Великое искусство киносценарий

Жанр: романтическая комедия не без стёба.

Действующие лица:

Лия — молодая художница лет 35ти из элиты, хрупкая, холеная, с напыщенными  манерами утонченности и томности, которыми прикрывает ее некую мужеподобность. Она умна, сексуальна и по дерзки современна. Влюблена в Марка.

Виолетта — молоденькая и очень близкая подруга Лии, лет 25ти. О таких говорят «кровь с молоком», к творческой элите не имеет никакого отношения. По настоящему нежна, мила и не образована. Добрая и наивная. Влюблена в Константина.

Марк — мужчина лет сорока с лишним, холеный, крупный, с низким томным голосом, плавными манерами, скажем так, «манерный донельзя», старается быть поэтичным и возвышенным, а получается неестественно напускным. Росписчик авангардной живописью матрёшек, считающий себя  неопровержимой величиной среди творческой элиты. Похотлив, не упускает из виду молоденькой Виолетты.

Константин — дерзкий, красивый, сексуальный молодой революционный поэт, плагиатщик Маяковского. Уверенный в себе и том, что творит, и как стремиться быть «спасателем» . Его манеры резки, он энергичен, высокомерен, но далеко не глуп.
Безответно и пронзительно влюблен в Лию.

Александр Шут — современный песенник, сочинитель текстов. Открытый и добрый молодой человек, прост в манерах, недоволен собой и уважителен к окружающим. По нежному глубоко влюблен в Виолетту.

Трояковский — режиссер фильмов в возрасте  за пятьдесят. Смешон и вечно пьян, добродушен. Худощав, небрит и небрежен.

Физик — пожилой физик в вечном белом халате, замкнут, сосредоточен, не перестает   работать  ни на минуту.

Дествие происходит летом, на Дачах творческой Элиты, во времена относительной современности.





                1.

Летнее утро. Щебечут птицы. В ярко-голубом небе ни облачка. На горизонте волан темно-зеленого леса. (Вид сверху, с сопки). Перед лесом разноцветные квадратики полей. На поле маленькие фигурки косарей. Та же картина в рамках мольберта. Хрупкая рука художницы – рисует. Женский голос строгий и неторопливый:

Лия - Я не согласна с тобой, Виолетта, творческая натура должна быть
      возвышенна, поэтична, а не груба и резка...

Другой голос, девичий, робкий:
Виолетта - Ты не понимаешь, Лиичка, он очень, очень возвышен, но он же ведь
           борется, он страдает  за всех нас...

Рука моет  кисть в стакане с мутной водой, вытирает ее о подол белой рубахи, которая уже заляпана красками в тон полотну; скользит по светлым, убранным в пучок, волосам, заправляя прядь за ухо маленькой головки. Строгое, утонченное лицо Лии, женщины лет 30-ти с небольшим, она продолжает говорить, плавно жестикулируя:

Лия - А за меня не надо страдать, почему он вздумал за меня страдать, мне это
      совершенно ни к чему.

Лия щурясь смотрит на свою картину.
Голос другой девушки:
Виолетта - А мне! к чему!

За Лией стоит невысокая, темноволосая миловидная девушка, на ее губах волнение:
Витолетта - А мне к чему, я вместе с ним знаешь как переживаю. Если бы я могла
            что-нибудь делать: писать, как он, рисовать, как ты, может быть он
            и обратил бы на меня внимание...

Лия продолжает смотреть на свою работоу, крутя влево-вправо головой:
Лия - Начнем стого, что пишу я, а твой Константин, даже не читает свои стихи,
      он их - орет.

Виолетта грустно опускает глаза. Лия перестает всматриваться в картину, спокойно улыбается, глядя в даль на пейзаж природы:
Лия - Вот ты обрати внимание на Марка – совсем другое дело, какая высота,
      талант, утонченность...

Лия вздыхает, берет кисть, которая начинает скользить по разноцветным квадратикам полей на картине.
Ее голос:
Лия - Твой Константин безусловно талантлив, но поэзия, как мне кажеться, это
      покой...по...кой...

Ярко голубое небо. Щебечут  птицы.


                2.

Щебечут птицы. Яркий солнечный день. Густой сад около дачного домика. Лучи солнца еле пробиваются сквозь листву деревьев. Спина, сидящего в кресле перед столиком, человека. Холеное лицо мужчины, лет сорока с небольшим (Марк), буйная чернявая шевелюра, пышные усы. Взор его светлых глаз усотремлен вдаль. Он произносит спокойно и протяжно, растягивая слова, мурлыкая:
Марк - Когда бы мне такие крылья, чтоб смог я улететь в безоблачную высь и там переродиться, воскрешая всю полноту пережит;й любви, - пожевывает кончик кисточки, - то ты б ко мне на небеса  взобралась, та, что достойная небесной красоты, - убирает кисточку, - та, что достойная меня, мой символ красоты, - опускает глаза, - пум-пум-пурум-пум-пум, - кто это ты?

Марк подносит к губам большой кусок обломанной булки с сочащимся вареньем, бережно откусывает кусок, жует. Сиплый тихий зовущий голос:
Трояковский - Марк, Маркелыч!

Марк продолжает смотреть вперед, жует, шевеля усами. Его рука моет кисточку в стакане с водой, рядом с которым на столе, несколько штук расписанных деревянных матрешек в новом авангардном стиле. Сиплый голос требовательней:
Трояковский - Маркелыч, так раз этак!

Марк неспеша оборачивается:
Марк -Что тебе, горе-режиссер?

За невысоким забором, в рубахе нараспах, небритый и в темных очках, худощавый мужчина лет под пятьдесят (Трояковский). Он затягивается сигаретой:
Трояковский - Маркелыч, пятерки на пленку не хватает, картина получается, аж дух захватывает, дай до вечера, а?

Голос Марка: - Эх, Трояковский, не бывать тебе Фелини.
Трояковский выплевывает сигарету:
Трояковский - Да это мы еще посмотрим, я может уже – Фелини, в народе только.
Голос Марка:  - Ну ладно, зайди, дам так уж и быть... на пленку...
Трояковски начинает шустро пробираться к калитке, радостно прикрикивая:
Трояковский - Марик, а хочешь, я сниму тебя, а? Здорово выйдет – «Жизнь
              художника» или «Великий матрешечник», вполне даже может быть...

Густой сад у дачного домика. Щебечут птички.


                3.

Полутемная комната. Взлохмаченная седая шевелюра, старческая рука ерошит волосы (Физик). За столом сгорбленная спина сухопарого старика в белом халате, склоненного над тетрадью. Рядом колбы, приборы, непонятные приспособления. Перед столом школьная доска, изписанная меловыми уровнениями. Справа, в углу кровать с табуреткой вместе стола, на ней кружки, тарелки – впечатление аскетизма. Слева окно с пожелтевшими шторками, окно распахивается, впуская лучи солнца, в окне появляется молодой человек лет тридцати(Александр Шут) с приятной открытой улыбкой на лице:
Шут - Эй, физик, как тебе тут физикуется?

Физик не поднимая головы, машет рукой:
Физик  - Не отвлекайте, молодой человек, будте добры, не отвлекайте.

Парень осматривает комнату:
Шут - Да, трудно тебе живется, трудно и интересно. Нужно про тебя мне песню
      сочинить.Как-нибудь зайду, поговорим об этом.

Физик в знак согласия качает головой, шепча что-то себе под нос.



                4.

Солнечный день. Обширный пустой двор окола деревенского дома. Невдалеке колодец. Большое одинокое дерево. За изгородью сады соседских дач. Рядом с домом – скамейка. У распахнутого окна, заглядывая в комнату, стоит молодой человек (Шут). К нему неспеша подходит мужчина лет тридцати (Константин), в строгой рубашке и галстуке, с лихо зачесанными назад светлыми волосами. На его лице суровый и открытый взгляд светлых глаз, чувственный рот искривлен в скептической ухмылке. Его голос резок:
Константин - А-а Александр Шут, знаменитый песенник, здравствуй, здравствуй.

Шут (отрываясь от окна) - Привет, гений.

Константин (усмехается) - Слыхал ты песню про Физика сочинять будешь?
Шут становится рядом с окном:
Шут - Да, всенепременно зафизикую балладку. А что, Костя, интересует тема?
Константин (самодовольно) - Да я, как ты выражаешься, уже зафизиковал
                стихотворение.
Шут (закладывая руки на груди, приготовившись слушать) - Ну-ка, ну-ка....

Константин начинает громко, выбросив руку вперед:
- Вы, физики, за дело великое борющиеся,
  Изнемогающие в оптовых пытках,
  Вас воспевают крестьяне немоющиеся,
  Включая в хате свет и газ на плитках.
  Вот и я борьсь за дело правое,
  За краснострочный бьющий стих,
  Чтоб буквы, как на митинг, шли оравою,
  Затаптывая обывателей немых.

Константин опускает руку. Слышны аплодисменты. У колодца Виолетта с полным уже ведром у ее ног, хлопает в ладоши и говорит громко, чтоб ее услышали издалека: - Виолетта - Прекрасные стихи, Костя,- поднимает ведро.

Шут у окна, в той же позе, поворачивает в сторону Виолетты голову и смотрит на нее пристально, затаив дыхание. Фигура Виолетты выходящей за калитку, обернувшаяся, лицо взволновано, на губах лучезарная улыбка, она смотрит на Константина. Шут прослеживает ее взгляд и опускает голову. Константин, не обращая внимания на Виолетту, кричит в распахнутое окно дома:
Константин - Семен Иванович, ну как, глубоко?

Физик не отвечает.
Константин поворачивается к Шуту:
Константин (довольно)- Молчит, значит понравилось.

Их перекрывает ссутуленная спина Трояковского, тот с пальцами на перекрест изображает наблюдение за кинокадром. В «кадре»: Шут улыбается, Константин хмурит брови.
Константин  - Тебе что, Трояковский?
Голос Трояковского: - Не мешай, хороший кадр бы получился – великий поэт
                у окна великого физика.

Константин (машет на него рукой) - При чем здесь великие, Трояковский, ты вот
           снимаешь всякую потребительскую муть, душесщипательные народные
           сказочки, а люди настоящим делом где-то занимаются.

Трояковский перестает смотреть в скрещенные пальцы, его лицо обиженно вытягивается, под темными очками читается удивление:
Трояковский - Скажите пожалуйста, а ты что сочиняешь?

Шут улыбается, наблюдает за ними.
Константин (важно и серьезно): - А я взываю к народу, поднимаю его на борьбу с
           такими низкосортными фильмами, как твои.

Трояковский упирает руки в бока и надвигается  на Константина:
Трояковский - Ха, взывает он, а может народу нужно расслабиться между твоими
              восстаниями, посмотреть мою душевную картину, ты обэтом не
              задумывался?
Шут разводит спорящих руками:
Шут - Перестаньте вы, физику мешаете. Трояковский, сколько тебе на пленку не
      хватает?

Константин хохоча уходит.

Трояковский (бьет себя кулаком в грудь): - Саш, трояка до вечера, всего.
Шут достает из кармана джинс деньги, протягивает:
Шут - На, держи, Бертолуччи.

За их спинами, в окне, появляется Физик и со словами: «Ничего не понимаю», закрывает ставни окна. Пейзаж двора дачи. Вечереет.


                5.

Сумерки. Стрекотание цикад. Вдалеке глухо орут петухи. На свету уличного фонаря мельтешат мошки. Около чашки с блюдцем, на бумажной салфетке, рука Лии рисует набросок карандашом – портрет Марка.      
Голос Марка: - Кто может так глубоко воспеть большую любовь, как не тот, кто видал ее во всех проявлениях.
Голос Шута: - В каких таких проявлениях к тебе, Марк, являлась большая любовь?

Лицо Лии, она увлечена рисунком и произносит, не отрываясь от своего дела:
Лия - Любовь – это романтика, красота и утонченность.
     Лия поднимает глаза на Марка, улыбается ему.
     Марк отхлебывает из чашки, манерно отстранив мизинец, произносит:
Марк - Вот видишь, Шут, умный человек, всегда меня поддержит,.
Его  руки аккуратно ставят чашку на блюдце, отламывает кусок пирога, медленно, чтоб не обранить ни крошки, несут его ко рту...
Марк, (жуя, продолжает) - А вот ты, Шут, как воспел любовь в твоих текстах
                песен?

Лицо Шута:
Шут - Ты же знаешь, Марк, что песни – это не поэзия, это ритм, звук, словом,
      совершенно другой тип искусства, а стихов я не сочиняю.
Шут улыбается.
Голос Марка: - Выкрутился.
Голос пьяного Трояковского: - Сань, почитай, а?

Пьяное лицо режиссера, который, поправляя на носу очки, пытается ровно сидеть за столом. Перед ним чашка с чаем, в блюдце беспорядочно затушены сигареты:
Трояковский - Почитай свою песню, как стихи, во!

Под чтение Шута – обзор стола: чашки, ложечки, самовар, изящная сахарница...
Голос Шута: - Твоя любовь, как призрачный туман,
                А я летаю, я летаю.
                Твои мечтанья – это не обман
                И я мечтаю, я мечтаю.
                Мы улетим с тобою далеко
                На крыльях ночи, безумной ночи.
                Мне позабыть тебя так не легко,
                Твои глаза, большие очи.
                Тыц-тырыц, па-ра-пам, и тут вступает гитара
                пиииииииуууууууууу пам!
Шут изображает звуки инструментов, замолкает на коде. Тишина. Стрекочут цикады. Одинокие хлопки в ладоши пьяного Трояковского, задумчивое романтическое лицо Лии.
 
Виолетта  нахмурена, робко, не поднимая глаз, говорит:
Виолетта - Я не понимаю такой любви – помечтали – полетали, тыц-тырыц...
           Любовь  - это же страдание...
Бодрый голос Марка: - И страдание, милочка, и летание.

Спина Константина у забора, перед его взглядом, во дворе, около дачи Виолетты, стол с чайной утварью, за ним, спиной к Константину, сидят Лия и Шут, по другую сторону – Виолетта и Трояковский. Во главе стола,(вид с боку) возвышается Марк.

Голос Константина: - Все сидите, все чай гоняете. Эх вы, и не догадываетесь,
                что в этот момент может Семен Иванович новый закон открывает.

Под его слова Лия медленно оборачивается и передбивает:
Лия -  А вы думаете, Константин, нам нужно все бросить и бежать к нему на
       помощь?

Лицо Константина, он смущен, запинается подбирая слова:
Константин - А я вот в это время...
Марк, (улыбаясь ему по-отечески): - Костик, друг, зайди посидим, в нашей
      ночной творческой обстановочке.
Виолетта взволнованно приподнимается за столом:
Виолетта - Да, Костя...

Константин останавливает ее движением руки и резко говорит:
Константин - Не надо, я не намерен тратить время на светские разговоры.  Я ступил на путь борьбы с лживым низкосортным искусством. В наше время много развелось околокультурных прихлебателей...
Марк (перебивает, степенно мешая ложечкой в чашке): - Не кипятись, Костик, вот
      мы попьем чайку и присоединимся: к тебе...к борьбе...

Лия отворачивается. Трояковский подпирает рукой небритую щеку:
Трояковский - А ты почитай, Кость. Про любовь, а? Ну, пожалуста, тут все
              читают, и ты вот пришел, как раз, поэт настоящий.

Лицо Константина сурово, он начинает громко и взволнованно:
Константин:
- Вы прозябаете в карточных ночках,
  В чае, в водке всюду вымокшие,
  А я строчу пулеметные строчки
  Против вас, к быту привыкшие.
  Но только тебя не задену и краем
  Тебя, к ним случайно попавшую.
(Лицо Виолетты завороженно, рот приоткрыт, но взгляд скользит дальше...
Спина Лии, затылок с вьющимися белокурыми прядками, выпавшими из пучка волос.)
  Нередко вместе с тобою вздыхаем
  Над маленькой пропастью,
  Нас разделяющую.

Все хлопают: Марк, Виолетта, повернувшийся к Константину Шут, Трояковский. Немая спина Лии. Константин вздыхает, опускает голову, стремительно поворачивается и уходит, махая сокрушенно на прощанье рукой. Между деревьев мелькает его силует. Стрекотание цикад.


                6.

Стрекотание цикад. В темноте еле освещенное окно светом ночной лампы, через которое видна комната, со вкусом увешанная картинами и картинками. На кровате, запрокинув голову, сидит Виолетта, ее спина обнажена, черные распущенные волосы лежат на подрагивающих плечах. Виолетта томно вздыхает. Перед ней поднимается обнаженная Лия и целует ее в губы, медленно укладывает на постель, покрывает поцелуями шею, грудь, животик, бедра... Блаженное лицо Виолетты, она облизывает губы, поворачивает голову, смотрит на стену. На стене фотография Константина. Возбужденные вздохи. Виолетта мечтательно закрывает глаза. Щелчек выключателя ночной лампы. Темнота. Стрекотание цикад.


                7.

Стрекотание цикад. В темноте дрожит маленький огонек лучины. Взъерошенная седая шевелюра Физика, спина, склоненная над столом с тетрадью. Скрипит карандаш о бумагу. Темнота. Крики петухов.


                8.

Крики петухов. Рассвет. Уже знакомая живописная панорама полей и леса, на фоне которой стоит Марк. Поверх воротника огромной рубахи с балахонными руковами, повязан шикарный бант. Взор Марка устремлен вдаль, правая рука вытянуть с кистью, левая согнута в локте и опирается на огромных размеров расписную матрешку.
Марк (вздыхает): - Такую красоту, непостижимую в своем объеме, как природа
     утреннего склона, с мелькающими тысячами каплями росинок под лучезарным
     робким солнцем, которое недавно встало из своей постели-тучи,
     завпечатлеть мечтает каждый, будь то художник иль поэт, иль мастер
     наибогатейшего воображенья, как ты считаешь?

Лия перед мальбертом, ее рука пишет портрет Марка. На лице Лии счастливая улыбка, она не переставая работать, неторопливо произносит:
Лия - Я, Марк, восхищаюсь вами, вы тонко, как всегда, подметили и красоту и
      суть. Я не слыхала выражений более красноречивых.

Довольное лицо Марка, позирующий взгляд в сторону, он продолжает:
Марк - Вот так, Лия, как ты, меня еще никто не оценил. Мы, душечка, с вами люди высшего сорта. Иным и невдомек о чем мы думаем, и даже о чем порою говорим...
Голос Лии робко: - О любви?
Марк (отвечает, не отводя взгляда от пейзажа): - Да, о любви. Я в этом
      состоянии, мне кажеться, родился. И с той поры я нахожусь под чарами
      любви.

Взволнованное лицо Лии, она перестает работать:
Лия - Вы влюблены?
Голос Марка: - Да.
Лия разводит краску кисточкой на палитре, резко поднимает глаза:
Лия - В кого?
Голос Марка после небольшого раздумья: - Пока не знаю.

Лия швыряет кисточку в стакан с прозрачной водой, которая раскрашивается клубами растворяющейся краски. Ее суровый голос:
Лия - Все  на сегодня.

Неоконченный портрет Марка. Щебечут птички.


                9.

Луч солнца скользит по стенам с развешенными картинами, по фотографии Константина, по кружевнуму одеялу, непокрытой груди, спящему личику Виолетты. На ее тело падают один за одним цветы. Виолетта потягивается, трет руками глаза, открывает их, морщиться от света, замечает цветы, задирает резко голову вверх. На подаконнике, спиной, свесив ноги во двор, сидит Шут, повернув к ней голову, улыбается:
Шут - Доброе утро, красавица.

Виолетта  подскакивает на кровате, прикрываясь одеялом, зло спрашивает:
Виолетта - Что тебе здесь надо, Шут гороховый?
Шут (спокойно отвечает): - Пришел тебя  покорять.

Виолетта свободною рукой собирает по одеялу цветы, швыряя их в Шута, приговаривая:
Виолетта - Не надо меня покорять, ты меня не купишь на свои дурацкие песенки
           «летаю-мечтаю».
Шут (спокойно): - А людям нравиться.
Виолетта (огрызается): - Не всем.
Лицо Шута мрачнеет:
Шут - Да, не всем. Тебе вот и твоему ненаглядному Константину. Ты думаешь, я
      не знаю, как ты попала на эти дачи для творческой элиты? Брала ненужные
      Лийкины наброски и выставляла за свои, лишь бы быть поближе к своему
      драгоценному Костеньке. (передразнивая Виолетту) «Любовь – это
      страдание». Да взгляниже, здесь ведь никто по настоящему не страдает.
     Шут спрыгивает с окна, оборачивается:
Шут - А мои песни – дерьмо, ты права, я сам удивляюсь, как их слушают.

Шут хлопает створками окна, которые тут же распахиваются, и уходит, намеренно спокойно насвистывая. Виолетта, растерявшись, смотрит ему вслед, переводит взгляд на стену. На стене фотография Константина.




                10.

Фотография Константина, но в другой рамке на стене. Под ней, в большом кресле, сидит сам Константин, за огромным лакированным столом, на котором стопка книг, чернильница, перья, листы бумаги повсюду. Он нервно пишет, отрывается, смотрит в потолок и помахивает пером, словно дирежер, снова пишет. Справа, у стены, переполненный застекленный книжный шкаф. Между стеклами большие вырезки-портреты: Блока, Энштейна, Маяковского, Прокофьева. Входная дверь. У другой стены убранная кровать, рядом с ней раскладушка, на которой спит одетый и в темных очках Трояковский. Константин долго смотрит на него, ставит перо в чернильницу, выходит из-за стола, расхаживает взад-вперед с листком бумаги в руках, читает нараспев:
Константин -
- Любовь моя, тоска взъерошенная,
  Мечта, как испистолеченный висок,
  Душа – застиранный, испачканный носок.
Опускает листок. Стоит, закрыв глаза, несколько секунд, открывает их, читает, бубня под нос:
Константин - Любовь моя, тоска взъерошенная,трава нескошенная.

Подходит к раскладушке с Трояковским, перешагивает, плюхается на кровать, лежа, поднимает листок бумаги перед глазами, читает:
Константин - Любовь моя – тоска, трава нескошенная,
             Висок испистолеченный мечтой...
Вздыхает, опускает листок  на лицо, лежит неподвижно.

Голос Трояковского: - Что, Костик, не получается про любовь-то?

Константин подскакивает на кровате:
Константин - А ты!...
Смотрит вниз, на Трояковского, тыкая в него пальцем, резко читает:
Константин -
- Ты, прозябающая личность,
  Пригретый кинорежиссер,
  Твои картины, как двуличность,
  Ты жизни лживейший актер.

Трояковский (улыбается): - Вот теперь лучше.






                11.

Двор у дачи Физика. На скамейке около дома, сидят Шут и Трояковский в помятой одежде, затягивающийся сигаретой.
Трояковский: - Сегодня снимаю последние кадры.
Шут (усмехается): - Что, на пленку не хватает?
     Трояковских продолжает, не смотря на подвох:
Трояковский - Да нет, в обед у меня благотворительность. А вот песни не
              хватает, может напишешь, а?
Шут (хмуриться, отвечает безрадостно): - Да что тебе мои песни, у тебя
     фильм про что?
Трояковский (снимает очки, щурится): -  Понимаешь, мой фильм про любовь, но не
             простую, а на фоне  сложной крестьянской жизни, понимаешь ли –
             сельскохозяйственный Титаник.
Шут: - А ты лучше попробуй стихи Константина на музыку положить.

Трояковский (надевает очки): - А что, идея, нужно будет переговорить, - лезет
в нагрудный карман, достает блокнот, что-то записывает.
Голос Виолетты издалека: - Да, великолепная идея, Саша.

Виолетта у колодца с большой миской, в которой протирает от пыли еще не расписанных матрешек Марка. Шут усмехается, сплевывает.

Хлопает входная дверь дома их которой торопливо выходит взлахмаченный Физик в белом халате, опустив задумчиво голову. В спешке, неуклюже размахивая руками, проходит мимо скамейки с Шутом и Трояковским, мимо колодца и Виолетты, скрывается в деревянном уличном туалете. Все смотрят ему вслед.

Дверь туалета хлопает, выходит Физик и так же стремительно, опустив голову, направляется к дому, проходя мимо всех и никого не замечая. Хлопает входная дверь дома.


                12.

Яркий день. Листья деревьев золотит солнце. Щебечут птицы. Лесная опушка. Лицо Виолетты, ее волосы расчесывают руки Лии.
Виолетта, (вздыхая, говорит): - Слушай, Лия, этот Шут знает как мне досталась
          дача.
Голос Лии: - Ну и пусть знает, тебя разве интересует его мнение или он что-то
             побежит доказывать?
Виолетта (опускает глаза): - Ну, неудобно ка-то, - помолчав, - Как ты
          думаешь...
Голос Лии: - Ну...
Виолетта:- Костя вчера читал про меня?

Лицо Лии, стоящей за Виолеттой, которая сидит на пеньке. Лия усмехается и молчит, расчесывая волосы подруги. Виолетта тревожиться:
Виолетта - Лия, почему ты молчишь?
Лия - Я думаю.
Виолетта - О чем ты думаешь?
Лия - Я сегодня разговаривала с Марком.
Виолетта - Правда? Что он ответил?

Лия перестает заниматься прической, отходит в сторону, теребя в руках расческу, ее голос нервно дрожит:
Лия - Марк, видете ли, влюблен беспредметно, он, видите ли, не знает в кого.
      Если бы он только раз приблизился ко мне, сразу понял бы в кого влюблен
      и навсегда...
     Лия резким движением смахивает слезу, за ее спиной появляется Виолетта, обнимая подругу за плечи.
Виолетта: - Лий, а давай записку ему напишем.
Лия (удрученно): - Какую записку?
Виолетта - Ну что ты его приглашаешь на свидание, но не подписанная, чтобы
           было для него неожиданностью и романтикой ...

Лия обнадеженно поднимает глаза и резко поворачивается к Виолетте. Две девушки в профиль.
Лия: - Записку, говоришь, а как я ее передам?
Виолетта: - А я ему в матрешку положу, когда их протирать буду для него. Он же
       их открывает, когда расписывает, чтоб ставить свою подпись внутри.
Лия - Скорее, листок, ручку.

Лия достает из кармана блокнот для набросков и карандаш, протягивает Виолетте.
Лия - На, пиши.
Виолетта (удивленно): - Я?
Лия (суетится) - Да-да, ты, садись, пиши.
    
Виолетта садиться на пенек, готовиться писать.
Лия (диктует): - Марк...
Виолетта (отрывается от листка): - Ты думаешь, нужно обращение?
Лия: - Да, обязательно.
     Виолетта пожимает плечами, пишет.
Лия (перебивает): - Нет. Переверни страницу. Пиши – Милый Марк, когда сядет
     солнце, которое иззолотит вершины крон деревьев и ночной негой покроется
     земля...

Виолетта  (удивленно останавливается): - Ночной? Ты  зовешь его ночью?
Лия (невозмутимо): - А когда еще? конечно ночью! Я жду, пиши, я жду тебя на
     своей даче, истомлена и влюблена. Точка. Твоя любовь.
Виолетта - Ты не будешь подписываться?
Лия - Ни в коем случае, а вдруг записка попадет не в те руки.
Виолетта - А как он поймет, что это именно ты?
Лия - Потому что только я заводила с ним откровенную тему любви и именно
      сегодня утром. Он возвышенный человек, он поймет от куда дует ветер.
Виолетта - Точно. Гениально, Лийка, ему понравится.

Виолетта  подходит к Лии, протягивает записку, та быстро пробегает ее глазами, смотрит на подругу:
Лия - Спасибо тебе, Вит, ты настоящая подруга...
Виолетта - Удачи, ты ее заслуживаешь...
Лия нежно целует Виолетту в губы.


                13.

Солнечный день. Двор у дачи Физика. На скамейке, около дома сидят Шут и Трояковский в помятой одежде, затягивающийся сигаретой:
Трояковский - Сегодня снимаю последние кадры.
Шут (усмехается): - Что на пленку не хватает?
     Трояковский продолжает, не обращая внимания на подвох.
Трояковский - Да нет, в обед у меня благотворительность. А вот песни не
              хватает, может напишишь, а?
Шут (хмуриться, отвечает безрадостно): - Да что тебе мои песни, у тебя фильм
     про что?
Трояковский (снимает очки, щуриться): - Понимаешь, мой фильм про любовь,
            но не простую, а на фоне сложной крестьянской жизни, понимаешь ли.
Шут - А ты лучше попробуй стихи Константина на музыку положить.

Трояковский (надевает очки): - А что, это идея, нужно будет переговорить. Лезет в нагрудный карман, достает блокнот, что-то записывает.
Голос Виолетты издалека: - Великолепная идея, Саша.
Шут усмехается, сплевывает.

Виолетта у колодца с большой миской, в которой мпротирает от пыли еще нерасписанных матрешек Марка. Она достает из выреза на груди маленький квадратик сложенного листика, озираясь по сторонам, кладет его в одну из матрешек.

Хлопает дверь. В калитку входит Марк.
Марк ( напевая): - У любви, как у пташки  крылья, у пташки крылья, как у
     любви, - подходит к Виолетте, продолжая петь, обнимает ее за талию,- пум-
     пу-рум-пум...
     Марк целует, галантно наклонясь, ручку Виолетты.
Марк: - Да после этих рук мне легко вдвойне дается мое тончайшее искусство.

Марк забирает миску, разворачивается, идет по направлению калитки.
Марк (напевая)- Любовь, любовь, любовь...
Голос Шута: - А где ж морковь?

Виолетта заливается смехом. Марк оборачивается, с укором качает головой:
Марк  - Песенник, ты песенник.
Марк закрывает за собой калитку, скрывается за кустами соседней дачи.


                14.

Лесная тропинка. Лучи солнца еле проникают сквозь густую листву. По тропинке идут, прогуливаясь, Шут и Константин. Лицо Константина напряжено, губы стиснуты. Шут посвистывает, щелкает прутиком по траве:
Шут - Что, Костя, молчишь? Где обычные диспуты о творчестве?
Константин (отвечает нервно и надрывисто): - Что тебе, Шут, еще сказать про
           твои пустые жизнерадостные мотивчики? Я тебе уже все высказал. Да
           хоть возьми твой псевдоним – Шут. Гороховый что ли?
Шут - Да, Костя, гороховый, а ты хочешь, чтоб я под своими пустыми
      жизнерадостными мотивчиками подписывался «Пушкин»?
Константин - Тоже верно. А как тебе мой псевдоним? Константин (оживляется) -
             правда, как выстрел?
Шут - Да, хороший псевдоним.

Константин (довольно): - Я его долго подбирал, а первая буква «Б», так и бьет,
           бьет, -(машет кулаком), - и последние две согласные не просто так
           рядом стоят...
Шут (перебивает): - Ладно, Константин Бамц, давай сменим тему, а то мне
                похвастаться нечем.
Константин (обиженно): - Давай сменим.

Идут молча.
Шут (поглядывает на Коснтантина): - Может о женщинах поговорим.
Константин (машет рукой): - Да ну их.
Шут - Что ж так безрадостно?
Константин - Женщины. Ни ответа, ни привета. Стараешься. Стихи пишешь, а у них
             все застолье, да беседы высокопарные на уме.
Шут (ухмыляется): - А ты не думал, что женщинам не старания нужны, а напор,
                захват...
   
Константин (останавливается, на его лице страдание): - Сань, помоги, замучался совсем, не хватает совета.
Лицо Шута невозмутимо.
Шут - Да в чем  помочь? Кто замучал тебя?
Константин (опускает голову, копается ногой в земле, тихо выдавливает): -
           Лийка.
Шут (улыбается): - Ах вот оно что!
Константин (обиженно): - Да ну тебя,- (продолжает идти).

Шут догоняет его, пытается схватить за плечо:
Шут - Не кипятись, Костик. Ты ей намекал?
Константин - Намекал.
Шут - Ну и...
Константин - Что «ну и», ну и ничего, как и не слышит, как и не понимает.
Шут - А может, делает вид?
Константин - Может. Но мне-то что делать?
Шут - А ты ее сломи.
Константин - Сломишь ее, как же, непреклонна, как ледяная глыба. И все с этим,
             матрешечником щебечет.
Шут - Это она, как с собеседником, другом по кистям и краскам... Ты б удивил
      ее смелым  и отважным  поступком. Женщинам это нравится.
Константин - Каким например? Матрешечнику морду набить что ли?
Шут - Нееет, ее это отпугнет, поромантичней надо быть с женщинами. Ты вот что,
      возьми-ка и заберись к ней в дом ночью.
    
Константин (удивленно останавливается): - Да ты что, она же прогонит.
Лицо Шута, он возбужден игрой.
Шут - Не бойся, не прогонит.
Константин - А вдруг...тогда вообще все пропало.
Шут - А ты в Виолеттино платье переоденься, маску надень, она с просонья и не
      поймет.
Константин (улыбается): - Точно. А где я платье то возьму?
Шут - Не дрейфь, я добуду.
Константин (сомневаясь) - А когда поймет...
Шут - А когда поймет – поздно будет. Я, надеюсь, ты знаешь что надо для
      женщины, чтобы поднять ей настроение, а не испортить?
    
Константин (ухмыляется): - Конечно знаю.
Шут -  Ну, воот...(идет дальше).
Константин (догоняет его): - Сань, а потом?
Шут - Что потом?

Константин забегает то с одной, то с другой стороны.
Константин - А когда она узнает кто это был?
Шут - Да никогда. Так же и уйдешь.

Лицо Константина нерешительно.
Константин - Не выходит. А откуда она будет знать, кто ее покорил?
Лицо Шута , озабоченно нахмуренное.
Шут  - Точно, не выходит.

Они выходят из лесу и попадают в яркие лучи солнца. Лицо Шута меняется, он радостно восклицает:
Шут  - Придумал. А мы попросим Трояковского камеру в окне за шторами
       установить, чтоб заснять. Факт. Не отвертиться.
Константин (недоверчиво): - А не обидится?
Шут - Да как же! Так любящая романтику и утонченность. Перевяжешь кассету алым
      бантиком , и вперед, под венец.
Константин (улыбается, смотрит с доверием на Шута): - А Трояковский согласится
            камеру дать? Я ж ему стихи под песню не отдал.
Шут - Согласится, я ему песню напишу.

Константин протягивает руку Шуту:
Константин - Спасибо, Сань, это гениально, как в кино – и романтика и
             смелость, то что нужно.

Они пожимают друг другу руки, поворачиваются спиной к лесу и смотрят вдаль, туда, где расположена небольшая деревушка. В небе летает воронье.


                15.

В голубом небе скружит стая ворон. В низинке, где расположилась деревушка, скопление народа, много передвижения и суеты. Орудия сенокоса стоят невдалеке, горкой.Селяне устанавливают столы, женщины стелят скатерти, дети носят тарелки с едой, бутылки с самогоном. Руководит всем этим Трояковский, помахивая руками, отдавая распоряжения. Столы постепенно обретают праздничный вид. Поодаль, Трояковский с сигаретой во рту, ставит на плечо небольшую камеру, смотрит в нее.

Вид из камеры, в уголке красный сигнал о том, что заканчивается  пленка. Трояковский выплевывает сигарету:
Трояковский - А, черт, (раскрывает камеру, достает кассету),- ладно,(кладет кассету в сумку, висящую у него на плече). Складывает руки в рупор и кричит:
Трояковский - Все готово. Перед съемкой репетиция. Садитесь все за стол,
              разливайте... Стоп!
Опускает руки, торопливо идет к столу, бубня:
Трояковский - А, ничего не могут сделать, опять самому все, - (кричит) -
              Сейчас я покажу , что надо делать. Разлевайте, мужики,
              разлевайте. Бабы, песню давай!

Женские голоса затягивают народную песню. В небе кружат вороны, каркают, заглушая мотив.





                16.

Сумерки. Стрекочут цикады. Двор дачи Виолетты. Около дома, сервированный к чаепитию стол, во главе которого восседает Марк.  Его одухотворенное лицо:
Марк - Ни минуты без сна, ни дня без покоя, все мысли устремляются ввысь и
       берут начало с усыпанного звездами неба.
Справа от Марка – Лия, нервно мешает ложечкой чай, во все глаза уставясь на Марка.Слева – Константин, хлебает без остановки из своей чашки, не отрываясь смотрит на Лию.
Марк (продолжает): - Тревога охватывает сердце, взор туманиться и
      останавливается дыхание, когда идет объект твоих мечтаний, обжигая
      недосяганием.

Рядом с Лией сидит Шут, наливая из самовара чай, наклоняет голову, заглядывая за самовар, за которым – Виолетта, сидит рядом с Константином, робко поглядывая то на него, то на Марка, теребя рукой салфетку.

Марк уставляется на Виолетту и продолжает:
Марк - И невдомек, порой, откуда дует ветерок, откуда веет нежное тепло и
       нужно присмотреться...

На другом конце стола – Физик, сгорбленный над своей тетрадкой, отрешенный от всего мира. В одной руке – ручка, в другой – чашка,  пишет.
Шут закрывает вентель самовара, перебивает Марка:
Шут - Марк, ты это о чем сегодня?

Марк (отвечает, не отводя глаза от Виолетты): - О том, что все это тонко
     прочувствовав, перенести в свои творенья – задача каждого, кому искусство
     не безразлично, кто натура тонкая, понимающая...свою работу выполнять 
     берусь я, когда солнце садиться и ночная нега...
Шут (обрывает): - Ползет в штаны.
 
Лия рассерженно швыряет ложечку. Шут подмигивает Константину, тот прячет улыбку в глотке чая.. Издали, за спиной Марка появляется  пьяный Трояковский.
Трояковский ( кричит): - Камера  готова! Мотор! (машет рукой, спотыкается и
        падает в кусты).

Все, кроме занятого Физика, смеются.
Лия (сквозь смех спрашивает): - Это он о чем, бедный?
Шут (отвечает невозмутимо): - Да, уже бредит с пьяну своим фильмом.
 
После небольшой паузы Лия встает и выходит из-за стола:
Лия -  Ну, спасибо за чай и за компанию, мне пора, спокойной ночи.
Марк (хватает ее за руку): - Я тоже должен идти, так что провожу, нам по
      пути,- встает, козыряет оставшимся, - Адью.
Марк берет под руку Лию, они удаляются, Марк что-то болтает ей на ухо, Лия посмеивается, они  скрываются за калиткой.

Подхватывается Константин со своего места и в спешке бросает Шуту:
Константин - Сань, я пошел.
Шут (машет рукой): - Счастливо.

Виолетта  растерянно смотрит на удаляющегося Константина, произносит тихо:
Виолетта - До свиданья, Костик.
Шут молча протягивает ей полевой цветок. Она грустно улыбается, берет цветок, крутит его за ножку пальцами.

Физик не перестает писать за опустевшим столом, ни на что не обращая внимания. Виолетта растерянно встает, собирает со  стола чашечки, ложечки, блюдечки... Шут смотрит на нее пристально, серьезно и вдруг начинает читать:
Шут:
- Диагоналями изгнанья
  Дороги вдоль и поперек
(Виолетта замирает.)
  Меня толкают на признанье,
  Что я сегодня одинок...

Шут резко встает из-за стола, отрывисто кланяется и уходит. Виолетта смотрит заворожено ему вслед, роняет посуду из рук, садиться за стол, подпирает голову руками. Сидит так с минуту, закрывает лицо руками, слышно рыдание.. Физик отрывается от тетради, смотрит на Виолетту, на удаляющегося Шута, качает головой, склоняется над столом, пишет.
Стрекотание цикад. Сумерки.


                17.

Освещенная в темноте комната Марка. Все стены в деревянных стилажах, на которых матрешки разных размеров. Отражение Марка в огромном трюмо, в рубахе, без штанов и в носках. Он расчесывает усы маленькой расческой, при этои рассуждая:
Марк - Мне надо выглядеть, непременно надо выглядеть в такой решающий момент,
      (повязывает бант под ворот рубахи), - и кто же знал, что это юнное дитя,
      которое так нежно и хрупко в свои года, может решиться на такой
      поступок...
Рассматривает бант, остается недоволен им, начинает перевязывать:
Марк - ...хотя, в меня влюблялись и помоложе, они так чувствуют кто есть кто и
       видят во мне воплощение девических мечтаний. Сегодня я всем докажу, что
       не болтаю зря. Я – герой-любовник.
Он с гордостью расчесывает пышную шевелюру:
Марк  - А то расплодились, мнят себя  гениями. А в чем они гении-то,
        обыкновенные писаки, а гений, он гений и в жизни, и в любви.
Одевает  штаны, ботинки, насвистывая при этом:
Марк - Ползет в штаны, хм, ловко Шут подметил.

Осматривает себя  напоследок в зеркале. Выключает свет. Слышен хлопок дверью и ключ в замке.


                18.

Мимо дачи Марка, в которой гаснет в это время окно, крадется Константин, неуклюже, на нем платье Виолетты,  на ногах ботинки, на голове платок, краем  которого он прикрывает лицо в маске.
Вдруг из калитки выходит Марк. Константин резко поворачивается к нему спиной.
Марк (удивлен): - Вот так сюрприз, голубка, (хватает Константина за талию).
У Константина округляются глаза.
Марк (шепчет ему на ухо): -  Куда бежишь? Робеешь? Не робей, (поднимает руки
      по талии выше).

Константин вырывается и бежит к следующему дому, дому Лии, забегает во двор, закрывает за собой калитку и становится за большое дерева, еле переводя дыхание.
Через секунду мимо проносится Марк, бормоча:
Марк - Догоню, плутовка.

Забегает в следующий двор Виолетты, видит в ее доме слабоосвещенное зашторенное окно, стучиться в него:
Марк - Открой, милочка, я уже здесь, я догнал тебя,(пытается заглянуть во все
       щели шторок), - дорогуша, так не честно.
Подбегает к двери, дергает ее за ручку, дверь заперта, барабанит в нее:
Марк - Цветочек мой, я здесь, я жду, открой...
    
Стучиться снова и снова. Темнота. Стук.


                19.

Комната Виолетты еле освещена. Слышна ритмичная, приглушенная музыка. Виолетта  лежит на своей кровате, в легкой короткой сорочке, на ее ушах наушники, маленький плейер рядом с ней. Музыка в наушниках на всю громкость, донося слабые отзвуки. Глаза Виолетты закрыты, ее рука скользит по груди, животу и забирается глубоко в трусики. На ее лице сладострастная улыбка. На подушку падает рассеянный свет  ночной лампы.


                20.

Рассеянный свет ночной лампы. Лия, смотрящаяся в зеркальце и поправляющая волосы, чтобы падали сексуально непринужденно. Она резко отворачивается от зеркала, с минуту прислушивается.
Лия (говорит себе): - Мне показался голос Марка.

Она уже обнажена, торопливо зажигает свечку, выключает ночную лампу и укладывается на кровать вниз животом, кладя голову на сложенные на подушке руки, затаившись волнительно дышит.
    
Стук двери. Лицо Лии напрягается, она лежит неподвижно и прислушивается. Сзади появляется, как тень, Константин в женском наряде, жадно осматривает обнаженное стройное тело, сбрасывает с головы платок, неумело задирает юбку, забирается на постель, начинает с ног покрывать поцелуями тело Лии.

Ее лицо раслабляется, появляется нежная улыбка, она шепчет: - О, Марк...
Константин не расслышал, он доходит до шеи Лии, покрывая ее поцелуями.
Лия собирается развернуться, но Константин придерживает ее рукой и опускается на ее спину всем телом.

Лия вожделенно морщиться, охает, закрывает глаза и говорит сквозь глубокое дыханье : - О, мой гений...
Рука Константина тянется к свечке, двумя пальцами зажимает фитиль. Шипение.
Темнота.
Стрекочет пленка камеры.


                21.

Ночь. Из деревни доносится глухой лай собак. Двор у дачи Физика освещен полной луной. На скамейке у дома сидит Шут, уронив голову на руки, подпирающие колени. Через некоторое время поднимает голову, в его глазах стоят слезы, он начинает нервно растирать их кулаками по всему лицу.

Вскакивает, со злостью лупит стену дома, приговаривая:
Шут - Физик, ты последняя надежда, ну открой этот чертов закон Великого
      Искусства,  умоляю, открой, (в бессилии кидается на стену, сползая по
      ней). Если бы ты смог...я бы смог писать, слышишь, мне очень надо смочь,
      я не могу не передать того, что чувствую, любовь, она, когда настоящая,
      она не может вот так долго находится внутри, она сильнее меня, она
      разрывает меня, но как?....как я ее опишу, не умеючи? Как ее донесу до
      той, от которой у меня мурашки по коже при одном ее взгляде...как она
      сможет меня оценить? Мои чувства? Если ей нужна только такая оценка...
Слышны рыдания.



                22.

Темнота. Чирканье спичек. Слабый огонек освещает лицо Физика. Он пытается дрожащей рукой зажечь лучину, но спичка гаснет. Темнота.
Чирканье спичек. Слабый огонек. Рука Физика со спичкой пытается зажечь лучину, но спичка гаснет. Темнота. Чирканье спичек.


                23.

Утро, Поют петухи. Солнце уже высоко. Двор дачи Виолетты. Стол накрыт к завтраку. Как всегда, во главе стола сидит Марк. Он мрачен и молчалив.
Рядом Лия, белокурые волосы распущенны, на лице игривая улыбка.
 
Вид под столом – голые, в шортах, ноги Марка. Его коленку щекочет травинкой рука Лии. Под стол опускается рука Марка, сгоняет невидимую муху, чешет коленку.
Голос Константина: - Сегодня приступаю к новой работе.

Лия (не переставая улыбаться, спрашивает, как бы межд прочим): - К какой же?
Константин сидит напротив Лии. Лицо Константина неузнаваемо, источающее свет и нежность, он хитро смотрит на Лию:
Константин - Я напишу поэму про любовь.
Голос Лии, плавно растягивая слова: - Про любовь? Как интересно и неожиданно,
           Константин.
Константин (улыбается): - Да, у меня новый этап в творчестве и в жизни, я
           воодушевлен и готов к работе и обещаю миру самую романтическую
           поэму о любви, (поворачивает голову к Шуту и подмигивает ему).

Шут грустно опускает глаза, слушая без интереса, смотрит в свою чашку. За его спиной, среди деревьев, растущих у дома, появляется Виолетта с заспанными глазами.
Виолетта: - Прошу прощения, я припозднилась, что-то проспала...
Голос Лии: - Вит, детка, сходи за Семеном Ивановичем, он видимо, тоже проспал.
Шут (грубо обрывает): - Не надо! Физик занят, я его уже звал...

Виолетта  невинно пожимает плечиками, обходя стол, садиться рядом с Лией, наливает себе чай.
Марк вскакивает, резко выходит из-за стола и быстро направляется к калитке. Лия встревоженно и удивленно смотрнит ему в след.
Голос Константина: - Марк сегодня не в духе что-то, невыспался наверное, такое
                бывает.
Лия успокоенно опускает глаза, ее губ касается улыбка.

Марк проходит мимо бреющегося у рукомойника Трояковского. Тот отрывает взгляд от пристроенного к заборе зеркальца и кричит вслед Марку:
Трояковский  - Эй, Маркелыч, не забудь, сегодня вечером в местном ДК репетиция
               премьеры моей картины.
Марк не оборачивается. Трояковский продолжает бриться.


                24.

Комната Марка. На кровате раскрытый чемодан, Марк со злостью сбрасывает в него вещи, швыряет матрешек в большой мешок, собирает с трюмо парфюм, при этом говорит сквозь зубы:
Марк - Все, с меня хватит, долой от сюда...

Без стука в дверь входит Лия, она удивленно смотрит на происходищее и говорит:
Лия - Марк, позволь спросить, а куда ты собираешься? Что-то случилось?

Марк на время останавливается и зло шипит:
Марк - Ты?! Что случилось? Я не позволю над собой издеваться.
      (Он кричит и собирается)- Да пропадите вы все пропадом, гении
       новоиспеченные, думаете, расписывать по дереву, это наименьшее
       искусство?! Вы меня вообще ни во что не ставите, а сами даже мне в
       подметки негодитесь.

Лия (оскарбленно сдвигает брови): - Но, Марк...
Марк неожиданно быстро подскакивает к ней,  нависая над ее хрупкой фигуркой, кричит ей в лицо:
Марк - А ты! Ты, лесбиянка, мазила, это твоя была идея посмеяться надо мной,
       что ты все время мешаешься у меня под ногами? Уйди наконец-то, не
       мешай.

У Лии от удивления открывется рот, дрожит подбородок, на глазах наворачиваются слезы. Она бросается к дверям и выбегает прочь. Дверь громко хлопает. О нее вдребезби разбивается матрешка, брошенная Марком.




                25.

Яркий солнечный день. Заброшенный огород, на котором давно ничего не высаживалось, заросший сорняком. На огороде большое, ободранное пугало. Из мешка, заменяющего ему голову, торчит солома.

Мимо пугала взад-вперед ходит Константин, в руках его блокнот и ручка, он воодушевленно читает:
Константин - Моя любовь во снах ранима,
     А на яву, порою, и потверже стали,
     Ты в жизнь мою вошла незримо,
     Твоими грежу, лихорадочно, устами...

Невысокий забор около огорода. За ним на корточках сидит Виолетта и наблюдает в щель между досок за Константином. Через некоторое время она поворачивается спиной к забору, прислоняется, на ее лице мечтательная улыбка.
Голос Константина: - Моя любовь во снах ранима...


                26.

Двор у дома Физика. На скамейке возле него сидят Шут и Физик, молча курят одну на двоих сигарету. У их ног  лежит большой непонятный прибор с железками и проводами, похожий на антенну.
Физик, выпуская струйку дыма, вдруг говорит:
Физик - Сегодня жду грозу (передает сигарету Шуту).
Шут (берет сигарету): - Ладно, ладно, не волнуйся, сейчас докурим и закреплю
     тебе на крыше эту чертовину.
Шут затягивается, поднимает голову, смотрит вверх.
Яркое, голубое, безоблачное небо.
    


                27.


Вечер. Ветер качает деревья. Сыплет мелкий дождик. Небольшой домик сельского ДК, к нему, по тропинкам, со всех сторон бегут по одному, парами и группами селяне, кто с зонтиком, кто прикрывая курткой голову.
    
На ступеньках у входа, под навесом, стоит выбритый, аккуратно одетый Трояковский и нервно курит. Мимо него шумно голдя, отряхивваясь от дождя и здороваясь, входят в двери ДК селяне.

Трояковский смотрит на часы, бросает на пол сигарету, затаптывает ее ботинком:
Трояковский - Пора, (заходит в зал, закрывая за собой дверь).
Афиша у дверей: «Премьера. Кинофильм режиссера Трояковского «Великая любовь».


                28.

Темный зал. Стрекотание кинопленки, блики света на сидящих в зале. Приглушенные звуки фильма, то работа трактора, то диалект селян, то поют петухи. Освещаемые кадрами лица: Лии, она молча вытирает текущие слезы; лицо Константина, он постоянно посматривает на Лию; безразличный взгляд Виолетты, лицо встревоженного Шута, который изредка посматривает на Виолетту; мужчины селянина, он с любопытством вглядывается в экран; женщины-селянки, улыбающейся, теребя кончики платка; сельской девочки, она быстро щелкает семечки, сплевывая в ладонь. И еще множество еле различимых в темноте лиц.

Слышны возбужденные женские и мужские стоны. Вытянувшееся лицо сельской девочки, ладонь ее матери ложится на ее глаза; лицо женщины-селянки, она укоризненно качает головой, прикрывая кончиком платка  рот. Лицо мужчины-селянина, он  улыбается в пушистые усы и косится на свою жену. Легкий гул по рядам.

Лицо Виолетты замирает, округляются глаза, губы искривились в немой обиде. Шут сидит, опустив глаза. Звучит народная задорная песня. Лицо Константина, он нежно улыбается, смотрит на Лию. Лия удивлена, по видимому – приятно, она поворачивается к Константину и улыбается ему.
 
Виолетта  вскакивает, начинает идти по ряду и натыкается на сидящих Лию и Константина, которые улыбаются друг другу и держаться за руки. Виолетта поворачивается в другую сторону, пробирается, спотыкаясь о ноги сидящих селян, бежит между рядов к выходу. Шут поднимается и быстро следует за ней.

В зале вспыхивает свет. Слышны недовольные крики селян, гул нарастает: « А где же застолье?», «Столько пил, ел, а не снял», «Где этот черт очкастый?»...


                29.

В темноте освещен слабым фонарем вход в ДК. Нервно курящий Трояковский посматривает на часы.
Распахивается дверь, из нее выбегает Виолетта вся в слезах и кидается прочь в темноту.
Трояковский (кричит ей вслед): - Ну как?

Из дверей выбегает Шут, ищет глазами Виолетту, бежит за ней.
Трояковский (кричит ему вслед): - Сань, ну как фильм-то?

Оставшись без ответа, Трояковский бросает сигарету, поворачивается к дверям. Из глубины доносятся крики селян: «Где он?», «Он моей Марысе главную роль обещал», «Ай, зачем мы кабанчика зарезали»...

Трояковский (останавливается): - А, черт! (поворачивается, натягивает шапку, одевает темные очки, поднимает воротник и торопливо уходит в темноту).

Слышны раскаты грома. На небе отблески молнии.


                30.

Гремит гром. Льет дождь. Вспышки молний освещают в темноте деревья. Дом Физикка, в которм горят все окна. На крыше Физика поблескивает непонятный прибор в виде антенны.

В одном из окон виден Физик, он стоит, с взлахмаченной шевелюрой и поднятыми руками, в которых какой-то прибор и дымящаяся колба.
Гремит гром.
 
Голос Физика: - Давай, родная, сильней!
Вспыхивает молния, снова все погружая в темноту.


                31.

Гроза бушует. Вспышки молний освещают в темноте улицу между дачных домиков и бегущего по ней Трояковского. Он оборачивается со словами:
Трояковский - А, черт бы их побрал!

Он хлюпает по лужам еще быстрей. За ним бегут селяне, кричат на разные голоса: «Вот он», «Держите его», «Он туда побёг»...
Раскаты грома в очередном промежутке темноты.


                32.

Ночной лес. Качаются от ветра деревья, лупит дождь. Размытая тропинка озаряется вспышками молний. По ней бежит вымокшая Виолетта, рыдая на ходу.

Невдалеке, бежит за ней Шут, крича:
Шут - Стой. Виолетта, мне нужно тебе сказать.
Через несколько шагов он все же догоняет ее, ловит за плечи, резко оборачивает к себе.
Виолетта (отталкивает его и кричит сквозь слезы): - Отсань. Не ходи за мной.
Шут (пытается схватить ее за руки): - Да успокойся ты.
Виолетта (рыдает в истерике, отбиваясь от Шута): - Он оказывается.... а
         она....она....ненавижу.....пусти же ты, - (вырывается из рук Шута), -
         что тебе от меня надо?

Виолетта  подскальзывается  и плюхается  в слякоть.
Шут (кричит): - Да ничего мне от тебя не надо. Понятно? Ничего! Если ты от
     меня тоже ничего не хочешь!
Виолетта сидит на траве, испуганно вытирает слезы, всхлипывает, с волос и платья стекает дождь.

Шут с минуту смотрит на нее, потом подходит, протягивает руку, помогая ей встать, берет ее за плечи и начинает читать, смотря пристально ей в глаза:
Шут:
- Диагоналями изгнанья
  Дороги вдоль и поперек
  Меня толкают на признанье,
  Что я сегодня одинок.
  И будет весело меняясь,
  Искриться праздничный коллаж,
  И я от грусти отрекаясь,
  Возьму себе чужой типаж.
(Виолетта слушает, замерев)
  Меня завертит каруселью
  Любовь трагичная актрис,
  Их речи, длинной ожерелью,
  Запутают в лихой каприз.
  Развеселят меня страданья,
  Вертепу слез не удивлюсь,
  И не смотря на их старанья,
  Я одиноким остаюсь.
  И только ты, как луч прозренья,
  Разгонишь грусти полумрак,
  И я пойму в одно мгновенье –
  Все было до тебя  не так.

Шут нежно вытерает ее щеки от слезинок и целует в губы.
Лицо Виолетты, она умоляюще смотрит на Шута  и шепчет:
Виолетта - Саша, Сашенька, что же это происходит?
Виолетта зарывается  лицом у него на груди, ее плечи подрагивают от немых рыданий.

Шелестит по листьям деревьев дождь. Отдаленные вспышки молнии и грома.
Шут гладит Виолетту по мокрым волосам, запрокидывает голову вверх и тихо говорит:
Шут - Спасибо тебе, Физик, смог, слышишь, получилось!
Он защуривает глаза, подставляя лицо дождю и беззвучно смеется.




                33.

Комната Физика. Полумрак от света лучины. За окном темнота и гроза. На столе валяются пустые колбы, приборы в беспорядке, миска с солеными огурцами, куски хлеба, тетрадь Физика, окурки, бутыль самогона.

За столом сидят пьяные Физик и Трояковский с синяком под глазом. Трояковский разливает и еле ворочает языком:
Трояковский - Семен Иванович, вот я с горя пью, а ты чего?

Физик медленно отрывает взгляд от своего стакана:
Физик - Я тоже как бы с горя.
Трояковский - С какого это, позволь тебя спросить, хоть я в физике ничего не
        понимаю, кроме химических растворов, проявляющих пленку...(икает).
    
Трояковский, разлив, ищет пробку на столе, под столом, не находит и затыкает бутылку листком бумаги из тетради Физика. Физик смотрит на все это безразличными глазами и отвечает:
Физик - Всю жизнь искал, а ничего не вышло...

Трояковский опрокидывает стопку, хрустит огурцом, спрашивает, жуя:
Трояковский - А чего не вышло то?
Физик - Формулу открыть. Формулу Великого искусства.
Физик вздыхает, выпивает, морщиться, тянется к огурцу Трояковского, откусывает, жует.
Трояковский (с грустью в голосе): - Вот и у меня ничего не вышло...

Молча жуют один на двоих огурец.
За окнами темнота и отблески удаляющейся грозы.


                34.

Темный кинозал. Только свет экрана освещает пустые стулья.
В середине зала только Лия и Константин беспрерывно целующиеся.
На экране мелькают кадры пустой кинопленки.
На экране надпись : «конец»


                35.

Двор около дома Физика. Дождь стих. На лавочке сидит, ссутулившись Трояковский, курит.

Появляются Шут и Виолетта, держась за руки, подходят к Трояковскому.
Шут- Привет, Трояковский. А Семен Иванович где?
Трояковский , (поднимая голову): - Да, уморился старик, спит уже.

Виолетта  замечает синяк на лице Трояковского, подходит ближе:
Виолетта - Ой, а что это с вами?
Трояковский (грустно) - Да то же, что и со всеми нами.

Шут садится рядом с Трояковским на лавочку, Виолетта медленно опускается  и укладывается  головой ему на колени. Трояковский снимает свой пиджак и набрасывает на плечи Виолетты.


                36.

Крики петухов. Рассвет. Уже знакомая живописная панорама полей и леса, только все поблескивает после ночного дождя. На этом фоне стоит Константин в строгом костюме и галстуке, позируя,  правая рука вытянута с пером, левая – держит перед собой книгу. Взор его устремлен в даль. Рядом с ним мольберт с наброском его силуэта.
Щебечут птички.


                37.

Двор около дома Физика.  Рассвет. На лавочке сидят Трояковский и Шут. Виолетта, свернувшись калачиком на лавке, положив голову на колени Шуту, спит, укутанная  пиджаком.

Окно дома распахивается , оттуда высовывается взлохмаченная голова Физика, он улыбаясь осматривает все по сторонам, замечая сидящих, спрашивает:
Физик - Молодые люди, не составите ли мне компанию в походе за грибами? Вчера
        была великолепная гроза. Прогуляемся, освежимся, а, молодые люди?

Чистое голубое небо.
Летают птички.


                Июнь 1998г.