, колотит, его колотят. Вдруг он видит, что один из противников настойчиво пробивается в его сторону, награждая всех ударами. Ну постой, думает Саня, сейчас и ты получишь. Когда враг был уже напротив него, и он собирался его огреть от души, тот приподнял голову, и Саня увидел, что это его друг с элеватора, Шайдулла. Тот тоже узнал его и кивнув друг другу в виде приветствия, они чуть развернулись и пошли дубасить каждый своих противников по плечам, головам. В тот день у многих в армии врага находились товарищи, одноклассники.

            Со стороны противника смелостью и отвагой тоже выделялись несколько человек, особенно Юра Афонин (позже он стал прекрасным военным летчиком, таким же смелым и отчаянным).
            В стане врагов бился Юра Кулагин, который сделал меч из железного обруча, хотя это и было запрещено договоренностью сторон. Он вообще был немного со странностями. Саша вспомнил, как Кулагин, не слушая советов опытного Фарита, сделал поджиг из толстой трубки, её разорвало, сильно поранив руку Юре, поэтому решил, что лучше не приближаться к этому «оружейнику». Да и другие шарахались в сторону, когда этот здоровый парень махал своей железякой. У кого-то переломился меч, он кинул его в сторону противника и попал в Кулагина. Тот злобно швырнул его обратно в сторону Сашиных товарищей. Подобрав обломок, его вновь с силой бросили в сторону врага. И надо же было: опять попали в Кулагина, теперь в голову! Он заорал как маленький «Мама!» и бросился бежать с поля боя. Во время этого смешного эпизода и решился исход сражения: центральная часть поселка стала теснить врага, нанося и нанося удары. Наблюдатели бросились на поле и криками пытались остановить бой.

           Сражение длилось больше часа, и с той, и с другой стороны было немало травмированных. Кто-то все равно продолжал сражаться, а у некоторых травмы били такие, что они выбыли из битвы. Не сразу, но сражение прекратилось.
            Многие в результате этой битвы получили сильные ушибы, травмы, кровоточащие раны, однако само сражение имело положительный результат. Неприязнь между двумя сторонами поселка осталась, но напряжение спало. Драки иногда возникали, но все же такой открытой, постоянной вражды, больше не было. Совместная учёба, игры, а главное, начавшиеся вскоре выступления в одних командах по боксу, борьбе, настольному теннису сближали ребят из разных группировок. В основном уже нормально общались, иногда некоторые и дружили. Но все ещё долго «вспоминали минувшие дни, и битву, где храбро сражались они».

           Саша съездил ненадолго погостить в две свои родные деревни на Урале. Добирался он теперь туда на велосипеде, благо до Зубочистки было всего 28 километров и несмотря на тяжёлую гравийную дорогу, а также многочисленные подъемы и спуски с невысоких гор он даже не успевал устать.
           Большую часть времени он проводил в этой деревне, основная часть родственников, особенно его поколение, жили здесь. Большая часть ребят, с кем он дружил, работали в поле, друг Амир, бывший на три года старше, ушёл в армию. Поэтому в это лето он пробыл здесь совсем недолго: сходил несколько раз на рыбалку с младшими племянниками, Зинатом и Ильдаром, а вечерами с кузиной Мадиной - в клуб, на танцы. Она была очень симпатичная, с такими милыми ямочками на щеках, весёлая, озорная и многие деревенские парни постарше заглядывались на неё, часто подходили приглашать. Однако пока с ней был Саша, она всем отказывала. Возможно потому, что он гость. Но кто его знает?
           Потом отправился в Чесноковку, к дяде Бухару. Амир, сын Бухара, служил в это время в Кронштадте, на подводной лодке, из друзей в этой деревне у него оставался один Гильман Рафиков, так что, погостив здесь два дня он вернулся в Переволоцк.

           За время его отсутствия друзья с улицы сходили на разгрузку угля, хорошо заработали. На следующей неделе ожидалось ещё прибытие вагонов. А пока Саня подрядился, как и прошлые годы, пасти стадо. Скот был частный, пасли по очереди, вначале одна семья, потом другая. В некоторых семьях пасти было некому, все работали, либо не хотели целый день мотаться за стадом, тогда нанимали подростков. Для молодых, быстрых на ноги и выносливых ребят это была даже не работа, а некоторое развлечение. Однако дело это непростое и ответственное, но у Саши был опыт прежних лет, поэтому к нему часто обращались. Платили хорошо. Стадо было небольшое, он справился бы и сам, но каждый раз с ним отправлялись и друзья, свободные от других дел.
 
            В один из вечеров Валера, у которого отец работал завскладом и был в курсе новостей, известил друзей:
- Завтра в 8 утра собираемся и топаем на разгрузочную. С собой взять лопату, пить и пожрать.
           Вагон с углем имел внизу 7 откидывающихся люков, у каждого, как правило, становился один человек. Его задача - освободить от угля свою часть вагона и потом скидать весь уголь вниз, с откоса. Работа была очень выгодной, за день зарабатывали 9 рублей, в то время как дневной заработок рабочего на предприятиях в посёлке составлял 3-4 рубля. Первой задачей было прийти раньше других, «застолбить» за собой люк, а потом - отстоять своё право от поползновений более сильных или наглых.
           Учитывая возраст Саши и его товарищей – 14 - 15 лет, более сильным мог быть любой претендент. Здесь друзей выручала солидарность. Многие знали про взрывной характер и горячность Васи, а спокойный Валера, сталкиваясь с несправедливостью, вообще зверел. Сложнее было с наглыми. Это были женщины, годившиеся ребятам в матери, а некоторые, наверное, и в бабушки. Обычно они приходили вдвоём и брали на двоих три люка. Если оставалось меньше, то бесцеремонно оттесняли кого-нибудь из пацанят. Ну не драться же им с этими тётеньками.
           Саша удивлялся выносливости этих женщин. Работа была очень тяжёлая, в каждом люке по девять тонн угля, поэтому и платили много. Работать приходилось в темпе, поскольку если кто отставал от соседей, то часть угля из его секции скатывалась на их сторону и отстающего костерили-материли, подгоняли. Вася с Валерой были старше и физически крепче Саши, они не отставали. Но Саше в первый раз досталось удачное место: последний люк. С правой стороны – стена вагона, с левой – Валера, который не ворчал на друга. Не повезло Васе: с левой стороны у него работали две женщины, которые взяли три первых люка. Они старались в первую очередь выгребать уголь в районе первого и второго люка, а с третьим запаздывали, и довольно внушительная часть угля из него съезжала на сторону Васи, который нещадно ругался.

           Через некоторое время друзья сходили на разгрузку платформы с кирпичами, так что к их подработкам на прополке и на складах элеватора, добавилась работа на разгрузке разных грузов на железнодорожной станции, которая в последующие годы стала основной.

           Это лето было примечательно ещё тем, что в посёлке, возле Дома культуры, открылась танцплощадка. До этого танцы организовывались в выходные дни вечером в фойе Дома культуры. В остальные дни, летом, кто-то приносил гармошку или баян и танцевали в двух определенных местах посёлка, на площадках, вытоптанных и утрамбованных танцующими. Эти площадки назывались «тын», наверное, от старославянского «тыкать». Вот и тыкали землю ногами, каблуками.
          В Дом культуры школьники не ходили, ну, может, иногда девушки из старших классов. На танцплощадку же наоборот, стала ходить в основном молодёжь. Вход был платный. Сашины одногодки, ещё и восьмилетку не окончившие, стеснялись танцевать, поэтому на первых порах не заходили внутрь, а смотрели сквозь штакетник, которым была огорожена территория танцплощадки. Своих друзей Саша уговорил зайти внутрь с самых первых дней открытия.
 
            В основном танцевали танго, опыта танцев у ребят не было, в отличие от более старших ребят, и вначале друзья жались в сторонке, смотрели, как танцуют другие. Потом стали танцевать друг с другом, стесняясь приглашать девочек. Освоившись, почувствовав вкус, вскоре Саша с друзьями уже приглашали на танго девушек. Многие из ребят первый раз в жизни касались руками девичьих тел, держали их за тонкие талии, иногда в танце тела нечаянно соприкасались. Эти ощущения, трепетные, волнительные, совсем не были похожи на те, что они испытывали, когда бесились с девчонками на улице, валили их в сугробы, падали на них, иногда допуская некоторые вольности.
            Сашу, после дня рождения Гали, сестра Салима поучила немного танцам. Вальс ему пока не очень поддавался, но танго он хорошо освоил, не просто топтался на месте, поэтому иногда, немного смущаясь, приглашал Галю. Её подруги вероятно уже знали о его объяснении и шутя даже чуть подталкивали Галю вперёд, когда видели, что он направляется к ним.
            Танцевать вальс умели немногие, на красиво вальсирующие пары смотрели с удовольствием и некоторой завистью. Но до их посёлка уже добрался рок-н-ролл и почти одновременно совсем недавно ворвавшийся в Советский Союз твист, который произвёл эффект взорвавшейся бомбы. Через год появился шейк, совсем простой танец. Эти танцы самозабвенно, до одурения, танцевали все и, конечно, Саша с друзьями. (1)

            Окончилось лето, наступила пора возвращаться в город.
_____________
(1)   Рок-н-ролл (от англ. — «качайся и крутись») — жанр популярной музыки, получивший распространение в Соединённых Штатах в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Отличительные черты — это чёткий ритм, быстрый темп, раскованность исполнения.
В СССР мы пели незамысловатую песню: Рок-н-ролл хороший танец, изобрёл американец.
      Твист (англ. - обвивать, скручивать, крутиться) — получил широкое распространение среди молодёжи во многих странах мира в 1960-х гг. На ТВ-шоу в США танец пропиарили так: «Просто представьте, что вытираете салфеткой зад и одновременно обеими ногами давите окурок».
Советский зритель помнит похожую фразу по фильму «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». 
      Шейк —танец без сложных танцевальных движений или шагов, танец дрожания ног, произвольной жестикуляции рук и тряски головы. Можно танцевать без партнёра. К 1965 году превзошел по популярности твист.
 
Старшее поколение ругалось и плевалось, глядя на эти наши танцы.


                Гл. 12  Любовь умерла. Да здравствует любовь!

                Если ты идешь по улице, все вокруг тобой любуются.
                И бульвар листвой волнуется и веселей сиянье дня.

                Автор слов песни: Г. Регистан

       
             В один из первых приездов домой на выходные Саша как обычно сразу же отправился на улицу, где его уже ждали друзья: Валера, Шура, Вася. Они наперебой стали делиться новостями. Рассказали и о новенькой, что недавно появилась в посёлке. Она училась в одном классе с двумя девушками с Улицы 9 мая: Валей Бирюковой и Галей Потаповой, очень сдружилась с ними, почти каждый вечер бывала на их улице.    
              Новенькая всегда привлекает внимание ребят, ну а если она красивая, общительная, озорная, то от ухажёров нет отбоя. Со слов друзей, её подруги рассказывали, что ребята посёлка чуть ли не каждый день назначают Лиле свидание, но она на них не ходит. Саше сразу вспомнились слова из популярной в то время песни «Ладзарелла» (2):

Ребята под гитарный звон,
Поют тебе со всех сторон.
Но, откровенно говоря,
Они теряют время зря.

            Друзья рассказывали восторженно, и Саша ещё до их встречи заинтересовался новенькой. Его сердце было уже занято, но ему стало интересно, что это за такая необычная девушка.
            Лиля узнала про Сашу из рассказов своих подруг, живших с ним на одной улице. Он и ранее выделялся среди своих сверстников на улице: все они учились на два-три класса младше, так как Саша очень рано пошёл в школу и от этого, конечно, казался взрослее. Теперь тем более - учился в областном центре на втором курсе техникума. К тому же приезжал из города весь такой модный: шляпа, пальто, дорогие импортные туфли на каблуках, пиджак, узкие брючки – всё как у стиляг, появившихся в стране в те годы, и это резко контрастировало с телогрейками, кепками и шапками ребят с улицы, привычными ранее и для него.

            Их чувства вспыхнули сразу, с первой же встречи.
            Несколько минут разговора, её немного сдержанный, как бы смущенный, но такой непосредственный смех в ответ на его шутливый рассказ, чарующий голос - и Саша уже не видел ничего, кроме открытого, чистого взгляда с интересом обращенного к нему. Он не помнит, как они ушли от друзей, куда пошли. Они говорили и говорили.
           И для Лили первая встреча решила всё. Когда они расстались, она вбежала в летнюю кухню, где подруги ждали её, немного постояла и сказала: «Девочки! Кажется, я влюбилась …».

Всё может измениться в миг один, один момент,
С девчонкой-озорницей познакомился студент.
Забилось больно сердце девичье под блузкой голубой,
Девчонка-озорница, что случилось, что с тобой?

            Как дерево мгновенно вспыхивает от короткого удара молнии, так и эта встреча зажгла в Саше огонь, пламя настоящего чувства. Куда-то моментально ушли, растаяли два года переживаний, борьбы за внимание Гали. Он вдруг понял, что всё то было прощание с детством, так от него уходило детство. И какое же чудесное прощание подарила ему жизнь – любовь к прекрасной девушке, борьбу за неё!
            В первый же следующий приезд в посёлок он встретился с Галей и объяснился. Из-за своей неопытности, чувства неловкости, что должен ей это сказать, объяснился очень неумело. Не нашел ничего умнее, чем сказать: «Извини, что я тебе говорил, оказалось неправдой». Это прозвучало так нехорошо. И потом: как это неправдой? Всё было «по правде». Просто он встретил другую, которая будто околдовала его.
            Мысль о том, что он обидел девушку, не покидала его потом, но уже ничего нельзя было изменить. Он всегда помнил Галю и то прекрасное время борьбы за неё, за свою первую любовь.

            Разница в возрасте с Галей была целых два года и Сашины друзья долго не могли поверить, что она вообще удостоит его вниманием, здесь всё обстояло намного лучше: Лиля была всего на полгода старше. И Саша уже не был тем малорослым мальчуганом, который решил добиться взаимности прекрасной девушки.
            За первый год учёбы в техникуме Саша сильно повзрослел. Он вытянулся, изменился внешне: мальчик стал юношей. Его лидерские качества, которые были в нём с рождения, несколько гасились тем, что в коллективах, где учился, он являлся единственным «малышом». Но судя по рассказам одноклассников, однокурсников, важные решения принимались ими не так самостоятельно, как им. Ну а уж на улице, среди ребят, которые были его ровесниками, либо чуть старше, лидерство Саши проявлялось всегда в полной мере. Теперь он стал совсем как взрослый. Как уже говорилось, солидности, взрослости Саше придавала и одежда.
           В то время многие ребята в посёлке, независимо от того, кто его родители: главбух на элеваторе, завскладом или рабочий завода одевались приблизительно одинаково. Например, с холодами на улице почти повсеместно видны были «телогрейки», в которых ребята выходили играть. Эти примитивные стеганые ватные куртки обычно черного цвета, были самой распространенной осенне-зимней одеждой того времени на селе. Новую телогрейку одевали на улицу, на работу; когда она старела, совсем теряла вид, которого, кстати, и сразу особо не было, её одевали для работы во дворе, в сарае. Тогда она была уже с заплатками.
            Саша приезжал из города в модном пальто, шляпе. Лишь только появилась мода на узкие брюки, он тут же, вручную ушив брюки, появился в посёлке в этих «дудочках», которые с трудом натягивал на свои худые ноги. Пиджак его тоже был стильный, из грубой ткани. Родители «отрывали копеечку», чтобы их сын, их гордость, был в городе не хуже других. Им помогала Рашида, старшая дочь, которая уже работала. Она закончила кооперативное училище, хотя по своим способностям могла бы поступить в ВУЗ. Но нужно было работать, помогать родителям, в семье было ещё четверо детей младше её.
          Саня ценил заботу о нём старших, но иногда забывал о том, каких усилий это им стоило. Например, выпросил 40 рублей на покупку модных тогда чехословацких туфель на довольно высоком каблуке, который ещё и наращивали. Конечно, для Сани, который пока был пониже своих однокурсников, они были очень желательны, но ведь стоили туфли половину маминой месячной зарплаты! Ясно, они были их семье не по карману. Но он попросил и ему купили, хотя во всей группе такие были ещё только у двоих взрослых парней. Денег же дома вечно не хватало, и мама, добрая, милая мама, чтобы прокормить семью занимала денег, потом занимала, чтобы отдать долг, и всё шла и шла по этому проклятому кругу.

            Каждые выходные Саша приезжал домой и сразу спешил на улицу. Теперь там его ждали не только друзья. Лиля заходила к жившей в конце улицы Гале Потаповой, потом они шли к Вале Бирюковой, жившей напротив Саши. В этот год ребята и девчата с их улицы ещё не «дружили» ни с кем, Саша и Лиля были единственной парой. Побыв какое-то время со всеми, они часто уходили, долго гуляли вдвоём, болтая обо всём. Когда возвращались обратно, к ним присоединялась Галя и они шли втроём до её дома, потом Саша провожал Лилю. Идти было далеко и у них была такая приятная возможность ещё не расставаться.
            Лиля жила на некотором «отшибе», это место называлось «водокачка». Место очень живописное, просто на зависть. На заросшей деревьями и кустарниками большой огороженной территории вдоль берега реки стоял одноэтажный дом. Отец Лили, дядя Лёша, работал машинистом тепловоза и дом был выделен их семье для проживания. Он души не чаял в своей единственной дочери, она отвечала ему взаимностью. Тётя Рая казалась Саше довольно строгой мамой, по крайней мере, как он узнал, с отцом Лиля больше делилась секретами.

              Через месяц после знакомства Лиля отмечала день рождения. Приглашен был, кажется, весь класс и Саша. Родители отсутствовали, ребята принесли с собой вина и немного выпили, затем начались танцы. Саша танцевал с именинницей и Галей Потаповой. Подруга Лили была стройной девушкой, очень красивой. Если предложить ребятам сравнить двух подружек, наверное, многие сказали бы, что красивее Галя. Но было что-то в Лиле такое, из-за чего «ребята под гитарный звон, пели ей со всех сторон». Галя нравилась многим парням, Саше тоже, но поскольку они вместе росли, то воспринималась им как подружка, как хорошая девчонка с их улицы.
             По ходу вечера все ребята хорошо выпили. Это был первый случай, когда Саня «принял» приличную дозу. И оказалось, что в таком состоянии он плохо управляет своими поступками. Сколько раз в жизни он имел потом неприятности из-за этого, не счесть.
              Здесь, на дне рождения, Саша приревновал Лилю к одному из её одноклассников, Саше Стрельникову. Но мог приревновать к любому, ведь многих ребят из класса тянуло к ней за её весёлый характер, непосредственность и простоту в общении. Она же воспринимала их просто как мальчишек из класса, товарищей, тем более все ребята были на год-два младше её, так как из-за частых переездов, ввиду особенности профессии отца, Лиля училась не со «своим» классом.
             Задирался Саня не грубо, он дружил с ребятами из класса, а Стрельников, повыше его, такой мощный, как и многие сильные люди был довольно добродушным и нравился ему. Но не рядом с его девушкой! Ребята стали его успокаивать, типа: «Да куда ты Саня прешь, он же тебя одной левой положит». Это ещё больше «завело» Саню, он предложил меряться силой. Они стали бороться, и противник довольно легко согнул Саню, даже поставил на одно колено.
             Вот в таком позорном положении застала его Лиля, когда зашла в комнату звать всех опять к столу.
- Ну что, горячие парни танцуют лезгинку? – шутливо спросила она, - почему не с девушками?
              Напряжение спало, все рассмеялись и отправились продолжать «банкет».
             Сильно переживая из-за случившегося, Саня с тоски ещё выпил и когда пришёл со службы дядя Лёша, был уже сильно навеселе. Обняв дочку, поздоровавшись со всеми, отец ушёл в другую комнату, а за ним и Лиля. Вскоре она позвала Сашу.
             Дни рождения отмечались тогда не часто, например Саше родители организовали такой праздник единственный раз, когда исполнилось четырнадцать, (поступив в техникум он отмечал дни рождения самостоятельно, с друзьями). Чтобы отмечали дни рождения сестёр, когда те были школьницами, он вообще не помнит. Подарки приглашенными делались очень скромные, с сегодняшней точки зрения иногда даже смешные. На Санин день рождения один из подростков-родственников принёс дешёвое туалетное мыло «Земляничное». Мама потом сказала шутя бабушке: «Лучше бы хозяйственное принёс, у нас как раз закончилось. Да и дороже немного».
             У Саши иногда уже водились деньги, и он купил Лиле хороший альбом для фотографий. Когда он зашёл в комнату, она сидела на коленях отца и хвасталась подарком. Вошедший Саша, наверное, представлял не очень приятное зрелище, но дядя Лёша не показал виду. Дочь представила его:
- Папа, это Саша, тот мальчик, про которого я тебе рассказывала.
- Проходи, садись, расскажи, как тебе учится в техникуме, интересно ли там.
             Послушав Саню, отец ещё поговорил с ними и потом ласково проводил к гостям.

            За предыдущий, первый год учёбы Саша полностью освоился в коллективе небольшого техникума, который был на редкость дружным. В группе вообще всё было замечательно. Саня уже не так сильно выделялся среди однокурсников. В перерывах вместе с ребятами бегал на базарчик, который располагался прямо через дорогу, где они покупали пирожки, колбасу, иногда и по бутылке пива, которое стало появляться в продаже.
          На втором курсе начали преподавать новые и увлекательные специальные дисциплины, которые парни с удовольствием изучали. Девочкам с техническими дисциплинами было сложнее. Саше всё нравилось, кроме, может быть, такого предмета, как «Гидравлика». Там было множество формул, состоящих из значков, букв, цифр. Иногда формула была такой длинной, что не помещалась на классной доске. Обладающий логическим мышлением, Саша не любил отвечать по предметам, где нужно было запоминать, заучивать, например, даты. Или как вот по предмету «Гидравлика».   
          Преподаватель вызывал учащегося и давал задание написать одну из эмпирических формул, основывающуюся на результатах экспериментов: ужасно длинную и которую можно только запомнить, «вызубрить». Учащийся уже всю доску испишет, а конца формулы всё нет. Тогда он стирает с доски начало и там пишет продолжение. На память! Вся группа веселится. Сам преподаватель, конечно, не помнит формулы и проверяет правильность по тетради. Потом говорит учащемуся: у тебя две ошибки, садись, три. Но формулу и не требовалось знать наизусть. Справедливости ради следует сказать, что такие задания он давал лучшим учащимся, которые потом всё равно получали у него по предмету «отлично», наверное, это его просто развлекало. Однако Саша предмет не любил.
          Единственный предмет, по которому Саша старался и разобраться, и «вызубрить» – электротехника. Преподавал её директор техникума, Игорь Васильевич, которого Саня обожал. Высокий, представительный мужчина, он был сдержан, доброжелателен с преподавателями и учащимися. Саша, друживший с его сыновьями, особенно с младшим, Витей, часто бывал у них дома. Хозяин дома и его жена, оба красивые (и сыновья были в них), всегда приветливо встречали Сашу, иногда беседовали с ним, усаживали за стол обедать. Его, обычного сельского пацаненка, одного из тысяч учащихся, которых обучал в своей жизни Игорь Васильевич. Как же было не любить такого человека! На его уроках Саня так чётко и бойко отвечал, что Игорь Васильевич иногда говорил группе: «Смотрите, вот как надо отвечать!». Потом Саша многое из «заученного» забыл, как часто и бывает в таких случаях.

            Хоть техникум стал родным и близким, но всё равно Саша скучал по своему классу. Если он приезжал в дни, когда в школе были занятия, то обязательно приходил в перерыве между уроками к своим одноклассникам. Начинались приветствия, кто-то подавал руку, другой просто кивал: «Привет, Саня!». Почти со всеми ребятами он дружил и вне школы, с прекрасной половиной класса за время учёбы у него тоже сложились хорошие отношения.
            Большинство девушек в классе были действительно прекрасны. Некоторые нравились ему, но отношения со всеми у него установились чисто дружеские: его сердце было занято одной девушкой, потом другой, а сам он для одноклассниц как парень был, вероятнее всего, неинтересен, ввиду своей молодости. Теплее всех его приветствовала Надя Карандина. Когда он входил в класс, она спешила навстречу, её красивое лицо расцветало в улыбке, и она громко восклицала: «Шавхатик приехал!». Надя единственная, не считая родителей, звала его в молодые годы по имени, данному при рождении - Шавхат, все остальные, даже сестры, обращались к нему - Саша.

            В свои приезды в посёлок он ходил на открытые тренировки по борьбе, которые проводил тренер переволоцкой команды Литвиненко, чтобы как можно больше ребят заинтересовались борьбой. Тренер и сам проводил схватки с борцом - разрядником, которого специально привозил из другого села.
           Молодой хирург Литвиненко приехал в их посёлок три года назад. О его удачных операциях скоро стало известно всему району. Первую сложную операцию он делал, положив рядом медицинский учебник: вдруг в волнении забудет что-то, чему его учили. Во время операции погас свет, резервного источника конечно не было, электрический свет вообще появился во всём посёлке недавно. Операцию Алексей Герасимович заканчивал при свете керосиновых ламп, но сделал её удачно. Он был хирург от бога и скоро его имя обросло легендами, ему приписывали самые невероятные случаи.             
           Как нередко бывает, талантливый человек талантлив во всём. Так и Литвиненко. Он сам успешно занимался классической борьбой (греко-римской), создав секцию борьбы показал себя талантливым тренером, для девушек посёлка организовал танцевальный кружок. Всё успевал. 
          Создание секции борьбы просто всколыхнуло молодежь посёлка. Желающих было много, Литвиненко отобрал десяток самых перспективных, на его взгляд, и не ошибся. Многие из них (Пышный, Файзуллин, Гах, Субханкуллов, Петин) стали в будущем прекрасными борцами, мастерами спорта, многого достигли и в своих профессиях. В первую команду борцов и в последующие, пришли немало ребят, что были в своей жизни «на перепутье», занятия борьбой уберегли их от криминального будущего. 
           Этот невысокий, неказистый с виду человек пользовался во всём районе всеобщей любовью. Когда писали сочинение на тему: «Герой нашего времени», кто-то выбрал в герои первого космонавта Юрия Гагарина, другой - сержанта Зиганшина, вместе с товарищами сорок девять дней практически без пищи дрейфовавшего в океане. Сашина одноклассница Люда Ряховских написала об Алексее Герасимовиче. Уже многие годы в Оренбуржье проводятся турниры по борьбе на призы имени этого замечательного тренера.
 
           Когда команда из посёлка приезжала на соревнования в областной центр, то Саша обязательно приходил поболеть за своих, тем более в команде были его друзья - Жора, Юра Светин, да и другие. Юра вообще был рожден для спорта, он был успешным в любом виде спорта, которым начинал заниматься. Увлеченный борьбой, он рассказывал взахлёб:
- Саня, мы ездили в другой район на соревнования, и я наконец-то встретился со своим весом. А здесь, на областном «Урожае», уж всех порву.
            В переводе на нормальный язык сказанное им означало, что он не мог ранее испытать свою силу в настоящей, серьезной схватке (Юра был маленького веса, «мухач», в команде посёлка на первых порах он был один такой). Только поездка в другой район дала ему возможность побороться с соперником одного веса. Но теперь, на областных соревнованиях по обществу «Урожай», для сельчан, когда приехали из многих районов, он уж покажет, на что способен, всех уложит на лопатки.
          Саша тоже решил заняться борьбой и на втором курсе стал агитировать ребят из своей группы. Согласились многие - семь человек. С тренером им повезло, их определили в группу мастера спорта Толи Набатчикова. Молодой тренер, ровесник некоторым своим воспитанникам, поздно пришедшим в борьбу, держался с ребятами по - товарищески. Тренировки вёл интересно, разнообразно, давал больше времени побороться. Из семи техникумовских на первых порах закрепились пять человек - одному не повезло, он сломал руку на второй же тренировке, другому просто не понравилось.
          Занятия борьбой Саше нравились, кроме этого, будучи худощавым подростком, он надеялся, что тренировки сделают его фигуру более привлекательной и он будет меньше стесняться своего тела на пляже. Фигура у Саши от занятий практически не изменилась. Он продолжал расти и хлопот добавилось: поездки на тренировки требовали времени, а на нем ведь были все домашние дела. Поэтому энергии стал больше расходовать, но нормального обильного питания у него ведь не было. Сашины «левые» расходы на сигареты, иногда на пиво с однокурсниками, а при поездке к переволоцким друзьям - и на вино, выбивали солидную брешь в бюджете. Так что тут уж не до жиру.
           В самой секции борьбы у Саши дела шли неплохо. Упорством на тренировках он особым не отличался, как писал классик «труд упорный ему был тошен», но почему-то опять, как практически в любой деятельности, успех ему сопутствовал. Помогло и то, что он подружился с Мишей Жирниковым, который стал наиболее частым спарринг-партнером Саши. Словно созданный для этого вида борьбы, гибкий, вёрткий, с отличной фигурой, он много работал на тренировках. Нередко бывало, что Саша уже устал, ему лень, но партнёр всё его уговаривал: «Давай ещё побросаем». И они вновь по очереди «бросали» друг друга на борцовский ковёр то одним, то другим приемом. Потом долго работали в партере, пока Саша не говорил: «Всё, больше не могу». Тогда Миша шёл к другому борцу.   
           Занятия в секции борьбы прибавили ему авторитета в группе. При выполнении нормативов на уроках физкультуры Саша, ввиду своего возраста, роста, сил, был в числе отстающих. Теперь же, на перерывах занятий, они с друзьями из секции обсуждали прошедшие тренировки, предстоящие соревнования, и другие ребята с интересом слушали их.
           Хорошие результаты показывали Вова Ушаков и Сергей Доронин. Серёга имел крепкую, спортивную фигуру и боевой характер, вообще был отчаянный парень. Неудивительно, что он с самого начала выделился среди других борцов. Но, как и Саша, он не любил тренироваться до изнеможения, находился в средней весовой категории, где очень большая конкуренция, и особых успехов в последующем не достиг.
            Зато одним из самых упорных на тренировках был Вова. Он просто влюбился в борьбу, показывал на тренировках и на соревнованиях отличные результаты, а в техникуме, во время перерывов, рассказывал и рассказывал о тренировках: какие занятия проводятся, какие мышцы «качают».

          Хохмач Витя Гайдуков не раз подлавливал Вову на его любви к борьбе. В классической борьбе очень большое внимание уделяют мышцам шеи, вот он и спрашивает Ушакова:
- Ну, у тебя шея, наверное, мощная? Накачал!
          А Вова, действительно, был сильный увалень. Высокого роста, широкоплечий, с такой покачивающейся походкой, ну точно, как у медведя, когда тот идёт на задних лапах. 
          Он гордо вещает:
- Никто не может меня положить на лопатки, если я «мостик» делаю.
- Точно? Давай вот так попробуем: я буду стараться нагнуть голову, а ты напрягай, не давайся. Но я точно согну шею, не такая уж она у тебя сильная.
- Не, Витя, не сможешь.
          Добрый, доверчивый Вова, сам никому не делающий неприятностей, не ожидая подвоха, стоит спиной к стене, Витя напротив него. Он смыкает руки «в замок» сзади на голове Вовы и упираясь локтями в его грудь силится наклонить голову Вовы к себе, а тот напрягает шею, сопротивляется. Потом Витя резко размыкает «замок» и затылок Вовы сильно, с громким звуком бьется об стену. Девушки визжат, Вова ошалело смотрит на Витю, который оправдывается тем, что замок разжался, так как шея у Вовы действительно очень мощная.

            Пришла весна, бурная, мощная. Теперь Саша с друзьями не бегали по весенним лужам за плывущими по ручью корабликами, как и не боролись с девчонками зимой на снегу, при захвате крепостей. Они уже начинали бегать за девчонками, и крепость, которую нужно было захватить, была совсем другой, толпой на неё не пойдёшь. У Саши с девушками уже давно установились серьезные отношения, а вот в его товарищах было ещё много мальчишества и внимание девочек они старались завоевать своеобразно.          
             Одним из горячо любимых всеми в советской стране праздников был Первомай, на который Саня обязательно приезжал домой. Официально он отмечался как день международной солидарности трудящихся, но для детей, молодёжи, это был праздник весны. Все в этот день радовались весне, солнцу, наслаждались атмосферой праздника. На первомайскую демонстрацию старались красиво одеться, обычно брали с собой детей, малыши сидели счастливые на папиных плечах, махали маленькими флажками.
            Парни шли своими группами, а девушки с близкими подружками. У многих ребят между двумя пальцами был привязана тонкая резинка, получалось что-то типа рогатки. Из бумажки скручивался маленький тугой рулончик, сгибался и этой штукой стреляли по прекрасным ножкам девочки, к которой испытывали симпатию. Брюк девушки не носили, на ногах были только недавно появившиеся тоненькие капроновые чулки, либо ничего не было, выстрел получался немного болезненный, девочки ойкали. Вот так ребята на первых порах выражали свои чувства и привлекали к себе внимание.
            В этом году, впервые после 1945 года, через целых двадцать лет, должен был состояться парад в День Победы. И хотя девятое мая объявили выходным днём, но Саша уехал в город, чтобы вместе с техникумом участвовать в праздничной демонстрации.
            
             Съехав с квартиры с пьяными оргиями, Саша второй курс жил в доме у простой русской женщины, тёти Дуси. Мама, нашедшая эту квартиру через своих знакомых, была спокойна, ведь хозяйка жила, как думала она, вдвоём с мужем. Но, как потом стал разбираться в таких делах Саша, дядя Федя был сожителем. Обычная женщина, полноватая, работавшая на заводе по рабочей профессии, Дуся обожала своего Федю, который был моложе её и довольно смазлив на вид.
            Получилось так, что мама зря была спокойна за сына, проживание в этой квартире чуть не лишило юношу невинности.
           Жил Федя с тётей Дусей только из-за жилья. Других причин просто не могло быть. Слащавый франт, приторный и льстивый, с большой залысиной и масляными глазками, считал, что достоин других женщин. Весь он был такой сытенький, упитанный, с гладкой, лоснящейся кожей на лице. А как же ему не быть таким, работал-то он в кондитерском цехе, «стоял на тортах». Тогда Саня первый раз близко познакомился с несуном, самым распространенным в СССР виде воришек. Федя постоянно носил с работы ликеры, коньяк, шоколад – всё, что не докладывал в свои сладкие творения.
          Тётя Дуся была добрая, приветливая женщина и Саше у неё жилось хорошо, да и до техникума было недалеко. Феде не нравилось, что тут ещё один человек шастает, Саша часто ловил его неприязненный взгляд, но мужик сам был "не при правах", поэтому терпел.
   
          Через некоторое время хозяйку надолго положили в больницу. Федя развернулся во всю: каждый вечер к нему стала приходить симпатичная молодая женщина, весёлая пухленькая блондинка, Наталья. Иногда она приходила чуть раньше любовника, переодевалась в халат, который при ходьбе открывал её красивые ноги, туманя юноше голову. Раза два Наталья заговаривала с Сашей, глядя на него весёлыми, смеющимися глазами.
          Однажды она пришла раньше, чем обычно, тихо постучалась к нему и вошла. В комнате из репродуктора лилась музыка, он готовился к занятиям, поэтому ничего не слышал. Подойдя сзади, Наталья обняла Сашу, скрестив руки у него на груди и уткнулась лицом в его густую, шикарную шевелюру, которую он носил тогда. Оторопевший, он медленно поднялся. Наталья отняла руки, Саша повернулся, теперь они стояли вплотную лицом друг к другу. Обхватив ладонями его лицо, она чуть наклонилась к нему и крепко, с тихим стоном, впилась ему в губы: этот юнец, по-видимому, ещё и не целованный даже, вызывал в ней какую-то странную страсть, доходившую до исступления. Она взяла находящегося в полусознательном состоянии Сашу за руку и повела в другую комнату, где стояла широкая кровать.
         Когда они остановились у края кровати, Саша судорожными пальцами схватился за верхнюю пуговицу её халата, но никак не мог расстегнуть. Она мягко отвела его руки и тихо сказала: «Раздевайся. Я сама». Скинув халат, под которым ничего не было, она смотрела, как Саша суетливо и очень медленно справляется со своей одеждой. Они легли, и у него было страстное желание наброситься на неё, но она всё шептала: «Не торопись, мой мальчик. Поласкай, погладь меня». Если бы он поддался своему юношескому порыву и не слушая молодой женщины, без долгих ласк и объятий овладел ею, в этот вечер он впервые познал бы женщину.
          Но им совсем немного не хватило времени. В комнату вошёл вернувшийся раньше с работы Федя, изумлению которого не было предела. ЕГО женщина, голая, лежала в объятиях этого сопляка, ненавистного ему. С громкой руганью он подскочил к ним, схватил Саню за руку и потащил из дома во двор. Наталья, накинув халат, побежала за ними крича: «Федя, он не виноват! Это я! Он не виноват!».
           Всякие попытки Саши вырваться были бесполезны. Здоровый бугай волок его словно щепку. Когда Федя уже стащил Сашу с крыльца дома и собирался расправиться с ним, Саша, с перепугу, схватил кирпич со сложенного рядом штабеля и треснул им изо всех сил по лысине Феди. Испустив крик боли, Федя свалился на землю, ухватив руками лысину, по которой текла кровь. Потом он сел на землю, достал носовой платок и прижал рану на рассеченной коже. Наталья помогла ему подняться и увела в дом, обрабатывать рану. Изумлённый Саша так и остался стоять во дворе. Потом он быстро собрался и уехал в гости к однокурснику Фариту, боясь оставаться дома с Федей.
            На следующий день Федя отправился в поликлинику. Травму, что с ним случилась, сложно объяснить как несчастный случай. Но Федя заявил врачам, а потом и вернувшейся тёте Дусе, что крышка погреба, упав, стукнула его по голове. В результате даже больничный лист получил. Об остальном Федя, конечно, благоразумно промолчал.
            Тётя Дуся решила расспросить Сашу. Неопытный подросток шестнадцати лет, честный комсомолец, всё рассказал, в том числе и про блондинку. Тётя Дуся устроила Феде скандал. Через некоторое время они помирились - полюбились и Федя поставил ультиматум: или квартирант съезжает, или он. Понятно, кого выбрало жаждущее любви сердце тети Дуси.
            На два оставшихся месяца учёбы курса Сашу приютил старший брат Фарита, Равиль, который жил с женой и двумя маленькими дочками в своём доме.

            Уже в мае ребята посёлка бегали на речку загорать и купаться, быстро чернели и  когда Саша приезжал из города, друзья подшучивали над ним:
- Опять в погребе загорал?
            В это лето, когда он две недели не приезжал из-за сдачи курсового, друзья встретили его не обычной шуткой, а неожиданной радостной новостью:
- Саня, у нас речку запрудили!
- Да вы чё? А плотина где?
- Там, где мы вброд обычно переходили, когда ходили в наш тайник на горе.
           Речка Самара у посёлка была мелковата, только в нескольких местах были ямы по полтора-два метра глубиной, там бултыхалось множество ребятишек, взбаламучивая воду, так что покупаться было особо негде. Сейчас реку перегородили высокой плотиной и образовался большой водоем, где можно было поплавать, понырять с обрыва. Радостные ребята и девчата теперь ещё больше времени проводили на речке. Друзьям не терпелось показать Сане поселковую «новинку».
- Идешь на пляж?
- Сейчас, только плавки возьму.

            Кроме плавок, купальника в те времена в селах ничего более не брали на пляж. Выйдя из воды все падали на чистый, горячий песок. Это была лучшая физиотерапия! Горячее степное солнце иногда так раскаляло песок, что идти по нему можно было только на толстокожих пятках. Ребята огрубевшими подошвами ног отгребали раскаленный верхний слой и лишь тогда тело могло выдержать жар песка. После купания полотенцами не вытирались. Про зонты от солнца не слышали, о вреде солнечных лучей никто тогда не говорил. Многие проводили на реке самое жаркое время дня (а когда же лазить в воду, как не в самое пекло?) и за лето успевали «облезть» разок - другой. Потом дома ворчащие бабушки обмазывали их простоквашей или сметаной. У кого кожа от природы была посмуглее, становились черными, как негры.
          Никаких укрытий для переодевания не было, парни использовали  специальные плавки для купания с тесемками с одного бока: их можно было снимать и одевать, не снимая трусов, «под трусы». Парень выходил из воды и одевал поверх плавок трусы, потом плавки снимались. Но обычно плавки высыхали, пока ребята играли в «ножички», в карты, гоняли по песку детский резиновый мяч. Волейбольный мяч был в те времена редкостью, поэтому и в волейбол зачастую играли этим же тяжелым резиновым мячом. Некоторые катались по воде на «баллоне» - резиновой камере колеса от грузового автомобиля, а то и трактора «Беларусь». Иметь такой было мечтой многих мальчишек. Сашина улица была последней перед большим полем в пойме реки, имела уклон в ту сторону и он видел, как счастливчик весело катил мимо их дома такую камеру.

           Друзья прошли свою улицу, спустились с горы, на которой они зимой лыжами укатывали снег, и вышли к широкому ровному полю покрытому невысокой травой. В общем-то в других условиях это был бы луг, заросшей богатой растительностью. Однако через поле утром и вечером проходили два больших сельских стада, весь день шли группы ребят на пляж, школьники гоняли на нём мяч. Только невероятная живучесть сорняков позволяла им хоть как-то расти в таких условиях. Однако они мстили людям за их попирание. Поле было покрыто низенькой травкой, очень коварной. И сейчас ребята с улыбкой наблюдали, как малышня босиком неестественно шагает через поле к реке, смотря под ноги, будто там что-то опасное, будто бы они боятся наступить на змею или тарантула. Иногда кто-то вскрикивал, ойкал, кто-то останавливался и какое-то время стоял на одной ноге, осматривая другую. И вдруг один, а иногда и несколько, закричав, бросались бежать через поле.
          Также и наши друзья раньше босиком преодолевали это чертово поле. На низенькой травке, росшей на поле, которое пересекали сейчас ребята, появлялись многочисленные семена: маленькие шары диаметром миллиметров пять, с торчащими во все стороны колючками такой же длины. Под степным палящим солнцем колючки очень быстро высыхали. Большая часть подростков поселка годков до одиннадцати все лето ходила босиком (обычно обувь не носили и в дожди, которые были тёплые), поэтому переходить поле приходилось на пятках, с их толстой огрубевшей кожей. Иногда и она не спасала, когда какая-то колючка оказывалась слишком длинной, либо паренек неудачно ступал на колючки и другой частью ступни. Тогда некоторые шли дальше, чертыхаясь, а другие, не выдерживая боли, останавливались, поднимали ногу и ругаясь старались вытащить колючку. Балансировка на одной пятке иногда заканчивалась тем, что подросток терял равновесие, всей ступней ступал на проклятые колючки и тогда уж, махнув на всё рукой, бежал с криком через луг к реке.   

             Пруд получился широким, плохо плавающий Саша не рискнул переплывать его, как другие ребята. Зато его умения хватало на игры в пятнашки на воде и главное, чтобы доплыть до большого острова, образовавшегося по середине пруда. На острове собиралось много ребят: загоравших, резавшихся в карты, играющих в «ножички».
            Приехавший на два дня в гости к Жоре Сашин однокурсник Фарит совсем не умел плавать и было интересно наблюдать, как он добирался до острова. Мало кто додумался бы до такого. Раздевшись, Фарит брал большой камень, поднимал над головой, входил в воду и шёл в направлении острова. Когда вода доходила до подбородка, он, глубоко вдохнув, скрывался под водой, спокойно шёл по дну и затем метров через пять из воды появлялась голова «подводника», также невозмутимо продолжающего свой путь к острову. Точь-в-точь, как в сказке Пушкина дядька Черномор выходит из воды. Возвращался подводник с острова таким же образом.
            Возможно потому, что это было необычно и смело, а может потому, что грозный Жора представил его ребятам как двоюродного брата, но никто не подшучивал над Фаритом.

           По окончании 2-го курса, перед летними каникулами, Саша позвал к себе в посёлок в гости Сергея Доронина, с которым очень сдружился.
_________________

(1)   Король умер. Да здравствует король! - фраза, которая произносится в некоторых странах при
провозглашении нового монарха.

(2)   В русском переводе – «Озорница», автор Альдо Конти.

      
                Гл. 13       Первый поцелуй

                Пусть старость мне кровь беспощадно остудит,
                Ты, память былого, мне сердце чаруй!
                И лучшим сокровищем памяти будет —
                Он — первый стыдливый любви поцелуй!

                Джордж Байрон


             С Дорониным Саша сдружился с самых первых дней учёбы в техникуме, когда же они стали вместе тренироваться, то совсем сблизились. Поэтому Серёга не удивился приглашению поехать к нему в посёлок в гости, а лишь поинтересовался:
- Твои родители не будут возражать?
- Я ещё не спрашивал, вначале хотел узнать, как ты.
- Что там будем делать?
- В речке купаться, на рыбалку сходим. На танцы пойдём. Поживёшь в селе, ну хоть недельку-две. Посмотришь, что это такое.
- Ладно, отпрошусь у родителей.

            Серёга был настоящий «городской»: уверен в себе, модно одет, их семья была довольно состоятельной, у него даже был мотоцикл «Ковровец», мечта многих ребят того времени. Поэтому, при всём своём дружеском расположении к Саше, Доронин, с учётом ещё и своего возраста, иногда посматривал на товарища чуть снисходительно. Но поездка показала ему, что эти сельские ребята те ещё.
            Они встретились на вокзале, чтобы ехать на «барыге» в Переволоцк.
 - Шурик, привет! Ты уже купил билет? Где касса на пригородные?
- Привет! Серёга, а нам касса не нужна, мы не будем покупать билеты.
- Зайцами поедем? Ну, нет. Потом контролёры пойдут по вагонам, поймают и ссадят с поезда.
            Контролёрами тогда были нашпигованы и городской транспорт, и пригородные поезда.
- Мы не в вагоне, мы на крыше поедем.
- На крыше?!! Ты что, сдурел?
- Да я уже второй месяц так езжу.
            Саня рассказал, что когда стало невозможно терпеть жару и духоту битком набитых вагонов «барыги», где не то, что присесть на полку, иногда даже стоять тесно, знакомые ребята предложили ему ездить на крыше. В детстве он иногда видел сидящих на крыше вагона или идущих по нему мужчин, и кто-нибудь из взрослых говорил: «Вон, уголовники едут». Считалось, что так ездят выпущенные из тюрем бывшие заключенные, прогулявшие деньги, выданные им на проезд до дома. На самом деле так ездили не только уголовники.
            На торцах пассажирских вагонов были приварены скобы, получалось типа лестницы для подъема на крышу работников железной дороги. Перед самым отходом поезда ребята забирались на нижние скобы лестницы и стояли так некоторое время, невидимые для проводников, пока поезд не набирал ход. Потом поднимались на крышу и сидели на краю вагона, свесив ноги. Поезда были не электрифицированы, тоннелей, мостов через пути на участке от посёлка до города не было, поэтому ездить было относительно безопасно. Ребята ели взятые припасы, пили лимонад. Через несколько поездок, привыкнув, они осторожно ходили по крыше, а потом уже бегали по ней, перепрыгивая на ходу с вагона на вагон. Ветер бил в лицо, вагоны раскачивало – ощущения не передаваемые.
           Ребята почему-то были уверены, что раз они уже имеют опыт поездок на крыше, то с ними ничего не случится, некоторые позволяли себе перед поездкой выпить немного вина. Из-за своей молодости они ещё не знали, как много в жизни решает господин СЛУЧАЙ: резкое торможение поезда; мокрое пятно от лимонада, пролитого на покатой крыше вагона; объедок помидора под ногой - и всё. Конец.
            Серёга взобрался вместе со всеми ребятами на вагон, первый час просидел на краю, привыкая, потом потихоньку прошёлся с Саней по крыше. Но на большее пока не решился, и уважительно сказал Саше, посмотрев, как тот с ребятами пробежался по всему составу: «Ну, Шуряра, ты даешь!»
            
            Поезд прибывал вечером и когда Саша с Серёгой пришли на улицу 9-го мая, то встретили там Валеру, Васю, Шуру. Познакомив ребят, Саша увёл товарища домой, где их уже ждала его семья и щедро накрытый стол, с разными постряпушками от бабушки.
            Поужинав, они приготовили себе постель в саду на деревянных нарах и отправились на улицу, где их уже ждала большая постоянная компания ребят и девчат, не было Лили с Галей, не знавших о приезде Саши. Он представил девушкам своего однокурсника, когда немного поговорили о том, о сём, Вася предложил:
- Давайте угостим Серёгу дарами наших садов.
- Так ведь пока кроме черной смородины и вишни ничего нет, да и та ещё недоспелая.
            Здесь одна из сестёр Маликовых, Тоня и говорит:
- У нас на нескольких кустах вишня уже очень спелая. А отец на дежурстве.
            Все отправились к их двору и потихоньку, один за другим, перебрались через ограду в сад, лакомиться вишней.
   
            На следующее утро ребята отправились на пруд. Школьники давно были на каникулах и каждый день ходили загорать, купаться. Серёга, живший с родителями, имел больше свободного времени, чем Саша и тоже успел подзагореть.
             Саша, из-за появления большого пруда, стал особенно переживать по поводу того, что плохо плавает. Он купил брошюру по обучению плаванию, там были упражнения: одни для занятий на суше, другие для выполнения в воде. С тренировкой на суше было просто – он выполнял упражнения во дворе дома в городе. А вот поехать в городе на пляж и там на глазах у всех опершись руками на мелководье бултыхать ногами как какой-нибудь дошкольник (так предписывала брошюра) - на такое он не мог решиться. Ну и тем более – в Переволоцке. Поэтому, начиная с мая, Саша несколько раз выезжал на пригородном поезде за город, на реку Сакмару, которая, будучи по полноводности средней между Уралом и Самарой, как раз подходила для обучения плаванию. Поездка отнимала много времени, потом - занятия в воде, загорать было некогда, так что в пришедшей на пляж компании друзей он выделялся белой кожей.
            Пляж был полон, Лиля с Галей тоже уже пришли. Саша познакомил их с Серёгой, они стояли, болтали о разном, когда подошёл Петухов. Первым делом он сразу громко подколол: «Сань, ты что, в погребе загорал? Ха-ха-ха!». Друзья с улицы иногда так приветствовали Сашу, когда он приезжал из города в начале лета. Но это было в своём кругу, а здесь, в присутствии девушек и городского гостя, шутка не понравилась Саше.    
            К этому времени он ввёл Петухова, с которым сблизился в период ухаживания за Галей, в круг своих друзей. Потом он не раз жалел об этом, не зря ведь Петухова не только не воспринимали в классе, прозвав «молью», но и не принимали ни в одну компанию. Прожив в посёлке все эти годы, 9 лет проучившись в одном классе, ни в какой компании он так и не прижился. Почти все ребята ходили в какие–нибудь секции, кружки, но его нигде не было, казалось, всякая среда его «выталкивала». Поэтому Петухов был доволен, что попал в компанию Сашиных друзей, хотя его появлению Вася и особенно Валера, были не очень рады, но не говорили об этом Саше прямо.   
            Он не стал реагировать на «подкол» товарища и, наверное, зря. Когда через некоторое время они поплыли на остров, Петухов стал подтапливать неуверенно плавающего Сашу, причём довольно сильно, он даже немного захлебнулся. При этом весело гоготал. Ну тут уж Саша разозлился и пригрозил Петухову, что сейчас вылезут на берег и он как следует накостыляет ему. Валера был постарше и крепче, но сразу стушевался, думается не только потому, что был трусоват, ему не хотелось терять дружбы с Сашей, его товарищами.
           Два дня ребята ходили с городским гостем за реку, подвешивали там мишени и стреляли по ним из поджигов. Эти самодельные пистолеты, которыми ребята увлекались несколько лет и которые теперь вышли у них из моды, сильно удивили Сергея. Он сказал, что они в городе не занимались этим, по крайней мере он первый раз держит такое в руках.

            В дни, когда работала танцплощадка, вся их компания отправлялась на танцы. В этом году в субботние и воскресные вечера там была живая музыка. Ансамбль "Ритм" состоял из старшеклассников поселковой средней школы. Говорили, что начало созданию положил ученик школы Загитов Шайдулла, игравший до этого в заводском духовом оркестре на трубе.
            Репертуар этого оркестра состоял в основном из похоронных маршей. Когда хоронили гражданина с какими-то заслугами, либо у семьи водились денежки, то приглашали этот оркестр. Тогда жители посёлка слышали похоронный марш, а потом видели большую процессию, медленно двигающуюся по главной улице посёлка, Грейдерной.
             Молодому парню это было неинтересно, да и играли оркестранты чаще всего крепко поддавши. И он уговорил директора школы купить для оркестра несколько инструментов. Играли вальсы, музыку из песен, исполняемых Магомаевым, Ободзинским, другие популярные тогда мелодии (1).
             Саша с друзьями стояли недалеко от входа на танцплощадку, ждали, когда соберётся побольше народа. Вдруг оттуда стремительно выскочил огромный широкоплечий парень, уже такой мужик. Он зло озирался по сторонам и громко вопрошал: «Ну, кто, кто меня тут вызывал?». Потом, шагнув к стоящему у входа парню, вероятно решив, что это он вызывал его для разборок, с силой врезал в подбородок. Тот вскричал: «Мадарик, за что ты меня ударил?», и между ними начался серьезный разговор.
             Это была довольно распространенная практика: вызов кого-то с танцплощадки для разборок. Чаще всего это случалось из-за девушек. Эти двое шли в сторонку от входа, в тёмную часть парка, там образовывался круг и внутри круга они выясняли отношения, обычно до первой крови либо пока один из соперников не упадёт. Тогда драку останавливали.
            Иногда местные шалопаи развлекались, проделывая «шутку» с чужаками, заключали пари: парень утверждал, что собьёт чужого с одного удара, другой утверждал, что не сможет. Чужака вызывали, только тот выходил с танцплощадки, спрашивал, кто его вызывал и тут же получал в челюсть. Потом перед ним извинялись, говорили, что парень перепутал его с другим, своим врагом, проспоривший пари бежал за бутылкой, распивали «мировую». Обычно побитый так и не знал, что он оказался объектом «пари».
           Сегодняшний читатель, зачастую изнеженный сидением перед компьютером, будь он подросток или его родитель, возможно скажет: «Что за ужасное время было, вон что творили тогда ребята». И будет не прав. Разве в то время можно было представить, что американский школьник расстреляет учителя и половину класса, а российский будет готовить теракт, взрыв в своей школе? Кто из родителей рискнёт сейчас отпустить в пеший поход на неделю, неизвестно куда, без всякой связи, своего одиннадцатилетнего мальчика с тринадцатилетним подростком, о чём было рассказано здесь ранее? В повести показана жизнь действительно счастливого поколения, которое не только не видело того ужаса, что случается иногда сейчас, но и предположить такого не могло.
            Выбежавший с танцплощадки Мадарик Тукаев, был одним из верховодивших тогда в селе взрослых парней, главный среди них. Их осталось мало, родившихся перед самой войной, переживших голод, лишения.  Выжившие в жестоких условиях, в борьбе за жизнь, они и сами были немного жестокими. До этого дня парни верховодили в посёлке, но вот появилось многочисленное поколение молодых амбициозных ребят, которые сами хотели быть главными. И сегодняшний вечер оказался решающим в разборке двух группировок.
            Тот, кого ударил Мадарик - Дзюба, крепкий парень, отличный боксёр. Он не ожидал удара, был сильно им потрясён и поскольку не имел никакого отношения к вызову, то требовал извинения и откупного. Мадарик извинился, сказал, что они всё потом утрясут и вновь пошёл на танцплощадку.
            По окончании танцев народ повалил на выход и группами, парами пошёл по центральной улице. Чуть впереди Саши и его друзей шла большая толпа. Там звучали громкие голоса, угрозы. Послышались глухие звуки ударов, потом звериный рык Мадарика. И крик:
- Он нож, нож достал!
            Мадарик и его друзья, как уже говорилось, были взрослыми парнями, сам он, здоровый, такой гориллообразный, обладал недюжинной силой. А тут ещё и нож мог пустить в ход, возможно, как и другие его товарищи. Поэтому куча народу рванула из толпы до ближайших палисадников, вырывала штакетины из заборов и бежала обратно туда, где шла драка. Побоище было ещё то: трещали, ломающиеся от ударов по бокам, головам соперника штакетины, звучал громкий мат - парни орали, подбадривая себя и других, вскрикивали от боли.
            Серёга Доронин был поражён увиденным:
- Шурик, ну и дела у вас! Насколько наш район бандитский в Оренбурге, но я и близко таких драк не видел. Это же ужас!
             В те годы в Оренбурге, как и во многих других городах страны, было так: парни то одного, то другого района через драки, разборки (конечно, без всяких убийств) завоевывали себе лидерство. Восточный посёлок, где жил Сергей, несколько лет был самым хулиганским районом города, держал верховенство. До этого был Форштадт, а уже после Восточного - так называемая «Новостройка».   
             В это время к ним подошёл Миша Ревякин, который, как обычно, был в курсе всех дел. Как и предполагалось, молодое поколение: Валера Шатов, Жора Фаткуллин со своими сторонниками завоевывало верховенство в борьбе с предыдущим поколением авторитетных ребят.
             Через несколько дней Мадарик уехал совсем из посёлка, и больше в него не вернулся.

             Кроме этого случая, сильно поразившего городского гостя, его удивило множество хозяйственных дел, выполняемых его новыми знакомыми, а ещё разнообразие игр сельских ребят. Почти все они были соревновательные. Про некоторые из них, довольно распространенные, уже рассказывалось ранее, но были и необычные: битва всадников и бои на велосипедах.
             В битве всадников присутствующие разбиваются на две команды, причём так, чтобы в каждую попали высокорослые, крепкие ребята и «мелочёвка». Легковесные - всадники, садятся сзади на рослых ребят, одной рукой держатся за него, а другой -стараются стащить противника с его «коня». Как только всадник коснётся земли – эта пара выбывает из игры. В данную игру обычно играют на мелководье, иногда – на песке. Переволоцкие ребята чаще играли на твёрдой земле, а баталии бывали настолько ожесточенными, что всадники довольно жёстко приземлялись с высоты своего «коня». Посмотрев на битвы и поучаствовав в одной из них, Серёга сказал, что не хотел бы быть всадником, которого рвут, тянут, терзают, а потом ещё сбрасывают с высоты на землю.
            В другом сражении он вообще не принял участия, возможно боялся поломать с непривычки чужой велосипед. Игра была довольно опасная, но Саша с друзьями так много времени проводили «в седле», гоняли по таким склонам, оврагам, что уже слились с велосипедом в единое целое. Для боя они приезжали на большую ровную поляну, разбившись на две команды вскакивали «в сёдла» и начиналась охота за соперником.
            Бой на велосипедах заключался в том, что необходимо было заставить противника коснуться ногой земли. Приём разрешался только такой: догнав одного из противников, пристраивались к нему сзади и резким поворотом руля били передним колесом своего велосипеда по заднему колесу велосипеда противника. Если удар был удачный, сильный, велосипед врага начинал валиться вбок, и противник был вынужден выставить ногу и коснуться земли, чтобы удержаться от падения. Иногда это не помогало, и он падал на ходу, что было очень неприятно, ведь никакой защитной амуниции у ребят тогда не было. Атакующий должен был постараться так ударить колесом, чтобы самому, покачнувшись, не упасть от удара или не коснуться земли ногой.
             Серёга с интересом наблюдал, как ребята на четырёх велосипедах крутились в бешенной карусели по поляне: вначале один гнался за другим, но вот уже ситуация поменялась, надо теперь самому отрываться от соперника. И здесь было важна поддержка товарища по команде, как в бою пары истребителей: не дать противнику «зайти в хвост» твоего напарника, иначе пока тот старается ударами колеса свалить соперника, его самого, не видящего нападения, собьёт другой «неприятель».          

            Погостив, получив массу впечатлений, Серёга засобирался домой. В этом году Сашина сестра Салима окончила школу и поступила на годичные медицинские курсы, поэтому квартиру надо было искать для двоих. Товарищ сказал, что у них в Восточном, на соседней улице сдают комнату в частном доме и Саша попросил его, переговорив с хозяевами, написать ему о результате.
            После отъезда гостя ребята взялись за шабашки. Пасти коллективное стадо подросшему Саше уже не хотелось, платили за это мало, тем более с другими ребятами случился скандал. По посёлку пошёл слух, что двух подростков, подрабатывавших пастухами, поймали на скотоложестве. Саша не хотел, чтобы какой-нибудь из поселковых шутников, придя за своей скотиной задал ему с невинным видом вопрос: «Ну, как там моя тёлочка? Не пришлось слишком гоняться за ней?». И ведь не дашь ему в лоб за такой двусмысленный вопрос, прикинется не понимающим: «А что я такого сказал?». Действительно бывало, что какая-нибудь коза, или тёлка вечно отбивались от стада, пастуху приходилось бегать за ними.
             Саша с друзьями достаточно подросли и теперь брались разгружать платформы с кирпичами, вагоны с сахаром, досками. Один раз, вместе с более старшими парнями, даже взялись за вагон с брёвнами и прокляли всё на свете. Наиболее толстые брёвна находились внизу. Они тяжеленые, длиной около 12 метров, а высота бортов вагона, через которые их надо перевалить - более 2 метров. Когда дошла очередь до нижних брёвен, уставшие, измочаленные ребята долго не могли вкатить их по уложенным в наклон брёвнам и сбросить через борт. Один раз почти на самой высоте огромное бревно пошло вниз и чуть не придавило их.
            В свободное от шабашек время ребята ходили на пляж, вечерами – на танцы. С танцплощадки обычно возвращались группой, вместе доходили до своей улицы. Там обычно ещё сидели на скамейках, что стояли почти у каждого двора, те девушки и ребята, что редко ходили на танцы. Иногда все вместе лезли в чей-нибудь сад, чаще просто общались, шутили. Потом Вася уводил свою подругу Люду Ливанову, и они усаживались невдалеке на одну из лавочек. Это была необычная пара: невысокого роста, черноволосый, чернобровый Вася и высокая, белокурая Люда. Но и прекрасная пара: Люда была красивой девушкой, а Вася, наверное, один из самых красивых парней в посёлке. Люда очень редко ходила на танцплощадку, на улице тоже проводила немного времени, но, когда ребята в дни приезда Саши собирались на улице, обычно выходила и она.
            Саша шёл провожать Лилю, иногда, когда отец был в ночной смене, им удавалось долго гулять. Его самого, парня, не ограничивали так жёстко, как её, вдобавок ко всему он спал на улице, иногда родители даже не знали, когда он пришёл домой.

              Вскоре произошла их первая ссора. Ближе к окончанию танцев Валера сказал, что его попросили передать Саше просьбу: не провожать сегодня Лилю. В самой просьбе было что-то непонятное, и Валера не говорил, кто же обратился к нему, так как обещал это.  Подумав, Саша решил, что после танцев они с друзьями пойдут одни, без Лили и её подруг. Ну и конечно, ему не пришло в голову «проследить», пойдёт ли кто провожать его девушку.
              На другой день он узнал, что приехавший на каникулы из Ленинграда Вовка Перминов, парень из села (так называли одну из окраин посёлка), которому очень нравилась Лиля, после танцев встречался с ней для беседы. Большую часть ребят из села в посёлке не жаловали, Перминова, по кличке Пензяк, тоже, хотя непонятно почему: он некоторое время входил в первую борцовскую команду (правда недолго боролся), неплохо играл на гитаре, поступил в ВУЗ в самом Ленинграде.
             Узнав про это, и то, что просьба к нему не провожать в тот вечер девушку, исходила от неё самой, Саша вскипел, не стал ничего выяснять, узнавать причин, наговорил Лиле грубостей и они перестали встречаться. Саша оказался ужасно ревнивым (позже выяснилось, что ещё и мнительным).

             Как раз в это время Валера Акимов «задружил» с девушкой с их улицы, Галей Пешковой. Конечно, им хотелось встречаться, гулять вечером, но родители Галю одну не отпускали, и Валера попросил Сашу его выручить: приглашать вечером на прогулку (типа свидания) старшую сестру Гали, Тоню. Как настоящий друг, Саша так и делал, и вот они, две пары, гуляли по улице, потом расходились в разные стороны, договорившись встретиться часа через два, чтобы сестры вместе вернулись в дом. Тоня была взрослая девушка, старше Саши на три года, и все на улице, не зная подоплёки, удивлялись их встречам. Лиля стала реже бывать на их улице, они почти не виделись.
           Но прогулки с Тоней быстро закончились, поскольку Саша стал встречаться с девушкой, которая три года назад украла его фото с доски «Лучшие математики школы». Катя Коростылёва, бывшая красивой, стройной девчушкой, стала девушкой, ещё больше похорошела. Они встретились в одно из первых посещений ею танцплощадки и после танцев пошли вместе.
            Назавтра они встретились у её дома, долго гуляли и потом поцеловались. Саша был ещё не целованный (случай с Натальей, любовницей Феди, просто набросившейся на него, совсем не в счёт, он был тогда в полуобморочном состоянии, ничего не соображал) и Катя была первым его учителем. Было ли это природное, или у неё был опыт, но целовалась она бесподобно. Какие же сладкие девичьи губы! Они долго гуляли вечерами, уходили за окраину посёлка и почти всё время целовались. Сашины губы уже начали приобретать сине-фиолетовый цвет, когда его новая, посменная работа дала им некоторую передышку.

             Подошло 1 сентября, у друзей начались занятия в школе, а Саша должен был прибыть в техникум в середине месяца, их группа поехала на сельхозработы, им же, сельским жителям, разрешили это время работать «по месту жительства». Саша пошёл трудиться на элеватор. Прежние годы он, как и другие подростки, работал там на перелопачивании зерна в хранилищах, складах. Теперь ему предстояла более серьезная работа.
            На элеваторе работало немало Сашиных родственников, были они и среди руководителей. Один из них - Равиль Абдулов, его двоюродный брат по отцу, и дядя по матери, то есть очень близкий родственник. Молодой специалист, очень ответственный, ещё не обременённый семейными заботами, он много времени уделял работе. Вскоре его назначили начальником сушилок, в них из зерна удаляли лишнюю влагу перед укладкой на хранение.
             Равиль доверил Саше работу на передвижной сушилке. В его задачу входило следить за её исправной работой, смотреть сколько осталось топлива, чтобы в нужный момент сообщить о необходимости дозаправки. Когда подъезжала машина, Саша, поднявшись по скобам на торце сушилки, опускал шланг в топливный бак и смотрел за уровнем, чтобы вовремя крикнуть водителю: «Стоп!».
             Бак располагался высоко, где-то метра на полтора над головой. Работала сушилка на низкокачественном мазуте, очень похожим на нефть. При очередной заправке к нему подошла знакомая девушка, которой он нравился, радостно защебетала. Тут Саня, конечно, расслабился, разговорился: гордый тем, что стоит при сложной технике, оператором передвижной установки, заливался соловьём. Очнулись они с девушкой, когда из переполненного бака на них потоком хлынула черная, маслянистая гадость. Хныкала девчонка, которая не знала, отмоет ли она свои прекрасные волосы (сарафан точно придется выбрасывать), ругались водитель и подбежавший мастер. Дяде Равилю было жалко племянника, но пришлось ему отправить Сашу на другую работу.

             Отработав две недели и получив об этом справку для предъявления в техникуме, Саня отправился в город, а через полмесяца должна была приехать Салима.

_____________________
(1)   По другой версии оркестр создал сын первого секретаря райкома партии Саша Попов.
       Ансамбль в каникулы и зимние выходные ездил по селам с концертами. Концерты были по часу, полутора и всегда собирали полные дома культуры. Телевидения в сёлах ещё не было, артисты с концертами приезжали очень редко.
       Почти все участники: Разяпов Шайдула, Попов Саша, Субханкулов Гена, Гах Слава, Потапова Вера, были из одного класса и когда через два года состоялся их выпуск, оркестр прекратил своё существование.

       Хотелось бы сказать вот о чём.
       Сашу Попова ребята любили за то, что, будучи сыном первого в районе руководителя, он был очень контактный, доброжелательный в общении с ребятами парень.
       Это встречалось в общем-то не так часто. Миф о равенстве при социализме живуч среди населения, но это было далеко не так. Нередко разницу давали почувствовать не только руководители, но и их дети. Например Шутов, сын директора местного завода, руководителя невысокого ранга по сравнению с первым секретарём райкома, или Портникова, из Сашиного класса. Её отец был директором вообще небольшого предприятия, но вела она себя иногда довольно высокомерно.


                Гл. 14    Если убьют, то уж не закричишь

                Когда-то у той вон калитки
                Мне было шестнадцать лет,
                И девушка в белой накидке
                Сказала мне ласково: «Нет!»

                Сергей Есенин


          С вокзала Саша сразу отправился к Доронину, где его мама, приятная, миловидная женщина поблагодарила Сашу, за прекрасный, спокойный отдых сына на природе. Находившаяся здесь же кузина Сергея, с улыбкой слушавшая свою тётю, не выдержала, и прыснула. Саня понял, что Серёга рассказал ей о поездке на крыше, о «спокойном» отдыхе.
           Потом товарищ проводил его на соседнюю улицу, в дом, где сдавали комнату. В просторном доме проживали муж с женой и младшей дочерью Валей, бойкой и, по первому впечатлению, озорной девушкой Сашиного возраста. Семья показалась ему очень простой, доброжелательной и он сразу же согласился снять у них комнату, не пытаясь искать другие варианты.
            Выделенная им с сестрой комната была небольшой, там умещались стол и кровать, поэтому решили, что в отдельной комнате будет спать он, а Салима - в зале, на диване, что будет удобно, как понял потом Саша, исходя из семейной иерархии: главными в доме были женщины, муж тети Маруси большую часть времени проводил во дворе, сарае, или в зимнее время курил на кухне у дверки печи. Дома хозяйничали женщины и им проще, если Саша будет в отдельной комнате.
            Недалеко от дома располагалась летняя эстрада, где с началом темноты демонстрировались фильмы. В один из первых вечеров Саня с другом отправились туда. Серёгу многие знали, здоровались с ним. Тут же Саша увидел хозяйскую дочь Валю, в компании развязных, блатных парней. Она радостно приветствовала Сашу, пригласила сесть рядом и увлечено стала с ним болтать. Саша весело разговаривал, шутил, не замечая, что это не нравится местным. Зато это понял Серёга и подозвав к себе, сказал:
- Шура, смотри, если нарвёшься на скандал с местной шпаной, я тебя выручить не смогу.
            В это время подошла группа ребят, впереди шёл парень, с которым Серёга вежливо поздоровался, тот небрежно подал руку. Парень был лет двадцати, очень интеллигентный на вид, в очках, и Саша был поражён, когда товарищ шепнул ему, что это местный главарь, причём очень жестокий. Восточный посёлок, как уже упоминалось, в эти годы держал верховенство среди группировок в городе, и получалось, что вот этого интеллигентика знает и побаивается вся шпана города.
 
            Вскоре приехала Салима. Ей очень понравились хозяева, она подружилась с хозяйкой, с её дочерью. Но особенно сестре понравилось в городе, она наслаждалась свободой, которую наконец-то получила. В отличие от Саши, который уже десяток лет пользовался ею, она, как и старшая сестра Рашида, никогда её особо не имела. Интересно было учиться на курсах медсестёр, оказалось, медицина, это - её призвание.
             В те дни, когда у него не было вечерней тренировки, Саша, у которого уже был большой опыт, готовил ужин, чаще всего гречневую кашу с мясом, либо суп. Потом шёл встречать сестру, поскольку уже темнело, а единственный маршрут троллейбуса пролегал далеко от дома, но главное – идти нужно было через лесопосадку.
            В дни, когда у него была вечерняя тренировка и он уставший возвращался домой, то просил сестру что-нибудь готовить к его приходу. Но она, выполнявшая дома кучу самой разнообразной работы, готовить не умела, этим занималась в основном бабушка, иногда мама. Видя, что ужина нет, Саша укорял сестру, Салима быстро вспыхивала, прямо как их отец, они ругались, однажды она сгоряча даже порвала Саше майку. Конечно, не дрались, поскольку испытывали теплые отношения друг к другу, с самого детства дружили, разница в возрасте у них была небольшая, всего два года.
            Услышав несколько раз как они шумят, тётя Маруся расспросила Салиму о причине и предложила в эти дни самой им готовить, всё равно у плиты торчит, так что всё утряслось.
 
            В выходные Саша отправлялся в посёлок, где его с нетерпением ждала Катарина, как он стал её звать по имени девушки, героини популярной тогда одноименной песни. Их долгие прогулки происходили в основном за селом, он возвращался домой часа в два ночи, а уже в четыре нужно было вставать и ехать в город на «барыге». Мама, слышавшая, когда он пришёл, приготовив завтрак всё не решалась его будить: ну пусть её сыночек ещё хоть немного поспит. Когда дальше тянуть уже было нельзя, начинала его потихоньку тормошить.
            В следующий приезд мама его уговаривала хоть чуточку раньше возвращаться, однако прекрасная погода в эту осень длилась на удивление бесконечно, они с Катариной подолгу гуляли. Саша понимал, что опять будет стоя спать в поезде всю дорогу до города, "но расстаться нету сил", как пелось в песне. Солнце за день сильно прогревало землю, и когда они уставали от дальней прогулки, от десятков долгих поцелуев, то садились на тёплую землю, на расстеленный девушкой платок.
            Все эти месяцы их отношения ограничивались хоть и страстными, но невинными поцелуями. Но горячая натура Саши, уже давно осознавшего себя мужчиной, подогретая страстными поцелуями не менее темпераментной и влюбленной в него девушки, просто требовала прикосновения к неопознанной ещё светлой тайне жизни. И однажды он решился: ласково склонив её на землю, стал нежно гладить горячее девичье тело, стройные ноги, всё выше и выше поднимая подол легкого платья. По телу девушки прошла лёгкая дрожь и тихим, срывающимся голосом, она даже не сказала, а выдохнула: «Не надо, милый». Этого оказалось достаточно, для юного, неопытного, оттого, наверное, ещё нерешительного Саши.
            Он медленно опустил подол её платья, они ещё полежали, касаясь друг друга, потом поднялись и некоторое время шли молча. Саша, взволнованный и кажется даже немного удивленный своей смелостью, совсем не испытывал сожаления, что вот во второй раз не смог «лишиться невинности». Ему было так хорошо от близости девушки, даже от самого дуновения чуда, которого чуть не случилось с ними.
            Саша не знал, о чём думала притихшая, чуть улыбающаяся Катя, нежно прижимавшаяся к его плечу. Сожалела ли она о том, что у неё не случилось близости с парнем, которого она любила или была благодарна, что он так покорно подчинился её просьбе?
            Ввиду молодости и безмерной глупости ребята хвалились своими победами, зачастую выдуманными, при этом некоторые болтали чуть ли не всему посёлку. Хотя Саша не был особо болтлив, но он и три его самых близких товарища знали почти всё друг о друге. Вот и про этот случай, когда девушка сказала ему ласково: «Нет!», он рассказал им, поскольку полагал, что о случившемся с ним он вправе рассказывать своим близким. Бывает ведь, нужно посоветоваться, или их предостеречь от ошибок, что совершил сам. Это чужие тайны следует хранить, тем более если тебе доверился друг.
           Неожиданно через несколько дней он получил возмущенное письмо от Катарины, в котором она удивлялась и возмущалась тем, насколько же болтливы бывают некоторые ребята. В данном случае речь шла о нём. Оказывается, Вася и Шурик, учившиеся в одном классе с ней, на перерывах дразнили её, повторяя: «Ну что? Милый, не надо, да?». Письмо было настолько гневное, бескомпромиссное, что Саша не решился поговорить с девушкой, и их отношения прекратились.
 
            А языкастых его товарищей бог быстро наказал. Саша гостил дома, когда прибежал Валера:
- Сань, ты, наверное, ничего не слышал про Васю с Шуркой?
- Нет, а что?
- Их сейчас милиция допрашивала. Чуть горбатого не пристрелили!
            «Горбатым» в посёлке прозвали мужчину, который действительно был с этим недостатком. Многие подростки поддразнивали этого бедолагу, молодость часто бывает жестокой. Но к Васе с Шурой это не относилось, они были доброжелательные ребята. Возможно, многие задирали мужчину и потому, что характер у него был, что уж скрывать, сварливый, довольно пакостный.
            На работу и с работы он проходил мимо улицы 9-го мая. Друзья сделали длинноствольный «поджиг», что-то среднее между пистолетом и ружьем, и решили опробовать его на небольшом пустыре в конце улицы. Поставили несколько пустых консервных банок и собрались стрелять по ним. В это время мужчина как раз возвращался домой. Ребята сделали первый выстрел, в банки не попали, а пулька полетела в сторону мужика. Тот был довольно далеко, ребята и не беспокоились, что кто-то идёт. Но поскольку «поджиг» был длинноствольный, не такой как обычно они делали, пуля долетела до нежеланной цели. Услышав выстрел и почувствовав удар чего-то в тело, мужик упал на спину, задрыгал ногами и стал орать:
- Убили! Убили!
          Ребята, не ожидавшие такого, с перепугу, вместо того чтобы подбежать к человеку - может помощь нужна, бросили всё и убежали. К ним домой приехали из милиции, беседовали с ними и с родителями. История закончилась благополучно: оружие все-таки было слабенькое, пуля даже телогрейку насквозь не пробила, застряла в толстом слое ваты(1). Ребят отпустили, предупредив, что в следующий раз они будут привлечены к ответственности.
            Валера с Саней подшучивали над друзьями, а те удивлялись панике мужика:
- Представляете, даже одежду не пробило, а он орёт: «Убили! Убили!». Если убьют, то уж не закричишь.
            Действительно, тонко подмечено.

            Саша узнал, почему Лиля попросила, чтобы в тот памятный летний вечер он её не провожал. Парень из села, Перминов, влюблённый в неё, был так настойчив в желании встречаться с нею, что она решила поговорить с ним. Он был на четыре года старше Саши, уже мужик, Лиля решила, что в случае конфликта между ними Саше может крепко достаться от него, и встретилась с ним в тот вечер, чтобы поговорить с ним и всё объяснить.
            Получалось, он зря обиделся на девушку, заботящуюся о нём. В других случаях Саня особо не беспокоился за свои рёбра, они с Жорой стали так дружны, что все считали их двоюродными братьями, и мало кто осмелился бы его обидеть. Однако никто, наверное, не помешал бы выяснению отношений за девушку, тут он действительно мог пострадать.
            Они помирились, чему оба были несказанно рады. Причём, он не услышал от Лили ни слова упрёка. Снова он с нетерпением ждал выходных, чтобы ехать в посёлок. Возвращаясь в город, вспоминал эпизоды встреч, сладостные, волнительные минуты общения с этой необычной девушкой.

             Быстро, один за другим, пролетали месяцы третьего года техникума. За два года Саша полностью втянулся в учёбу, множество специальных дисциплин, которые они теперь изучали, легко давались ему. Сопромат, теория механизмов и машин, станки и механизмы, детали машин, требовали знания математики и конструкторского видения - этого у него всегда было в достатке. Ранее ему доставляли проблемы предметы, требующие физических усилий: физкультура и практика в мастерских, со слесарными работами. Теперь эти неприятности были позади.
            По физкультуре у него стало намного лучше с результатами. Саша вытянулся, подрос, сил тоже прибавилось: за счёт тяжелых работ на шабашках, летних бесчисленных игр-состязаний, работ по хозяйству, занятий в секции борьбы.
             С игровыми видами спорта у них с ребятами в посёлке обычно не было проблем, большая часть из распространенных в то время видов не требовала особых сооружений, амуниции, поэтому здесь Саша чувствовал себя всегда уверенно. Единственно, где был баран-бараном, это баскетбол. Он не понимал правил, не умел даже просто правильно вести мяч.
            Ещё ему не давалась лёгкая атлетика, но он целенаправленно занялся ею на построенной с друзьями в посёлке спортивной площадке. Однажды летом Саша, побывавший до этого у отца на работе в столярном цехе, предложил ребятам:
- Давайте сделаем спортивную площадку. Для прыжков в высоту, в длину. Выкопаем яму, наносим опилок, их нам дадут в столярке.
            Сейчас трудно представить, что для того, чтобы попрактиковаться и посоревноваться не в таком уж увлекательном деле: прыжках в высоту и в длину, ребята сами, добровольно, копали яму, таскали за полкилометра мешки с опилками. Или вкапывали столбы и делали турник. Понятно стремление ребят сделать клюшки для хоккея, потом с увлечением соревноваться, или сделать простенькую, но настоящую волейбольную площадку, которая привлекала бы ребят (и девочек!) с соседних улиц. Но ямы для прыжков? Как будто этих скучных прыжков им не хватало в школе на физкультуре. Однако то поколение было на удивление активное.
             Переехав на окраину города, Саша каждое утро бегал в лесопосадку, делал там зарядку и вновь бегом возвращался назад. Причём не прекращал эти пробежки ни в какую погоду: если шёл дождь, одевал плащ, сапоги, бежал в них; зимой бегал в шапке, телогрейке, приобретенной для поездки в мастерские.
             В производственных мастерских тоже стало всё нормально. Они учились работать на различных станках: сложных - токарных и фрезерных, простых – сверлильных и отрезных. Больше всего Саше нравилось работать на токарном станке, чудище с салазками и кулачками, которыми Виктор Гайдуков напугал в своё время доверчивого Калинина. Это было крайне необычное, ещё неиспытанное ранее им ощущение: большая, мощная машина подчинялась его легким усилиям, по его команде резец вгрызался в металл и снимал слой, который напильником он наверняка пилил бы целый год. Станок марки ДИП (Догнать И Перегнать Америку - всего за семь лет, как грозился Хрущёв) был красивый, современный, даже сметать с него стружку, протирать и смазывать очень нравилось Саше.
              Техникум заключил договор с предприятием, выпускающим появившиеся тогда в СССР простенькие стиральные машины, и учащиеся изготавливали металлические валы механизма отжима белья, то есть выпускали в большом количестве настоящую продукцию и гордились этом.
             Работая в мастерских, в обеденный перерыв одни ели принесенное с собой, другие бегали в ближайший магазин. Однажды, когда группа из четырёх человек, в которой были и Доронин с Сашей, возвращаясь с обеда была уже недалеко от мастерских, их остановили и окружили местные парни, где-то 6-7 человек. Один из них, видно главарь, велел техникумовским вывернуть карманы, угрожая, что иначе они сами это сделают. Деваться некуда: вначале однокурсник, стоящий с края, потом Саша, вывернули карманы, где, к счастью, ничего не было. Но не таков был стоявший рядом с ним Доронин. Когда главарь подошёл к нему и велел сделать тоже самое, Серёга неожиданно врезал ему кулаком в ухо и крикнул товарищам: «Бежим!». Пока растерявшиеся от неожиданного оборота парни приходили в себя, техникумовские стремглав бросились к мастерским и вбежали туда.
             Следом за ними прибежали парни. Поскольку здесь техникумовских ребят было побольше и плюс взрослый мастер, то разборка шла только на словах. Главарь, увидев Доронина, направился к нему. Ещё возбужденный, злой, Серёга взял в руку тяжёлую металлическую заготовку для валика и демонстративно помахивал железякой. Парень стал возмущенно выговаривать ему, спрашивать, за что он его ударил. Мастер расспросил ребят о том, что произошло и сказал местным, что если они не уйдут сейчас же, то он вызовет милицию. К большому облегчению ребят, история не имела продолжения.

             К сожалению, более неприятная, криминальная история случилась в стенах техникума. 
             Был обычный день. Начался урок черчения, который шёл «парой», поскольку предмет требует значительного времени. На первом часе преподаватель подводил итоги проверки предыдущего задания. Он брал со стола работу, называл фамилию студента и, обычно, выставленную оценку. Иногда давал характеристику работе, но не только ей. Бывало и студенту, критически-язвительную.
            Преподаватель был с юмором, довольно доброжелательный и никто не обижался, по крайней мере внешне.
            Нередко работа уже возвращалась ранее студенту из-за множества замечаний, и теперь, в момент презентации вновь представленной работы, преподаватель веселил группу.
- Так, Трубицын есть сегодня?
- Здесь!
- Прошлый раз я велел вам выполнить новый чертёж.
- Да, я сдал вам чертёж.
- Нет, вы подчистили старый чертёж, причём очень неаккуратно, и представили мазню. Заберите своё творение и сделайте новый чертёж.
          Толя идёт к столу, преподаватель поднимает повыше чертёж и своим остро отточенным карандашом протыкает его. Теперь уже точно не подчистить, придётся чертить заново. Аудитория веселится, Трубицын сконфуженно улыбается.
          У Саши другая проблема. Он прекрасно разбирался в чертежах, не имел проблем с конструированием – с малых лет постоянно что-нибудь мастерил, придумывал, сделал себе сотню игрушек. Но аккуратности, иногда и терпения, для тщательной, кропотливой работы не хватало. Вот с последней конструкцией: пока чертил, пришла другая идея, чертить по новой было лень, сделано уже много, он постарался тщательно стереть часть старого, несколько раз прошёлся по чертежу шариками из хлебного мякиша (испытанное средство!), потом начертил сверху новое своё решение. Теперь с тревогой ждал, что же его ждёт. Оказалось, то же, что и Трубицына: дырка в чертеже.
           Закончился первый час. В перерыве, как обычно занимались кто чем. Вдруг кто-то негромко крикнул:
- Рашид, лови!
            И тяжелая, мокрая тряпка прилетела в лицо Рашиду Гильманову, который слишком поздно отреагировал. Как уже рассказывалось, бросок тряпки с предупреждением, был привычной в группе шуткой. Рашид, как и другие ребята не раз ловил такой бросок и кидал тряпку обратно шутнику, но здесь задумался над своим чертежом и вероятно даже не слышал голоса. Он посмотрел в ту сторону аудитории, откуда прилетела тряпка. Там стояли несколько ребят, в их числе улыбающийся Витька Савицкий. Рашид подошёл к нему и отвесил пощечину. Савицкий моментально ударил его в голову, в районе уха. В руке у него был небольшой нож, сделанный из пилки для металла, которым он вероятно как раз затачивал карандаш.
            У Рашида из раны хлынула кровь, он быстро зажал место раны платком, кровь теперь медленно, тонкой струйкой стекала по шее. У преподавателя черчения был автомобиль «Москвич», он решил срочно везти раненного в ближайшую больницу, не дожидаясь скорой, побежал заводить машину. Все конечно были шокированы случившимся, не знали, как помочь товарищу. Витя Гайдуков подошёл к Савицкому и дал ему пощёчину. С одной стороны это было объяснимо, с другой – выглядело несколько картинно.
            Рашид, поддерживаемый Сашей, пошёл к машине, где преподаватель уже настелил тряпок на сиденье, чтобы поменьше залило кровью. Саша потом так и не мог потом сам понять, объяснить: почему он, самый младший из группы отправился сопровождающим? Они дружили, но Рашид со многими дружил. Возможно потому, что они были «одной крови», оба татарина?
             Рана заживала довольно долго, Рашида в больнице навещала их однокурсница, жившая рядом, и потом рассказывала группе, как идёт лечение. Савицкого исключили из техникума, на тренировки по борьбе он не приходил, и Саша его больше не видел.

             Сам он продолжал ездить на тренировки, хотя теперь это было далековато, и выступал на соревнованиях. В городе было несколько групп, которые тренировали разные тренеры, вначале соревнования проводились между ними. А вскоре состоялось первенство города, где участвовала и команда тренера Набатчикова.
             По своим способностям Саша в своём весе в группе не был лучшим - самым способным был Миша Жирников. Их весовая категория была довольно многочисленной, много отличных учеников было у Францева, главного тренера сборной области по борьбе, так что о первом месте на чемпионате Саше вряд ли стоило мечтать.
              Но так получилось, что Жирников не смог участвовать в первенстве города, а у остальных Саша в ходе соревнований выигрывал у одного за другим. Несмотря на это, в последний день чемпионата у него предстояли схватки с сильными соперниками, в его победу организаторы не верили и даже заранее подготовили диплом третьей степени с его фамилией. Но Саня выиграл и полуфинал, и финал, так у него потом и хранился диплом, где слово «третьей» степени было неаккуратно стёрто (их преподаватель черчения проткнул бы карандашом!), и на машинке впечатано «первой».
              Вот так он, прежде других воспитанников Набатчикова и ровесников из родного посёлка, которые стали заниматься борьбой раньше, стал чемпионом. Сашу включили в сборную города, а вскоре его и ряд других способных борцов из группы взял к себе тренировать Францев.

              В городе проходило первенство области «Урожая», сельского спортивного общества, на которое приехала и сборная Переволоцкого района. Саша всегда приходил поболеть за своих земляков, почти со всеми он дружил. В команде был и его одноклассник Юра Светин, Седой. В перерывах между схватками они общались, Юра делился новостями. В разговоре Седой спросил:
- Ты в эти выходные собираешься приехать?
- Конечно, а что?
- Приедешь, узнаешь. Мне пока не хотелось бы говорить.
- Давай рассказывай.
- Знаешь, по-моему, Петухов ухаживает за твоей Лилей.
             Приехав на выходные, Саша сразу зашёл к своему другу Валере. Тот сказал, что действительно, несколько раз видел Петухова с Лилей. Друзья отправились к Петухову, который сразу же заявил, что это она стала проявлять к нему знаки внимания, приходила домой в гости.
- Да вон спроси у Вали.
             Его сестра подтвердила, что действительно Лиля бывает у них. Саша заявил, что он во всём разберётся и сейчас же, не откладывая, отправляется к Лиле. Петухов изъявил желание тоже идти, чтобы на него не наговорили. И поскольку на улице зима, холодно, предложил выпить помаленьку.
             Он принёс самогон в большой бутылке из-под вина. Напиток был покрепче водки и употребляющий обычно вино Саша захмелел с первых двух рюмок. Валера выпил одну рюмку, Петухов чуть отхлебнул. Видя, что спиртное уже начало действовать на Сашу, он стал ещё рассказывать о том, как Лиля якобы пыталась «охмурить» его. Саша начинал закипать, а Петухов:
- Да не переживай, Саня, я всё время старался держать её на расстоянии. Мы же с тобой друзья. Выпей лучше, успокойся.
              Но сам как раз не хотел, чтобы Саша успокоился. Опять налил ему самогона и продолжил свои рассказы. Вот так постоянно подначивая его, «друг» всё доливал, не давая возможности нормально закусить. Валера уговаривал друга больше не пить, но ничего не мог поделать с упрямцем, потом просил Петухова остановиться, но тот только посмеивался и продолжал спаивать Сашу, распаляя его дальше, рассказывая о постоянном чуть ли не преследовании со стороны Лили.
             В результате Саша выпил пол-литра крепчайшего самогона. Учитывая его непривыкший к спирту молодой организм и массу в 60 килограмм, неизвестно, как он не умер от такой дозы. Возможно потому, что вскоре они вышли на мороз, поскольку Саша решил идти «резать Лильку». Валера и Петухов пошли с ним: один постараться по возможности уберечь от глупости, другой – чтобы Саша, протрезвев на улице, не передумал делать глупости.
            Вначале они отправились к подруге Лили, Гале Потаповой. Сказать, что шли – будет не совсем верно. Саша падал, ему помогали подняться, вскоре он опять падал, весь вывалялся в снегу. Когда их увидела Галя, то была поражена его видом. Саня заплетающимся языком спросил, не знает ли она, где Лилька, потому ей не жить, он её прирежет за измену. Галя ответила, что кажется, в школе, и выйдя с ними на улицу, помчалась к подруге, предупредить её.
            Но Саня в школу не пошёл. Когда ребята добрели до территории водокачки и шли по дорожке к дому, оттуда выбежала Лиля, на ходу одевая пальто. Перепуганная Галя успела ей рассказать, что Саша невменяемый, грозится её зарезать. Увидев Сашу, всего вывалянного в снегу, с криво надетой шапкой, Лиля рассмеялась, спокойно взяла его под руку и сказала, что нужно быстрее уходить, пока её отец  не увидел его в таком состоянии. Она как бы чувствовала свою власть над ним и совсем не боялась. Агрессия у Сани пропала, но практически ничего не соображая, он, под влиянием алкоголя и всего вбитого ему в мозги Петуховым, наговорил столько гадости девушке, что доведя его до калитки двора, она убежала домой и думается наплакалась от души.
 
            Они вновь поссорились, а вскоре Лиля демонстративно начала встречаться с Петуховым, но их встречи продолжались недолго, и когда они расстались, Саша, рано в этом году приехавший на каникулы, опять стал бывать у Петухова, который, как и другие одноклассники, готовился к выпускным экзаменам. Большая часть класса собиралась поступать в разные ВУЗы и техникумы. Петухов и ещё один, Вова Маленков, решили идти во военной линии. Поступать в военное училище готовился и Жора.
            Валера Петухов сильно возмужал, окреп за последний год. Неизвестно, занимался ли он дома физическими упражнениями, в спортивные секции он не ходил, но вот чему поразился Саша: несколько последних месяцев Петухов ежедневно выпивал трёхлитровую банку молока! Для многих бедных семей молоко, натуральное, от своей коровы, наряду с хлебом, было основной пищей, такой палочкой-выручалочкой. Но Петуховы жили хорошо, так что для Валеры это был дополнительный источник набора веса и силы.
             Совсем не так хорошо обстояли дела у Маленкова. В начале весны среди местной братвы возникли разборки, в результате которых пострадал один из них, Миша Шейнин. Это был такой здоровый парень, с бычьей шеей, немного сутуловатый, напоминал свергнутого ранее лидера Тукаева Мадарика, такой же гориллообразный. Шейнин работал в городе, а в выходные приехал в посёлок со своими городскими дружками, отомстить обидчикам, и по возвращении парней из клуба затеял разборки. В это время совершенно случайно вблизи оказался Маленков, один из городских ударил его ножом. Вове повезло, он успел подставить руку и защитил голову, нож пробил руку в районе локтя. Рана быстро зажила и теперь он усиленно разрабатывал руку, надеясь, что травма не помешает поступить в военное училище.
            Саша сидел у Петуховых, когда в комнату вошла его сестра Валя со своей подружкой, Любой Шатровой. Эту девушку с симпатичной мордашкой Саша не раз видел в школе, на эстраде, но никогда не общался. Стояла прекрасная, солнечная погода, девушки принимали душ на улице, были в легких сарафанах. Валя неожиданно распахнула не застегнутый сарафан подруги и спросила Саню:
- Нравится?
             Он обомлел. Распахнувшиеся полы открыли прекрасное девичье тело, ничем не прикрытое. Люба быстро запахнула сарафан, сказала негромко:
- Вот дура, - и они ушли в другую комнату.
            Обе девушки были на год моложе Саши, водились с местной шпаной. Однажды, когда Валя дня два не появлялась дома, Петухов попросил Саню и Валеру Акимова сходить с ним на хату, где собирались эти ребята. Риск был огромный, особенно для Саши, там среди десятка-полутора подвыпивших ребят мог быть Коля Дьяков, один из двух парней в посёлке, ненавидящих его. Если нет, то в любом случае будет кореш Дьякова, Коля Бражник, поскольку братва собиралась в его хате. Действуя по принципу «сам погибай, а товарища выручай», ребята отправились с Петуховым в самое логово.
             Валю увести домой им не удалось, а вот бока им уже собрались намять, когда Слава Шатов, младший брат Джона, сказал Бражнику:
- Да ты чё, это же Саня, брат Жоры.
            В результате они отделались лёгким испугом.
            Когда подруга ушла домой, Валя рассказала Саше, что он очень нравится Любе, она давно хотела познакомиться с ним, но сейчас, после шутки, застеснялась. Завтра она опять придёт.
            На следующий день он тоже пришёл, они познакомились, потом слушали музыку, болтали. Люба оказалась действительно такой весёлой, позитивной, как и представлялась ему из их случайных встреч в посёлке. И это несмотря на то, что жила девушка в очень сложной, неблагополучной семье.
            Так они встречались у Петуховых несколько дней, а потом Валя заговорщицки сказала Сане:
- Завтра у Любы родители уезжают на два дня, они будут только вдвоём с подругой Наей, приходи туда вечером.
- Люба не будет против?
- Да она просто мечтает быть с тобой.
- Может мне и Валеру Акимова позвать, я знаю, они с Наей нравятся друг другу.
- Конечно, бери Валеру.
            На следующий вечер ребята в волнении отправились на свидание к девушкам.
_____________________________
(1) Телогрейка - самая распространенная верхняя одежда пролетариата и простого сельского жителя того времени. Толстая ватная стеганка, короткая, из обычной дешевой ткани, как правило, черного цвета. Новую телогрейку носили повседневно, ходили в ней в гости. Для работы одевали поношенную, замасленную, нередко с многочисленными заплатами.


              Гл. 15   Коснулся самой светлой тайны на Земле

Саша шёл с другом на встречу с девушками и надеялся, что сегодня наконец-то случится то, о чём мечтают многие юноши, и чего немного страшатся девушки. Для таких мыслей у него были все основания, потому что Люба вращалась среди блатных ребят, а поведение девушек там зачастую не отличалось целомудренностью.
             Кто-то может сказать: «Надо же – наконец-то случится - ведь молодой ещё совсем». Действительно, Саше только что исполнилось семнадцать, однако чувствовал то он себя в возрасте однокурсников, которым в основном было по девятнадцать лет. Но ведь уже с восемнадцати лет дают винтовку и учат воевать, убивать и умирать. Так что если для этого юноша дорос, то уж точно созрел для того, чтобы стать мужчиной.
             Когда они вошли в дом, сразу стало понятно, что по крайней мере одного здесь очень ждали. У Любы вспыхнуло лицо, глаза её радостно сияли. На ней был сарафанчик, хулигански распахнутый её подругой, когда она встретилась с Сашей у Петухова. Этот сарафан, впервые на мгновение открывший Саше красоту её тела, был обещанием того, что сегодня ему откроется тайное.
            Люба взяла его за руку и сказала Валере с Наей:
- Ну, вы здесь общайтесь, а мы пошли в другую комнату.
            Они прошли в спальню, где горел только маленький ночник.
...
            Неизведанная ранее тайна отношений мужчин и женщин открылась ему. Навсегда запомнил он ни с чем не сравнимое блаженство, что испытал в те часы с этой девушкой. А она была безмерно счастлива от того, что «Сашенька, родненький», наконец-то с ней.
...
             Ная уже два раза стучала им в дверь:
- Люба, светает.
            
             К сожалению, летняя ночь коротка, а им никак не хотелось расставаться.
             Возбужденные, кажется, даже больше, чем когда шли на свидание, друзья то ли шли, то ли летели по ещё спящему поселку на свою улицу. Их переполняли чувства, они говорили о них, говорили. Счастливое время юности.
            
             В этом году выпускался класс, в который Саша когда-то проник «Филлипком». Первоклашки 1955 года больше всех пострадали от реформ образования, что проводились в стране в шестидесятые годы: были первыми, кто оканчивал не семилетку, а восемь классов, и последними, кому пришлось для получения среднего образования проучиться одиннадцать лет, на год больше, чем последующим выпускам. В 1966 году в советских школах было сразу два выпуска: десятого и одиннадцатого классов, а поскольку количество мест в ВУЗах и техникумах за год почти не выросло, то поступить туда для многих становилось проблемой.
            Если бы не это обстоятельство, то наверное чуть ли не весь Сашин класс прошёл бы конкурсы в ВУЗы и техникумы. Одиннадцатый «А» выпуска 1966 года был сильнейший за всю историю школы, медалистов было почти столько, сколько за все предыдущие годы существования школы. Золотую медаль получила Казанцева, серебряную – Чуйкова Люба, Глазев Толя, Ряховских Люда. (Тогда это было редким явлением, это потом, в 2000-х годах в школах медали стали вручать десятками).
            На следующий день после выпускного бала организовали вечернику на квартире одного из одноклассников. Как и бывает на таких вечерах, вспоминали годы учёбы, занимательные случаи из жизни класса, клялись не забывать друг друга, общаться и встретиться уже через год. Радость окончания учёбы, начала новой жизни для многих смешалась с горечью расставания. Особенно для тех, у кого к кому-то из одноклассников были неразделенные чувства. Самый близкий Саше из одноклассников, Юра Светин, Седой, в ближайшие дни уезжал к родителям, переехавшим в Среднюю Азию. Он был особенно возбуждён, так как расставался не только со школой, но ещё и с друзьями в поселке, с малой родиной.
 
             В техникуме у Саши с сентября начиналась полугодовая производственная практика. В основном всех распределили на предприятия Оренбурга, но Саша написал заявление, чтобы ему разрешили пройти практику в своём поселке, на Переволоцком мехзаводе. Директор дал добро, и теперь до самой весны он будет жить дома.
           До начала практики оставалось два месяца, можно было поработать. Саню, вместе с Жориным младшим братом Зявдатом, взял к себе в помощники дед Гайфулла.
           Он был мужем Садыки, средней сестры Саниной бабушки. Вернулся с войны раненным, прихрамывал, но всегда работал быстро, споро. Саша, его сестры и братья, не имевшие своего деда, относились к Гайфулле как к родному, очень любили его, обращались к нему «бабакай» - дедуля. Он отвечал им взаимностью, баловал гостинцами. Дедок был добрый, с юмором, как и Садыка, которая иногда над ним подшучивала.
             Гайфулла много курил крепкого табачка, любил и выпить, в меру. Но это всё равно жене не нравилось, и она не раз грозилась вылить в раковину водку, как только бутылка попадется ей на глаза. И вот однажды, найдя его заначку, она отлила немного в кружку, остальное перелила в другую бутылку и убрала. Бутылку из-под водки наполнила водой. Когда дед вернулся с работы и пошёл к умывальнику мыть руки, там стояла Садыка. Плеснув перед этим приготовленную в кружке водку на тряпку, чтобы дух пошёл, она наклонилась над раковиной и стала выливать из бутылки налитую туда воду. Оторопевший дед, побледнев, заикаясь, стал её упрашивать:
- Не надо, ты что делаешь, Садыка? Не надо!
               Жена, на мгновение прервав занятие, отвечает:
- Гайфулла, я тебя предупреждала, что если найду спрятанную водку, то вылью её.
               Добрый дед не может применить насилие, крутится вокруг и всё уговаривает, не решаясь вырвать бутылку:
- Садыка, не надо, Садыка, остановись.
            Досмотрев, как жена вылила всю «водку», дед скрутил самокрутку вдвое толще обычной и горестно закурил.
            Его страдания были вознаграждены потом вкусным обедом со стопкой водки и осознанием того, что его жена все-таки ничего, не вредная.

            Работать они ездили на станцию Сырт, за 25 километров от посёлка. Гайфулла, кроме того, что прихрамывал на одну ногу, был довольно щупленький, однако это не мешало ему один за другим кидать тяжелые спрессованные тюки соломы на тележку, которую без остановки и довольно быстро тащил трактор. Получалось это у него ловко и казалось без особых усилий. Зявдат был младше Сани на год, но очень сильный физически, да что там говорить, и хорошо откормленный, поэтому недостаток ловкости компенсировал силой. 
           Саша был худенький и физически слабоват. Вдобавок он не высыпался каждую ночь, гулял с друзьями, а если встречался с Любой, то вообще почти не спал. Всё это не прибавляло ему сил, и он с трудом, медленно поднимал вилами тюк, стараясь успеть забросить на тележку, пока она не проехала мимо, и бежал по своему ряду к следующему тюку. В это время дед, спокойно забросив тюк, успевал как-то доковылять до другого. Иногда Саня не успевал закинуть тюк, тогда дед, крикнув трактористу: «Шабаш!», присаживался на перекур: доставал нарезанные заранее полоски газеты, кисет с самосадом и скручивал ядрёную цигарку.
            Вот в таком напряженном ритме Саня жил это лето день за днём, пока с ним чуть не произошёл несчастный случай. Ребята ездили на работу до Сырта на барыге, дорога занимала около часа. В этот год к последнему пассажирскому вагону поезда цепляли специальный вагон, в котором везли хлеб и продавали на станциях, так как в 1966 году в стране был неурожай, возникли проблемы с крупой и хлебом. Между этими вагонами не было перехода, поэтому образовалось свободное пространство, где кое-как можно было разместиться, как курочкам на насесте. Вот там ребята и ездили, экономя деньги.
            Хвост поезда сильно качало, стук колёс убаюкивал и учитывая постоянный недосып, приходилось постоянно бороться со сном, чтобы не свалиться под колёса. Однажды Саша все-таки задремал и проснулся от того, что выпустил из рук мешочек с провизией. Еда пропала, но жизнь ему спасла. Ценой собственной жизни. Перепуганный Саня потом уже не заснул ни в одну из поездок.

            В посёлке открылся летний кинотеатр, их в стране прозвали «эстрадой». Говорили: «Пойдем на эстраду». Или: «А что сегодня на эстраде?». Открытие кинотеатра под открытым небом стало большим событием, почти вся молодежь встречалась там. В дни, когда не было танцев и Саня с друзьями отправлялись туда. Летом долго не темнеет, поэтому сеансы начинались поздно, заканчивались гораздо позже, чем в Доме культуры. Саня и раньше мог возвращаться ночью, спать во дворе под открытым небом или вообще остаться ночевать у друзей, это было не так важно. Зато многие ребята и особенно девчата могли теперь возвращаться домой намного позже, чему были очень рады.
            Вернувшаяся из города после окончания курсов Салима, почувствовавшая сладость свободы, тоже ходила на эстраду, но отец установил ей время возвращения домой сразу по окончании сеанса. Сестра старалась не нарушать порядок, однако однажды задержалась надолго, решила посмотреть, как ребята и девчата с улицы лазят в сад, это было ей непривычно и интересно. В эти дни к утру часто начинал моросить дождь, и Саша ночевал дома, чтобы не таскаться с постелью, не будить родных. Когда в этот вечер они заявились домой совсем поздно, двери им не открыли: запретил отец из-за того, что дочь нарушила его условие.
             Забравшись на крышу сарая, крытого соломой, они долго болтали обо всё и там, после долгой душевной беседы, заснули, ничуть не переживая. Но разве могла спокойно спать их мать, которая и за чужих людей всегда болела душой. Рискуя получить взбучку от вспыльчивого мужа, она долго уговаривала его пустить «бедных детишек» в дом, и потом радостная пришла сообщить, что они могут идти спать домой, не подозревая, что они дрыхнут без задних ног.
            На эстраду и на танцы Саша с друзьями нередко приходили, выпив вина, а то и водки. У входа на танцплощадку, прислонившись к ограде, обычно стояли ребята, не любившие танцы, поэтому не заходившие вовнутрь. Среди них и Санин одноклассник Гена Пресняков, с которым у него сложились очень приятельские отношения. Увлечённый спортом, борьбой, Гена не позволял себе никакой выпивки и видя друга в подпитии, предупреждал: «Саня, ведь сопьешься», а Саша шутил, отмахивался. Разве могли они знать, какая беда случится потом с непьющим Геной (1).
             Саша к этому времени уже перестал ходить на борьбу. Переезд год назад на окраину города принес много неудобств. Дорога в техникум и обратно отнимала много времени. Раньше в дни тренировок он успевал, придя на квартиру, поесть и сделать некоторые уроки. После переезда, если он возвращался в Восточный, то ему удавалось только поесть и уже надо было ехать на тренировку. Если же он оставался в городе, чтобы в библиотеке в читалке выполнить некоторые задания на дом, то появлялась проблема: что поесть перед тренировкой. Питание в столовой обходилось дороже, чем дома, да и деньги в наличии не всегда были.
           С едой вообще иногда возникали проблемы, в этот год у них с Салимой на ужин иногда были лук и чеснок, да хлеб. Они как следует натирали краюху хлеба чесноком и ели, запивая сладким чаем. Оренбургский хлеб всегда отменного качества, еда казалась им вкусной, но с годами все это сказалось на их желудках. Ещё Саша любил насыпать полстакана сахара, налить туда чуть-чуть воды и съесть с хлебом эту кашицу. Это было довольно сытно.
            По этим причинам пропуски тренировок стали довольно частыми, Францев перевёл его к другому тренеру, и Саша вовсе оставил борьбу.
            Это не значит, что спорт был совсем заброшен. Вот и сейчас, летом ни работа, ни частые «возлияния» не мешали ему находить время и для физических занятий. В выходные Саша отправлялся со всеми на футбольное поле, где, разбившись на две команды, они упорно сражались за победу. Приехав с работы из Сырта, они с Зявдатом, несмотря на усталость, шли на пруд купаться, и лишь потом, поужинав, Саша с друзьями отправлялся на эстраду или на танцы. 
              В один из вечеров друзья потеряли Сашу: пора уже идти на танцы, а его всё нет. Мать сказала им, что он куда-то отправился на велосипеде. Когда он вернулся, друзья набросились на него с расспросами:
- Ты где был? Уже давно пора на танцы.
- Купаться ездил, на Урал.
- На Урал? Да ты шутишь!
              Путь туда и обратно был немалый, 60 км, но главное - дорога была гравийная, по ней очень тяжело ехать. Кроме этого, хотя они и жили в степных краях, но в отрогах Уральского хребта, путь в постоянных подъемах и спусках, а велосипед – тяжелый, дорожный и конечно без переключения скоростей. Поэтому Сашины друзья не могли понять, в чём же прелесть: два с половиной часа тяжёлого труда, чтобы часок покупаться в Урале. А ему просто нравилось осознавать, что он без проблем справляется с тем, что для других кажется таким утомительным и трудным. В это лето он совершил ещё десяток таких марш-бросков до Зубочистки.
             Так что здоровья и силёнок у Саши обычно на всё хватало, хотя, конечно, частые «возлияния» не шли на пользу здоровью. Однажды он даже немного опозорился из-за этого.
             Секцию борьбы в посёлке с этого года возглавлял Анатолий Герасимович, брат первого Переволоцкого тренера по борьбе, легендарного Алексея Герасимовича, переведенного на работу в областную больницу. В команде были ребята в основном Сашиного возраста. Как-то встретив в посёлке, Анатолий Герасимович пригласил его на тренировку:
- Саша, приходи в воскресенье, позанимаешься с ребятами.
             Субботним вечером Саша отправился «подшофе» на танцы, потом почти до утра пробыл с Любой, а днём отправился в школьный спортзал. Там, после разминки, он провёл несколько коротких встреч с ребятами своего веса. Давно не тренировавшийся, не выспавшийся, с похмелья, он стал лёгкой добычей своих товарищей, каждый из которых конечно настраивался на встречу с ним, уже успевшим к этому времени стать чемпионом Оренбурга.
             Через много лет, когда они с друзьями вспоминали молодые годы, любимых своих тренеров, Саша пошутил:
 - Я ведь тоже внёс свой вклад в развитие борьбы в Переволоцке.
             Валера, морщившийся от его привычки прихвастнуть, и как истинный друг приостанавливающий поток его хвастливых речей (ради справедливости нужно сказать, нередко правдивых), возмутился:
- Сань, о чём ты говоришь, какой вклад?
- Ну а как же! После той тренировки Анатолий Герасимович сказал, наверное, своим ребятам: «Будьте увереннее, смелее на предстоящих соревнованиях. Вот вы боролись с Зиганшиным и как только не бросали его. А ведь он чемпион города. Так что и вы не хуже, даже лучше его боретесь. Всех порвёте».
    Так что, Валера, я придал ребятам уверенности перед соревнованиями, - закончил Саша под смех товарищей.

           В это лето состоялась свадьба старшей сестры Рашиды. Случилось это довольно скоропалительно, родители даже не успели как следует подготовиться к свадьбе. Рашиде нравился парень, они немного встречались, но потом рассорились и она дала согласие на брак другому парню, который ухаживал за ней. Жених был интересный, модный парень, довольно симпатичный, но Саше он не очень понравился, показался таким слащавым, с высоким самомнением, немного похожим на Федю, сожителя хозяйки дома, где Саня проживал два года назад и которого треснул кирпичом по лысине.
           Первый день свадьба проходила у невесты, Саша помогал разносить и разливать напитки. Татарские свадьбы очень многочисленны, обычно приглашают не менее ста гостей. В Сашиной семье не заводили брагу, не гнали самогон, но в данном случае из-за огромного количества гостей и больших нежданных расходов отцу пришлось пойти на это. Многие женщины пили только сладенькую брагу, её из большой емкости разливали в несколько эмалированных чайников, которые Саня разносил по столам. Через некоторое время он умыкнул один из чайников и припрятал.
          Вскоре питейная часть торжества можно сказать закончилась, гости в основном плясали и пели песни. Саше сказали: «Свободен», и он, взяв припрятанный чайник браги, отправился к другу Мише, ждавшему в палисаднике у дома.
          Потихоньку, «под разговорчик», они выпили всю брагу, которая хоть и была сладенькая, но та ещё по силе. Саша притормаживал друга, наливал ему дозу раза в два меньше, чем себе, но всё равно непривычный к алкоголю Миша сильно захмелел. Друзья пошли, шатаясь, по улице, особенно красивые кренделя выписывал пятнадцатилетний Миша. Идущие навстречу и сидящие на лавочках взрослые стали выговаривать им, что крайне не понравилось Мише, который стал угрожать то одним, то другим. В конце концов кто-то пожаловался живущему на их улице «представителю власти», офицеру-пожарнику. Тот, надев форму, завёл свой служебный мотоцикл и подъехал к окраине улицы, где в это время ребята распевали: «В нашу гавань заходили корабли, корабли, большие корабли из океана …». Увидев мотоцикл, раскрашенный подобно милицейскому, и человека в форме, Миша бросился бежать и спрятался за большую кучу навоза, стоящую невдалеке, только голова немного выглядывала.
           Офицер, сойдя с мотоцикла попытался зайти с одной стороны и поймать Мишу, но тот побежал от него вокруг кучи. Тогда пожарник сменил движение и побежал навстречу, но и Миша побежал в обратную сторону. Так они и бегали вокруг кучи, пока офицер, хорошо знавший Сашу, не велел ему тоже присоединиться к поимке друга, пригрозив, что в противном случае вызовет милицию, чтобы того забрали. Делать нечего, пришлось Сане ловить товарища, с которым они вместе только что пили. Друг был пойман и посажен в люльку, Саня уселся сзади мотоциклиста, и они повезли Мишу домой.
           Саша с перепугу, что сейчас вот опозорится перед Мишиными родителями и бабушкой, которых он очень уважал и любил, протрезвел настолько, что они, кажется, даже не поняли, насколько он выпивши. Либо не стали ему показывать, по крайней мере его поблагодарили за то, что он привёз Мишу домой и тот не попал в милицию. Саня поскорее сбежал, объяснив, что хочет быстрее вернуться домой на мотоцикле.

           Одиннадцать последних лет, первого сентября, Саша «садился за парту». Но в этом году в этот день он встал за токарный станок. Началась производственная практика на заводе, в цехе механической обработки. По результатам обучения и практической работы на станках в техникуме, всем учащимся после третьего курса присвоили 2-й разряд токаря, практически низший. Поэтому на первых порах мастера в заводском цехе давали ему самую простую работу. Работали в три смены: неделю в первую, затем неделю во вторую, вечернюю, и потом неделю в третью, ночную.
           Было три сменных мастера, один из них на правах старшего. Это был житель их улицы, Попов. Вроде бы никаких трений меж их семьями не было, дочь его Свету Саша не обижал, в саду Поповых их с друзьями ни разу не поймали (а сад был хорош, и они часто туда забирались), но встретил он Сашу в цеху неприветливо. Возможно потому, что направили Сашу на его участок против воли самого мастера. У него на участке и так было достаточно беспокойной молодежи, подростков, а тут ещё практикант, которого, в случае чего, просто так не выгонишь. Поэтому, когда появлялся заказ на простую, но хорошо оплачиваемую токарную работу, он никогда не давал её Саше.
           Впрочем, и другим она не часто доставалась. Лишь, если в эту смену не работал его любимчик с участка, парень лет двадцати пяти. Остальные на участке почти все были совсем молодые ребята, семнадцати-девятнадцати лет. Они недолюбливали того парня, считали его этаким «рвачом», хапугой. Возможно, зря. Наверное, у него была своя семья, которую нужно было кормить, и он как следует «вкалывал». Либо вообще был такой трудяга. Но всё равно, было неприятно смотреть, как при появлении дефицитных труб, на которых можно было очень хорошо заработать, он, при содействии старшего мастера, «хапал» львиную долю поступления.
          На заводе Саше очень нравилось, он любил после смены пройтись по другим цехам. Особенно впечатлял литейный, с его неповторимым запахом дыма, горелого металла и земли. Оборудование в литейке было довольно примитивное, работа в основном ручная, тяжёлая, условия труда ужасные. Работавший здесь Вася Медведев чертыхался, но Саше нравилось приходить к другу и вдыхать этот «заводской дух».
          А ещё Саша нередко бывал на другом участке их цеха, где стояли несколько современных токарных станков, на которых токари высших разрядов изготавливали сложные детали, где требовалась высокая точность. Самые сложные изделия доверялись дяде Лёше, отцу Саниной одноклассницы Нади Карандиной. Саша с интересом наблюдал, как опытный мастер, выключив станок, неторопливо проводил очередной замер, какое-то время размышлял, вновь включал станок, делал необходимые манипуляции с маховиками, рычагами и спокойно стоял, пока послушный полученным командам станок выполняет следующую операцию. Обычно на изготовление сложного изделия требовался день, а то и несколько дней, с применением на станке самых различных инструментов, приспособлений, многократных измерений точнейшим микрометром.  Всё это было так не похоже на суетливые, судорожные движения Саши и его товарищей по участку, когда они вытачивали за смену сотню каких-нибудь мелких болтов.
          В коллективе молодых ребят, что преимущественно работали в цехе, конечно, нередки были проделки, разные шуточки. Мастерам было нелегко с ними. Особенно в ночную смену. Она начиналась в 12 вечера и заканчивалась в 7 утра. Ребята не высыпались как следует днём, а перед сменой допоздна были то на танцах, то на свидании, ходили в кино с друзьями. Ночью им ужасно хотелось спать и как только мастер удалялся по делам, то пропадали и некоторые ребята.
          Мастер долго их искал повсюду, ведь стояла работа, но не мог найти, как ни старался. Он не знал их секрета. В большой цеховой раздевалке стояли секционные шкафы для одежды, по четыре секции в каждой. Два шкафа давно уже лежали на полу, неизвестно по какой причине. Худенькие ребята ложились в шкаф, закрывали дверку и мирно спали пару часов. Потом их, отдохнувших, сменяли другие. За полгода, что Саша был на практике, мастера так и не раскрыли этот секрет.
          Из-за работы в ночную смену не выспавшихся, сонных ребят, в цехе произошёл несчастный случай, чуть не ставшей трагедией со смертельным исходом. На большом специальном станке работал Сашин ровесник по кличке «Беляш». Станок был 4-х позиционный, имел большой «зев», окно, внутрь которого ставилась заготовка, а потом появлялась полностью обработанная деталь. «Беляш» снимал её, а взамен крепил новую заготовку. В это время на других 3-х позициях шла обработка закрепленных ранее заготовок. Изделия – чугунные ролики для гусениц трактора - были тяжелые, и пареньку приходилось сильно наклоняться в «зев» станка, вовнутрь.
           При замене очередной заготовки, рукав его халата прихватил мощный режущий инструмент, начал его накручивать на себя и потащил руку парня вовнутрь, ломая её. Ужасный крик боли и страха услышал один из братьев-близнецов Евдокимовых, работавших рядом на токарных станках. Евдоха, как обычно звали его ребята, не растерялся, бросился к станку и нажав большую красную аварийную кнопку станка, выключил это чудовище. Когда парень, вылечив руку, вновь вернулся в цех, ребята радостно его приветствовали, а один пошутил:
- Беляш, если бы не Евдоха, был бы из тебя фарш на беляш.
         На участке работала токарем и одна девушка, Люда Караулова, чуть постарше ребят. Очень общительная, привлекательная, она в свободное время весело, по-свойски общалась с ребятами из цеха. Долгие беседы обо всём были у неё и с Сашей. Ей нравилось общаться с ним, ведь в отличие от других работавших здесь его ровесников, год-два назад только закончивших восьмилетку, он был учащийся четвертого курса техникума, во многом разбирался. Несколько раз Саша по - дружески провожал её домой, читая по дороге стихи Есенина, Блока, которыми в это время многие увлекались. В одно из посещений она познакомила его с младшей сестрой Надей, красивой, стройной брюнеткой, Саниной ровесницей.
         Придя с друзьями через пару дней после знакомства с Надей на танцплощадку, он увидел её, стоявшую с подругой. В красивом платье, с вечерней прической, она выглядела ещё прекраснее, чем он увидел её в домашней обстановке. Саша с Васей пригласили девушек танцевать, потом ещё раз. Когда они в третий раз за вечер направились к ним, девушки, стоявшие у ограды танцплощадки, стремительно перелезли через неё и побежали прочь. Саша был шокирован! До этого он не помнил случая, когда понравившаяся ему девушка отказывалась от встреч с ним, или чтобы он хотя бы проводил её. А тут от него бежали вот так, как от чумы!
          На следующий день в цехе Саша рассказал об этом случае её сестре Людмиле. Та рассмеялась и спросила Сашу, можно ли ему доверить секрет. Саша обещал хранить его в тайне. Оказалось, что Надя влюблена в Сашу Абдулова, Шуню, бывшего Саниного одноклассника. На три года старше Саши, он в это время находился на действительной военной службе. До призыва Шуня работал на заводе и был лучшим игроком в заводской футбольной команде. Высокий симпатичный, невероятно пластичный, он и так мог покорить многие сердца, а тут ещё был местной спортивной звездой. По словам Люды, Шуня вроде бы ничего не знал о чувствах Нади, так что Саша может считать её свободной девушкой. Надя была настолько хороша, что если бы это был кто другой, то Саша, наверное, стал бы добиваться симпатии девушки, но с Шуней они очень дружили, их семьи были как родные, и он, подумав, решил оставить Надю в покое.

           В этом году вышел новый Закон о призыве на действительную воинскую службу, которым изменили правила призыва студентов вечерних отделений ВУЗов. Теперь их могли призвать на воинскую службу, прервав обучение. Прежние правила сохранялись для обучающихся в ВУЗах и поступивших на учёбу не позже следующего, 1967 года. Саша и его однокурсники должны были получить диплом только в ноябре 67- го, соответственно попадали под призыв. Поэтому многие его однокурсники получили в техникуме выписки о результатах учёбы по общешкольным дисциплинам за три курса и поступили учиться в выпускные десятые классы школ Оренбурга, на вечерние отделения. Они планировали, получив на следующий год аттестат об окончании школы, летом поступить на вечерние отделения ВУЗов и учиться там с сентября, параллельно завершая учебу в техникуме и защищая диплом.
             Узнав об этом, Саша съездил в техникум за такой же выпиской и пришёл к директору местной вечерней школы Волчкову, отцу своего одноклассника Вовы, с которым они вместе поступали в техникум и жили на квартире у Сашиных знакомых. Он рассказал о своих однокурсниках, которые поступили в школы Оренбурга, и что он также хотел бы поступить здесь, в родном посёлке, в десятый класс. Через полгода он продолжит обучение и будет сдавать экзамены уже в Оренбурге.
           Директор в ответ заявил, что он может его принять, если только Саша принесёт справку из школы об окончании девятого класса. Саша напомнил, что учащиеся техникума получают среднеспециальное образование, то есть и среднее. За три курса техникума, они, конечно, изучили больше, чем школьники за один девятый класс, полностью закончили изучать общешкольные предметы, что видно из выписки, выданной техникумом. Поэтому его товарищей в городе и приняли без вопросов. Конечно, это знал и сам директор школы, но продолжал отказывать: «Не положено!». Сашины аргументы, что если «не положено», то почему его однокурсникам не отказали ни в одной школе, на директора не действовали.
           Тогда Саша, как и в детстве, в шестилетнем возрасте, сам явился незванным в одиннадцатый класс вечерней школы. Его появление удивленно и весело приветствовали ученики. Все ребята и девчата поселка, приблизительно его возраста, в основном знали друг друга, а тем более Сашу, одного из немногих в те годы «городских». Большая часть учителей, преподававших в «вечёрке», знали его раньше в школе. Придя в класс, они интересовались, как он из техникума вдруг попал в школу, Саша объяснял, и никто из учителей не попросил его покинуть класс, так же, как когда-то поступила добрая Антонина Ивановна, первая учительница.
            Так и ходил Саша некоторое время в десятый класс, пока об этом не прознал Волчков. Он пришёл на очередной урок и объявил во всеуслышание, что не разрешает Зиганшину посещать занятия. Саша не мог понять такого отношения к нему отца одноклассника, с которым они поступали учиться в техникум и которому он помогал в то время готовиться. Плюс к этому пожили бесплатно у Сашиных знакомых, Николаевых. Друзья объяснили Саше, что в этом и проблема, они «поступали», но «поступил» он, сын простого столяра. А сын учителя и директора школы, получается, оказался менее образованным, менее обученным, это Волчкова и задело.
            Теперь до Саши вроде дошло, но его вина то в чём?

            После того, как он перестал посещать «вечёрку», появилось больше свободного времени, и он стал иногда ездить в совхоз «Сыртинский», в больницу которой направили работать по распределению его сестру Салиму. Это был крупный совхоз, с несколькими отделениями, поэтому и больница была не маленькая, с большим медицинским персоналом, который постоянно пополнялся.
            Вот и сейчас приехало сразу пять девушек, молодых специалистов, которым совхоз выделил трехкомнатную квартиру. Центральное отделение совхоза находилось в семи километрах от железнодорожной станции. В то время преодолеть такое расстояние в распутицу или зимой, когда везде лежит глубокий снег, было непросто, родные к девушкам почти не приезжали. Наверное, поэтому, приезд брата одной из них всегда очень приветствовался. Саше было интересно бывать там, у «медичек», как тогда нередко говорили ребята. Все девушки были веселые, общительные и каждая интересна по - своему.
          Особенно Вика. Черноглазая, чернобровая, с тонкими чертами лица. В неё, как говорили девушки, влюбился совхозный парень и старался, пока безрезультатно, завоевать её сердце. Саша часто беседовал с ней, общение сдружило их. Вика, почему-то, нередко была грустна. Во время застолий, которые нередко устраивались в Сашин приезд, после одной-двух выпитых небольших рюмок её настроение резко ухудшалось, она становилась неразговорчивой, легко раздражалась. Иногда она ненадолго уходила, и потом возвращалась в отличном расположении духа, шутила с Сашей, весело общалась со всеми. Саша упорно выпытывал у сестры, почему это так и, в конце концов, та открыла ему секрет. Такое поведение Вики объяснялось тем, что девушка пристрастилась к наркотикам, как это иногда бывает у медработников, имеющих доступ к обезболивающим. Вот после принятия очередной дозы её настроение и улучшалось.
           Саша был поражён! В то время о наркоманах в основном только слышали. В Сашином понимании, это опустившиеся люди, что-то типа алкашей, неприятных с виду, с опухшими лицами, которые встречались у них в посёлке. А здесь симпатичная девушка, интеллигентная, врач.
           История девушки имела счастливое продолжение. Парень, влюбленный в неё, добился её внимания, они поженились, создали прекрасную семью. Вика смогла побороть свою зависимость от наркотиков.
            В те годы очень много писали и говорили о постепенном стирании разницы между городом и деревней. Жизнь наглядно продемонстрировала Саше эту разницу. На следующее утро после одного из приездов в совхоз, в субботу, у него разболелся зуб. Зубного врача в сельской больнице не было, а сильнейшие степные бураны замели все дороги, в город теперь можно было попасть только в понедельник, с барыгой. В этот день утром, в огромные сани, изготовленные из цельных брёвен, грузились жители совхоза, все, кому нужно было к местному поезду, и мощный гусеничный трактор тащил сани семь километров до железнодорожной станции.
            Всю субботу Саня прикладывал к зубу вату, смоченную спиртом, утоляя боль. В воскресенье это средство перестало действовать и следующее лечение заключалось в полоскании рта разбавленным спиртом. К вечеру и это уже не помогало. Саша выпивал немного анестезирующего разбавленного спирта, боль утихала, потом, когда она вновь начинала мучить, он снова принимал обезболивающее и таким образом продержался до самого визита в городе к зубному.

           Работая на заводе с Васей, Саша ещё более сдружился с ним и однажды пригласил его с собой в совхоз. По случаю их приезда девушки накрыли стол, все шутили, рассказывали смешные истории, танцевали. Через некоторое время пришли человек пять сельских парней. Вскоре все стали изрядно выпивши, временами разговор становился напряженным, сельские ребята явно искали повода для ссоры с чужаками. Саша напряженно размышлял, как без потери лица выпутаться из этой ситуации. Было ясно, что она вскоре так накалится, что не ответить каким - либо образом на «наскоки» парней будет нельзя, иначе все расценят это как трусость. Тогда возникнет драка и их с Васей «помнут» как следует сейчас, а потом невозможно будет спокойно приехать в совхоз к сестре.
          Решение пришло неожиданно. Свой необычный план Саша рассказал Васе, когда они вышли в очередной раз покурить. Вернувшись через некоторое время к столу, друзья затеяли перепалку между собой. Потом, изрыгая ругательства, они вскочили со своих мест. Вася попытался ударить пустой бутылкой Саню по голове, тот отбил удар, схватил табуретку и поднял её, с намерением опустить на голову товарища. Девушки завизжали, Салима кричала, парни стали успокаивать ребят, кто-то из них перехватил табуретку. Все расселись по местам, выпили за мир, и вскоре сельские парни стали прощаться, наказав девушкам позвать их, если эти два ненормальных начнут вновь буянить.
Позже, когда все начали готовиться ко сну, Салима стала ругать Сашу за скандал, что они устроили спьяну с Васей:
- Саша, я всегда думала вы с Васей такие друзья, а тут из-за какого-то спора чуть не передрались. Чего это вы так друг на друга?
        Саша рассмеялся и объяснил сестре, что это они специально разыграли комедию, в результате чего не случилось конфликта с сельчанами: посмотрев, как один из друзей хотел треснуть другого бутылкой, а второй, в ответ, вообще чуть не размозжил первому голову табуреткой, парни решили, что это такие придурки, с которыми вряд ли стоит связываться. Ведь если они так поступают с друзьями, неизвестно, чего от них ждать другим. Быстренько убравшись после чуть не начавшейся драки и бормоча: «Ну ненормальные, ну дурни», они сохранили своё лицо без ссоры с приезжими и выглядели приличными ребятами, по сравнению с этими двумя придурками.
           Выслушав, Салима заявила, что он так перепугал её своей ссорой с Васей, что ей самой хотелось разбить ему башку. 
_____________________________________

(1)   Гена окончил институт, тренировал ребят, стал директором прекрасного Дворца спорта, вроде бы всё шло хорошо. Но потом не сложилась семейная жизнь, и после развода Гена стал пить, в конце концов, к сожалению, спился.


                Гл. 16       И всё-таки расстались

                Ты молчишь, не в силах отказать.
                В первый раз раздета не для сна.
                Милая, ну что тебе сказать?
                Ты прекрасна, как сама весна.

                Сергей Есенин

   
           Саше скоро исполнялось восемнадцать и его, вместе с другими одногодками, вызвали в поселковый военкомат, потом направили на врачебную комиссию. По её результатам обнаружили гастрит и положили в больницу для углубленного исследования и лечения. Поскольку Саша чувствовал себя вполне здоровым, а процедуры были необременительными, то пребывание в больнице не сильно напрягало его, хотя, понятно, не доставляло особой радости.
           Но зато в больнице его навещала Лиля! Свидания были длительными, так как проходили в помещении внутри больницы, в комнате для процедур, куда можно было попасть как изнутри, так и снаружи больницы. Саше удалось завоевать симпатии медсестёр, и вечером после того, как все больные проходили через эту комнату пыток, медсестра открывала закрытую изнутри дверь на улицу и запускала Лилю, которая приходила с одной или двумя подругами. Они подолгу, до самого отбоя, пока не приходила дежурная выдворить гостей, говорили и говорили. В этот период очередного примирения влюбленные были счастливы также, как в первый год их знакомства.

          В конце февраля производственная практика закончилась. Квартира, где они жили с сестрой, когда та училась на курсах, уже не сдавалась в связи с возвращением домой второй дочери тёти Маруси. Саша заранее подыскал новую квартиру, откуда можно было при необходимости дойти до техникума пешком. Большой одноэтажный деревянный дом располагался недалеко от пешеходного моста через железнодорожные пути у вокзала Оренбург-главный. Хозяева, пожилая супружеская пара, были татары, наверное, поэтому уже жившими у них квартирантами были татарин Наиль и казах Саид Бикмухамбетов. Оба уже отслужили в армии, были на пять лет старше Саши.
          Саид, чуть полноватый красивый парень, с неизменной хитроватой улыбкой на круглом лице, работал водителем-грузчиком в привокзальном ресторане. После Сашиного заселения, за неделю до праздника 8 марта, Саид ему предложил:
- Саня, пойдём со мной к нам в ресторан отмечать праздник.
- Ты чё? Да разве меня пустят, чужого?
- Обязательно пустят, вот у меня и пригласительный для тебя. У нас же почти весь коллектив женский. В самом ресторане в здании вокзала, вагонах – ресторанах, работают в основном женщины. На такие вечера работницы своих мужей не приводят, поэтому мужчины будут в дефиците. Я взял пригласительный, сказал, что приведу товарища.
          Саня задумался. Заманчиво, конечно, но где взять деньги? Саид как будто прочитал его мысли.
- На счёт денег не беспокойся, первоначальный взнос за тебя я внесу, а потом денег у нас будет достаточно.
          Мероприятие намечалось за несколько дней до 8 марта, и не мешало Саше встретить праздник в посёлке, вместе с друзьями, с Лилей, и он согласился.
          В намеченный день они с Саидом пришли вечером в привокзальный ресторан. На двери висела табличка, что ресторан закрыт на спецобслуживание, всех пропускали по пригласительным билетам. Столы были накрыты на шестерых человек, из выпивки стояли две бутылки: шампанское и коньяк. Работал буфет, где не по ресторанным, а по обычным, магазинным ценам, продавались дефицитные импортные вина, армянский коньяк, Советское шампанское, водка «Столичная». Желающие могли их приобретать дополнительно к тому, что уже стояло на столах.
          Молодым женщинам, к которым сели за стол Саид с Сашей, очень повезло, поскольку почти за всеми другими столами сидели сплошь женщины и лишь изредка – один мужчина. После обычных, дежурных поздравлений руководства, профкома, соответствующих тостов, заиграл оркестр, празднование перешло в «свободное плавание». Через некоторое время шампанское и коньяк, стоявшие на столе, были выпиты. Саид собрался идти в буфет и спросил сидящих за столом, что взять. Женщины, зарабатывающие в несколько раз больше Саида-водителя (что уж говорить про бедного студента), стали совать ему деньги, количество их явно превышало сумму необходимую для покупки нескольких бутылок (1). Саид лениво отнекивался, потом забрал все деньги и принёс пару бутылок.
           Играл оркестр, Саша танцевал с женщинами, что сидели с ними за столом. Потом он читал Есенина, Блока, к их столу подходили и подсаживались другие молодые женщины, он танцевал и с ними, вино лилось рекой, уже вскоре Саша был сильно навеселе.            
           А в это время Саид «делал бизнес». Кроме денег, что копились у него от купеческих замашек богатых официанток, он ещё с умом использовал закрытие ресторана на спецобслуживание. Гастрономы в городе закрывались в 19, иногда в 20 часов и к круглосуточно работающему привокзальному ресторану каждый день съезжались жаждущие со всего города, которым «не хватило» или неожиданно понадобился алкоголь. Но сегодня всех их ждал неприятный сюрприз: ресторан не работал. Они стучали в стеклянную дверь, жестами просили им помочь. Саид по магазинной цене брал в буфете бутылки и втридорога продавал алчущим.
           Через некоторое время, когда они в очередной раз вышли покурить, Саид вытащил из кармана толстую пачку денег и разделив её небрежно на две части отдал одну ему.
          Саша решил, что такой предприимчивый человек и на пригласительный для него, наверное, не потратился, его оплатили женщины, когда Саид сказал, что может привести товарища.
          Сильно пьяный Саша обычно плохо контролировал поступки. Плюс его бравада, желание «показать» себя, даже в трезвом состоянии, ну а уж тут! Один за другим он брал в буфете то шампанское, то коньяк, угощал всех подсаживающихся к ним за стол, наливая в рюмки и мимо рюмок, ходил по залу, угощая своих новых знакомых, по – барски и по – хамски лил шампанское на свою и чужие головы. В результате такого пижонства все деньги он растранжирил и к концу вечера был так же беден, как и в начале его.
          Утром Саша снова, в очередной раз, думал: «Ну чего же я такой дурной, когда выпью?».

           Вот так разудало началась его жизнь на новой квартире. О её хозяевах стоит рассказать особо. Это были интереснейшие представители рода человеческого. Жили-были старик со старухой, имели они каждый свой бюджет, свой кошелёк несмотря на то, что прожили вместе всю жизнь, вырастили детей. Интересно было слушать, как они бурно обсуждали предстоящие общие расходы, потом дед вынимал свой толстый кошель и, несмотря на слепоту, чётко отсчитывал жене требуемую сумму. Невысокого роста, худенькие, они громко переругивались, когда спорили по какому-нибудь вопросу, в основном из-за общего бюджета.
          Слепой дед зарабатывал деньги разъезжая один по огромной стране, скупая серебряный лом и принимая заказы на украшения из серебра для женщин, которые подпольно изготавливали известные только ему мастера.
           У бабушки были свои источники доходов. Главный – квартиранты. Дом был большой, хотя и неотделанный до конца, но удобный, тёплый, в нём постоянно жили 3-4 постояльца. Кроме этого, она делала бизнес на перепродаже краденого мяса. Недалеко от дома находился огромный мясокомбинат. По широко распространенной тогда традиции, многие работники тащили с родного предприятия по возможности всё, что можно. Ну, а уж тут сам бог велел: такой ходкий, постоянно требующийся товар – мясо.
           Работницы комбината привязывали к своим прекрасным, нежным бёдрам здоровые куски отличной мякоти и так, под юбками, выносили с территории мясокомбината. Они шли прямиком к скупщикам краденного, к которым относилась и хозяйка дома, где ребята квартировали. Большую часть бабуля продавала постоянным покупателям, часть отдавала своей дочери, из оставшегося готовила разные блюда для себя. И для деда, если он не был в «командировке».
 
           С квартирантами хозяйка общалась доброжелательно, да и вообще была не вредная бабуля. И уж точно не жадная. Наверное, их финансовые разборки с дедом были привычной необходимой частью их бытия. На первых порах бабуля приглашала к столу Сашу, также, как ранее Наиля с Саидом, когда они только поселились у неё. Но сесть похлебать её суп было выше Сашиных сил несмотря на то, что есть хотелось почти всегда. Он был довольно брезглив и не смог бы, как ни уговаривай, съесть приготовленное хозяйкой из мяса, вынесенного работницами на своих потных трудовых ляжках. Неприятный запах, долетавший иногда с попутным ветерком из мясокомбината до их дома, не прибавлял Саше аппетита.
          Так же, как и внешний вид кухарки. Дом топился углем, его нужно было набирать в ведра на улице. Уголь закупался дешёвый, и чтобы он лучше горел, в ведро доливали немного воды. Вроде парадокс, однако действительно: вода обычно тушит огонь, но иногда делает его жарче. Смоченный уголь комковался в печи и, как следствие, давал больше жара, дольше горел. Вода и уголь были холодными, перемешивала их бабуля руками, потом выгребала золу, поэтому у неё были сморщенные кисти рук, с въевшимся в морщины черным углем, кажется, и лицо было таким. Сюда можно добавить фартук, один на все виды работ: в нём она выходила за углем, топила и потом готовила.
           Когда приехала мама, навестить Сашу, то из вежливости села с бабулей покушать суп и позвала сына. Хозяйка с усмешкой сказала ей:
- Он не будет. Он брезгует.

           На 8-е марта Саша приехал в посёлок и отправился с друзьями в Дом культуры, посмотреть праздничный концерт. После концерта он подождал, когда выйдет Лиля с подругой. Рядом с ними он увидел Мишу Шейнина, чему очень удивился. Потапову проводить что ли хочет? Он не мог представить, чтобы Галя могла увлечься таким парнем.
           Вчетвером, болтая, они дошли до Галиного дома, где она попрощалась и пошла домой, а Миша не сделал никаких попыток, хотя бы словами, её остановить. Это удивило и насторожило Сашу. Он отозвал Шейнина в сторонку. Здоровый, чуть сутулый Миша навис глыбой над Саней.
- Миша, все знают, что с Лилей встречаюсь я. Ты чего надумал?
- А сейчас я хочу её проводить. Ты чё, против?
            Оба помолчали. Миша стоял набычившись. Конечно, Саша был против. Но его возражений Шейнин не послушает. Если уж закусил удила, то мало кто мог его остановить. А Саше, где одолеть такого бугая. Но и он не думал отступать.
- Смотри, но я никуда не уйду, иду провожать.
            Они вернулись к девушке и пошли дальше втроём, изредка перекидываясь словами. Лиля чуть насмешливо улыбалась, понимая какой разговор был между парнями. Саша злился на Шейнина, и ему было немного стыдно перед Лилей. Но что он мог сделать? Подраться, быть битым и ещё больше опозориться? Тем более Шейнин вёл себя довольно корректно. Вот если бы девушка возражала против того, что её провожают двое. Дойдя до ограды территории, где стоял их дом, Лиля попрощалась с ними, а они молча пошли по разным сторонам. Больше Шейнин не делал попыток провожать Лилю, по крайней мере Саша этого не видел. Но обиду на него затаил, и вскоре отомстил.

            Почти каждые выходные он старался приехать в посёлок, где его ждали друзья и встреча с любимой девушкой. Последний день марта отмечали Сашин день рождения в доме Шуры Тельмана. Кроме Лили были ещё Вася с Галей Потаповой. Валера Акимов находился в отъезде. Родители Шуры ушли куда-то в гости, дом на весь вечер был в их распоряжении. Сидели за столом, выпили вина, танцевали, снова посидели, потом Вася с Галей ушли в одну комнату, Саша с Лилей в другую.         
           Несмотря на то, что в периоды их ссор он уже встречался с женщинами, с Лилей Саша обычно был необычайно робок в отношениях: все эти годы даже поцеловать не решался. Он или боготворил Лилю, и как-то робел перед ней, или ревновал до ненависти, тут уж не до поцелуев. Но в этот вечер всё было по-другому. Они легли на кровать, он нежно гладил и целовал её. Его необычные руки, так удивлявшие и покорявшие женщин тем, что им казалось, будто эти руки имеют способность гладить одновременно всё тело, покорили и её. У неё кружилась голова и сил сопротивляться этим рукам уже не было. Да и не хотелось. Саша медленно раздел девушку и на память пришло есенинское: «Милая, ну что тебе сказать? Ты прекрасна, как сама весна».
           Счастливые, они тихо лежали, прижавшись друг к другу, в трепетном волнении от случившегося. Они говорили о планах на будущее. Им исполнилось по 18 лет, в этом году он оканчивает техникум, а она – школу. 
          Каким же счастливым чувствовал он себя на другой день и не знал, что совсем близко окончательное расставание.

          Когда в следующие выходные он приехал из города, Лиля через свою подругу передала ему, чтобы вечером пришёл к ним домой. Взволнованный предстоящей встречей, радостный, Саша спешил к любимой. К удивлению, она встретила его не радостно, а с грустной улыбкой.
- Здравствуй, Саша.
- Здравствуй!
- Поздравляю тебя с рождением дочери.
- Лиля, что ты? Какой дочери?
- Люба Шатрова родила дочь, Оленьку. Говорят, точная твоя копия.
          Саша стоял оглушенный. Она молча смотрела на него, в глазах была боль.
- Уходи.
          От неожиданности, от растерянности, он повернулся и вышел, ничего не сказав.

          Он сразу отправился к другу Мише, тот всегда всё знал. Оказалось, что Шатрова действительно родила дочь, похожа ли она на Сашу - ещё вопрос. Миша высказал главное, на его взгляд:
- Саня, это она у тебя была первая женщина и чуть ли не единственная. Но совсем не наоборот.
           Вообще-то, Люба была не та девушка, которая гуляет то с одним, то с другим. Однако, зная её взгляды на довольно свободные отношения с мужчинами, Саша понимал, что ребёнок мог быть и от другого, тут Миша был прав.
           После этого дня Саша видел Лилю всего несколько раз, на ходу, они почти не общались. На этот раз ушла она и уже не вернулась к нему. А вскоре, после выпускного, вообще исчезла.

           У Саши наступили последние, грустные каникулы, через полгода он уезжал на работу в Новосибирск.

           Позже он узнал, что Лиля уехала в Ленинград, к парню, который давно и безуспешно добивался её взаимности. Он был намного старше Саши, уже оканчивал ВУЗ.
           За годы, что они встречались и несколько раз, поссорившись из-за его ревности, расставались, Саша ни разу не услышал от неё ни слова упрёка, как бы она ни страдала.
           Глупец, только за одно это он должен был молиться на неё. Но видно был ещё молод для настоящей любви.

                Увидятся ли они когда-нибудь ещё?

…

            Насколько глубоко в его сердце было чувство к этой девушке, Саша понял после необычной встречи в аэропорту столицы, почти через три года после их расставания. За это время он часто вспоминал о ней, немного с грустью, и с теплотой, как вспоминал об оставшихся на родине друзьях, родных.
             Но тут произошла неожиданная встреча с девушкой, как две капли воды похожей на Лилю. Саша был совершенно потрясен и, как это часто бывает, поделился с совершенно незнакомым человеком воспоминаниями о своей потерянной любви. И вот тогда, глядя в отражение той, что была когда-то так дорога ему, он впервые ясно осознал, что она была для него самой большой радостью, а расставание с ней – незаживающей раной.

________________________

(1)   Знакомая официантка вагона-ресторана поезда, который ходил на южные курорты, рассказывала, что за один рейс, длившийся около десяти дней, она «привозила» до 1000 рублей. Какая была зарплата, даже не вспомнит сейчас. Помнит, что маленькая.
      Месячная зарплата инженера составляла в то время 110-130 рублей.


              Гл. 17    Мало пройдено дорог, но много сделано ошибок

           В свои последние каникулы Саша почти не выезжал из посёлка. Они с друзьями часто ходили на железнодорожную станцию, на «шабабшки», разгружали вагоны с досками, платформы с кирпичами, таскали мешки с сахаром. В остальные дни купались, вечером ходили на танцы или на эстраду.
           В один из вечеров у входа на танцплощадку Саша увидел Юру Светина, приехавшего на каникулы из Таджикистана. Завидев подходящего товарища, Седой радостно бросился к нему. Весь под впечатлением от того, что он в родном посёлке, видит друзей, по которым соскучился, Седой возбужденно рассказывал о жизни на новом месте, об учёбе в институте физкультуры. Расспрашивал об одноклассниках, других знакомых. Ещё ни разу ни уезжавший далеко и надолго, Саша не понял распиравших товарища чувств. Он спокойно, недолго поговорил с ним и зашёл с друзьями на танцплощадку. Седой, увидев других своих одноклассников, бросился к ним, а Саша ещё долгие годы чувствовал неловкость вспоминая своё поведение на той встрече.

         После окончания первого курса училища прибыли на каникулы другие одноклассники - Валера Петухов и Вова Маленков. Встретившаяся Саше сестра Валеры сообщила, что они, наверное, сейчас у них дома. Ставший за прежние годы у Петуховых совсем своим, придя в дом Саша зашёл в Валерину комнату, не найдя его быстро прошёл в другую.
          Переступив порог, Саша оторопел. В комнате, в снежно-белом нижнем белье, стояла Валерина мама. Какое-то время оба, растерявшись, смотрели друг на друга. Потом, ойкнув, она закрылась платьем. Саша тоже пришёл в себя и выскочил из комнаты. За ту минуту, что они растерянно смотрели друг на друга, он успел увидеть интересную женщину, с красивой, плотной фигурой, неожиданно довольно молодую.
          Потом до него дошло, что ведь ей действительно нет и сорока лет. Вспомнил, что Петухов говорил о возможном разводе родителей, не одобряя этого шага матери. Валеру можно было понять, но можно было понять и эту, всегда спокойную, приветливую женщину, которой, думается, приходилось не сладко с нередко выпивающим, довольно буйным мужем. А теперь, мысленно поставив их рядом: привлекательную, во цвете лет женщину, которая предстала его взору и маленького, невзрачного мужика, Саша подумал, что они точно разведутся.

           Вскоре пришли Валера с Вовой, в красивых курсантских формах. Они стали увлеченно рассказывать Сане об учёбе в летном училище. В это время зашла мать Валеры, позвала их за стол, при этом посмотрела на Сашу, покачала головой и улыбнулась. Получилось, как бы по-доброму укорила. Но он-то ни в чём не был виноват.
          За столом ребята поделились с Сашей планами на ближайшие дни. Они собирались поехать в гости к Вовиным родителям, в колхоз, где его отец был председателем и звали его с собой.

            На следующий день за ними из колхоза пришла машина. Первый день праздновали допоздна, непрерывно шли Вовины родственники, друзья, соседи, как это бывает в селах в подобных случаях.
           Утром ребята собрались на охоту. Каждому выдали по «ижевке» (1), и они отправились к ближайшему пруду, на уток. Валере и Вове довольно быстро удалось подстрелить по утке, всё-таки за год учёбы в военном училище они приобрели некоторый опыт обращения с винтовками. Сашин опыт, в основном, заключался в стрельбе из самодельных «поджигов» по банкам, и из «воздушки» в тире, он так и не попал ни в одну из взлетающих уток. Уже ближе к деревне, там, где у воды гуляли домашние утки, Саша подстрелил одну из них и Вова, поворчав на Саню, все-таки бросил её в мешок.

           Когда они вернулись домой, отец Вовы, приняв ружья и осмотрев их (чтобы в стволе не остался патрон), стал доставать из мешка трофеи.
- Это чья утка?
- Моя, - ответил сын.
- Молодец. А эта?
- Моя, - сказал Валера.
            Потом отец вытащил большую, жирную утку. Лицо его вытянулось.
- А это чей трофей?!
- Мой, - промямлил Саша.
            Отец Вовы ничего не сказал, но его гневного взора было достаточно. Потом до Саши дошло, что его бездумный поступок мог сильно омрачить родителям радость приезда их сына. Что бы сказали жители деревни, если увидели, что сын председателя, с какими-то приезжими, стреляет домашних уток.

           К выходным ребята вернулись в посёлок, и у Петуховых состоялось большое празднование. Потом они вчетвером: Валера с Вовой, в курсантских формах, Саша и Валера Акимов, отправились на танцы. Возвращаясь по главной улице поселка домой, они столкнулись с Мишей Шейниным и его приятелем, Геной Семеновым, тоже из местной шпаны. Шейнин подковырнул курсантов, те огрызнулись. Валера с Вовой вспомнили обиды от шпаны, каждый свои, в основном от Шейнина. Вова - свою руку, проткнутую ножом городским приятелем Шейнина, из-за чего его могли не принять в летное училище. Валера Петухов – многочисленные унижения, которые ему доставались в прежние годы от грубого Шейнина. Завязалась драка.
         Курсанты сняли ремни, и их тяжелые бляхи, освящаемые уличными фонарями, опасно заблестели в воздухе. Миша с Геной вырвали из забора по штакетине и замахали ими. На помощь друзьям, тоже со штакетиной, бросился Саша. Всегда выдержанный и благоразумный, Акимов пытался успокоить всех, но куда там. Все пятеро озверели от азарта, от боли, дико орали, матерились.
         Вскоре вокруг собралась большая толпа поселковой молодежи. Девчата визжали, никто из стоявших ребят не решался вмешаться. Бились наотмашь штакетинами, не обращая внимания на то, торчат ли там гвозди, острые металлические бляхи курсантских ремней рвали одежду и кожу. Трое против двух, но громадный Шейнин один стоил нескольких. Все-таки через некоторое время Шейнин и Семёнов не выдержали, отступили. Драка прекратилась так же быстро, как и началась.

            Ребята вернулись в дом Петухова, где трое, участвовавшие в драке, возбужденно её обсуждали. Они понимали, что просто так всё не закончится, вероятнее всего завтра у танцплощадки предстоят разборки со шпаной. Поэтому решили поговорить днём с некоторыми ребятами, авторитетными в посёлке и близкими им, в основном, конечно, из своей, борцовской среды. Возможно, и боксёрской. Хотя как раз наиболее уважаемые, авторитетные ребята-спортсмены из первой сборной уехали в другие города учиться, а вот братки, друзья Шейнина и Семёнова, в основном были в посёлке. Однако всё получилось не так, как они ожидали.

           Когда на следующий день четвёрка друзей отправилась, ближе к обеду, на встречи и переговоры с товарищами, навстречу им, по главной улице, вывалилась толпа, вся местная шпана, человек двадцать-двадцать пять. Впереди шли Шейнин и Семёнов, у обоих забинтованы левые руки от кисти до локтя, это они отражали удары, защищали головы. У Семёнова рука ещё и на перевязи. Толпа стекла с дороги на тротуар, по которому шли друзья. Ребята встали в круг, сняли ремни, намотали на руки и пытались помахать ими. Куда там. Толпа быстро окружила и обезоружила их.
           Изрыгая ругательства, Шейнин замахнулся на Сашу, но, почему-то, не ударил его, а чуть развернулся и всю злость вложил в удар в челюсть Петухова. Тот, хотя и подросший, и сильно окрепший в училище, далеко отлетел от мощного удара этого бугая. Саша представил, что было бы с ним, если такой удар достался ему, довольно щуплому парню.
           Вся шпана наперебой выкрикивала угрозы, особенно в адрес Петухова. Выглядывая из-за других, шипел на Саню его давний враг Коля Дьяков. Саша слышал его угрозу: «Ну, погоди, татарин, ты у меня ещё получишь». На Маленкова особо не наскакивали, все понимали, что Шейнин сильно провинился перед ним. Акимова, не принимавшего участия во вчерашней драке, оттеснили в сторонку, хотя он и пытался держаться ближе к друзьям, помочь им. Пообещав вечером поквитаться с ними, толпа двинулась дальше, оставив ребят без ремней, но с неразбитыми мордами. Только Петухов, у которого страшно болела челюсть, и был выбит зуб, постанывал и выплёвывал сгустки крови.

           До вечера они успели поговорить с некоторыми ребятами, в том числе со старшими товарищами. На танцы они пошли зная, что сегодня там предстоят серьезные разборки. Однако к их удивлению никаких попыток со стороны шпаны отомстить им больше не было.
 
           Вскоре курсанты уехали. И это была последняя встреча Саши с Петуховым, то ли другом, то ли врагом. Как пел Высоцкий: «Если друг оказался вдруг, и не друг, и не враг, а так …».

           Валере Акимову, окончившему в этом году школу и подавшему документы для поступления в автодорожный техникум, предстояли вступительные экзамены. Саша поехал с другом в город. Они пришли в дом, где Саша квартировал и договорились с хозяйкой о том, что Валера будет жить здесь во время сдачи экзаменов, и далее, в период учёбы. Пока в зале, на диване, а после отъезда Сани займёт его комнату. Саша был рад, что договорился на счёт отдельной комнаты для своего лучшего друга, он боялся, что бабушка отдаст её Наилю или Саиду, которые сейчас жили вдвоём в другой комнате.

          Наступило первое сентября, и Саша с Валерой отправились в город. Друзья жили в одной квартире, и вновь, как в прежние годы, виделись каждый день. У одного это был последний, пятый курс, у другого – первый. Саше в оставшиеся три месяца необходимо было подготовить дипломную работу и защитить её, а также сдать государственные экзамены.

           Хотя техникум выпускал технологов, Саша при выборе темы дипломного проекта, высказал желание, чтобы это была конструкторская работа и ему назначили руководителем диплома преподавателя техникума, читавшего им лекции по автоматизации производственных процессов, одного из самых перспективных направлений технического прогресса в то время.
           Этот преподаватель произвёл большое впечатление на группу, особенно на её женскую половину. В высокого, элегантно одетого молодого мужчину, с тонкими, артистичными руками (которые, к сожалению для студенток, немного портило обручальное кольцо), влюбились, кажется, все девушки группы.
           Недавно защитивший диплом в ВУЗе по актуальной теме – автоматизация производства - он удивил дипломную комиссию тем, что выполнил работу и защитил её на английском языке, чрезвычайно редкий случай для того времени. Его сразу назначили руководителем отдела автоматизации на крупном промышленном предприятии Оренбурга и пригласили читать лекции в техникуме.

          Другим его дипломником стал Сергей Маслаченко, из параллельной группы. Руководитель предложил им сделать совместный проект, один на двоих, и потом вместе защищать. Маслаченко, очень умный, способный парень, по мышлению был всё-таки не конструктор механических машин. Саша, имевший конструкторское видение и изготовивший самостоятельно очень много игрушек, предложил большую часть решений, набросал эскиз общей компоновки станка и принцип работы автоматической установки по подаче заготовок в него. Маслаченко продолжил работу по претворению эскизов в общие чертежи, а Саша уехал на несколько дней к сестре Салиме в Сыртинский совхоз.
 
            На ужине, устроенном девушками в связи с его приездом, он познакомился с Людой, девушкой из совхоза, учившейся, как и он, в Оренбурге. Незадолго до этого Саша узнал, что неожиданно исчезнувшая Лиля вышла в Ленинграде замуж за Перминова Вову, добившегося всё-таки её внимания и благосклонности, и был от этой вести в глубокой тоске.            
           Подвыпив как следует на вечеринке, Саша решил, что он тоже вот женится и Людмила, довольно интересная девушка, как раз подходит для этого, она ему очень понравилась во всех отношениях. Он предложил девушке ехать с ним на квартиру, где он живёт, пообещал, что они поженятся. Это было первый раз в его жизни, когда он обещал кому-то жениться. Слышавшая это сестра предупредила его, что у Люды есть парень из их села, он ждёт её в городе, где работает, дело у них идёт к свадьбе и просила брата не наделать глупостей.
            Неизвестно, к чему шло дело у Люды с парнем, но она крепко вцепилась в Сашу и уехала с ним в Оренбург.
          По приезде вечером в город он потихоньку провёл её в свою комнату, где они и провели бурную ночь. На следующий день утром Саша уехал в техникум. Когда он вернулся ближе к вечеру, то застал заплаканную Люду. Валера рассказал, что хозяйка долго стыдила и ругала девушку, «бессовестную девку». Саше хозяйка не решалась сказать что-нибудь, но ему и так было стыдно и гадко. Было несомненно, что поступили они с Людой глупо.
            Девушка действительно была интересная, кажется, и он её заинтересовал, но были они совершенно чужие и не нужные друг другу люди.  Саша честно признался ей, что жениться не собирается, долго извинялся, сказав, что ей лучше вернуться к своему другу.

           А вскоре приехал он, здоровенный парень, и вызвал Сашу на улицу. Как он узнал, где найти девушку, что ему рассказали - неизвестно. Коля, как он представился, попросил вызвать Люду. Саша смотрел на этого довольно интересного парня, с приятным лицом и не мог понять, зачем такого нужно было менять на кота в мешке. Возможно, и девушке хмель ударил вчера в голову. Выйти к парню она отказалась, как ни уговаривал её Саша, с этой вестью он и вернулся к Коле. Тот сильно расстроился, из дальнейшего разговора стало понятно, что он влюблён в Люду, обожает её. Коля просил ещё поговорить с ней, убедить вернуться к нему. Саше стало совсем гадко. Он соврал парню, что между ними ничего не было и пошёл уговаривать девушку, чтобы она хотя бы вышла поговорить, а ещё лучше – собралась и поехала с ним. Та никак не соглашалась: то ли боялась содеянного, то ли действительно сильно «запала» на Сашу. 
          Несколько раз Саша ходил туда-сюда, выслушивая одного и уговаривая другую. Парень всё больше мрачнел, злился, ему наверняка хотелось поколотить Сашу, что было бы вполне справедливо. И думается, Коля успел бы выбить ему пару зубов, пока ребята выскочили из дома на помощь. Но, вероятно, он опасался устроив скандал, совсем потерять свою Люду. Наконец Саше удалось уговорить девушку выйти поговорить с парнем, и через некоторое время она зашла за сумкой с вещами. Сердито попрощавшись с Сашей, Люда уехала.
          Он надеялся, что у них потом всё наладилось, ругал и клял себя, но урока не извлёк и его вскоре ждали ещё неприятности от неумения вести себя в состоянии «подпития».

          Как-то Виктор Гайдуков рассказал Саше, что у него есть знакомая девушка, скажем так, лёгкая на знакомства. И если Саня желает, то он его познакомит с Олей. Со слов друга, Оля согласна на близость с парнем за какой ни будь презент, например, за хорошую пластинку. Саша никогда не имел дела с подобными женщинами, да и были они в то время такой редкостью. Ему стало интересно, он согласился, и они отправились к ней домой.
 
          Знакомство с Олей поразило Сашу. Он ожидал увидеть невзрачную девушку, возможно из неблагополучной семьи, которая таким способом старается получить то, что другим девушкам, красивым, из состоятельных семей, достается «за просто так». Их встретила очень красивая девушка, среднего роста, с мягкой, гибкой фигурой, уж настолько женственная. Голос её был приятен, улыбка обворожительна. Было видно, что в доме проживает благополучная семья. Ещё больше Саша убедился в этом, когда к дочери в комнату зашёл поздороваться отец Оли и поговорил с ними. Несомненно, Витя решил подшутить над Сашей, но его то не проведёшь.
           Однако, когда вскоре, попрощавшись, Витя ушёл, и Саша с Олей поговорили на разные темы, он убедился: друг не шутил над ним. Нет, никаких намёков на «презент» Оля не делала, но её взгляды на отношения парня и девушки были совершенно свободными, не обремененными какими-то ограничениями. Такое иногда бывает у девушек с некоторым отставанием в умственном развитии. Но Оля свободно рассуждала на самые различные темы, была начитана, умна, училась на втором курсе в институте.

           Всего через несколько дней после этого знакомства, Фарит Сайфетдинов объявил однокурсникам, что скоро у него будет свадьба. Многие однокурсники, как уже говорилось, окончили летом среднюю школу и продолжая учится в техникуме поступили в ВУЗы, среди них и Фарит. Поскольку теперь ему не грозил призыв в армию, а проживал он в это время с младшим братом, родителей уже не стало, то решил жениться. Его девушку Саша уже видел пару раз. Она ему понравилась и внешне, и в общении, они выглядели прекрасной парой, так что он был рад за Фарита.

           На свадьбу были приглашены многие родственники, вся техникумовская группа, приехал из посёлка и Санин отец. Народу было очень много, но Саша был друг и близкий родственник жениха, знаком с невестой, поэтому ему разрешили пригласить ещё и девушку. Он решил, что пойдёт с Олей, с которой сдружился, бывая у неё в гостях. 
           Фарит был первый из родственников Саши, который женился на русской девушке. По крайней мере, о других случаях он не слышал. Думается, в значительной степени это стало возможным из-за того, что Фарит жил уже самостоятельной жизнью, сам был главой маленькой семьи. И кроме этого, Люба была где-то на четверть «татарских кровей», о чём было не раз упомянуто при обсуждении подготовки к свадьбе.
 
           Саша заехал за Олей, и они отправились в кафе на свадьбу. Настроение было отличное: рядом прекрасная девушка, с которой он сегодня проведёт ночь, заканчивается учёба, он едет по распределению в далёкий, неизведанный для него край. Такое радостное, бесшабашное настроение, как и неоднократно ранее, вновь подвело его. Он пил наравне со всеми ребятами, бывшими старше и крепче его, пел, плясал и не заметил перехода в плохо контролируемое состояние. В таких случаях обычно внешне было незаметно, что Саня уже не всегда соображает, что делает. Лучшего друга Валеры Акимова рядом не было, так что остановить его вовремя было некому. Как поёт Новиков: «Был бы друг Карпуха – он бы точно смог».

           Когда свадьба закончилась, они с Олей вышли на улицу, и стали обсуждать поездку к Саше на квартиру. Он предложил ехать на автобусе, Оля заявила, что лучше всего на троллейбусе. Каждый стал настаивать на своём, на этой почве они поругались, и Оля сказала, что не поедет с ним, а едет домой. В ответ Саша стал угрожать, что, если она не поедет с ним, то пожалеет. Да он просто зарежет её! Перепуганная девушка стала кричать, просить о помощи. Проезжавший по ночному городу на мотоцикле милицейский патруль увидел это и уже вскоре их доставили в отделение.
           Первый раз в жизни Сашу забрали в милицию. Перепуганный, он моментально протрезвел. Обыскав Сашу, никакого ножа, конечно, не нашли. Это в посёлке они с ребятами могли носить для бравады ножи, пистолеты, кастеты. Да и то, когда были помладше. Начали составлять протокол. Когда заплаканную Олю стали расспрашивать, она заявила, что Саша был нормальный парень, раньше её не обижал, не грозил, она даже ожидать такого от него не могла.
           Уже наступила ночь, общественный транспорт не ходил, и Олю повезли домой. Саню, к его безмерной радости, просто выпнули на улицу. Наверное, бумага о его проступке поступила в техникум, но добрый Игорь Васильевич пожалел Сашу, и он продолжил работу над дипломным проектом.

           Когда прошла уже половина срока отведенного для выполнения дипломного проекта, до Сашиного руководителя дошло, что работы, выполненной ребятами, будет маловато для двух дипломных проектов. И он решил: проект станка с линией загрузки деталей будет защищать Сергей, а Саше он принёс чертежи устройства загрузки колец в шлифовальный автомат. Их надо было перечертить и представить как свой проект.
           Растерявшийся от такого неожиданного поворота событий Саша согласился, хотя даже ему, неопытному, было ясно, что такие рабочие чертежи одному выпускнику техникума не осилить. И его дипломная работа будет не конструкторская, а копировальная. Так получилось, что в общем-то несложную, но самостоятельную работу двоих защищал один, получив за диплом пятёрку. Саша представил сложные чертежи, красиво выполненные, всей комиссии конечно было понятно, что это скопировано, он краснел, невнятно отвечал на вопросы и получил четвёрку.
          В квартиру Саша вернулся в отвратительном настроении. Не из-за оценки. Было стыдно, что ему пришлось так позорно, неприкрыто врать. И был очень зол на руководителя диплома, так подставившего его. Завтра предстоял государственный экзамен, после которого он собирался с ребятами, что проживали с ним, пойти в привокзальный ресторан отмечать окончание учёбы, там он немного сбросит стресс. Ждавший его дома Валера стал расспрашивать про защиту. Выслушав Сашу, он, в свою очередь, рассказал, что кажется ужина у них не будет, так как колбасу стащил хозяйский кот. Бывший не в настроении, Саша специально громко и долго возмущался, чтобы слышала хозяйка, потом поклялся, что поймает кота и сварит из него похлёбку, как когда-то они варили её из сусликов.            
          На следующий день он отправился на госэкзамен, конечно, позабыл свою шутку про кота, а когда вернулся, Валера весело рассказывал ему, что хозяйка полдня упрашивала его уговорить Сашу не трогать кота, не варить из него суп. Она предлагала взамен украденной колбасы целый килограмм хорошей колбасы и мясо, если они не против. Саша пошёл извиняться перед напуганной бабулей за свою шутку.

           Вот и завершилась учёба, они получили дипломы. Отшумел выпускной. Не позже, чем через месяц, все должны были прибыть на предприятия, куда они ранее распределились. Когда проходило распределение, Саша выбрал самый дальний и большой город из списка тех, что были предложены выпускникам. Его привлёк молодой, самый быстро растущий в мире город Новосибирск из далёкой Сибири.
             Ему не терпелось поскорее познакомиться с новым городом и с предприятием, где ему предстоит работать. Он прочитал, что это большой завод, выпускающий мелкую продукцию - инструменты, но в огромных количествах. А раз там массовая продукция, значит высока автоматизация, наверное, целые автоматические линии стоят. Будет интересно поработать на таком заводе, может конструктором поставят. Он мечтал о работе конструктором и был просто влюблён в легендарного Главного Конструктора космических кораблей. Тогда его только так называли в печати и на телевидении, в стране было мало людей, которые знали его настоящую фамилию. Словом, Саше хотелось как можно быстрее поехать в Новосибирск.
          А мама с болью в сердце ждала расставания. Конечно, и здесь он был большую часть времени не с ней, но все же - рядом. Если вдруг понадобится, то всего через три часа она могла быть в городе. Хотя родители все эти годы бывали у него редко, отец один раз ездил в техникум, поговорить с директором, узнать, как учится сын, да она раз в год приезжала посмотреть, как ему живётся. Но Сибирь … . Это так далеко. Будет она ждать его писем, другой связи ведь нет. Писать же её сыночек не очень любит. Ну что же тут поделаешь, ведь почти все дети такие: живут своими проблемами, работой, друзьями-подружками, и не задумываются, сколько слёз проливают матери.         
       
           Уже через десять дней после окончания техникума Саша уезжал в новую жизнь. И напоследок подпортил жизнь хорошей девушке.
          В Сашином доме собрались близкие и дальние родственники, его друзья. Все празднества в их доме никогда не были просто посиделками с выпивкой. Нередко ведь как бывает в компаниях: выпили, закусили, ещё выпили. Затем мужчины идут курить, женщины обсуждают что-нибудь. Потом мужчины возвращаются и цикл повторяется. А в конце - на посошок, и по домам.
           У них было не так. Сашина мама, другие старшие родственники прививали им культуру таких вечеров. Немного выпив, поговорив, они включали радиолу, танцевали. Снова садились за стол. Обычно кто-то приносил гармошку, под неё весело отплясывали. Пели русские и татарские песни. Когда ещё были подростками, ребята и девчата с их улицы не раз просили Сашу разрешить посмотреть в окно как веселятся его родственники.

          На прощальном вечере все конечно желали выпить с отъезжающим и как тогда водилось, под выражение: «Ты меня уважаешь?», просто насильно заставляли выпить. Но у Саши и самого было желание как следует выпить. Кроме понятного возбуждения от отъезда, разлуки с друзьями, родными, для этого была ещё одна грустная причина.
           На проводах присутствовал Сашин товарищ, его ровесник, с которым он познакомился недавно, но очень сдружился. Коля Пашков жил в совхозе, где работала Салима, несколько раз лежал в больнице. Ухаживая за ним, как медсестра, она хорошо узнала его, они очень сдружились. Все в совхозе любили Колю, доброго, порядочного парня, в этом он был похож на Сашу Тельмана, с их улицы, у которого, кажется, в жизни не было ни одного врага. Коля был смертельно болен, возможно уже знал, что неизлечим. Он держался молодцом, но каково у него было на душе? Саше было тяжело осознавать, что человек обречён, что они возможно прощаются навсегда.
           Тоска от этих мыслей дополнительно вливала в Саню водку, так что к концу вечера он «был хорош».

           Когда прощальная вечеринка закончилась, была уже глубокая ночь. Морозный, предновогодний декабрь. Многие, кому было далеко добираться до дома, остались ночевать. Три девушки расположились на широких нарах в дальней комнате. Там же, с краю, улёгся и Саша, все кровати были заняты. Рядом с ним спала Наиля, его ровесница, которой он нравился. Полусонный, полупьяный он стал нежно гладить девушку. Проснувшись, она тихо прижалась к нему, но, когда он стал раздевать её, ласково просила: «Не надо, Сашенька. Ну не надо». Но он продолжал ласкать и раздевать её. Другие на нарах, кажется, так и не проснулись, либо делали вид, что ничего не слышали.

           Утром Саша понял, как погано всё получилось. Наиля была ещё девушка. Оставшиеся с вечера гости сели завтракать, весело вспоминали вчерашний вечер. Обычно общительная, весёлая, Наиля была грустна и молчалива. Возможности поговорить с ней у Саши не было. Да и что он мог сказать? Ему только исполнилось восемнадцать лет, он ехал куда-то в неизведанное, и никаких планов создать семью у него не было. Как не было и возможностей.
           После позднего завтрака все разошлись по домам. Ушла и Наиля с двумя подругами. Через некоторое время Саша пришёл к ней домой. Удивленная мать спросила его: «А где Наиля?». Он ответил, что она вместе с другими давно ушла от них. Может быть, она у кого-то из подруг. Отправившись к одной из них, узнал только, что они собирались посидеть у неё, послушать музыку, но потом Наиля с полпути повернула обратно. Сказала, что нет настроения, а в чём дело – не говорит. Была грустна, подавлена. Вспомнила папу, который всегда был для неё защитой. Даже голос дрожал, когда сказала: «Был бы жив папа, мне было бы легче».
            Сашу как током ударило. Он вспомнил рассказ Наили о том, что, когда в это лето она собиралась поступать в институт, а её чуть ли не насильно хотели выдать замуж, она отправилась на могилу отца, рассказать обо всём ему, поплакаться. Неужели сейчас, в этот мороз она отправилась на кладбище? Идти ей нужно было бы километра четыре: через весь посёлок, а потом ещё от него. И времени прошло много, уже часа полтора, не меньше. Саша бегом побежал в другу Васе. На его счастье выездные сани отца Васи стояли у дома. Саша вбежал в дом, и сбивчиво объяснил обедавшему отцу Васи, что девушка в такой мороз ушла на кладбище. Отец только сказал сыну: «Давайте быстрее!» Ребята выскочили из дома, бросились в сани, Вася хлестнул коня и тот рванул с места. По укатанному, прямому и пустынному грейдеру, они за 10 минут домчались до поворота к кладбищу.
          У ворот Вася осадил коня, и ребята оглядели кладбище. На ослепительно белом снегу они увидели черную фигуру у одного из памятников. Когда они подбежали, то увидели скрюченное тело девушки. Они пытались её растормошить, но она только тихо стонала. Ребята завернули девушку в огромный тулуп, который отец Васи всегда возил с собой, и погнали коня к больнице.

         Через два дня Наилю выписали из больницы. К огромной радости всех, конечно и Саши, никакого серьезного обморожения она не получила. Он в этот день уехал в Оренбург и оттуда на самолёте в Новосибирск, к месту распределения. Наиля вскоре уехала из посёлка и вышла замуж. 
____________
(1)  «ижевка» - охотничье гладкоствольное ружьё Ижевского механического завода, крупнейшего производителя оружия.


                Гл. 18    Новосибирск - Сибирский Чикаго

                В кольце лесов и снежной сини,
                Родился славный сын России,
                Народным подвигом зачатый,
                Задорный и молодцеватый.
                Не Рим - всего одно столетье-
                Двадцатый век тебе отметил.
               
                (стихотворение о Новосибирске,
                поэт Л. Гагай)

          Естественно было бы cказать, что Сибирь встретила Сашу сурово: декабрьский мороз, метели замели дорогу, он с трудом добрался до города в насквозь промерзшем автобусе.
          Однако Новосибирск встретил его довольно приветливо. Конечно, мороз был непривычный, за сорок, но аэродромный автобус быстро доставил пассажиров до прекрасного современного аэропорта, оттуда автобус-экспресс, в котором было даже жарковато, довёз его с комфортом до города. В пути Саша узнал, где ему выйти и на какой транспорт пересесть. Уже вскоре он был у проходной Новосибирского инструментального завода, не успев даже замерзнуть.

           В отделе кадров ему дали направление в общежитие молодых специалистов и велели прийти завтра к 10 часам. До общежития было недалеко и пешком, но мороз и нелегкая поклажа сделали выбор в пользу транспорта. Ехать нужно было в объезд, с пересадкой, и уж здесь ему пришлось помёрзнуть: в трамвае было ужасно холодно, в троллейбусе - ненамного теплей.
           Для молодых специалистов в двухэтажном неблагоустроенном доме выделили три комнаты на первом этаже. В доме была только холодная вода. Печку топила углем нанятая заводом тетя Дуся, из этого же дома, она и комнаты убирала. Большой туалет, холодный зимой и прекрасно благоухающий летом, размещался на улице.
          Общежитие для специалистов было мужское. А поскольку его жители, кроме юного Саши, были выпускники институтов, молодые крепкие мужчины, коллектив же завода преимущественно состоял из женщин, то частыми гостями общежития, как понял потом Саша, были девушки с инструментального.

            Познакомившись с ребятами и немного поработав на заводе, Саша вновь убедился, что немалое значение в жизни человека, в том числе в его карьере, играет случай, стечение обстоятельств. Кому как повезёт. Так было и с его новыми товарищами.
           Анатолий пришёл на предприятие, когда механическая обработка на заводе стала широко заменяться штамповкой, ковкой, расширялся отдел главного металлурга, ввели должность заместителя главного металлурга. И эту довольно высокую должность, которая с годами становилась на заводе всё более значимой, ввиду изменения технологий, он счастливо получил в самом начале трудовой деятельности.
           По этой же металлургической специальности, но на месяц позже, прибыл на завод Георгий. В это время в кузнечный цех требовался мастер. Тяжелейшая, можно сказать собачья работа, досталась прямодушному, чуть вспыльчивому, из-за производственных неурядиц нередко ссорящемуся с начальством молодому мужчине. В цеху, на его работе, наверное, невозможно было не ссориться: от него требовали начальники, он требовал с подчиненных. Георгий, единственный из приехавших на инструментальный специалистов, все три года трудился на одной, изматывающей должности, не имея даже времени на личную жизнь. И отработав положенное время ушёл с завода.
           Так же на должность мастера, в другой цех, попал Юрий. Цех был менее проблемным, чем у Георгия, работа намного легче и в две смены. Отсюда и причин для конфликтов меньше. Контактный, умеющий поладить с начальством, Юра вскоре стал начальником участка. Начало было положено, а потом, удачно женившись на заместителе директора престижного и популярного новосибирского ресторана, куда ходили и руководители завода, быстро стал подниматься по карьерной лестнице.

          Саше повезло попасть в самое творческое подразделение завода, где работали высококлассные специалисты. Ему, после техникума, была прямая дорога в один из цехов технологом. Но в это время на заводе, как и по всей стране, широкими темпами шла автоматизация производства. Было создано специальное конструкторское бюро, которое проектировало для заводского производства специальные станки, автоматизированные линии. Туда собрали лучших конструкторов завода и некоторых других предприятий города, результаты работы были впечатляющими, поэтому СКБ и его начальник Жуковский, пользовались у руководства завода большим авторитетом, СКБ расширялось. Очень удачно для себя приехал Саша, попав в ученики к классным специалистам.
          Конструкторское бюро занимало второй этаж здания недалеко от проходной. Фактически это было одно большое помещение, где располагалось множество кульманов конструкторов и рабочих столов сотрудников. Кроме этого, был кабинет начальника, куда Саша и направился.
- Здравствуйте, Юрий Владимирович! Начальник отдела кадров направил меня к Вам.
- Добрый день. Ты, наверное, наш новый сотрудник?
- Да, моя фамилия Зиганшин.
- Знаю, знаю. Садись Саша. Как устроился? Общежитие у нас конечно не очень. В смысле благоустройства. Но ребята там все серьезные, у них есть чему поучиться.
- Это хорошо. А в благоустроенных квартирах я и не жил.
- Будешь работать в группе технологов. Коллектив небольшой, дружный. Пойдем, познакомлю.
         Они прошли вглубь зала, туда, где компактно расположилась группа технологов. Начальник представил нового сотрудника, попросил всех помогать ему на первых порах.
          Строго говоря, хотя Саша успел за свою короткую жизнь немало поработать, первые навыки работы в коллективе он получил именно здесь. Две молодые женщины, Люба Потапенко и Галя Стрельцова, взяли шефство над ним, совсем молоденьким пареньком, живущим вдалеке от мамы, от родных. Как старшие сестры. Обе были замужем, имели детей. Вскоре Саша подружился и с мужем Гали, Юрием Михайловичем, высоким весёлым мужчиной, балагуром и острословом, приходившим в СКБ играть в бильярд. Этой игре большая часть мужского коллектива СКБ посвящала обеденное время и час-другой после работы. Увлёкся бильярдом и Саша, играл неплохо, но мастером, как многие коллеги, не стал.

          С семьей Стрельцовых Саша потом очень сдружился. А вот муж Любы, как правило, сухо здоровался и смотрел обычно неприветливо. Наверное, ничего в этом не было необычного: он был руководитель одного из цехов, старше Саши лет на пятнадцать. Что ему: радостно улыбаться при встрече с едва знакомым вчерашним выпускником техникума? Но Саше всегда казалось, что дело не только в этом. Муж Любы ревновал её. К Саше, к другим мужчинам вокруг неё. Галя и Люба были симпатичные, весёлые, женственные, в прекрасном возрасте «около тридцати». Более серьезная, чуть старше, Люба, кажется, даже больше притягивала взгляды мужчин. Она выказывала определенную симпатию Саше, возможно материнскую, но это волновало его. Наверное, вот эти взаимные, чуть видимые волны притяжения и были замечены мужем Любы.
          Весь коллектив бюро относился к Саше как к «сыну полка». Многие годились ему в отцы-матери, считали, что он здесь один, за ним некому присмотреть, помочь, подсказать что-то, поэтому очень тепло шефствовали над ним. Они просто не знали, какую школу жизни Саша прошёл за четыре с половиной года самостоятельной жизни в период учёбы в техникуме. А до этого его многому научила улица. И всё же помощь старших товарищей была не лишней, он был благодарен им.

          По характеру работы Саша часто бывал в производственных цехах. Он любил ходить по заводским цехам ещё со времен техникумовской практики на Переволоцком заводе. Здесь, на инструментальном, ощущения были намного масштабнее, мощнее. Самое большое предприятие Октябрьского района Новосибирска выпускало разнообразный инструмент в огромных количествах: сотнями тысяч и миллионами штук. Здесь были практически все виды производства.
          Особенно привлекал его пятый, кузнечнопрессовый цех, именно мощью оборудования, станков, запахом горящего металла. Словом это был Завод, как представляли его себе тогда большинство людей: грохот, дым, движущиеся механизмы. Но в этом цехе был участок «разочарования», побывав на котором многие, в том числе и Саша, выходили с горьким чувством, с чувством жалости к работающим там женщинам.
           Это был участок обдирки и полировки изделий кузнечного цеха, в основном гаечных ключей. Множество женщин сидели на табуретках перед небольшими станками, на которых с огромной скоростью вращались, с правой и левой стороны станка, широкие войлочные диски, с нанесенным по периметру дисков абразивным материалом. К коленке каждой работницы был привязан кусок войлока. Держа обеими руками гаечный ключ, работница прижимала коленкой этот ключ к вращающемуся диску, убирая неровности на ключе после штамповочного производства. После этого, тем же способом, работница полировала торец ключа на левом диске, где абразивный материал был гораздо мельче. Мелкие пылинки металла и абразивного материала летали в воздухе, покрывая всё вокруг. Лица женщин были закрыты очками и повязанными на нос и рот платками, которые мало защищали от пыли, проникающей в легкие работниц. Большинство не выдерживали долго на этой работе, а кто отрабатывал нужный стаж – уходил на пенсию в 45 лет.
          Саша наблюдал реакцию Гали и Любы, когда эти женщины проходили мимо окон СКБ, в столовую.
- Люба, смотри, бедные полировщицы идут.
- Бедолаги. Ну, кто скажет, что это женщины?
           Действительно, по территории завода шли существа непонятного пола: поношенные, покрытые пылью телогрейки, такие же пыльные ватные штаны, мужские шапки на головах. И только некоторые особенности женских фигур позволяли засомневаться, что идут мужики с тяжелого производства.
          В другом цехе, десятом, где выпускали миллион сверлильных патронов в год, стояли длинные ряды одинаковых станков, на которых несколько десятков женщин выполняли примитивнейшую операцию – сверлили отверстия в корпусе патрона. Они с утра до вечера с усилием «давили» правой рукой на рычаги штурвала, вгрызаясь сверлом в металл. Просверлив первое отверстие, поднимали сверло, левой рукой проворачивали корпус сверлильного патрона на одну треть оборота, потом опять давили штурвал, сверля второе отверстие, затем также просверливали и третье отверстие. Сняв деталь, одевали на конус новую заготовку и монотонный труд продолжался. Женщины сверлили и сверлили: часы, дни, годы - до одурения. Тысячи, десятки тысяч отверстий. А на правой руке с годами у них появлялись неплохие мускулы.
          На заводе работало более 5 тысяч человек. Преобладало массовое производство несложных изделий, с наличием простейших, примитивных операций, поэтому было большое количество неквалифицированных работников, преимущественно молодых девушек. Некоторые получали образование и переходили на другую работу. Другие на всю жизнь так и оставались на своих местах, за примитивными станками. Но большинство работали 5-10 лет, потом не выдерживали и уходили с завода. Вместо этих женщин, приходили новые, моложе. И так без конца. Огромный Октябрьский район, где находился завод, давал постоянное пополнение. Созданные при заводе опытный цех и СКБ, куда повезло попасть Сане, как раз занимались тем, что проектировали и строили станки автоматы, целые автоматические линии и освобождали людей от их монотонного труда.

           В шестом цехе, где на первых порах больше всего времени проводил Саша, тоже стояло несколько рядов однотипных станков, а также размещался участок гальваники, где из больших чанов с разными растворами испарялись ядовитые вещества. Можно сказать обычное производство на заводах того времени. Саша, замеряя время выполнения операций рабочими, проводя другие обследования, много общался с работниками цеха. Особенно оживлялась при его появлении и охотно общалась с ним трудившаяся здесь девушка Лариса.
          Она выполняла примитивнейшую операцию: нужно было взять из ящика заготовку, вставить в патрон, крутить маховик, пока резец не срежет торцевой облой, излишек металла. Потом всё в обратном порядке: вернуть резец на место, вынуть из зажима деталь, бросить её в ящик с готовыми деталями. Задание было около тысячи деталей, поэтому все эти манипуляции нужно было проделать за смену тысячу раз. И так изо дня в день.
          Поскольку труд был неквалифицированным, то и оплата невысокой. Рабочих всегда беспокоил вопрос увеличения норм выработки, снижения тарифов. Они знали, что подобные изменения часто следовали за внедрением различных новшеств, в результате которых задание на смену увеличивалось, например, с 1000 до 1100 деталей. Зарплата обычно оставалась той же.
           В принципе, это было можно сказать справедливо, ведь завод понёс дополнительные расходы: проводились обследования, разрабатывалась новая технология, изготавливалась и устанавливалась новая оснастка и теперь работник тратил на выполнение работы меньше времени и усилий. Но большинство рабочих не задумывались над этим. Постоянное повышение норм выработки, уменьшение оплаты за изготовление одной детали нервировало их, раздражало.
          Поэтому, и Лариса вначале испытывала некоторую неприязнь к новенькому работнику, измеряющему время выполнения ею операции. С другой стороны, её заинтересовал этот образованный парень. Совсем молоденький и уже инженер, который запросто, на «ты» общался не только с мастером, но и начальником участка (что неудивительно, оба жили в общежитии для молодых специалистов).
- Для чего Вы записываете время выполнения мною работы, всё расспрашиваете? Опять расценки будут снижать? – немного задиристо обратилась Лариса к Саше.
- Да нет, просто мы хотим понять: если сделать станок-автомат, какие операции он сможет выполнять быстрее человека. Сейчас можно заменить автоматом практически любого станочника, но не всегда это бывает выгодно.
- Почему?
- Если станок будет выполнять работу медленнее человека, а на его создание, изготовление, обслуживание ещё ведь нужно и денег много потратить, то конечно пока лучше на этом месте оставить человека. Некоторые станки очень дорогие получаются.
- Ну да, а то, что мы здесь сами как автоматы крутимся, это ничего?
- Вот вашу работу мы как раз и хотим передать автоматам, так что будет у тебя другая, более интересная работа.

          Саша стал ещё чаще приходить в этот цех, иногда и в обеденный перерыв. Из бесед с Ларисой он узнал, что она была замужем, теперь развелась, живёт с родителями. Они подружились, Лариса познакомила его со своими подругами. Они жалели Ларису, жизнь которой с мужем была нелёгкой, он много пил. Через некоторое время Саша пригласил девушку в театр. Спектакль был прекрасным, Лариса – обворожительной. Невысокая, отлично сложенная, что подчеркивалось одетым по данному случаю новым платьем, с красивыми чертами лица, на котором сверкали большие, весёлые глаза.
           В общежитии завода был везунчик: единственный из всех он жил один, в небольшой комнате. Парень на два дня уезжал к друзьям, и Саша попросил у него ключ от комнаты. После спектакля, немного смущаясь, он пригласил Ларису в гости, к себе в общежитие. Дверь в комнату была прямо напротив входа и им удалось проскочить незаметно для тёти Дуси, которая как раз топила печь.
           Саша запер дверь и повернулся к Ларисе. Она улыбалась, её большие, чуть навыкат глаза, блестели в свете луны. Сгорая от нетерпения, чуть дрожа от ожидания близости с обворожительной женщиной, он поднял её на руки и понёс на кровать.
- Платье, платье, - чуть прошептала она.
           Он аккуратно поставил девушку на ноги у самой кровати. Скинув платье, Лариса быстро, стыдливо, скользнула под одеяло. Но Саша откинул одеяло, чтобы насладиться мелькнувшим и показавшимся прекрасным женским телом. Как и большинство мужчин, он любил глазами. Ожидания не обманули его, увиденное было прекрасно. Саша упал на кровать и по-мальчишески впился в чуть припухлые мягкие губы.
          Посещения шестого цеха стали более частыми, в том числе и за счёт рабочего времени, так как долгой сибирской зимой было нелегко встречаться на улице, а в помещениях не часто удавалось. Саша ожидал «втыка» от начальства, которое вскоре и последовало. Деликатный Жуковский не стал сам делать выговор, а поручил пожурить Сашу шефствующим над ним Гале и Любе, что те и сделали.
          Лариса с Сашей ходили в кино, в театры, иногда она приходила к нему в общежитие. Обходительный, ласковый Саша, читавший ей стихи, приобщивший к театру и хоть иногда, но дарящий цветы, был полной противоположностью её бывшему мужу и ребятам из цеха, пытавшимся договориться с ней о свидании. Лариса влюбилась первый раз в жизни. Ей, довольно темпераментной женщине, уже побывавшей замужем, хотелось встреч с любимым мужчиной наедине, но они были совсем не частыми.
         С Сашей в комнате жили ещё два специалиста, один из них, Георгий, одну неделю из четырёх работал в ночную смену. И в эту неделю Лариса старалась хотя бы раза два остаться у Саши, поскольку другой жилец, Виктор, сильно пил, обычно к вечеру бывал уже в хорошем подпитии, рано падал в кровать и не доставлял беспокойства молодой паре.
           Конечно, таких встреч им недоставало, поэтому Лариса несколько раз приезжала и тихо, крадучись пробиралась в Сашину кровать, когда дома спал и Георгий, работавший в эти дни не в ночную смену. Получающий наслаждение от встреч, от их близости, Саша не задумывался о том, прилично или неприлично её поведение, только немного удивлялся смелости Ларисы.
           Бедный Георгий выдержал несколько посещений, а потом взмолился.
- Сань, ты пойми, мне же завтра целую смену в кузнице пахать, а я приду совершенно разбитый. Почти всю ночь не мог заснуть.

            Новосибирск с первых дней знакомства очаровал Сашу. Особенно впечатлял Академгородок, являющийся одним из районов города, но находящийся в 25 километрах от него. Построенный в тайге, он получился красивым и удобным для проживания людей.
            Главная его красота - лес, который и вокруг, и внутри города. В стране был немалый опыт строительства городов в тайге: вначале вырубали лес, строили дома, потом высаживали чахлые саженцы. При строительстве Академгородка старались максимально сохранить лес, говорили, что были запрещены даже полные повороты башенных кранов, чтобы не повредить деревья. Некоторые улицы прокладывались в обход рощ, а пешеходные тропинки в лесу посыпались песком и гравием только после того, как жители "голосовали ногами" за оптимальные маршруты.
            В эпоху многоэтажного строительства в СССР, дома в Академгородке были в четыре этажа и ниже. Кроме тротуаров предусмотрели и велосипедные дорожки: это в суровой Сибири, в те то годы!
            Саше очень нравилось бывать там, ходить по улицам с названиями не очень привычными для уха советского человека. Обычно каждый город имел улицы: Ленина, Кирова, Октябрьскую, Советскую. Здесь они назывались: Золотодолинская, Жемчужная, проспект Науки, Морской проспект. (1)
А как вам знаменитое на всю страну кафе - клуб «Под интегралом»?
            В нём, в марте 1968 года, в течение шести дней, проходил первый Всесоюзный фестиваль авторской песни. Он должен был состояться в 1967 году, однако ЦК ВЛКСМ неожиданно отменил мероприятие. Фестиваль перенесли на следующий год. Незадолго до открытия фестиваля Московский и Ленинградский клубы под влиянием постоянного давления на них от участия отказались, и Академгородок взял на себя весь риск проведения этого неугодного властям праздника.
            Фестиваль открылся конкурсом красоты. Звание "Мисс Пресса" завоевала 16-летняя десятиклассница, сибирячка, будущая актриса театра и кино Ирина Алферова.
             Интерес к фестивалю был огромный. На концертах в Доме учёных и в кафе «Под интегралом» зрителей набивалось в два раза больше, чем они вмещали. Только недавно прибывший в город Саша и не мечтал попасть туда. Вся элита, известные новосибирцы старались достать билеты на концерты. (2)

           В Новосибирск, кроме Саши, распределились ещё три выпускника Оренбургского техникума. Двое работали на другом заводе всего в одной остановке от инструментального, у мелькомбината. Поскольку их курс был последний, который учился около четырёх с половиной лет, а следующий выпуск обучался почти на год меньше, то сразу же за ними в Новосибирск прибыла ещё одна группа выпускников Оренбургского техникума: три девушки и двое парней.
           Всех их поселили в том же общежитии у мелькомбината, где жили приехавшие ранее. Саша часто бывал у своих земляков, с одним из них очень подружился. Высокий, красивый парень, Володя играл на гитаре, пел популярные тогда авторские песни Кукина, Визбора и других исполнителей, был душой компании и очень нравился девушкам. 
          Немало весёлых гулянок состоялось в комнате, где жил Володя, хотя иногда они заканчивались не совсем смешно.
          Как-то они хорошо отметили праздник, и в конце вечеринки, уже ночью, Володя спрашивает:
- Никто не будет лечо? Тогда я его выбрасываю.
          Размахивается и кидает стеклянную банку с остатками лечо в открытую форточку! Несмотря на ночь, кто-то мог проходить под окном, и тяжелая банка, прилетевшая с пятого этажа, несомненно, пробила бы человеку череп. К счастью, этого не случилось. Зато Володя своим маховым броском наказал своих товарищей: пока банка, наполовину ещё заполненная болгарским перцем с томатным соусом, летела в форточку, её содержимое забрызгало большую белую стену пятнами красного томата.
          Вместе с ребятами жил Игорь, строгий мужчина, лет на десять старше их, альпинист. Он уезжал на два дня в горы и должен был вернуться утром. Пришлось друзьям лезвиями для бритья всю ночь соскребать красные пятна с побеленной стены.
            На одно из застолий Саша пришёл с красивой молдаванкой, «разведенкой». Когда попили, попели под Володину гитару, потанцевали, Саша, конечно, попросил друзей исчезнуть куда-нибудь, оставив их двоих, и закрылся изнутри.
            Через некоторое время, возможно полчаса, он услышал какой-то шум, глянул в сторону окна и, к своему изумлению, увидел за стеклом висящего в воздухе человека, делающего гримасы, машущего руками и что-то орущего. Изумленный Саша, ещё не до конца протрезвевший, закрыл глаза и помотал головой, отгоняя видение. Когда он открыл глаза, видение не исчезло. Мужчина, кажется, совсем осатанел и уже грозил кулаком. Саша толкнул лежащую рядом женщину и показал ей на окно. Та глянула, испуганно закрылась одеялом, и закричала. Это привело Сашу в чувство, он узнал соседа ребят по комнате, альпиниста Игоря.
           Оказалось, тот приехал со сборов и долго колотил в дверь комнаты, в которой громко играла музыка и находилась сильно выпившая парочка. Не дождавшись, чтобы ему открыли, Игорь забрался с помощью своего снаряжения по стене к окну на пятом этаже и уже оттуда извергал ругательства. Сашино мотание головой, пытавшегося отогнать видение, он принял за отказ впустить его, вконец озверел, и могучим кулаком грозился как следует «отметелить» Саню.
          
          Пришла весна, первая, которую Саня встречал на сибирской земле. На удивление всем, а Саше в особенности, она в тот год была ранней, бурной. Были побиты многие температурные рекорды. В марте, как и в родном Оренбуржье, снег усиленно таял, а в апреле установилась почти летняя температура.
          Уже отмечавший с заводчанами Новый год и полюбивший за прошедшие полгода коллектив СКБ, Саша радостно ожидал и первомайского праздника, который очень любил. Атмосфера всех революционных и прочих праздников всегда ему нравилась. В этом году Новосибирск отмечал свой юбилей - 75 лет со дня основания. Город, украшенный к юбилею и к Первомаю, освещённый ярким солнцем, сверкал, и как бы радовался вместе с заполнившими его улицы людьми. Первомай в те годы широко отмечался в СССР, странах соцлагеря, да и по всему миру (3).
           Новосибирск внесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый быстрорастущий город-миллионник. Всего за 69 лет после основания, число жителей Новосибирска перевалило за миллион. Это был мировой рекорд, превысивший достижение Чикаго почти на 20 лет! Например, Нью-Йорку для этого потребовалось вообще 250 лет. Но ещё задолго до того, как город побил рекорд знаменитого города США, он получил прозвище «Сибирский Чикаго». Такое сравнение сделал в 1928 году комиссар народного просвещения Луначарский: «Если пять лет тому назад Новосибирск представлял собой еще полу деревню, то сегодня это оригинальный город, выросший в двухсоттысячную столицу и неудержимо мчащийся вперед, как настоящий сибирский Чикаго».
          И вот Саша впервые вживую увидел и сам участвовал в грандиозной демонстрации города - миллионника. В настоящее время праздник потерял свою политическую направленность и мощь, и если где-то и проходят демонстрации, то в них участвует сотня или тысяча человек. А тогда, через главную площадь проходила, наверное, половина города. Многие с раннего утра приходили на свои предприятия, зачастую семьями, с детьми. Саша тоже пришёл раньше назначенного времени, поднялся в отдел. Несколько столов было сдвинуто, вокруг толпились коллеги, слышались шутки, смех. Любимец коллектива, заместитель начальника СКБ Толя Пучкин (4), шутник и балагур, травил байки. На столах бутылки, закуски, стопки. Саше тоже немного налили.
          Потом профсоюзный босс достал из подсобки хранившиеся с прошлогодней, ноябрьской демонстрации, наклеенные на фанерную основу портреты членов Политбюро, плакаты с надписями «Май, мир, труд», транспаранты «Да здравствует Первомай» и стал раздавать их пришедшим. Некоторые брали, с удовольствием либо безропотно, другие изо всех сил пытались увильнуть: после демонстрации нужно было ждать, когда подъедет машина и сдать свой транспарант, а каждый торопился быстрее вернуться домой или к друзьям и дальше отмечать этот прекрасный, весенний праздник.
          Саша безропотно получил свой плакат и отправился со всеми к проходной завода, где распорядители уже командовали, строя каждое подразделение завода в колонны, с четко установленным количеством человек в ряду, в колонне. Далее каждое предприятие города, организованными колоннами, под марши и музыку политической направленности, шло к месту сбора своего района. Сборные колонны районов направлялись по разным улицам к главной улице Новосибирска – Красному проспекту, а уже по нему в строго установленной последовательности, колонны районов проходили по главной площади. На площади были установлены трибуны, на которых стояли руководители области, города, генералы, почетные гости.
         Сотни тысяч демонстрантов, под звучащие из громкоговорителей приветствия дикторов и политические лозунги, шли и шли по площади мимо трибун. Когда сводная колонна Октябрьского района подошла ближе к трибунам диктор прокричал:
- Привет трудящимся Октябрьского района! Ура!
          Труженики Октябрьского района повернули головы, и прокричали в ответ:
- Ур–р-а!! Ур–р-а!! Ур–р-а!!
          Кто-то кричал «Ура Первомаю», другие ещё что-нибудь. В начале районной колонны шли руководители района, всякие чиновники. Первым из предприятий шёл инструментальный завод, как самое крупное предприятие района, впереди несли транспарант: «Новосибирский инструментальный завод», и из репродуктора прогремело:
- Привет работникам инструментального завода! Ура!
           Саша громко со всеми проорал: Ур–р-а!! Ур–р-а!! Ур–р-а!! и помахал рукой. Пройдя после площади ещё немного по Красному проспекту, они увидели машину своего завода, сдали плакаты, и Саня отправился с друзьями в общежитие, отмечать праздник.
       
          Сразу же за первомайским праздником был не менее важный – День Победы, которому предшествовала ещё большая подготовка, потому что до демонстрации жителей проходил парад военной техники. За два дня до праздника к нему подошёл парень из шестого цеха, с которым они подружились.
- Саня, мы собираемся после демонстрации поехать на дачу моих родителей, на берег Ини. Давайте с Ларисой вместе с нами.
          Иня – относительно небольшой приток огромной реки Обь. Хотя, по меркам степного Оренбуржья, это всё же не речушка. На её берегах располагалось много дачных обществ, в том числе и инструментального завода. Основным транспортом для поездки на дачи служили электрички, реже – автобусы.
           Компания друзей встретилась на остановке электрички. Когда расселись, чтобы было веселей ехать, одна из девушек достала небольшую бутылку коньяка, сделала глоток и передала близ сидящей. Та тоже отпила. Саня был шокирован. Хотя он имел уже семилетний опыт «пития», он даже вино из горлышка не пробовал. А тут крепчайший коньяк! Сибирские девушки в очередной раз его удивили. Конечно, с кем он в Оренбурге общался? Школьницы, да техникумовские девчонки. А здесь заводские. Другая закалка. Когда бутылка дошла до Саши, он не решился глотнуть и передал её следующему.
          Весело, гурьбой отправились со станции на дачу, там разожгли костёр, готовили шашлык, пили вина и пели песни.
          Саня, привыкший в солнечном, теплом Оренбуржье уже с мая купаться с друзьями в быстро прогреваемой Самарке, решил и здесь насладиться ранним купаньем. Тем более, снег в этом году уже давно весь растаял, грело жаркое солнце. Лариса и друзья отговаривали его лезть в воду.
- Саша, в пятидесятиградусные сибирские морозы дно так глубоко промерзает. Оно ещё не скоро отогреется, и вода ледяная.
- Ну вот, ещё сибиряки называетесь.
          Пьяному море по колено, пьяному и холод не страшен. Саня осторожно стал входить в воду. Оказалось, что осторожность была не лишней. Дно у берега и далее оказалось ледяным, не растаявшим. Поскользнувшись, он чуть не упал, и только врожденная реакция помогла удержаться на ногах. Пройдя чуть в глубину, окунулся.
- Какая прелесть, - крикнул он ребятам, ещё раз окунулся и поспешил на берег.
          Никто из компании не решился последовать его примеру. Двое ребят подошли к берегу, попробовали воду и отказались купаться. Саня выпил ещё как следует, «для согреву». Хмельной от выпитого и от бравады, что он такой, один лишь не побоялся искупаться, Саша, как нередко с ним бывало, стал задирист, ревнив, приревновал Ларису к хозяину дачи, хорошему безобидному парню. Лариса и другие еле угомонили его.

           На следующий день проснулся в отвратительном настроении, долго костерил себя. Ведь в значительной степени из-за такого своего характера он и потерял Лилю.
           В самом начале лета Саша неожиданно получил от неё письмо. Вначале она тепло и немного грустно вспоминала эпизоды их дружбы, какие они были наивные, совсем дети. Поделилась новостью, что у неё родилась дочь, спросила не женился ли он и шутливо предложила подождать, пока подрастёт её девочка. В конце письма тон сменился. Лиля жаловалась, что ей сейчас очень плохо и просила его приехать в родной посёлок, где она сейчас и находится.
            Саша не поехал.
            Одной из причин была сильная обида на неё, рана ещё так болела. Даже не ответил ей. Не простил той, которая столько раз прощала его!
            Другая причина: не было сомнений, что осенью его призовут на службу, минимум на два года.
            Потом не год, и не два Саша казнил себя за то, что не поехал, однако позже, с годами, понял: это было импульсивное, но верное решение, в конечном счёте на пользу и во благо ей. Семьи «на годы» у них не получилось бы. И на что она жила бы, с ребёнком, пока он три года отдавал долг Родине?

_________________

(1)   Самым масштабным проектом формирования научной инфраструктуры на пустом месте можно считать Сибирское отделение Академии наук в Новосибирске. Одним из главных инициаторов процесса был академик, москвич Михаил Лаврентьев.
      Весной 1958 года Академгородок, который еще "не вышел из чертежей", приобрел права гражданства: здесь был образован Советский район Новосибирска. Первым секретарем райкома партии стал Е.К. Лигачев (позднее один из самых консервативных членов Политбюро, главный идеолог «сухого закона» при Горбачёве).
      Вскоре в строящемся Академгородке побывал Хрущев. Он раскритиковал макет городка устроив форменный разнос: "Надумали в лесу высотные здания сооружать. Для чего? Это чтоб воронам легче было садиться, что ли?» Многоэтажные дома исчезли из проекта городка, началось усиленное строительство четырехэтажных домов из сборных панелей.
     Первая очередь Академгородка была закончена в 1962-1963 годах. Через 20 лет в рамках Сибирского отделения функционировало уже несколько десятков исследовательских центров. Они успешно конкурировали с научно-исследовательскими и академическими институтами европейской части СССР, а в ряде случаев стали ведущими научными учреждениями страны.

(2)   Кафе-клуб «Под интегралом» - советский дискуссионный клуб, был организован молодыми учеными в Академгородке в декабре 1963 года и являлся одним из ярких символов «хрущёвской оттепели». Этот «оазис вольнодумства» в те годы «звучал» на всей огромной территории Советского Союза.
      Он объединял в себе отдельные клубы по интересам. Устанавливались контакты с клубами из других городов, экспедиционное судно с агитбригадой «Интеграла» на борту курсировало по Оби под собственным флагом.
        В многочисленных встречах, организуемых клубом, участвовали интересными люди из многих стран мира: учёные и поэты, международные комментаторы, корреспонденты советского ТВ и BBC, крупные экономисты и музыканты.
        Клуб стал основным организатором всесоюзной встречи бардов, в фестивале приняли участие 22 автора-исполнителя из 12 городов Советского Союза. На фестивале состоялся единственный публичный концерт в СССР вынужденного вскоре эмигрировать Александра Галича.
       В то же время фестиваль вызвал недовольство идеологических инстанций. ЦК ВЛКСМ направил в адрес ЦК КПСС секретную докладную записку в которой говорилось, что фестиваль авторской песни «был организован без ведома партийных, советских и комсомольских органов.
       Клуб «Под интегралом» был признан партийными властями «идеологической ошибкой» и закрыт.

       Только спустя 40 лет, в 2008 году состоялось торжественное «новоселье» возрождённого клуба и открытие фестиваля авторской песни «Снова „Под интегралом“ — 40 лет спустя». В фестивале приняли участие такие легенды авторской песни, как А. Городницкий, Ю. Кукин, В. Вихорев, Ю. Ким.

(3)  История праздника такова. Первого мая 1886 года анархические организации США и Канады устроили ряд митингов и демонстраций, при разгоне которых погибли шесть демонстрантов. Конгресс II Интернационала объявил эту дату «Днём солидарности рабочих всего мира». С 1918 году в нашей стране день первого мая стал государственным праздником под названием «День Интернационала». Но все его знали как «День международной солидарности трудящихся — Первое Мая», хотя официально он стал так называться лишь в 1970 году.

(4)   Пучкин был любимцем не только СКБ, но и всего огромного коллектива завода. В тот год у него были две «круглые» даты: 40 лет со дня рождения и 25 лет работы на заводе! Анатолий пришёл на инструментальный в войну, пятнадцатилетним подростком, работал на станке, потом стал талантливым конструктором. Автоматическая линия по штамповке сменных головок, которые сегодня в значительной степени заменили гаечные ключи, была спроектирована под его руководством и получила медаль ВДНХ.


                Гл. 19    Вы служите мы вас подождём

                Воинская служба в рядах Вооруженных Сил СССР -
                почетная обязанность советских граждан.

                (Из Конституции СССР)

          О своём купании девятого мая Саша, конечно, написал друзьям и родным в Оренбург, несказанно удивив их. Они не могли поверить, что в суровой Сибири в начале мая обычный человек может купаться в речке. Да, они помнили, что Саня умывался из умывальника во дворе до тех пор, пока в нём ночью уже не замерзала вода, а после того, как выпадал снег - обтирался снегом по пояс. Но всё же не морж.
           Вскоре вода хорошо прогрелась в небольших речках вокруг Новосибирска, а затем и в полноводной Оби.
           В нашей стране из рек больше всего написано о «матушке Волге». Думается, если спросить о самой большой реке России, то половина опрошенных назовёт Волгу. Ещё неплохо все знают Урал-батюшку. А ведь самые большие реки России находятся в Сибири: Енисей, Лена и Обь - самая длинная в России (с рекой Иртыш, своим притоком - 5410 км), в полтора раза длиннее Волги и, конечно, полноводнее. Вместе с притоком протекает по территории Китая, Казахстана и России.
           Этой великой реке обязан своим рождением Новосибирск, появившийся первоначально как поселок строителей железнодорожного моста через Обь Транссибирской магистрали.
           Саша с друзьями почти все выходные проводил на не обустроенном пляже у мелькомбината. Туда в основном приходила молодежь их возраста, все наслаждались купанием в Оби и игрой в волейбол. Впервые в жизни Саша сильно увлекся волейболом, не самым любимым ранее видом спорта, и показывал неплохой класс.
           А ещё в этом городе Саша полюбил театр и это стало его страстью на всю жизнь. Театральный Новосибирск был обширен: драмтеатры, театр музыкальной комедии и знаменитый театр оперы и балета. Советский балет был известен во всём мире, новосибирский же балет был лучшим в стране после балета Большого театра СССР.

           Если на заводе над Сашей взяли шефство коллеги - технологи Галя и Люба, то в свободное время над ним немного шефствовала другая сотрудница из конструкторского бюро – Надя. Незамужняя женщина, на девять лет старше Саши, жила вдвоём с мамой. Кажется, была разведена, но он не интересовался, поскольку внешне в этой женщине не было ничего интересного, привлекательного для него. В ней было кое-что присущее больше мужчинам: хрипловатый, прокуренный голос, чёрный пушок над верхней губой. Они были просто товарищи: пару раз сходили в театр, иногда она приглашала его домой, где они подолгу беседовали на разные темы.
          Надя часто рассказывала о своей подруге Стелле, тридцатипятилетней красавице. Одним из развлечений Нади и Стеллы было ходить в ресторан с небольшой суммой денег в кармане. Подруги делали минимальный заказ, который не раздражал официантов, уже запомнивших их, ведь потом они зачастую получали хороших клиентов, новых знакомых этих дам. К двум одиноко сидящим женщинам, из которых одна была очень красивой, обычно вскоре подходили мужчины и просили разрешения подсесть за их столик. Наживка была проглочена. Далее шли заказы разных блюд, вина текли рекой. Играла музыка, они танцевали. Мужчины выходили покурить. Женщины периодически уходили в дамскую комнату и возвращались. Ближе к концу вечера уходила одна, потом - «на минутку» - другая. И всё. Дамы более не возвращались.
           Но сколько веревочке не виться, а конец будет. В один из дней всё было как обычно. Вечер подходил к концу и подруги собирались вскоре исчезнуть, одна за другой, когда один из мужчин вышел покурить. Ещё он не вернулся, как очень захотелось в туалет его другу. Он извинился перед женщинами и вышел из-за стола. Больше они не вернулись.
           Женщины были в отчаянии. Съедено и выпито было много, мужчины заказывали всё с размахом. А денег у Нади и Стеллы было как обычно только на пару чашек кофе. Уйти не было никакой возможности, официанты, после исчезновения мужчин, особенно внимательно смотрели за ними. Надя подозвала официанта, извинилась, обещала завтра рассчитаться, а в залог предложила золотое кольцо, стоившее раза в два больше того, что было выпито и съедено.
           Залог приняли, но Надя потом за ним не пошла, было стыдно. Более они так не развлекались, и если ходили иногда в ресторан, то просто скромно посидеть. И на всякий случай всегда имели запас денег.

           Однажды к Саше в конце рабочего дня подошла Надя.
- Саша, поедем сегодня со мной и Стеллой к нашему новому знакомому.
- С удовольствием. Нам что-то нужно будет взять?
- Ничего не надо. У Александра Ивановича всё есть.
           Саше было интересно увидеть Стеллу, а потом ещё и человека, у которого «всё есть».      
           Александр Иванович, кандидат наук, доцент строительного института, был уважаемый, обеспеченный человек. Доцент - почти профессор, тогда их было не так уж много. Подруги познакомились с ним в ресторане, где привлеченный красотой Стеллы, он подсел за их столик. Потом приглашал их к себе, где им очень понравилось. Александру Ивановичу было шестьдесят лет, но душа его была молодой, вокруг него вечно вились молодые преподаватели, аспиранты.
           Когда Саша с Надей подошли к дому Александра Ивановича, около подъезда их ожидала Стелла. Надя говорила правду: это была женщина!
           Поднялись в квартиру, дверь которой была не заперта. Их радостно встретил хозяин.
- О, как я рад вашему приходу. А кто этот молодой человек?
           В его голосе слышались некоторые нотки ревности, что несколько удивило Сашу.
Неужели даже такого паренька он ревновал к Стелле, опасался? Хотя, почему бы и нет? Шестидесятилетний мужчина в те времена считался пожилым человеком. Парень девятнадцати лет, возможно, был более интересен женщине тридцати пяти лет.
- Саша мой хороший друг, мы вместе работаем, - сказала Надя, - А это Александр Иванович.
           Хозяин пригласил их пройти в зал и познакомил с другими гостями, аспирантами и молодыми преподавателями ВУЗа. Сашино внимание привлекла высокая, стройная девушка, Алла. Александр Иванович представил её как свою аспирантку. Судя по тому, как Алла обращалась к нему, у них были тесные отношения. Это сильно поразило Сашу, плохо ещё знавшему жизнь, тем более вузовскую.
            Первый вечер очень запомнился Саше, впрочем, как и другие посещения этого дома. У Александра Ивановича была прекрасная коллекция пластинок, в том числе с современными мелодиями и песнями, все с удовольствием танцевали. В домашнем баре стояли напитки на любой вкус. А какие интересные разговоры, жаркие споры присутствующих он услышал - всё это разительно отличалось от того, к чему он привык в компаниях своих ровесников, товарищей. Хозяин, несмотря на свой возраст и статус, был совершенно свой в этой компании молодых ученых.
            Эта встреча с «ученым людом» произвела на Сашу глубокое впечатление и оказала в дальнейшем влияние на выбор профессии.

            Стелла, в отличие от Нади, в их нечастые встречи очень волновала горячую Сашину кровь. Но волновало ли её что-то? Наблюдая за нею в дни, когда они бывали в гостях у Александра Ивановича, он видел, что никто из присутствующих там довольно привлекательных молодых мужчин её не интересует. Хозяин в отсутствие аспирантки Ани пытался ухаживать за красавицей, но как понял Саша потом из чуть ехидных комментариев Нади, успеха не имел. Он вспомнил похождения подруг в ресторане, где их больше интересовал стол, чем мужчины и решил, что, вероятно, Стэлла и Надя не просто подружки, наверное их отношения более близкие, и мужчины их не интересуют.

           Подошло время осенних сельхоз работ. В советские времена в помощь колхозам и совхозам направляли городское население: студентов, работников институтов, промышленных предприятий. Предприятия чаще всего отправляли работников отделов, служащих, управленцев, поэтому Саша, молодой специалист из конструкторского отдела, несомненно, был первым кандидатом на поездку. Работников завода в этот год направили в несколько хозяйств области. Саша попал в небольшую бригаду, где в основном были мужчины и две девушки из цеха, где работала Лариса.
             Одна, Клава, приблизительно Сашиного возраста, ничем особо не примечательная. С конопушками на лице, веселая, общительная девчушка, легко контактировала со всеми.
            Другая, Тамара, чуть старше подруги, сразу обращала на себя внимание мужчин. Под внешней строгостью, такой вроде задиристостью, что ли, характера, угадывалась женщина способная на сильные чувства. Уж если такую увлечь, влюбить в себя! В ней чувствовалась и большая физическая сила. Про таких женщин поэт написал, что «коня на скаку остановит». У неё было приятное лицо и хорошая фигура. Потом, когда Саша, можно сказать, был вынужден касаться её тела, оказалось, оно плотное, как наливное яблоко. 
           По приезде в колхоз бригада попала просто в «царские» условия. Им выделили отдельно стоящее здание, бывший склад или сарай: большое помещение, половину которого занимали сколоченные из досок нары. На них были уложены матрасовки, набитые соломой. В углу помещения стояла кирпичная печь, которая топилась дровами. Всей бригаде, в том числе и двум девушкам, выделили одно помещение.
           Женщины конечно запротестовали, обратившись к сопроводившему их агроному колхоза:
- Мы не можем в одной комнате с мужчинами даже жить, нам ведь нужно переодеваться после работы и на работу, а вы предлагаете нам ещё и спать на одних нарах.
- Не знаю, мы делали заявку только на мужчин. Да и нет у нас другого помещения. Чтобы вас не беспокоили ухажёры, выберите самого крепкого мужчину, и положите между собой и остальными. Возможно, ему удастся сдержать напор.
           И агроном, сам здоровенный мужик, громко загоготал. Однако девушки выбрали внешне самого слабого. После ужина Тамара подошла к Саше.
- Саша, мы хотим лечь вот с этого края, а тебя просим лечь рядом с нами. Клава, я, потом ты. Будешь нашим защитником.
- Да я не против, но думаю вряд ли это будет надежной защитой.
- Ничего, хоть ночью на нарах через тебя не дотянутся до меня, не будут лапать руками, а в остальное время я справлюсь.
           Так и сделали. Саша выступил в роли «заграждения» между мужской и женской частями коллектива.

           Кухонная печь-плита находилась на улице. Готовили по очереди Клава и Тамара. Завтракали и ужинали на улице, на столах, сколоченных из длинных досок. Приготовленный обед забирала машина и привозила бригаде на поле. Ужинали, конечно, с вином и водкой. Этому особенно способствовали промозглая сибирская осень и спартанские условия жизни. Ну, и традиции полупринудительного выезда горожан на сельхоз работы. Выпившим мужикам особенно горячило кровь пребывание фактически на одной постели с двумя девушками. И им не нравилось, что на их пути положили какого-то молокососа.
            Уже на второй вечер к нему подошли трое из бригады. Самый молодой из них, на несколько лет постарше Саши и чуток покрепче, встал напротив него и задиристо проговорил:
- Мы тебе советуем поменять место, лечь подальше от девчат, где-нибудь среди ребят.
- Да, но они ведь попросили меня лечь рядом с ними, с краю.
- Ты их слушай побольше.
- А кого мне слушать? Тебя что ли?
- Почему и нет? Больно деловой что ли?
          Уже с начала разговора Саша прикидывал, как вывернуться из неприятной ситуации. Ударить? К этому парень готов, да и стоит рядом, без размаху его не свалишь, вон какой крепыш. Получишь «ответку» и неизвестно как потом пойдёт. Неожиданно обнять и сделать бросок через себя, как когда-то на тренировках? Если по правилам, то придется падать и самому, дружки могут попинать. Бросить так, чтобы самому остаться на ногах? На такой бросок может не хватить сил. А если удастся, то, вероятнее всего, бросаемому что-нибудь сломаешь. Тут уж попинают тебя как следует.
            Прием, который они немного отрабатывали и, шутя, показывали друг на друге подростками, получился автоматически: правая нога, чуть шагнув подсекла сзади внизу ноги парня, правым плечом Саша резко толкнул-ударил его в грудь. Противник упал на спину. То, что это произошло мгновенно, и при этом Саша почти не делал видимых движений, настолько поразило «наезжавших», что они помогли встать приятелю и пошли прочь, при чём упавший пробурчал: «Да пошел он». Обычные заводские ребята, они, наверное, просто хотели немного попугать этого «инженеришку».

            Сашу, привыкшего к тому, что работы на селе идут от зари до зари, больше всего поражало, что в этом сибирском селе никто не торопился на поля. Позавтракав, их городская бригада отправлялась к правлению колхоза. Обычно там уже сидели колхозники, но ехать на поля, сеять озимые, не торопились. Вначале они искали покупателей на один-два мешка посевного зерна. Иногда продавалось до четверти выделенного на день зерна. Саша удивлялся: неужели им всё равно, что вырастет на полях? Но потом подумал, что, может и зерна специально выдают на четверть больше, чем требуется для посева по норме? Зная, что украдут. Или таким образом колхозникам выплачивают то, что они недополучают за работу?
          На вырученные деньги колхозники закупали алкоголь и лишь после этого отправлялись в поле, где водка или самогон благополучно и приканчивались. К счастью, за всё время пребывания их бригады не было ни одного несчастного случая.

          В колхозе имелась баня, в которой один день мылись мужчины, а другой –женщины. В один из вечеров девушки вернулись из бани сильно возбужденные.
          Саша поинтересовался:
- Чего это вы сегодня такие? То ахаете, то смеётесь.
- Представляешь, пошли мы сегодня в баню, - начала рассказывать Тамара. – В бане уже мылись несколько местных женщин. Только мы начали мыться, как заходит голый мужчина с тазиком и идёт к краникам набирать воды! Мы с Клавой начали орать.
- Да ладно сочинять, - смеётся Саша.
- Точно! А одна из местных говорит: «Вы чего орёте? Он съест, что ли, вас? Ну, помоется в сторонке. Ему завтра в город ехать, нужно помыться, принарядиться». Как тебе это нравится? Ужас!
- Ну а мужик-то понравился, или так себе? - пошутил Саша.
- Ты же знаешь, мне здесь только один человек нравится, - в свою очередь отшутилась Тамара.
         
           Ещё в первый вечер, когда все улеглись спать, Тамара подвинулась поближе к нему и прошептала:
- Саша, можно мне к тебе под одеяло? Немного нездоровится и чуть тревожно.
          Он не возразил, и она тихонько, чтобы не слышали другие, скользнула к нему под одеяло и чуть приобняла его. Саша был уже не тот подросток, к которому однажды, боясь грозы, легла в кровать девушка. Он ласково провёл рукой по телу Тамары, но она мягко отвела его руку и прошептала: «Сашенька-а, спи». Легко сказать. Её прекрасное, упругое тело тянуло, притягивало к себе, он долго не мог заснуть. Ничего не изменилось и в последующие дни. Днём, Тамара, с улыбающимися глазами на строгом лице, приветливо общалась с ним, не обращая внимания на полугрубые шутки видевших это мужчин, ночью нежно обнимала, но все попытки ласкать её останавливала. Пришлось Саше отставить свою мечту вернуться в расположение бригады в день дежурства Тамары на кухне, и насладиться радостью близости с этой волнующей его женщиной.
           Саша не мог понять причины такого поведения Тамары, девушки, по всей видимости, раскрепощенной. И боевой. Иногда она рассказывала ему о своей жизни, и особенно его удивило, что девушки оказывается нередко по - настоящему дерутся на кулаках. Натянув на руки черные перчатки, Тамара демонстрировала ему, как она расправлялась с соперницами. Конечно, это его поразило. Это сейчас, по телику, можно увидеть разные гадости в исполнении женщин: бокс, кикбоксинг. Тогда же все девушки представлялись Саше довольно нежными созданиями. Он мог представить, и даже видел, как девушки с визгом бросаются друг на друга, машут руками, как мельница крыльями, иногда царапаются. Но чтобы девушка натянула кожаные перчатки, и с одного удара отправила в нокаут другую!? 
          Вряд ли у такой отчаянной девушки, как Тамара, не было мужчин. А может она отвергала его ласки по той причине, что была в курсе их отношений с Ларисой? Тамара немного знала её, поскольку они работали в одном цехе. Для самого Саши это не было препятствием. Лариса была женщиной, с которой он иногда встречался и ничего серьезного не планировал, не обещал. Возможно, сама Лариса так не думала.

          Причина несколько необычного, по крайней мере, для Саши, поведения Тамары выяснилась после возвращения на завод. Соскучившаяся Лариса узнала, когда его сосед работает в ночную смену, и пришла вечером. 
- Сашенька, мне девочки сказали, что ты вел себя хорошо. Конечно, Тамара, может, и хотела бы тебя обольстить, но сейчас ей не до этого. Она же беременная поехала в колхоз.

            Пришло письмо от Валеры Акимова, где тот писал, кроме прочего о том, что их друг, Вася Медведев, призванный весной в армию, участвовал со своей частью в чехословацких событиях, был ранен и приехал домой в краткосрочный отпуск (1).
           Вскоре должны были призвать и Сашу: в газетах опубликовали приказ Министра обороны об осеннем призыве в армию. Должны были призвать и Сашу. Любящий конструировать, много читавший о ракетостроении, просто влюбленный в таинственного Главного Конструктора космических кораблей, фамилия которого держалась в строгом секрете, он мечтал тоже стать конструктором космических кораблей и планировал после службы поступить в один из авиационных институтов Казани, Самары или Москвы. Поэтому, когда, получив повестку явился в военкомат, на вопрос о том, где бы хотел служить, ответил: «В наземной авиации». Так называли тех, кто обслуживал, обеспечивал полёты военной авиации. Его образование и характер работы соответствовали его желанию и ему обещали такой призыв.
          Пройдя предварительную комиссию, Саша продолжил обычную свою жизнь. А в начале ноября получил повестку о призыве на действительную срочную службу. Ему предписывалось 17 ноября с вещами явиться на призывной пункт по такому-то адресу. Саша известил об этом начальника, сослуживцев, товарищей и Ларису.
          Началась череда проводов на службу: в общежитии, с оренбургскими земляками, с друзьями с завода.
          Самые масштабные проводы ему устроил коллектив СКБ. Добрые его коллеги, понимая, что он здесь один, без родных, полностью закупили всё для банкета, не разрешив ему израсходовать ни рубля. Купили ещё и подарок на память.
          Гуляли хорошо, весело. Но Саша, имевший дурную привычку в сильном подпитии задираться к другим по каким-то глупым, надуманным причинам, чуть и здесь всё не испортил. Когда веселье уже подходило к концу, к ним заглянул заместитель главного инженера, курирующий от руководства завода их конструкторское бюро. Приятный в общении, доброжелательный мужчина солидного возраста. По какой-то причине Саша стал задираться, сказал ему грубость. Окружающие постарались всё сгладить, перевели разговор на другое, предлагали тосты за коллектив, за Сашу.
          На другой день ему было безмерно стыдно, гадко на душе. Он раскаянно поговорил со своими шефами – Галей и Любой, спросил, может быть ему стоит пойти извиниться перед человеком, которого он, конечно, уважал. Они его успокоили, сказали, что он мужчина не вредный, не обидчивый, ещё вчера было видно, что он не обиделся на взъерошенного петушка девятнадцати лет, понимая состояние идущего в армию.
          Состоялось прощание с Ларисой. Как поётся в одной песне: «Эти горестные проводы, запоздалые, унылые …». У Ларисы было нерадостное прощание. Вчера у неё, кроме довольно нудной работы, были ещё встречи с Сашей. Завтра у неё остается лишь работа и ей горько, больно от расставания с близким человеком. Конечно, что-то ждет её впереди, потом. Как обычно у всех людей. Но сейчас она теряет половину того, чем заполнена её сегодняшняя жизнь. И от этого у неё горечь разлуки.
           Совершенно по-другому было у Саши, расстающимся СО ВСЕМ тем, что у него есть сегодня: с Ларисой, работой, друзьями, городом и домом, где жил. С гражданской жизнью, наконец. Впереди ждал новый, неизведанный, возможно очень трудный этап жизни. Поэтому, во всей этой громаде изменений, расставание с Ларисой, в которую он и влюблен не был, имело совсем другое, небольшое значение. Саша честно предупредил Ларису, что возвращаться в Новосибирск по окончании службы не планирует. Это вызвало у неё новую волну слёз.
           Семнадцатого, с утра, она отправилась провожать его на призывной пункт. У входных ворот они ещё раз обнялись. Везде толпились кучки людей, мамы обнимали своих сыновей, кто-то вытирал слёзы, кто-то громко плакал. Нескольких призывников пришли провожать жены с маленькими детьми. Вот им будет нелегко, подумал Саша. Он мягко отодвинул Ларису, смешался с другими ребятами, направлявшимися в здание.

           Через час прозвучала команда:
- А ну, вояки, строиться в одну шеренгу.
           Когда, шумя и толкаясь, ребята построились, вышел майор, провел перекличку по списку. Потом скомандовал:
- Выложить из сумок весь алкоголь, который у кого есть.
           Некоторые ребята выложили из сумок бутылки, фляжки. Кто-то выложил всё, кто-то часть, думая сохранить остальное. Саша не стал доставать две бутылки вина, которые он взял с собой. Два сотрудника военкомата собрали выложенное ребятами, и прозвучала новая команда:
- Сделать шаг вперёд, сумки, рюкзаки на пол. Шаг назад.
           Несколько сотрудников стали проверять содержимое сумок. Всех, у кого находили алкоголь, выводили из общего строя. Их построили отдельно, провели перекличку и сделали отметки в списке. После этого к ним обратился майор.
- Уже с первого дня призыва вы нарушаете дисциплину. Такие воины вряд ли нам нужны. Думаю, мы всех вас пока отправим по домам, будем призывать позже. Обязательно сообщим по месту вашей работы, учебы. И конечно родителям.
           Его речь произвела на нарушителей разное впечатление. Кто-то порадовался в душе, что вновь вернется, пусть временно, к прежней жизни. Другие, уже настроившиеся идти служить, просили не отправлять их по домам. К ним присоединился и Саша, которому обещали призыв в наземную авиацию, он думал, что вот в эти войска сейчас их и отправят. А кто знает, куда потом попадёшь.
           Никого домой не отправили, всех поставили в общий строй. И вот появились «покупатели». Все они были в морской форме! Самый разноголосый шум пронесся по строю. Некоторые мечтали попасть на флот, и, кажется, их мечта сбывается. Другие были очень расстроены, ведь флот – это значит целых три года службы! Расстроен был и Саша, хотя ещё теплилась надежда, что возможно он попадет в техническую службу при морской авиации. Флотский старшина вторично провёл перекличку и приказал всем с вещами выходить на площадь, садиться в автобусы, которые повезут их на железнодорожный вокзал.
____________________

(1)  Чехословацкие события (подборка сделана из разных источников):
       В ночь с 20 на 21 августа границу Чехословацкой Социалистической Республики с четырёх направлений пересекли вооружённые силы СССР, Венгрии, Болгарии и ГДР общей численностью около 300 тысяч человек. Одновременно на пражский аэродром приземлились советские военные самолёты. Всего в страну перебросили около 5000 танков и бронетехники.
     Таким бы ответ братских социалистических стран на стремление руководства Чехословакии провести в стране прогрессивные реформы.
      В конце 1967 года на пост первого секретаря ЦК КПЧ был избран либерально настроенный Александр Дубчек, уже в апреле была опубликована обновленная программа компартии страны, в которой провозглашался курс на демократизацию и экономические реформы. Этот период развития Чехословакии вошел в историю как "пражская весна".
       Страна в это время переживала трудные времена. Командная экономика не справлялась с удовлетворением потребностей населения, многих беспокоило ограничение суверенитета страны и нарушение гражданских свобод. Общество требовало перемен.
       Стоит подчеркнуть, что все новшества укладывались в рамки социалистической системы и не затрагивали самой её сути. Предлагалось ослабить цензуру в СМИ, за оппозицией признать право на существование, предоставить свободу передвижения, внедрить в плановую экономику элементы рыночной системы.
       Однако советское руководство было крайне обеспокоено этими новшествами, оно опасалось, что демократизация в Чехословакии спровоцирует аналогичные процессы в других социалистических странах.
       Фактически на следующий день после принятия программы реформ, 8-го апреля, командующий воздушно-десантными войсками СССР получил директиву, согласно которой приступил к планированию применения воздушных десантов на территории ЧССР.
      До августа 1968 года Прага и Москва постоянно общались на тему реформ, но к единому мнению так и не смогли прийти, и было принято решение о вводе оккупационных войск. Официально было заявлено, что Советский Союз и другие социалистические страны, по просьбе чехословацкого руководства, должны ввести свои войска для оказания помощи Чехословацкой народной армии в защите Родины от нависшей над ней опасности.
      Против ввода войск активно выступило большинство граждан Чехословакии. О происходящем люди узнавали, благодаря подпольным радиостанциям и листовкам. На улицах возводились баррикады, на советских танках рисовали свастики, граждане выкрикивали антисоветские лозунги и расклеивали плакаты соответствующего содержания. Наиболее радикальные кидали в танки бутылки с зажигательной смесью и портили военную технику. В этих столкновениях погибли свыше 100 граждан Чехословакии и 11 советских военнослужащих, с обеих сторон было множество раненых.
       На следующий день после ввода войск группа стран во главе с США вынесла на рассмотрение Совета Безопасности ООН чехословацкий вопрос, требуя немедленного вывода оккупационных войск. Неожиданно для советского руководства эту позицию поддержали и некоторые социалистические страны – Китай, Югославия, Албания и Румыния. Под этим нажимом СССР пришлось завершить активную фазу операции, часть войск покинула Чехословакию к ноябрю, однако, советские вооружённые силы оставались там до 1991 года.
     Путем оккупации советское руководство добилось кардинальной остановки процесса политических и экономических реформ, страна попала под ещё более жёсткий контроль со стороны СССР, власть перешла в руки консерваторов.
     Таким образом прерванная "пражская весна" похоронила надежды в отношении построения «социализма с человеческим лицом». А ведь возможно, удалось бы реформировать социализм, в результате избежать развала СССР и всего социалистического лагеря.
      События в Чехословакии нельзя сравнить по масштабам, по жестокости, с подавлением советскими войсками революции в Венгрии в 1956 году. Тогда погибло более 3 000 венгров, 20 000 человек было ранено. Но за 12 лет в мире, и особенно в советском обществе, произошли большие изменения, так что чехословацкие события резонанс в мире и Советском Союзе имели не меньший.


                Гл. 20   Русский - остров которого нет

       Эшелон двинулся на восток. На Дальний Восток, как сказали сопровождающие их старшины. Саша ещё ни разу не был нигде восточнее Новосибирска. Теперь же ему предстояло проехать половину огромной страны: ехать бескрайней тайгой, пересечь могучие сибирские реки Енисей и Лену, огромные и намного более полноводные, чем европейские реки. Он увидит легендарный Байкал, достигнет берегов великого Тихого океана. Возможно, это окончание их путешествия, как в известной песне про Красную Армию: «И на Тихом океане, свой закончили поход…». Пока известный конечный пункт – город Владивосток. А куда дальше направят? Одному богу известно. И штабистам Тихоокеанского флота, где, думается, уже давно распределили новых вояк.
           От Новосибирска до Владика, как обычно называли город, на поезде 6000 км. Со слов сопровождающих воинский эшелон будет ползти дней десять. Во-первых, будут останавливаться на обед и на ужин. Во-вторых, по пути эшелон обычно разрастается новобранцами, цепляют всё новые и новые вагоны. Так что непосредственно служба оттягивается на десять дней, а до этого призывников ждёт столько впечатлений.
           Основная их масса были ребята 18 лет, только окончившие школу. Многие из них первый раз вылетели из родительского гнезда, это понятно из разговоров, да и видно с первого взгляда. А Саше почти двадцать лет, позади техникум, работа на заводе токарем, потом ещё год инженером. В первый же день он подошёл к призывнику, выделявшемуся среди всех своим серьезным видом и возрастом.
- Здравствуй. Меня зовут Саша. Вижу, что не юнец, решил к тебе подойти. Из Новосибирска?
- Да, новосибирец. Ты прав, мне уже двадцать один, закончил наше речное. А зовут Юрой.
- Так ты прямо по профессии, на флот то. Может и женатый?
- Саня, уже и сын есть!
- Ну, ты даешь, Юра!
           Юра Левицкий повёл его познакомить ещё с одним земляком старшего возраста, ехавшим в их вагоне. Оказалось, Боря Шатов жил на одной улице с Сашей, всего через несколько домов от их общежития. Юру и Бориса снаряжали многочисленные родные, поэтому у ребят не было проблем с едой и питьем, которое им смогли передать уже после переклички с её жестокой реквизицией, и они щедро делились с Сашей.

           Огромная транссибирская магистраль, по которой поезд мчал ребят на восток, самая длинная на планете, на своем протяжении проходит то по голым степям и болотам, то по тайге с вековыми соснами, долго тянется по бескрайним плоским равнинам, а затем преодолевает горы, петляя по ним, либо ныряя в пробитые в них тоннели. Самый унылый участок магистрали - практически прямой, пологий, одна степь, солончак и многочисленные озера, в основном небольшие поросшие камышом озерца - располагается перед Новосибирском, после которого ещё тянется некоторое время. Но дальше идут очень красивые места, невиданные ранее большинством призывников.
            О начале тайги объявила станция, которая так и называлась: «Тайга». Все ожидали что они увидят тайгу с вековыми соснами, между которыми, по пробитой просеке будет двигаться поезд. Однако лес вдоль железной дороги представлял собой в основном невысокий ельник, сосны, березки. Изредка встречались и высокие сосны. Вскоре они пересекли самую полноводную реку страны - Енисей. Хотя река могла бы называться Ангара, поскольку в месте слияния этих двух рек, более полноводная - Ангара, но считается притоком Енисея. О том, что главное время года в Сибири - зима, ребятам напомнило одноименное название большой станции.
            Равнина давно сменилась гористой местностью, покрытой бескрайними лесами. Саша, живший до этого совсем в других, таких не похожих местах, подолгу сидел у окна. Ближе к Байкалу дорога всё больше петляла, а вскоре поезд сильно замедлил ход. Проводник сказал, что начинается Ангасольская петля, очень протяженная и крутая, самая большая и красивая на всей магистрали. Теперь уже большая часть ребят бросив свои хмельные разговоры прильнула к окнам, раздались удивленные восклицания: железнодорожные пути стали круто сворачивать, и дале-е-ко внизу стал виден участок дороги, на который поезд должен был спуститься. Немного даже не верилось, что такое возможно. В конце спуска состав въехал в длиннющий тоннель, и вот перед ними знаменитое на весь мир озеро Байкал.
           Редко какая гулянка в России обходилась без того, чтобы подвыпившая компания не спела разбирающую до слёз народную песню «Славное море – священный Байкал». Вот и призывники при виде озера затянули на разные голоса эту песню, только совсем не грустно, а удало, разухабисто.
           Байкал уникален во всех отношениях. Это самое глубокое озеро на планете. Оно содержит 85% всех запасов пресной воды нашей страны! Трудно даже представить, что на остальные пять миллионов озер и рек приходится всего 15%. В те годы Байкал был самым чистым озером в стране, да, наверное, и в мире (1). Вода была настолько прозрачна, что в некоторые периоды года отдельные камни и различные предметы можно было увидеть на глубине до 40 метров.
           В Байкал впадают сотни рек и ручейков, а вытекает только одна река — Ангара. Поэтому, если истоки многих рек, в том числе великих, обычно представляют собой небольшие ручьи, либо речушки («С голубого ручейка, начинается река …»), то река Ангара начинается из Байкала потоком шириной больше километра!
          Состав остановили для обеда призывников на небольшой станции прямо на берегу. Ребята спешили помочить руки, лицо, а кто и ноги в воде священного озера. Вода в Байкале холодная, в конце ноября вообще 2-3 градуса. В эшелоне не нашлось ни одного настоящего моржа, который рискнул бы искупаться.
           На перроне продавали самую различную снедь. Ребята спешили в первую очередь купить знаменитого байкальского омуля, «с душком», мясо которого, нежнейшее по консистенции, имеет крайне непривычный запах, который многие люди называют просто – «тухлятина». Такой продавался в те годы только на Байкале и был его своеобразной «визитной карточкой». Купили почти все, но уже вскоре некоторые обменивали на что-нибудь, либо просто брезгливо отдавали.
За Байкалом тоннелей было ещё больше, и Боря Шатов, травивший в дороге немало анекдотов, вспомнил к случаю и такой:

           «Компания в купе выпивает, закусывает котлетами. Поезд периодически ныряет в тоннели, на время становится темно, потом поезд выныривает, гулянка продолжается. Вот на тарелке остаётся последняя котлета, каждый предлагает другим доесть её, и все благородно отказываются. В это время поезд входит в очередной тоннель, темно, и через несколько секунд раздается дикий вопль. Поезд выскакивает на свет, и что же видят пассажиры купе? На котлете лежит рука одного из них, а трое других воткнули в неё свои вилки».

            Все загоготали, стали фантазировать, что будет, когда состав войдёт в следующий тоннель. Какой-то знаток пошутил: «В следующем тоннеле можно бы не только вилку воткнуть. Он больше 7 километров, минут десять будем проходить. Но не судьба нам, ребята. Одни призывники вокруг».
 
            Вскоре поезд прибыл в Хабаровск, крупнейший город на Дальнем Востоке. У Владимира Высоцкого есть песня о нелетной погоде, со словами «открыт закрытый порт Владивосток». В те годы, для тех, кто следовал в «закрытый» Владивосток на поезде, Хабаровск был промежуточным пунктом, дальше отправлялись только те, у кого был пропуск, разрешение на посещение города, поэтому здесь проходила долгая проверка документов. Кроме этого, в Хабаровске новобранцев должны были кормить ужином, так что стоять составу предстояло долго.
            У ребят было много времени отовариться, и все высыпали на привокзальную площадь. Саша с друзьями тоже пополнили свои запасы. Боря предложил зайти в ресторан, за вином, рассудительный Юра отговаривал: можно ведь на поезд опоздать. Все же решили сходить. Там долго ждали, когда их обслужат, и когда вернулись к выходу с привокзальной площади на перрон, Саша пошутил:
- Сейчас выходим, а состава - нет.
          Шутка удалась: выйдя на перрон, ребята увидели задние огни последнего вагона своего эшелона, уходившего без них. Все растерялись, засуетились. Почему-то первым пришёл в себя Саша, ещё тот паникёр. Может из-за того, что больше всех испугался наказания «за дезертирство»?
- Подождите вы паниковать. Вон работают путейцы, может они нам помогут.
          Подбежали к ним.
- Мужики, мы с эшелона, что сейчас ушёл. Он должен был долго здесь стоять.
- Не переживайте. Состав перегоняют на Хабаровск-2. Берите такси, и догоните.
           Ребята побежали на привокзальную площадь, благо у вокзалов почти всегда стояли такси. Таксист быстро домчал их до второй железнодорожной станции города. В эшелоне среди сопровождающих уже поднялась суматоха. Потеряли 3-х призывников, за это по головке не погладят. Поэтому все встретили ребят радостно, но «наряд вне очереди» - мыть пол, друзья получили. Он оказался единственным нарядом вне очереди на хозяйственные работы, который Саша получил за все годы службы.

            Дальше до Владика добирались без происшествий.
Город поразил ребят, большая часть которых жила до этого в городах и сёлах, расположенных на гладкой как стол равнине. Владивосток весь построен на сопках, причём довольно крутых. Призывники шли по улице города тянущейся по вершине сопки и заглядывали в окна четвёртого, а то и пятого этажа домов другой улицы, расположенной у подножия сопки. А далеко внизу виднелась величественная бухта Золотой Рог со множеством судов: от огромных до самых махоньких. Все бурно обсуждали, восхищались и так шумели, что старшины два раза останавливали строй и делали внушение.
             На сборном пункте Тихоокеанского флота ребят ждали уже другие «покупатели», из конкретных частей. Здесь Саша получил первый опыт флотской «дружбы». К нему подошёл невысокий старшина, спросил, откуда призвали, откуда родом. Услышав, что родом из Оренбурга, радостно заулыбался, затряс Сашину руку.
- О, земляк! Повезло тебе, в хорошую часть попадёшь служить. А я уже скоро домой. Это что за часы у тебя?
          Саша показал. Часы у него были хорошей марки. Земляк засуетился.
- Слушай, махнёмся часами: на счастье. На флоте такая традиция.
          Он потряс, пощелкал свои часами около уха Саши, немного растерянного от суеты, новой обстановки, криков командиров, схватил его часы и исчез среди массы призывников и моряков. «Часы» «земляка», который возможно даже и не знал, где этот Оренбург, пришлось, конечно, выбросить.
          Призывников постригли наголо, обработали некоторые места дезинфицирующими средствами и погнали мыться. Потом голые, немного дрожащие от холода ребята прошли многочисленных медиков и, наконец, попали к баталерам вещевым. Вначале им выдали по два комплекта нижнего белья, тельняшки и вещевые мешки. Не узнающие друг друга - остриженные наголо, в одинаковых белых подштанниках и тельняшках - призывники весело шутили, некоторым приходилось вновь знакомиться. Затем им выдали остальное обмундирование. В толстых шинелях, не всегда по размеру, вчерашние франтоватые парни выглядели очень неуклюже.
           Вскоре покупатели из разных частей флота стали по спискам зачитывать своих призывников, строить их в колонны и уводить. Саша, Юра и Борис попали в одну часть. Поскольку все они были уже со специальным образованием и старше других, то восприняли это как добрый знак. Колонна человек в 50 направилась пешком на причал, там их погрузили на катер, который должен был доставить всех на остров Русский. Раньше, кроме владивостокцев, мало кто слышал о нём, его не было на картах СССР, о нём нигде никогда не упоминали, настолько он был секретный. Его как будто вообще не существовало (2).
            Осенний ветер вздыбливал волны и пока небольшой катер преодолевал пролив Босфор Восточный, отделяющий остров от материка, его довольно ощутимо качало. Некоторые будущие «мореманы» уже чувствовали приступы тошноты, знающие об этом старшины, сразу предупредили: кому невтерпёж, рыгать только за борт. Иначе заставят драить всю палубу.

             От причала опять пеший переход, и вот они уже на огороженной территории части. На плацу, у входа в большую казарму их ждали две фигуры, сразу вызвавшие улыбку у ребят: маленький офицер и высокий, мощный, сутуловатый старшина.    Оказалось, что и голоса у них под стать: вначале старшина громовым, хриплым голосом сообщил им, что они прибыли в специальную радиотехническую школу, он – старшина роты Бугаев, и сейчас перед ними выступит начальник школы, майор Кильдинов. Тоненьким, полудетским голосом майор объяснил, что им повезло, они станут классными специалистами, будут служить в морских разведывательных пунктах специального назначения (3).
            После этого майор попрощался со старшиной и ушёл. И потом, за полгода службы, курсанты школы видели его несколько раз, когда он читал им некоторые дисциплины. В школе всем заправляли старшины и старшие матросы. Саша потом не мог отчётливо вспомнить командира взвода, старлея, но на всю жизнь запомнил своих младших командиров: заместителя командира взвода и командира отделения. Эти тоже были ещё те противоположности.
          Красивый, франтоватый замкомвзвода, старшина 2 статьи Владимир Исаков. Подогнанная форма сидела на нём безукоризненно, шапка не по уставу чуть сдвинута набок, красивое тонкое лицо. Внешне спокойный, вежливый, даже выговор делал и наказывал курсантов не повышая голоса. Он прослужил всего год, но несмотря на молодость считался в школе лучшим старшиной. Глядя на него, Саша думал: «Ну, этот сделает карьеру» (4).
          Полной противоположностью ему был командир отделения. Всё в нем было хоть чуть-чуть, но несуразно, вызывало улыбку. Начиная с фамилии: Козодоев. Высокий, сутулый, в плохо подогнанной форме, совсем не походил на элегантного Козодоева из фильма «Бриллиантовая рука». Он только что окончил сам эту школу, прослужив полгода получил одну «лычку», то есть был всего-навсего «старший матрос», но старался быть курсантам и папкой, и мамкой, и строгим командиром.
          Это было непросто, поскольку навыков командирских у него не было, вдобавок он был ровесником курсантам, даже моложе некоторых. Оставили его в спецшколе непонятно за какие достижения. Наверное, у него было хорошо с дисциплиной, возможно со строевыми занятиями. Хотя было смешно наблюдать, как он показывал курсантам строевой шаг: сутулый, он высоко задирал свои длинные ноги и впечатывал потом со стуком в мерзлый асфальт.
 
           В школе готовили специалистов особого назначения, довольно редкой специальности: техническую разведку, задачей которой было с помощью различных средств наблюдать за крупнейшими судами стран НАТО, чтобы Генштаб знал обо всех их перемещениях и где они находятся в данный момент. Кроме острова Русского, таких специалистов готовили ещё в школе флота под Киевом. Аппаратура, которой была оснащена школа и работе с которой их обучали, была наисовременнейшая, такой «на гражданке» не было, а многие о такой даже не слышали.
            Здесь ребята увидели, насколько военная техника в стране отличается от гражданской. На одном из первых занятий инструктор показал курсантам приемное устройство и сказал, что оно уже не будет ими изучаться, поскольку школа получила новейший приемник «Берёзка». А те схемы, идеи, что заложены в старом, снятом с вооружения, будут применяться при производстве приемников высшего класса на Рижском радиозаводе. В другой раз курсанты изучали фототелеграф (факс), появившийся на обычных российских предприятиях лишь через 20 лет.
           Изучали курсанты и такую, как им казалось, древнюю и ненужную науку - азбуку Морзе. Поскольку следить они должны были за флотом НАТО, состоявшим в основном из судов двух англоязычных морских держав - США и Англии, то и азбуку им преподавали английскую. Сидя в наушниках, они принимали «морзянку», передаваемую специальным автоматическим устройством, мысленно расшифровывали сигналы и писали в тетрадях в клеточку английские буквы. Этому занятию ежедневно посвящалось около часа. Первый месяц инструктор задавал небольшую скорость, буквы писались высотой до шести клеток, так курсантам «набивали руку». С каждым днём скорость передачи увеличивалась, головы курсантов не успевали соображать, а их руки - писать, огромные в первый месяц буквы в тетрадях становились всё меньше и меньше, а вскоре из-под руки выходила чуть ли не прямая линия.
           Многим курсантам наука давалась нелегко, особенно приём морзянки. Поскольку школа готовила специалистов особого назначения, сокращенно - ОСНАЗ, тех, кто сильно отставал в учёбе, называли дубОСНАЗ. На вечернем построении старшина зачитывал фамилии дубосназовцев и все упомянутые должны были на спинках кроватей завязать полотенца. Часа через два после отбоя дежурный по отличительному знаку - полотенцу - будил курсантов и вёл в учебный класс, где они ещё часик слушали надоевшую до чёртиков морзянку и писали, писали. Если же в этот день отделение чистило после отбоя картошку, то двоечников прямиком оттуда вели в класс. Что эти бедолаги могли услышать и написать в таком состоянии?
            Саше было их жалко, он не мог понять, зачем  ежедневно два часа тратили на маршировку на плацу, на муштру с карабинами, где они выполняли разные приемы, как 100 лет назад солдаты царской армии с винтовками? Зачем на это тратили драгоценное время учёбы курсантов? Лучше бы в это время как раз и обучали специальности.
            Как уже говорилось, самому Сане почти всё в самого детства давалось легко, без особых усилий с его стороны, особенно когда вырвался из «возрастного проклятия», немного довлевшего над ним в школе и техникуме, когда он был младше и меньше всех. В спецшколе он также быстро всё усваивал, стал лучшим курсантом, вскоре в газете Тихоокеанского Флота появилась статья о нём и ещё двух курсантах.
            По этому случаю командир части объявил им благодарности. Козодоев, пафосно, перед строем, поздравив Сашу тоже объявил благодарность и пообещал простить ему один наряд вне очереди, который он возможно заработает. Курсанты после выхода статьи подшучивали над «героями», подкалывали. Нашёлся и настоящий шутник. Через несколько дней дежурный разбудил Сашу, он быстро оделся, встал в строй вместе с другими поднятыми. Старшина тихо скомандовал: «За мной, шагом марш».
             К удивлению Саши, их привели в учебный класс. Удивился и старшина-инструктор:
- А этих чего привёл?
             Он показал на трёх "из газеты". Дежурный пожал плечами:
- Да я будил всех, у кого полотенца привязаны. Видать кто-то подшутил. И думаю, этот шутник находится здесь.
              Потом скомандовал:
- Троим в казарму! Отбой.
             
             Тем ребятам, что пришли служить не со школы, не из тёплого родительского дома, уже повидавшим всякий быт, многое испытавшим, служба на острове не казалась особо тягостной. Хотя иногда было трудновато.
             Правда кому трудности, а кому и развлечение. Одним из таких весёлых мероприятий для старшин школы была утренняя побудка. Врачи утверждают, что, если утром вас будит будильник, вы быстро встаёте и спешно готовитесь к трудовому дню – это плохо для здоровья. Видели бы они картину подъёма курсантов!
            Их поднимали сразу несколько «будильников»: включались яркие лампы, одновременно раздавался мощный рёв сирены, всё это дополнялось громкими криками, руганью командиров отделений. Грозный хриплый рык и отборный мат старшины роты Бугаева перекрывал все звуки.
            Матросы ошалело слетали с первого и второго яруса кроватей, случалось один на другого. Хватали сложенную у кроватей форму и судорожно запихивали в неё руки-ноги. Мчались в строй, потом вспоминали, что уронили и забыли ремень, бежали обратно к кроватям, сталкивались с теми, что спешили навстречу, в строй. За 45 секунд нужно было одеться, обуться и встать на своё место в строю. В первые дни это удавалось сделать единицам.
           Поэтому начинались учения. Давалась команда: «Рота отбой!» Теперь нужно было за такое же короткое время добежать до кровати, раздеться, сложить аккуратно форму под подгоняющие крики командиров и лечь в кровать. И снова грозный рык: «Рота подъем! Салаги, чилимы (5), буду гонять пока не уложитесь в срок!» Правда курсантов теперь уже не будил резкий свет ламп и рёв сирены: они все проснулись. Даже те, которые с первого раза бегали под мат старшины полусонными.
            После непродолжительной зарядки шли на завтрак, потом начинались строевые занятия. Длились они час или два в зависимости от погоды. Но почти всю зиму холодные ветры пронизывали небольшой остров, казалось, они пронзали насквозь и курсантов. Хоть маршировать по мерзлому плацу с силой впечатывая подошвы и не доставляло удовольствия, однако это всё же немного разогревало. Сашу особенно доставали бессмысленные занятия по отработке «парадных» приёмов с оружием, во время которых инструктор показывал, как правильно их выполнять и потом вызывал каждого по очереди, остальные в это время коченели с карабинами на плечах.
           В их отделении был курсант с фамилией Лялько - «маленький». Ростом за два метра, он возвышался даже над следующим сразу за ним, не говоря уж про остальных. Последним в строю стоял Маслов, такого маленького роста, что казался в два раза ниже Лялько. Иногда, чтобы немного взбодрить курсантов, закоченевших на строевых занятиях, Козодоев выкликал этих двоих, приказывал идти строевым шагом по плацу и дополнял: «Маслов, не отставать!» Это было уморительное зрелище: впереди вышагивал двухметровый Лялько, высоко вскидывающий свои ходули, и улыбающийся во весь рот, а за ним частил своими короткими ножками серьезный, недовольный Маслов.

            Но совсем не смешно было Лялько в столовой: он получал такие же небольшие порции, как и остальные курсанты. На первых порах всем не хватало еды, что уж говорить про этого гиганта. Хорошо, если бы они могли насытиться хотя бы хлебом, но без ограничений был только черный, проспиртованный. Есть его было невозможно, он весь оставался на столах. Белого хлеба давали, например в обед, по два небольших кусочка. Курсантов было полсотни, и дать им нормального хлеба, думается, не было проблем, под боком огромный город Владивосток. Возможно, их так приучали к жизни на военных кораблях, где береговая пекарня очень далеко?
             Но даже двух жалких кусочков белого хлеба некоторым не доставалось. Отделения забегали в столовую по очереди. Курсанты стояли по росту и три самых высоких курсанта отделения Саши попадали за один стол с тремя низкорослыми курсантами предыдущего отделения. Те, забежав первыми, хватали и зажимали в руках кто три, а кто и четыре куска хлеба.
            После нескольких дней обеда без хлеба, стоящие впереди курсанты Сашиного отделения при команде: «Отделение! В столовую бегом!» перед самой дверью один за другим отскакивали в сторону, пропуская следующего, несмотря на ругань командира. Саша, стоявший в своём отделении пятым, и стоявшие за ним ребята, не стали так поступать. Поэтому они постоянно попадали за один стол с наглыми проглотами и оставались без хлеба. Может кому-нибудь из здоровых матросов и приходила мысль поколотить маленьких говнюков, но они не могли, курсанты никогда не оставались одни, всегда кто-нибудь из старшин был рядом.

            Саша не знал, что их ждёт в боевых частях: на кораблях или в береговых разведотрядах, куда направят служить, но здесь, в спецшколе, флотским братством часто совсем не пахло.
            На территории школы был ларёк, где можно было купить конфеты, пряники, печенье и хоть чуточку утолить голод, что многие и делали. Но денег у них было немного, а продавалось всё в ларьке втридорога. Заведовавший ларьком матрос покупал продукты в городе килограммами, а продавал курсантам поштучно. Старшины, вероятно, бесплатно отоваривались в ларьке, иначе чем объяснить то, что они смотрели на это сквозь пальцы.
           Так же спокойно командиры смотрели на воровство, нередко и поощряли его. В две недели раз курсантов водили в кинотеатр за территорию школы. Вот отделение построено, все в предвкушении культпохода, единственного развлечения. Командир осматривает строй, всё ли в порядке. Видит, что у одного из курсантов на шинели нет хлястика, и выгоняет его из строя. Курсант очень расстроен, говорит, что он не виноват, кто-то, вероятно, потерял свой хлястик и украл у него. Командир отделения отвечает: «А ты что, не можешь?». Кто-то мирился, покупал хлястик в ларьке на оставшиеся деньги, либо ждал, когда родные пришлют денег, а другой – снимал с чужой шинели, иногда с двух, чтобы был запас. Через некоторое время уже треть роты осталась без хлястиков.
            Хуже всего, когда у тебя воровали ремень. Стоил он дорого, так что купить его было можно, только дождавшись денег из дома. Стащить его ночью было проще-простого: свернутый кольцом он лежал поверх аккуратно сложенной формы. Так же легко он терялся некоторыми недотёпами. После подъёма рота выбегала из казармы, в туалет. Под подгоняющие крики командиров одни забегали, другие ждали очереди, потом их также торопили быстрее освобождать место. А какие туалеты были в основном в армии? Длинный сарай, внутри ряд отверстий в полу. Из-за особенностей флотских брюк, ремень желательно было снимать. Так вот, некоторые вместо того, чтобы держать его в руках, вешали себе на шею. Тяжелая латунная бляха перевешивала и ремень нырял в туалетную дырку.
           Воровали нижнее бельё. Всем его было выдано по два комплекта. Постирав бельё, курсанты вешали его на территории школы на специально натянутые верёвки, леера. У каждого моряка есть свой номер, своя именная бирка, на флоте даже существует поговорка: «Моряк без бирки, что п… без дырки». Вот по этому номеру все и находили своё бельё. Нередко курсант приходил забрать бельё, ан нет подштанников, спёрли ночью. Тоже было у другого, у третьего.
           Вероятнее всего воровали самые младшие командиры, старшие матросы, не старшины. И уж точно не курсанты, не имевшие особой свободы перемещения. Кроме этого, на построениях у них иногда проверяли номера на одежде и сразу увидели бы чужой номер. Вскоре на леера стали выставлять пост. Это было позорище: на закрытом острове, за высоким забором находится спецшкола флота, и в ней выставляется пост, чтобы подштанники не воровали. Но к этому времени уже многие остались с одним комплектом нижнего белья. Поэтому, в день всеобщей стирки постиранную тельняшку и подштанники раскладывали на своем матрасе, накрывали простынею и до утра теплом своего тела высушивали.
           Как-то на строевых занятиях, когда отрабатывали разные приемы с оружием, стоявший рядом друг, Назаренко, толкнул Саню локтем и показал взглядом вниз, на ботинок, чуть задрав штанину. Повседневной рабочей обувью моряков были ботинки, представляющие собой как бы обрезанные солдатские сапоги: грубые, жесткие, холодные. Саша увидел, что ботинок у друга одет на босу ногу. Оказалось, ночью кто-то украл его теплые носки, которые прислали из дома. Утром, когда нужно за 45 секунд одеться и встать в строй, чтобы роте не устроили учения «отбой-подъем», Назаренко всунул босые ноги в ботинки и так потом и бегал: на зарядку, на завтрак, а потом ещё простоял почти два часа на январском морозе с пронизывающим ветром. 
   
             Несомненно, многое из того, что испытали курсанты, шло от равнодушного отношения офицеров к своим обязанностям и самодурства младших командиров, которым эти молодые ребята были отданы офицерами так же, как помещик отдавал своих крепостных в полную власть управляющего имением.
            Старшина роты и ещё пара старослужащих в этот год были особенно злы: «Как же так! Пришедшие курсанты, командиры отделений, да все салаги будут служить три года, а они дослуживают уже четвертый (6). Вот повезло ведь некоторым, их отпустили домой, им же возиться с этими недоумками!». Озлобленные старшины прессовали младших командиров, те гоняли курсантов.  Вот тот же ежедневно устраиваемый утренний стресс: такой подъем предусматривался не ежедневно, а только во время учебно-боевых тревог, проводимых в соответствии с учебным планом раз-другой в месяц. Будить дубОСНАЗовцев среди ночи на обучение морзянке старшины также не имели права.            
             Конечно, была и флотская дружба между курсантами, как же без неё. Кроме Бори и Юры, с которыми он был вместе с самого Новосибирска, Саня очень сдружился с Сашей Назаренко, весёлым, неунывающим парнем и спокойным, медлительным Пашей Копаницей, здоровяком из Украины. Получив посылку из дома, курсанты делились с друзьями, тоже и с купленным в киоске, если у товарища заканчивались деньги. В редкие свободные минуты рассказывали о жизни на гражданке, о планах на будущее.

            Учиться в разведшколе было интересно. Технику изучали наисовременнейшую, знания давали солидные. Лекции читали офицеры технической разведки, в том числе из госбезопасности. Что и говорить: им досталась не самая трудная служба. Не было, как в армии, марш - бросков на десяток километров с полной выкладкой, изматывающих учений, стрельб.
           Некоторую неприятность доставляли наряды по охране объектов: зима на Русском морозная и постоянно дуют сильные ветры. Хотя остров находится на одной широте с Сочи, однако зима здесь холоднее более чем на 18 градусов. Охрану несли в ночное время, два часа через два. Обували валенки, поверх шинели - длинный тулуп с огромным воротником, В сильные холода и пронизывающие ветра это не спасало, и тогда служба шла час через час. То есть час охраняешь, час отдыхаешь. Фактически ночь проходила без сна, потому что получение оружия, дорога до поста и обратно, прием и сдача поста, фактически съедали чуть ли не весь час отдыха. Объектов охраны было всего два: склады и леера. Обидно было тем, кого ставили на леера, караулить подштанники! Стояли там на ветру в шинелишке, час через час, и обычно туда направляли тех, кто получал наряд вне очереди. Слава богу, Саше эта участь не досталась.
           Учитывая островное положение, и то, что склады были не с оружием, охрана складов была бы довольно скучным занятием, если бы не опасность быть захваченными в плен «холуаевцами» (7), диверсантами-разведчиками. Их секретная часть находилась здесь же на острове, и одним из элементов их боевой подготовки являлся захват «языка», кого-нибудь из моряков флота.
           Курсантов предупреждали, чтобы они не спали на посту, несмотря на это, многие заворачивались с головой в тулуп, и спали стоя. Саша боролся со сном творчески: два часа мысленно, «про себя», читал стихи и пел песни. Хотя бодрствование разве спасло бы караульного, вооруженного штык-ножом? Честно говоря, молоденькие матросики и интереса не представляли для холуаевцев, которых называли сливками спецназа. Недавно они взяли дежурного офицера одной из боевых частей, когда тот присел в туалете на территории части, увезли к себе, и вернули его через несколько часов, когда о пропаже офицера с боевого дежурства уже доложили в штаб флота.
            Рядом была граница, но служба проходила спокойно. И лишь однажды этот покой был нарушен, когда в начале марта случился инцидент с китайцами из-за острова Даманский, находившегося относительно недалеко от Владивостока. Небольшие стычки на острове, переходящие в банальные драки между китайскими и советскими пограничниками, происходили там регулярно. В этот раз произошла перестрелка, а затем пошли бои с использованием боевой техники. Продолжались они около двух недель, общее число погибших с двух сторон, как потом стало известно, составило около тысячи человек.
            В те дни масштаб столкновения не раскрывался, поэтому курсанты со дня на день ожидали, что и их могут перебросить в тот район. Но этого не случилось, да и какой от них был бы там толк. За всю учебку они стреляли один раз! Тогда им выдали аж по шесть патронов.

            Вскоре Сашу и ещё нескольких курсантов в виде поощрения направили на три дня на остров Елены. На небольшом островке, отделённого от Русского проливом, располагался береговой разведотряд, где служили выпускники школы. Если на Русском ещё можно было увидеть женщин, то на острове Елены их, как на военном корабле, не было не одной. Поэтому курсанты между собой называли его «остров стоячих …».
           Курсанты впервые увидели военную часть, где в напряженном ритме моряки несут круглосуточное боевое дежурство по слежению за кораблями, в такую возможно направят и их. Ребятам в разведотряде очень понравилось, служить здесь было интересно. Но невероятно тяжело: маленький островок с одними и теми же лицами, сама вахта нелёгкая, шесть часов через шесть. И так все два с половиной года.

           Наступила весна. Продолжительная, прохладная, с частыми колебаниями температуры, она отличалась от той, к которой привык Саша в своём степном Оренбуржье. Также было холодно на плацу, ветры продували шинелку, когда уже без тулупа приходилось охранять склады. Но зато какая красота была вокруг! Влажное тёплое лето и обилие солнца осенью и зимой, близость моря, горные хребты, создали на острове уникальную природу: северные сосны росли вперемешку с субтропическими лианами, хвойные деревья с маньчжурским орехом, встречался китайский лимонник и дикий виноград. Насколько это было непохоже на то, что видел Саша последний год в Сибири. Ведь леса под Новосибирском - сплошь берёзы и сосны.
           Русский населяли в основном военные, но некоторые офицеры жили на острове с семьями, в одноэтажных домах с двориками, огородами. Когда курсанты ходили последний раз в Дом офицеров в кино, они видели, что кое где на открывшихся участках земли трудятся матросы.
            В одну из суббот Сашу вызвал в свою коморку старшина роты и сказал, что он направляется на хозработы. Нужно помочь семье командира взвода, поскольку тот командирован временно на остров Елены. Объяснил, как ориентируясь от Дома офицеров найти дом.
            Когда он пришёл по указанному адресу, его встретила молодая женщина. Спросив, как его зовут, она представилась: «Люба». Оказалось, работа предстояла совсем несложная, нужно было очистить участок от мусора, собрать его в кучи, а потом сжечь.
           Участок был небольшой, но Саня решил растянуть удовольствие хотя бы дня на полтора: завтра, в воскресенье в школе будет полно хозяйственных работ, а ещё и занятия на плацу. Работал медленно, тщательно, и пришедшая звать его обедать Люба удивилась чистоте на уже убранной части. После обеда он собрался идти работать, она предложила немного отдохнуть и спросила:
- А ты что, сам с собою разговариваешь иногда?
            Саша смутился.
- Да нет, это я чтобы не скучно было, стихи читал.
- Наверное и мне нужно также, а то я иногда уже стала сама с собой говорить, как старая бабка. Всё больше одна, муж на службе целыми днями, потом дежурит то по части, то по гарнизону, а сейчас вот на этой Елене. 
            И рассмеялась:
- Надеюсь всё же, на острове Елена.            
            Поработав ещё несколько часов, Саша собрался идти в часть. Люба попросила передать старшине, чтобы его прислали и завтра, поскольку работа ведь ещё не закончена.
            Когда он пришёл на следующий день, Люба его встретила как будто они уже давно знакомы. Она сразу извинилась, что не догадалась вчера предложить ему помыться после пыльной работы.
- Думаю ты до обеда закончишь работу, искупаешься, после этого уже пообедаем. Побудешь ещё у меня, отдохнёшь немного от своей казармы.
            Саша поджёг кучи мусора, собранные вчера, и собирал граблями мелкий мусор на небольшом оставшемся участке, когда подошла Люба, взяла его за локоть и сказала:
- Сашенька, пойдём, ты уже наработался. Пока искупаешься уже обед будет готов. Халат в ванной я тебе повесила. После обеда стихи мне почитаешь. Знаешь про любовь?
             Было странно, что после слов и намёков молодой соблазнительной женщины Саша не чувствовал никакого волнения, ничего в нём не всколыхнулось. Мелькнула мысль: «Что это со мной? Может правду говорят, что в армии в пищу что-то добавляют?». Чувствуя неловкость, он категорически отказался от ванны, сказал, что потом всё равно придётся на чистое тело одевать грязную робу, а ему это неприятно.
             До обеда он успел завершить всю работу. Пока он ел, Люба рассказала немного о своей короткой жизни, что очень любит детей, поэтому окончила педучилище.
- Воспитательница детского сада, но с детьми поработать так и не удалось, вышла замуж. Вот и своего ребёнка нет, - с грустью сказала она. 
             Сразу после обеда Саша попрощался и ушёл. Он шёл в часть и думал: «Зачем это женщине, у которой муж такой интересный молодой офицер? Неужели обычная «островная» тоска? А может какие-то более серьезные причины?».

            Окончена учебка, сданы все зачёты. Для кого-то полгода пролетели птицей, другие думали: «Наконец-то закончился этот кошмар». Конечно, они заблуждались, как и некоторые студенты, которые думают: «Скорее бы закончилась эта учёба, сессии, зачёты. Быстрее бы на работу». В жизни экзамены гораздо сложнее, чем в «учебках». Вот и их неизвестно что ждёт в боевых частях. Может ещё не раз вспомнят эту школу.
          Самому Саше служба на Русском понравилась, но теперь он уже мечтал о море.
          Курсантов распределили на различные флота. Саша, в числе нескольких курсантов получивший направление на Северный Флот, был рад и горд. Служба на Северном Флоте считалась самой трудной: морозы, ветра Заполярья, долгая полярная ночь и вечно штормовая Северная Атлантика. Кроме этого, Северный Флот был самым мощным из всех флотов в стране.
           На погонах моряков стояла аббревиатура названий флотов, которая очень тонко обыгрывалась моряками:
     Северный флот - самый сильный в Советском Союзе. Говорили: СФ – Самый Флот.
     Тихоокеанский флот, второй по боевой мощи, поэтому ТФ – Тоже Флот.
     Черноморский флот, слабоватый по мощи и самый парадный, поэтому говорили: ЧФ – Чи Флот, Чи не Флот.
     В составе Балтийского флота были корабли и подводные лодки небольшого водоизмещения, Балтийское море очень мелкое, поэтому: БФ – Болотный Флот. Это совсем не умаляет флота и тех ребят, что служили там, на небольших надводных судах и дизельных подводных лодках. Опытные моряки знают, что на таких судах очень трудная служба.
          Снова путь на катере через пролив, с Русского во Владивосток. Далее строем до железнодорожного вокзала, где ждал вагон, в котором их, выпускников разных учебок, должны были доставить в город Мурманск. Старшими были офицер и двое старшин. Вагон прицепили к поезду Владивосток-Москва, в Вологде его должны были отцепить и далее уже в составе другого поезда они последуют на север.
           До свидания, Владивосток, Русский. Удастся ли когда-нибудь вновь побывать здесь?

           В первый же день большинство ребят отправились в вагон-ресторан, благо всем им, перед выпуском из учебки, родственники прислали немного денег. Вагоны-рестораны в те времена были, как правило, полны посетителей даже в обычные рейсы, а здесь целый вагон только что вырвавшихся на свободу из-за колючей проволоки молодых ребят, горящих желанием потратить свои гроши. Две официантки, одна лет сорока, а другая совсем молоденькая девушка, бегали от столиков на кухню и обратно.
            Саша с друзьями тоже заняли один из столиков. Обслуживала их молодая официантка. Пьянящий воздух свободы, наступившая весна, волнующее ожидание службы на корабле – от всего этого Саша был в ударе: шутил, рассказывал анекдоты, смешные случаи из жизни. Ребята хохотали, официантка часто подходила к их столу, слышала обрывки рассказов и смотрела веселыми, смеющимися глазами на Сашу. А в форме он тогда был хорош! Саша назвал имя, она своё: Настя.
           На следующий день, когда они пришли в ресторан, Настя быстро освободила для них столик, объяснив засидевшимся, что другим тоже нужно поесть. Саша с Настей успели перекинуться парой слов и договорились о встрече после окончания её работы. Они встретились в служебном купе, предоставленном ей и другой официантке, долго расспрашивали – рассказывали о себе, и расстались, взволнованные знакомством, до утра. Следующий вечер они снова говорили, говорили. Потом целовались. Саша читал Насте Есенина, Блока, они снова целовались.
           Через шесть дней после отправления состава из Владивостока приближался пункт их расставания – Вологда. Утром, до открытия ресторана, они долго прощались. Настя плакала, понимая, что они расстаются навсегда и больше уже не встретятся.
           В Вологде их вагон пробыл целый день, моряки знакомились с городом, гуляли. Наверное, для ребят, попавших в гражданский мир после полугодового перерыва, все девушки на свете казались прекрасными, по крайней мере, они пришли к единодушному мнению, что не только Иваново, но и Вологда - тоже город невест.
           На десятый день своего путешествия ребята прибыли в Мурманск — крупнейший в мире город, расположенный за Северным полярным кругом. Отсюда пути ребят расходились. Большую их часть направили в Североморск, морской порт на берегу незамерзающего Кольского залива Баренцева моря. Это главная военно-морская база Северного флота России.

_______________________

(1) Такое богатство досталось нашей стране. И вот такой бриллиант может превратиться в бриллиантовую пыль.
      Главным загрязнителем озера долгие годы был Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат, построенный в 1966 году. Протесты начались еще до его сдачи в эксплуатацию и продолжались все время. Ни социалистическая, ни капиталистическая власть не хотела слушать общество. С 1999 по 2007 год, когда комбинат работал на полную мощность, объем выбросов с него составлял ежегодно до сорока восьми миллионов !! тонн сточных вод. Это значит, каждые сорок секунд, без перерыва, в озеро выливали огромную железнодорожную цистерну гадости.
      В 2008 году его работу остановили. Но в 2010 г. комбинат возобновил работу, премьер Владимир Путин разрешил заводу сбросы. И лишь из-за долгов в 2013 году комбинат остановил основное производство. Вред, нанесенный Байкалу, возможно устраним, но что происходит сейчас на его берегах из-за попустительства властей, читатели знают.

(2)  Долгое время имел статус закрытой территории. Здесь располагалась радиотехническая школа и находилась часть специального назначения ВМФ -42-й морской разведывательный пункт специального назначения. 

(3)  Эти пункты располагались на суше – береговые разведывательные отряды или на гражданских научно-исследовательских судах.

      Перед выходом судна в море на них загружалось специальное оборудование. На борт, в гражданской одежде, поднимались специалисты техразведки. А поскольку научные суда допускались во многие порта и воды, куда нет допуска военным судам, то Генштаб ВМФ получал ценнейшую информацию.

(4)  Через 45 лет Саша прочитал в новостях, что ушёл в отставку замминистра обороны Исаков. Имя и фамилия совпадали, возраст тоже. Возможно, это его бывший командир дослужился до таких высот.

(5)   Салага - молодой, неопытный моряк. В основе слова лежит название острова Алаг, где при Петре І проходили обучение будущие моряки. Когда молодого матроса, пришедшего на корабль, спрашивали: "Откуда ты?", - он отвечал: "С Алага".
     В дальнейшем ответ стал восприниматься как одно слово, применяют его к молодым, неопытным в чём-то, и не только на флоте.
     Чилим –название одного из видов креветок. Целые стаи молоди этих креветок зеленого цвета плавали у берегов о. Русский. Здесь в унизительном смысле: зеленый, молодой.

(6)   Год, когда призвали Сашу, был первый со сроком службы на флоте 3 года. До этого служили 4 года. Дело в том, что прежде на флот попадали в основном ребята с семью классами образования, а то и менее, их нужно было дольше обучать.

(7)   Секретная часть Тихоокеанского флота была создана в 1955 году ("Холуай" - название бухты вблизи Владивостока), позже передислоцировалась на остров Русский, где разведчики-диверсанты проходили боевую подготовку. Об этих ребятах ходило множество легенд. Их физической подготовкой восхищались, называли сливками спецназа.


               Гл. 21    Большой противолодочный корабль Стройный

                Нагни пониже голову -
                Воды идет стена.
                Раз Северный - так холодно,
                Раз флот - то по волнам.
                …
                Ты, мама, не печалься -
                Под штормом, подо льдом,
                Усталые отчасти
                Мы в порт родной придем.

                Простеганная солоно
                Судьба досталась нам.
                Раз Северный - так холодно,
                Раз флот - то по волнам.

                (Юрий Визбор)

                 И вот они в Североморске. Их взгляду открылось поразительное зрелище: в огромном заливе стояла сотня судов и подводных лодок (1). Корабли были везде: пришвартованы у стенки, стояли на рейде, либо бороздили воды залива. Издали они не казались такими уж большими, но, когда ребята подошли ближе к ним, впечатление от огромных боевых кораблей было потрясающим. Саша и ещё два выпускника спецшколы с Русского: Паша Лопатин и Вова Фомкин, попали на один большой противолодочный корабль - БПК «Стройный». 
             Красивый корабль, действительно стройный, возвышался громадиной над пирсом, его облик сильно отличался от вида других судов, стоящих на соседних причалах. Ребята, не очень-то разбирающиеся в кораблях, чуть ли не единовременно воскликнули: «Какой красивый!» (2).
             От пирса шел трап-сходня на борт в кормовой части верхней палубы, на ют. Ют возвышался над причалом, поэтому трап шел вверх довольно круто. Ребята уже знали, что по трапу нужно подниматься быстрым шагом или бегом, отдавая честь флагу.
             Вообще на флоте действует правило: «по трапу только бегом». Новичкам это доставляет много проблем: современный боевой огромный корабль, высотой с многоэтажку - это сплошь трапы, то есть корабельные лестницы, по которым постоянно снуют матросы. Устроены они большей частью очень круто или вертикально, и бежать по ним нужно спиной к трапу. Вверх это получается без проблем, но вниз! Пока научишься, не раз отобьёшь копчик. Если какой-нибудь салага попробует спуститься шагом, и уж не дай бог лицом к трапу, а старослужащий увидит, то провинившийся для первого раза услышит несколько теплых слов, а потом и наряд получит.

            В этот день Саша впервые наблюдал такое чудо, как полярный день, который только что наступил на этой широте. Поздно вечером, перед отбоем они вышли покурить на бак и обомлели: всё освещено солнцем!  Им сказали, что полярный день продлится два месяца и весь этот период солнце будет светить круглые сутки, не заходя за линию горизонта, а потом ещё месяц можно будет любоваться белыми ночами. Но точно не им, салагам. Им будет не до этого.

            Саше с товарищами повезло, они попали на современный новый корабль. На соседних причалах стояло немало старых обшарпанных судов, в том числе небольших сторожевых, которые практически весь год стояли причаленные, не бывая в походах, тем более дальних. По причине старости и долгого стояния у причала они зачастую кишели крысами (3).
           «Стройный» был построен для советского флота на судостроительном заводе в городе Николаев, в Украине. Лишь два года назад, в 1967, приступил к несению боевой службы. Несмотря на это, как им рассказали сослуживцы, уже успел отличиться.
           Во время перехода к месту постоянного базирования - из Севастополя в Североморск - экипаж корабля, совместно с другими, принял участие в оказании помощи аварийной атомной подводной лодке К-3 «Ленинский комсомол», на ней возник сильный пожар и имелись жертвы среди экипажа.
            На следующий год «Стройный» занял первое место на Северном Флоте по разведывательной подготовке.

            Но к прибытию трёх матросов с Русского на нём уже не было постов радиоперехвата. Наиболее близкой к их специальности была боевая часть связи, БЧ-4, туда их и определили. Некоторая аппаратура была им знакома по спецшколе, другую нужно было срочно осваивать, поскольку много старослужащих с нетерпением ждали отправки домой и вовсю муштровали молодёжь, готовя себе замену.
             Первые полгода службы на корабле самые трудные, а тут ещё эта реформа в вооруженных силах. В связи с изменением срока службы на флоте с 4 лет на 3 года, в запас отправляли большое количество старослужащих, поэтому пополнение прибыло в количестве большем, чем обычно. Корабль был переполнен, вместо 300 моряков по штатному расписанию, на нём находилось почти 400. Бытовые условия на корабле и так не лёгкие, а здесь для прибывших новичков они стали ужасные.
            Кубрики были забиты и спали молодые матросы в столовой, на сложенных столах. Это было неудобно, очень некомфортно. Складные столы, похожие на те, что используются торговцами на улице, отличались тем, что в рабочем состоянии прикручивались крепко к полу, чтобы не падали во время морской качки, и имели по периметру поверхности стола довольно высокое ограждение из алюминиевого уголка. Матрас укладывался на поверхность стола, сложенного на полу. Ох уж этот матрас! Он представлял собой мешок, наполненный кусочками пробки. Спать на твердой пробке – ощущение не из приятных, вдобавок пробка сбивалась, создавая в некоторых местах жесткие бугры, оголяя другие части матраса, и тогда в этом месте металлический уголок стола через ткань давил на худой бок матросика.
            Но моряк ведь не принцесса на горошине, особенно салага, которого гоняют целый день, а потом дают на сон часов 6 в сутки. Саше, спавшему часто не только на полу, на жестком матрасе, но и в поле, на земле, такой сон не доставлял больших хлопот. Только вот подготовка «спального места» отнимала время, ещё и будили их до общего подъема -столовую нужно было готовить для завтрака команды - так что времени на сон оставалось совсем мало.
             С едой было даже хуже, чем в учебке. Если обычно на корабле экипаж кормили в две очереди, то сейчас это делалось в три очереди. Например, в боевой части было 15 моряков, за ними закреплен свой стол, на который в обед ставили один бачок с первым блюдом, и один со вторым - на всех. За столом умещались шестеро.
            В первую очередь приходили служащие по третьему году. Они наливали себе из бачка суп, потом черпаком захватывали из другого бачка, например, гуляш и цепляли чуток каши.
            Во вторую очередь приходили отслужившие год и полтора. Суп им доставался уже пожиже, но в бачке оставалось ещё немного гуляша и верхнего слоя каши, пропитанного подливом.
            Последними обедала прибывшая молодежь. Если второй партии иногда доставались чистые миски, иногда – нет, то молодые ели из мисок, из которых уже ели и суп, и второе. Миска вытиралась куском ржаного проспиртованного хлеба, в эту условно чистую миску матрос наливал то, что осталось от супа. В бачке не оставалось не только гуляша, но и каши, пропитанной подливом. Каши было ещё много, но есть её было невозможно, особенно пшённую. Сваренная на воде, плотная, только резать ножом, она драла горло. Если бы её хоть варили жидкой! Ещё лучше было бы, если кок перемешивал кашу вместе с гуляшом и подливом перед выдачей.
          Когда стояли у причала, белого хлеба давали несколько кусков, и плюс на флоте был полдник, когда хлеборез (4) выдавал два кусочка хлеба и по солидному кубику сливочного масла, это немного спасало молодёжь. Саша с улыбкой наблюдал, как Фомкин - с обычной для такой фамилии кличкой Фома - брёл грустный от хлебореза с двумя кусочками хлеба. При такой выдаче не стащить у товарища хлеб! (Фома был один из трёх малорослых матросов школы на Русском, которые хватали весь хлеб со стола, и курсантам Сашиного отделения, попадавшим за один стол с ними, постоянно приходилось обедать без хлеба). 
          Чёрный, проспиртованный хлеб на корабле также, как и там, в школе, был в неограниченном количестве, он лежал горкой на отдельном столе, упакованный в плёнку буханками, валялся кусками на обеденных столах, так как есть его было невозможно.
            Это было удивительно и непонятно, не укладывалось у Саши в голове. В стране недоставало зерна, хлеба, только что были неурожайные, полуголодные годы, а тут, только в одном городе, тонны хлеба ежедневно отправлялись в помойку. А несъедобная каша? Её выбрасывалось намного больше, чем хлеба. Возможно, здесь всё это не пропадало, а шло в подсобное хозяйство флота, на откорм свиней? Но в море то выбрасывалось за борт, не хранить же объедки в морских походах неделями, месяцами.

            Питание моряков, как и вообще быт, казалось, вообще не сильно волновало командиров, хотя некоторым думать об этом полагалось «по штату»: замполиту, врачу, командирам боевых частей. При почти постоянной боевой готовности корабля в море, на учениях, многочасовых вахтах, кроме знаний моряка, его класса, очень много зависит от физического состояния. Думается, если матрос сыт, хорошо отдохнул, выспался, то и утомительную вахту он будет нести на соответствующем уровне, а не в некоторой полудрёме, ослабленный от недоедания и недосыпа.
           Саша наблюдал интересный случай, над которым долго хохотали моряки в кубрике, когда он рассказал им о нём.
           Несколько дней он дежурил на камбузе, помощником у кока. Заместитель командира бригады по политической части, находившийся в эти дни на борту в составе штаба, приходил провести дегустацию. Капитан 1 ранга Фесенко, пожилой, участник Великой Отечественной, с интересным, типично украинским говорком, спрашивает дежурного кока:
- Чем сегодня кормите моряков?
           Кок даёт ему на дегустацию по ложечке первого и второго.
- Отлично, отлично! А что сегодня в кают-компании? (то есть в офицерской столовой)
- Кроме этого, ещё по пол цыплёнка, сок и печенье.
           Замполит ставит в журнале оценку: «отлично».
           Приходит на следующий день.
- Что сегодня у моряков на обед?
           Кок даёт ему на дегустацию.
- Отлично, отлично! А в кают-компании?
- В основном то же самое.
          И замполит ставит в журнале оценку: «удовлетворительно».

          В БЧ-4, куда попал Саша с товарищами, техника была сложная и очень необычная. Основу составляла разнообразная засекречивающая аппаратура связи (ЗАС). Вот как происходил вроде бы обычный разговор по телефону с помощью ЗАС. Командир корабля в увесистую трубку корабельного телефона, прочно закрепленного на переборке, делал доклад командиру соединения. Его речь вначале попадала в аппарат, который шифровал её: менял местами слова, звуки в них, получалась непонятная трель, далее другой аппарат сжимал эту трель до долей секунды и передатчик «выстреливал» её в эфир. Приёмник в штабе принимал сигнал, один аппарат «растягивал» информацию, другой – расшифровывал, расставлял звуки по местам и в телефонной трубке слышался нормальный доклад, только голос был несколько механический.
           Конечно, сигнал мог уловить и противник, но установить, из какой акватории океана сигнал подан, он за доли секунды не успевал. И ещё не получили распространения высокоскоростные ЭВМ, способные быстро расшифровывать сотни сообщений. А расшифрованные через день-другой оперативные донесения теряли для врага свое значение.
          Ребят временно прикрепили к одному старшине, пока их не отобрали себе на замену старослужащие, «годки», которые  должны были за оставшиеся им полгода службы подготовить себе достойную замену, и как можно раньше демобилизоваться. Когда в боевые части корабля приходила молодёжь, каждый старослужащий старался выявить самого способного к его профессии и просил командира БЧ закрепить этого матроса за ним для подготовки замены, конечно, не на свою должность, но боеспособного молодого специалиста, которого можно допустить до несения вахты. В эту весну вопрос был ещё более актуален. Из-за перехода с 4-х летнего срока службы на 3-х летний, некоторые моряки уже уволились по истечении трех лет, а другие ещё готовили замену, хотя шёл четвертый год их службы, и старались выбрать себе самых лучших из молодых.
          Прибывшим из учебок, где готовили именно связистов, было легче освоить технику чем им, из школы разведки, так что приходилось стараться. Саша с увлечением осваивал технику. Прошло месяца два службы на корабле, когда главный старшина связистов отобрал его себе, для подготовки замены. Старшина рассказывал приятелям в курилке:
- Представляете, все новички только ещё работу приемников освоили, а этот уже на передатчиках работает.
          Передатчики были наиболее сложной частью аппаратуры, так что этот факт характеризовал новичка как смышленого матроса. Об этом услышал начальник строевой канцелярии корабля старшина Ткачев. Он встретился с Сашей, рассказал о преимуществах службы в канцелярии, подробно обо всём расспросил его и решил, что он ему подходит. Затем переговорил с главным старшиной связистов, попросив его не обижаться, что он заберёт новичка себе. После этого отправился к старпому (старшему помощнику командира корабля) и уже на следующий день Саша был в строевой канцелярии.

           Пришлось осваивать новую специальность, которая была несложной, только пахать приходилось с утра до вечера. Зато заменить Ткачёва, после его демобилизации было бы совсем не плохо, как вскоре понял Саша. Должность начальника канцелярии была значимой и влиятельной на корабле, потому, что очень многие зависели от работы строевой канцелярии.
           В первую очередь это было связано с отбытием офицеров, старшин в отпуск. Или моряка домой, по завершении службы. Все эти события были долгожданными, и если канцелярия задерживалась с оформлением необходимых документов, то корабль мог заступить на дежурство, а то и уйти в боевой поход, тогда отпуск отодвигался, убытие домой задерживалось. Моряк, получивший в поощрение отпуск на 10 дней, и вовремя не уехавший, мог провиниться и вообще лишиться отпуска, поэтому все старались быстрее отбыть на родину. А ещё подходило время получения очередного звания, намечалось повышение по службе, и офицеры, старшины торопили, просили, упрашивали подготовить скорее документы.
           Подчинялся начальник канцелярии непосредственно старпому. Иногда его вызывал командир корабля и давал задание.

           Был ещё один огромный плюс нового места службы Сани. Как уже говорилось, на флоте процветала годковщина. Поэтому если в БЧ было два-три десятка моряков, то молодым матросом могли помыкать десяток старшин, старослужащих.
            Наказывали их не только за нарушение дисциплины, но и неписанных флотских правил. Например, раза два заметили, что молодой по трапу шёл, а не бежал. Самое легкое наказание - когда воспитывали по системе, которую в насмешку назвали 4-2-4 (так называлась новая, модная тогда схема расстановки игроков в футболе, названная «бразильской»). Матросу выдавали ведро, тряпку для пола. Встав на четвереньки, на 4 «мосла», тот долго драил пол, потом вставал (на 2 ноги), немного потянуться, размять уставшую спину, и снова опускался на 4 «мосла».
          Хотя это особо и не наказание. Так, мелочь. Более неприятно, когда посылали в посудомойку. За серьезное нарушение или «борзость», отправляли на грязную работу в машинное отделение, называлось «в трюма». Вот это было настоящее наказание! Возвращались оттуда изможденные, вымазанные в машинном масле, мазуте, надышавшиеся всякой гадости.
           Всё это миновало Сашу. Ни посудомойка, ни трюма его не коснулись. В канцелярии их было всего двое морячков: старослужащий Ткачёв и он, салага Зиганшин. Слава Ткачёв, интеллигент, сам по себе был не вредным человеком. Но ему и интереса не было «гнобить» подчиненного. Отправить его в трюм выполнять за кого-то грязную работу, а самому вкалывать в канцелярии? Нет, Слава был не дурак.
           Он сразу передал подчиненному часть работы, а вскоре уже практически всю её, кроме срочных заданий командира. Заодно к новичку перешла и часть влияния, авторитета начальника канцелярии. Поскольку Сашу перевели в другое подразделение, называемое «службы и команды», где не было излишка личного состава, то ему в новом кубрике нашлось место на рундуке (5), и он больше уже не спал в столовой. И главное: он стал приходить обедать во вторую, а не в ужасную третью очередь.

           Вскоре состоялся первый выход корабля в океан, в Северную Атлантику. Если поход предстоит длительный, то это обычно не представляет секрета ни для кого на корабле, поскольку идёт длительная подготовка к походу. Этот же выход был по боевой тревоге, двое из офицеров, отпущенных командиром на берег, даже не успели вернуться.
           Саша сидел на своём посту, в канцелярии, когда прозвучали непонятные пока ему сигналы и из репродуктора прозвучало: «Вахтенной и дежурной службам заступить по-походному». Он знал, что по этой команде его место в ходовой рубке и быстро помчался туда. Ткачев был уже там, с микрофоном в руках стоял около пульта связи с боевыми частями и службами корабля. Почти сразу же поднялся командир, подал команду: «По местам стоять, со швартовов сниматься», которую Ткачёв продублировал в микрофон. По палубе, по пирсу забегали матросы, занимая свои места по расписанию.
           Ткачёв принимал доклады от руководителей боевых частей о их готовности и докладывал об этом командиру: «БЧ-1 готов», «БЧ-5 готов». В отшвартовке были заняты в основном артиллеристы и торпедисты, ну и конечно боцманская команда, а рулевые, связисты, машинисты были на своих постах. Командовали на палубе и пирсе старпом с главным боцманом. Отданы последние швартовы, звучат команды: «Гюйс спустить, флаг перенести», и «Осмотреться за бортами». Ткачёв, прослушав донесения, доложил: «За бортами, за кормой чисто».
           Прозвучала команда в машинное отделение: «Задний малый», корабль стал потихоньку отходить от стенки и начался первый для Сани поход.
           Служба на Севере, конечно, нелегкая из-за морозов, полярной ночи, но для моряков в значительной степени из-за особенностей Северной Атлантики: океан там постоянно штормит. Шторма и ураганы бывают такой силы, что огромные волны то поднимают большие корабли высоко в небо, то низвергают вниз. Тут и приходит она - морская болезнь. На севере Атлантики сезон ураганов проходит во второй половине года, пик наблюдается в сентябре.
           Вот на это время и пришёлся первый выход в море Саши и других новичков. Наслушавшись страшилок о морской болезни, ребята с тревогой ожидали первого выхода в океан. Они уже знали, что качку переносят легко или тяжело в основном от особенностей организма, от состояния вестибулярного аппарата, а не от морского стажа, поэтому и ждали так первой встречи со штормом. Он не заставил себя ждать: только вышли из Кольского залива, как корабль стало бросать вверх-вниз.
           Прозвучал отбой тревоги и экипаж, кроме занятых на вахте, вернулся в кубрики. Стараясь с непривычки не упасть от качки, широко расставляя ноги, вернулся и Саша. Находясь в ходовой рубке, когда началась качка, он был и поражён, и обрадован с первых минут, поскольку не то, что его не тошнило, он даже испытал какое-то неизведанное ранее чувство, внутренний подъем.
            Эта радость, относительно себя, троекратно возросла, когда он увидел вернувшись в кубрик как тяжело переносят качку некоторые моряки. Они лежали на рундуках бледные, с позеленевшими лицами, плохо было даже отдельным морякам, уже давно служившим на корабле. Вскоре качка стала намного сильнее и некоторые зажав рукой рот и издавая невнятные звуки заспешили, как могли, в гальюн (туалет).
 
            Завыли сирены и репродукторы прокричали: «Учебно-боевая тревога! Учебно-боевая тревога!». Моряки, кто довольно бодро, кто с трудом, поднялись, некоторые успевали одеться полностью, другие только натягивали брюки, обувались и захватив остаток формы спешили на свои боевые посты. Те из новоприбывших, что не могли подняться, продолжали лежать. Матом, тычками, чуть ли не пинками старшины поднимали их с рундуков.
            Место начальника строевой канцелярии по боевому расписанию было на главном командном посту корабля, ГКП. Ткачёв сказал, что если на корабле не находится флотское начальство: штаб бригады, дивизии, или кто-то из адмиралов, то ему, как дублёру, тоже надлежит прибывать на ГКП, чтобы усваивать свои будущие служебные обязанности. Поэтому Саня заспешил на главный командный, хотя спешить нужно было очень осторожно: в коридорах то здесь, то там на железной палубе были видны следы рвоты, и некоторые поскользнувшись падали.
            Ему вспомнились строки Есенина:

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
 
           Но то, что он увидел потом, когда после отбоя тревоги пришёл в гальюн, было вообще ужасно.
           К обеду все запачканные палубы были отмыты. Те, кто не нёс вахту на посту и имел силы подняться, потянулись потихоньку в столовую. Здесь тоже нужно было ступать осторожно, ещё и по другой причине. Из-за сильнейшей качки невысокие уголки по борту столов не спасали ситуации, иногда на палубу улетали миски, чайники, бывало, стол «подрубался» и валился; бачкового, несущего на стол бачок с супом, сильно качало, часть супа выплёскивалась через край; кто-то ронял на палубу свой кусочек масла - всё это перемешивалось, растаптывалось и нужно было умудриться не упасть.
           Удивила полупустая столовая, Саша понял, что некоторые, наверное, не могут дойти, либо их полощет в гальюне. В море меню было лучше, чем на берегу, в бачке лежали огромные сочные котлеты, даже слюнки потекли. Сидящий за столом более опытный матрос сказал, что он может съесть две штуки, так как несколько человек точно не придут. Саша не стал есть суп, съел два вторых, и выпил два стакана компота. Матрос с удивлением посмотрел на него и посоветовал быть с компотом поосторожнее. Саша ещё не знал, что компот, жирное, типа сливочного масла, самая нежелательная еда при качке. Несмотря на это компоты иногда давали, а сливочное масло - каждый полдник по довольно приличному куску.
           Некоторые из недавно прибывших на корабль и впервые попавшие в шторм, несмотря на плохое самочувствие заставили себя прийти в столовую. Закончилось это тем, что значительное время после обеда они провели в гальюне или на верхней палубе, на ужин не пришли, и Саня мог выбирать, что из вкусненького поесть.

           Так что голод в походе его не мучил, но как хотелось спать! Печатать приходилось по двадцать часов в сутки. Командир и старпом готовили планы разных учений, тренировок. Замполит донимал всех своими политинформациями, писал кучу бумаг. Командиры боевых частей разрабатывали свои планы тренировок. Немного давал передохнуть Ткачёв, когда приносили срочные бумаги от командира, он сам садился за машинку. Саня ещё до выхода в поход научился довольно быстро печатать двумя руками, но на море, в качку это не помогало. Печатная машинка была механическая, каретка перемещалась пружиной, при сильном наклоне корабля усилия пружины не хватало, приходилось одной рукой толкать каретку, а другой печатать.
            Поход продлился недолго, через десять дней вернулись на базу. Начались обычные будни, корабль приводился в порядок после похода, его драили, подкрашивали. В боевых частях проходили тренировки, учения. По результатам боевой службы некоторые моряки получили очередное звание, повышение в должности, а кто-то десятидневный отпуск на родину. Ежедневно издавались приказы, кроме этого, началась очередная демобилизация. Саша постигал у своего начальника, как оформлять документы, делать правильно записи в воинские билеты, в учётные карточки. Работы в этот период хватало обоим.

             Вскоре пришла новость: БПК «Стройный» совместно ещё с одним кораблём вскоре отправится с визитом в столицу Исландии, Рейкьявик, а после этого будет нести боевую службу в Атлантике. Началась усиленная подготовка к походу, к первому в истории официальному визиту советских кораблей в Исландию. Для банкета грузили ящики с шампанским, коньяком, водкой «Столичной», деликатесами. В огромном количестве загружались продуктами, и конечно боеприпасами.
            Особенностью этого процесса было то, что, во-первых, погрузка шла втайне, ночью, когда очень хотелось спать, во-вторых, всё, что было в пределах до ста килограмм, загружалось вручную. Хотя в канцелярии было полно работы (готовили планы боевой и политической подготовки на период похода, численность состава приводили в соответствии со штатным расписанием, уволили в запас тех, у кого вышел срок, списали на время похода на другие корабли некоторых молодых матросов, чтобы численность не превышала штатную), и Саня не мог потом поспать в дневное время, он также, как и все молодые матросы, участвовал в погрузке.
            Его большой опыт разгрузки вагонов с друзьями позволял и здесь неплохо справляться с работой, но всё равно было нелегко подниматься по качающемуся, слабо освещённому трапу с тяжёлым мешком на плече, рискуя свалиться в ледяную воду с большой высоты. Однако всё это было ерундой, по сравнению с тем, когда начали носить боезапас. Теперь кроме трапа тряслись и коленки.
            Корабль был готов к походу, на его борт поднялись представители штаба 7-й оперативной эскадры во главе с командиром контр-адмиралом Н. В. Соловьёвым, который возглавлял отряд кораблей во время визита. «Стройный», и следующий за флагманом эсминец «Московский комсомолец» вышли в море.
_____________

      На фото: Большой противолодочный корабль "Стройный" в боевом походе.
   Океан спокоен.

(1)     Именно в эти годы Северный флот стал самым мощным флотом СССР, а советский подводный атомный флот превзошел по своим размерам американский ВМФ. На Северном флоте базировалось около сотни атомных подводных лодок, 2/3 от общего количества, имевшегося в СССР. Оставшаяся треть - на Тихоокеанском.
        В подводных силах России, за все годы, в общей сложности находилось более тысячи подводных лодок, в том числе около 300 — атомных. Обогнав американцев, мы ведь не остановились: только за десять лет, с 1981 по 1990 год была построена 91 подводная лодка. В конце концов военная промышленность, гонка вооружений сожрали СССР.

(2)     Некоторые историки называют корабли этой серии «гончие океанов» - из-за стройности форм и потому что они, обладая высокой скоростью, постоянно рыскали по океану, в погоне за американскими ударными авианосцами и в поисках вражеских подводных лодок.
          Характерный облик этих кораблей надолго стал одним из символов советского военного флота.

(3)     Нет ни одного большого корабля, на котором не поселились бы крысы, но особенно их много на старых. Корабельные крысы очень агрессивны, т.к. вынуждены находиться в замкнутом пространстве и постоянно сражаться за выживание с другими.
         У меня есть рассказ «Сто грамм за мух и отпуск за хвосты», описывающий, как на кораблях с ними борются.

(4)   хлеборез - матрос из продовольственной службы, готовил к выдаче и выдавал личному составу «поштучные» продукты, в том числе нарезал хлеб, делил на 300 равных кусочков масло.
      Один хлеборез был очень доволен своей судьбой, пришедший ему на замену - недоволен, что всю службу будет занят этим ремеслом. Возможно, пожив сытной жизнью, занимаясь не самой трудной службой, потом он и изменил своё мнение.

 (5)  Рундук - ящик для хранения личных вещей экипажа, расположены по три штуки под висячими койками матросов, служат как сиденье и как место для сна. на них по традиции спят матросы первого года службы.


                Гл. 22    С визитом в Рейкьявик

                Если вы находитесь в иностранном порту
                и не можете определить
                национальную принадлежность стоящих там
                кораблей - выберите самый красивый и
                самый чистый из них, в девяти случаях
                из десяти это будет советский корабль.

                Гарри Аллендорфер,
                кэптен ВМС США


           Вот такие красивые и, несомненно, чистые корабли прибыли с визитом в Исландию. Как же им не быть чистыми, когда во время стоянки у причала приборка на советских кораблях делалась четыре раза в день! В море, в шторм, на учениях - всё равно раз в день обязательно мокрая приборка.
          А уж перед таким визитом боцманская команда долго и тщательно готовила корабль, точно невесту перед свадьбой: наводила марафет, подкрашивала, отдраивала до блеска медь. В помощь им постоянно выделялись проштрафившиеся молодые матросы из разных боевых частей.
           Визит должен был продлиться четыре дня, на третий планировался День открытых дверей: экскурсия жителей Рейкьявика на «Стройный». Перед прибытием в порт экипаж собрали в столовой и замполит, очень обеспокоенный тем, что советские моряки увидят на этом проклятом, загнивающем Западе прочитал им длинную лекцию.
           Он предупредил моряков, что они, конечно, будут удивлены увиденным на острове, однако не надо думать, что исландцам так уж хорошо живётся. Да, в каждой семье у них автомашина, иногда две, их частные дома не похожи на те, что строят у нас, они большие, красивые, но всё это не ихнее, всё куплено в кредит и если они перестанут выплачивать, например, заболеют, потеряют работу, то у них всё отберут. Случается же такое довольно часто и люди остаются ни с чем. Так что всё взято в долг, причём долги такие огромные, что придётся выплачивать детям, а то и внукам.
           Второе, к чему по думам замполита, нужно было подготовить моряков, это - просмотр киножурнала, который им продемонстрируют на экскурсии в город. Он сказал, что при согласовании программы визита попросил показать самый скромный из выпусков, но всё равно там будут сцены, при которых не стоит ахать, шуметь и уж тем более - свистеть, как они привыкли на корабле.
          Всё это моряки прослушали с большим интересом и вниманием, не так, как третью часть лекции, где замполит говорил о необходимости вести себя достойно, не уронить чести советского моряка и тому подобное, поскольку слышали это уже много-много раз. Однако и здесь замполит вскоре привлёк их внимание интересной информацией. Он подчеркнул, что хорошее поведение моряков крайне необходимо, так как сами жители острова очень культурный и законопослушный народ. В Исландии очень низкая преступность, в стране всего 49 полицейских, все они получили профессиональное образование в Штатах.
           Саша был поражён. Конечно, жителей в стране немного - 200 тысяч, из них половина в столице, но всё равно остров большой, как же они умудряются следить по всей стране за соблюдением законности? И вообще, получается 25 полицейских на 100 тысяч человек, это - круто! Да в небольшом сельском районе, где жил раньше Саша, больше милиционеров, чем здесь на всю страну.(1)

           На следующий день корабли пришвартовались в порту Рейкьявика. На пирсе их встречала большая группа людей: представители города, официальные лица из правительства Исландии и работники советского посольства.
           После обеда все свободные от вахты отправились на экскурсию в кино, с последующей ознакомительной прогулкой по столице. Пока шли до кинотеатра не переставали удивляться городу. Красивые одно и двухэтажные дома с яркими красками стен и крыш резко контрастировали с частными домами, что ребята видели у себя в родных краях. Да и многоэтажки в СССР в этот период строились в основном однотипные, серого цвета.
           Заборов не было, за ними жителям просто нечего было прятать. Придомовые участки не были заполнены всяким стройматериалом «на всякий случай, на будущее», старыми досками, железом, не вывезенным мусором, а были покрыты ровным, зелёным газоном, такой ребята раньше видели в фильмах. На газонах Саша не заметил чего-нибудь брошенного размером даже с трамвайный билет, не было ничего подобного и вдоль дороги, что они шли. На улицах у домов стояло множество легковых автомобилей.
           Необычным был и киножурнал, типа «Вокруг света», специально подобранный для них самый скромный, как говорил замполит, но всё равно сильно потрясший моряков откровенными сценами. После просмотра фильма их отпустили пройтись по городу, по магазинам, потратить выделенные исландские кроны. Морякам поставили условие: ходить только группами, не меньше трёх человек. В противном случае офицерский патруль с корабля отправит провинившихся на судно.

           Саша с Петей Лопатиным и с новым своим товарищем, одногодком из команды рулевых, Сашей Межинским, отправились осматривать город, заглядывая по пути в небольшие магазины-лавчонки. Эти магазинчики, вместе с различными парикмахерскими, салонами, булочными занимали сплошь все первые этажи центральных улиц города. Что за странный город! В растянувшемся на три километра райцентре, где жил Саша, было два промтоварных магазина, один хозяйственный и одна парикмахерская в Доме быта - на весь посёлок и близлежащие сёла. Да и в городах от одного промтоварного магазина до другого обычно чуть ли не одна остановка.
           Рулевой Межинский, невысокий, крепкий, бравый матрос с усами, несмотря на свою молодость уже походил до службы на рыболовецких судах, заходивших иногда в иностранные порты. Он разъяснил друзьям, что такое множество лавчонок, торговых точек обычное для Запада явление и посоветовал сегодня осмотреться, глянуть что продают, на цены, прикинуть свои возможности, а уж завтра израсходовать те небольшие деньги, что им выдали. Покупки лучше делать в небольших лавочках, где можно поторговаться и хорошо скинуть цену.
          Вначале, для интереса, они зашли в большой промтоварный магазин. Самый сильный шок за время первого дня пребывания на исландской земле Саша испытал, кажется, именно здесь. В отделах одежды висело то, что ему раньше доводилось видеть только в журналах мод! Он представил, что было бы с обычными советскими женщинами, попавшими сюда. Даже для него, парня, это было потрясением. Он вспомнил монотонные ряды серых пальто из драпа, с воротниками из каракуля и цигейки, множество таких же невзрачных, но очень модных в их стране курток из «болоньи» (2). В сельмагах вообще обычно висели ватные телогрейки, «польта» завозили лишь иногда.
          Какой только бытовой техники не стояло на полках, в магазинных рядах. Глядя на большие двухкамерные холодильники, Саша вспомнил, как они радовались, когда незадолго до его отъезда в Новосибирск, им и родственникам прибыли багажом три небольших холодильника «Памир» - родители ездили в отпуск в Узбекистан и отправили оттуда железной дорогой. У них в области их было не купить.
           В этот день ребята практически ничего не купили, кроме кока-колы, известной им из газет и телевизора, а также по погремевшему в СССР фильму «Лимонадный Джо». Кока-кола продавалась в красивых необычных бутылках по 0.33 литра, которые нужно было самим доставать из небольшого ларя-холодильника. Может её лучше было выпить холодной, но моряки немного замерзли в своих тонких красивых бушлатах на промозглом исландском ветру, и кроме этого, хотелось выпить неведомый напиток сидя, не спеша, смакуя, глоток за глотком.

          Они прибыли на корабль к ужину. В большой, офицерской, кают-компании играла музыка, произносились тосты. Там визит корабля праздновали офицеры вместе с сотрудниками советского посольства, их жёнами: не напрасно в Североморске загружались ящики с разнообразным алкоголем и деликатесами. В одном кубрике с Сашей жили баталеры продовольственные. Они сказали, чтобы он не наедался за ужином и пришёл потом к ним на склад. Сильно проголодавшийся, продрогший, он всё-таки подкрепился как следует, подумав, что, если его угостят чем-то вкусным он и это осилит.
          Саша спустился в трюм, в склад к баталерам. Там был накрыт стол: открытые банки отличной тушёнки, красной икры, две бутылки кока-колы и две бутылочки тройного одеколона. Один из матросов пригласил за стол:
- Сань, давай присаживайся. Офицеры отмечают визит, а мы что, хуже? 
           Саша вспомнил тех стариков, что жили в одном доме с ним, когда он учился в техникуме, как они разбавляли водой тройной одеколон и вливали в себя мерзкого вида питьё. Его всего передёрнуло.
- Не, ребята, я не буду.
- Ты чё, Саня, с кока-колой такая прелесть, - убеждали его сослуживцы.
            Но не уговорили. Он даже не остался «на деликатесы», вернулся в строевую канцелярию. Начальника не было, он где-то с товарищами-старослужащими отмечал событие. Саша отлил чуток из бутылочки спирта, что им давал старпом «для протирки машинки и очистки шрифта», разбавил немного кока-колой, выпил. Потом попробовал на вкус кока-колу. Напиток оказался непривычным на вкус, но действительно чудным, бодрящим. Возможно, сказалась сила внушения, хотя настоящая Кока-Кола действительно тонизирующий напиток (3).

            На следующий день Саша с друзьями вновь собрались в город. На пирсе было довольно много исландцев, которые рассматривали корабли, переговариваясь между собой. Ребят удивило, что несмотря на холодную погоду, большинство из них было одето только в свитера, правда довольно толстой вязки, у некоторых сверху были ещё тонкие куртки, чтобы не продувало ветром. Оказалось, что эти свитера связаны из знаменитой исландской шерсти и невероятно тёплые. Причём овец разводят нескольких цветов, получается разноцветная пряжа и красят её очень редко.
           Ребята, конечно, загорелись мыслью купить на память такой свитер, но засомневались: хватит ли у них на это валюты? Им, простым матросам, служащим по первому году выдали по 300 крон. Действительно, оказалось, что этих денег хватает только на покупку пряжи на один свитер. Дальновидные моряки решили, что дома им мамы свяжут свитера и взяли пряжи. Саша купил кое-что по мелочи: на память себе и в подарок двум младшим братишкам.
          Вечером, в кубриках, на боевых постах ребята показывали друг другу, что они приобрели. Большая часть, конечно, приобрела всякую мелочёвку. Практически все купили по колоде карт с голыми женщинами, их там был десяток видов, на любой вкус. Некоторые смогли купить сувениров раза в два больше, чем Саша. Он сказал с некоторой завистью:
- Ну ребята молодцы, я никогда не умел торговаться, хоть и восточный человек.
- Ты что, думаешь я смог уговорить лавочника продать мне очень дёшево? - спросил один из товарищей.
- Ну а как же ты смог столько купить?
- Да стащил, когда он уходил в другое помещение, искал для меня товар.
- Что? Стащил?!
- А ты что, Саня, ничего не взял? Хватит нам заливать!
            Оказалось, матросы умело воспользовались большим разнообразием однотипных товаров в лавках. Посмотрев фонарик, они просили такой же, но более сильный; карты - ещё с другими фото, и так далее. Пока лавочник ходил в подсобку, матрос умыкал что-нибудь с прилавка. Не ожидающий этого исландец, конечно, не замечал пропажи, тем более заходили уже другие моряки и он обслуживал их.
            Далее выяснилось, что треть сходивших на берег молодых матросов «прихватила» что-нибудь, по крайней мере столько созналось. Саша был поражён. Конечно, он не забыл остров Русский, где воровали вплоть до сохнущих подштанников, как у него во Владике умыкнули часы, но здесь, в иностранном порту! А если бы кто попался? Ведь позора не оберёшься. У него самого, в этом вопросе было два «тормоза», как у велосипеда - передний и задний: воспитанное с детства чувство, что брать чужое нехорошо, и трусость, страх стыда, который придётся испытать, если поймают.(4)
 
            На третий день с утра началось мероприятие, которое все ждали: экипаж с интересом, командование корабля - с беспокойством: День открытых дверей. Все, кому положено несли вахту, остальных распределили для организации встречи. Более молодых матросов поставили в те точки, где далее проход исландцам уже запрещался. Рассказывали о корабле, отвечали на вопросы более опытные и знающие старослужащие.
            Люди шли с самого утра и вплоть до окончания времени посещения. Казалось, половина Рейкьявика побывала в этот день на «Стройном». Интерес гражданских людей к боевому кораблю, тем более прибывшему из загадочной и мало известной островитянам страны Советов, был огромный.
           Саше, как и немногим другим, удалось сходить в город и на четвёртый день. Основную работу они с Ткачёвым сделали в ходе подготовки визита, в том числе во время перехода от Североморска в Рейкьявик. Их вахта в данный период была только во время швартовки и отшвартовки корабля. Саша отправился ещё с двумя товарищами побродить на прощание по городу. Людей на улицах было совсем мало, главная причина - большинство перемещалось на автомобилях, но ребята шутливо заключили, что горожане отсыпаются после вчерашнего визита на корабль и последующего отмечания этого события, как это принято в их стране.
            Изредка им попадались группы моряков, также вышедших попрощаться с городом, который они, наверное, никогда больше уже не увидят.
 
            Ночью корабли отшвартовались и отправились в разные стороны: «Московский комсомолец» с перешедшим на него штабом эскадры пошёл на базу, а «Стройный» - на боевую службу, ещё дальше в Атлантику, к берегам Великобритании, для поиска подводных лодок НАТО.
             Служба проходила нелегко, постоянно штормило, а когда уже шли разговоры о возвращении на базу, поступил приказ двигаться навстречу жестокому шторму, переходящему в ураган. Командование флота решило проверить мореходные свойства нового типа кораблей в экстремальных условиях. Ведь в реальных боевых действиях, боевые противолодочные корабли будут не только уходить от шторма, им придется гнаться за вражескими подлодками, которые возможно будут как раз прятаться там, где сильнее штормит, пользуясь тем, что сами то они под водой.   
             История описывает страшные шторма с гигантскими волнами. Этот шторм был, конечно, не такой, но волны высотой до 17 метров помотали их корабль. Сила волн была такой, что одним из ударов воды в установку для бомбометания, приваренную к палубе, её вырвало со стороны удара, порвав толстенную стальную палубу корабля, будто это лист бумаги. Вахтенному офицеру, во время выхода из ходовой рубки на открытую площадку, куда обычно долетают только брызги, сломало руку дверью в которую ударила волна.
           Судно с честью выдержало испытание, как и экипаж, но как же нелегко это далось. На корабле в эти тяжелые часы, кажется, не осталось моряка, не испытавшего морской болезни. Некоторые её признаки почувствовал и Саша. Раньше на военных кораблях во время сильной качки всегда выдавали вяленую соленую рыбу, но те времена прошли. Саше с друзьями хорошо помогла таранька, присланная заботливой сестрой Рашидой.

            Матросский гальюн после прошедшего шторма представлял собой невообразимое зрелище. Вообще на советских военных кораблях было минимум четыре типа гальюнов:
- командирский, в его каюте (на «Стройном», корабле нового типа, была ещё одна аналогичная каюта для командира соединения или старшего адмирала на борту);
- офицерский;
- старшинский, для сверхсрочников;
- матросский, для моряков срочной службы (5).
             Матросские гальюны и умывальники были устроены один на носу и два на корме. Один кормовой «забрали» для своего пользования годки: те, кому осталось служить полгода и менее. Всем остальным запрещалось даже переступать порог годковского умывальника. Когда корабль стоял в порту, это не доставляло особых неудобств, поскольку пресная вода неограниченно подавалась во все умывальники. Но в море в водопроводной системе корабля почти всё время была солёная вода, лишь утром и вечером из репродукторов раздавалось: «В кормовой умывальник подана пресная вода на десять минут». Все спешили туда, чистить зубы, умыть лицо, при этом в один, чуть больший по размеру набивалось в пять раз больше моряков, чем в другой, для годков.
             Хотя обычно все торопились быстрее завершить туалет, уступив место ждущим очереди, некоторые из молодых не успевали даже зубы почистить, не то, что нормально смыть соль с лица, им доставалась лишь соленая, не очень приятная водичка. Офицеры в общем-то не боролись с этим проявлением годковщины, старпом попытался пару раз изменить порядок, даже насильно заталкивал упирающихся молодых матросов в годковский умывальник, но они пулей вылетали оттуда, через вторую дверь. Так ему и не удалось сломать этот установившийся порядок.
             Если ранее в матросский гальюн в шторм было неприятно, но возможно зайти, то после этого жестокого шторма некоторое время вовнутрь вообще оказалось не попасть. Место для «опорожнения» в этом гальюне устроено самым примитивным образом: прямая труба, уходящая далеко вниз, в воду. При сильном шторме волны выплёскивались в эту трубу и содержимое её, не успевшее убежать в море, возвращалось в гальюн, на полу которого образовывалось озеро, с плавающими фекалиями. Причём в сильный шторм воды было столько, что пройти можно было только в высоких флотских ботинках. Да и присаживаться «на очко» было небезопасно, как раз в это время высокая волна могла ударить снизу и сильно подмочить «репутацию».
           Матросы, ответственные за уборку гальюнов, так и назывались - гальюнщики. Саше было немного жаль их. Не за то, что им приходится выполнять грязную работу, нет. Сам он не боялся никакой работы, уже много чего в жизни приходилось делать. Вернувшись со службы, все ведь рассказывают про походы, шторма, про свои боевые заслуги. Эти же ребята будут, конечно, немного смущаться, когда их спросят: «А кем ты служил?». (6)

            Закончился поход, корабль вернулся в Североморск. Особенно много работы в этот период было у боцманской команды, приводившей корабль в нормальный вид после всех штормов и испытаний, выпавших на него. Основная часть команды несла повседневную вахту. Чтобы служба мёдом не казалась, часто устраивались учебные тревоги, нередко ночью. Происходило это так.
            Из репродукторов звучал голос вахтенного офицера: «Учебная тревога! Учебная тревога!» и затем короткие и длинный тревожный сигнал звонка, способный, кажется, поднять и мертвого. Моряки спрыгивали с коек одевались, либо просто хватали одежду, бежали на свои посты, задраивали отсеки и начинали доклады командирам своих боевых частей о готовности. Получив сообщения со всех своих постов, командиры докладывали о готовности своей боевой части на главный командный, ГКП, где их принимал находящийся там по боевому расписанию Саша и докладывал находящемуся здесь старшему: командиру или старпому.
            Учебные тревоги на берегу проводил обычно старпом и Ткачёв перестал по ним бегать на ГКП объяснив, что нужно сменщику нарабатывать опыт, а он в это время лучше поработает в строевой, где дел всегда хватало, тем более командир усиленно готовился к поступлению в Академию и постоянно поручал ему что-то печатать. Старпом Власов не возражал, тем более ему, крепкому, но очень маленькому ростом возможно было не совсем уютно рядом с рослым бравым старшиной. (7)
            Часто почти сразу же давалась команда «Отбой учебной тревоги», моряки разбредались по кубрикам, продолжать сон до утра. Но, бывало, проводилась настоящая имитация боя с противником, либо за ночь тревога объявлялась ещё раз, а то и два. Старослужащие на следующий день находили возможность отоспаться, а вот молодым было нелегко.
            Ткачёв всё большую и большую часть обязанностей перекладывал на Сашу, а сам наслаждался жизнью старослужащего, проводя большую часть времени со своими приятелями: старшиной СПС Тарабаровым и старшиной команды химиков.

            Пост СПС расшифровывают как специальный пост связи, иногда - специальная правительственная связь. На кораблях, между собой, моряки специалистов СПС прозвали шаманами. Потому что они что-то там колдуют, шаманят у себя на секретных постах, на сверхсекретной аппаратуре. У СПСовца отдельная каюта-пост, чего не было даже у большинства офицеров, располагающихся в каютах по два человека. В этой каюте стояла специальная шифровальная аппаратура, закрытая в специальном ящике, войти в отсек мог только командир, либо исполняющий его обязанности. Наказать даже самого молодого специалиста СПС, салагу, только что пришедшего на корабль, мог лишь командир (на корабле, если говорят просто «командир», значит, речь идёт о командире корабля, его капитане. К остальным обращаются по званию, либо добавляют, уточняют командир чего он. Например: «Товарищ комдив»).
            Старшина СПС - самая фартовая специальность. Кроме того, что он иногда принимал, либо передавал шифрограммы от командира, никаких корабельных обязанностей у него практически не было, поэтому иногда СПС расшифровывали как Специалист По Сну. Но в любом деле не бывает только плюсов. СПСовец обязан покидать корабль вместе с командиром, последним, что не всегда удается, при этом обязательно уничтожить шифровальную машину. Ходили разговоры, что он и себя должен уничтожить, чтобы не захватили враги, для чего имеет при себе гранату, но думается эту легенду сочинили сами «шаманы». Главный ведь секрет не в них, а в аппаратуре.

             Тарабаров был холён, всегда в отличном расположении духа. И если старшина Ткачёв был интересным парнем, высоким, крепким, статным, с приятным лицом, то Тарабаров был исключительный красавец, так что они составляли прекрасную пару ловеласов и часто ходили в город, где встречались со своими приятельницами. Понятно, что проблем с увольнением у подчиненных командира и старпома не было, кроме этого, Ткачёв часто, а Тарабаров почти ежедневно, ходили в штаб соединения.
             И другие моряки могли довольно часто ходить в увольнения, но они в Североморске не доставляли особого удовольствия, тем более молодым матросам. Бытовало такое выражение: «Североморск – город камней, бл…й и бескозырок». В увольнении идти было некуда. Саша с друзьями раза два сходил на танцы в базовый матросский клуб, где на несколько сотен матросов было 3-4 девушки, к которым и подойти не тянуло. Девушки, что хотели как и их мамы выйти замуж за военного, посещали Дом офицеров флота, те, кому не нравилась роль жены моряка, вечно не видящей своего мужа, и которые мечтали уехать с этого края земли, уже успели познакомиться со старшинами, что готовились весной к «дембелю», встречались с ними дома, у подруг, или ходили в кино, на концерты звёзд, нередко приезжающих в город по приглашению политуправления Северного Флота.
           Поэтому большинство моряков не очень рвалось в увольнение на берег. Посетив пару раз матросский клуб ребята туда уже не ходили, а сходя изредка на берег, брали у тётушек-спекулянтов красного вина, выпивали «из горла» и, погуляв немного по твёрдой земле, возвращались на борт. Эти женщины, продающие морякам запретное вино, не раз заставляли Сашу задуматься. С одной стороны, было несколько досадно, что вот эти русские женщины, так часто характеризуемые как самые сердечные, душевные в мире, спекулируют и обдирают бедных матросиков. С другой стороны, он понимал, что просто так ходить по холоду, рисковать получить судимость и продавать «без навара» товар никто не будет. Возможно его возмущало, что продают втридорога. Но ведь и риск большой.

           По завершении похода, с историческим визитом в Исландию и последующей боевой службой в Атлантике, командир издал большой приказ о поощрении личного состава. Саше присвоили звание старшего матроса, у него появилась первая «лычка» на погонах. Старшина Ткачёв получил царский подарок - десятидневный отпуск на родину. «Царский», поскольку это была его вторая поездка домой, в то время как некоторым морякам за три года службы и один раз не удавалось съездить.
           Служить Ткачёву оставалось всего несколько месяцев, и поскольку старпом решил, что Саша вполне может его заменить, он благословил отъезд старшины в краткосрочный отпуск.

           После возвращения из него старослужащему пришлось напоследок как следует потрудиться, в том числе и в очень тяжёлом срочном выходе в море. В этот поход он отправился без своего помощника, поскольку Сашу командировали в одно из подразделений спецназа ВМФ СССР - отдельный морской разведывательный пункт, дислоцированный совсем рядом, в Зверосовхозе, посёлке близ Мурманска. Там он должен был пройти месячную стажировку, чтобы не потерять навыки по основной специальности.
_____________

(1)   Данные по численности милиции в СССР - большая тайна. По оценкам экспертов на 100 тыс. населения приходилось около 500 человек, т.е. в 20 раз больше, чем в Исландии!
        Сейчас численность полиции, Росгвардии приблизительно такая же, как милиции в СССР, но численность населения в России в два раза меньше. По этому показателю впереди нас в мире только Беларусь и Сербия, так что мы вполне можем считаться полицейским государством.

(2)    Болонья – полотняный материал, изобретенный в городе Болонья. В 1960-х годах ткань стали выпускать и в нашей стране, из неё шили куртки, плащи, которые называли болоневыми.
        В СССР болонья считалась дефицитным товаром, о чем спел в «Диалоге у телевизора»  В. Высоцкий:
«Мои друзья хоть не в болонии,
Зато не тащат из семьи.
А гадость пьют — из экономии,
Хоть поутру — да на свои!»

(3)    Состав «Кока-Колы» вначале был такой: три части листьев коки (содержат кокаин, наркотик, в то время не являвшийся запрещённым веществом) на одну часть орехов тропического дерева колы, отсюда и название, и тонизирующие свойства.
        Через несколько лет в «Кока-Колу» стали добавлять не свежие листья коки, а уже «выжатые», из которых был удалён весь кокаин, признанный наркотиком.
       Производимая с 1988 года в нашей стране «Кока-Кола» имеет другой состав и другую технологию.

(4)   Надеюсь, читатели не обвинят меня в преувеличении масштабов воровства в России, в очернении и так далее. На днях в СМИ прошла информация, подтвержденная Следственным комитетом: на закрытом, оборонном предприятии, с так называемого самолёта «Судного дня», предназначенного для высшего руководства страны в случае ядерной войны (!), украдено технических устройств на 1 млн.рублей.

(5)   Помнится, большевики после революции грозились убрать кастовость, присущую царской армии, но вскоре советские офицеры не могли уже и в один туалет ходить с матросами.

(6)   У автора есть рассказ «Хреновая болезнь», там девушке нравится бравый моряк, вернувшийся с флота, где он служил гальюнщиком. Неожиданно она узнаёт, что это за служба - и конец чувствам.

(7)  Старпом Власов получил у экипажа прозвище «кранец»: такой же низенький, крепкий, как шкапчик моряка.
     Старпом - первый помощник командира. Обычно гроза экипажа корабля и рабочая лошадка, управляет всей повседневной жизнью на судне. На эту должность соглашались и её тяготы выдерживали только потому, что старпом - первый кандидат на должность командира корабля. Старпом «Стройного» был строг, как и положено отвечающему за всё командиру, обычно справедлив, но конечно не всегда: сказывались усталость, измотанность.
     Власов стал следующим командиром корабля, потом быстро ушёл на повышение, комбригом.


                Гл. 23    С Марксом, Энгельсом под мышкой

             Задачи перед разведывательным пунктом расположенным в кольском посёлке Зверосовхоз, куда Сашу командировали на месяц, стояли те же, что и перед разведпунктом на острове Елена, у Владивостока, где он побывал год назад. Но жизнь моряков тут была совсем другой. На Елене никогда не было ни одной женщины (что вполне естественно!) и остров имел грустное прозвище «Остров стоящих х … », здесь же рядом с воинской частью находился большой зверосовхоз, где разводили пушных зверей, на ферме работали в основном женщины.
             В первый же день Саша встретил в части нескольких бывших курсантов с которыми учился на острове Русский, только фамилии их не мог припомнить. Следующий день его приятно удивил: за одним из приборов он увидел Юру Левицкого, новосибирца, с которым два года назад с первым познакомился ещё в поезде, следующем во Владик и очень сдружился в спецшколе. Когда закончилась Юрина вахта они прошли в комнату, где он жил ещё с тремя моряками, и долго рассказывали друг другу, как проходила их служба после расставания на Русском.
             Саша поинтересовался: не знает ли Юра, где их третий товарищ, Боря Шатов. Оказалось, что Боря тоже служит по специальности, ходит «по гражданке» на научных судах-гидрографах, в каких только портах и странах уже не побывал. Офицеры из их пункта, что бывают в командировках на этих научных судах, привозили от него приветы.         
             Не имевший опыта несения реальной разведслужбы Саша был всего лишь стажёром, на самостоятельную вахту его не ставили, поэтому свободного времени имел намного больше, чем служащие части. Любящий походы, он и здесь уходил, конечно, недалеко: на сопки, к озёрам. Суровый и необычный климат, совершенно не похожий на сибирский и тем более на жаркий климат степного Южного Урала, где вырос Саша, создал в этих местах и необычную для него, удивительную природу. Кольский полуостров называют «русской Лапландией» (1), это кладовая уникальной, зачастую нетронутой природы, здесь сопки, тысячи рек и более ста тысяч озер!

            У Юры были знакомые среди работниц зверосовхоза и в свободное от вахты время они ходили к ним в гости. Саше нравилась служба на корабле, а в моря, океаны он просто влюбился, но всё же пребывание в замкнутом пространстве, полностью в мужском обществе, пребывание в таком порту как Североморск, где и в увольнение идти не хочется, несколько утомляло. Здесь же была фактически гражданская жизнь и действительно прекрасный пол. Ему было хорошо в командировке, тем более многим женщинам нравится сам статус «командированный»: побыл и уехал. Поэтому, когда незадолго до срока отбывки на корабль пришло сообщение, что старший матрос Зиганшин продолжит пребывать в разведпункте до особого распоряжения, он совсем не расстроился.
            Причина ему была неизвестна, возможно его хотят оставить тут до конца службы? С одной стороны, это было бы неплохо, уж больно здесь хорошо. Но ему очень хочется ещё походить по морям, испытать шторма. Так круто выйти на палубу, когда её обдаёт солеными брызгами. Потом ты видишь, что идет большая волна и лихорадочно думаешь: «Укрыться внутри? Остаться на палубе?» Не успеваешь ничего решить и вот волна обрушивается на судно, тебя всего окатывает волной.
           Вскоре по радио, по телевидению сообщили о начале крупнейших в истории СССР военно-морских учений «Океан» и стала понятна причина его задержки здесь: их «Стройный» тоже на учениях, так что ему теперь ждать возвращения судна с моря.
            
            Активность флотов НАТО резко возросла в связи с учениями советского флота, большое количество их авианосцев и атомных субмарин отправилось в район учений, находилось в опасной близости к советским кораблям и подводным лодкам, так что нагрузка на моряков разведпункта стала колоссальной. Иногда ребятам и пообедать нормально не удавалось, что уж говорить о сне, поэтому Сашу стали привлекать на короткое время на подмену. Оказалось, что это очень круто: знать, что полученные тобой, твоими товарищами разведданные наносятся где-то в Генштабе ВМФ на огромную карту мирового океана, рисуя вместе с сотнями других донесений картину расположения вражеского флота, его перемещений.
            В первых числах мая закончились учения «Океан» и через неделю поступило распоряжение: «Старшему матросу Зиганшину прибыть для прохождения дальнейшей службы в войсковую часть 62 771». Это был номер их части, по которому шла открытая переписка. По секретке вся переписка шла от имени БПК «Стройный». Эти два названия одной части никогда, ни в каком документе вместе не упоминались, чтобы их нельзя было увязать.
            Получив необходимые документы в строевой канцелярии разведпункта, соскучившийся по кораблю Саша отправился в Североморск.
            
            Редко какая девушка так радуется встрече с милым, как радовался возвращению Саши рвущийся домой и весь изнервничавшийся его начальник - Ткачёв. Командир обещал отправить заслуженного старшину домой с первой партией увольняемых в запас моряков, а тут так некстати командировка дублёра и потом долгие учения вдали от родных берегов. В этот же день Ткачёв собственноручно, смакуя сам процесс, оформил все документы по своей демобилизации, отпечатал приказ о назначении старшего матроса Зиганшина начальником строевой канцелярии и уже на следующий день тепло распрощавшись с Сашей и друзьями, ждущими своей очереди на демобилизацию, отбыл домой.
            Корабль и экипаж ещё «зализывали» раны после славного похода. Сослуживцы расспрашивали Сашу о его поездке, но больше рассказывали про злоключения и беды, что достались им. Досталось же по полной.
            Подготовка к учению «Океан» велась в условиях строгой секретности, о времени начала знали только в высших штабах. Первыми базу покидали морские тральщики и противолодочные корабли: задачей одних была «очистка» фарватеров от мин, других - обеспечение противолодочной обороны.
            Командир «Стройного» получив по линии СПС приказ об экстренном приготовлении корабля к походу, немедленно приказал вахтенному офицеру подать сигнал «Боевая тревога. Корабль экстренно к бою и походу приготовить». Через некоторое время командир БЧ-5 доложил о готовности главных машин дать ход и уже вскоре корабль медленно отходил от стенки.
            При докладе командиров боевых частей и служб о готовности к походу выяснилось, что продовольствия на корабле максимум дней на десять, вместо месячной нормы. Сколько продлится выход командир не знал, но и доложить командованию о том, что корабль не готов к выходу в море по боевой тревоге из-за голотяпства службы снабжения командир не мог: это не только лишало его возможности получить направление на учёбу в Академии, к чему он в последнее время усиленно готовился, но могли снять с должности командира корабля и отправить на какую-нибудь старую посудину.
            Поэтому он дал указание значительно уменьшить норму питания, а потом, когда ему стали известны масштабы учения и предполагаемая продолжительность похода, то норма была урезана наполовину. Вскоре на корабле остались только крупы и сушенная картошка, из которой получалось малосъедобное месиво.
            К моменту завершения учений «Океан» и получения приказа о возвращении кораблей на базу флота, продовольствие почти закончилось. На обратном пути командир «Стройного» два раза давал указание старпому провести обмен «спирт на рыбу» с проходившими невдалеке рыболовецкими судами и таким способом удалось дотянуть до базы.   
           Кроме этого, во время учений в районе действий кораблей 7-й оперативной эскадры над морем висела плотная густая пелена низких облаков, дули сильные ветра, временами - жестокий шторм, волны достигали высоты 15—20 метров. Всё это вконец измотало экипаж.
           И теперь, в минуты перекуров на баке вспоминая муки голода и изнуряющие шторма, моряки кто с возгласами одобрения, кто с некоторой завистью, выслушивали рассказы Сани о пребывании в краю озёр, среди красивых норок и прекрасных женщин.
 
            Однажды к Саше подошёл старшина Югов, секретчик.
- Саня, мне ведь осталось полгода всего служить. Надо срочно готовить замену. Ещё до учений хотел переговорить с командиром, но не успел. Теперь нужно побыстрее определиться со стажёром. Я присмотрелся к двум кандидатам. Один из них Лопатин, из БЧ-3. Ты же служил с ним, как он?
 - Старательный, трудолюбивый, выдержанный. Нормальный парень.
            Должность секретчика была почти такой же престижной, как и СПСовца, Саша был бы рад, если его товарища с Русского назначили на эту должность. Да и для него самого это неплохо, поскольку между строевой и секретной канцелярией иногда возникают трения. А все-таки в спецшколе из них подготовили неплохих специалистов, раз уже второго из трёх прибывших на корабль отобрали на хорошую должность.
            Через несколько дней Сашу, которому перед этим присвоили первое старшинское звание, вызвал старпом:
- Под твоё начало временно направляется старший матрос Лопатин. Он будет стажироваться на должность секретчика и пока готовится его допуск к секретной документации ты обучишь его работе с документами, печатанию на машинке.
            Подготовка допуска длилась около двух месяцев. Может у Саши были завешенные требования, возможно Лопатин возгордился: скоро будет важным человеком (секретчик подчинялся старпому, докладывал командиру о нарушениях правил секретности офицерами - однако мог ведь иногда и не доложить, пожалеть офицера), но стал его временный подчиненный «борзеть». Саша его раз предупредил, два, а потом решил наказать: отвёл в БЧ-5 и сказал старшине машинистов, что Лопатин должен отработать два часа «в трюмах». Старшина был поражён!
          Как уже говорилось ранее, это одно из самых неприятных наказаний на корабле. Обычно старослужащие так наказывали молодых. А здесь ещё не отслуживший два года приводит своего «годка», причём того, кто уже совсем скоро станет уважаемым на корабле лицом. Вот такой был первый опыт командования людьми Саши. Неизвестно, что это было: то ли принципиальность и твёрдый характер, то ли вредность начальника. Привыкший после произошедших событий анализировать, зачастую критиковать свои поступки, Саша немного «попилил» себя, за то, что так обошёлся со своим товарищем. Паша обижался недолго, наверное, осознал, что слишком обнаглел, у них в дальнейшем сохранились отличные отношения.
             После того, как Лопатин перешёл в секретную канцелярию, Саша отобрал себе помощника и будущую замену. Молодой матрос Владислав, с флотской фамилией Ушаков, начал обучаться премудростям службы на новом посту.
 
             Выходы в Атлантику чередовались с некоторым, относительным отдыхом у стенки, затем наступала очередь дежурства корабля по дивизии и вновь выход в море.
            Каждый моряк имел своё место как во время швартовки, так и по боевому расписанию. В этом отношении из моряков срочной службы больше всех повезло начальнику строевой канцелярии. Во время швартовки он находился рядом с командиром (2). Роль его была маленькой, он передавал приказы командира и принимал доклады, зато участвовал в самом главном процессе - в управлении. Ну и, конечно, это не канаты таскать по обледенелой палубе, под шквальным ветром или палящим солнцем, под громкие крики и маты боцмана.
           Во время похода, по боевой тревоге, Саша занимал место рядом с командиром и старпомом на главном командном пункте корабля (ГКП). На кораблях типа «Стройного» впервые в отечественной практике здесь же были сосредоточены штурманское управление, управление ПВО и ПЛО, связью, средствами радиотехнического противодействия. Его задача была проста: передавать по связи приказы командира и принимать доклады от командиров БЧ и начальников служб. Но ответственность огромная, не дай бог ошибиться.
            Обстановка на ГКП во время боевых учений, стрельб была довольно накаленной. Дополнительное напряжение возникало, когда на ГКП находились большие командиры, часто выходящие на их корабле в море: комдив Волобуев, адмиралы Северного Флота и Генштаба ВМФ.

            До этого дивизией командовал адмирал К., с которым Саша успел всего два раза выйти в море. Удивительно молодой, красивый, мягкий в общении, он всегда пребывал в хорошем расположении духа. Позже Саша узнал причины этого: К. был самым молодым адмиралом на флоте, звание ему присвоили в 35 лет! Особых заслуг у него не было, зато он был женат на дочери одного из самых высоких чинов ВМФ и ждал перевода на службу в столицу. Чего же ему не быть жизнерадостным?
            У пришедшего ему на смену Волобуева не всё обстояло так лучезарно. Служил он уже давно, успел повоевать ещё в Великую Отечественную. Один из известных специалистов в вопросах противолодочной обороны, был начальником штаба у молодого адмирала К., имел звание капитана 1 ранга, и исходя из категории предельных возрастов мог не успеть стать адмиралом. Тогда отставка, преподавание в каком-нибудь ВУЗе. А он ведь всю жизнь посвятил флоту, морю. Так что ходить довольным, радостным у него было меньше причин.
             Назначение комдивом сразу расширяло возможности Волобуева для применения на практике его теоретических работ по противолодочной обороне (2). Он ещё чаще стал выходить на кораблях в боевые походы. Сам отдаваясь полностью службе, требовал того же и от подчиненных. Саша не раз изумленно наблюдал, как комдив распекал своих подчиненных, в том числе и своего начальника штаба. Седовласый, тоже капитан 1 ранга и участник войны, первый заместитель, стоял перед начальником вытянувшись, чуть побледнев.
            Вскоре Волобуеву присвоили звание адмирала, но он ничуть не изменился. Однако и при таком строгом комдиве двум морякам на главном командном «не доставалось»: командиру, поскольку авторитет капитана на судне непререкаем, никто не может на него покушаться, и Саше, по причине низкого звания и должности.
            Пройдя такую школу пребывания рядом с большими командирами, адмиралами (даже начальник Генштаба ВМФ в сопровождении нескольких адмиралов выходил с ними в море), потом на гражданке Саша спокойно заходил в кабинеты больших руководителей, при необходимости, на различных мероприятиях, подходил знакомиться, решал вопросы.
            
            Выходы в море конечно сильно изматывали всех моряков: и офицеров, и матросов. Проводились стрельбы из орудий главного калибра, бомбометание по «обнаруженной» подводной лодке, ракетные стрельбы и пуски торпед по «условному противнику». В другие дни объявлялась учебная тревога и проводились учения. Иногда тревоги объявлялись пару раз за ночь, а потом ещё и днём.      
            Но не только походами, стрельбами, пусками ракет в море и учебно-боевыми тревогами была наполнена жизнь моряков. Немного времени выделялось на просмотр телевидения, на берегу раз в неделю, а в море каждый вечер, показывали фильмы. В основном старые, уже просмотренные на гражданке, поскольку на корабле стоял кинопроектор «Украина», новых фильмов для него не было. Имелась неплохая библиотека, шашки-шахматы. А в тиши задраенных постов старослужащие нередко резались в карты.

           Саша неожиданно для себя был втянут в комсомольскую деятельность.
           Первого замполита Саша плохо запомнил, через пару месяцев после прибытия Саши на корабль его перевели в политотдел дивизии. Со вторым замполитом, капитаном 3 ранга Чернышевым, Саша прослужил больше года. В этот период Саша увлёкся работами Маркса, Энгельса, Ленина и большую часть свободного времени уделял их чтению. Особенно увлекательно, доходчиво для обычного читателя писал Энгельс.
           Заходя к Саше на пост и видя постоянно книги классиков на его столе, замполит заинтересовался этим.
- Старшина, вижу, тебя философия, политэкономия, марксизм интересуют. Чем собираешься заняться после службы, какую специальность себе выберешь?
 - Уже выбрал. Я до службы работал с специальном конструкторском бюро. Думаю, конструктор, это - моё призвание. Всегда восхищался нашим Главным конструктором космических кораблей, мечтаю тоже создавать космические аппараты, хочу поступить в авиационный.
- Тебе повезло. Ведь над нашим кораблём шефствует опытно-конструкторское бюро самого академика Челомея. Слышал об этом?
- Я недавно печатал благодарственное письмо им от командира, только не знал, чем занимается это конструкторское бюро.
- По окончании службы мы можем тебя рекомендовать на работу в ОКБ. И поступишь учиться в вечерний ВУЗ.
- Вот здорово, товарищ капитан 3 ранга!
           Замполит несколько раз общался с Сашей на тему прочитанного, понял, что книги лежат на столе не для «выпендрежу», и привлёк его к комсомольской работе. Никогда ранее в пионерской и комсомольской организациях - в школе и техникуме - никакой должностью Саша себя «не замарал», ничего не организовывал. Среди своих товарищей, на улице - да, был старшОй. А тут он проявил такую активность, что стал заместителем секретаря комсомольской организации корабля (должность секретаря была офицерской), а вскоре его приняли кандидатом в члены КПСС.
            Стенгазеты, боевые листки, организация шахматных турниров, подготовка к встрече прибывающих с шефскими концертами артистов отнимали довольно много времени, но у Саши в это время был уже вполне боеспособный помощник по работе в строевой канцелярии.
            
            Советские артисты самых различных жанров часто бывали в воинских частях. Командование старалось не ударить в грязь лицом и обычно направляло их в передовые части, если на корабли - то большие, новой постройки. В этом отношении большому противолодочному кораблю с красивым именем «Стройный», только недавно сошедшему со стапелей, повезло - артисты были нередкими гостями, в основном популярные актёры кино.
            Замполит вызвал к себе Сашу:
- Старшина, в субботу к нам на корабль прибывают актеры Демьяненко и Масюлис. Подумайте с художником над объявлением, пусть нарисует и повесьте в столовой. Знаешь этих актёров? Чтобы им понравилось.
            Знает ли их Саша?!
            Да он просто влюблён в Шурика из «Операции «Ы» и «Кавказской пленницы». Само воспоминание о приключениях Шурика в этих любимых всеми фильмах вызывает у него улыбку. 
            Совсем другой Масюлис, тоже прекрасный актёр. Недавно на экранах страны шёл фильм «Щит и меч». Каков там его Вилли Шварцкопф! Точь-в-точь эсэсовский офицер, даже не верится, что это советский актёр.
             Интересно посмотреть какие они не на экране, вблизи? (3)
             В назначенный день все свободные от вахты собрались в столовой. Актёры пришли вместе с командиром, судя по их виду - после тёплой встречи в его каюте, уселись за стол на возвышении, готовые рассказывать и отвечать на вопросы моряков. Уже с первых минут Саша был озадачен. Его любимый комик Демьяненко сидел бука-букой, практически не принимая участия во встрече. Зато Масюлис рассказывал интересно, с юмором, моряки постоянно аплодировали его остроумным и интересным ответам на вопросы. Сам актёр весь разгорелся, глаза блестят.
            Сашу за эти полтора часа Масюлис просто очаровал, и он хлопал так, что заболели ладони. Хотя он и сидел не в первых рядах, его восторженность была замечена актёром и проходя на выход тот подошёл к нему и долго, крепко жал руки. Идущий следом Демьяненко просто не мог проигнорировать такой жест и тоже пожал Саше руку.

            Вскоре Чернышёв ушёл в отставку, а на его место прибыл молодой капитан-лейтенант Романин. Всё в нём сразу не понравилось Саше, как и многим в экипаже. Начиная с высокомерного, несколько нагловатого взгляда на всех вокруг.
           Негласно на корабле второй человек после командира - старпом. Но с учётом руководящей и направляющей роли в советском обществе, в стране, коммунистической партии, вторыми в табели о рангах в воинских частях был заместители командира по политчасти, замполиты. После революции комиссары были даже главнее командиров, которые без их одобрения не могли отдавать приказы. Но и в период службы Саши командиры сильно зависели политработников.
            Влияние замполита, авторитет завоевываются постепенно. Романин же, то ли из-за молодости, неуверенности в себе, то ли по причине своего пакостного характера, хамовато, высокомерно разговаривал с офицерами, даже теми, кто старше его по возрасту, иногда и званию, прошедшими суровую морскую школу. Стал сразу требовать повышенного уважения, попытался командовать старпомом, из-за чего между ними возник конфликт. Что уж говорить про моряков срочной службы. В разговоре с ними он через слово использовал: «Е.ио мать», за что и получил это прозвище. Можно было слышать, как дневальный подходит к моряку и говорит: «Тебя е.ио мать вызывает».
           Особенно морякам не понравилось, что он развёл целую команду «стукачей». Эти матросы и старшины вынюхивали, подслушивали и потом докладывали замполиту, получая за это различные поощрения. Некоторые из них стали известны экипажу, других так и не удалось «расколоть».
           Случился с ним конфликт и у Саши. Замполит приносил много бумаг для печати. Политинформации, доклады к различным праздничным датам и совещаниям, и всё у него было «срочно». Как говорится: задолбал. Бумаги для командира Саша печатал сам, а прочие обычно поручал своему помощнику. Причём сказал Владиславу, чтобы в первую очередь печатал бумаги старпома.
            Замполит не дождавшись своих «срочных» бумаг сам явился в строевую канцелярию:
- Матрос, мои бумаги когда будут готовы?
- Товарищ капитан-лейтенант, старшина велел мне вначале отпечатать старпомовские.
- Найди его и пришли ко мне!
            Саша явился в каюту, где его ждал взбешённый замполит, доложил о явке.
- Е.ио мать! Я принёс к вам бумаги и велел срочно отпечатать! Вы почему приказали вначале отпечатать бумаги старпома?
- Товарищ замполит, это же план боевой подготовки на месяц.
- А тебе никогда не приходило в голову, е.ио мать, что политическая подготовка не менее важна? Всегда говорят о боевой И политической подготовке. Никогда не разделяют! Разве главное точно стрелять? Стрелять ведь можно и по своим!
           Это философское умозаключение, то, как он умно сказал, так поразило замполита, что он чуть ли не тепло посмотрел на старшину. Саше бы воспользоваться этим, согласиться с замполитом, что его бумажки важнее и потихоньку, предупредив своего помощника, продолжать всё по-прежнему. Но он, ещё не отягощённый жизненным опытом, заявил:
- Я не могу ослушаться приказов, поэтому товарищ капитан-лейтенант прошу передавать бумаги через моего начальника, капитана 3 ранга Власова.
           Ё-моё снова взбесился:
- Да вы наглец, старшина! Знайте, е.ио мать, заместитель командира по политической части на корабле по рангу сразу же за командиром и не будет ходить к старшему помощнику. Идите!
           Вскоре замполит решил начать борьбу с «годковщиной» (5). На «Стройном» годковщины в жестком, полукриминальном виде не существовало, но, конечно, молодых притесняли. Замполит пошёл по самому лёгкому пути: взялся не за серьезные проблемы годковщины, а решил искоренить мелкие, видимые проявления. Например, следить, чтобы старослужащие тоже выходили на приборку.
           Когда корабль стоит у стенки, то на судне четыре раза в день проводится уборка. Конечно, старослужащие на неё не ходят. Обычно от каждой боевой части отряжают старшину, прослужившего полтора-два года, и он командует салагами, делающими приборку на постоянно закрепленным за БЧ участком. Артиллеристов, торпедистов и прочих замполит пока запомнить не мог, зато уже знал моряков служб и команд, подчинённых старпому.
           Саша ещё не был старослужащим, только завершал второй год службы. Но он даже молодым редко ходил на приборки, по причине занятости, теперь же во время приборок либо спал утром, если допоздна работал над срочными бумагами, либо читал в одном из небольших помещений корабля, своем «лежбище», классиков марксизма-ленинизма. Вот прибегает дневальный, знающий где его найти в случае необходимости:
- Товарищ старшина, е.ио мать вызывает. Он на верхней палубе.
            Значит снова неугомонный вышел на охоту. Саша с «Капиталом» Маркса или «Анти-Дюрингом» Энгельса под мышкой поднимается на палубу. Там его, с ехидной усмешкой, встречает замполит.
- Старшина, почему вас нет на приборке?
- Да вот «Капиталом» зачитался, товарищ замполит.
             Тот в некотором замешательстве. Маркс в советском обществе, тем более для политработника, это - святое. Не скажешь: «Мне всё равно, Капитал ты читал или Королеву Марго. На приборке обязан быть».
- Молодец, изучать «Капитал» очень важно. Но и на приборку нужно ходить.
- Есть, товарищ капитан-лейтенант!

             Через несколько дней он вызвал его:
- Старшина, я договорился в Политотделе, чтобы к нам прислали выступить артистов. В субботу приедут Лариса Лужина и Георгий Епифанцев. Запомнили? Подготовьте и вывесьте объявление, а я объявлю по связи.
            Вот ведь как. Если предыдущий замполит говорил: «К нам едут артисты», то этот: «Я договорился в Политотделе, чтобы прислали».
            Актриса Лужина была хорошо известна Саше, а вот фамилия Епифанцев ничего не говорила.
            Встреча с ними запомнилась Саше не меньше, чем с Демьяненко и Масюлисом.

______________________

(1)   Лапландия - название расположенного в Северной Европе культурного региона, который традиционно населяют саамы - устаревшие названия: лопари, лапландцы.
        Лапландия, в широком смысле, никогда не являлась единым государственным образованием. В настоящее время она поделена между четырьмя государствами: Норвегией, Швецией, Финляндией и Россией (Кольский полуостров).
(информация - из Википедии)

(2)  Швартовка - процесс постановки судна к причалу, швартовным бочкам и другим сооружениям, предназначенным для стоянки судов, а также к другому судну.
      Отход судна от объекта, к которому оно было пришвартовано, называется отшвартовкой.

(3) Евгений Иванович Волобуев (1924-2016 гг.) - советский военачальник, вице-адмирал.
          Внес значительный вклад в развитие и совершенствование тактики группировок разнородных противолодочных сил флотов, боевого управления противолодочными силами, организации проведений противолодочных операций.
          Сражался в дивизии народного ополчения, в 1942 г. учился в Военно-морской спецшколе и с тех пор всю жизнь отдал флоту. Прошёл путь от артиллерийского электрика до начальника Управления противолодочной борьбы — заместителя начальника Главного штаба ВМФ.
          Был начальником штаба, затем командиром дивизии, в которую входил и БПК «Стройный».

(4)   Больше всего Александра Демьяненко знали по комедийным ролям в фильмах: Операция "Ы" и другие приключения Шурика, 1965 год; Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика, 1966 год, но у него очень много и других ролей. 
       К актёру Масюлису всесоюзная известность пришла после выхода фильма «Никто не хотел умирать» (1966 г.), затем в 1968 году вышел фильм «Щит и меч». Масюлис был выдающимся характерным актёром, его герои обычно жесткие, несколько угрюмые люди. Особенно запомнились роли эсесовских офицеров.

(5)   Годковщи;на - неофициальная иерархическая система взаимоотношений между военнослужащими срочной службы, основанная на их ранжировании по выслуженному сроку службы и связанной с этим дискриминации. Имеет полукриминальный характер и проявляется обычно в виде эксплуатации, психологического и физического насилия.
       Главная причина появления дедовщины (на флоте - годковщины) в советской армии в том, что многие офицеры, отлынивая от обучения молодых солдат и воспитательной работы, стали использовать «дедовщину» как способ управления.
       Годок - моряк, служащий последние полгода призыва, это реально руководящая верховная каста старослужащих.
       Вот только несколько обычных положений годковщины:
- распоряжение «годка» не обсуждается;
- годок не может прикасаться к предметам, используемым для уборки помещений (ведра, тряпки, швабры, веники);
- старшина младшего призыва не может давать годку, даже рядовому, задание по хозяйственным работам.


                Гл. 24   Слоны и мамонты на корабле

                Как тебе служится,
                С кем тебе дружится
                В дальнем твоём далеке?

                (М. Танич)

            Настал день встречи с актёрами, столовая заполнилась моряками. В сопровождении командира появились очаровательная Лариса Лужина и высокий, приятной наружности, неизвестный Саше актёр Епифанцев. Они уселись за стол, установленный на небольшом возвышении, на сцене, Лужина - немного сбоку от стола.
           Её нельзя было назвать классической красавицей, у неё довольно крупные черты лица, но она весьма привлекательна: большие, смеющиеся глаза, по-детски припухлые губы и чуть вздёрнутый нос делали актрису очаровательной. Лужиной уже тогда приписывали много романов, в том числе с Владимиром Высоцким (1). Сидя чуть сбоку, вся на виду, она закинула ногу на ногу, тугие икры ног и открывшиеся круглые коленки, обтянутые капроновыми чулками, вместе с обворожительной улыбкой актрисы приковали внимание всех собравшихся моряков.
             Лужина рассказывала о сьемках, работе с известными актёрами, интересных встречах и примечательных случаях, нередко происходивших на съемках. Слушать было интересно, у неё и голос был очаровывающий. Отвечая на вопросы, она призналась, что во время съемок фильма «Вертикаль» у них с Высоцким действительно случился роман и он посвятил ей песню «Она была в Париже».
             Потом моряки слушали Епифанцева. Актёр рассказал о съёмках вышедшего год назад на экраны фильма «Угрюм-река», где ему посчастливилось сыграть главную роль - Прохора Громова. О грандиозной четырёх серийной эпопее много говорили, но Саша не успел до призыва посмотреть фильм, поэтому Епифанцев, не сыгравший в кино других значительных ролей, был ему неизвестен. Женскую главную роль в фильме исполнила красавица Людмила Чурсина. Епифанцев увлечённо рассказывал, с какой энергией, порывом играла на съемках эта широко известная в Советском Союзе и любимая миллионами актриса, описывал сцены, где она натурально и с силой швыряет его. Саша с интересом слушал, думая, что высокая, статная, вероятно сильная Чурсина, вся такая эмоциональная, действительно швырнёт так швырнёт.

            Лужина, во время своего выступления скользящая взглядом по залу и иногда останавливающая его на Сашином соседе, теперь, кажется, вообще не отрывала от него своего взора.
            Слава Плискин, товарищ Саши и его одногодок, после убытия домой СПСовца Тарабарова, был на корабле первым красавцем. Сейчас, когда он вместо робы (рабочей одежды моряков) надел свою тщательно подогнанную парадную форму, на него трудно было не заглядеться.
            Встреча закончилась. Моряки, аплодируя, встали, актёры пошли к выходу. Остановившись у стоящего близко к проходу Плискина Лужина чуть наклонившись к нему пожала ему руку и то ли прикоснулась губами к щеке, то ли что-то шепнула. После этого, пожав руки стоявшим рядом Саше и другому моряку, последовала за поджидавшим капитаном.

            Как обычно после таких встреч и других корабельных мероприятий, в заключение, замполит обязательно что-то говорил экипажу. Теперь он очень эмоционально возмущался актрисой:
- Е.ио мать! Выставила свои ножки на обозрение!
            Было не понять: то ли он вообще за нравственность, скромность в поведении, либо ему стало жалко бедных моряков, страдающих от недостатка женской ласки и подвергнувшимся в этот вечер такой пытке красотой и женственностью.

            От недостатка женской ласки намного больше страдали офицеры. Ввиду занимаемой должности Саша часто общался с ними, сдружился с большинством из них, наверное, поэтому жалел их из-за затворнической жизни. Значительную часть времени корабль находился в море, но и стоя у стенки очень часто заступал на дежурство, так что дней, когда можно сойти на берег, к семье, набиралось очень мало. Когда такой день случался, то отпускали на берег до утра только часть офицеров, другая обязана была присутствовать на судне.
            У некоторых офицеров семьи находились далеко. Очень близкие отношения у Саши сложились со старшим лейтенантом Кашафутдиновым, который рассказывал ему о своей семье, живущей в Казани. Там у жены была любимая работа, дети учились в хорошей школе, потом им будет нужно идти в институт, поэтому переезд не планировался и видел он семью только в отпуске. Это сильно его тяготило, но что же делать, он сам выбрал профессию, которая требует таких жертв.
            На корабле служили два офицера призванные на три года. Семьи свои им не было смысла перевозить, всё равно не смогут часто видеться. Нелегко было и тем, кто не обзавёлся семьёй, холостякам, в основном это были старшины-сверхсрочники. Пойти в Североморске совершенно некуда, заняться нечем, тоска несусветная. Вот эти два офицера трёхгодичного призыва, которым не светила никакая карьера и два сверхсрочника, которые по завершении подписанного контракта собирались домой, в свободное время как следует «накатывали». Выпить они могли прилично и держались крепко, стойко, поэтому прозвали себя «слонами».
            Так на корабле появились четыре слона. Но вскоре «судовой зоопарк» пополнился: объявились ещё и четыре мамонта.

            Учитывая особенности службы на корабле - обособленность проживания по кубрикам, нахождение в течение значительного времени на боевых постах, также обособленных - дружеские или же неприязненные, а то и враждебные отношения, устанавливались как правило между моряками одного подразделения. Причём дружба обычно завязывалась между прослужившими одинаковые сроки.
            Численность моряков в некоторых, так называемых, службах, подчинённых непосредственно старпому, была минимальной, иногда это один-два человека. То же было и в медицинской службе, где кроме офицера числился только фельдшер. Располагались эти службы в одном кубрике, ели за одним столом, на построениях стояли рядом (кроме медика). Саша, начальник строевой канцелярии, фельдшер Олег Михеев, старшина химиков Владимир Вертковский были одного года призыва, все трое в одном звании. Было вполне естественным для них подружиться, что и произошло.
            Должность корабельного фельдшера, наверное, единственная, при которой отсутствующий временно на корабле офицер заменяется моряком срочной службы. У этой должности была ещё куча разных преимуществ. Михеев, занимавший такую должность, да ещё коренной москвич, столичная персона, держался чуть на расстоянии от большинства моряков, иногда и вёл себя несколько свысока, по-барски что ли. Находясь  обычно в прекрасном расположении духа, Олег был не конфликтным, но и не очень контактным,.
            Совсем другим был Вертковский. Человек южного, темпераментного характера (ему и прозвище дали «хохол»), волею судеб живший с родителями в суровом северном шахтёрском городе Воркута, был общителен, любил шутку, его круглое лицо излучало свет. Химкоманда была в составе трёх человек, возглавлялась она старшиной, эту должность и занимал Владимир. Подчинялся он старпому.
             Саша по характеру, отношению к окружающим был что-то среднее между Олегом и Володей, наверное, из-за этого оказался связующим звеном. Так что кроме некоторых отличий в характере, в остальном: по службе, возрасту, некоторой интеллигентности, наконец, они имели столько схожего, что не могли не организовать дружную тройку. А вскоре их стало четверо.

             Их одногодок Гена Сафонов, служивший в радиотехнической службе, несколько выделялся в ней, отличался от других.
             Хотя РТС и называлась службой, но в общем это боевая часть, БЧ-7, а в них не очень приветствуется поведение интеллигента. Конечно, среди пришедших на корабль было немало образованных, культурных ребят. Из-за насыщенности новых кораблей современной техникой, на флот призывались только со средним и среднетехническим образованием, большей частью городские ребята. Но в нелёгкой боевой службе, в тяжелейших условиях, свою интеллигентность требовалось на время убрать, спрятать подальше. Хотя бы в большей части. И не для виду, нет.
              Ранее рассказывалось, как молодым матросам приходилось есть из немытых мисок, которыми только что пользовались: вытерев внутреннюю часть куском черного хлеба. Во время штормов на полу столовой, кроме разлитых супов, виднелись иногда и рвотные массы: каждую минуту ведь палубу не драят. Один из боцкоманды, сидевший с Сашей за одним столом, в такое время именно из-за этого не ходил в столовую. Когда они были ещё молодыми, ходили полуголодными, во время стоянки в порту, у стенки, бывало кто-нибудь рассказывал что-то мерзкое, портящее аппетит. Тогда этот матрос выскакивал из-за стола и убегал, а его порцию съедали: не пропадать же добру.
              Стирка одежды проходила обычно следующим образом: её расстилали на палубе и поливали водой из-под шланга (в море - солёной), потом тёрли куском мыла и огромными щетками, которыми драят палубу, смывали всё водой из шланга.
              А гальюны во время шторма? Туда интеллигент не то, что войти, заглянуть побрезгует.
              Гена же и внешне сохранял свою интеллигентность. Высокий, худощавый, разговаривая держал голову прямо, высоко, говорил мягко, чуть замедленно, немного жестикулируя руками. А кроме этого, он ПИСАЛ (!), мечтая после службы стать писателем. Большую часть свободного времени Гена отдавал этому занятию. Начитанный, любящий поэзию, этим он и привлёк Сашино внимание, который, выучившись читать в четыре года, перечитал за свою ещё недолгую жизнь самые различные книги: от «Капитала» Маркса, до романов Мопассана, мог часами декламировать Есенина и Блока. Саша стал часто заглядывать в РТС, они подружились, а потом Гена влился в их коллектив, тройка друзей стала четверкой.
              Тогда они и сказали в шутку: «Раз на корабле есть четыре слона, то почему не быть и четырём мамонтам».
             Сафонову из всех «мамонтов» было сложнее всех выделять время на общение: они ещё только дослуживали второй год, до старослужащих, «годков», им было далековато. Но если двое были старшими в своих службах, а Михеев даже единственным, иногда совсем ничем не занятым, то Гена по статусу был в своей боевой части в середине иерархической лестницы. Зато Саша мог часто приходить к нему на пост, они много общались и сдружились больше всех, хотя Вова Вертковский, «хохол», был наибольшим центром притяжения для всей четвёрки, уж настолько с ним было легко.

             После одного из походов, в котором экипаж корабля получил высокую оценку командования, Сашу вызвал старпом и дал печатать проект приказа о поощрении личного состава. Сев за машинку, он на первой же странице увидел и свою фамилию. Его поощрили поездкой на родину!!! Десять дней он проведёт среди родных, друзей! Быстро отпечатав приказ Саша отнёс его старпому и искренне поблагодарил своего начальника, понимая, что это он проявил о нём заботу.
             Старпом велел готовиться к поездке домой: уже шли разговоры о скорой постановке корабля на капитальный ремонт и модернизацию. Обычно это делали на заводе, где корабль и строился, значит в данном случае в Николаеве, на Украине. Поэтому предстоял дальний поход, долгая подготовка, будет много работы, не до отпусков. Саша решил лететь на самолёте, это позволяло сэкономить на дороге и продлить пребывание дома до 12 дней.

            Самолёт из Мурманска прибыл в столичный аэропорт Шереметьево. Саша прошёл в микроавтобус, следовавший до аэропорта Домодедово, откуда отправлялись самолёты на Оренбург. Сидя на переднем сиденье, он увидел, что водитель несёт чемодан какой-то молодой женщины. Они подошли к двери микроавтобуса, и Саша узнал Лилю! Ну конечно, ведь она живёт в Ленинграде, значит, прибыла оттуда и тоже летит в Оренбург. Его бросило в жар, ему буквально стало плохо. Он опустил голову, когда она прошла в хвост салона - вышел из машины и сняв ремень распахнул шинель. Сильный мороз быстро остудил его, наклонив низко голову он прошёл в салон и сел на своё место.
           С учётом московских пробок путь предстоял долгий. Через некоторое время Саша, окончательно придя в себя, стал изредка оборачиваться и бросать взгляды на Лилю. Она была занята своими мыслями и не замечала взглядов молодого старшины. Потом глянула на него, чуть грустно улыбнулась и вновь погрузилась в свои мысли.
           «Не узнает», - подумал Саша. Форма сильно меняет облик человека. Он прошёл в хвост салона и сел рядом, на свободное место. Бросив мимолётный взгляд на неожиданного соседа, Лиля снова задумалась. Саша заговорил, она отвечала ему. Да, прилетела из Ленинграда, едет в Домодедово на свой рейс. Однако разговаривала с ним как с незнакомцем, хотя уж тут не узнать близкого тебе когда-то человека было невозможно.
           Сильно озадаченный, он неуверенно спросил:
- Извините, Вы разве не Лиля Потёмкина?
- К сожалению, нет, - улыбнулась она.
            Его сознание никак не могло принять этого факта, это было невероятно. Саша объяснил ей, что она как две капли воды похожа на другую девушку и стал выпытывать у незнакомки, кто же она. Конечно, девушка могла бы подумать, что таким образом с ней пытаются познакомиться. Но вероятно изумление Саши было таким естественным, что она ему поверила. Как нередко бывает в таких случаях, с незнакомым человеком, с которым больше не встретятся, могут поделиться тем, о чём не расскажут и близким. Девушка рассказала, что у мамы онкология и она летит домой, в Ростов-на-Дону, ухаживать за нею. В Ленинграде училась в педагогическом, теперь перевелась на заочное отделение. Зовут её Людмила, фамилия Урянская.
            А Саша рассказал ей, о той, другой, в которую был влюблён. Кажется только сейчас он впервые ясно осознал, что судьба когда-то подарила ему встречу с такой девушкой, такое счастье. Но он не понял и не сберёг.
            Они проболтали с Людмилой всю дорогу и тепло попрощались в Домодедово.

            Вскоре он был в аэропорту Оренбурга, откуда отправился на железнодорожный вокзал, где уже пыхтел на путях его старый знакомый, пригородный поезд по прозванию «барыга». Ужасно долго тянулись три часа, за которые «барыга» преодолевал 75 километров, иногда хотелось выскочить из поезда, казалось, пешком можно быстрее добраться до родной станции. Но вот наконец-то перрон, где среди встречающих выделялась большая толпа человек в двадцать. Саша обнял плачущую от радости мать, потом жал руки другим, обнимался - с отцом, сестрами, братьями, друзьями.

            Быстро пролетели дни отпуска и вот последний, прощальный вечер, на который собрались человек тридцать родных, друзей. Все, кроме старенькой его бабушки Газизы, толпой отправились провожать Саню на поезд до Москвы.          
            Впереди были ещё три дня отпуска. Да, он не закончился, продолжался, только состоит теперь в беседах с соседями по вагону, в посещении вагона-ресторана, в прогулках по перрону новых для него городов. Иногда поезд стоял на станциях до получаса и тогда Саша отправлялся осматривать вокзал, привокзальную площадь и даже прогуливался по ближайшим улицам.

            В Москве, на площади трёх вокзалов, он перешёл с Казанского на Ленинградский и сел на поезд Новороссийск - Мурманск. Ещё два дня свободы! Настроение было приподнятое, все окружающие нравились, каждого был готов обнять.
            С собой ему дали несколько сумок с продуктами, постряпушками, которых должно было хватить на дорогу и на угощение товарищей на корабле, но съев с ребятами ехавшими с ним до Москвы всё скоропортящееся, Саша решил теперь почаще прогуливаться в вагон-ресторан: когда ещё предоставится такая возможность.
            Ехал он в плацкартном вагоне и возвращаясь из ресторана увидел, что в соседнем с ним купе едет невероятно обворожительная молодая женщина. Невысокого роста, тонкая кофточка на ней и юбка чуть выше колен не скрывали, а подчеркивали прекрасную фигуру, красивое лицо обрамлено волосами короткой модной причёски.      
            Проходя часто по вагону: в ресторан, покурить - он заметил, что девушка не ест ничего, в отличие от всех других пассажиров, да и в ресторан не ходит. Лишь иногда пьёт чай.
            Попросив разрешения присесть рядом, он заговорил с ней, и они повели обычный дорожный разговор.
- Вы едете из Москвы?
- Нет, отдыхала в Крыму, теперь еду в Мурманск, жду не дождусь, когда доедем.
- Я тоже до Мурманска, но у нас с вами такие разные желания. Мне бы хотелось ехать и ехать.
 - Да уж, понимаю вас.
- Меня зовут Саша. А вас? Только не «Авас»! (2)
            Девушка рассмеялась.
- Нет, нет. Юля.
           Спрашивать, почему она ничего не ест целый день, как ему показалось, было неудобно.
- Юля, вы уже давно из дома, то в дороге, то на отдыхе, соскучились, наверное, по домашней еде, она всё-таки отличается от ресторанной, санаторной. А мне столько всего наготовили на дорогу и для товарищей на корабле. Вдруг вы чем соблазнитесь.
           У себя в купе он достал из сумок что повкуснее и поставил на стол Юлии.
- Сейчас закажем горячего чая и посмотрим, настолько ли хорошо стряпают мои родные, либо только хвастают.
- Саша, тогда я тоже должна поухаживать за вами. Пойду принесу чай.
            Он не стал возражать, понимая, что таким образом ей будет менее неловко угощаться от незнакомого человека.
            Весь вечер они рассказывали о себе, говорили обо всём. Юля прожила в Мурманске три года, с мужем, который большую часть времени проводил на рыбном промысле, а вернувшись постоянно пил - развелась. Судя по рассказам о некоторых событиях жизни, она была чуть постарше Саши, но из-за своей привлекательности, очаровательной улыбки, ну и отдыха в благодатном Крыму, выглядела совсем молодо.
            На следующее утро они вместе позавтракали и опять болтали. Когда подошло время обеда он предложил ей:
- Давай сходим в ресторан, поедим горяченького.
- Саша, у меня чувство, будто мы уже давно знакомы, поэтому я тебе скажу то, о чём другому постеснялась бы. Я не могу пойти в ресторан, поскольку привыкла сама платить за себя, но после отдыха на курорте осталась совсем без денег.
- Ну раз мы давно знакомы и вдруг случайно встретились, значит не будет ничего особого, если я один раз угощу старого товарища.
           Она улыбнулась.
- В «старые» ты меня рановато записал. Готова пойти при одном условии: деньги на ресторан беру в долг, по прибытии в Мурманск снимаю деньги с книжки и возвращаю долг.
- Согласен.

           Весь остаток пути до Мурманска он провёл в её купе. Они говорили и говорили: рассказывали о своей ещё недолгой жизни, о морской службе и жизни мурманских рыбаков, о своих семьях, о литературе. Саша рассказал ей о Сибири, в которой она никогда не была. Проезжавший по этой дороге первый раз, он расспрашивал о городах, через которые шёл поезд.
          Сидя на её постели, они глядели в окно, рассматривая вокзалы, города, что проезжали. Чтобы лучше видеть, Саша тянулся к окну, ему приходилось прижиматься к ней, и он чувствовал под тонкой тканью белой кофты упругую, горячую грудь девушки. Это было так волнительно, так кружило голову, кажется, он мог бы сидеть рядом с ней бесконечно долго.
          Они сходили поужинать и снова болтали, глядели в окно на мелькающие огни станций, полустанков. Уже давно спал весь вагон, когда он, пересилив себя, произнёс:
- Юля, наверное, тебе уже нужно спать. Я пошёл.
- Да, - сказала она с явным сожалением и приобняв на прощание, на секунду ещё сильнее прижалась к его плечу.
           Утром, собрав вещи, они вышли из вагона и Юля напомнила:
- Сейчас мы едем ко мне, я сбегаю в Сберкассу, потом мы пообедаем и к вечеру вернёшься на свой корабль.
          О большем нечего было и мечтать: на корабль он должен прибыть не позже двадцати двух часов, возвращаться раньше нет смысла, никто ведь не будет считать, что он ещё в отпуске. Ходить с вещами по зимнему Мурманску тоже мало удовольствия.
          Хотя что это он: о большем нечего мечтать! Рядом с такой женщиной как раз и можно мечтать о многом: прекрасном, волнующем.
           Отстояв очередь на вокзальной площади, они сели в такси, и Юля предложила вначале по пути заехать в Сберкассу, а потом уже к ней на квартиру.

_______________________

(1)    Официально Лужина четыре раза выходила замуж. К моменту встречи на «Стройном» была уже широко известна, сыграв за 10 лет около двадцати ролей в кино.

(2)    В тот год Аркадий Райкин впервые исполнил миниатюру Жванецкого «Авас», которую потом знал, кажется, каждый житель огромной страны:
      «… Есть у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его Авас, и доцент Петяев, страшно тупой. Вызывает доцент этого грузина к доске и спрашивает:
- Как ваша фамилия?
- Горидзе.
- А зовут вас как?
- Авас.
- Меня Николай Степанович, а вас?
- Авас.
- Меня Николай Степанович, а вас?
- Авас.
       Так продолжалось два часа. Он никак не мог выяснить, как зовут этого грузина … ».


                Гл. 25   Поход в Средиземку

                Прощайте, скалистые горы,
                На подвиг Отчизна зовет!
                Мы вышли в открытое море,
                В суровый и дальний поход.

                А волны и стонут, и плачут,
                И плещут на борт корабля...
                Растаял в далеком тумане Рыбачий,
                Родимая наша земля.

                Корабль мой упрямо качает
                Крутая морская волна,
                Поднимет и снова бросает
                В кипящую бездну она.
                (1)


           У Юли оказалась уютная двухкомнатная квартира, показавшаяся ему шикарно обставленной. Удивленный, он прошёл по залу в спальню, потом на кухню. Впервые он был в квартире, резко отличающейся от тех, что видел у себя на Урале, и потом в Сибири. Юля объяснила это тем, что Мурманск северный город, вдобавок ещё и портовый. Снабжение здесь получше московского, купить можно всё, были бы деньги. А их у моряков и рыбаков хватает.
           Хозяйка накрыла стол, они чуть-чуть выпили. Потом она стала доставать из чемодана свои покупки в Крыму, некоторые просто откладывала, другие комментировала. Достав очередную, сказала:
- Нечаянно подвернулась такая чудная ночная сорочка, просто не могла не купить. Красивая! Хочешь посмотреть?
          И не дожидаясь его ответа прошла в спальню. Через некоторое время раздался её голос:
- Ну иди, оцени.
          Саша вспомнил остров Русский, тогда его так и не прельстила симпатичная жена старлея. Совсем другие чувства испытывал он сейчас и понял: то, чем их кажется всё-таки пичкали через пищу в учебке и на корабле, «выветрилось» из организма за двенадцать дней отпуска.

…

           Прибыл он на корабль к самому отбою. Вызванный дежурным к трапу вахтенный офицер спросил, улыбаясь:
- Ничего запрещенного не привёз?
- Взрывчатки точно нет, товарищ старший лейтенант!
- Тогда проходи.
            В кубрике не спали и ждали его приезда Вертковский с Михеевым:
- Ты чего впритык прибыл? Мы боялись, как бы не опоздал. Замполиту была бы небольшая радость.
- Так получилось, завтра расскажу, когда все четверо соберёмся.
             Саша сослался на усталость с дороги и завалился на койку. Уже давно его спальным местом был не ужасный пробковый матрас, уложенный поверх железного рундука. Не то, что «принцесса на горошине» - любой её свинопас предпочёл бы тому матрасу ворох сена, брошенный на землю. После убытия в запас Ткачёва Саша занял его панцирную койку первого яруса, на которой лежал хороший матрас, туго набитый, как говорили, конским волосом.
            На следующий день, когда на корабле шла большая приборка, «мамонты» собрались в химпосту у Володи, часа два делились новостями о корабельной жизни и жизни на гражданке, пили привезённую из Мурманска водку и закусывали гостинцами Сашиных родных.

            Вскоре началась подготовка к дальнему походу: предстоял переход с боевой службой в Атлантике в Средиземное море, там ещё длительное боевое дежурство. После этого корабль шёл в Черное море, в Севастополь, для выгрузки всего боекомплекта и затем становился на ремонт в городе Николаеве. Предстояло несколько месяцев тяжёлой, беспокойной службы. Выход намечался в первых числах января. 
            31 декабря, после ужина, когда моряки собрались в столовой для просмотра фильма, замполит выступил перед экипажем, напомнив об ответственности за нарушение дисциплины. Офицерам, собранным после этого ненадолго в кают-компании, он приказал: подольше бодрствовать, проследить, обеспечить и так далее. Всё, что говорят в таких случаях. Офицеры выслушали указания и конечно нигде не ходили, не вынюхивали - кроме молоденького лейтенанта, начальника медицинской службы, только что призванного на три года после окончания института.
            От своего фельдшера, Михеева, к которому по возвращении из отпуска Саша несколько раз заходил, лейтенант узнал, что они со старшиной земляки, пришёл на пост познакомиться, проходя мимо иногда заглядывал и у них установились довольно дружеские отношения.
            Вместе с экипажем должны были идти в поход три курсанта Высшего военно-морского училища, это была их последняя практика. В этот предновогодний вечер курсанты зашли в канцелярию к Саше и предложили вместе встретить Новый год. Немного сдружившийся с ними за время их краткого пребывания на корабле, он согласился.
             Незадолго до двенадцати часов Саша пришёл на свой пост, подошли курсанты, они накрыли стол, выпили за проводы старого, за встречу нового. Экипаж в основном спал, только некоторые старослужащие по два-три человека отмечали втихушку встречу Нового года, ну и конечно офицеры в своих каютах. Их в этот вечер на корабле оставалось мало, в основном те, у кого в Североморске не было семей. Командир и старпом тоже сошли на берег, за старшего остался замполит.
            Выпив, курсанты начали о чём-то спорить, шуметь. Начальник медслужбы, в соответствии с инструктажем замполита «прочесывавший» корабль чаще, чем вахтенный офицер, услышал это. Поняв, что в строевой идёт гульба, он сразу отправился к замполиту. Тот приказал ему пригласить вахтенного офицера с запасным ключом, сам же отправился караулить, чтобы птички не улетели из клетки. Как не хотелось дежурному офицеру (это был один из «слонов»), но пришлось идти. Постучав, замполит велел открыть дверь, курсанты жестами умоляли Сашу не делать этого. Они думали, что сейчас замполит пойдёт за вахтенным, а они смоются. Бедолаги не знали, что клетка уже захлопнулась.
           Вахтенный отомкнул дверь, замполит - рот до ушей, довольный, что «застукал» Зиганшина - оглядел присутствующих:
- О, е.ио мать, и курсанты здесь!
           Через несколько дней курсантов отправили в училище. Думается их не исключили, поскольку они прошли фактически всё обучение, но вот по окончании училища вероятно отправили служить не совсем туда, куда они хотели бы. Саша, в связи с приближением выхода в море без возвращения на данную базу, был наказан только выговором. Иначе он попробовал бы все прелести гарнизонной гауптвахты Североморска, которая, говорят, была ужасная, а начальник уж такой зверь!

             Друзья поругали Сашу за то, что он связался с курсантами, но изменить уже ничего было нельзя. Никто не мог понять, зачем молодой офицер, только прибывший в экипаж, так поступил, буквально «настучал». Если решил выслужиться, то зачем ему это? В любом случае он прослужит три года и уйдёт на гражданку, в запас, старшим лейтенантом. 
             Как только что пришедший на корабль матрос - ещё не моряк, так и молодой лейтенант, вчерашний курсант, ещё не полноценный морской офицер. Ткачёв рассказывал, что первый командир «Стройного», ушедший на повышение в штаб флота прямо перед прибытием Саши на корабль, входя в кают-компанию здоровался таким образом: «Здравствуйте, товарищи офицеры и лейтенанты».
              Молодые лейтенанты, это - те же салаги, поэтому стараются в первое время не высовываться. Даже успевшие побороздить волны океана. Что уж говорить про пришедших с гражданки выпускников ВУЗов, которые в отличие от курсантов, ещё и вкуса морской воды не знают. Поэтому своим поступком лейтенант с самого начала службы создал в экипаже, особенно среди офицеров, не очень хорошее мнение о себе. Саша ещё долго довольно недружелюбно общался с земляком, а позже, в Николаеве, когда подвернулся случай отомстить лейтенанту, не упустил его.

           В первых числах января полностью экипированный к длительному плаванию «Стройный» вышел из Кольского залива. Вот уже еле виден полуостров Рыбачий, последний кусочек родной земли. Некоторые моряки возможно больше никогда не увидят этот берег: впереди два-три месяца похода и потом долгий ремонт на заводе.
           Пройдя быстрым ходом до Исландии, где находилась американская база, корабль какое-то время нёс службу в этом районе, потом долго бороздил океанские волны у берегов Великобритании, то неотступно следуя несколько дней за английским авианосцем, пока тот не ушёл из этого района, то выискивая в глубинах океана подводные лодки.
            Когда запасы топлива, воды и продовольствия, были вполовину израсходованы, что уже требовало дозаправки боевого корабля, командир отправил донесение в штаб и вскоре к «Стройному» подошло вспомогательное судно Северного флота.
            Основной способ доснабжения кораблей на ходу в море - траверзный. Если говорить просто: принимающий и передающий корабли движутся одним курсом, рядышком друг с другом, по океанским меркам можно сказать борт в борт. Для этого «Стройный» лёг против волны и снизил скорость до 10 узлов (2). Судно снабжения легло на параллельный курс, выровняло скорость с кораблём и после этого начало сближение.
            Операция предстояла сложная, ответственная, тем более в этот день прилично штормило, поэтому на руль и манев¬ровые устройства выставили наиболее подготовленных старшин и матросов. Пока капитаны двух судов осуществляли манёвры сближения и выравнивания курсов, на баке, юте и шкафуте гото¬вили бросательные концы, линеметы и проводники. Здесь командовал старпом со своим помощником - главным боцманом.
            Суда сблизились на расстояние 40 метров, все службы боевого корабля непосредственно задействованные отрапортовали по связи на главный командный о готовности к приемке грузов, и Саша доложил об этом командиру. Прозвучал сигнал «Аврал», капитан дал команду: «По местам стоять, топливо, воду, продовольствие с правого борта принимать».
            Долго описывать всю работу экипажей по «привязке» судов друг к другу. Это не влюбленной парочке взяться за руки и пойти рядышком. Как щепкой играет море огромным боевым кораблём высотой с многоэтажный дом и длиной в 150 метров, и также легко бросает вверх-вниз, наклоняя то влево, то вправо идущее рядом большое вспомогательное судно.
           В результате кропотливой и напряженной работы экипажей судов от вспомогательного судна были протянуты и закреплены на «Стройном» шланговые трубопроводы, по одному из которых начали перекачивать топливо, другому - воду. Кроме этого, от судна к судну протянули несущий трос для передачи твердых грузов. По нему стала сновать туда-сюда каретка с подвешенным передаваемым грузом.
             Процесс заправки топливом длился очень долго, всё это время движущиеся суда, которые крутая морская волна высоко вздымала и потом бросала вниз, нужно было удерживать на расстоянии 40-50 метров друг от друга. Каждую минуту была опасность, что океан либо ударит суда бортами, судовыми надстройками, либо порвёт непрочную пуповину, соединяющую их. В этот период очень большая нагрузка на машинную команду, рулевых и главный командный пункт, на командира.
             Закончилась передача сухих грузов, дозаправка водой, а затем и перекачка топлива, на судне снабжения выбрали топливный шланг, потом тросы. «Стройный» немного переложил руль в сторону от судна снабжения и стал постепенно отходить от него. Прозвучал сигнал отбоя.
              Довольно долго корабли шли почти параллельными курсами, словно не желая расставаться друг с другом. На палубу «Стройного» высыпали моряки, свободные от вахты, махали руками, прощаясь с экипажем, с судном. Ведь следующий раз увидеть какой-нибудь корабль, хотя бы на горизонте, не удастся много недель: океанские просторы огромны, а поверхность водной глади выпуклая, как знают все из школьных лет.   
            У некоторых моряков в руках были бинокли, другие приникли к окулярам на своих постах. Там, на палубе другого судна ходили гражданские люди, а то и буфетчица пройдёт туда-сюда - это вообще круто! Ребята потом подшучивали друг над другом:
- Ты чего так зырился на буфетчицу, смотри, даже синяки вокруг глаз от бинокля.   
- Да ты на себя посмотри, челюсть как отвисла, так и не стала на место до сих пор.   

            Ну вроде бы что особо интересного представляет для моряков судно, что подходило к их кораблю и теперь уходит в океан? Ходят там по палубе такие же советские люди, только одеты в гражданку, а не в намозолившие глаза белые робы (повседневная грубая одежда матросов).
            Чтобы понять это, наверное, надо самому побыть долгое время в некотором замкнутом пространстве, когда месяцами видишь одни и те же лица, а вокруг пустынный безбрежный океан, обычно даже силуэты кораблей неделями не видны нигде, а лишь только волны, волны, волны. На многих это действует очень угнетающе.
             Чуть ли не единственное развлечение во время похода, для некоторых, это - фильмы. Количество лент довольно ограничено, в основном старые фильмы, которые моряки уже не раз видели, поэтому киномеханика иногда просили показать фильм то задом наперёд, то верх ногами. Старослужащие нередко где-нибудь в недрах корабля, задраив люки, играли в карты. Саша, как и некоторые ребята, увлекался шахматами, часто брал книги в корабельной библиотеке, изучал работы Маркса и особенно Энгельса, который писал более увлекательно, популяризуя теорию Маркса.
               Служба в походе сильно отличается от службы на корабле, стоящем в родном порту, она намного тяжелее. Моряки несут круглосуточную вахту, обычно шесть через шесть, что само по себе нелегко если продолжается в течение нескольких месяцев. Со временем к ней привыкаешь, однако эта нелёгкая, но размеренная служба постоянно прерывается: то учебными тревогами, то реально боевыми, когда над кораблём пролетают натовские самолёты или акустики обнаруживают в океанской толще воды неизвестную подводную лодку.
             Бывали довольно спокойные дни, но иногда тревога объявлялась два, а то и три раза за ночь: только моряки, не стоящие на вахте, вернутся в кубрики, влезут на подвесные койки, как снова сигнал тревоги, надо одеваться и опять бежать на свой пост. У некоторых он находился очень далеко от кубрика, ведь длина корабля 150 метров. К тому же многие боевые посты располагаются намного ниже или выше кубриков, так что добираться до них было долго и не так просто. 
            Ранее говорилось о преимуществах места пребывания Саши по боевому расписанию - на главном командном посту. Но во время этого похода, в последний год службы, Саша иногда завидовал некоторым своим товарищам: если объявлялась просто учебная тревога, то старослужащие прибывали на пост больше для вида, сидели там, иногда после отбоя тревоги не шли в кубрик, а там, на посту, «кимарили» до следующей тревоги. Находясь на ГКП рядом с командиром и старпомом ничего подобного себе не позволишь.
              И, наконец, очень многих моряков выматывали шторма. Слава богу, с этим у Саши было в порядке. Он вспоминал, как до службы не раз с удовольствием слушал и пел с ребятами песню, где есть такие слова: «Тот, кто рожден был у моря, тот полюбил навсегда, белые мачты на рейде, в дымке морской города» (3). Теперь он думал, что для того, чтобы полюбить море, нужно родиться либо на его берегу, либо родиться и вырасти в знойных степях, далеко-далеко от моря. Потом, увидев его безбрежные просторы, морские волны, то спокойно и мерно катящиеся и катящиеся за бортом, как тысячи, миллионы лет назад, то буйно вздымающиеся, и прочувствовав буйную, сокрушающую силу океана, влюбиться в море на всю жизнь.
             Такое произошло и с Сашей, сыном жарких и сухих степей, который теперь, в свободное время, часами смотрел на волны, на безбрежную водную гладь океана и прекрасно чувствовал себя в долгих морских походах. Его нельзя было назвать смельчаком и, возможно, на небольшом паруснике Саша совсем не радовался бы штормам. Но он был на большом военном судне, дававшем уверенность в надежности, поэтому безбоязненно восхищался огромными волнами, которые разбушевавшийся океан обрушивал раз за разом на них, заставляя корабль то вздыбливаться, как горячего скакуна, то нырять носом подобно киту, уходящему с поверхности воды в глубины океана.

            Заправившись по полной топливом, водой и провизией, большой противолодочный корабль теперь уже без остановок направился на юг, к Средиземному морю.
            Вместе со вспомогательным судном приходит и почта. В этот раз, кроме писем, всех ждал неожиданный сюрприз. Секретарь комсомольской организации перед выходом корабля в дальний поход написал письма родителям многих моряков и попросил их прислать записанные на магнитофонную плёнку приветствия своим сыновьям, слова поддержки в их нелёгкой службе. В те годы во многих семьях не было никакой возможности записать свои голоса, поэтому на письма секретаря пришло не так много ответов, но каждый день по корабельной сети транслировали несколько приветствий.
                В один из дней Саша неожиданно услышал и свою фамилию. Неожиданно, потому что принимавший участие в подготовке писем вместе с комсомольским секретарём, как его заместитель, он не видел письма своим родителям: Саши не было в списке, который согласовал замполит. И вот он с волнением слышит прерываемый слезами голос матери, потом своих сестёр, отца, братьев.

              Через несколько дней корабль подошёл к проливу Гибралтар. Экипаж больше месяца не видел земли, но и здесь любоваться было некогда. Пролив довольно широкий, но непростой для прохода судов. Поэт, бард Александр Городницкий, незадолго до них проходивший этот пролив на паруснике «Крузенштерн», посвятил ему стихи, где есть строки: «У геркулесовых столбов лежит моя дорога, у геркулесовых столбов, где плавал Одиссей. Меня оплакать не спеши, ты погоди немного, и черных платьев не носи, и частых слез не лей». 
              Здесь всегда дуют сильные ветра и прежде немало судов разбивалось об обрывистые скальные массивы, расположенные по берегам пролива: на севере Гибралтарская скала и Джебель-Муса на юге. В древности они назывались Геркулесовыми столбами. Поэтому при подходе к проливу был дан сигнал «Аврал», все заняли места, согласно расписанию и корабль соблюдая все предусмотренные правила осторожно прошёл через пролив в Средиземку.
            Иногда СМИ пишут: «Наши корабли прошли через Гибралтар из Атлантики в Средиземное море…». На самом деле это неправильно. Через «Гибралтар» нельзя пройти, это - заморская территория Великобритании на юге Пиренейского полуострова. Жители Гибралтара являются её гражданами. Гибралтарский пролив - международный межконтинентальный пролив между Европой и Африкой соединяющий Средиземное море с Атлантическим океаном.
             С «Гибралтарами» связано много исторических легенд и более поздних событий, историй. Например, есть мнение, что значок доллара ($) представляет собой стилизованное изображение Геркулесовых столбов, обвитых мифическим змеем Пифоно (4).
              На Гибралтаре находится база НАТО.
              Четыре года назад, во время перехода БПК «Стройный» из Севастополя к месту постоянного базирования - в Североморск, при проходе данного пролива потерялся молодой матрос, со знаменитой фамилией Ворошилов. У судов на верхней палубе есть фальшборт - вроде продолжения борта, но не борт, поэтому и дано такое название (5). Это хорошая штука, она не даёт возможности океану смыть за борт моряков во время шторма. Его высота на «Стройном» чуть больше метра. На планшире (верхней части) фальшборта сотрудники Особого отдела нашли следы обуви, появилось подозрение, что Ворошилов спрыгнул за борт и поплыл к берегу, в сторону натовской базы, то есть эмигрировал.
              Поэтому в этот раз, когда перед проходом залива все команды корабля получали различный инструктаж, замполит провёл любимую политинформацию, на которой рассказал в том числе про тот случай с матросом Ворошиловым и предупредил:
- Во время прохода залива я буду на палубе, е.ио мать, с заряженным пистолетом. Если увижу кого-то близко к борту, е.ио мать, то пристрелю. Лучше пусть меня, е.ио мать, разжалуют, чем я позволю какой сволочи сбежать с корабля.
 
             Несколько дней корабль стоял у берега Африки, в районе Египта, для отдыха экипажа после тяжелого перехода через Атлантику. Судно дозаправили топливом, водой, экипаж вдоволь кормили всякими фруктами. После холодного Севера вокруг было тёплое, ласковое море, яркое солнце, невдалеке виднелся берег с золотистым и, наверное, горячим песком. Приняв необходимые меры, командование разрешило морякам искупаться. Многие купались впервые за два года службы на море!
            Вскоре в Средиземное море вошёл английский авианосец и большой противолодочный корабль «Стройный» начал, как приклеенный, везде ходить за ним и сопровождающей авианосец подводной лодкой. Корабль был не такой огромный, как американские «Энтерпрайз», «Индепенденс» и прочие, которые изучал Саша в разведшколе, но всё равно громадина.
           Службе в Средиземке никак не сравниться со службой в северных широтах, в Атлантике. И если бы не усталость от предыдущего длительного перехода, от долгого расставания с твёрдой землёй, то моряки с удовольствием несли бы здесь службу. Но экипаж подустал и офицеры, командование старались поднять настроение моряков, как-то встряхнуть их.
          Комсомольский босс сказал Саше, что обсудил с замполитом проведение шахматного турнира, тот обещал кроме грамот ещё и ценный приз победителю. Обожающий шахматы Саша с энтузиазмом взялся за подготовку турнира. Себе же поставил задачу выступить как можно лучше. Во-первых, призом ведь мог быть краткосрочный отпуск на родину. Во-вторых, он представил, как замполит перед всем экипажем (а многие знали об их взаимной неприязни) будет вручать ему грамоту, пусть не за первое, но призовое место и это добавляло ему энтузиазма.
           Конечно, ему выиграть турнир почти нереально. Очень давно, подростком, Саша год ходил в шахматный кружок, добрался до третьего разряда. Потом же только играл с товарищами. А среди экипажа было двое перворазрядников, несколько шахматистов второго разряда, и ещё были сильные ребята, такие же как он любители. Саша взял из библиотеки пару книг шахматных мастеров, немного поштудировал теорию, которую почти не знал, порешал задачи. Он надеялся, что ему поможет его любимая остро атакующая игра на грани безрассудства и наглости, со множеством скрытных ударов, «вилок».
           Три дня продолжался турнир. Саше все-таки удалось занять первое место! Но радость его была не полной: подводя итоги турнира, замполит сказал:
- Молодцы моряки. Участников было много и сражались все, е.ио мать, достойно. Мы решили по результатам не вручать сейчас никаких наград. Первый турнир, пусть он будет пробным. А вот следующий уже сделаем официальным.
           Вначале Саша переживал, что не удалось «уесть» замполита. А потом понял: сам факт нежелания того вручить перед всеми награду, ему даже более приятен. Враг все-таки дрогнул, дрогнул!
            После месяца мотаний по Средиземке за авианосцем, «Стройный» передал его другому кораблю ВМФ, а сам отправился к проливу Дарданеллы, для прохода в Мраморное море, и далее в залив Босфор.          
_________________________

(1)   Популярная песня, посвящённая североморцам. Стихи написал Николай Букин в 1943 году. Иногда называют неофициальным гимном Мурманской области.
       У многих песен обычно один-два известных исполнителя. Есть такие, которые вообще можно назвать песней одного исполнителя. Эту же песню, волнующую сердце каждого моряка, исполняли десятки самых различных, так непохожих друг на друга исполнителей.
       А сколько среди них звезд: Евгений Кибкало, Муслим Магомаев, Георг Отс, Юрий Гуляев, Людмила Зыкина, Юрий Богатиков, Николай Кондратюк, Людмила Гурченко, Евгений Нестеренко и другие.
 
(2)  Узел - основная единица скорости в навигации. Если говорят: «Скорость объекта 10 узлов», это значит, что объект преодолевает за час 10 морских миль (18, 52 км).
       Сказать: «Мы мчались на катере со скоростью 20 узлов в час», будет неверно, «в час» - уже «сидит внутри узла».
       Для перевода узлов в километры в час, приблизительно, в уме, необходимо умножить на два и вычесть 10 процентов. Например, скорость 25 узлов: 25;2 = 50, вычесть 5, получается 45 км/ч.
 
(3)  Музыка О. Фельцмана, слова М. Матусовского.

(4)  Подобные столбы присутствуют на испанском национальном гербе и в XVIII и XIX веках были на испанском (мексиканском) долларе - песо. Колонны обвиваются лентами в форме буквы S - налицо сходство со знаком доллара.

(5)   Фальшборт - ограждение по краям наружной палубы судна, в основном предназначен - для защиты палубных конструкций, оборудования, груза от удара волн;
- чтобы моряки, предметы, палубные грузы не падали за борт, или с верхней палубы на нижнюю;
- для защиты моряков от ветра и волн.


                Гл. 26    По трапу на четвереньках

           Пролив Дарданеллы, к которому после долгой службы в Атлантике и Средиземке подошёл БПК «Стройный», соединяя Эгейское море с Мраморным, отделяет, в паре с Босфором, Европу от Азии (1).
              Оставалось пройти Дарданеллы, затем залив Босфор, и корабль попадёт в Черное море, ласковые и тёплые воды которого заменят на время нынешнему экипажу судна воды холодного Баренцева моря и суровой, штормовой Северной Атлантики.         
              Проход через Дарданеллы для судов довольно сложен, но всё же не такой, как через Босфор, являющимся самым узким межконтинентальным проливом в мире. Происхождение Босфора учёные объясняют так: в конце последнего ледникового периода в результате таяния крупных масс льда и снега уровень воды Чёрного и Мраморного морей резко повысился. Мощный поток воды всего за считанные дни пробил себе дорогу из одного моря в другое.
               Здесь быстрые разнонаправленные течения (солёная вода перемещается из Мраморного моря в Чёрное, а более пресная вода движется в обратную сторону), много огромных транзитных судов, двигающихся в разных направлениях, и поскольку Босфор разделяет на две части крупнейший турецкий город Стамбул, то воды пролива пересекают ещё суда паромной переправы и различные местные судёнышки, так что двигаться приходилось очень осторожно.
                Большой противолодочный корабль «Стройный» с небольшой скоростью двигался как бы по оживленной улице города, со множеством разных транспортных средств, а роль пешеходов, рискующих попасть под колёса автомобиля, исполняли небольшие суда, катера, паромы, пересекающие пролив.
                Поскольку Турция, являясь капиталистической страной и членом НАТО, относилась к группе враждебных соцлагерю государств, то все проходящие через Босфор военные суда Советского Союза попадали под пристальное внимание турецких разведслужб. «Стройный» был новейшим военным судном, лишь недавно вступившим в строй. Впервые в мире на большом надводном корабле внедрили всережимный газотурбинный агрегат, то есть он работал на полных и на малых ходах, об этой особенности знали, конечно, турецкие военные. Всё время, пока корабль проходил залив, его постоянно сопровождали, заходя то с одного борта, то с другого, небольшие быстроходные катера, стоящие там с мощными фотоаппаратами люди фотографировали «Стройный» со всех ракурсов, иногда кричали что-нибудь.
               Несомненно, среди них были и фотожурналисты, ведь суда этого проекта очень красивы, особенно в движении: обладая великолепными мореходными качествами они резали волну, как острый нож масло. Кроме этого, работающие газовые турбины «Стройного» создавали впечатление, будто корабль выводит какую-то мелодию, за что американцы называли эти наши корабли «поющими фрегатами» (2).
              В открытом море никакому вражине не удалось бы приблизиться к военному судну, тем более так открыто, в упор, фотографировать. Но здесь «Стройный» ничего не мог поделать, также, как лев, запертый в клетке, не может ничем ответить посетителям зоопарка, фотографирующим его, что-нибудь кричащим, а то и протягивающим руку сквозь решётку. Экипаж, свободный от вахты, только наблюдал за снующими катерами, сам фотографировал катера, паромы, берег и кричал иногда что-нибудь в ответ этим «басурманам».
              Наконец судно вышло на большую воду, в открытое море. Курс был на Севастополь, где предстояло освободить корабль от всех боеприпасов, перед тем как он пойдёт в Николаев, на ремонт.

              Недолгое, всего месяц, пребывание корабля в Севастополе надолго запомнилось всему экипажу.
              Наступило лето. Красивый, сверкающий чистотой город поразил ребят. Да, это не Североморск, серый город среди сопок Заполярья. Черноморский флот тех лет среди моряков имел два названия: Чи флот, чи не флот, а ещё - королевский, то есть парадный флот: сюда на военные и морские праздники прибывали руководители партии и правительства, здесь часто бывали зарубежные правительственные делегации. Конечно, он и близко не обладал мощью Северного и Тихоокеанского флотов. Служить здесь было легче, хотя романтики намного меньше.
              Для моряков «Стройного» пребывание в Севастополе, с увлекательными экскурсиями по прекрасному солнечному городу, было бы подобно отдыху на курорте, если бы не одно обстоятельство: значительную часть времени экипаж был занят тяжелейшей работой - выгрузкой боеприпасов. И если перед выходом корабля на боевую службу корабль одну-две ночи «дозаправлялся» снарядами, бомбами, ракетами, то сейчас ночная вахта длилась две недели. Причём задействованы были почти все моряки, независимо от срока службы.   
               Наконец корабль освободил своё чрево от смертоносного груза и отправился туда, где был рождён: на завод им. 61 Коммунара в городе Николаеве (3). «Стройному» предстояла модернизация, поэтому возвращение было такое скорое. На предприятии ещё работало очень много тех, кто когда-то его строил, так что встречали корабль очень тепло.
 
               Судостроительный поразил Сашу. С Переволоцким заводом, где он полгода токарил, даже сравнивать смешно. Инструментальный завод в Новосибирске, где он работал до службы, по численности работников, по объему продукции, наверное, не отличался от Николаевского. Но там производили мелкую продукцию миллионами, а здесь - громадины поштучно. Всё поражало размерами, масштабом: корпуса, станки, оборудование, огромный док, куда вошёл их корабль. Необычно назывались некоторые должности, например: главный строитель. Будто бы это городская стройка.
               Ремонт и модернизация должны были продлиться долго, предположительно до конца года, поэтому ожидалось, что остаток службы Саша и его одногодки проведут в этом чудесном городе. С одной стороны их, со значительным опытом, знаниями, можно было бы перевести на другие корабли, находящиеся в боевом строю. Но их знание аппаратуры было крайне необходимо и здесь, где они вместе со специалистами различных предприятий, строивших и оснащавших судно, осуществляли теперь ремонт и настройку приборов, техники.
               Часть оснащения снимали с судна и ремонтировали в цехах завода, либо отправляли на заводы-изготовители, а некоторые приборы ремонтировалась прямо на боевых постах, в основном командированными с этих предприятий. Большей частью это были мужчины, но однажды с Серпуховского завода прибыли две молодые женщины. Они осуществляли наладку и юстировку приборов своего предприятия, установленных на корабле.
              Поскольку работать девушкам было нужно на судне со множеством трапов и полным молодых моряков, то обе всегда ходили в брюках. Импортные джинсы, бывшие тогда в диковинку, подчёркивали прекрасные фигуры двух обаятельных девушек.
               Привлекательность - наверное единственное, что их (объединяло?). Во всём остальном они были так непохожи: невысокого роста, всегда улыбающаяся, общительная Валя довольно часто курила на палубе с моряками, шутила, хохотала над рассказами ребят. Совсем другой была Лена - высокая, стройная, и очень серьезная: никогда ни с кем из моряков не разговаривала, кроме общения по работе на посту. Если с ней пытались заговорить, отпускали какие-нибудь безобидные шутки - молча шла дальше, не взглянув ни на неудачливого шутника, ни на окружающих, впрочем, не выказывая недовольства, не обижаясь. Валя объяснила ребятам, что она во всех командировках ведёт себя таким образом, у неё свой принцип - никаких знакомств, общений.
               Прошла, наверное, где-то неделя пребывания девушек на судне, когда Саша услышал разговор Вали с ребятами на эту тему. Заинтересованный, он спросил:
- Что, так никогда ни с кем из моряков на кораблях даже обычной дружбы не заводила?
- Ни разу не было.
                Тут словно какой бес толкнул Саню в ребро:
- А я вот буду встречаться с ней!
                Валя и некоторые моряки засмеялись, один из старослужащих фыркнул:
- Ну да, она только тебя и дожидалась! Недавно вот спрашивала: «А где это ненаглядный мой? Что-то давно его не видно».
                Тут уже все присутствующие расхохотались. И Саня, ни разу в жизни не споривший подобным образом, сказал шутнику:
- Давай поспорим. Срок неделя.
                И они ударили по рукам. Спорили не «на интерес», как иногда говорят, а просто так. Ребята разошлись, а Саша, пришедший после всех, ещё докуривал сигарету. Валя, тоже оставшаяся, сказала ему:
- Ты зря потратишь время, я не раз уже видела много напрасных попыток.    
                Конечно, она знала, что говорила, но и Саша себя знал. Если не считать одного случая, когда заинтересовавшая его девушка оказалась влюбленной в его одноклассника и друга Шуню, он ни разу не отступал и не терпел поражений. Да и вообще, он был ещё тот самоуверенный тип. Расспросив немного Валю о её подруге, Саша узнал, что через два дня у той день рождения. Вот удача! Ничего, всё у него должно получиться. Не зря говорят: «Дорогу осилит идущий».
                Лена ему понравилась ещё когда он первый раз повстречал её на корабле. Таких девушек он любил. Но у него не было никаких планов знакомиться с нею, тем более, подружки побудут месяц и уедут. А в городе столько симпатичных девчонок, с которыми можно познакомиться и дружить до самого окончания службы. Теперь же ему очень хотелось добиться внимания девушки. Он вообще любил «завоевывать» девушек, например тех, что считались неприступными, либо в борьбе с ребятами, если девушка нравилась многим.

                В день рождения Лены он отпросился у старпома в город и принёс большой букет прекрасных роз. После этого отправился к неприступной красавице на боевой пост, где она трудилась с подругой. Чуть смущаясь, вручил удивлённой девушке букет, сказав: «С днём рождения», она ответила: «Спасибо. Какие чудесные». На этом их общение в этот день закончилось. Но главное было сделано: пробита первая брешь, Лена нарушила обет молчания и «увидела» его. До этого дня она, вероятнее всего, не замечала его, как и других моряков корабля.
                После этого они дня два здоровались при случайной встрече, потом Саша решил попробовать сойтись поближе. Командированные жили в гостинице при заводе, но он видел несколько раз, что Лена, одна, без подруги, уходила в город. Теперь он поинтересовался этим у Вали. Оказалось, в Николаеве у Лены живут родственники, иногда она ходит к ним, вот и сегодня собирается. Саня получил увольнительную, дождался, когда Лена сойдёт с корабля и отправившись за ней, догнал за проходной завода, спросил, куда она идёт, может им по пути.
 
               И с этого дня началась их дружба. На корабле они только вежливо здоровались, но чуть ли не каждый день Саша находил причину идти в город. Иногда он отправлялся по служебным, отпросившись у старпома. Но чаще уходил в город по комсомольским делам. Сразу по прибытии на завод над кораблём взял шефство коллектив местной швейной фабрики и Саша, будучи заместителем секретаря комсомольской организации корабля, часто ходил для туда, для налаживания тесных отношений.
               Они гуляли по Николаеву, Лена, уже бывавшая здесь, знакомила его с достопримечательностями этого чудесного города, Саша читал стихи, расспрашивал Лену о её жизни, увлечениях, о семье. Когда она назвала свою фамилию, Саша воскликнул:
- А ты оказывается тезка Елены Беловой!
                Это была известная в то время советская спортсменка, великолепная наездница, чемпионка мира.
               Работала Лена в Серпухове на заводе, производящем аппаратуру и приборы, в том числе для военно-морского флота, училась в вечернем ВУЗе. Она была одна у родителей и, как она со смехом сказала, они со страхом думают о том, что её когда-нибудь у них выкрадут.
               О себе Саша старался рассказывать осторожно, не увлекаясь на свои похождения и победы: уж настолько отличалась от него эта скромная девушка. Общаясь с ней, он понял, что робость, стеснительность девушки была от строго воспитания очень интеллигентных родителей родителей и от того, что она не осознавала своей красоты, и кажется не верила, если ей кто-нибудь говорил, что она очень привлекательна.
               Саша старался почаще уходить в увольнение и вечером. В отличие от Североморска, где редко кто рвался в город, здесь от желающих не было отбоя. Но старослужащие, старшины ходили всё же часто. А у Саши были ещё и другие преимущества: окончательное слово по увольнениям на корабле было за старпомом, его непосредственным командиром, и кроме этого, у Саши был всего один подчинённый, они легко находили консенсус в очерёдности увольнений.
               В эти дни они с девушкой либо гуляли по Николаеву, либо ходили в театр, чаще всего - музыкальной комедии, где Лена познакомила его с одним из своих родственников, костюмером театра (4).

               В один из вечеров Саша решился поцеловать девушку, сильно смущаясь, она ответила ему на поцелуй, и потом призналась, что он у неё первый. Это в двадцать лет! Саня сильно удивился, но ничего не сказал, чтобы ещё больше не смутить девушку. Поцелуи во время их прогулок были редкими, но от этого ещё более сладостными! После них Лена, прижавшись к его плечу, шла молча некоторое время, он чувствовал жар девичьего тела и был настолько счастлив, что забывал: ему скоро опять на корабль, спать в тесном, душном кубрике, а завтра слышать грохот металла, визг инструментов.
             Пройдя так некоторое время, Лена громко, счастливо смеялась, отбегала от него, кружилась, раскинув руки и глядя в небо. В эти минуты, она, также как и Саша, забывалась, не думала о том, что это её сегодняшнее счастье недолгое, совсем скоро отъезд домой. И лишь вернувшись в гостиницу, с грустью думала о предстоящем расставании. Увидятся ли они потом?
               Валя знала о возникших у них отношениях и при встрече здоровалась с Сашей уже как с близким человеком, часто заводила разговор, но ни разу не поинтересовалась, как же ему удалось завоевать сердце Лены, только иногда с некоторым любопытством поглядывала на него во время беседы. Не заводил разговора с ним и тот старослужащий, с которым они поспорили, ну, а Саше более всего хотелось, чтобы тот разговор вообще всеми забылся. Шутливое пари привело к знакомству с замечательной девушкой и было бы ужасно, если Лена каким-то образом услышала о нём, ведь она была так счастлива все эти дни. Об их отношениях несомненно знали некоторые моряки, поскольку видели их гуляющими по городу, возможно и в театрах, хотя мало кто из ребят туда наведывался.

               В день отъезда Лены Саша отпросился у старпома и приехал на квартиру к её родственникам, откуда они вдвоём отправились на вокзал. В отличие от других встреч шли молча, почти не говорили. Поезд уже стоял на путях, Лена занесла вещи в купе, к Вале, и вышла к нему. Они прогуливались по перрону, взявшись за руки, толкаемые спешащими на посадку пассажирами. Лена не заводила разговора о возможной встрече в будущем - Саша ещё раньше рассказал ей, что после службы хочет ехать в Москву, поступать на вечернее в Московский университет, и работать на каком-нибудь заводе.
              При таких планах места для неё в его жизни не оставалось. И не по Сашиной вине: он, как демобилизованный с флота и имеющий профессию токаря мог устроиться по лимиту работать на один из заводов, получить прописку и место в общежитии (5). Но родители Лены вряд ли согласятся, чтобы она работала в Москве на какой-нибудь стройке штукатуром-маляром, значит ни прописки, ни работы, ни жилья.

               Лена уехала и Саше было немного грустно. Конечно, если бы он был молодым матросом, то скучать, грустить ему особо не пришлось бы, каждая минута салаги занята корабельными обязанностями. Теперь же он стал, так сказать, «официально» годком, со всеми признанными за ними привилегиям, одной из которых было наличие значительного свободного времени. Во время боевой службы, в океане, старослужащим не всегда удавалось воспользоваться этой привилегией. Особенно Саше, учитывая, что по боевому расписанию ему требовалось находиться на главном командном пункте, рядом с командиром и старпомом.
              Сейчас, когда корабль стоял на ремонте, у него и обязанностей фактически не было. Почти всю работу в канцелярии успевал делать его помощник, которому вскоре предстояло заменить его. Занимал Саша должность старшины команды, самую высокую для моряков срочной службы, но в отличие от других на такой должности, команда его была всего два человека и никакого оборудования для ремонта на посту не имелось.      
              Утром, когда кто-то из старшин выводил молодых моряков на берег, на зарядку, а старослужащие отсыпались, Саша тоже спускался с корабля. В руках у него был большой кулёк, свёрнутый из газеты, и пока матросы «заряжались» энергией, он собирал с деревьев и кустов, в большом количестве растущих вдоль заводской ограды, поспевающий урожай ягоды и фруктов.
                Затем, в течение дня, с удовольствием изучал труды Маркса и Энгельса, общался с друзьями-мамонтами. Много времени уделял комсомольской работе, которая здесь, в Николаеве, была довольна интересной и приятной: на фабрике, что взяла над ними шефство, коллектив был в основном женский, состоящий в большинстве своём из симпатичных украинских дивчин.
                Среди моряков проснулся огромный интерес к общественной деятельности, особенно к художественной самодеятельности! Многие из тех, которых и насильно было ни заставить в чём-нибудь участвовать, записались в организованный матросский хор. Это давало возможность ходить в клуб при фабрике на репетиции, а потом выступать на шефских концертах. Некоторые во время увольнений в город познакомились с девушками и теперь могли встречаться с ними во время этих репетиций и шефских концертов.
                У некоторых открылись способности к танцам, либо моряки сделали вид, что они у них есть, и записались в танцевальный кружок в клубе. Это был очень удачный ход: на репетиции хора ходили строем, иногда они проходили на корабле, зато несколько человек записавшихся на танцы, выходили в город по увольнительным и довольно часто: танцы требуют упорных тренировок, это вам не рот разевать в толпе других морячкой.
                Не имеющий проблем с посещением фабрики как организатор самодеятельности и отвечающий за шефские связи, Саша стал петь в хоре чисто «из любви к искусству»: голоса особого у него не было, но распевать песни любил.

                Его помощник Вячеслав, которого он готовил в дублёры, был очень добросовестным моряком. В последнее время, с учетом своего статуса «годка» и большой занятости общественной работы, Саша переложил на помощника почти всю работу по канцелярии, с которой тот успешно справлялся, поэтому пора было поощрить его самой долгожданной наградой - отпуском на родину. Саня обратился с такой просьбой к старпому и уже вскоре счастливый Слава отправился на десять дней домой.
                После отбытия помощника, неожиданно ушёл в отпуск и старпом. До постановки на ремонт, в связи с частыми выходами в море, либо с дежурством судна то по бригаде, то по дивизии, старпому так и не удавалось ни разу сходить в полноценный отпуск, а сейчас командир решил отпустить его. Сам командир усиленно готовился к поступлению в Академию и поскольку корабль стоял в доке, то значительную часть функций по управлению текущими делами «прихватизировал» замполит. В связи с отсутствием своего начальника и своего подчиненного, Саше пришлось часто общаться с замполитом и их отношения совсем ухудшились.
                Саша с друзьями иногда ходили в увольнение все вместе, вчетвером. В этих случаях они шли к знакомому Гены Сафонова, лейтенанту милиции. У Гены был ключ от квартиры, так что они могли там провести вечер если даже хозяин отсутствовал, был на дежурстве.
                В один из выходных четверо мамонтов как раз собрались идти в такое увольнение. Когда идущие на берег построились на палубе, к ним, как это положено, вышел дежурный по кораблю, выдать увольнительные. Тут к строю подошёл замполит, с которым Саша в этот день повздорил, и объявил:
- Старшина Зиганшин лишается сегодня увольнения.
                Моряки сошли на берег, а взбешенный Саня отправился к себе на пост. Через некоторое время к нему заглянул дежурный по кораблю, старлей Брагин.
- Старшина, подойдешь ко мне минут через десять, я тебе выдам увольнительную.
                И уже вскоре Саша был на квартире, где его радостно встретили друзья за накрытым столом. Пили принесенный кем-то спирт, который и сгубил Саню. Его товарищи были более привычны к этому серьёзному и коварному напитку: один был фельдшер, другой старшина химиков, третий - старшина в боевой части, где выдавалось довольно много спирта, особенно в период ремонта. Спирт ведь надо пить умеючи, его ударная сила проявляется позже: пьешь и пьёшь, вроде ничего, а потом бац - и ты уже никакой.
                Саша, злой на замполита, демонстративно выгнавшего его из строя, пил в этот вечер сверх меры. Настолько, что до проходной его волокли друзья, к счастью, на патрули не нарвались: Николаев все-таки не Севастополь, и не Североморск, которые кишат патрулями. Через проходную завода их пропустили без проблем, и далее до трапа корабля Саню доволокли.
                По трапу, согласно флотской традиции, положено подниматься по одному: бегом или быстрым шагом, приложив руку к бескозырке. Поэтому друзья прислонили Сашу к большому ящику, ждущему погрузки на судно, и один за другим поднялись по трапу, где на палубе возвращающихся с увольнения ждал дежурный офицер. Он увидел, что друзья прилично выпили, но ему было не до них, он лихорадочно думал, что делать со старшиной Зиганшиным, которым стоял внизу покачиваясь, готовый в каждую минуту упасть.
                В это время у трапа появился замполит. Видать кто-то из его многочисленных стукачей сообщил ему новость. Ничего не соображающий Саня, покачнулся, сделал шаг в сторону трапа и упал на четвереньки. Вот так, позорно, на четвереньках он и поднимался по трапу на родной корабль, на глазах изумленных моряков, красного от злости дежурного офицера и торжествующего замполита, который никому не разрешил помочь ему. Когда он уже был на палубе, замполит приказал двум молодым матросам отвести его в кубрик.

                В кубрике моряки напрасно пытались уговорить его лечь спать. Когда Саша немного протрезвел, ему стало так пакостно на душе, особенно из-за того, что подвёл дежурного офицера, что он сделал следующую глупость: решил первый раз за все годы службы пойти в эту ночь в самоволку. Когда объявили отбой, Саня выбрался из кубрика на палубу и сделал то, на что трезвый никогда не решился бы: по толстому канату он спустился с огромной высоты на плотик, что стоял у борта и уже с него спрыгнул на берег. Через дыру в ограде, о существовании которой он узнал лакомясь ягодой и фруктами на территории завода, и сквозь которую «несуны», наверное, выносили всякое добро с завода, он вышел в город и пошёл к живущей недалеко своей знакомой, чрезвычайно удивленной его прибытием в такое неурочное время.
                Рано утром, через дыру в заборе, Саша вернулся на завод. Вахтенный у трапа, старшина-старослужащий замахал ему руками:
- Саня, проходи быстрее, пока дежурный офицер отдыхает и никто не проснулся.
                А через день командир корабля объявил ему десять суток ареста: максимум, который мог дать. Для этого у него были уважительные причины: во-первых, старшина подвёл офицера, во-вторых, на четвереньках по трапу на корабль допустимо было взбираться какому-нибудь пирату с парусника, ну в крайнем случае рыбаку со шхуны, но никак не старшине флота СССР.
                Вот так, уже ближе к завершению срока службы, Сане предстояло узнать: что же это за чудо такое - гауптвахта, о которой он много слышал. 
___________________

(1)    В настоящее время все со школьных лет знают, что на территории России граница между этими частями света проходит по Уральскому хребту, затем по реке Урал, далее по Каспию.
        Но такое разделение признали сравнительно недавно, в 1730 году, когда его впервые научно обосновал шведский учёный. До этого границу не одну тысячу лет проводили намного западнее, по Волге.
        В Турции граница всегда проходила через Босфор.

(2)  Американцы называли 61-е «поющими фрегатами». И это почти правда. Большие противолодочные корабли этого проекта, конечно же, не пели в прямом смысле слова. Но работающие газовые турбины БПК, особенно на форсаже, создавали впечатление, будто корабли выводят какую-то мелодию.
         Но как говорят, недостатки являются продолжением достоинств. «Пение» газовых турбин создавало избыточную шумность, к которой трудно было привыкнуть. Конструкторы внедряли современные средства звукоизоляции, однако избавиться от надоедливого шума не удалось.
         Другой просчет – отсутствие кондиционеров, или хотя бы иллюминаторов в кубриках. БПК строились в соответствии с требованиями к участию в ядерной войне, поэтому иллюминаторов на них почти не было. И когда корабли попадали в жаркие широты, дышать в помещениях становилось трудно.

(3)    Николаев - город в южной части Украины, административный центр Николаевской области, один из крупнейших экономических центров юга Украины.
         Появление города связано со строительством кораблестроительной верфи. В XIX веке стал центром кораблестроения на Чёрном море, здесь были построены первый в России металлический корабль и знаменитый броненосец «Потёмкин».
        В 60-е годы прошлого столетия - один из важнейших регионов советского судостроения.
       Судостроительный завод имени 61 коммунара был в те годы градообразующим предприятием.
        В Советское время на заводе построено огромное количество кораблей: 4 ракетных крейсера, 22 больших противолодочных корабля, эскадренные миноносцы, подводные лодки среднего класса, и прочие суда.

(4)   Театральный портной, шьющий костюмы для актеров, сообразно той эпохе, в которую происходит действие.

(5)    Лимит прописки (из Википедии) - форма привлечения рабочей силы на неквалифицированную работу на промышленные предприятия в крупных городах в СССР в 1950—80-х годах. В этих городах, по мере роста благосостояния жителей низкооплачиваемая работа на предприятиях промышленности, строительства и транспорта не пользовалась популярностью. Но в городах строились большие заводы, а закрывать вакансии за счёт местных кадров становилось проблематично. В связи с этим проводилось ограниченное целевое привлечение трудовых ресурсов, в основном из соседних регионов.
        Основным стимулом выступала возможность жить в городах с лучшими условиями жизни. После переезда лимитчики жили в заводских общежитиях, а по прошествии некоторого нескольких лет приобретали право на получение постоянного жилья. После этого, как правило, многие из них увольнялись с предприятий и искали более престижную работу.


                Гл. 27   Северный флот - не подведёт!

             Попав на гауптвахту в Николаеве, Саша порадовался, что такая судьба миновала его в Североморске: тамошняя «губа» была известна своими ужасными условиями, а начальник гауптвахты, говорили, настоящий зверь (1). Условия содержания моряков в ней были хуже, чем в тюрьме, вот только не было беспредела уголовников. В столице Северного Флота бесплатной рабочей силы было предостаточно, поэтому если арестованных и водили на какие-нибудь работы, то тяжёлые и грязные, но обычно они маршировали, вколачивая подошвы своих грубых ботинок в асфальт плаца гауптвахты.

            Совсем другой дело в Николаеве. Моряков здесь было совсем немного, из них на гауптвахте одновременно находились всего 5-6 человек. В рабочие дни арестантов направляли на хозяйственную работу в какой-нибудь магазин, гостиницу или больницу. Почти везде коллектив в этих заведениях был женский, мамы и бабушки, детки которых тоже были на воинской службе, либо проходили её раньше, жалели матросиков, ну а молодые девчата были не прочь пококетничать.
            Это же были не преступники, хотя и приводили их на работу под конвоем, а просто нарушившие дисциплину. Иногда нарушение заключалось в том, что они покинули боевую часть, убежав на пару часов на свидание к николаевским дивчинам и это заметили командиры. Так что отношение к ним работников предприятий, где они работали, было довольно участливое: их кормили, покупали им сигареты, а в магазине девчонки могли и налить немножко.
             Из всего предыдущего повествования о Саше его друзьях, вряд ли можно было составить мнение о них, как о людях каких-то высоких принципов, этаких чистюлях. Конечно, некоторых заповедей они придерживались: не убий, не укради, не обмани ближнего. Словом, обычные ребята. Однако, не будучи человеком уж очень высоких моральных устоев, Саша никогда не мог даже подумать, что он будет попрошайничать! Причём не из-за голода, отчаянного положения (есть очень актуальная для любого человека пословица: «От сумы да тюрьмы не зарекайся»), а чтобы набрать с другими матросами на вино. Да ему такое и во сне не могло привидеться. Но ведь с кем поведёшься, от того и наберёшься.
              В один из дней он с двумя матросами работал в больнице на погрузочных работах. В обеденный перерыв, когда они собрались перекусить выданным им сухим пайком, один из них сказал:
- Эх, сейчас бы красненького винца!
             Другой предложил:
- Давайте на бутылочку наберём.
- Как наберём?
- А вот учитесь.
             Матрос отошёл подальше, и когда по тротуару мимо него проходила женщина, остановил её и что-то сказал. Через некоторое время он подошёл и показал 20 копеек.
- Сказал, что у меня денег нет на сигареты, вот она и выручила. Ещё рубль наберём и на красненькую хватит.
             Второй матрос оживился, а Саша в задумчивости почесал затылок. Такого делать ему не приходилось. Конечно, его товарищи по губе возможно уже занимались чем-то подобным в увольнении, матросам ведь выплачивали ежемесячно всего три рубля, однако Саша, старшина команды, получал 10 рублей, копеечка всегда водилась. Правда, на гауптвахту он, как и положено, прибыл без денег. Ребята в ожидании и с некоторым укором смотрели на него. И Саня махнул рукой.

             Но на практике попросить денег оказалось не так просто. Он долго не решался остановить кого-нибудь из идущих, мысленно находя каждый раз причину: этот куда-то торопится; у этого такой вид, что лучше не подходить, презрительно откажет; у бабули вообще стыдно просить, сама пенсию получает. Так он и стоял, пока его будущие собутыльники останавливали и получали монетки. Наконец один из них подошёл к нему и с упрёком сказал:
- Ну, ты чё? Давай, ещё десять копеек не хватает.
- Да всё как-то подходящих прохожих не было.
- А вон идёт женщина, чем не подходящая.
             Саня обречённо шагнул ей навстречу, вежливо остановил и запинаясь поведал, что курить ужасно хочется, а на сигареты не хватает 10 копеек. Получив монетку, передал её казначею, и они отправились в магазин. Дня через три, попав с этими же ребятами в одну команду, он уже более уверенно выпрашивал «на сигареты».

               Камеры на гауптвахте располагались в полуподвальных помещениях,  там было сыро, а ночью довольно холодно. В помещении ничего не было, кроме сваренных из железных уголков двух небольших конструкций типа разлапистой буквы «П», как маленькие футбольные ворота. На них, перед отбоем, арестованный укладывал так называемый «самолёт»: сколоченное из не строганных досок изделие, напоминающее квартирную дверь. Такое название дали наверное потому, что вечером эти двери «приземлялись» в камере на металлические уголки, а утром - «улетали», моряки уносили их в небольшое помещение, до следующего отбоя. Подушек, матрасов и всего прочего, что выдают даже зэкам в тюрьмах, морякам не полагалось, спали на этих голых не строганых досках.
               В рабочие дни, когда на губу возвращались к ужину, до отбоя оставалось часа четыре и прождать их было не так тяжело, но в субботу и воскресенье, когда выводили один раз на плац, да и то, чтобы промаршировать часок, ноги уставали безмерно: в камере даже присесть было не на что. Ну, разве что на металлический уголок, но он был совсем узенький и ужасно холодный, не больно-то усидишь. Саше было особенно муторно, он совершенно не переносил «ничего ни делание». В камере для рядового состава оба выходных дня то слышался смех от анекдотов, рассказов, то слышно было, что ребята режутся в карты, которые как-то сумели пронести, он же в старшинской камере находился один, было так тоскливо.

              По возвращении на корабль, «мамонты» собрались вместе и Саня рассказал друзьям, которые там ни разу не были, о гауптвахте. Особый интерес его рассказ представлял для Гены Сафонова, поскольку, пока Саша был на губе, его друг провинился, повздорив со старпомом.
              Теперь Гена ожидал, что вот со дня на день командир, по представлению старпома, отправит его на губу. Но то ли командир долго не давал добро, то ли старпом решил поизмываться над старшиной, только наказание в виде ареста на семь дней Гене объявили за день до истечения тридцатидневного срок давности.
             Саше командир объявил целых десять суток ареста - максимум на что имел право - конечно, в первую очередь за серьезность своего проступка: ещё никто не поднимался на корабль по трапу на четвереньках. Но, возможно, и из-за того, что проступок был повторный: первый раз Саню подвели курсанты военно-морского училища, предложившие встретить Новый год у него в канцелярии. В тот вечер, выпив, они громко спорили, орали, в результате шум услышал лейтенантик, только что прибывший на корабль с гражданки, и «настучал» замполиту.
              В Николаеве Саше неожиданно представилась возможность отплатить стукачу, и месть получилась сладостной для старшины.

              Лейтенанта призвали на флот на три года, после гражданского мединститута. Работа корабельного врача в море - в качку, шторм, вдали от медицинских учреждений - конечно, разительно отличается от работы врача на суше, пусть даже в удаленном от цивилизации уголке. Поэтому, пока корабль стоял на ремонте, лейтенанта отправили на месяц в военный госпиталь, на переподготовку.
 
               Однажды Сашу вызвал к себе старпом:
- Старшина, нужно съездить на квартиру лейтенанта Пермякова, помочь его жене собрать новый шкаф. Справитесь?
- Постараюсь. Когда нужно?
- А сейчас и отправляйтесь. Вот увольнительная до двадцати.
- Разрешите идти?
- Идите.

             Корабль должен был стоять на ремонте очень долго, и жёны некоторых офицеров приехали на это время жить в прекрасный южный город Николаев. Лейтенант тоже снял квартиру, которую видать и благоустраивала сейчас жена.

            Уложив в вещмешок робу - рабочую одежду моряка - Саша отправился по указанному старпомом адресу. Выбор на него пал вероятнее всего по двум причинам. Он был в настоящее время наименее занятым моряком на корабле. Даже СПСовец, иногда иронично обзываемый Специалистом По Сну, беззаботно проводящий время в своем секретном помещении, и тот два раза в день в установленное время выходил на связь. Кроме этого, возможно, старпом решил дать возможность немного расслабиться своему подчиненному, с которым у него сложились довольно хорошие отношения. Он знал о его конфликте с замполитом, наверное, подумал, что побыть один день вдали от комиссара старшине пошло бы на пользу.
            Дверь в квартиру открыла невысокая белокурая женщина. Саша поразился, насколько схожими оказались муж и жена. Лейтенант был «красивым мальчиком», если можно так выразиться: он был молод, и этакая немного девичья красота, вкупе с белой кожей лица, светлыми мягкими волосами, делали его ещё моложе, он выглядел таким красивым юношей. Его жена, невысокая, очаровательная женщина, с ещё более светлой кожей, казалась старшеклассницей.
            Саша представился, объяснил своё появление:
- Здравствуйте. Старшина Зиганшин. Направлен для оказания помощи.
            Она улыбнулась:
- Меня зовут Нелля. А как зовут старшину?
- Обычно Саша.
             Женщина рассмеялась:
- А необычное имя есть?
- Есть. Но вы его не выговорите: Шаукат.
- Ещё как выговорю, Шаукат. Я ведь татарка. Родилась и жила в Оренбурге, там много татар.
- Мне ли не знать, я сам из Оренбуржья, четыре с половиной года учился в Оренбурге.
- Земляк!
              Нелля протянула ему руку, и они долго, радостно, трясли друг другу руки. Когда женщина улыбалась, очаровательные ямочки на её щеках становились заметнее и Сашино сердце билось сильнее. Он обожал красивых женщин с такими ямочками. У его старшей сестры была подруга, Дилара, обладавшая прелестными ямочками, и она нравилась Саше. Когда он приехал со службы в отпуск, то удивился: младшая сестра Дилары превратилась в красивую девочку с такими же ямочками.

             Он разулся, спросил хозяйку, где можно переодеться в рабочую одежду и пройдя в большую ванную комнату сменил повседневку на робу. Увидев его в белоснежной парусине, Нелля всплеснула руками:
- Ой, наверное, лучше бы тебе работать в чём пришёл, запачкаешь такую белую одежду.
             Саша рассмеялся. Его стиранная-перестиранная роба стала намного тоньше, чем была когда то, ткань стала мягкой, почти белой, действительно выглядела красиво, как форма у медиков.
- Да в такой одежде у нас боцманята красят корабль, и машинисты работают у своих испачканных мазутом и маслом агрегатов. Роба потом почти полностью отстирывается, если её расстелить на палубе и как следует поползать по ней с щёткой.         
- Как-то никогда не задумывалась, как на кораблях стирают одежду. Ну, когда стоите у причала, то, наверное, возят в прачечную. А в море?
- В прачечную?! - воскликнул Саша, - Вся одежда моряка стирается на корабле путём расстилания на палубе. Даже его гордость - тельняшка.
- Намылить, потереть на палубе можно. Как прополоскать потом?
- Окатываем водой из ведра, обычно забортной.
- Ужас! А мы полощем, полощем бельё.
- Всё стерильно, потом и болеете.
- Что-то я тебя заболтала земляк, а ты, наверное, есть хочешь. Может покормить тебя, пока работать не начал?
- Спасибо Нелля, я всё-таки старослужащий, да и товарищи у меня баталеры продовольственные. Работаю мало, ем много. Пойдём, покажешь: что собирать, куда потом ставить.
- Я попросила грузчиков отнести всё в зал, там посвободнее, но может будешь собирать в спальне, чтобы сразу на месте.

              Они прошли в довольно просторную спальню, где стояли широкая кровать и тумба с телевизором. Над кроватью к стене был прикреплён транспарант из бумаги типа ватмана, на котором было крупно написано: «Северный флот - не подведёт!» (2).
              Саша не показал виду, что обратил внимание на надпись, и чуть отвернулся в сторону от женщины, чтобы она не заметила весёлой улыбки на его лице. Вспыхнувшее лицо Нелли показало, что она только сейчас вспомнила про этот транспарант, совершенно не предназначенный для чужих глаз. Возможно, муж так подготовился к её приезду, либо она его изготовила, и в шутку повесила. Они были молоды, веселы, жизнерадостны - чего же и не пошутить.   
               Шкаф был со множеством ящичков, дверок, полок, собирал его Саша довольно долго, и когда оставалось немного работы, выяснилось, что не хватает некоторого крепежа. Это было довольно распространенным явлением для поставляемой советской промышленностью мебели. В этот день собрать шкаф до конца не получалось, Саша решил завтра с утра отправиться поискать нужный крепёж в магазинах, и когда он сказал об этом Нелле, ему показалось, что это её немного даже обрадовало.
              Она пригласила его к столу, тихонько включила музыку и они долго-долго обедали, потому что не столько ели, сколько вспоминали Оренбург, рассказывали каждый о своей ещё очень короткой, но такой насыщенной событиями молодости, жизни.

              Смешанные браки тогда были редкостью. Татары иногда женились на русских девушках, но уж совсем редко родители татарской девушки выдавали её замуж за парня другой национальности: не только за христианина, но будь то даже казах или узбек. Поэтому Саша поинтересовался:
- Как это твои родители согласились выдать тебя не за татарина?
- Всё очень просто: отец у меня татарин, а мать - белоруска.
- Теперь мне понятно, откуда у тебя такие белокурые волосы и голубые глаза.
- А ты не нашёл себе здесь невесту? Я даже не думала раньше, что здесь столько прекрасных девчонок. Или тебя дома ждёт девушка?
               Саша не стал ей говорить, что на гражданке его никто не ждёт, не стал рассказывать о знакомстве здесь, на заводе, с прекрасной девушкой, с которой они, к сожалению, расстались, так как она уехала по окончании командировки в свой Серпухов.
              Он рассказал Нелле другую, немного забавную историю, что приключилась с ним в результате знакомства с местной дивчиной. Тем более, она как раз была в унисон с их беседой о браках людей различной национальности.
               История же случилась следующая.

              Как и некоторые другие моряки, Саша в результате частых встреч с шефами - работницами местной швейной фабрики - подружился с одной из них, девушкой чуть моложе его. После прогулок по городу, посещения театра или кино, Саша провожал Олю домой, где их встречала бабушка, такая приятная хохлушечка, всегда старавшаяся вкусно накормить этого худенького матросика. Однажды, угощая их чем-то, бабушка объявила, что вот сегодня большой христианский праздник. Саша сказал, что дома они этот праздник не отмечают, но вот у друзей он в эти дни бывал в гостях. Бабуля заинтересовалась:
- А почему у вас дома не отмечают?
               Саня, без каких-то задних мыслей, ответил:
- Я же мусульманин.
- Мусульманин?!
- Татарин по национальности, хотя и неверующий.
                Позже Саше вспомнилось, что женщина в тот момент как-то немного напряглась. Он не придал тогда этому значения, он даже не подумал, что мог чем-то напугать Олину бабушку. Разговор перешёл на другую тему. Придя на очередное свидание, Саша не дождался девушки и отправился к ней домой - может приболела. На звонок открыла бабушка и сказала, что Оля не может к нему выйти, и встречаться они больше не будут.
                Удивленный и немного опечаленный, так как Оля была красивая, весёлая и озорная девушка, с которой Саше было очень хорошо, он пришёл на корабль и впервые в жизни написал под настроение два стихотворения, одно из них так и начиналось: «Никогда я стихов не писал, …». Позже он удивлялся: два раза был серьёзно влюблён, было столько чувств, переживаний, но вот на стихи его как-то не подвигло, а тут просто увлечение, и - разродился стихами.
                Придя на фабрику по шефским делам, Саша поговорил с Олиной подругой.
- Галя, ты не в курсе, что там случилось? Почему Оля не хочет со мной встречаться?
- Наоборот, она очень хочет встречаться, а родные запретили. Оля плачет, уговаривает, а они: «Нет, и всё!».
- Почему?
- Вера у тебя другая.
- Вера?!
                Саша был просто поражён: воспитанный, как и большинство советской молодёжи атеистом, он даже не предполагал, что кого-то в стране сильно волнует вопрос веры, национальности. Дома у них, кроме совсем старенькой бабушки, никто не совершал «намаза», т.е. не молился.
- Да нет у меня никакой веры!
- Саша, насколько я поняла из рассказов Оли о том, что говорили ей родители и бабушка - можешь забыть о ней.
         
                Выслушав рассказ, Нелля спросила:
- А если бы ты серьёзно влюбился, то, что сделал бы в этой ситуации?
- Даже не представляю. Оборону девушек преодолевать умею, а как бороться с родственниками - не знаю. Наверное, выкрал бы.

                Время пролетело незаметно, пора было возвращаться на корабль. Переодевшись, он попросил разрешения оставить свою робу и протянул на прощание руку. Пожимая ему руку, Нелля смотрела на него своими весёлыми, смеющимися глаза, ямочки на щеках стали глубже, и Саня вновь почувствовал удары своего сердца.

              По возвращении он доложил старпому о необходимости завтра вновь идти в город и тут же получил увольнительную.

              На следующее утро, сразу после завтрака, Саша отправился покупать недостающий крепёж, прошёлся по целому ряду магазинов, пока не нашёл нужное. Так что пришёл он довольно поздно и когда увидел открывшую ему дверь женщину, по её лицу, глазам, даже фигуре, по всему - безошибочно понял - она ждала и волновалась, что его нет.
- Ты что так долго, я думала тебя не отпустили, - тихо проговорила она, и опустила взгляд, когда он посмотрел ей прямо в глаза.
               Не осознавая, правильно ли он поступает, Саша шагнул к Нелле и обнял девушку.

               На корабль он просто летел, и в переносном, и в прямом смысле, что в общем-то было необходимо, чтобы не опоздать ко времени, установленному увольнительной.
               Им удалось встретиться ещё два раза. Незадолго до расставания она сказала, немного грустно:
- Вот, ходили по одним улицам Оренбурга, а не встретились.
               Саша пошутил:
- Да когда я уезжал в Сибирь, ты же ещё училась в десятом, а я на девочек в школьных фартучках внимания не обращал.

              Не раз и не два у него было желание повидать девушку, но что же делать: у неё семья, своя жизнь. Увидеть её после возвращения лейтенанта с курсов ему удалось лишь раз, когда жены офицеров, девушки, с которыми познакомились моряки, пришли на причал проводить «Стройный», который уходил в Севастополь, а оттуда - на север.

            Я вспоминаю все сначала:
            Уже давно убрали трап.
            На самом краешке причала
            Стоишь ты, голову задрав. (3)
               
                Нелля вместе со всеми провожающими махала вслед удаляющемуся кораблю, и Саша подумал: «Может хоть один взмах и для меня?».

               После гауптвахты, Саше с Геной ожидать получения в оставшееся до дембеля время второго отпуска домой уже не приходилось.  Если корабль был бы на боевой службе, то с учётом их опыта, старания в службе, возможно и удалось бы заслужить поощрение, но судно стояло на ремонте. 
               А вот их товарищ, один из «мамонтов», старшина команды химиков Володя Вертковский, вскоре получил отпуск. Его родители жили в богатом северном шахтёрском городе Воркуте и Володя, кроме всяких вкусных деликатесов, привёз большое количество импортного коньяка. Он оставил бутылки у знакомого милиционера в городе, откуда четверо друзей и перенесли их на корабль.
               Вечером, далеко в глубине трюмов корабля, «мамонты» устроили пир. На столе были деликатесы, которые в гражданской жизни они почти не видели. Но в Воркуте их можно было «достать», и родители постарались, ради приехавшего на побывку сына. Коньяк ребята пили граненными стаканами, правда наливали только по половинке. Никогда ранее, да и позже, Саша не пил таким образом этот благородный напиток. Хотя закусь была классная, всё равно к полуночи ребята были «хорошенькие». Иначе они никогда не решились бы на поступок, за который их могли отправить в дисбат (4)
               
                Получилось так.
                Несколько дней за командира на корабле оставался замполит, решивший по такому случаю шикануть.
                На корабле были две каюты, по своему комфортности резко отличавшиеся от всех других офицерских. Одна была командирская, другая - адмиральская, предназначавшаяся для командира соединения или самого высокого адмирала, выходившего с кораблём в море. Если адмиралов было несколько, или корабль становился флагманским и на нём располагался штаб дивизии, то офицеров корабля «уплотняли», освобождая каюты для временно прибывших. Но какие бы большие адмиралы не выходили в море на корабле, каюты командира корабля и командира соединения (старшего адмирала) оставались только за ними.
                Старпом, обычно остающийся за командира, никогда не позволял себе «влезть» в адмиральскую каюту. Замполит же решил в отсутствие командира побарствовать, понежиться в каюте командира соединения: поспать на широкой мягкой кровати, «принять ванну, выпить чашечку кофе», как говорил герой фильма «Бриллиантовая рука».
                Чтобы насолить замполиту, позлить его, Саша с товарищами сделали вот что: на длинную прочную нитку навесили, на поводках из такой же нитки, крышки от выпитого коньяка. Получилось типа новогодней гирлянды, посередине гирлянды прикрепили бумажку, на которой написали: «Мы живы». Каюты командира корабля и командира соединения, где блаженствовал в эту ночь замполит, располагались напротив друг друга, и гирлянду растянули от ручки к ручке. Вышедший утром из каюты на подъём флага «е..о мать» (как звали замполита между собой моряки по его любимой, постоянно употребляемой прИсказке) чуть не упал в обморок от чьей-то наглой, не укладывающейся в голове выходки. Это был бунт на корабле!
 
               Такой поступок, несомненно, грозил дисбатом всем четверым, и уж точно зачинщику. Здесь ведь был не просто дисциплинарный проступок, а открытый, наглый вызов. Причём командир корабля и всё связанное с ним очень почитаются на судне, а здесь провокационную гирлянду привязали к ручке каюты командира. Правда, командира на корабле в это время не было, но всё же.
                Однако звезды расположились так, что проступок «мамонтов» сошёл им с рук. Все обстоятельства им благоприятствовали, и они отделались лёгким испугом.
                В случае огласки замполит пострадал бы первым: за воспитание, достойный облик моряков на корабле отвечал именно он. К тому же инцидент произошёл в те дни, когда он оставался за командира.
                Сам командир в это время готовился к поступлению в Академию, судебный процесс над его подчинёнными ставил крест на поступление туда в ближайшие два года, а значит и навсегда, поскольку его уже поджимал возраст. 
                И если бы замполит надумал дать ход делу, то в ближайшее время тоже мог не ждать повышения: пострадавший командир уж точно не дал бы ему рекомендацию на дальнейшее продвижение. Думается «е..о мать» после такого позора даже понизили бы в должности и убрали с корабля.

                Конечно, замполиту не стоило труда догадаться, кто мог сотворить такое, и проходя для подъема флага мимо старшины Зиганшина к своему месту во главе строя моряков, замполит остановился на мгновение, наклонился к нему и злобно прошипел: «Значит, МЫ ЖИВЫ?». Саша удивлённо спросил: «Вы о чём, товарищ капитан-лейтенант?». На этом всё закончилось, замполит не стал докладывать командиру о происшествии в его отсутствие.
                Но позже, ближе к концу службы, кара Сашу всё-таки настигла.

                Служить оставалось немного. В армии дневальные в казармах уже начали отсчёт дней до приказа: сто дней, девяносто девять дней, … (4). Мамонты решили после демобилизации отправиться вместе к одному из них в гости, и стали копить деньги. Все они занимали старшинские должности, от денежного довольствия кое-что оставалось. Деньги хранились у Саши в сейфе: сложились ребята месяц, другой … . В один из дней он открыл сейф и увидел, что денег там нет!
                В повести уже рассказывалось о воровстве на флоте, в основном - в учебке. Но и на корабле, где ребята не один год жили бок о бок, вместе переносили тяготы боевых дальних походов, жестоких штормов, случались случаи воровства. Нечасто, но бывало такое и на «Стройном». То деньги пропадут, то сувенир, изготовленный моряком к своей поездке в отпуск. Иногда воровали гражданскую одежду, которую старослужащий подготовил к своей демобилизации.
                Саша порадовался тому, что успел на присланные сестрами деньги заказать пошив гражданского костюма, а то пропали бы и они. Большинство моряков ехали домой в парадной форме, украшая её всячески, иногда настолько, что некоторых в дороге задерживали патрули. Саня, несмотря на то, что полюбил морскую службу, соответственно и форму, соскучился по гражданской одежде, но главное - собирался попробовать устроиться в Москве, а там - постоянно «отдавай честь» офицерам и опасайся патрулей. Решил ехать в гражданком.

                Костюм ему пошил костюмер местного театра, родственник Лены Беловой, девушки, с которой он дружил во время её командировки на корабль. Костюм получился классный, модный и Саша с благодарностью носил его на гражданке не один год. Обновку тоже мог украсть нераскрытый, непойманный вор, поэтому старшина СПС, с которым Саша очень сдружился, предложил хранить костюм в его каюте.
               Каюта самого секретного на корабле моряка действительно была надёжным местом. И не только для хранения костюма. Несколько раз старшина приглашал Саню в свою каюту-пост отметить какое-нибудь событие. Происходило это, когда командир сходил с корабля, а кроме него никто из экипажа не мог войти в этот пост. О прибытии же командира корабля, или командира соединения, который также имел право войти в пост СПС, экипаж узнавал своевременно, поскольку согласно Устава ВМФ игрался сигнал “Захождение”, так что с этой стороны опасаться было нечего. Однако СПСовец сильно рисковал: могли прибыть с неожиданной проверкой из Особого отдела, либо кто из моряков увидеть, как Саша выходит из поста, и настучать замполиту. У того стукачей был целый штат.

              Экипаж корабля и работники завода приступили к сложной и ответственной работе: ремонту подводной части судна. Предстояло докование судна – постановка его в док для проведения осмотра, покраски подводной части и выполнения ремонтно-профилактических работ.
              Это грандиозное и очень ответственное мероприятие: судно весом в тысячи и десятки тысяч тонн как-бы лежит в ладошке великана, который медленно, целые сутки поднимает его вверх, корабль величественно выходит из воды, и вот он уже весь на виду. Если на стоянке, на ходу, боевой корабль выглядит этаким ухоженным красавцем, то теперь взору открывается его исподнее, невидимая всем, неприглядная часть - та, что годами была под водой и обросла ракушками, зелёными водорослями.
              Основные работы по ремонту подводной части, это - ремонт и сборка винторулевого комплекса, выполняемая работниками завода, и очистка поверхности от обрастания, продуктов коррозии и отслоившейся старой краски, покраска несколькими слоями краски различного назначения. Эта работа выполняется работниками завода совместно с экипажем. Настоящий ад: бьют отбойники, визжат шлифмашины, висит мелкая и густая пыль, а затем - краска, краска, краска. Все краски очень стойкие и, наверное, оттого, такие вонючие.

                Счастливчику Саше, как всегда, и здесь повезло: его вместе с ещё одним старшиной и офицером командировали на Северный флот, в Североморск, за пополнением для корабля. Поездка намечалась классная: с посещением Киева, потом Ленинграда - городов, где ему не приходилось бывать.
                Он понял, что ещё не потерял доверие командира, поскольку поездка была не только интересная, но и ответственная.
               В связи с тем, что корабль стоял на ремонте, на него не поступило пополнение весной, а теперь ещё осенью с корабля должны сойти много моряков, так что им, командированным на север, втроём предстояло сопровождать целый вагон морячков. Причём там будут не только запуганные салаги, с которыми не так сложно управиться, а походившие по морям-океанам моряки. Для моряков, служивших на севере, при поездке на поезде через полстраны ведь сколько соблазнов.

                Перед самой поездкой офицер порадовал их: оказывается в Ленинграде у него жена, поэтому из Киева они полетят на самолёте, и за счёт экономии времени на дорогу пробудут в прекрасной северной столице целых три дня. Саша радовался безмерно: впереди знакомство с чудесной столицей Украины, а затем с ещё более прекрасным Ленинградом.
 
___________________________

(1)   Гауптвахта в России - это специальное здание с помещениями для содержания военнослужащих, арестованных за дисциплинарные проступки.
      «Губа» - разговорно-жаргонное название гауптвахты.
        В 2002 года были внесены изменения в устав внутренней и караульной службы Вооружённых сил России, отменяющие наказание в виде помещения на гауптвахту, но уже через 4 года их восстановили.
        Во многих странах гауптвахта отсутствует, основным наказанием для военнослужащих является денежный штраф и выговор.
 
(2)    Употребляемое моряками выражение. Стало названием известной тогда песни, исполняемой ансамблем песни и пляски Северного Флота. А на бескозырках моряков «Стройного», весь период пока они находились в расположении Черноморского Флота, гордо красовалось - «Северный флот».

(3)   Песня "Как провожают пароходы", слова Константина Ваншенкина.

(4)   В СССР военнослужащие-срочники за преступления и нарушения приказов отправлялись в дисциплинарный батальон. Советский дисбат - это, фактически, тюрьма для военнослужащих-срочников. Порядки там были похлеще, чем в тюрьме, хотя попадали туда в основном не за уголовные преступления, а за проступки, за которые на гражданке могли лишить премии, пропесочить в стенгазете, ну или посадить на пятнадцать суток.
           Попасть в дисбат было довольно легко, но попадёшь, или нет - зависело от командира. Часто отправляли за самоволку, иногда за то, что два-три раза уходил к девушке на свидание без увольнительной, это называлось «систематическое нарушение дисциплины». Иногда за утрату и порчу имущества, и более серьезные проступки. Максимальный срок - три года. Обычно дисбаты выполняли самые тяжелые работы.
           Многим время пребывания в дисбате не засчитывали в годы службы и после отбытия наказания приходилось дослуживать оставшийся срок.
           После распада СССР большинство дисциплинарных частей было расформировано, на территории бывших союзных республик их почти не осталось. В России в настоящее время есть две таких части, где отбывают наказание несколько сотен человек.

(5)    Приказы об объявлении очередного призыва в армию и на флот, и начале демобилизации отслуживших установленный срок, подписывались Министром обороны СССР два раза в год, весной и осенью, и публиковались в газетах в чётко установленные дни. Осенний - 27 сентября. Поэтому с 19 июня начинался отсчёт дней, оставшихся до выхода приказа: стоящий дневальным в казарме молодой солдат, вечером, перед отбоем, громко объявлял: «Сто дней до приказа!». На следующий день объявлялось: «Девяносто девять дней до приказа», и так ежедневно.


                Гл. 28    Отвергнутый Москвой

            В Киев поезд прибыл утром, самолёт в Ленинград улетал поздно вечером. У старшего лейтенанта в Киеве жили родители, он предложил старшинам ехать с ним, если есть желание, либо посмотреть город. Конечно, ребята выбрали экскурсию по городу. Назначив время и место сбора, офицер уехал.
             Столица Украины, древняя, и обновленная после войны, поразила ребят. Киев не зря называли городом-садом: все улицы были покрыты зелеными деревьями и благоухающими цветами.
             Они проехали в центр города, прогулялись по Крещатику - главной улице города. В период восстановления после войны на ней очень много строилось, в эти годы происходило строительство только единичных домов. Какое восхитительное зрелище - знаменитые киевские каштаны на Крещатике!
              Саша предложил товарищу посмотреть мост имени Патона через Днепр. Когда он в техникуме изучал сварочное производство, преподаватель рассказывал им о нём, знаменитым тем, что на момент строительства это был самый большой в Европе цельносварной мост, у которого впервые все швы выполнены с помощью автоматической сварки. С моста был хорошо видна прекрасная Киево-Печерская Лавра, в которую они тоже сходили на экскурсию. Потом отправились в краеведческий музей.

              Был воскресный день, спектакли в театрах начинались рано, они успевали посмотреть «Лебединое озеро» в Киевском театре оперы и балета. В Новосибирске была прекрасная балетная труппа и Саша, сходив на «Спартака» и «Лебединое озеро», просто влюбился в балет. Он стал уговаривать товарища пойти на балет.
              Однако его сослуживец, видевший пару раз балет по телевидению, сказал, что он лучше сходит на футбол: неизвестно когда ещё предоставится возможность посмотреть киевское «Динамо». Команда столицы Украины в этот год просто блистала, показывая прекрасный футбол и громя все клубы, в том числе и московские (в результате в этот год киевляне стали чемпионами).
              Они договорились встретиться там, где им назначил старлей и отправились получать каждый своё удовольствие: один на стадион, другой - в театр.

             Удивительное по архитектуре здание Киевского национального театра оперы и балета поражало и внутри (1). Спектакль очень понравился Саше. Видевший в жизни ещё мало балетных спектаклей, не имеющий какого-то художественного или музыкального образования, он не мог сравнить увиденный балет с «Лебединым озером» в постановке Новосибирского театра - он просто получил удовольствие.
             С этой поездки, с посещения Киева, у Саши закрепилась на всю жизнь традиция: приезжая в крупный российский город он всегда ходит в местный краеведческий музей, в храм и в театры.

              Ещё большее впечатление на ребят произвёл Ленинград, в то время, наверное, самый красивый город Советского Союза, который часто называли «культурной столицей». Тысяча культурных и исторических памятников, музеев ждала их, времени же было только три дня, так что Ленинград им только чуть приоткрылся.
              Один день ребята посвятили прогулке по городу, или, если так можно сказать, пробежке по нему. Конечно, в первую очередь посмотрели то, о чём им рассказывали часто на уроках в школе: о связанных с восстаниями, революциями, Сенатскую и Дворцовую площади. И то, что было на слуху по фильмам, книгам: Невский проспект, Мойку и Фонтанку, Аничков дворец, знаменитые разводные мосты.
             Сам развод мостов они посмотреть конечно не могли, так как жили в квартире их старшого по командировке, старлея, а он приказал им не позже 22 часов возвращаться. Офицер и так сильно рисковал, патрули ведь могли забрать старшин даже за какое-нибудь мелкое нарушение: например, загляделись на красоты города и не отдали честь.

              Весь следующий день ушёл у них на то, чтобы походить по залам Эрмитажа, вечером Сашин товарищ отправился ещё погулять по городу, посмотреть вечерний Ленинград, а Саня - в знаменитый Кировский театр (бывший Императорский). Там была очень редкая постановка, балет «Шурале» на сюжет из татарских народных сказок о лешем (2).

              Театр внутри поразил его своим великолепием, богатством, вот уж поистине Императорский! И как ему повезло, что они приехали именно в эти дни. Сказочный, озорной спектакль, с девушками-птицами, Шайтаном и злым лешим Шурале, ставился в основном на сцене Кировского театра и более никогда у Саши не было возможности посмотреть это чудо.
               Последний день они ходили по залам Русского музея, который незаслуженно не так знаменит, и известен в стране, как Третьяковка или Эрмитаж (3)
             
               Закончились четыре дня нежданного-негаданного праздника, пора было отправляться из культурной столицы в столицу Северного флота, Североморск. По прибытии их разместили на одном из кораблей, где они должны были переночевать, на следующий день получить команду в 50 моряков и на поезде отбыть на юг.

               Утром Сашу ждал неприятный сюрприз: значок «За дальний поход», наиболее ценимый моряками, пропал с его форменки, лежащей, как и положено, на рундуке у койки. В общем-то сюрпризом это бывает для людей, которые сами не украдут и на других не думают. «Ведь только перед командировкой у тебя из сейфа, кто-то из служащих с тобой бок-обок (!) на одном корабле, выкрал деньги. А здесь ты чужак. О чём ты думал?!», - так ругал себя на все лады Саша.
               Наверное, ругать нужно было ворюгу, но что толку? Завтра встретится другой.
               Значок этот вручают морякам за поход, когда корабль не один месяц находится в плавании, преодолевая тысячи и тысячи миль по штормовому океану. На значке на фоне военно-морского флага изображён стремительный в движении корабль и сделана надпись: «За дальний поход». Значок вручают только один раз, и не каждому моряку удаётся его получить.
              Ну чего ему стоило на ночь снять с формы и приколоть к тельняшке, в которой спал!? Поэтому он костерил себя: за доверчивость, глупость. Но жизнь учит, что некоторых она ничему не учит: ещё много раз потом Саше приходилось ругать себя подобным образом.

               Горевать и разбираться с проблемой было некогда, их ждала собранная с разных кораблей флота команда, с которой уже сегодня нужно было отправляться в Николаев. В команде были и молодые, после учебки, и уже довольно опытные моряки, так что старлею и двум старшинам предстоял нелёгкий путь. Но всё сложилось хорошо, до корабля добрались без особых происшествий.

               Вечером четверка друзей-мамонтов собралась в посту химиков и ребята рассказали Саше о том, что произошло на корабле в его отсутствие. Наверное, главная новость - поймали воришку. Возможно, кроме пойманного были и другие, но в большей части краж признался этот. Когда Саша услышал фамилию воришки, ему стало особенно обидно: мало того, что его обворовал моряк одного года призыва с ним, между такими обычно устанавливаются более дружеские отношения, но ещё и земляк, из Оренбургской области, к которому он довольно тепло относился.
                Командование корабля не стало поднимать ненужный ему шум, поскольку состоялся бы суд, моряка отправили в дисбат, это было для командира так некстати. Возможно, сказал своё слово сказал и замполит, говорили, что это один из его стукачей. Воришку быстренько сплавили в другую часть, так как на «Стройном» оставлять его было нельзя: с ним мог приключиться какой-нибудь несчастный случай.

                Саша, после успешного завершения ответственной командировки, несколько реабилитировался перед командиром, но видать чёрная полоса ещё не закончилась. В его отсутствие произошёл ритуал приглашения в годковский умывальник моряков следующего за годками призыва, тех, которые теперь будут старшими.
                Но вскоре после возвращения Саши с Северного флота, произошёл конфликт между этими группами. Вообще авторитет тех моряков, что вот прямо в ближайший месяц начинают отбывать домой, обычно непререкаемый, особенно если это уважаемые старшины. Сами они вообще стараются практически не влезать ни в какие дела, у них все мысли о доме. Те, что приходят им на смену, обычно находятся в приподнятом, радостном настроении: ведь они становятся первыми по старшинству, а кроме этого, освобождается много старшинских должностей. Возможно, сказалось долгое нахождение корабля в ремонте, не в условиях боевой службы, что ослабило морские традиции?

                Каковы бы ни были причины, но вскоре начались небольшие конфликты и стычки. Наглее всех вёл себя, задирался, один из артиллерийских старшин. Саша и несколько ребят его призыва поговорили на высоких тонах с ним, и его друзьями. Дело чуть не дошло до рукопашной. Поскольку задиристый старшина, высокий, довольно крепкого телосложения, хвастался своими боксёрскими способностями, Саша предложил ему побиться с одним из «мамонтов», тоже боксёром, Володей Вертковским.
                Бой состоялся на верхней палубе, в окружении сторонников одного и другого. Два бойца были так не похожи: Володя отличался от противника не только телосложением - невысокий, чуть полноватый - но и характером: он любил пошутить, посмеяться, на его круглом лице с флотскими усами постоянно гостила улыбка. Бились в боксёрских перчатках, поэтому драка получилась не скоротечной, а продолжительной, упорной. В конце концов Володе удалось уложить соперника.

                В предыдущей главе рассказывалось, что демонстративный демарш «мамонтов», когда он вывесили гирлянду из коньячных крышек, с запиской «Мы живы», сошёл им с рук из-за целого ряда благоприятствовавшим им факторов и они отделались лёгким испугом. Но за всё в жизни надо платить и кара настигла Сашу, когда о разборках между моряками, о случившейся драке настучали замполиту, а тот представил командиру всё так, что старшина Зиганшин - главный зачинщик.
                Наказали Сашу «по полной»: отправили на губу, а по возвращении разжаловали в рядовые и перевели в боцманскую команду. Для молодых в боцкоманде, наверное, самая тяжёлая на корабле служба, но Саша был годок, уже и приказ министра обороны о демобилизации вышел, так что это изменение в службе его не волновало. Было обидно другое: достойно прослужив два с половиной года, будучи с первый дней службы успешен и на виду, он всё испортил за полгода. В общем-то, большей частью по своей вине. Несомненно, теперь командир отпустит его домой в числе последних.

                В оставшиеся месяц-полтора службы, перейдя, чисто формально, в другую команду, боцманскую, Саня и свой образ жизни несколько поменял. В одном из небольших помещений, находящихся в ведении боцманов, он оборудовал поделочную мастерскую: принёс баночки разноцветной краски, куски плотного пенопласта и пластика, которые на гражданке в то время практически не водились, и занялся изготовлением сувениров. Здесь же было его лежбище: он приволок матрас, на котором отдыхал в дневное время, часами читая классиков марксизма.

               Вскоре закончился ремонт, корабль спустили на воду, и он под звуки заводского оркестра, под крики работников и пришедших провожать жён офицеров, шефов - девушек со швейной фабрики, отправился в Севастополь.

               В этот раз пребывание в городе было более коротким, чем предыдущий раз, когда некоторое время отдыхали после длительного похода. Сейчас была задача загрузить боеприпас, продукты, залить в цистерны топливо и воду. Загружались опять скрытно, в ночное время, годки пахали не меньше других, так как командование обещало: после погрузки, их всех быстро демобилизуют и корабль отправится на службу.
                Действительно, вскоре командир передал в канцелярию проект приказа о демобилизации моряков экипажа, отслуживших три года. Саша попросил начальника канцелярии, бывшего своего починенного, разрешить ему самому отпечатать приказ, потом своей же рукой вписал приказ об увольнении в учетную карточку, в военный билет - также же, как когда-то сделал его предшественник, Слава.

               Отбывающие домой сфотографировались вместе с командованием корабля, на командирском катере прошли вокруг корабля и затем, в течение двух дней, в срочном порядке, всех отправили по домам.
               Перед расставанием «мамонты» написали на фотокарточках адреса своих родителей, договорились переписываться и обязательно в будущем встретиться.

               Вот и прошли они по жизни ещё один этап. Для большинства возвращающихся домой жизнь, в общем-то, только начиналась: окончив перед службой школу они только - только вступили во взрослую жизнь.

               Саша приехал в Москву рано утром и сразу отправился на автозавод имени Ленинского комсомола, где выпускали легковые автомобили «Москвич». До пуска АвтоВАЗа в Тольятти это был самый массовый и самый народный автомобиль в СССР.
              Как раз в этот год завершился этап масштабной реконструкции завода, проведённый при участии французской компании Renault: был введён в строй новый главный корпус площадью, оснащённый новым технологическим оборудованием, образовано производственное объединение «Авто-Москвич». В связи с этим правительство выделило заводу значительный лимит на привлечение иногородней рабочей силы.
               Саша был почти уверен в том, что его возьмут на завод, ведь у него была необходимая заводу специальность токаря, кроме этого, он имел хорошее техническое образование и опыт работы технологом по обработке металлов. Но вот это образование его и подвело: расспросив Сашу и посмотрев его документы, в отделе кадров автозавода ему отказали, сказав, что бесполезно соваться и на другие предприятие: по лимиту не брали на работу работавших ранее на селе комбайнерами, трактористами, имеющих сельскохозяйственную специальность, и всех имеющих средне-специальное или высшее образование.
                И то, и другое имело объяснение.
                В предыдущих главах рассказывалось, что население деревень долгие годы в СССР было фактически полукрепостным, паспорта им не выдавали до 1974 года (4).
                Человек, получивший бесплатное образование в техникуме или ВУЗе, являлся как бы обязанным государству. Это Саша тоже понимал. Но в данном случае он ведь уже отработал установленные законом три года. Кроме этого, если, получив образование, например, врача, он устраивался бы на завод токарем или штукатуром, чтобы получить московскую прописку, тогда отказ был бы понятен. Но он имел специальность по обработке металлов, такие специалисты требовались заводу, именно на эту работу он и хотел устроиться.

                Как бы то ни было, столица его отвергла, поступить учиться в Московский университет на вечернее теперь не получится. «Ладно, ладно, ещё позовёшь меня», - сказал он столице и уехал домой (5).
________________________

(1)  Здание построено в 1901 году, да так прочно и «с запасом», что реконструкция понадобилась только через 80 лет! В свое время это был театр с самой большой в царской России оперной сценой, оборудованный по последнему слову тогдашней техники.
       В нём в 1911 году произошло трагическое событие – во время спектакля был убит премьер-министр российской империи П. Столыпин. Этот выстрел изменил ход российской, а по большому счету, вследствие произошедших потом революций, и мировой истории.

(2)  В 1939 году студент Московской консерватории Фарид Яруллин получил от своего педагога задание написать балетные сцены на сюжет из татарских народных сказок о лешем Шурале, обработанных татарским классиком, поэтом Габдуллой Тукаем. Работа студента была так удачна, что его педагог обратился к татарскому писателю А. Файзи с просьбой написать либретто балета. На весну 1941 года была назначена Декада татарского искусства в Москве, на которой предполагался показ первого национального балета Татарии — «Шурале». Грянула Великая Отечественная война, о декаде в Москве пришлось забыть на долгие годы.
      Автор, Фарид Яруллин, погиб в бою.
      Действие происходит в Татарии в сказочные времена и действующие лица сказочные: Сюимбике, девушка-птица; Али-Батыр, охотник; Шурале, злой леший; Шайтан (в мусульманской мифологии: злой дух, дьявол, сатана), и многие другие.

(3)   Русский музей - первый в России государственный музей русского изобразительного искусства, представляет историю культуры более чем за тысячу лет. Его коллекция насчитывала 400 000 экспонатов.

(4)   Собираясь поехать из родного села куда-нибудь дальше райцентра, каждый колхозник был обязан обзавестись справкой из сельсовета, удостоверяющей его личность, действовавшей не более тридцати дней. Давали ее с разрешения председателя колхоза, чтобы пожизненно записанный в ряды колхозников не вздумал оставить коллективное хозяйство по собственному желанию.
             В 1974 году сельским жителям СССР наконец-то решили выдавать паспорта, запретив, правда, принимать их в городах на работу.
(из Википедии)

(5)   Так и случилось: через четыре года меня пригласили учиться в Московский ВУЗ, в известную тогда «Плешку».


                Гл. 29    Вот моя деревня, вот мой дом родной
               
              Из Москвы до дома путь, по российским меркам, совсем короткий - чуть больше суток. Добирался Саня без особых приключений, если не считать, что провёл прекрасную ночь в купе вагона СВ (*).
_______________

*  СВ (спальный вагон) отличался от купейного более высоким комфортом для пассажиров: СВ были 1-, 2- или 3-местные (верхние места отсутствовали). Цена билета за проезд в таком вагоне значительно выше, чем в купейном.
________________
            
              Потом, по жизни, он никогда так и не разбогател, чтобы свободно ездить c таким комфортом. Конечно, мог бы позволить себе, но тогда пришлось бы какие-то другие статьи расходов уменьшить.            
              И наконец, вот она, родная станция. Встречали его не в меньшем количестве, чем провожали четыре года назад в Новосибирск, после окончания техникума. В тот день на вокзал пошли почти все, кто был на прощальном ужине, тем более нужно было тащить несколько тяжёлых сумок. Сейчас нести было нечего, только дембельский чемодан, но зато родные и друзья за четыре года сильно соскучились, поэтому на перроне стояла огромная толпа.

              Первой сына обняла плачущая мать, потом отец, а дальше кто жал руку, кто обнимал, кто просто толкал по-дружески в плечо. Среди встречающих были и друзья детства, не было самых близких - Валеры с Мишей, они проходили службу в армии. С вокзала все отправились к ним домой, где ждали накрытые столы. Тогда всех демобилизованных встречали подобным образом. 
              Когда они подошли к родительскому дому, Саша, наверное, первый раз осознал какой же он маленький - милый, отчий дом. Он казался совсем крошечным после виденных за прошедшие годы больших, а то и огромных зданий, сооружений в городах, где ему пришлось бывать и проживать: Новосибирске, Киеве, Москве, Ленинграде. Разве что в Николаеве было немало частных домой и невысоких зданий, но там всё это перекрывалось громадиной цехов завода, где они пребывали во время ремонта: в них умещался даже их огромный корабль.

              Дом встретил его теплом, чудными запахами, и «виновником» всего этого была их замечательная бабушка. Она стояла в своём неизменном кухонном фартуке из ткани в цветочек, и радостно улыбалась.
              Роль бабушек домашнем хозяйстве, в воспитании, так сказать в «вынянчивании» детей, в послевоенные годы, особенно в сельской местности, была огромна. Ведение домашнего хозяйства в условиях, когда бытовой техники почти не было, в большинстве частных домов отсутствовали водопровод и канализация, требовало немалых усилий, и уймы времени. Во дворах держали скотину, птицу, имелся сад-огород. Так что трудились в домашнем хозяйстве с раннего утра и допоздна.
              В детсады ходила малая часть ребятишек села. Обычно на всё большое село был один детский сад. Большинство семей, по сегодняшним понятиям, были многодетными - от 3 до 5 детей, нередко и до десяти ребятишек. Поэтому не хватало ни мест в садах, ни денег у родителей. Плата за детский сад составляла 10% от заработка. Если отдать в садик трёх детей, то 30% зарплаты родителя уже нет.

               Также и их бабушка весь день варила, пекла, стирала, а ещё нужно было внуков накормить, проследить, чтобы они вовремя ушли в школу, ну и чтобы они делали уроки. Хотя здесь малограмотная бабушка могло только сказать родителям: сидели сорванцы за столом, или гоняли шайбу, мяч на улице. И ещё нужно было напомнить внукам, чтобы они к приходу родителей сделали работу, которую им поручили. Не потому, что это входило в её обязанности, она знала, что иначе им достанется от отца. А ей было так жалко их!
             Вот и теперь, когда все отправились на вокзал, она осталась дома печь и стряпать, хотя ей не менее других хотелось поскорее увидеть внука, по которому она очень соскучилась, и который был особенно дорог ей, ведь она когда-то спасла ему жизнь, увезя умирающего малыша на далёкий Урал, где и выходила.
             Саша радостно бросился к абикяй (бабуле) и крепко обняв, простоял несколько минут в какой-то отрешенности от всего окружающего. Он окончательно осознал: он дома.

              Вечером Саня с ребятами и девушками с их улицы отправился в районный Дом культуры, на вечерний сеанс. Казалось, они никогда не дойдут до кассы, а потом до кинозала: Сашу останавливали, здоровались, расспрашивали. И неудивительно. Несмотря на то, что посёлок был довольно большим райцентром, три километра в длину, с населением почти 10 тыс. человек, ребята одного поколения все знали друг друга, в основном дружили. Это сейчас в городе жители даже одного дома большей частью не знакомы. Тогда же, в посёлке, все они «варились в одном котле»: одна средняя школа, танцплощадка, один пруд, стадион, спортзал. Наконец, в одну в баню все ходили!
              В зале он увидел сидящих рядом бывшую классную руководительницу, Марию Васильевну и Зою Константиновну, преподававшую любимый Сашин предмет – математику. Третьей была ещё одна учительница, мать их одноклассника, как её звать, он не помнил. Возможно, и это чуть смутило его, что не мог обратиться ко всем по имени-отчеству. Хотя, наверное, нет. Ведь он быстро подошёл к ним и радостно воскликнул:
- Здравствуйте, Марь Васильевна!
               Все, и сам Саша, оторопели. Обожаемая им Зоя Константиновна вся покрылась краской, только что не расплакалась. Долгие годы при воспоминании о том случае Саша испытывал неприятное чувство, хотя уже давно его простила Зоя Константиновна, которую он, как и Марью Васильевну, часто навещал с гостинцами, приезжая на родину, да наверное и не помнила про тот небольшой казус. Обычно на встречу выпускники приглашают классную руководительницу, если Саше удавалось принять участие в организации встречи, он всегда звал и любимую математичку.
               Но ему запомнился этот случай, кроме того, что он обидел любимую учительницу и сам опозорился, ещё и по другой причине. Думается, любовь и тепло, которые дарила своим ученикам не всегда любимая ими классная руководительница, строгая Маргослеп, душевная забота, которую она вкладывала в них, незаметно вошла в их сердца и осталась там. А через много лет проявились вот так необычно и совсем неожиданно.

               Со следующего дня начались приятные, долгожданные, но утомляющие из-за своей многочисленности, посещения родственников, близких. Каждая семья считала своим долгом собрать побольше родных, приготовить обильное угощение. Почти каждый день приходилось выпивать, обильно закусывать. Хорошо ещё, что в тех компаниях, где ему пришлось бывать, кроме «застолья», любили потанцевать, поплясать, попеть песни. 
               В каждом доме неизменно была радиола, для проигрывания пластинок, и почти всегда среди гостей всегда были один-два гармониста, которые с удовольствием играли без лишних просьб и уговоров.
              Наверное одним из самых разудалых гармонистов, веселящим всю компанию, когда брал в руки гармонь, был муж старшей сестры Рашиды, Борис. Человек, в обычной жизни довольно спокойный, рассудительный, иногда может даже чуть занудный, тут он совершенно преображался. Жили они в соседнем райцентре, Саша видел зятя ранее, до своего отъезда, всего пару раз и сейчас как-бы заново знакомился и удивлялся ему.
              Другая сестра, Салима, вышла замуж, когда он уже уехал в Новосибирск. Её муж, Володя был совершенно другого склада: довольно молчаливый, сдержанный. Они были с Сашей почти одного возраста, сдружились, и частые перекуры, которые обычно случались во время таких гулянок, давали им возможность поговорить «за жизнь», ближе познакомиться.

                За время его отсутствия подросли младшие братья. Да ещё как подросли: Алику исполнилось 16 лет, уже несколько лет он дружил с поселковой шпаной и успел отсидеть в детской колонии. Бывший на два года младше, Асхат кажется тоже втягивался в тот же «коллектив». Родители, конечно, очень переживали из-за этого, никто не помнил, чтобы ранее в роду Зиганшиных кто-нибудь сидел в тюрьме, или колонии. А тут свои дети. Родители просили Сашу, как старшего брата, поговорить с ребятами, повлиять на них. Он обещал им, хотя понимал, что если авторитет отца и увещевания их матери Фарзаны, уважаемой всеми родными, знакомыми, её слёзы, не действовали на них, то вряд ли они прислушаются к брату, только начинающему жить.
               Сам редко воспитываемый поучениями старших, Саша ограничился двумя беседами с ребятами. И не нашёл ничего лучшего, как на дерзкие выпады младшего брата дать ему пощёчину, что, думается, никак не способствовало возникновению понимания между ними.

                В один из дней Саша навестил бывшую классную, Марию Васильевну. Небольшой её домик, был скромно обставлен, но было в нём тепло и уютно. Мы обычно видим своих учителей в школе, в служебной, так сказать, обстановке, зачастую забывая, что они обычные женщины, хозяйки, и также, как наши мамы, бабушки варят пищу, стирают бельё. Саше, когда он пришёл к своей учительнице, было несколько необычно видеть всю эту кухонную утварь, старый шкафчик, вышитые занавески на окнах. И совсем не строгую Марию Васильевну, которая в стареньких тапочках, с повязанным цветастым передником жарила пирожки и беляши к его приходу.
               Они долго вспоминали годы учёбы. Мария Васильевн рассказала об одноклассниках, которые, уехав из Переволоцка, уже не вернулись сюда: кто где живёт, с кем она переписывается. И потом долго расспрашивала его о далёкой Сибири, об океане, которого она никогда не видела. Вспомнила, как она однажды, будучи на отдыхе, отправилась на экскурсионном теплоходе по Чёрному морю от одного города побережья до другого, на море началось волнение, поднялись большие волны высотой не меньше метра, и как же ей было плохо. Да не только ей.
- А в океане то волны, думаю, не такие.
- Да, Мария Васильевна. Мне повезло почувствовать семнадцатиметровые.
- Саша, это же выше нашей школы.
- Да, в два раза.
- Господи! Страсть-то какая!
                Саша посмеялся про себя тому, как упомянула Господа их учительница -коммунистка: разве что только лба не перекрестила. Расчувствовавшийся от их сердечной беседы он подарил на память Марии Васильевне свою бескозырку - можно сказать самое ценное, что есть у моряка.
                В общем-то он и взял её, когда пошёл к учительнице, с мыслью подарить. К этому дню у него из формы остались только тельняшка и бескозырка, остальное он отдал братьям. Однако, пока шёл, и потом, сидя в гостях, несколько раз менял своё мнение: расстаться с бескозыркой - не расстаться? Уж больно она ценна для моряка, тем более если бескозырка была с тобой все три года нелёгкой морской службы. Даже тельняшка, которая «ближе к телу», и то не так дорога. Ведь тельняшки носят и на торговом флоте, и речники (хотя они несколько отличаются), а бескозырки остались только у военных моряков, это символ Военно-Морского Флота, она носится моряками в строю, увольнениях, торжественных случаях.

               Одноклассников в посёлке осталось немного. Некоторые ещё учились в ВУЗах, многие уехали работать в другие регионы: кто в Сибирь, на нефте- и газопромыслы, вновь открываемые месторождения, кто в город Тольятти, на строительство нового автогиганта, «АвтоВАЗа», начавшееся в январе 1967 года, как раз после окончания школы одноклассниками Саши.
                ЦК ВЛКСМ, как часто бывало, объявил строительство автозавода Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Тысячи людей, в основном молодёжь, направились на стройку. Тольятти находится недалеко от Оренбурга, в соседней Самарской (тогда - Куйбышевской) области. Вначале туда уехали несколько человек из посёлка, а потом, под впечатлением их рассказов, потянулись и другие (*).
__________________________________________
 
(*)   В 50-х годах прошлого столетия в мире был настоящий автомобильный бум, производство автомобилей непрерывно росло во многих странах. В СССР же купить легковую машину было непросто, для населения их выпускалось очень мало, в основном это был «Москвич», а потом ещё и «Запорожец», который иногда с иронией называли «консервная банка типа «Запорожец». В очереди на «Москвич» стояли годами.
       ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли решение о строительстве нового автомобильного завода, с привлечением крупного западного автопроизводителя. Выбор пал на итальянский концерн FIAT, который был известным в Европе производителем легковых автомобилей различного класса и был в состоянии спроектировать и построить завод-гигант, способный выпускать свыше 600 тысяч автомобилей в год.
    С 1969 года начали формироваться трудовые коллективы завода, в большинстве это были люди, строившие завод, через год с главного конвейера завода сошли первые шесть автомобилей ВАЗ-2101 «Жигули».
    Ко времени развала СССР мощность завода достигла 740 тысяч автомобилей в год, приблизительно столько и выпускали.
     В 1990-х - начале 2000-х годов за контроль над заводом разразилась ожесточённая преступная война, в ходе которой погибло порядка 500 человек, среди которых: известные в городе бандиты, предприниматели, сотрудники милиции, журналисты, общественные деятели, руководство завода. Преступные группировки практически полностью контролировали реализацию продукции завода.
     Несмотря на это, производство автомобилей было стабильно: порядка 680 тысяч. Далее производство росло, к 2007-2008 годам достигнув 800 тысяч.
     И вот такой завод российские власти с 2007 года постепенно передают под контроль иностранных компаний. Начиная с 2013 года руководители завода сплошь иностранцы, с 2016 года «АвтоВАЗ» - дочерняя компания французской Renault Group, производит автомобили под собственной торговой маркой Lada, а также автомобили марки Nissan, Renault и Datsun.
    Тем не менее, АвтоВАЗ постоянно продолжает получать поддержку из бюджета, из наших денег. Большинство россиян продолжают думать, что это наш завод, российский.
     Интересно, почему нынешняя власть отдало одно из немногих успешно работающих российских предприятий? Вот где «иностранные агенты»!
__________________________________
            
                Из одноклассников, с которыми Саня близко дружил, в посёлке был Шуня, Абдулов Саша. Затарившись в магазине всем необходимым, они отправились ещё к одному однокласснику. Когда они, посидев, наговорились, рассказали, кажется, всё и обо всех, Саша вспомнил необычное происшествие, случившееся на танцплощадке и спросил Шуню:
- С Надей-то, Карауловой, встречаешься?
                Шуня сильно удивился:
- А с какой стати я с ней встречался бы?
                Саша рассказал товарищу, как где-то за год до окончания техникума он познакомился с девушкой.
- Надя была чудо как хороша: красивая, стройная. Да ещё и с характером. Завоевать такую - что может быть интереснее! Я решительно взялся за дело, пригласил на танец один раз, другой. Но когда мы с товарищем в третий раз за вечер направились к ней и её подружке, девушки, стоявшие у ограды танцплощадки, стремительно перелезли через довольно высокий забор и побежали прочь. 
- Саня, это чем же ты так напугал девчонку?
- Вот и я задал такой вопрос её сестре, с которой в то время, будучи на заводской практике, работал в одном цехе. Люда объяснила, что Надя влюблена в одного парня, в Шуню. Ты в это время был в армии, ну и я, в память о нашей дружбе, конечно, перестал добиваться её. И поверь, это было нелегко, уж настолько она была тогда хороша. Думаю, сейчас ещё больше расцвела.
                Этот рассказ имел далеко идущие последствия: где-то через год родные написали Саше, что Шуня женился на Наде.

                Почти все вечера в эти дни, а потом и ночи, Саша пропадал в соседнем доме. Его снял для трёх своих молодых сотрудниц райпотребсоюз. Сашины три товарища тесно подружились с девушками, и уже в первые дни после возвращения он влился в этот небольшой коллектив. Одна из девушек была ничем не примечательной. С другой, весёлой, довольно привлекательной, складывались отношения у одного из ребят. Саша до этого был мало знаком с ним, друзья характеризовали его как парня, знающего свою выгоду. В те времена романтического социализма это было нечастым явлением, даже удивляла многих, не то, что сейчас. Выбор девушки подтверждал, что парень не промах: та была дочерью председателя одного из райпотребсоюзов области, большого человека по тем временам. 
             Третьей была девушка постарше своих товарок, симпатичная, высокая. Галя, с броской фамилией Македонская, по прибытии в посёлок год работала директором единственного на весь райцентр ресторана. Молодая красивая женщина, уже побывавшая замужем (о чём молва быстро всем разболтала), да ещё на такой должности, привлекла внимание многих молодых мужчин. Настойчивее всех, рассказали друзья, ухаживал Толя К., но тоже без особого успеха, как и все остальные.

             Саше девушка сразу приглянулась, о чём он и сообщил своим друзьям. Однако Шура Тельман решил сразу же охладить его пыл.
- Саня, бесполезно, не трать зря время. Толя К., а он на три года старше тебя, такой уже состоявшийся мужик, институт окончил, знаешь сколько пытался за ней ухаживать? А она даже под руку не разрешала взять, так и шёл он, провожая её, на расстоянии метра.
             Тут уж Саша загорелся азартом:
- Ты что, Шурик, думаешь я не смогу её добиться? А давай поспорим: через две недели она будет моя. На литр.
              Это был второй в жизни случай, когда он заключил такое пари, и первый раз - «на интерес». Хорошо это или плохо - Саша как-то даже не задумывался.

              Галя действительно оказалась «крепким орешком». Хотя с самого первого дня знакомства она проявила к нему интерес, несколько удивив его товарищей, но только через неделю позволила увести себя в дальнюю спальню. Саша, имевший большой опыт обольщения, продвигался медленно, шаг за шагом.

            Он терпелив и настойчив, читает ей Блока, Есенина:

Милая, не бойся, я не груб,
Я не стал развратником вдали.
Дай коснуться запылавших губ,
Дай прижаться к девичьей груди.

            А в это время его рука начинает легко, нежно касаться её упругой груди. Галя медленно, но настойчиво убирает руку, однако уже другая его рука ложится на вторую грудь, теперь девушка борется с ней, но первая рука уже скользит по её стройной ноге, пока невысоко, только чуть-чуть сдвигая вверх подол платья.

            Милая, не плачь, не упрекай,
            Не пытайся оттолкнуть меня.
            Ты же знаешь – я не негодяй,
            Я – мужчина, я хочу тебя.

            И так каждый вечер, каждую ночь, он продвигается всё дальше, Галя позволяет всё больше и больше раздеть себя.

            Ты горишь, не в силах отказать.
            Первый раз раздета не для сна.
            Милая, ну что тебе сказать -
            Ты прекрасна, как сама весна.

            Как-то сестра спросила Сашу: «Чем же ты покоряешь женщин, что они так влюбляются в тебя?» Он пошутил: «Языком, сестричка, языком. Сирены сладкоголосым пением завлекали, а я словами». Острый на язык, любящий юмор, шутку, он обычно заинтересовывал женщин разговором. Иногда читал им стихи. А ещё ему помогали его необычные, так удивлявшие и покорявшие женщин ласковые, вездесущие руки, которые, казалось, гладили всё тело одновременно.

            Эти руки дурманили и Галю. У неё кружилась голова, она проваливалась в какую-то яму, почти теряя сознание.

  О, руки, что достойны оды,
  сосуд и власти, и судьбы...
  Они природой нам даны,
  как жезл … любви,
  объятий, чувственные всходы...

     (Карэн Давидянц)   

  Вроде уже нет сил сопротивляться этим рукам, но она каждый раз их находила, до близости у них так и не доходит, хотя Саша видит, насколько она увлеклась им. В чём же дело? И тогда, и позже он не мог понять психологии женщин в подобных ситуациях.
             Случались подобные истории у него и с девушками, но там всё понятно, всё объяснимо и даже разумно. А вот женщины?
             Иногда они объясняли такую свою неприступность «на последнем рубеже» тем, что не хотят изменять мужу, своему мужчине. Но это ведь абсурд: если ты лежишь раздетая в постели с мужчиной, разве ты уже не изменила? Но Галя то уже и не замужем, развелась, как она сама ему сказала.
 
             Всё это было тяжёлым испытанием и мукой для Саши, мужчины, длительное время лишенного близости с женщиной. Не понимая такого поведения Гали, он даже начал немного злиться. Конечно, это в конце концов не могло не сказаться на его отношении к ней.

             Видя, как надолго уединяются в спальне Саша с Галей, слыша страстные стоны женщины, ещё до истечения оговоренного спором срока, в один из вечеров, Шурик принёс литр водки. Когда они вышли покурить, друзья спросили: «Это по какому поводу?». «Ну я же проиграл спор Сане», - заявил Шура. Саша стал уверять, что у него с Галей никакой близости не случилось, но тот ему не поверил, решил: друг не хочет сплетничать, чтобы о женщине не пошли разговоры. Убедить его Саше не удалось.

             Мать, конечно, знала о постоянном пребывании сына в соседском доме, возможно узнала и о его тесных отношениях с Галей, и была сильно обеспокоена этим. Действительно: только вернулся со службы, собирается ехать в дальние края, в Новосибирск, где у него ни кола, ни двора. Ещё и учиться в ВУЗе собрался. Что будет делать, когда получит известие, что здесь, на родине, беременная от него женщина?

             Родители решили организовать сыну поездку в Узбекистан, где родственников по отцовской линии проживало по всей республике чуть ли не столько же, сколько и в Оренбуржье. Саше объяснили, что это ему в качестве вознаграждения за его успешную службу. Получившие два благодарственных письма от командира корабля за воспитание сына, родители не знали, что последние полгода на флоте были не такими уж и успешными. Саша им, конечно, ничего об этом не рассказывал, не желая лишний раз расстраивать. Всё это было в прошлом, тем более в основном он отслужил ведь достойно.

            Первым пунктом его путешествия был Ташкент. Столица Узбекистана была широко известным и любимым советскими людьми городом.
            Так получилось, что Узбекистан два раза очень помог советским людям, спас многим, особенно детям, жизни: вначале во время массового голода в России в 1921 - 1922 годах, известного как голод в Поволжье, об этом написаны повесть и снят фильм «Ташкент - город хлебный» (2), а затем во время Великой Отечественной войны.
            Через несколько десятилетий вся страна помогла Узбекистану, когда во время Ташкентского землетрясения, город был сильно разрушен и 300 тысяч человек остались без крыши над головой.

            В Ташкенте его встречала племянница Ася, весёлая, озорная девчушка, студентка политеха. Она жила в общежитии, там же на несколько дней поселился и Саша. С погодой ему не повезло, на новогодние праздники температура опускалась до минус 14, невиданные для солнечного Узбекистана морозы, таких не помнили старожилы. Но потом потеплело и они отправились бродить по городу. Ася два летних «семестра» проработала в студенческом стройотряде экскурсоводом, поэтому знакомство со столицей Узбекистана у Саши было интересным и познавательным.
            Всё удивляло и восхищало Сашу: улицы, на которых было множество небольших лавочек, и «чайхан», огромные казаны, в которых плов перемешивался деревянными лопатами размером с лодочное весло. И огромный рынок, по которому можно было бродить целый день.

             Потом он отправился в город Сыр-Дарья, где жила большая семья его двоюродной сестры. Почти все его братья и сёстры по линии отца были лет на 20-30 лет старше Саши, поэтому относились к нему по-отечески, как к сыну. Макфура опа (тётя) несколько раз приезжала с мужем в Оренбург, он помнил их добрыми, приветливыми людьми и ожидал довольно тёплой встречи, хотя не знал, как его примут их многочисленные дети, в основном старше его возрастом.
            В этой большой и дружной семье он действительно нашёл тёплый приём и быстро подружился со всеми детьми. Семья была татарская, однако проживая долгие годы среди узбеков, они переняли многие их качества, в том числе и отношение к работе. Узбеки уж настолько трудолюбивый народ.
             Поразила его старшая дочь хозяев, Нурия. Инвалид с детства, прикованная к своему креслу, она постоянно была чем-то занята, в основном кроила и шила, причём была отличной портнихой. Саше вспомнились некрасовские строчки: «Эту привычку к труду благородную, нам бы не худо с тобой перенять».

             Главной сельскохозяйственной культурой в Узбекистане в советские времена стал хлопок, площади под ним постоянно росли. А это очень трудоемкая культура. Для кого-то, особенно для партийных и советских руководителей в республике, хлопок был предметом гордости, получения наград, новых должностей. Среди хлопкоробов были Герои и дважды Герои Социалистического Труда.
             Для большинства жителей республики хлопководство стало хлопкорабством: всё население республики, от мала до велика направлялось на сбор хлопка. Школьники, начиная с младших классов, студенты, врачи, инженеры, молодые и старые, целый день, под палящим солнцем вручную собирали хлопок на плантациях (3).

             Дальше Сашин путь лежал в город Чирчик, где он провёл два первых года своей жизни и откуда их семья уехала, продав свой дом с чудесным садом, поскольку Саша медленно угасал от жаркого, не подходящего ему климата.
            Здесь жил самый старший из клана Зиганшиных, Ширван, бывший на 18 лет старше своего младшего брата Ризы, Сашиного отца, и его дети, внуки.       
            Высокий, крепкий старик держал себя всегда с достоинством, как и положено аксакалу, главе клана. Пять раз в день он совершал омовение, стелил специальный коврик, ступал на него своими ногами, обутыми в ичиги, сапоги из тонкой и мягкой кожи, и молился, совершал намаз. Во время молитвы дед Ширван, часто кланяясь, брался большим и указательным пальцами за мочки своих ушей, как бы оттягивая их.
            Глядя на его большие, вытянутые уши, Саша решил, что из-за этого они и приобрели такую форму. (Потом, с годами, когда и у него самого уши стали почти такими, без всякого совершения намаза, он понял, это - «фирменное», зиганшинское).

            Чирчик расположен в долине одноименной бурной горной реки, протекающей между отрогами двух хребтов Западного Тянь-Шаня, считающегося жемчужиной этой горной страны. Саша очень жалел, что его приезд пришёлся на зимнее время, да ещё в необычные для Узбекистана морозы, и он не может побродить по красивейшим здешним местам. Это компенсировалось тёплыми встречами с многочисленными родственниками. Его единственный приезд в Чирчик состоялся лет 15 назад, и он теперь как бы заново знакомился со всеми.

             Быстро пролетели дни знакомства с Узбекистаном и вот он уже в родном посёлке, готовится к отъезду в Новосибирск.
            В этот раз он едет на поезде, поскольку багажа набирается на несколько чемоданов и больших сумок. Как всегда, в последний день дом полон гостей, а потом все толпой идут провожать на станцию. Саша ничего не несёт, он лишь со страхом смотрит, как родные и друзья волокут его многочисленный багаж. Вот самый сильный на тот момент парень посёлка Зявдат тащит на плече огромную сумку, потом перекладывает на другое плечо - это уже устало. А вон двое несут за ручки другую сумку, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть. Ещё один несёт тяжёлый чемодан, перебрасывая с плеча на плечо. А всего багажа шесть штук! В Челябинске предстоит пересадка, что он там будет делать, как справится?
______________________

(1) Для названия главы использована строка из стихотворения поэта И.Сурикова            
(2)    Повесть известного советского писателя Александра Неверова «Ташкент - город хлебный» рассказывает о страшном поволжском голоде 1921—1922 гг., о том, как герой повести подросток Мишка Додонов едет добывать хлеб для своей матери и младших братьев. В 1968 году режиссёром Шухратом Аббасовым снят замечательный одноименный фильм. А какие сценаристы: Андрей Кончаловский, Александр Неверов, Андрей Тарковский.

(3)  В советские времена площади под хлопком в Узбекистане увеличились по сравнению с Царской Россией в 5 раз, и занимали до 98% общей площади всех технических культур.
      В результате Узбекистан столкнулся с побочными эффектами такого монокультурного сельского хозяйства, обернувшимися экологической катастрофой. Почвы в республике из-за активного использования удобрений быстро деградировали, резко снизился уровень Аральского моря, потому что вода уходила на полив хлопковых полей. Сейчас Арал, по крайней мере в узбекской его части, практически исчез, питавшая его река Амударья уже не доходит до бывшего устья, а появившаяся вместо моря пустыня Аралкум славится пыльными бурями, которые поднимают в воздух тонны ядовитых удобрений, просочившихся с хлопковых полей.
      Повсеместное использование детского и принудительного труда на хлопковых плантациях в Советском Узбекистане не афишировалось, но население республики стонало от рабского труда. Хлопковое проклятие, перешедшее республике в наследство от СССР, тяготеет над ним и сейчас, хотя и не в таких масштабах.
      В США, Бразилии уборкой урожая занимаются в основном машины, в Индии – сами фермеры. В Узбекистане до последнего времени мобилизовывали на сбор хлопка, отрывая от работы или учебы. На время страды людей нередко размещали в нежилых, заброшенных помещениях, например, в бывших корпусах пионерлагерей, ежегодно приходили сообщения о десятках смертей, в том числе детских, среди тех, кого власти согнали на поля.
       В 2014 году 153 крупнейшие мировые компании (Adidas Group, Puma, Levi Strauss, H&M, Walmart, C&A, Marks & Spencer, IKEA и другие), устроили бойкот узбекскому хлопку из-за использования принудительного и детского труда на хлопковых полях. Лишь после этого Ташкент наконец ратифицировал конвенции Международной организации труда, запрещающие использовать принудительный и детский труд.


                Гл. 30    Снова в столице Сибири

            В Челябинск поезд прибыл утром, и теперь весь день нужно было ждать поезда до Новосибирска. С трудом, с помощью других пассажиров выгрузившийся из вагона со своим багажом, Саша растерянно смотрел на него. Шесть сумок и чемоданов, каждый из которых он с трудом может поднять.
            Здесь, возможно впервые, проявилась черта его характера, от которой он потом бывало страдал, но так и не мог освободиться всю жизнь: довольно легко делая расходы на приличные, ощутимые суммы в одних случаях, он экономил на мелочах в других случаях, обычно там, где касалось его.

            Вот и здесь, пожалев денег на грузчика, он, с трудом переместив на десяток метров два чемодана, возвращался за следующими двумя, потом ещё за двумя. Дальше опять тройной «бросок» на десять метров (перенести на большее расстояние сил не хватало). После почти часа мучений, он свалился в изнеможении на свои сумки в зале ожидания. Подумал: «Не забыть бы начать выходить к поезду за час до его прибытия».

             В Новосибирске, сдав почти весь багаж на хранение, он прошёлся по великолепному зданию вокзала, одному из лучших в стране, вышел на привокзальную площадь.
             Всё-таки он оказывается скучал по городу, в котором прожил всего год. Но ведь и был этот год особенный: первый год полностью самостоятельной, взрослой жизни. А ещё посещений прекрасных театров, знакомств с новыми друзьями. Наконец, он поработал в отличном, полюбившимся коллективе конструкторского бюро, первый раз в жизни он занимался такой интересной работой.

            И вот снова он на родном заводе. Зайдя в отдел кадров, Саша получил направление в прежнее общежитие на улице Кирова. Прибыв туда, он узнал, что почти никого из его прежних товарищей в общежитии уже не осталось. Некоторые уехали после отработки положенных по закону 3-х лет, другие получили квартиру. Кроме выпивающего Виктора, которого всё сдвигали вниз в очереди на жильё.
            Ну и конечно он, глупый Санька, остался без квартиры. Не послушал своих «шефов», Любу и Галю, которые советовали ему встать в очередь на квартиру. Ну и что, что не собирался возвращаться в Новосибирск, мечтал после службы поступить в авиационный ВУЗ в Москве, либо в Казани. Как говорится, очередь «пить-есть не просит». А вот сейчас, по возвращении со службы, как молодой специалист, он также получил бы квартиру.
           Вне сомнения, жизнь его пошла бы совсем по-другому. Неважно, лучше или хуже. Жизнь человека ведь иногда может пойти совершенно по-разному, в зависимости от какой-нибудь мелочи, например от того, ступит он с тротуара на проезжую часть сейчас или минутой позже.

           На следующий день с самого утра Саша был в СКБ. Как он соскучился по родному коллективу! Увидев его на, все стали подходить к нему, сгрудились у бильярдного стола, что стоял на входе в конструкторское бюро, поздравляли с возвращением, расспрашивали. Пришел с совещания у главного инженера начальник СКБ Жуковский.
- О, Саша! Здравствуй! С возвращением.
- Здравствуйте Юрий Владимирович!
- Проходи ко мне.
           Они прошли в кабинет, сели. Юрий Владимирович с улыбкой смотрел на Сашу, а он думал: выполнит ли шеф данное давно обещание?
- Юрий Владимирович, я хотел работать конструктором.
- Помню, вот думаю в чью группу тебя зачислить. Давай, будешь у Миркина.
           Он проводил его до свободного кульмана, подозвал Эдуарда Сергеевича. Пошутил:
- Вот, молодой, талантливый конструктор тебе в помощь. А то ты жалуешься, что не успеваешь по графику.

           Саша долгие годы своей жизни не задумывался, как и многие вокруг него, о национальности своих коллег, одноклассников, однокурсников. Позже он вспоминал, что у них в СКБ, где создавались сложные станки, линии, среди прекрасных его учителей, было немало лиц еврейской национальности, в том числе и его руководитель группы, Миркин. То же самое было и в других научных, проектно-конструкторских организациях, где ему повезло работать. Интересно, что даже названия многих конструкторских принадлежностей созвучны фамилиям этого народа: циркуль, кульман, ватман, рейсфедер (*).
______________________________________

(*)  Есть такой анекдот.
        Директор предприятия, бывший завхоз, приглашает в кабинет конструктора.
- Наше изделие критикуют в Министерстве, говорят устарело давно. Необходимо разработать новое изделие. Помощь обещаю. Что тебе нужно? Может помощников?
Конструктор пожимает плечами:
- Циркуль, ватман, кульман. Думаю достаточно.
          Директор:
- Нет, столько евреев я тебе не найду.
_______________________________________
          
          Первым заданием Саше было сконструировать типовой электрошкаф для станков создаваемых СКБ. До сего дня конструктор, создавая новый вид станка для завода, каждый раз проектировал и электрошкаф, что было очень нерационально.
          Да и вообще: труд конструкторов, в значительной степени продвигающих прогресс, сам сильно отставал в развитии, был очень консервативен.  Изменения в нём, прогрессивные новшества внедрялись медленно и трудно.
          Например, на заре авиации, самолеты, самое передовое в технике того времени, изготавливались с помощью пилы, стамески, клея из фанеры, ткани, деревянных брусков. Потом на смену пришли станки, позже - автоматы, целые автоматические линии. Проектирование же машин долгие годы осуществлялось по старинке: с помощью карандаша, циркуля, да ватмана (бумага для чертежей). Вот и теперь, когда автоматизация производства вовсю шагала по планете, конструктор, как и прежде, каждый раз вычерчивал часто встречающиеся узлы, детали, тратя на эту нетворческую, а то и вообще примитивную работу, уйму времени.

          Постепенно новые веяния стали доходить и до конструкторов. Например, изготавливались чертежи типовых деталей, наиболее часто встречающихся узлов без указания размеров, делалось множество копий, которые назывались «слепыши», поскольку не видны, не проставлены размеры, точность изготовления, материал и т.д. Когда было нужно сделать рабочий чертеж детали для конкретного изделия, конструктор брал чертеж-слепыш такой детали, проставлял размеры и все другие необходимые данные. Времени требовалось в несколько раз меньше. Это был промежуточный, первый этап к разработанным в последующем автоматизированным системам конструирования и проектирования.

            Конструкторы СКБ, создавая новый вид специального станка для своего завода, каждый раз проектировали и электрошкаф, что было очень нерационально. Начальник СКБ Жуковский решил освободить конструкторов от рутинной работы, чтобы у них было больше времени для творчества.
           Поэтому Саша и получил задание сконструировать типовой электрошкаф для станков создаваемых СКБ. Он обложился справочниками, книгами и начал свою первую конструкторскую работу. В общем-то несложную.
          Наконец чертежи готовы, Саша несёт их на проверку Миркину. Тот удивленно спрашивает:
- А это что такое: болты М6, М8? (цифры обозначают диаметр болта в миллиметрах)
- Эдуард Сергеевич, всё по справочникам.
- Саша, да там, в цехе, наверное, и болтов таких маленьких не найдут. Меньше М10 нигде не ставь.
            Саша понял, почему советская техника так отличается от зарубежной. И почему, выплавляя столько стали, мы производим машин меньше других стран. Поставив в конструкции болт диаметром 6 мм, Саша, как и положено по нормам, уже закладывал двойной запас прочности для данного узла изделия. Болт М10 выдерживает нагрузку раз в 5 большую, чем М6. Поэтому запас прочности получается десятикратный, металла расходуется в 5 раз больше! Зачем? И так делали тогда почти везде.

           В один из первых дней после выхода на работу Саша пришёл в цех, где работала Лариса Барышникова, его подруга до ухода на флот. Она была просто потрясена встречей и в первые минуты лишь повторяла:
- Саша ты же говорил, что не вернешься, ты же говорил, что не вернешься. Как же так? Сашенька, я бы тебя ждала.
          Оказывается, она вновь вышла замуж. Но он ведь действительно был уверен, что не вернется в Новосибирск. И кто его знает, ждала бы она его, или не ждала. В любом случае, теперь их отношения остались в прошлом.

          Здесь же в цехе работала Тамара Отмахова, бывшая соседка по дому, с которой до службы у него были хорошие, дружеские отношения. Когда Саша приехал после техникума в Новосибирск, она уже встречалась с парнем. Встречаясь с ней на заводе, во дворе у дома, бывая в их компании или по-соседски в квартире, он не переставал удивляться её красоте, и ещё жизнерадостности. Работа на заводе за станком была нелёгкой, жила она с родителями и сестрой в тесной квартирке с печным отоплением, с удобствами во дворе, но никогда Саша не слышал от неё хныканья, брюзжания, казалось, смешинка никогда её не покидала,
         Оказывается, она тоже вышла замуж. Их семья получила квартиру в новом заводском доме, и Тамара пригласила Сашу в гости.

          Тамара и её мать радостно встретили его. Муж Тамары понравился Саше. Хорошо выпили и вспоминали, вспоминали с Тамарой минувшие дни. Семья  только обустраивалась в новой квартире, мебели было мало, Тамара с мужем спали на полу, там же уложили и Сашу. Как так получилось, что Тамара оказалась меж двух мужчин? Муж заснул, Саша с Тамарой вспоминали друзей, случаи из прежней жизни и много целовались. Саша любовался кукольно-красивым лицом Тамары, смотрел на её притягивающие, чуть пухлые губы и страстно целовал. Как же им было сладко!
            Хотя кроме поцелуев ничего не было, на следующее утро Саше настолько же было и стыдно, как до этого сладко. Особенно когда он увидел, как укоряюще мать Тамары смотрит на дочь. Муж либо все время крепко спал, либо решил, что можно простить старым друзьям такие поцелуи в его присутствии, не приводящие к последствиям. Да ещё и во хмелю.

            Чертежи шкафа и отдельных его деталей, выполненные Сашей, пройдя все стадии проверки, копирования, были переданы в опытный цех. А через несколько дней Саше позвонили из цеха и попросили прийти. На участке в цехе стоял шкаф, а рядом – мастер, задумчиво чешущий затылок. Саша посмотрел на готовый шкаф, и обмер. Между двумя дверками был широкий проём, в который он, наверное, мог бы бочком протиснуться и залезть в своё творение. Вот уж действительно первый блин комом.
           Потом Саша даже не мог вспомнить, что сказал начальник СКБ. Конечно, его не ругали, но внутренне Саша принял всю вину на себя, и с расстройства даже не сделал попытки разобраться: почему так получилось. Уже через много лет, вспоминая этот неприятный для него случай, Саша понял, что он мог быть лишь одним из виновников этого маленького эпизода, либо вообще не виновным.
           Чертеж конструктора, прежде чем попасть на производство, проходил длинный путь. В подготовке рабочих чертежей, а затем их копий, для передачи в производство, принимал участие десяток человек. Одни проверяли чертёж - их задача была проверить, всё ли соответствует стандартам, не допущена ли где-то ошибка. Другие - участвовали в изготовлении и проверке копий, направляемых на производство. Здесь и возникали часто ошибки.

           Сейчас копии делаются одним нажатием кнопки. Тогда это был длинный и сложный процесс в несколько этапов. Вначале на чертеж накладывалась прозрачная бумага - калька, и копировщица, долго и кропотливо, тушью, прочерчивала чертеж на кальке. Больше всего ошибок возникало на этом этапе. Когда копировщица ежедневно, с утра до вечера, занималась монотонной работой, обводя тысячи цифр, линий, легко совершить ошибку. Саша помнил, что размер дверки был указан им 59 см. Вот здесь копировщица и могла вместо 9 нарисовать 0. Ширина позорной щели была сантиметров двадцать, что как раз соответствовала такой ошибке: два раза по 9 см.
            Калька отправлялась на участок копирования, где на громоздком оборудовании, с использованием химического раствора, делалась копия на бумагу. Она называлась «синька», из-за синего цвета печати. Вот она уже и направлялась в производство. Технология была крайне несовершенная, копии получались зачастую некачественные, синие цифры на посиневшей бумаге пропечатывались нечетко.
          Калька проверялась конструктором и руководителем группы, но не всегда тщательно, то есть могла быть и их вина. Синьку конструктора уже не проверяли, и если калька была верной, а на некачественной синьке 9 просматривалась как 0, то виноват был мастер опытного цеха, не прочитавший внимательно чертежи перед выдачей задания рабочему, либо рубивший лист рабочий, невнимательно посмотревший на чертёж.

          Как бы то ни было, первая работа была выполнена, двери вырезали пошире, и потом много лет, при проектировании оригинальных станков конструктора СКБ не проектировали каждый раз электрошкаф, экономя уйму времени для творческой работы.

              Когда Саша вернулся со службы без наручных часов, лишившись их в результате флотской «дружбы», отец отдал ему свои. Теперь, получив первую получку Саша, купил себе новые, а отцовы отправил домой бандеролькой. Когда он приехал в отпуск, бабушка со смехом рассказала внуку, как она её получала.

             Почтальон принёс квитанцию о почтовой бандероли и вручил бабушке. Родители были в отъезде, в гостях у старшей сестры была Садыка со своим мужем, Гайфуллой. Неграмотная бабушка подала квитанцию сестре. Стоимость бандероли была приличная, вес указан очень маленький, но об этом Садыка умолчала, и говорит:
- Посылка дорогая, наверное, внук прислал вам гостинцы. Гайфулла, Газизе не донести большую посылку. Сходи с ней.
             Дело происходило зимой, и Садыка, когда муж с её сестрой оделись, посоветовала мужу:
- Наверное, вам лучше санки взять. Ты уже пожилой, тяжело будет нести.
             Взяв тяжелые, самодельные санки, те отправились на почту. Рассказывая, бабушка очень потешно изобразила какие у них с дедом были лица, когда работница на почте подала им коробочку размером чуть больше спичечного коробка.

             Через месяц после возвращения Саши в Новосибирск, его как-то позвали к телефону общежития.
- Саша, здравствуй! Это Галя Македонская.
- Галя, здравствуй! Где ты, что ты?
- Я была в Кемерово, в колонии у мужа.
- Да ты же говорила, что разведена! У тебя что, муж сидит?
- Да. Я ездила к нему на свидание, решить вопрос с разводом. Теперь лечу в Новосибирск, очень хочу встретиться с тобой. Приезжай часа через два в аэропорт Толмачёво.
- Хорошо.

            Стоял сильнейший мороз, автобуса-экспресса в аэропорт долго не было, Саша совсем закоченел на остановке. В зале аэропорта Гали не было. Он попросил дать объявление. Никто не подошел к справочному окну. Походив ещё по залу, Саша вновь отправился на сибирский мороз. По прибытии в общежитие друзья сказали, что звонила Галя Македонская, извинялась перед ним за ошибку. Оказывается, самолёт прилетел в городской аэропорт, где она его и ждёт.
           Окоченевший Саша, вспомнил свои муки молодого, горячего мужчины в течение чуть ли не месяца из-за непонятного поведения этой женщины, хранившей верность мужу, с которым она решила развестись. Да и обманывала она его, говоря, что в разводе с мужем. Никуда он не поехал и больше они не виделись.

            С Ларисой, ввиду её замужества, они только здоровались при встрече на заводе. Молодой организм, темперамент Саши, многократно усиленный трёхлетней службой, требовал, жаждал женской ласки, физической близости. На заводе было немало симпатичных, да что там, красивых молодых женщин. Многие из них показывали свой интерес к молодому парню, инженеру, работавшему в престижном специальном конструкторском бюро (куда Саше случайно повезло попасть).

            Главной проблемой для постоянных отношений было отсутствие жилья, хотя бы отдельной комнаты. Были лишь нечастые, короткие, как одиночный выстрел, встречи с женщинами. Одна из них, запомнилась Саше необычностью женщины: она была старше его, но на сколько - понять было трудно. Может на пять лет, а возможно и на десять. На её довольно красивом лице была пара ранних морщин, а взгляд на шею ещё прибавлял годков. Однако под одеждой угадывалась хорошая фигура, и уж никак не дряблое тело. Действительно, оно у неё оказалось горячее, упругое! Этот резкий контраст с её дряблой кожей на шее поразил Сашу, и надолго запомнился.

            Саша нередко бывал с друзьями в ресторане «Океан», где у них вскоре появилось много знакомых. Там они знакомились и с девушками, но главное, Саша любил потанцевать. Цены там были очень демократичными, расходовал Саша лично заработанное, вроде бы и переживать не о чем. Только через много лет до него дошло, что можно было бы и скопить денег, отправить родителям, которые воспитывали двух сыновей, ещё школьников. Они ведь столько сделали для него. При этих воспоминаниях ему в последующие годы каждый раз становилось стыдно, но уже ничего нельзя было изменить.   
 
            Быстро пролетели зима и весна, вскоре начинался прием документов в ВУЗы. Поступать Саша мог только на вечернее отделение. Дома у родителей с их небольшой зарплатой были ещё два младших его брата. Сестры вышли замуж, растили детей. Да и так, родители и сестры много ему помогли при учёбе в техникуме, после службы. Всю жизнь он был благодарен им за это.

            Саша просмотрел «Справочник для поступающих в ВУЗы», побывал в крупнейших ВУЗах города. Полюбившиеся ему во время службы на флоте политэкономию и философию в наибольших объемах преподавали в Новосибирском институте народного хозяйства. НИНХ, созданный в 1968 году на базе Новосибирского филиала Всесоюзного заочного финансово-экономического института, считался преемником первого в истории вузов Новосибирска Сибирского института народного хозяйства, созданного в 1929 году и позже закрытого. В год поступления Саши НИНХ осуществлял свой первый выпуск.
           Открытие НИНХа связано с возникшей в 60-х гг. потребностью страны в высококвалифицированных кадрах экономического профиля — плановиках, финансистах, бухгалтерах, нормировщиках. Из экономистов, работавших в те годы на промышленных предприятиях Новосибирской области, только пятая часть имели специальное экономическое образование.
           Институт имел большую популярность и среди технических руководителей различного уровня. У всех в стране на устах была экономика, эффективность, начинал внедряться хозрасчет. Считалось престижным, кроме технического образования, получить ещё и экономическое. Это способствовало более быстрому карьерному росту. Поэтому Сашину идею его наставники на работе вначале, ещё не зная какой большой конкурс будет в этот институт, поддержали. А конкурс на некоторые специальности в нархоз, в разы превышал конкурс на технические специальности в других ВУЗах.

             Когда подошло время подачи документов для поступления в ВУЗы, Саша конечно подал документы в НИНХ.
             В ожидании вступительных экзаменов Саша решил съездить поработать вожатым в заводской пионерский лагерь. Такое предложение сделали многим молодым специалистам завода, однако некоторые не пожелали ехать, других, например работников производственных цехов, не отпустило руководство. А вот работников заводских отделов и служб постоянно направляли на несвойственные им работы: на стройку, сельхозработы, уборку мусора, и руководителям этих служб было сложно отказаться от такой «разнарядки».
             Из-за подобной практики руководители таких подразделений нередко имели на одного-двух работников больше оптимально необходимого для основной деятельности. Некоторые работники вообще только числились в отделе, занимаясь другой, закрепленной за ними общественной функцией. Это прекрасно показал Эльдар Рязанов в фильме «Служебный роман», в лице деятельной профсоюзной активистки Шурочки.

          О желании Саши ехать вожатым узнали коллеги. К нему подошла Галя Стрельцова.
- Что это ты надумал? Поглядите на него! Вместо того, чтобы готовиться к вступительным экзаменам, собрался бегать по лагерю с ребятишками! Ты, наверное, не знаешь, у вожатого совсем не бывает свободного времени.
- Да ладно, сдам я экзамены.
          Самомнения, иногда не имеющего под собой основания, у Сани было предостаточно. Он почему-то даже не подумал о том, что среди абитуриентов будет много тех, кто только вчера, или год назад окончил школу. А он большинство школьных предметов изучал 7-8 лет назад.
- А какой конкурс?
- Сказали, человек шесть на место будет.
- Шесть? – вскричала Галя.
          К разговору подключилась Люба Потапенко.
- Саша, может тебе пойти в другой ВУЗ, по твоей нынешней, технической специальности? Мало того, что ты выбрал ВУЗ с самым высоким в городе конкурсом, так ещё и не по специальности. Ведь если наберёшь одинаковое количество баллов, то примут не тебя, а тех, которые работают экономистами, плановиками. Ну, а уж ехать в пионерлагерь, вместо того чтобы готовиться к поступлению, это несерьезно. Ты, наверное, уже забыл школьную программу.

           Но упрямый Саша, как и при поступлении в свое время в техникум, не послушал советов. Начальник СКБ не возражал против поездки, и Саша отправился в пионерлагерь, где, как оказалось, его ждало немало приключений. А сама поездка повлияла потом на многое в его жизни.


                Гл. 31     Пьяный, помятый, наш ты вожатый

                Пьяная, помятая,
                пионервожатая,
                С кем гуляешь ты тепеpь,
                выдра конопатая (1)

                группа «Бахыт-компот»

           Пионерлагерь инструментального завода располагался в сосновом бору между городом и Новосибирским академгородком. В той стороне располагалось несколько пионерских лагерей целого ряда предприятий. Это были прекрасные места для отдыха детей: рядом с городом, но в то же время вокруг лес, недалеко изгиб могучей реки Обь, куда ходили купаться.
           Как тогда было принято, заводской лагерь соответствовал по размерам и условиям статусу самого завода. Корпуса для пионерских отрядов, небольшие домики для персонала, здание красного уголка – всё было сделано на хорошем уровне и предназначалось только для летнего проживания.
         
         Директор пионерлагеря в советские времена - обычно постоянно назначенный сотрудник какого-либо подразделения предприятия. На производстве он «числился» и лишь иногда появлялся на основной работе, в лучшем случае на 3-4 зимних месяца. Остальное время он вначале готовил лагерь к открытию, потом руководил три лагерных сезона, затем готовил лагерь к закрытию, к зиме, сдавал отчетность. Поэтому и дома, в семье, его видели мало, по этой причине, как правило, у директора в лагере зачастую была постоянная «подруга».
           На инструментальном заводе долгие годы неизменным директором был Михаил Михайлович, Мих Мих.
           Воспитателями приглашали, а нередко направляли, учителей школ, вожатыми были молодые работники своего предприятия, комсомольский актив района. Иногда воспитатель и вожатый также были постоянной парой, несколько лет ездившей вместе работать в пионерлагере. Ну и конечно, среди молодых и не очень работников пионерлагеря, обладавших молодым задором, работавших в вечно праздничной обстановке всё лето на природе, часто возникали временные пары. И в эту празднично - авантюрную атмосферу окунулся молодой, горячий, только что вернувшийся с флота мужчина. Любовный роман был неизбежен.

          Сашу назначили вожатым во 2-й отряд. Воспитателем в отряд пришла жгучая брюнетка 37 лет, Раиса. Между ними сразу установились прекрасные товарищеские отношения.
          Для Саши это было безумно прекрасное лето. После трёх лет, несомненно, нелегкой морской службы, с её принудительным аскетизмом, он попал в чудесную, праздничную атмосферу пионерского лагеря. Здесь непрерывный труд был для него и непрерывным праздником.
          Считалось, что самые «трудные» дети – это подростки 13-14 лет. Мальчики и девочки в Сашином отряде были как раз этого возраста. Однако прошло совсем немного времени и в лагере стали говорить: надо же, 2-й отряд не проказничает, вожатый справляется с ребятами без окриков и наказаний. И напротив, часто можно было слышать крики вожатого 3-го отряда и видеть, что, когда это не помогает, он дает не болезненный, но обидный «пендель» одному из своих воспитанников.
           Любящий детей, «заводной», порхающий от радости после возвращения в полюбившийся город, в родной коллектив, Саша все свои чувства с самого начала излил на своих воспитанников. Уже через неделю дети буквально висли на нем. Он играл с ними во всевозможные игры, команды мальчиков и девочек отряда участвовали во множестве соревнований, Саша их самозабвенно тренировал. Команда девочек по пионерболу обыграла более взрослую команду первого отряда, а когда состоялись соревнования между пионерлагерями - заняла первое место. Во время купаний он не смотрел с берега за порядком, а резвился вместе с ребятами в воде, играл в пятнашки. Вечерами читал им книги.

            Когда в выходные в пионерлагерь приехали родители, повидать своих детей, то почти все из 2-го отряда попросили оставить их ещё на одну смену. К Саше подходили знающие его по заводу мамы детей и спрашивали, что он сделал с их детьми, обычно не желавшими быть в лагере больше одной смены.
            И это восторженное отношение детей к своему вожатому, их влюбленность в него, привели к тому, что и коллектив лагеря стал относиться к нему с теплотой и любовью, что не могло не привести к возникновению романтических отношений между Сашей и с кем-нибудь из женщин.

           Лагерь жил своей активной жизнью. Кипучую дневную жизнь сменяли зажигательные вечера в «вожатском» коллективе: после того, как дети затихали в своих спальнях, воспитатели и вожатые почти каждый вечер собирались в одном из корпусов лагеря. Накрывались столы, звучала музыка. Коллектив до поздней ночи пил, гулял, танцевал.
            Потом все шли по огромной территории лагеря, по лесу, уходили подальше от спальных корпусов отрядов. Кто был пьян от выпитого, кто от общего состояния веселья, поэтому громко орали песни, типа этой:

Девки по лесу гуляли, любовалися на ель:
Какая ель, какая ель, какие шишечки на ней!

       Дальше шла перекличка мужчин и женщин:

-Девки, где вы?
-Тута, тута!
-А моей Марфуты нету ль тута?
-А твоя Марфута упала с парашюта!

        А потом все на полную мощь!

Не разбилась, не расшиблась,
Только ши-и-рше раздалась!

           Неизвестно, насколько хорошо это было слышно пионерам, но директор лагеря выдержал всего несколько ночей, а потом, чертыхаясь, отправился, вместе с врачом пионерлагеря, в ночной лес за своими воспитателями и вожатыми. Несколько дней все старались петь потише, потом опять забывались, и директор вновь бегал за ними с фонариком по темному лесу.

            Любивший ещё с юношеских лет танцевать - отплясывать на всевозможных гулянках, Саша также от души веселился и здесь. Не засиживался за столом во время танцев, пел вместе со всеми, читал любимые стихи. Женщины были покорены! Возможно, мужская половина немного и смотрела косо на такого активного паренька, но он об этом не задумывался. Саня чувствовал и вёл себя как восторженный мальчишка. Он любил весь мир, и ему казалось, что все вокруг любили его.
          Большая часть вожатых была очень молода, среди них две девушки работали в цехах завода. Конечно, они заинтересовались Сашей. Ну как же: флотский парень, инженер, конструктор. Да ещё вскоре стал любимчиком всего лагеря.
          Что уж говорить, и сам Саня, любитель женщин, попавший в эту атмосферу праздника, тепла, любви засматривался на них.

          Но остановил он своё внимание, в конце концов, на одной из воспитательниц, женщине, чуть постарше его возрастом. Симпатичная, хотя не красавица, но прекрасная фигура, её улыбка и немного грустный взгляд, который она иногда бросала на Сашу - привлекли его. Лена Потехина была воспитателем младшего отряда. Высокая, статная, она вышагивала впереди своих малышей, со стороны – ну прямо гусыня с гордо вытянутой шеей шагает со своим выводком.
          Привлекательность для мужчин женщин с широкими бедрами, высокой грудью объясняют тем, что эти признаки издавна характеризуют способность женщин к деторождению, вскармливанию ребенка. По этой же причине и молодая мать, недавно родившая ребенка, притягивает мужчин, будоражит им кровь, привлекает их внимание больше, чем другие женщины.
         Лена имела именно такую привлекающую мужчин фигуру женщины и была матерью пятилетней дочери, находившейся в её же отряде. В один из первых вечеров она подошла к нему.
- Саша, потанцуешь со мной?
- С удовольствием.
           Потом он пригласил её, а на следующий вечер она выбрала место за столом рядом с ним. В течение нескольких вечеров они оживленно расспрашивали друг друга, рассказывали, часто танцевали. Несколько раз Саша проводил её и однажды остался у неё на ночь. Прекрасная, полная страсти ночь надолго определила их отношения.

           Совсем молоденькой, выпускницей школы, Лена вышла за военного, старше её, который очень её любил, но вот влюбить в себя жену не смог. Саня видел в лагере один раз этого крупного, сильного мужчину, с тяжеловатым взглядом, когда тот приезжал повидать жену и маленькую дочку. По рассказам Лены, муж хороший, порядочный человек, прекрасный служака. Но, суховат, строг, и с довольно распространенными тогда взглядами многих советских офицеров на роль жены – хозяйки по дому. Она рассказывала, что он не пообедает сам даже готовым супом. Нужно налить в тарелку, поставить её и всё необходимое перед ним на стол.
          Тяжело ли было с ним, легко ли, за его широкой спиной, Саня тогда не знал, да и не задумывался над этим. Думается, было надежно, спокойно, но немного тоскливо. Тем более, их недолгая пока супружеская жизнь прошла замкнуто в небольшом военном городке в одной из европейских соцстран, среди офицеров и их жён.
          Как нередко бывает у девушек, Лена не успела до замужества полюбить. Да так, что весь мир кажется тебе прекрасным, весь бы его обнял! А потом - огорчения, слёзы, страдания. Но уже вскоре «опять идут прохожие, все на ангелов похожие».

         И вот молодая женщина, не изведавшая любви, этого божественного дара жизни, встречает молодого мужчину, фактически юношу, вернувшегося с долгой службы в этот прекрасный в те времена мир, резвящегося, подобно молодому жеребёнку на весеннем лугу, влюбленного в весь белый свет и, конечно, во всех прекрасных женщин. Его, излучающего лучи счастья и радости, полюбили дети, полюбил, как ей казалось, весь коллектив лагеря. Она тоже не могла не влюбиться. Внешне сдержанная, она страстно, самозабвенно полюбила Сашу, как оказалось потом - на всю жизнь. Потеряла голову, отдала ему всю себя, а потом была готова потерять и чуть не потеряла семью. Он стал для неё не только радостью, но и болью. Но, как написала одна поэтесса: «кто сказал, что легко любить?»

          Ночи их были прекрасны. Молодая, сильная, любящая женщина, впервые почувствовавшая всю сладость страстной любви, и истосковавшийся по женской ласке, по женщинам, молодой, горячий мужчина. Лена просто расцвела, она не очень скрывала свои чувства, их отношения, и вскоре весь коллектив судачил о них, любовался ими. Возможно, кто-то и осуждал.

           Как оказалось, Сашу ждали ещё и другие романтические отношения. Коллектив, если не считать обслуживающий персонал, был небольшой и директор лагеря на второй же день, на официальной «линейке», представил всех друг другу. Саша обратил внимание на двух красивых женщин: высокую, статную - врача пионерлагеря, и на стройную, молодую женщину, с обворожительной улыбкой, Валентину Николаевну.

          Николавна, как уважительно все её звали, зачастую прогуливалась по лагерю с дочерью одной из работниц лагеря. Трёхлетняя девочка была просто куколкой и не имевшей своих детей Вале доставляло удовольствие в свободное время заниматься девочкой. Директор лагеря и врач пионерлагеря, рассказывали ей про Сашу, в отряде которого была дочь врача, тоже обожавшая своего вожатого.
          Однажды Валя подошла к Саше во время своей прогулки, ещё издали освещая его своей лучистой улыбкой.
- Здравствуйте, Александр Ризаевич!
- Здравствуйте, Валентина Николаевна!
- Что это без своих ребят? Мне казалось, вы с ними никогда не расстаетесь.
         Валя стояла и улыбалась. Белокурая, с чудесной светлой кожей, светящимися светло-голубыми глазами. От неожиданности, но в основном потрясенный эффектом от близкого соприкосновения с её какой-то чистой, светлой красотой, Саша почти не понимал, о чём она говорит. Постепенно он пришёл в себя, они поговорили и потом нередко при встрече останавливались и болтали, или недолго общались во время частых лагерных мероприятий.

         Ко времени первого их разговора у Саши уже завязался роман с Леной. Но, видно, в нём, за три года службы, накопилось столько любви, нежности, что её хватило бы не на одну женщину. А возможно влияла такая непохожесть этих двух женщин. Валя притягивала, манила его. Ему хотелось увидеть совсем вблизи её манящие глаза, и хотя бы просто коснуться прекрасного, как угадывалось, тела. Он видел, что при их разговоре глаза её радостно светились, она смотрела на него совсем по - другому, чем на остальных. И думал, что не будет отвергнут ею. Может это ему только казалось?
           Валя по должности относилась к руководству лагеря и проживала в небольшом отдельном домике. Ранее Саша не обращал внимания, но теперь ему показалось, что Валя оставляет на ночь дверь незапертой изнутри, на вид она казалась даже не до конца прикрытой. Саша всегда отличался самомнением, иногда не обоснованным. Но что женщины его любили - это факт, он убеждался в этом всю жизнь. Иногда он даже сам удивлялся, почему та или иная женщина влюблялась в него.
           В данном случае Саше очень хотелось верить, что дверь не запирается из-за него, что это именно его ждут ночами. В те редкие вечера, когда в пионерской комнате не устраивались вечеринки, или, когда он сбегал с них, Саша проходил мимо домика Вали, глядел на вроде бы не запертую, как бы ждущую, когда в неё войдут, дверь и, не решаясь, проходил мимо. На следующий день он встречал Валю, она улыбалась ему, иногда с некоторой таящейся глубоко в глазах грустинкой, и он клялся себе, что вот этой ночью обязательно пойдёт к ней.

           Однажды Саша решился. Сбежав с вечеринки, он тихо прошел к её домику, постоял в нерешительности. И чтобы случайный свидетель не увидел, быстро подошёл к двери, чуть дёрнул за ручку. Дверь действительно оказалась незапертой. Без стука, без слов он вошел внутрь небольшой комнаты. В темноте Саша шагнул к кровати, встал на колени и склонился к лицу женщины. Возможно, она увидела его в проёме двери в минуту его появления, возможно, она была уверена, что это он, а не кто-то другой, совершенно ей не нужный и нежданный, но она не удивилась, не вскрикнула от неожиданности. Он только услышал прозвучавшее на одном вздохе: «Са-а-шенька…» и руки, теплые, ласковые, обвились вокруг его шеи и прижали к себе.
            Замерев в её объятиях, он понял, что не ошибался: она каждый вечер держала незапертой дверь и ждала, ждала его. Верила, что он придёт. Видимо прочитала это в его глазах, когда он восхищенно смотрел на неё при их частых невинных встречах днём. Возбужденный, взволнованный он быстро разделся и лёг. Валя оказалась в тонкой ночной сорочке, которую он медленно снял. Глаза немного привыкли к темноте, и его взору открылось прекрасное тело, горячее и трепетное, чуть вздрагивающее от его ласк. Валя любила нежно, тихо, внешне неэмоционально. Она просто таяла от его ласк. И он, обычно излишне возбудимый, нетерпеливый, теперь тихо упивался их близостью, пил её любовь, как сладкий нектар.

           Лишь на другой день до него дошло, что он ведь мог попасть в нехорошую историю, а что ещё хуже - навлечь большие неприятности на женщину. Её дверь могла быть открыта для другого, у неё мог быть скрытный роман с мужчиной, ведь не о всех романах было известно в лагере, как, например, про Сашин с Леной, или директора с врачом. А то ещё и хуже! Мог приехать муж, соответственно не запереть дверь, а тут заявляется Саша, и в темноте, у постели его жены, становится на колени. Вот был бы скандал. Как бы Валя доказала, что это не первый его приход, причём нежданный для неё?

           Отношения с Леной продолжались, но с этого дня Саша перестал каждую ночь приходить к ней. Вечерние посиделки вожатых и воспитателей были практически ежедневными. В некоторые вечера Саша выходил с мужчинами покурить, возвращался, снова выходил и в какой-то момент уже не возвращался, а уходил совсем. Он шёл к Вале, которая ждала его. Он приходил один-два раза в неделю, но она ждала его каждый вечер, всегда держа незапертой дверь, и никогда не попрекнула его ни единым словом. Она только выдыхала: «Са-а-шенька…», нежно обнимала его, и он видел, как светятся от радости её глаза.
           Лена не раз пыталась выпытать у Саши, куда он неожиданно исчезает. Её подозрения пали на двух молодых вожатых: Валю и Олю. Она решила, что к кому-то из них он иногда убегает от неё, и всё гадала – к кому же? Отношения Саши с Валей так и остались тайной для всех.

           Это было, наверное, самое яркое лето в его жизни. Он был безумно счастлив. Чувства переполняли его от такой разной любви двух женщин и его отношений с ними. Это было как пить прохладную воду после бодрящего кофе.

***

           На следующий год директор пригласил Сашу поработать в лагере хотя бы пару месяцев, на общественных началах, вести кружки моделирования, шахмат. И он ездил по выходным в лагерь, вызывая жгучую ревность Лены. Она ничего не знала о реальной любовной связи Саши, и видела соперницу в каждой женщине младше её по возрасту. У него же были встречи только с Валей, такие же нежные и теплые, как в прошлое лето.

           Вспоминая через какое-то время эти свои встречи, он задумался: почему она, замужняя, опытная женщина, совершенно не беспокоилась о возможной беременности, не принимала никаких мер, и от него, не то, что не требовала, но никакого даже намёка не делала?
           Ему вдруг вспомнилось, что в последние их две ночи она была полна тихой нежности больше обычного, иногда была так задумчива, что не слышала его обращения, ему приходилось переспрашивать, потом её лицо вдруг расцветало больше обычного, она смеялась счастливым смехом и прижавшись к нему тихо лежала.
           В последний же приезд, совершенно неожиданно, она в первый раз проводила Сашу до ворот лагеря. Глядя на него глазами, в которых, неожиданно для него, счастья было больше, чем грусти расставания, она сказала: «Сашенька, я была так счастлива, мне грустно, что я не увижу тебя больше, но я всегда буду помнить тебя как самую большую радость в жизни, как человека, который сделал меня такой счастливой».
           Саша подумал: возможно она не боялась забеременеть, а наоборот, стремилась к этому? Он видел, как в свободное время Валя постоянно возилась с маленькой дочкой докторши, гуляла с малышкой по лагерю. Прожив с мужем более пяти лет, детей она не имела, возможно у мужа были проблемы, которые сейчас решаются довольно легко, а в те времена медицина ещё многого не могла.

           Какое-то время Саша немного стыдился, что у него был роман с одной женщиной, и в то же время тайные встречи с другой.

            Вроде бы по отношению к Лене он поступал непорядочно. Потом пришла другая мысль: так ведь и женщина, перед которой он эти годы испытывал угрызения совести, сама, как и он, была не без греха. У неё муж, семья, как говорится, святые узы брака.  А Саша то ведь не был связан такими узами с ней. И вдобавок, он делал всё, чтобы Лена не узнала о его редких встречах с другой, не расстраивалась. Ей это было бы больно ещё и по той причине, что их отношения не были секретом ни для кого из взрослого населения лагеря, и его встречи с другой унижали бы её. Не зная, не ведая о его встречах с другой, Лена была, наверное, счастлива всё это время.

           А перед Валей не было неудобно, она сама приняла их отношения как есть, понимала, что его отношения с Леной начались раньше, чем Саша узнал о чувствах Вали к нему. Иногда ему казалось, она немного завидовала, что Лена зачастую открыто, с некоторой гордостью демонстрирует всем: «Да, он мой! Мой!». Валя всегда терпеливо, кротко ждала, и никогда не услышал он ни слова упрёка. В этом отношении это вообще была единственная такая женщина за всю его жизнь. Саша часто вспоминает, как при встречах «на людях» расцветало и лучилось красивое лицо Вали, как в своей приятной неторопливой манере она говорила с ним об обычных делах, расспрашивала обо всём и тихо улыбалась, а глаза смотрели на него нежно и с любовью.

          И когда Саша слышит слова песни из своей юности:

А глазами ..., не тая,
Шепчет: "Здравствуй, любовь моя",

то всегда вспоминает Валю, её счастливые глаза, которые, при встречах днём, также молча шептали ему о своей любви.

***

         Но всё это было уже потом. А пока, по окончании работы в пионерлагере, Сашу ждали вступительные экзамены и, возможно, учёба в ВУЗе, где он будет изучать так понравившиеся ему политэкономию, философию.   
___________________________

(1)   Автор чуть смягчил слова песни