Лингва франка

Заметки русского учителя английского языка в Израиле

               

ЛИНГВА ФРАНКА (от итал. lingua franca – франкский язык) –
язык или диалект, систематически используемый для коммуникации между людьми, для которых родными являются другие языки.

«Википедия»
   

Последний штрих – помада на губы – и можно отправляться в «Zoom». Все-таки в работе на удаленке есть масса преимуществ. К примеру, навела красу до пояса – и сиди хоть в шортах и шлепанцах, как делали новостные дикторы на заре  израильского телевидения. Так же поступает подавляющее большинство дистанционников и в наше время. Однако по многолетней привычке одеваться на работу «с иголочки» я продолжаю перед каждым видеоуроком тщательно, с головы до ног, подбирать свой гардероб, с грустью сознавая, что скоро моим нарядам останется лишь пылиться в шкафу без надобности. Вот дочитаю последний курс – и баста! Моя профессиональная песня спета. На пенсии куда «выгуливать» весь этот «шик-элеганс», да еще с таким уродующим любой костюм элементом, как противовирусная маска? Разве что в поликлинику. А для супермаркета сойдут футболка, джинсы и кроссовки.
 

Время видеоконференции забронировано со вчерашнего вечера, чтобы студенты были спокойны: все идет по плану. Теперь несколько доведенных до автоматизма манипуляций на компьютере – и по верхней кромке экрана один за другим высвечиваются имена присоединившихся участников. Многие из них включают видеокамеру минут за десять-пятнадцать до начала урока, продолжая заниматься своими делами вне зоны видимости. И тогда на мини-экранчиках моему взору предстают спальни с незастеленными кроватями и разбросанной одеждой, кухни с попадающей в объектив горой немытой посуды, гостиные, куда без конца забегают детишки, кошки, собаки, – в общем, типичный интерьер «учебных аудиторий» в период локдаунов. Иногда «классом» становится офис, рабочая подсобка и даже салон автомобиля, если студенты не успевают добраться до дома к началу урока. Ну и как в такой обстановке можно требовать от них должного усвоения материала?
 

Мои студенты – особенные. Нет, не в том смысле, под которым нынче подразумевают различные психофизиологические отклонения от нормы. Мои студенты – это взрослые люди, уже состоявшиеся в профессии, но на каком-то этапе своего жизненного пути вдруг осознавшие, что им стало тесно в их нынешнем социальном статусе. Им все труднее конкурировать с «молодыми и дерзкими», им не хватает знаний и чисто технических навыков, чтобы оставаться на плаву в современном высокотехнологичном мире. Опять же надбавка к жалованию никогда не бывает лишней. Поэтому, невзирая на груз профессиональной ответственности, обремененные семьями (иногда многодетными), они все-таки выкраивают двенадцать-четырнадцать часов в неделю на вечерние занятия в колледже.
 

Формально мои студенты объединены в группу «30+», и плюс этот может составлять еще лет тридцать. По каким-то критериям они не соответствуют условиям приема на факультеты академического колледжа, и тогда им советуют пройти подготовительные курсы, где за четыре месяца они должны нагнать материал по основным дисциплинам. Список базисных предметов большинства факультетов с годами менялся, но в нем неизменно присутствовали математика и английский, что позволило моему мужу, выпускнику физмата Одесского пединститута, и мне, окончившей английское отделение РГФ ОГУ (1) , быть востребованными в израильской системе образования.
 

Неординарные математические способности моего мужа были замечены еще на учительских курсах, и молва о том, что в Кирьят-Шмоне появился некий морэ-гаон (2) по имени Шаса (так ломая язык, многие израильтяне произносили имя «Саша»), быстро облетела образовательные учреждения Северного округа. В течение пяти лет он утверждался в этом звании, поработав и в школе рабочей молодежи, и в городской общеобразовательной, и в старших классах двух кибуцных школ, не гнушаясь и частными уроками. Этот изнурительный марафон закончился зачислением в штат сначала технологического, а потом и открывшегося рядом с ним академического колледжа «Тель-Хай».
 

Я же, испытав по окончании курсов похожие мытарства, довольствовалась положением почасовика в технологическом колледже и на подготовительном отделении академического. О зачислении в штат я и не помышляла, вполне отдавая себе отчет в том, что английская кафедра, на сто процентов состоявшая из носителей языка, вовсе не горела желанием допускать в свой английский клуб всякого говорящего с акцентом. Между прочим, на математических кафедрах профессора из бывшего СССР тоже поначалу не особо жаждали принимать в свой междусобойчик «недоучек» израильского пошиба.
 

Я не могу ручаться за положение дел в математических областях. Правда, из средств массовой информации периодически просачиваются сведения о том, что даже в Технионе – лучшем техническом вузе Израиля – студенты не справляются с элементарными задачами по геометрии, тригонометрии, алгебре, не знают, сколько точек на плоскости необходимо, чтобы нарисовать окружность, каково значение слов «перпендикуляр», «синус», «косинус» и прочее. Но полагаю, что не все так уж драматично, как явствует из гневных тирад моего мужа в адрес израильской школы, поставляющей колледжам «тот еще контингент», и в адрес Министерства образования в целом с его «тупыми реформами и вечным организационным бардаком». Как бы то ни было, израильский бум в сфере высоких технологий свидетельствует о том, что и студенты наши не так уж бездарны, и преподавательский состав университетов и колледжей не такой уж бесталанный. Просто в силу многих причин мы не можем конкурировать с такими альма-матер, как Оксфорд, Гарвард и даже МГУ.


***
Но вернемся к английскому. Быть может, кто-то еще помнит, как, приехав в Израиль с массовой алией девяностых, многие из нас, еще не зная иврита, пытались с помощью нескольких застрявших в памяти английских слов выяснить у местных жителей, где находится Сохнут, банк, поликлиника и т. п.? Получив бойкий ответ, сопровождаемый для пущей ясности темпераментной жестикуляцией, мы удивлялись: «Надо же, как здорово израильтяне спикают на инглише!». Мы же его и в школе, и в институте зубрили, а научились только уходить по-английски. Да еще знаем, что у англичан «импотент» значит «важный».


Но что говорить об инженерах, врачах, музыкантах и художниках, если даже мы, учителя английского языка с университетскими дипломами и зачастую солидным педагогическим стажем, на первом этапе общения с израильскими школьниками повергались в шок: «Черт возьми! Эти дети говорят на английском как на родном!» Правда, вскоре выяснялось, что для некоторых особо языкастых чад английский и впрямь был родным или вторым в семье. Да и остальные впитывали его с младенчества вместе с американскими мультиками и фильмами, которые поначалу шли на экранах без субтитров и дубляжа.
 

И вот в 1983-м году в кибуце Эль-Ром, что на Голанских высотах в десяти километрах от горы Хермон, открылась студия по производству субтитров и дубляжа зарубежных (в подавляющем большинстве американских) фильмов на иврит, а с начала девяностых – и на русский язык. На тот момент часов в колледже мне кот наплакал, поэтому попробовать себя на новом поприще было очень заманчиво. После сдачи пробного фильма я получила работу на русскоязычном отделении студии. Мне присылали по почте (нет, не электронной) видеокассету с фильмом (помните сей анахронизм?) и печатный текст, который нужно было перевести и разбить на порции со строго определенным количеством печатных знаков в каждом субтитре. О! Это была еще та заморочка!
 

Но невзирая на муторность процесса, я как-то даже возгордилась, почувствовав себя чуть ли не членом всемирного сообщества переводчиков, чья хартия по словам незабвенного Андрея Павловича Бузыкина, персонажа фильма Георгия Данелии «Осенний марафон», гласит, что «перевод в современном мире должен содействовать лучшему взаимопониманию между народами». Однако моя преподавательская натура продолжала бунтовать: зачем лишать зрителей возможности «чистого» восприятия иностранной речи? Ладно субтитры – вещь полезная для понимания сути происходящего на экране. Но русскоязычная служба «Ульпаней-Эль-Ром» осуществляла еще и озвучку перевода, что напрочь перекрывало весьма полезный источник восприятия английской речи на слух наших русскоговорящих сограждан.
 

Новоявленный переводчик в недрах души моей начинал ехидничать: «А ты предлагаешь им учить иностранный язык по фильмам без перевода? Да не морочь ты голову ни себе, ни другим! Ну посмотрят они оригинал, ни хрена не поймут, потом все равно найдут в Интернете дублированную версию, если овчинка стоит выделки. Может статься, что мазохистские наклонности некоторых особо целеустремленных подвигнут их снова вернуться к оригиналу, сначала с субтитрами на родном языке, затем на иностранном (если они хотя бы правила чтения освоили), ну а потом уж и вовсе без них. Но стоит ли крутить одно и то же по десять раз ради того, чтобы в памяти осталось несколько закордонных фраз? Да после такого метода обучения им опротивеет и сам фильм, и язык, на котором он снят. Так что пусть смотрят хорошее зарубежное кино в хорошем переводе и наслаждаются!»


Думаю, со мной согласятся все, кто когда-либо опробовал сию «методику». Но в качестве контраргумента нашему саркастичному альтер эго могу сказать, что исключение составляют полюбившиеся фильмы, которые не скучно смотреть и по двадцать раз, но таких фильмов должно быть много и на различную тематику, если вы хотите постоянно расширять свой словарный запас. Хватит ли вашего желания, вашего упорства, всей вашей жизни на такой ЭКСТЕНСИВНЫЙ, то есть растянутый во времени, метод? Сомневаюсь. Но он, безусловно, станет хорошим подспорьем ИНТЕНСИВНОЙ методики, наилучшим образом работающей в учебной аудитории.


То же самое происходит и с мультфильмами, этим весьма действенным средством освоения устной речи в самом продуктивном периоде жизни – в детстве. Увы, детвора во всем мире предпочитает смотреть мультики на родном языке или на языке обучения в школе, если речь идет о детях-билингвах. Поэтому мудро поступают родители, умело дозирующие просмотр мультфильмов как на родном (его тоже нужно развивать), так и на иностранном языке, который дети будут изучать или уже изучают в школе.
 

Но не обольщайтесь, дорогие мои, что, ИСКУССТВЕННО создавая мультиками языковую среду, вы добьетесь того, что ваши отпрыски заговорят с вами на чужом языке. Они будут отнекиваться, протестовать и обижаться до слез, искренне не понимая, почему они должны лепетать на какой-то тарабарщине вместо родной, так сказать, впитанной с молоком матери речи. Посему просто контролируйте учебный процесс, хоть изредка проверяя домашние задания и беседуя с педагогами. Да, возможно, придется раскошелиться на частного репетитора, чтобы подтянуть иностранный язык.
 

Если же ваши амбиции по взращиванию полиглотов не покидают вас и финансовое положение позволяет, то обеспечьте своему ребенку ЕСТЕСТВЕННУЮ языковую среду, к примеру, отправив его в международный лингвистический лагерь или в заграничную семью. Уже через неделю-другую у него исчезнет языковой барьер, и речь станет более свободной. Быть может, он приобретет друзей, с которыми будет продолжать общаться на их языке. Быть может, ему даже захочется получить дальнейшее образование за рубежом – и это самая надежная гарантия хорошего владения иностранным языком. Быть может... А может быть, и нет. Все будет зависеть от того, насколько необходимым окажется иностранный язык в его дальнейшей жизни. Ведь без постоянного его ИСПОЛЬЗОВАНИЯ язык сначала уйдет на задворки памяти, а потом и вовсе забудется.
 

А знаете, что будет помниться долгие-долгие годы? Да-да, выученные в детстве считалки, стишки и песенки. Поэтому раннее обучение иностранному языку весьма полезно, вопреки мнению многих преподавателей о том, что начинать изучение иностранного языка следует после того, как ребенок будет иметь представление о грамматике родного. Поверьте, что части речи, склонения, спряжения, члены предложения и тому подобную тягомотину он сможет освоить в старших классах на основе наработанного словарного запаса, почерпнутого в том числе из песен своих любимых поп-, рок-, рэп- и прочих «банд».
 
   
***

Итак, педагог во мне победил. Видно, кто-то там, в небесной канцелярии, не только позаботился о том, чтобы я осталась верна своему призванию, но еще и обеспечил дополнительными часами в колледже. Так что без особого сожаления я рассталась с изнуряющей, многочасовой и малооплачиваемой переводческой деятельностью. (Сей краткий эпизод моей биографии нашел отражение в романе «Как в индийском кино». Первоначальное название: «Индийское кино», Иерусалим, 2014. Электронная версия доступна на сайте «Проза.ру».) Посему продолжу прерванное методологическими отступлениями повествование о нас – учителях английского языка с советскими дипломами, смело принявших вызов судьбы и не изменивших своей профессии в условиях жесткой конкуренции с педагогами-старожилами.


По окончании курсов с последующим штудированием учебных аудио- и видеоматериалов наши уши раскрывались, языки развязывались, и мы достигали стадии «полного взаимопонимания» со среднестатистическим выпускником израильской школы. То есть наступал момент, «когда индусов уже понимаешь, а англичан пока еще нет».
 

Но год от года эйфория «глубокого удовлетворения» стала сходить на нет, и мы все чаще недоумевали: «Как же так? После десяти лет обучения старшеклассники двух слов по-английски грамотно связать не могут». Вспоминался бородатый советский анекдот про выпускников МГИМО, который мы рассказывали нашим коллегам-сабрам, подгоняя под местные реалии.
 

– How much clock?
– Six watch.
– Such much?
– For whom how.
– Five-point bagrut finished?
– Ask! (3)
 

Все дружно смеялись, но на душе поскребывали кошки: «Н-да, неладно что-то в датском королевстве». Хорошо хоть министры, методисты, учителя особо не утруждались поисками ответов на вопрос, «кто виноват» в низких оценках на экзаменах по английскому. И так понятно. Большая алия. Переполненные классы. Необходимость для многих детей репатриантов изучать сразу два иностранных языка. Недостаток профессиональных преподавателей, особенно англоязычных. Поэтому сосредоточились на том, «что делать?»
 

Ухватились за ответ, лежавший на поверхности: упростить программы обучения. В конце концов не всем же быть дипломатами, переводчиками, топ-менеджерами. Поэтому сложную грамматику можно оставить для англоязычных и вообще одаренных ребят. Остальным достаточно и десятка простых разговорных структур. Пусть хоть их научатся грамотно употреблять.  Лексикон сократить, но чтобы слова, что называется, «отскакивали от зубов». Тексты адаптировать под сокращенный словарный запас. Темы актуализировать, приспосабливая под интересы школьников. Учебники делать привлекательными:   больше красочных картинок, меньше текста. Особое внимание уделять развитию устной речи.
 

Если эти строки будут читать мои коллеги-соотечественники, то им на память наверняка придет очередное постановление Совета министров СССР «Об улучшении изучения иностранных языков». А именно реформа 80-го года о внедрении так называемой «коммуникативной методики». Каковы результаты всех этих реформ – нам прекрасно известно. Но давайте не будем заводить заезженную пластинку про железный занавес, идеологизированные учебники, отсутствие носителей иностранного языка в качестве субъекта коммуникации и т. д. и т. п. Кто хотел, кому иностранный, а конкретно английский язык был нужен ДЛЯ ДЕЛА, тот прекрасно им овладевал. Остальные за ненадобностью благополучно забывали даже то, что знали в школе.
 

Но вернемся в Израиль. Так уж сложилось исторически, что английский язык еще со времен британского мандата использовался здесь именно как средство общения. Поэтому для учителей старой закалки термин «коммуникативная методика» звучал нонсенсом. Для чего же еще изучать английский? Чтобы читать Шекспира в подлиннике?  «Ой, оставьте этих глупостей!», как сказали бы в Одессе. Его нужно учить, чтобы понимать, о чем вещает англоязычное радио и что печатают газеты. Нужно смотреть американские и британские фильмы для более полного ознакомления с языком и культурой своих стратегических партнеров, своих «старших братьев».
 

Но как внедрять коммуникативную методику в классах, где вследствие очередной массовой алии еле умещается тридцать-сорок учащихся из разных культур, с различным менталитетом и уровнем образования впридачу к особенностям темперамента и социального поведения? Этого не могли понять даже самые опытные учителя. Ведь то, что в небольших группах отлично работало, в переполненных классах превращалось в балаган. Как вообще в таких условиях претворять в жизнь девиз израильской педагогики: «УЧЕНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ В КАЙФ»?


На выручку снова пришли «big brothers» (4) с образовательными программами оксфордского и гарвардского толка, успешно справляющиеся с проблемами перманентной иммиграции. По их примеру изучение английского языка в Израиле пошло по интерактивному методу, большей частью построенному на диалогах. Поначалу учебные материалы импортировались открывшимся в 1980-м году издательством «Eric Cohen Books», но вскоре увидели свет и труды израильских педагогов. Учебники запестрели полиграфическими изысками. В комплект обязательно входили аудио- и видеокассеты, а также «Книга для учителя», призванные помочь рядовому преподавателю осуществлять учебный процесс «по вновь утвержденному плану».
 

Несомненно, вышеперечисленные мероприятия привели к неплохим результатам на выпускных экзаменах, поскольку тексты на понимание прочитанного стали короче и проще, разговорные и письменные темы свелись к примитиву. Самым пугающим в этом тандеме навыков оставалось аудирование: восприятие на слух. Экзамен по нему проводился одноразово в установленный день и час по всей стране. К всеобщему удовольствию и этот экзамен был значительно облегчен. Проверяющие торжественно рапортовали о высоких показателях, ученики уверовали в свою гениальность, родители возгордились успехами отпрысков, учителя саркастически усмехались.
 

***
Двадцатый век подходил к концу, внеся под занавес неразбериху в летоисчислении и панику по поводу возможного массового сбоя компьютеров по всему миру. Благодарение Богу и разработчикам компьютерных систем, так называемый «millennium bug» (5) был своевременно обнаружен и устранен, и 1.1.2001 человечество благополучно вступило в новое тысячелетие.
 
 
К тому времени цифровые технологии, воплотившиеся в электронные калькуляторы, дигитальные фото- и видеокамеры, сотовые телефоны и в свой апогей – персональный компьютер – уже прочно вошли в нашу жизнь. Вначале ПК использовались в офисах для обработки данных, проведения исследований, хранения информации, для обмена сообщениями при помощи электронной почты, а в отсутствие начальников – для компьютерных игр. Но с ростом благосостояния и удешевления самих компьютеров они постепенно внедрялись и в наши жилища. Подключенные к сети Интернет пользователи ПК получили доступ к гигантскому объему информации, в частности к открывшейся 15 января 2001-го года «Википедии».


И тут наступило прозрение. Перед обычными неанглоязычными пользователями, привыкшими гонять по экрану компьютера «Танчики» да изредка печатать что-то в «Ворде», предстала пещера Али-бабы, но где же ключ к несметным сокровищам? И осознали они, что сим-симом этим является… английский язык. Но не тот, на котором в те годы печатались их школьные учебники и составлялись экзаменационные работы, а тот, на котором была изложена информация на подавляющем большинстве интернет-сайтов. И язык этот оказался для них чем-то вроде помеси латинского с этрусским, то есть абсолютно нечитабельным.
 

Пробудились от недолгой блаженной спячки и учителя английского: «Ой-ваавой! Похоже, не тому мы учили наших ребят. Устная речь, конечно, необходима, куда же без нее. Но как в сложившейся ситуации обучать школьников письменному английскому, когда они с трудом складывают слова в предложения?»
 

Доходило до курьезов. Один из них мне помнится до сих пор. Для устной презентации, составляющей двадцать процентов курсовой оценки, я предложила своим студентам-механикам выбрать интересующую каждого тему, найти в «Википедии» материал, сократить до печатной страницы формата А4, шрифтом 12, упростить для лучшего восприятия на слух сокурсниками и принести мне тексты на предварительную проверку. Из двадцати сданных через две недели работ треть была написана в «соавторстве» («А мы в школе всегда так делали!»), а двое умников просто скопировали страницу из «Вики» на … немецком языке!


«Увы, увы, – от души посмеявшись, констатировали коллеги на очередном семинаре. – Похоже, снова нужно перекраивать учебники, уделяя больше внимания грамматике, развитию навыков чтения, расширению словарного запаса». «Eric Cohen Books» и другие издательские дома снова запустили свои печатные станки на полную мощность. Столько учебных пособий, сколько выходило в Израиле в конце девяностых – начале двухтысячных, мне доводилось видеть разве что на книжных прилавках международных учительских конференций. Их писали израильские англоязычные педагоги, используя материалы «Википедии», а также опыт американских и британских коллег, щедро делившихся идеями и материалами на учительских интернет-форумах.
 

Сами же составители новых учебных пособий в массовом порядке покидали школу, перебираясь в колледжи и университеты, в инспекторы и советники при Министерстве образования. Или просто выходили на пенсию. Как говорится, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». А мы, их преемники с ивритским, арабским, русским акцентом и небогатым по сравнению с носителями языка словарным и фразеологическим запасом, должны были претворять на практике идеи, на осуществление которых требовалось по меньшей мере вдвое больше времени, чем прежде.


«Вот теперь вам не отвертеться от необходимости учить английский как положено!» – заявляли педагоги своим присмиревшим воспитанникам и уже грезили увеличением ставок и учебных часов. На что правительственные чиновники негласно им ответствовали: «Ага, размечтались! Вот прямо сейчас вам отрежут от госбюджетного пирога кусок пожирнее и перекроят учебные планы! Никто вам не запрещает в качестве малого бизнеса открывать языковые курсы. Скажите спасибо, что на ваши доходы с частных уроков налоговая инспекция пока что закрывает глаза».


«Ладно. Посмотрим, что вы запоете через пару-тройку лет», – тоже кулуарно откликнулись учителя, и машина по составлению программ обучения заработала в обратную сторону. Приоритетным на экзаменах по-прежнему оставалось понимание прочитанного, но тексты подгонялись под уровень «Википедии», вопросы становились все хитрее и запутаннее, постепенно переходя на американскую систему «Multiple choice» (6): обвел кружочком один из предложенных ответов и не заморачиваешься грамматикой и орфографией. Все это, естественно, шло в ущерб разговорной практике и письму. Болтливые языки израильских школяров снова закостенели, с трудом произнося самые ходовые фразы на этаком иврит-арабо-русско-амхарском английском.


В то время как подавляющее большинство старшеклассников (и не только в Израиле) набивало руку на трюках, как сдать экзамены по этому «крезанутому языку», амбициозные ребята, зачастую из смешанных и эмигрантских семей, штудировали английский и математику, чтобы учиться на престижных факультетах программирования и прочих компьютерных дисциплин. Вот тут и пригодились их умные билингво-мозги. Очень скоро усилиями волонтеров список языков на боковой панели «Википедии»  стал быстро пополняться. Английский начал терять свой статус глобального, поскольку информация стала доступной и на других языках.


***
 
Начало нового века ознаменовалось еще одним выдающимся событием. Буквально через пару лет после того, как 4 сентября 1998-го года стартап двух американских студентов из Стэнфордского университета – Сергея Брина и Ларри Пейджа – был официально зарегистрирован под названием Google, компания начала стремительно набирать обороты, открывая по всему миру филиалы и приглашая на работу талантливых и креативных ребят. Среди множества услуг, предлагаемых этой уже транснациональной корпорацией, в начале двухтысячных появился и сервис под названием «Google Translate».
 

Я уже упоминала о нем в другом очерке (7), и хочу добавить несколько слов, но уже в контексте данного эссе. Поначалу весьма несовершенный, как и другие автоматические переводчики, «Гугл Транслейт» постоянно совершенствовался, становясь все более и более популярным. Он позволял мгновенно переводить слова, фразы, тексты и целые веб-страницы, помогая читателю понять общий смысл и даже услышать, как это произносится. При умелом применении достоинства этого сервиса вполне сгодились бы и для изучения иностранных языков.
 

Но с самого начала все пошло каким-то кривым путем. Юные биллгейтсы быстро сообразили и других надоумили, как использовать автопереводчик, чтобы лепить горбатого тупым училкам. Они сканировали тексты и задания к ним, прогоняли через программу, заполняли практически готовыми ответами вопросники, слегка подправив машинные ляпы (многие даже этого не могли) и отправлялись гулять по соцсетям, в «Ютуб» или рубиться с виртуальными монстрами. Да мало ли развлечений уже предлагалось на широких просторах мировой сети, и с каждым днем их все больше и больше!
 

Как вы думаете, каких результатов достигала наша технически продвинутая молодежь, готовясь таким образом к экзаменам по английскому, где доступ к смартфонам однозначно запрещен? Вот то-то и оно! Естественно, график успеваемости пополз вниз, а учителя снова озаботились старой, как школярский мир, проблемой СПИСЫВАНИЯ, но теперь уже в ситуации свободного доступа к информации.
 

Как поймать плагиатора, который путем прогона чужого текста через «Гугл Переводчик» по нескольку раз туда и обратно, получал перефразированный исходник и выдавал сие творение за свое собственное. Не всякая программа по обнаружению плагиата может справиться с такой задачей. Положим, в школьных «проектах» любая «тупая училка» сразу распознает безмозглый – в прямом смысле – гуглоперевод. Но задумайтесь над цифрой, приведенной австрийским ученым Штефаном Вебером в его исследовании «Синдром копирования Гугл» («Google Copy-Paste Syndrome», 2006): 30% дипломных работ и диссертаций,  представленных на защиту в университетах Западной Европы, – это плагиат.
 

Кто-то возразит: не все же старшеклассники и студенты занимались столь неблаговидным делом. А я отвечу: все! Но умные дети понимали, что «тупого гугла», хоть и значительно ускоряющего процесс перевода, недостаточно. Что для качественного обучения необходимы дополнительные источники знаний и инструменты познания: в первую голову – свой собственный мозг и один из главнейших его механизмов – ПАМЯТЬ.

А не очень умные, но шибко хваткие, увидели в «Гугл Переводчике» отличный инструмент для фабрикации халтуры. Интернет-сайты с аналогичным контентом, популярным у публики, стали расти, как на дрожжах. Неважно, сколь полезной для пользователя будет информация, главное, чтобы он «кликнул» на сайт. А дальше хоть раскомментируйте в пух и прах, хоть вообще забаньте (8) сайт, нашим умельцам по фиг – откроют новый и снова будут гнать туфту, а то и дезу с броскими заголовками. И как бедному юзеру сходу понять, где истина, а где фейк (9)? А мы еще удивляемся, откуда взялось столько антипрививочников!


Поскольку выше я упомянула родственную с преподаванием иностранных языков профессию переводчика, то вот вам еще один пример порочного использования «Google Translate». И на этом пора поставить точку в моем повествовании о нулевых годах, ознаменовавших наступление эпохи Всемирной паутины. Собственно, вы и сами помните, как в одночасье на просторах Интернета появилось огромное количество толмачей, которые якобы переводили, а на самом деле просто «копи-пастили» машинный перевод любого контента: от блокбастеров и диснеевских мультиков до сплетен в желтой электронной прессе.
 

Конечно, с годами вся эта художественная самодеятельность стала постепенно сходить на нет, освобождая место для профессионалов. Подавляющее большинство дилетантов срочно поменяло направленность своей деятельности в Сети, быстро сообразив, что с их товаром в калашном ряду им делать нечего. Но, безусловно, находились те немногие, кто, наглотавшись горьких пилюль критики, задались целью по-настоящему овладеть переводом, этим поистине элитарным искусством. И я искренне хочу пожелать им: «Оседлайте своего Пегаса, чутко внимайте тому, что шепчут за вашей спиной его крылья, и… “Google Translate” вам в помощь!»


TO BE CONTINUED
(Продолжение следует)

Примечания

1 РГФ ОГУ – факультет романо-германской филологии Одесского государственного университета.

2 Морэ гаОн (иврит) – гениальный учитель.

3  – Сколько часов настенных?
   – Шесть наручных часов.
   – Так много?
   – Кому как.
   – Кончил багрут на пять единиц?
   – А то!

4 Big brothers (англ.) – старшие братья.

5 Millennium bug (англ.) – вирус тысячелетия.

6 «Multiple choice» (англ.) – выбор правильного ответа из нескольких опций.

7 Руинская В. Кормильцы и вентиляторы фикции массовой литературы  / «Проза.ру (proza.ru)».

8 Банить – от англ. «ban» – запрет.

9 Fake (англ.) – подделка.