Блокировка

— Почему ты весь мокрый? Ты рухнул в лужу? 
— Я стоял на перроне. Мы все стояли на перроне под ливнем.   
— «Все»-то ладно, почему ты не вошёл в вагон? 
— Двери открыли за минуту до отправления, Ариэла. Поездная бригада электрички наслаждалась ливнем.
— Они тоже мокли на перроне?!   
— Нет, они смотрели в зеркало, как мокнем мы. У электрички есть зеркало. Оно оттопыривается далеко-далеко в сторону и в него видно весь перрон. Помнишь? Тебя чуть не сбило этим зеркалом, когда мы ехали на дачу. Ты лезла к вагону первой. 
— И заняла лучшие места.
— В пустом вагоне, заметь.
— Не дурачь мне голову и снимай пальто. Силы небесные, ты промок насквозь! Ты подрался и тебя уронили в лужу?! Ответь правду и смотри мне в глаза. Ты выдумал ливень? Двери электрички всегда распахнуты, там конечная станция и поезд всегда стоит у перрона. 
— Только знойным летом, Ариэла. Когда в вагонах дышать нечем. В жару они подают электричку загодя, чтобы все толкались локтями в вагон, борясь за места в тени и задыхаясь. 
— Да-да-да, припоминаю... Я чуть не умерла от жары! Но какой-то благородный мужчина нажал кнопку на стене и сказал: «Включи вентиляцию, придурок, ты труп привезёшь». Сразу загудело и стало очень свежо. Почему ты не нажал ту кнопку? Ты хотел привезти на дачу мой труп?
— Зачем мне труп на даче? Тем более твой! Просто какая-то толстушка потеряла сознание возле кнопки. От духоты. Сердечница, наверное. Поездная бригада  перепугалась и включила  вентиляцию. Сердечница испортила ребятам из РЖД веселье на весь день.
— У тебя ужасно злые шутки. Почему её всегда не включают, эту вентиляцию?!
— Включают. Зимой. По ногам дует страшно.
— Надо купить тебе валенки.
— Хорош я буду в валенках... Кстати, о «купить». Мне нужны деньги на дорогу. Достань из казны.
— Ты опять начал платить за проезд?! Воки, это барство. Платить, да ещё наличными! У тебя социальная карта!
— Заблокировали. Сегодня. Борются с пандемией. Видать, моя карта напичкана «ковидом».
— Не выдумывай, ты весь в прививках. И тебя нельзя изолировать, ты выдающийся сотрудник «Роскосмоса» и «Росатома», без тебя космос опустеет и все атомы заглохнут.
— Ариэла, прекрати меня хвалить и дай пятьсот рублей, пока не забыл.
— Ты опять меня обманываешь. Ты жулик! Я сегодня ездила на квартиру, убраться и заплатить. Моя карта действует! Признайся: ты снова решил купить коньяку.
— Ариэла, коньяк за пятьсот рублей я не стану пить даже страхом смерти. Лучше умереть, чем влачить жизнь на паперти, слепым калекой. Зачем тебя блокировать? — ты же ездишь раз в месяц на квартиру, не чаще. Ну какой с тебя навар казне, подумай? У них наверняка каждая карта контролируется программой, дело весьма нехитрое, вот и «резанули» всех жирных поросят, кто тратит больше сотни-другой в день. Мечта дурака-перестроечника: ввести одно число с экрана, нажать «Enter», и миллион работающих стариканов начнут платить тебе, феодалу, дорожные подати...
— ...ты далеко не старик!
— ... и потому с меня под шумок пандемии решили содрать полтыщи в день. Считать не разучилась? Умножай на миллион. Нас много.   
— Ты думаешь...
— Уверен.
— С ума сойти. Я бы не догадалась. У тебя удивительным образом повёрнуты мозги! Так все знакомые говорят.
— Вот потому-то и ссылаются в журналах на меня, а не на твоих знакомых. Наливай суп.
— Да-да, бегу. Сегодня борщ по-украински, твой любимый. Как они посмели заблокировать именно твою карту? Кто это сделал?
— Я звонил полдня в разные инстанции, все кивают друг на друга и никто ничего не знает. Ну и хрен с ними. Им нужен труп.
— Твой?!
— Типун тебе на язык. Какого-нибудь неимущего старичка. Говорливые дяди и тёти из телевизора запугают горемыку, он двинет на электричку, прививаться от «ковида». У турникета и околеет заблокированный старый хрыч, не проскочит в вагон «зайцем», наверняка потерял сноровку проскакивать «паровозиком». Прямо у турникета хватит «лузера» кондрашка. Репортёры набегут, НТВ с юпитерами... Тут-то всем карты и разблокируют. Со страху. Ну, чтобы следы замести. 
— Воки, ты циник. Почему ты не хочешь уехать в Израиль из этого завистливого бедлама? Дочь звонила, зовёт.
— Она еврейка. А я записной антисемит. Имперец. Православный черносотенец. Мне там все карты заблокируют, включая контурную. У меня есть контурная карта, осталось только границы империи провести. Красным карандашом. 
— Дошутишься у меня, «православный черносотенец». Зачем ухаживал за еврейкой, «антисемит» ты мой голодный?
— Я был наивен, ценил девичью красоту и хотел борща по-украински. Домашнего. Именно такого, кашерного. Потому и не взял в жёны немку Риту, лопал бы сейчас где-нибудь в Саксонии ихние зелёные супы с куриными мозгами. Жуть! Я про суп с мозгами. А Рита была ничего, кстати. Блондинка.      
— Сейчас ложкой в лоб получишь, юморист. Держи ложку. Ну как, вкусно?
— Угу. Ты всегда на высоте своей гимнастической перекладины.
— Дочь намекнула о тебе кое-кому, там читали твои статьи. Золотые горы сулят.
— Вот оно что... Тебе нынешнего серебра мало? Золото вам обеим подавай, алчные создания, горками. А как же принципы, идея?
— Привезешь туда свои. У тебя полно идей, и там тоже есть какой-нибудь «атом».
— Ты забыла о «принципах», Ариэла. И о присяге. Их не вывозят. «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды...». И так далее. Ну: «Если же я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа».
— Вечно ты со своими принципами и присягами. Надо же, слова помнит, злодей! Ну и память... А я истрепала нервы за те два года, пока ты из принципа тащил лямку на пару со своей присягой. Всё боялась: вдруг в Афганистан пошлют? Все ваши беспринципно спрятались в командировках.
— Это далёкое прошлое, душа моя. Да и где они, эти «наши»? Сводят концы с концами на старости лет и торгуют турецким ширпотребом на толкучках, в валенках? 
— Воки, опомнись, Союза давно нет. Остались только «всеобщая ненависть и презрение советского народа». К тебе, кстати. Советский народ смотрит в оттопыренное зеркало, как ты мокнешь на перроне, и ликует. Советскому народу нравится, когда в вагоне задыхаются прилично одетые люди. Ему плевать на твою присягу. Он только трупов и побаивается пока, наш советский народ.   
— Это временное явление, Ариэла. Больное наваждение в умах, от душной жадности. Надо только нажать одну-единственную кнопку, включить вентиляцию, и станет свежо.