Очередная вечная любовь

Мой сон прервал громкий крик из-за стены. Мужчина орал истошно, на срыв, а потом повисла тишина, которая, спустя секунду, сменилась залпами криков женщин.
На часах было тридцать семь минут шестого. Я сидел, чуть приподнявшись на постели, пытался продрать глаза и ждал, чем все кончится. Мне очень хотелось пить. Постель вновь оказалась мокрой от пота. Меня лихорадило ночами уже больше недели.

Из подъезда послышалось громыхание входной двери квартиры соседей, крики и быстрый бег.

Я неторопливо поднялся и отправился в ванную, чтобы умыться. Видок мой походил на облик узника гулага. Чуть впавшие щеки украшали неестественно бледное, почти полностью белое, если не считать двух фиолетовых синяков под глазами, лицо.
В холодильнике наличествовал кусочек колбасы, чёрствый чёрный хлеб, пачка кетчупа и минералка — с нее началась трапеза. Я ел прямо там, стоя у холодильника; рвал зубами куски, как собака, чавкал, давился слюной, закрывал холодильник — три таких подхода, и еды не стало. Я решил доспать остаток положенного на то времени.

Постель была ужасно холодной. Простынь липла к телу и дубела на нем, пробивая меня ледяной испариной. Я продержался пятнадцать минут. К этому времени оперативно (прошло почти полчаса) подоспела полиция. Мент застучал в мою дверь.
— Откройте, полиция!, — пропел из-за двери.

«Понятые нужны», — подумал я. — «Меня нет дома, гражданин начальник», — с издевкой, прошептал ему в ответ.

Мент постучал ещё раз. Настырный. Я в это время натягивал штаны и футболку. Мент отошел. Следующая дверь поддалась. Славно. Я взял с полки первую попавшуюся книгу и забылся на следующие полтора часа, пока не сработал будильник. Было решено выйти пораньше, дабы найти нужный адрес, — в тот день у меня был новый объект.

Работы было не много — одна межкомнатная дверь. Я сверил комплектацию: доборы, замок, наличники, стойки для коробки, бруски… Все было в порядке. Я приступил. Хотелось сделать всё аккуратно, оттого работа велась неспеша. Это была седьмая по счету дверь, которую я ставил. Никто, кроме одной ворчливой бабки, ещё не жаловался.

На работу у меня ушло около трех часов. Затем хозяин квартиры напоил меня чаем, и мы распрощались.

Я отправился на левый берег к другу и коллеге Жене.

Женя уволился с работы неделю назад и снова запил. Его измученное лицо источало болезненное отчаяние и полное разочарование в жизни.

— Жена ушла. Теперь уже насовсем, — угрюмо пояснил он.

Мы сидели в маленькой прокуренной комнате уже несколько часов, и теперь говорили о поэзии. Женя кирял в полном одиночестве уже третий день, пока не решился позвать меня и Марата. Каждый из нас был большим поэтом друг для друга. Раз в несколько месяцев мы собирались у Жени и устраивали небольшие чтения. Тогда как раз был один из таких дней.

Женя читал нам свои стихи и требовал рецензий. Окосевший после четвертой бутылки Марат, сидел тихо, пустым своим взглядом попеременно сверля то меня, то Женю. Он бы, может, и сказал что-нибудь толковое, но язык его совершенно не слушался.

— А этот? Этот как вам, а?, — интересовался Женя.
— Е-е-е!, — тянул Марат и показывал большой палец. Он задремал после третьего или четвёртого стиха, и теперь Женя читал лишь для меня.
— Ладно, хватит, — Женя закончил и сел, громко выдохнув. — Ты то написал что-нибудь?, — лениво спросил у меня он.
— Нет, мне надоело.
— Че-че?, — Женя вытаращился на меня. — С ума сошёл что ли?
— Да, наверное. Мне нужно идти. Держись, и спасибо за пиво, — я встал с кресла и направился к выходу.

Мокрый снег стремительно застилал улицы. Я курил, просунув сигарету между ладоней, чтобы греть их, пока затягиваюсь, и дрожал от холода — моё старое пальто совсем прохудилось.

Я держал свой путь к Ане — знакомой девчонке, с которой пару месяцев назад познакомился в книжном магазине. Как-то случайно зацепился за неё взглядом, пристал с расспросами, что-то лепетал про своих любимых поэтов и писателей.

Она казалась удивительно простой и бесшабашной девчонкой — совсем скоро я в этом окончательно убедился. Мы быстро нашли общий язык, и уже через неделю знакомства я остался у неё на ночь. Она жила недалеко от станции метро «Заельцовская». Мне нравилась эта часть города. Что-то здесь, как казалось, отрекает привычное понимание жужжащего мегаполиса, со всем его разнообразием лживых ****ей, жадных до твоих денег и времени.

Аня, как всегда, встретила меня объятием, присовокупив к нему горячий поцелуй в щеку. Я все время притаскивал с собой что-то из съестного, чтобы как-то компенсировать свое пребывание в её квартире, да и жизни. Она не нуждалась в косметике, цветах, мягких игрушках и прочем хламе, зато сладкое вполне любила и искренне радовалась очередному тортику.

Я быстро разделся и зашёл в ванную, ополоснул руки горячей водой, затем умылся, выдавил немного зубной пасты на подушечку указательного пальца, и отправил его себе в рот.

Аня шуршала на кухне. Я встал в прихожей, боясь пошевелиться. Мне вечно казалось, что везде я — инородное тело, от которого все хотят как можно скорее избавиться. Аня быстро находила выход из положения. Мне хватало одного слова, взгляда, движения,   и вот уже нет никакого стеснения.

Аня взяла меня за руку и повела в комнату. Чайник уже давно закипел, но нам было не до него. Запах её волос сводил меня с ума. Каждое прикосновение было подобно микроуколу морфия. А потом мы тихо лежали рядом друг с другом, чувствуя ничем не объяснимую ужасную тоску.

Она была поразительно нежной и чувственной — именно такой, какую я искал. Я подумал об этом, и сразу тоска испарилась. Теперь мне хотелось смерти. Я боялся, что все это может никогда больше не повториться, и придётся терзаться, вспоминая мгновения этого абсолютно чистого счастья.

Перед кроватью стоял книжный шкаф, нафаршированный разного рода литературой. Я зацепился взглядом за пеструю обложку книги, которой неделю назад здесь не было. Она вырвала меня из трясины мыслей, в которой неожиданно пришлось увязнуть.
— Интересная?, — спросил я, и указал пальцем на книгу.

— Ай, — махнув рукой, ответила Аня, — она как-то случайно на глаза попалась, и я её взяла. Перепродам.

Аня выносила книги из магазина, предварительно обернув их в фольгу, чтобы избежать риска «запищать» на выходе. Мы изучили один из самых крупных книжных магазинов города, поняв, где находятся камеры.

Схема была проста. Книга, которую необходимо было вынести, перемещалась в раздел «философия», где в небольшом "слепом" закутке между стеллажей, куталась в фольгу и пряталась в рюкзак или под толстовку.

— А может прочтёшь? Ведь это книга выбирает тебя, а не ты её. Это знак.
Аня на секунду задумалась, затем мило, как только она умеет, улыбнулась, нырнула с кровати на пол и побежала на кухню.
— Я ставлю новый, этот уже остыл!
Я вздохнул и приземлил голову на подушку, стараясь все же запомнить этот вечер, Аню, её запах и каждый морфиновый микроукол.

Долго не получалось уснуть. Тревога непонятной природы не давала покоя. Я ерзал, пытаясь не мешать Ане, но то и дело слышал, как она тихонько постанывает сквозь сон.

Половину ночи я просидел у окна на кухне, вспоминая всех девушек, которых когда-то любил или думал, что любил. В такие моменты каждая частица реальности наполняется тоской особого сорта. Тяжёлой, всеобъемлющей, гнетущей.
Нагромождения образов, подобно огромному шару, катаются внутри головы, издавая шум такой силы, что хочется в прямом смысле этого слова кричать от боли; биться головой об стены, чтобы разбить череп и выпустить их наружу. Каждую. Я не выдержал. Немного поплакал и ближе к четырём часам ночи вернулся к Ане.

Утром мы быстро расстались. Ей нужно было на пары, мне — продолжать тянуть лямку.

Весь день я чувствовал себя неважно. Пробовал звонить Жене, но он был недоступен. Я серьёзно переживал на его счёт и решил, что загляну к нему после работы.

Аню тревожить не хотелось, и я старался думать о ней поменьше. Между нами, несмотря на кажущуюся близость, существовала невидимая стена, существование которой делало невозможным дальнейшее развитие отношений. Мы построили её сами. Каждый упорно трудился над её возведением, аккуратно укладывая один за другим кирпичики недопонимания и отрешённости.

Сразу после работы я отправился на левый берег. Дверь мне открыла заплаканная пожилая женщина. Она удивлённо посмотрела на меня, пытаясь остановить слезы. Получалось неважно. Мы глазели друг на друга пару секунд.

— Здравствуйте, — наконец, выдавил я. — Женя…
— Женя мёртв!, — всхлипнув, отрезала женщина, и захлопнула дверь.

От неожиданности я открыл рот и замер в оцепенении, постепенно осознавая и мирясь с данностью.

Это была мать Жени. Тогда она приняла меня за его собутыльника, и поэтому была достаточно резка со мной.

Позже, через Марата, который, в отличие от меня, рос с Женей в одном дворе, я узнал дату похорон и причину смерти. Хорошо, что я отказался от водки. Марат же позволил себе рюмку. Скоро его тело стало чернеть. Через полгода он тоже станет обитателем кладбища.

Я не помню, как очутился на «Заельцовской». Ноги сами несли меня туда, где можно было бы отвести душу. Голова кружилась, меня подташнивало и знобило. Около квартиры Ани стояла женщина. Я окинул её взглядом, затем занёс руку, чтобы постучаться, но не успел.

— Её нет дома. А ты кто?, — начала женщина.
— Аня сегодня не была на занятиях — приболела. Вот, пришёл её проведать — врал я.
— А вы…
— Хозяйка квартиры, — перебила она. — Сегодня день платы аренды.

В следующий раз мы с Аней увидимся только через месяц. Выяснится, что у нее был непродолжительный роман, итогом которого стало, несомненно, очень болезненное и глупое расставание, но она-то, наверное, думала, что это очередная "вечная" любовь. А я так не думал.
За это время я успел дважды влюбиться, и трижды разлюбить.

Сентябрь - 9 ноября 2021г. 01:40