Рыжие эти глаза. Повесть. Глава 11

Когда на построении на обед в субботу начальник строевого отдела Васильев стал вызывать из строя нарушителей дисциплины, чтобы зачитать приказ по училищу, Сергей был спокоен. Он-то тут причем? Никоноров уже наказал его за самоволку неувольнением и пятью нарядами вне очереди. И тем более полной неожиданностью для него стала произнесённая Васильевым его фамилия. Он, ничего ещё не понимая, машинально вышел из строя, встал в один ряд вместе с другими провинившимися, весь обратился в слух. Васильев читал приказы медленно, чтобы всем было слышно и понятно, иногда немного комментировал их, чтобы лучше доходило до сознания случившееся. Приказы звучали один за другим, но всё они пока касались остальных. “Может, просто по ошибке меня вызвали из строя?” - мелькнула мысль, и Сергей бросил взгляд на стоящего неподалёку командира роты. Никоноров не глядел на нарушителей, но по его лицу блуждала злорадная ухмылочка. Курсант всё понял – ошибки быть не может. “Но какое же наказание мне объявят? Какое? Выговор? Наверное, выговор. Не строгий же объявлять? Это моё первое серьёзное нарушение”.
- Приказ начальника училища за номером… - начал зачитывать Васильев, и у Сергея ёкнуло сердце: “Это обо мне!” – Курсанту Новикову Сергею Михайловичу, группа Э-32, за самовольную отлучку из расположения училища… - “Неужели строгач? Но это же так жестоко!”, - совершённую десятого октября, и нарушение установленной формы одежды, - начальник строевого отдела сделал паузу, посмотрел на поникшего совсем курсанта, глубоко вздохнул и на одном дыхании закончил чтение приказа, - объявить строгий выговор с предупреждением об исключении из училища. Вот такие пироги.
Последние слова Новиков уже не слышал, он словно оглох от так неожиданно свалившегося на него вердикта приказа.  “Строгий с предупреждением? Но такого же быть не может! Васильев ошибся. Надо его сейчас же поправить!” Но в горле всё пересохло, язык просто одеревенел, ноги буквально приросли к кафельному полу, в который он уставился, но ничего не видел.
- Чего стоишь? – услышал он откуда-то издалека голос ротного. – Становись в строй!
Сергей поднял глаза, стал испуганно осматриваться по сторонам. Рядом с ним никого уже не было, а Васильев подавал команду идти всем на обед. Новиков машинально стал в строй и поплёлся вместе со всеми в столовую, низко опустив голову. Нет, он всё ещё никак не мог поверить в случившееся. “Такого быть не может! Ведь ещё никому с первого раза не давали строгача с предупреждением. Ни за какие нарушения. А меня даже ни разу не вызвали ни к начальнику строевого отдела, ни к начальнику училища. Ну, к Чугунову, допустим, не всех и вызывают. А к Васильеву всех нарушителей. Почему же меня никуда не вызвали? Почему?”  Любимый суп с кильками в томатном соусе стоял перед ним нетронутый на столе.
- Чего ты не ешь? – спрашивали парни. – Не расстраивайся сильно, - поддерживали. – Бывает и похуже.
Он ничего не отвечал, ничего не ел, молчал и думал. “Почему же так случилось? Ротный! Вот кто виноват во всём! Кто ещё так мог всё подстроить! Ну, и подлец же всё же он.  “Неувольнением отделался!” Вот гад! Успокоил меня, и всё тихонько обделал. Конечно же, он таких гадостей наговорил обо мне Васильеву, что тот даже не стал со мной и разговаривать ни о чём, поверил этому… Знаю, Макака, ты хочешь выгнать меня из училища. Что ж, ты этого можешь добиться своими подленькими путями. Да и я тоже хорош. И чего попёрся в самоволку во время карантина? Ах, да! День рождения. Прекрасный подарок ты себе приготовил на восемнадцать лет, ничего не скажешь”.
Сергей так и ушёл из столовой, не выпив даже компота. Хорошо хоть ребята его порцию прихватили с собой и потом буквально заставили всё съесть в кубрике. Весь оставшийся день он провалялся в койке, на ужин не пошёл, но друзья опять принесли всё к нему. Он проглотил котлету с кашей, не почувствовав никакого вкуса, да и голода совсем не ощущал. И воскресенье провёл в каком-то оцепенении, но в столовую уже ходил, что-то ел, молча выслушивал от друзей слова поддержки, кивал им головой, а мысли всё кружились и кружились об одном и том же. “Зачем теперь учиться? Всё равно ведь выгонят, ротный уж постарается. Только зря время потеряю. А может..? Хоть этим выскажу протест”. Эту мелькнувшую мысль о завершении всего окружающего его он тут же отогнал от себя.  “Нет, уж слишком больно простой выход из создавшегося положения. И кому он выгоден? Не знаю кому, но только не мне. Но как же этому Макаке отомстить, чтобы самому остаться живым? Как? А надо ли ему мстить? Может, лучше уйти из училища, ведь всё равно выгонят? Мама мне давно предлагала уйти, закончить вечернюю школу и поступить в институт. Может, она и права? Сейчас как раз есть повод для этого. Да, надо написать рапорт об отчислении из училища”. Решив так, он подсел к тумбочке, в кубрике как раз почти никого не было, только Валерка дрых на своей койке, достал из неё тетрадку, вырвал двойной листок, начал медленно писать: “Начальнику речного училища В.Г. Чугунову от курсанта группы Э-32 С.М. Новикова рапорт. Прошу отчислить меня из училища по собственному желанию”. Не стал объяснять истинную причину случившегося с ним. Расписался и поставил число. Листок положил в конспект, чтобы завтра на занятиях отнести в приёмную начальника училища. Сделав это, немного успокоился. Заскочивший в кубрик Сергей Русанов поинтересовался его делами. Новиков только кисло улыбнулся.
- Какие тут могут быть дела? Если ротный захотел выгнать, он меня выгонит всё равно из училища.
- Серёга, ты чего? Что ротный, он, конечно, подлец порядочный. Но не всё же он решает. Мне тоже недавно строгача влепили. Ну и что?
- Тебе просто строгача, а мне с предупреждением строгача. Есть разница.
- Есть, но небольшая. Бывает ещё строгий с последним предупреждением об исключении из училища.
- Хм, с последним предупреждением. Так что, ждать его? А он точно будет.
- Почему же будет? - засомневался Русанов. – Не обязательно.
- Обязательно, не обязательно. Чего ещё ждать-то? Я уже написал рапорт об отчислении.
Русанов от удивления широко раскрыл глаза и скорчил рожицу. А тут в кубрик зашёл Сёмкин.
- Слышь, Геша, он, - показал пальцем на Новикова, - написал рапорт об отчислении.
- Серьёзно? – удивился Сёмкин. – А ну, покажи.
Новиков достал из тетрадки двойной листок, протянул его другу. Тот внимательно прочитал и стал медленно рвать на куски.
- Что ты делаешь? – кинулся к нему Сергей, но было уже поздно, мелкие кусочки рапорта посыпались на пол.
- Я ещё напишу, - чуть ли не со слезами проговорил Новиков.
- Ну, и дурак будешь, - спокойно ответил Сёмкин. – Конечно, напишешь, и тебя отчислят. А что дальше?
- Дальше? – задумался друг. – Дальше уеду домой, закончу вечернюю школу, поступлю в институт, в энергетический, буду инженером.
- Правильно. Можно и так, - согласился с ним Геннадий. – Но можно и по другому. Мы уже на третьем курсе. Учиться нам осталось всего ничего. В этом учебном году несколько месяцев, а всю навигацию – практика. После неё – ещё несколько месяцев, и снова практика всю навигацию. А там тоже – написать дипломную работу, защититься, и всё. Ты специалист.
- Специалист, но не инженер.
- На что тебе сдался этот инженер? – начал закипать Сёмкин. – Да он получает меньше, чем мастер на заводе. А ты будешь техник – электромеханик. И везде можешь работать. К тому же тебя после училища в армию не заберут. Три года отработаешь и поступишь в институт. Станешь инженером, раз тебе так хочется.
Новиков задумался. Конечно, Геннадий был прав. Но как удержаться в училище, чтобы его закончить?
- Макака всё равно добьётся, чтобы меня выгнать, - грустно проговорил он.
- А ты не давай ему повода для этого.
- Как тут не дашь? Чуть что, и вылетишь сразу.
- Ну, дорогой. Тут уж надо себя сдерживать. Никаких девочек и никакой водочки. Ты понял?
- Понял, - согласился с ним Новиков.
Понять-то он понял, но настроение безысходности никак не проходило. Да и как оно пройдёт после всего случившегося? Второй раз рапорт он, конечно, писать не стал, решил отложить на потом. Тут ещё зашёл старшина роты Крамков.
- Слушай, Сергей. Я ничего не понимаю. Ты же был в тот день в роте? Я тебя и после кино видел.
- Был я в роте.., - замялся Новиков, - но уходил на ненадолго. Надо мне было в город.
- Чего же ты разрешения у меня не спросил?
- Так карантин же.
- Ну и что? Всегда бывают исключения, - Александр задумался. – Теперь я не знаю, что и делать. Я сначала и не понял, когда зачитывали приказ, что это к тебе относится. А потом у меня чуть волосы дыбом не встали. Да-а… Если бы ты ко мне подошёл раньше. А сейчас я не знаю, можно ли что изменить.
- Спасибо, - ответил тихо Сергей. – Ничего теперь менять не надо. Вышибет меня ротный из училища, и всё.
- Зачем же так? Приказ, конечно, теперь не изменишь, но я с ротным поговорю.
- Это ничего не изменит.
- Ладно, подумаем. Но ты духом, Сергей, не падай. Держись, - Крамков похлопал Новикова по плечу и вышел из кубрика.

Примерно такой же разговор состоялся на следующий день и с куратором их группы Кубанской. Она пришла ко второму занятию, во время перерыва разыскала его.
- Что же ты натворил? – напустилась на него. – Ушёл в самоволку да ещё при карантине. Как же ты мог?
- Да так уж получилось, Елизавета Алексанровна, - начал оправдываться. – У меня же сегодня день рождения. Восемнадцать лет, - быстро добавил, не зная зачем.
- Да? Ну, я тебя поздравляю. – Она как-то смутилась. – Но… что из этого?
- Понимаете. Мне надо было сходить к родственникам, договориться с ними. Хотелось как-то по-семейному отметить это событие.
- И ты отметил его, - она покачала головой. – Ты же взрослый человек, а так поступаешь.
- Елизавета Александровна, я, конечно, виноват, но такое случилось в первый раз. И строгий с предупреждением… У меня же до этого не было серьёзных наказаний. Только наряды вне очереди.
- А этого мало? 
- Но это же не выговор. А сейчас со мной даже никто не поговорил. Сразу влепили строгача с предупреждением, - закончил курсант с обидой.
Кубанская задумалась. Конечно, она понимала, что каждый проступок не должен проходить незамеченным, но в данном случае была определённая несправедливость и наказание явно не соответствовало нарушению. Но что тут можно сделать?
- Не знаю, что и сказать тебе, Сергей. Ты виноват.
- Я понимаю.
- Понимаешь. Что же ты раньше мне обо всём не рассказал?
Новиков в ответ только пожал плечами. А что он ей мог рассказать? Вот, мол, я такой хороший, сбегал в самоволку, переоделся в гражданку и попался ротному. Теперь спасайте меня, Елизавета Александровна.
- Да так уж получилось, - не нашёлся что сказать.
- Получилось, - она глубоко вздохнула. – Хорошо, я что-нибудь попробую сделать. На этой неделе у нас будет партийное собрание. Я подниму этот вопрос на нём.
- Спасибо.
- Пожалуйста. Но ты не падай духом, Сергей. Жизнь на этом не останавливается.
- Я понимаю. Буду держаться.
На этом они и расстались. Курсант пошёл на занятия, преподаватель к начальнику специальности. Разговор с Кубанской немного приободрил Новикова, но всё равно настроение безысходности не покидало. Он сидел в кабинете, но никого не видел в нём и совершенно не слышал того, что рассказывал лектор. Друзья тоже старались приободрить Сергея, он в ответ только кисло улыбался и молчал. Так и прошли несколько дней этой недели, разделившей как бы его курсантскую жизнь на две части – до наказания, когда всё казалось легко и просто, и после, когда всё вокруг потеряло всякий смысл. Кубанскую он пока больше не видел, на старшина роты Крамков сказал ему, что на партсобрании Елизавета Александровна пыталась как-то оправдать Новикова, говорила, что слишком жестоко с ним обошлись. Но замполит Орлов резко осадил её, заявив, что с такими разгильдяями нечего нянчиться, их просто надо выгонять из училища. И приказы обратного хода не имеют.
- Вот так, курсант Новиков, - закончил рассказ Крамков. – Теперь всё зависит только от тебя. Но если что, обращайся ко мне, я тебе постараюсь помочь.
Сергей поблагодарил его, задумался. Его многие поддерживали, а против него выступали лишь единицы. Кто же пересилит?  Ответить на этот вопрос он пока не мог, но покинувшие его силы после того субботнего построения и зачтения приказа стали понемногу к нему возвращаться. “Нет, я никуда отсюда не уйду, - вдруг решил он. – Не дождётесь. И ты, Макака, в первую очередь не дождёшься! Назло тебе буду учиться и закончу училище! А ты злись, гад!”

Недели через две карантин, конечно, сняли, курсантов стали отпускать в увольнения. Новиков тоже записался в первую же субботу погулять, решив сходить родственников проведать, но Никоноров его из списка вычеркнул, о чём ему и сказал Крамков. Подобное повторилось и на следующие выходные. Видимо, ротному показалось недостаточным наказание провинившегося курсанта, а, может, он его и провоцировал на самоволку, кто его знает. Сергей, поначалу сильно обозлившийся на отказ, так и хотел было поступить – убежать в город (“Всё равно Макака своего добьётся!”), но потом малость поостыл, даже как бы смирился со своим положением (“А мы ещё посмотрим, получится ли это у тебя!”). И оба выходных просидел в кубрике, правда, кино смотреть ходил. Просидел эти выходные в училище и ротный, всё ждал своего звёздного часа (“Сейчас я тебя поймаю, и ты вылетишь из училища!), но, увы, курсант повода ему не давал, и тот только и бросал злобные взгляды в сторону Новикова. Это стало даже забавлять Сергея, хотя раньше сильно раздражало. “Давай, давай паси меня. А то дома тебе делать нечего, хоть тут погуляешь”. Появился даже какой-то азарт – кто кого быстрее достанет? Потихоньку стал просыпаться интерес и к занятиям. Он уже внимательнее слушал объяснения преподавателей, ходил в читальный зал готовиться к урокам, посыпавшиеся было на опросах двойки стали исправляться, появились вновь четвёрки и даже пятёрки. Всё входило, казалось бы, в прежнее русло.
Новиков вместе со своим другом Горкиным записались в университет общественных профессий на факультет журналистики, который вёл корреспондент городской газеты Смирнов. Сергей сразу же написал рассказ о том, что случилось с ним летом, точнее, о своей девушке (Лилии, конечно, не называя её по имени) и о “верном товарище” (Валерке, тоже не называя его по имени). Рассказ получился длинный и какой-то путаный (он сам это чувствовал), но юному “писателю” хотелось узнать мнение о нём, и Сергей отдал его руководителю кружка. Смирнов внимательно изучил его дома и на занятиях изрёк:
- Писателем тебе, курсант Новиков, конечно же, не быть. Дело это трудное и зачастую неблагодарное. По себе знаю. А вот заметки в газету ты писать сможешь. Изложи-ка ты всё это, - он показал слушателям исписанную двенадцатистраничную тетрадку, отчего все громко рассмеялись, а виновник густо покраснел, - на одном листочке. Чтобы было всё коротко и понятно. А мы её поместим в училищной стенгазете. Согласен? – обратился он к курсанту.
Тот только смог кивнуть головой, смущение всё никак не проходило. Идея руководителя кружка ему понравилась, и он осуществил её. И на очередном занятии Смирнов зачитал заметку вслух.
- Молодец, Новиков! Журналист из тебя может получиться. Но быть тебе речником, - улыбнулся он, а слушатели рассмеялись. – Только ты сильно не расстраивайся. Ведь можно работать на флоте и быть внештатным корреспондентом, допустим, газеты “Водный транспорт”. – Он снова улыбнулся (шутит что ли?), аудитория рассмеялась. – Надо только очень этого захотеть.
Сергей ничего ему не ответил, но какая-то искорка запала в душу и заставила её малость заволноваться. Заметку поместили в стенгазету. Она висела в учебном корпусе на первом этаже в начале коридора около самого вестибюля, где всегда проходили общие построения. Редколлегия её хорошо оформляла, поэтому газета бросалась в глаза многим, курсанты и преподаватели читали материалы с интересом. Новиков тоже обычно не проходил мимо. А сейчас то и дело подходил к стенгазете и с удовольствием читал и перечитывал свою первую в жизни опубликованную заметку.

В очередную субботу в училище состоялся вечер отдыха. Сергей, нагладив форму, пошёл туда. Просмотрел концерт, он был так себе – ничего особенного и ничего интересного, состав артистов слабоватый, состоящий в основном из второкурсников, в числе которых мелькали ребята и с его курса. Старшекурсники ещё не приехали с практики, они, конечно, ставили более классные концерты. Новиков осматривал зал, но не увидел ни одного знакомого лица. После начались танцы в вестибюле. Он походил вокруг танцующих, но опять никого не нашёл. Романтиков не было, они все уехали в Сибирь: Маринка, Капа, Галка… Да, Галка. Эти Рыжие глаза. В средине вестибюля топтались в основном второкурсники со своими малолетками. (Ого! Он уже стал совсем взрослый. Восемнадцать стукнуло!).  Почему-то Сергею стало невыносимо скучно здесь. Он ещё немного постоял около колонны и направился в общежитие, мгновенно решив сходить в город. Хотя у него увольнения и не было, но когда проходили вечера в училище, курсантам разрешалось провожать девушек и без этого. Так что тут он дисциплину не нарушал и был спокоен.
Сразу же направился в сквер, откуда слышалась музыка. Около танцплощадки встретил Аллу со своими подругами. Она обрадовалась, увидев его.
- Привет Серёжа! – проговорила девушка и протянула к нему руки.
Новиков пожал протянутые ладони, остальным только поклонился.
- Как дела? – спросила с интересом.
Она, видимо, ещё не знала, что случилось с ним в последнее время. Горкин с ней поругался и уже давно не встречался.
- Нормально, - просто ответил ей.
- Что-то давно вас всех не видно в городе.
- Да карантин был. Нас никуда не выпускали.
- А-а, понятно. А я уж думала, что-нибудь случилось, - девушка внимательно посмотрела на него, словно чувствуя, что с парнем что-то не так.
- Нет, ничего не случилось, - быстро ответил он и отвёл в сторону глаза, и тут же увидел стоявшую невдалеке Засыпину. – Ты извини, Алла, мне надо одного товарища найти, - и направился к Галине.
Он, конечно, не сильно соскучился по ней (с большим удовольствием сейчас бы встретился в другой Галкой, но…), хотя они и не встречались больше месяца, но она стала его уже хорошей знакомой, с которой можно запросто поговорить о чём угодно, даже побравировать своей решимостью на что угодно.
В принципе Засыпина ему немного нравилась. Невысокого роста, стройная, совсем как та Галка, заменить которую Сергей хотел в своей душе. У них (двух этих девушек) много было общего – и фигуры похожие, и учились (одна из них уже закончила) в одном училище. Чем не замена уехавшей в Сибирь за романтикой и бросившей его, Сергея, Галке Суботиной, его Рыжих глаз? Поначалу так ему и казалось, что он нашёл именно то, что искал. Но это только поначалу. А потом всё понемногу стало меняться. Эта, пусть и внешняя, похожесть то и дело напоминала ему о той Галке. У Новикова с Засыпиной оказались общие знакомые, которые дружили с Суботиной, даже разговоры шли о том же самом, что и с Рыжими глазами. Всё это не успокаивало, как он хотел, а наоборот – заставляло сильнее болеть рану, нанесённую ему той Галкой. И с каждым днём к Сергею подступала всё ближе мысль, что с Засыпиной ему нужно просто расстаться, так как ничего хорошего из этой дружбы у них не выйдет. И он стал выискивать то, что могло бы стать причиной разрыва. “Да она вовсе и не похожа на ту Галку. И глаза у неё не рыжие, а серые, к тому же очень холодные, и остроносая какая-то, и шутить не любит, всё только о серьёзном хочет говорить. А я так устал от разных сложностей”. Обоснования для разрыва он нашёл, но как это всё сказать девушке, ещё не знал. Решил положиться на бытующий в курсантской среде принцип: “А, куда кривая выведет!”
Поприветствовав друг друга, они сразу же направились из сквера в сторону набережной.
- Сергей, я всё знаю, что с тобой случилось, - серьёзно проговорила Галина после обычных обменов, как дела да как друзья.
- Откуда? – искренне удивился Сергей.
- У нас же есть общие знакомые, - слегка улыбнулась девушка.
- Ах да, общие знакомые. Они же всё знают, - с какой-то неприязнью проговорил он.
- Ты что-то имеешь против наших общих знакомых? – насторожилась Засыпина.
- Нет, я против них ничего не имею, но не люблю, когда посторонние люди обо мне судачат. – Он чуть  помедлил. – Это не их дело.
- Но в этом ничего страшного нет. Просто… - она не нашлось сразу что сказать. – Просто я хотела поддержать тебя. Ты не падай духом.
- Не падай духом, - повторил Новиков и глубоко вздохнул. – Да, не падай духом, а падай брюхом и кричи: “Лежачего не бьют!” – и наигранно рассмеялся.
- Ничего в этом смешного нет, - не поддержала его шутку девушка.
- Вот в этом ты права, - согласился Сергей. – Тут не до шуток. – Он опять вздохнул. – Ну, да Бог с ним. Давай лучше о нас с тобой поговорим.
- А что о нас говорить? – насторожилась девушка.
- Как что? Вот мы уже с тобой сколько знакомы, а я тебя ещё ни разу не поцеловал, - с последними словами парень быстро обнял девушку и попытался поцеловать, но она выскользнула из его объятий, отскочила в сторону и сердито посмотрела на него.
Он повторил свою попытку, но на этот раз ему даже обнять её не удалось. Засыпина чуть ли не боевую стойку изобразила, отчего Сергей откровенно рассмеялся.
- Зачем ты это делаешь? – серьёзно спросила Галина.
- Просто так, - усмехнулся он и опять направился к девушке.
- Зачем, Серёжа? – чуть ли не с надрывом повторила она.
Новиков не стал больше делать попыток приблизиться к ней, понимая, что это бесполезно, да он и не особо хотел целовать её, просто кривая линия вела к тому.
- Понимаешь, Галя… - начал он и слегка задумался. – Как бы тебе это попроще объяснить…
- А зачем мне попроще. Ты, наверное, думаешь, что я очень глупая девчонка?
- Ну, что ты? Наоборот, я думаю, что очень умная девчонка, - ирония так и сквозила в его словах. – Понимаешь… - начал он снова. – Вот мы живём в училище. Одни парни. Куда ни посмотришь, одни эти небритые рожи. Ты знаешь, они так приедаются, что порой и глаза-то раскрывать не хочется. Да у меня сейчас ещё такое дело приключилось. Выгонять ротный собирается. – Он вздохнул, немного подумал и продолжил. – Поэтому постоянно хочется увидеть чьё-то нежное лицо, добрую улыбку, а порой ощутить что-то тёплое рядом, погладить какое-то ласковое существо.
- А ты кошку заведи и гладь её, - сделала предложение Галина.
- Я бы завёл кошечку, да по уставу не положено. – Он внимательно посмотрел на девушку. – Вот и приходится искать на стороне. А некоторые кошечки даже погладить не даются, только царапаются, - рассмеялся громко.
- Так ты меня за кочешку принимаешь? – насупилась девушка.
- Ты что? – посерьёзнел он. – Как можно. Ты хорошая, ты очень хорошая, только поцеловать почему-то не дозволяешь. А мне так не хватает твоего те... - он чуть ли не сказал “тела”, чтобы сразу всё оборвать, но не решился, - …пла.
- Ах, вон ты на что бьёшь! Нет, Серёжа, для такого дела я не подхожу.
- Я это чувствую, Галина, - с усмешкой проговорил он, повернулся и пошёл прочь от девушки.
Та сначала ничего не поняла, но потом стала догонять парня.
- Ведь ты не такой, Серёжка! – чуть ли не со слезами бросила она, когда догнала.
- Может быть, - тяжело вздохнул он. – Но ты понимаешь, я просто не могу вот так жить. Я соскучился по обыкновенной материнской ласке. А в училище, кроме ругани да злобных взглядов ротного, я ничего не вижу. Ты понимаешь это? Вот и хочется мне бежать оттуда. А когда вырвешься, от тебя, кроме пустых слов, ты уж извини за прямоту, ничего не услышишь. А я хочу совсем другого. Ты понимаешь? – чуть ли не крикнул он.
Девушка некоторое время стояла молча около него, не поднимая головы, а потом повернулась и медленно пошла в обратную сторону. Парень не двигался с места, только смотрел ей вслед. Ему стало откровенно жаль её, но иначе он поступить не мог. “Эх, Галя, Галя. Не можешь ты понять мою жаждущую душу, а, может, и не хочешь. Ну, что ж, иди своей дорогой. Видимо, у нас с тобой ничего не выйдет. Дружить с тобой я всё равно не буду. Ты уж извини меня”. Засыпина всё удалялась и удалялась. Потом остановилась, присела, что-то написала на песке и, не оборачиваясь, пошла дальше. Новиков сдвинулся с места, медленно пошёл вслед за девушкой, остановился там, где она останавливалась. На песке крупными буквами была начертано: “Серёжа, ты дурачок!” Прочитав, он грустно усмехнулся, присел, взял валяющуюся рядом щепку и написал поблизости: “Я это знаю, Галка!” Бросил щепку, поднялся и быстро зашагал по направлению к училищу.

Приближался главный осенний праздник – Октябрьская. В училище, как всегда, шла к нему усиленная подготовка: прибиралась территория, наводился порядок в учебном корпусе и общежитиях, курсантов готовили к предстоящему параду. Гоняли, конечно, в основном салаг, больше всего первокурсников, чуть меньше второкурсников, а уж до третьего курса и руки не доходили. Это было их последнее шествие в общем училищном строю, на следующих курсах во время Первомайских и Октябрьских праздников все они уже будут на практике. Поэтому курсантов третьего курса сильно маршировкой не досаждали, но всё равно пару раз они прошлись под духовой оркестр по близлежащим улицам, и довольно-таки неплохо, выучка предыдущих лет всё же сказывалась. На том подготовка к празднику и закончилась. Вроде бы всем можно было и успокоиться. Но ребят волновало совсем не то, как они пройдут строем на демонстрации, это не впервой, а вот как получше встретить этот праздник? Тут стоило поломать голову. В училище, конечно, будет предпраздничный вечер, где можно хоть чуть отвлечься от серых будней, но это уже не для них, это для второкурсников и первокурсников дело новое, а для третьекурсников совсем другое необходимо – тёплая и весёлая компания. А вот с этим у наших друзей и предвиделся настоящий облом. Горкин всё ещё никак не мог помириться с Аллой, а Новиков порвал отношения со своей Галей. Правда, всё равно от неё толку никакого не было, жила она с подругами на квартире, куда доступ посторонним категорически запрещён хозяйкой (Сергей так ни разу и не побывал у неё). Поэтому ребята были в некоторой растерянности, особенно Новиков. После всего случившегося ему так хотелось забыться хоть на эти два дня, но…
Перед началом вечера Сергей так и насел на своего друга.
- Слушай, Витя. Если ты не помиришься с Алкой, я не знаю, что с тобой сделаю… - начал он сердито.
- Интересно, что же ты сделаешь? – только и усмехнулся Горкин.
- Что, что? – Новиков слегка задумался. – Отобью твою подругу, вот что. Я же сейчас человек свободный, к тому же сильно жаждущий.
- Валяй, - вяло отозвался тот.
- Валяй, валяй! – начал кипятиться Сергей. – А что мы будем делать на праздник, ты об этом подумал.
Горкин только пожал плечами.
- Вот-вот, тебя ничего не интересует, кроме своей Валюши.
Сказав это, Новиков вдруг осёкся, быстро сообразив, что наступил на больную мозоль друга. Валюша – эта та официантка, с которой Виктор встретился на теплоходе во время практики и с которой у того были довольно-таки близкие отношения во время круиза по Волге. Да и потом они ещё несколько раз встречались, когда “XXI съезд КПСС” заходил в их город, писали и письма друг другу. Ничего хорошего, конечно, из этого у них бы всё равно не получилось. Виктор делился своими секретами с другом, и Сергей всё отлично знал и понимал. Новиков по-дружески советовал тому выкинуть из голову эту Валюшу. Но как он мог её выкинуть из головы, раз она стала его первой в жизни женщиной. Он просто не мог такое сделать. И на этой почве, естественно, полностью охладел к Алле, перестал к ней ходить и совсем замкнулся в себе. Поэтому Новиков все предпраздничные хлопоты решил взять на себя.
В канун праздника, как и обычно, состоялся вечер. Народ валом валил на него, и поэтому актовый зал был переполнен. Сергей заранее пришёл сюда и занял место в середине правой стороны кресел, оттуда и наблюдал за входящими. Первой из знакомых появилась Алла со своими подругами, Людмила тоже была с ней. Новиков не стал приветствовать, не хотелось сразу связывать себя их вниманием, и, склонив голову, продолжал наблюдение. Неожиданностью явилось то, вскоре появилась и Галина Засыпина. При виде её у Сергея почему-то упало совсем настроение. И было-то оно неважное, потому как ничего не выходило с подготовкой к празднику, а тут ещё и с Горкиным немного поцапались, тот даже и на вечер из-за этого не пошёл. Вот и думай сейчас за всех. А тут ещё эта Галина.
Когда закончился концерт, он вместе со всеми спустился на первый этаж, стал потихонечку прохаживаться около стенки. К нему неожиданно подошла Засыпина.
- Здравствуй, Серёжа! – поздоровалась громко.
- Здравствуй, Галя! – в тон ей ответил.
Она молчала, видимо, собираясь с мыслями, явно намереваясь поговорить с ним серьёзно. Он, конечно, сразу догадался, о чём она с ним собирается говорить, и лихорадочно стал соображать, как бы увильнуть от этого неприятного для него разговора.
- Извини, Галя, мне нужно найти одного парня, - проговорил он и, не дав девушке и рта раскрыть, быстро затерялся среди танцующих пар.
“Вот подруга! Неужели ей не всё ещё понятно? Видит же она, что я её избегаю. Чего же цепляться-то? Да. Ситуация. Что же надо сделать, чтобы она от меня отстала? Не маленькая же она в конце-то концов! Сама должна всё понять. Но вообще-то странно как-то всё в этом мире получается. Когда тебе нравится девчонка, то ты ей не нравишься, а когда она тебе не нравится, то ты ей нравишься. Смешно, но совсем не весело. Правильно, наверное, говорят: “Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей”. Так как же всё-таки вести себя с этими нежными созданиями? Хамить? Боготворить?”
После окончания вечера он пошёл провожать (до угла училища) Аллу с Люсей, надеясь с ними договориться насчёт праздника. Как выяснилось, они собирались встречать его в одной компании, но в последний момент решили не ходить туда.
- Слушайте, так давайте вместе с вами встретим его? – сразу оживился Сергей. – Вас двое, ещё кого-нибудь пригласите. Мы с Горкиным придём, может, ещё кого прихватим. Как вы на это смотрите?
Девушки, конечно, не выразили никакого восторга, но, немного поразмыслив, согласились. Сергей был на седьмом небе от радости: удалось! Хоть эти два предстоящие дня он проведёт не в стенах опостылевшего ему в последнее время училища. Ура-а!   

Седьмое ноября в этом году выдалось холодным, стоял лёгкий морозец и даже снегу навалило, но всё равно это лучше, чем тепло и дождь. После праздничного завтрака на торжественном построении курсантов поздравил начальник училища Чугунов, и все три курса стройными шеренгами под звуки марша духового оркестра направились к центру, где и прошли перед трибуной городского руководства. Для первокурсников дело это было новое, они от души гордились собой – все сияли как медные тарелки шедшего впереди оркестра, второкурсники тоже казались не менее счастливыми от всей этой маршировки, а третьекурсники смотрели на всё происходящее с каким-то даже снисхождением: ну, прошли хорошо, ну, показались всему начальству, а дальше что? Да ничего особенного. Но дальше - увольнение.
Хорошо пообедав (в праздники кормили всегда на славу), Новиков с Горкиным направились к своим знакомым. В гражданку переодеваться не стали – Сергей уже научен горьким опытом, а Виктор всегда солидарен с ним. Девушки сидели дома, ждали ребят, но встретили их с какой-то растерянностью.
- Вы извините, мальчики, - начала виновато Алла, - но мы передумали. Мы будем отмечать праздник в компании.
Мальчикам оставалось только рты раскрыть от удивления. Вот тебе и раз! Погуляли на праздничек.
- Пойдёмте вместе с нами, - сразу же предложила Люся.
- С вами? – засомневались парни. – Но мы же там никого не знаем.
- Как это не знаете? – удивились девушки. – А мы? Разве вы нас не знаете? – и дружно рассмеялись.
Девушек, конечно, они почти всех знали, да это и не страшно, если появятся среди них новые лица, даже интересно будет, а вот парни.
- А парней, кроме вас, никого почти и не будет, - сразу успокоила их Алла. – Так что, идём? Без вас мы тоже не пойдём.
Друзья переглянулись друг с другом, а куда деваться? И согласились. По дороге прикупили в гастрономе, что полагается к столу, и вскоре подошли к дому на набережной, где жила знакомая девушек. На звонок сразу же вышла хозяйка, молодая и симпатичная, тут же и познакомились.
- Вы только, пожалуйста, не проговоритесь, что я замужем, - тихо предупредила всех Ирина и внимательно посмотрела на ребят.
Те как-то неопределённо пожали плечами, им-то, мол, что - замужем ты или нет, и прошли вслед за ней в квартиру. Там компания была уже вся в сборе. Как сразу оказалось, Виктор с Сергеем были не единственными здесь парнями, в комнате находились ещё трое ребят, совершенно им не знакомых. Это поначалу малость насторожило друзей, но, познакомившись с ними, они успокоились: нормальные ребята, хоть и гражданские, приветливые и весёлые. Девушек тоже было пятеро, троих они уже знали, а с двумя другими познакомились. Сергею бросилась в глаза одна из них – Света. Он сразу и не сообразил, почему она ему показалась такой знакомой, но потом понял - Света очень сильно похожа на Генералову, его первую девушку в этом городе. Такая же стройная, светловолосая, с милым личиком и голубыми глазами. И его, естественно, тут же потянуло к ней, но Люся крепко взяла парня за руку и усадила рядом с собой за накрытый стол. Расселись и все остальные, пара с парой. Празднование началось. Как и обычно, поднимали тосты, выпивали и закусывали, шутили и смеялись, танцевали и курили. И Сергей вместе со всеми поначалу веселился. А потом его внимание всё больше и больше стали привлекать две девушки: Ирина и Света. Первая, понятное дело, потому, что на правах хозяйки была заводилой в компании, много шутила и громче всех смеялась, но успевала и, забившись в тёмный уголок прихожей или кухни, целоваться с одним из парней. Сергей так, как бы между прочим, поинтересовался у Люси:
- Это что, её муж? – и показал на хозяйкиного ухажёра.
- Да ты что, - рассмеялась девушка. – Её муж, как и ты, курсант речного училища. Сейчас он на практике. А зачем это тебе нужно? – тут же спохватилась.
- Да так, интересно просто, - ответил безразлично, но обида за своего коллегу тут же засела в нём, хотя он и не знал совсем того курсанта.
Новиков больше не приставал с расспросами к Милке насчёт хозяйки и стал больше наблюдать за Светой. У неё хоть и находился тут распределённый напарник, но она всё время сторонилась его и даже убегала в соседнюю комнату, где никого не было, и там тихо плакала, забившись с ногами в большое кресло. Сергею, конечно, очень хотелось утешить её, но он не знал, почему та плачет, да и не так близко они знакомы с ней, чтобы лезть в душу и успокаивать. Он только наблюдал за ней издалека, вздыхал сочувственно и не решался подходить. Да и Люся почти не отпускала того от себя.
Света жила как раз под квартирой с Ириной и иногда туда спускалась. В один из таких походов она забыла взять ключ, когда выходила из квартиры, и захлопнула дверь. И только тут спохватилась – а как же назад попасть? Попасть в квартиру без ключа было невозможно. Со слезами на глазах она вошла в квартиру Ирины.
- Что случилась, девочка? – спросила хозяйка.
- Дверь захлопнулась, а ключ дома остался, - плаксиво ответила та.
Все слегка призадумались, что же делать? Кто-то посоветовал взломать дверь. Это, конечно, был выход, но слишком разрушительный.
- Ты же живёшь под этой квартирой? – уточнил Новиков.
- Да, на третьем этаже, - тихо ответила девушка.
- А балкон закрыт?
- Дверь на балконе заперта, но форточка открыта, - ещё не понимая, к чему клонит парень, проговорила та.
- Так какие могут быть тут проблемы? Надо спуститься с четвёртого на третий этаж, и всё. Кто смелый? – спросил, усмехнувшись.
Никто из ребят не высказал желание рисковать жизнью.
- Понятно, - усмехнулся Новиков. – Инициатива наказуема. Ну, что ж, придётся мне самому лезть к тебе на квартиру, Света, - проговорил и решительно направился к балконной двери.
- Погоди, - остановил его Горкин. – Давай лучше я.
Сергей внимательно посмотрел на друга и, ничего не сказав, пропустил того на балкон. Виктор был крепкий и цепкий парень, как и его друг, он тоже вырос в деревне, и поэтому достойно справился со столь сложным заданием. Когда Горкин изнутри открыл дверь, все встречали его как настоящего героя и, поднявшись наверх, стали пить за него. Новиков даже позавидовал  другу, но было уже поздно. Света тоже почувствовала себя немного героиней, стала больше улыбаться и даже шутить, отчего у Сергея замирало сердце, она ему всё сильнее нравилась, и с каждой выпитой рюмкой всё сильнее хотелось обнять и поцеловать девушку.
Когда Света в очередной раз пошла к себе, Сергей тут же ринулся за ней. Она отперла дверь, открыла её.
- Света, - тихо прошептал Новиков, беря девушку за руку. “Можно тебя поцеловать?” – пронеслось в мыслях страстное желание. – Света, сколько тебе лет? – спросил, волнуясь.
- Мне шестнадцать, - ответила та, взглянув в глаза парню. – А что?
- Да нет, ничего, - ответил серьёзно. – Довольно-таки уже старая, - и рассмеялся.
“Шестнадцать, шестнадцать. Была уже у меня такая малолетка, Лилия. Липа со слипа. Нет, милая Света, подрасти ещё. Не хочу я тебя развращать, обнимать и целовать не стану”.
- Ну, ладно, я пошёл. Приходи, потанцуем. Только ключ больше в квартире не оставляй, - опять рассмеялся и стал подниматься на четвёртый этаж.
“Ничего она, конечно, девочка, но… разберёмся на свежую голову. А сейчас надо с Ириной поговорить. Чего же она так поступает?”
Новиков решительно зашёл в комнату, где на кресле сидела хозяйка со своим ухажёром. Постоял немного, посмотрел, а потом предложил парню:
- Слышишь, друг, иди покури. Я хочу с Ириной поговорить.
Тот молча поднялся с кресла, хмуро уставился на вошедшего.
- Иди, иди. Ничего с твоей подругой не станет, - повторил Сергей.
Тогда парень взглянул на девушку, та ему кивнула головой, и он спокойно вышел из комнаты. Новиков прикрыл дверь, подошёл к сидящей на кресле Ирине, подставил рядом стул, опустился на него.
- Ирин, зачем ты так поступаешь? – спросил без всяких предисловий.
- Как так? – как бы не поняла она его.
- Ладно тебе притворяться-то. Ты же всё понимаешь. – Он чуть помедлил. – Зачем ты с этим крутишь? У тебя же есть муж.
Девушка насупилась, но ничего не ответила.
- Чего ты молчишь-то?
- А кто ты такой, чтобы я тебе отвечала на такие вопросы? 
- Кто, кто? Если я не ошибаюсь, твой муж, как и я, курсант нашего училища.
- Ну, и что дальше?
- Нехорошо же так поступать по отношению к нему! Он где-то плавает, а ты тут с этим хахалем…
- Что не договариваешь? Говори уж прямо, что я тут с ним зажимаюсь.
Сергей только плечами пожал.
- Ладно, я тебе скажу, а то ты, как понимаю, всё равно от меня не отстанешь. – Девушка немного помолчала и продолжила. – Ты правильно заметил, что мой муж где-то. Я уточню – он в Сибири, на Лене работает. Как уехал в марте, так его больше и не видела. А я молодая девушка, мне теплоты мужской не хватает. Я уже к ней привыкла. Так что ты мне прикажешь делать?
- Что делать? Что делать? Ждать своего парня. Ты же выходила за него зачем-то замуж?
- Выходила. Потому что я его любила и … сейчас люблю.
- Любишь? – Сергей даже рассмеялся. – Хорошо ты его любишь, раз с этим тут зажимаешься.
Ирина встала с кресла, заходила по комнате, потом снова села.
- Да что ты в жизни понимаешь! – проговорила с надрывом и расплакалась. – Не учи ты меня жить, не учи!
Новиков не ожидал такого исхода, а слёз женских вообще терпеть не мог, поэтому даже растерялся. Постояв ещё немного около плачущей девушки, повернулся и вышел из комнаты.
- Пошли отсюда, - предложил Виктору. – Ну, их, всех этих баб, подальше!
- Ты чего? – не понял друг. – Зачем уходить? Здесь так хорошо, - и пьяно заулыбался.
Новиков посмотрел на него, постоял, размышляя, одному что ли уйти, но не решился и направился в кухню, куда девушки уже снесли всю грязную посуду и недопитые бутылки вина. Взял одну из них, допил из горлышка, нашёл ещё одну, наполовину пустую, допил и эту. Кто-то из смотревших на него с удивлением девушек поставил перед ним полную бутылку. Он посмотрел на неё, покрутил в руках.
- Нет, - проговорил тихо. – Русский Иван меру знает. – Поставил бутылку на стол, повернулся, вышел из кухни, подошёл на плохо слушающихся ногах к стулу около окна, плюхнулся на него и отключился.

В себя Сергей пришёл только на улице. Его под руки вели Алла с Люсей, Виктор ковылял, покачиваясь, рядом. Неожиданно около кинотеатра “Центрального” столкнулись с ребятами из их группу, впереди которых шёл Сёмкин.
- Вот это да! – только и произнёс Геннадий, увидев друзей. – Где это он так нагрузился? – спросил у девушек, показывая на Новикова.
- Ты сам у него спроси, - недовольно ответила Алла. – А лучше забери-ка его от нас, а то уже и сил нет тащить.
- Давайте его сюда, - согласился Геннадий и подхватил друга под руку. – Эй, Серёга, ты где так крепко нагрузился?
- А, там, - ответил тот, махнув куда-то в сторону рукой.
- Понятное дело. Придётся его в училище тащить.
- А если там Макака? – спросил Горкин.
- Да вряд ли. Сегодня всё-таки праздник. Наверное, он дома.
Парни ещё немного постояли около кинотеатра и стали переходить проспект. И надо же такому случиться, на самой середине Сергей, еле державшийся на ногах, поскользнулся на только что выпавшем снегу, подсёк идущего рядом Сёмкина, тот зацепил Горкина, и все они дружно грохнулись, только и покатились в разные стороны фуражечки с их морскими крабами. Прогуливающиеся по тротуарам парочки так и залились смехом. А курсантам было явно не до смеха. Сёмкин, негромко матерясь, стал поднимать всё ещё туго соображавшего друга на ноги, ему помогали остальные. Получалось это плохо, так как ноги у Сергея плохо слушались, к тому же было порядочно скользко. Но всё-таки это им удалось сделать, все поднялись, нахлобучили на себя фуражки и, поддерживая друг друга, осторожно заспешили в ближайший переулок, где поменьше прохожих. Но и тут их ожидала неприятность, и более серьёзная. Несколько парней с палками в руках шли к ним навстречу с явным намерением потрепать пёрышки речникам.
- Давайте быстро сюда! – подал команду Сёмкин, указывая на подворотню.
Все заскочили туда.
- Стой тут! – прислонил Геннадий Новикова к стенке. – А мы сейчас с ними разберёмся.
Ребята начали снимать ремни с пояса и накидывать их на правую руку.
- Как, как стой? Я тоже с вами, - забормотал Сергей, пытаясь вытащить из-под шинели ремень.
- Стой тут, я тебе сказал! – злясь, прикрикнул на него друг и выскочил на улицы, за ним все остальные.
Завязалась драка. Городские, видимо, не ожидали получить такого мощного отпора и вскоре побежали прочь. Некоторые курсанты кинулись за ними.
- Куда вы? Стойте! – скомандовал им Сёмкин. – Вы чего? Совсем сдурели? – напустился на них. – Они же сейчас ещё кодлу приведут. Нам надо быстро чесать отсюда.
Новиков уже слегка пришёл в себя, сам вышел из подворотни.
- Где тут эти мудаки? – спросил и стал размахивать ремнём. – Я им сейчас дам прикурить!
- Дашь ты, как же, - усмехнулся Сёмкин. – Давай лучше дуй за нами, - и он, подхватив друга под руку, кинулся в сторону училища.
Бежать, конечно, было трудно из-за скользкого снега, да и Сергей ещё плохо держался на ногах. Но за ними никто не погнался. Они замедлили бег, а потом и пошли спокойно. К тому же то тут, то там стали всё больше попадаться свои ребята. Тут уж к ним вряд ли бы кто пристал. В общежитие зашли спокойно, никого из комсостава, конечно, там не оказалось, все гуляли. Новиков уже сам доплелся до своего кубрика, разделся и плюхнулся в койку. Октябрьскую он уже отгулял.

Весь следующий день Сергей провалялся в койке, даже на завтрак не смог подняться, голова прямо трещала по швам. Хорошо хоть Горкин принёс ему чайник с заваркой, и он накинулся на питьё.
- Что, алкаш, трубы горят? – спросил, усмехнувшись, Сёмкин. – Может, тебе портвейна принести?
- Ой! – застонал друг, схватившись за голову. – Не напоминай мне об этом, а то меня стошнит.
- Вчера уже тошнило. Всю комнату обрыгал.
- А кто убирал? – удивился Новиков. – Чего-то я плохо помню.
- Всё ты помнишь, - бурчал Сёмкин. – А убирали мы с Витькой. К тому же ротный приходил. Еле утащили его от нашего кубрика.
- Спасибо вам, ребята, - тихо поблагодарил Сергей.
- Да что спасибо-то! – стал возмущаться Геннадий. – Пить надо меньше.
- Так уж получилось. Ты извини меня, - оправдывался друг. – Но всё, с этим делом я завязал. До Нового года ни грамма в рот.
- Вот и молодец, - похвалил Сёмкин. – А сейчас, может, прошвырнёмся по проспекту?
- Да нет, я лучше тут полежу.
- Как знаешь, - не стал настаивать друг, и они вместе с Горкиным вышли из кубрика.
А Новиков опять завалился спать. Но и на следующий день он, конечно, не пришёл в себя окончательно, да и всю неделю ходил как чумной, ругая себя за проявленную слабость. А тут и заниматься надо, слушать преподавателей, готовиться к занятиям, отвечать на них. Тяжело, ох как тяжело это ему всё давалось. И он дал себе зарок – до Нового года ни капли в рот не брать.

Время шло своим чередом. Жили в кубрике они по-прежнему впятером. Жили, в общем-то, спокойно и дружно. Сергея, конечно, сильно раздражал Валерка. Он, как всегда, ничего не делал, даже уборку в кубрике по своей очереди. Но чтобы отделаться от остальных, подметал пол. А в основном валялся на койке, читал художественные книги или спал. На занятия ходил, но совершенно к ним не готовился и получал, естественно, двойки. Но оценки его абсолютно не волновали. “Вот человек, который катится, не унывая”, - усмехался про себя Новиков, не предпочитая вступать с ним в дискуссии. Он и раньше-то не любил  с ним особо рассуждать, а уж после случая с Лилькой тем более. Правда, Князев уже давно поругался с ней (или она с ним, Сергей даже и не знал). Но Валерке, видимо, всё это было по боку, и он, как ни в чём не бывало, обращался к Новикову то с одним предложением, то с другим. И Сергею, хоть и нехотя, но приходилось на них отвечать.
Больше всего его, конечно, удивляли (и радовали) происшедшие изменения в Сёмкине. Раньше Геннадий, как и Валерка, с прохладцей ко всему относился, но после того, как познакомился с Маринкой Князевой, взялся за ум. Она его воспитывала, и он легко поддавался всему благотворному. Но вот она уехала вместе со своими подругами в Сибирь, и Сергей подумал, что всё, теперь опять закрутится в прежнем русле. Но он ошибся, Сёмкин перестал совсем почти бегать в самоволки, не употреблял ничего, кроме чаю, и учил вместе со всеми, хорошо отвечал на занятиях. Это заметила даже Кубанская, которая про него обычно говорила: “Этот может только водку пить да шляться с девчонками”. А сейчас и она от души радовалась заметным переменам в курсанте. Да, Маринка даже из Сибири в письмах продолжала на него воздействовать по-доброму. Переписывались они регулярно, Геннадий с благодушной улыбкой читал её письма и сразу же садился писать ответ. И тут вот закрутилось в среде курсантов одно стихотворение.
“Разлука – дело известное. // И жизнью уже проверенное. // Оставшиеся невестами // Недолго будут верными”, ну и т.д. Его парни читали в кубриках, переписывали в тетрадки, декламировали на вечерах отдыха. Хорошее это было стихотворение, всем от души нравилось. Сёмкин возьми да и пошли его Князевой. Реакция на него последовала бурная. Маринка очень сильно обиделась на парня – как он мог сомневаться в её верности? Он потом горячо оправдывался, что вовсе не её имел в виду, посылая это стихотворение, а просто оно ему понравилось, и всё. Вот он и послал его ей. Но девушка поняла всё по-своему, характер у неё был как и у брата Валерки – если уж во что уперся, ни за что не свернёт. Через некоторое время она написала, что у неё появился парень, и она с ним крепко сдружилась. Геннадий очень сильно это переживал, хоть и старался не показывать того, что творилось у него на душе. Но куда там! Разве такое скроешь, особенно от друзей. Новиков как-то старался его утешить, но как тут утешишь, если рушился целый мир? Сёмкин помрачнел, но руки не опустил, ведь ещё не всё потеряно, можно многое изменить, надо только увидеть её, поговорить с ней. Но как это сделать, если между ними тысячи километров? Как? Да очень просто. Ведь с весны начнётся практика, и всех третьекурсников пошлют во все концы Союза. Поэтому Геннадий твёрдо решил ехать в Сибирь, на Лену, чтобы ближе быть к Маринке, чтобы увидеть её и восстановить разрушенные мосты. А раз решил, значит, своего он добьётся.
У Горкина тоже дела со своей Аллой не ладились. Ну, а Васюков вообще к девушкам не подходил. Так и оказались все они пятеро "холостяками". Скучная, между прочим, это житуха совсем без девчонок. Одни беспросветные будни. Но куда деваться? Сергей, правда, со своим положением почти смирился. Его уже совершенно не волновал строгий выговор с предупреждением и уж тем более злобные взгляды ротного, по-прежнему утешал себя мыслью: “А, что ни делается, всё к лучшему!” А когда и это не помогало вспоминал слова Николая Островского: “Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой, сделай её полезной!” Это его здорово поддерживало.

Понемногу стал просыпаться интерес к занятиям. Новиков и раньше почти никогда их не пропускал, разве что, когда был в наряде. А некоторые прогуливали откровенно, к примеру, Князев или Сёмкин. Те, когда предстоял серьёзный опрос или контрольная, сами просились в наряд или вообще не ходили на занятия. Но Сергей, даже если и был не совсем уверен в том, что он всё знает, с занятий не срывался, сам отвечать не вызывался, но всегда отвечал на поставленные вопросы, если спрашивал преподаватель. После того строгача он, конечно, здорово скис, всё ему стало безразличным, и на занятия ходил, видимо, просто по привычке. И даже отвечал иногда, но слабо, и получал соответствующие оценки, в основном двойки. Но это всё уходило в прошлое, хоть и не забывалось ни на час. Да и предметы стали намного интереснее, чем на первых двух курсах, ведь давали то, что каждому пригодится в дальнейшем. Правда, не все они доходили до него, как, допустим, основы электроники. Эти диоды, триоды буквально утомляли многих, в том числе и Новикова. Он хоть и пытался вслушиваться в то, что рассказывает преподаватель Насонов, но глаза сами закрывались. И не у одного его. Конечно, этот Вампочка всё замечал и злился.
- Вы чего пришли сюда? – сердито спрашивал он. – Спать что ли?
- Да нет, мы слушаем, - отвечал кто-то.
- Я вижу, как вы слушаете! – ещё сильнее заводился преподаватель. – Ничего, я вас всех приучу к своему предмету. Скоро вы у меня все будете отвечать на каждом занятии.
- А как вы успеете всех опросить? – с усмешкой спросил кто-то.
- Успею, - ехидно засмеялся Насонов. – Скоро у меня будет всё автоматизировано.
- Ого! Ну, даёт! – зашумела аудитория. – А как это?
- Увидите. Мне ещё осталось неделю поработать над моей системой опроса, и тогда… - Вампочка от предвкушения удовольствия даже потёр руками.
Курсанты слегка загрустили. Кто его знает, что он придумает. И стали ждать своего рокового момента. И он, конечно же, наступил. Через неделю в кабинете электроники на всех столах появились небольшие металлические коробочки со множеством кнопок-выключателей. Ребята прямо обалдели, увидев их, стали их внимательно рассматривать, включать и выключать кнопки. И тут зашёл Насонов.
- Дежурный!
- Я! – ответил испуганный Васюков.
- Кто разрешил заходить в кабинет?
- Так звонок же прозвенел…
- Прозвенел звонок, - передразнил Виталия преподаватель. – Больше чтобы такого не было. В этот кабинет заходить только после меня. Всем ясно?
- Ясно, - понуро ответили курсанты, усаживаясь за столы.
- Вот, как вам и обещал, я сделал свою автоматическую систему, - стал рассказывать весьма довольный собой Насонов. – Её обмануть никто не сможет. Это не человек. Это робот.
- Кто? Кто? – не поняли курсанты.
- Это такая машина, которая действует как человек, - пояснил преподаватель.
- Так это робот? – спросил Будин, показывая на коробочку.
В аудитории раздался смех.
- Зря вы смеётесь! Сейчас мы эту систему испытаем, и тогда посмотрим, как вы будете веселиться.
И он начал рассказывать, как надо ею пользоваться. В принципе это было несложно. Преподаватель раздал каждому небольшой листочек бумаги со схемой, на которой в местах соединения стояли цифры. Такие цифры стояли и на автомате. И нужно было на системе нажать последовательно кнопки так, чтобы замкнуть цепь. Слегка посопев над заданием, первым правильно замкнул всё Евгений Будин, за что и получил отличную оценку. Ничего удивительного в этом не было. Он вообще отлично занимался, в том числе и по электронике, и ему заслуженно Насонов ставил такие отметки. У остальных редко-редко появлялись четвёрки, а в основном тройки, ну и, естественно, двойки. Следующим сделал всё правильно Владимир Ганшин, и тоже получил пятёрку. Новиков немного ошибся, в результате – трояк. А Горкин тоже заработал отличную оценку. Да и остальные курсанты маху не дали, почти все успешно справились с заданием. И тогда аудитория заметно повеселела, а преподаватель задумался.
- Это было слишком лёгкое задание, - стал подводить итог он. – Я его дал вам для испытания системы. В следующий раз оно будет посложнее.
И действительно, через неделю задание оказалось сложным, и немногие с ним справились. Двойки схватили большинство. Насонов от удовольствия потирал ладони – достал он всё же этих разгильдяев! Но это случилось в их группе Э-32. Соседняя группа, сразу же прослышав о таком поражении однокурсников, быстро сориентировалась, достала схему задания, тут же её раскусила, и уже на занятии по электронике прямо блаженствовала. А Насонов недоумевал – как же такое могло случиться? И разработал ещё более сложную схему. Но всё снова повторилось. Курсанты откровенно посмеивались над Вампочкой. Ишь чего захотел, автоматизированной системой их задавить. Не получится! И напрасно Насонов перепаивал схему за схемой, гробя над этим всё своё свободное время, результат был тот же самый, курсанты быстро приспосабливались к “роботу”. В конце концов преподаватель отказался от своей затеи. Правильно и сделал. Разве молодой пытливый ум курсантов можно пересилить какой-то машиной, пусть и электронной? Да никогда! И ни в какие времена!

В ноябре понемногу стали возвращаться с практики старшекурсники. Первыми ехали, конечно, те, кто поработал в Сибири, там навигация была намного короче, чем, допустим, на Волге. И ехали они очень весело, и было отчего. Поработали немного, но заработали хорошо, и теперь можно повеселиться. И они веселились в дороге, а потом и в училище, сделав здесь остановку перед поездкой домой в отпуск. Следовало и отчитаться за практику, и навестить знакомых и подруг. Командование, конечно, стремилось как можно быстрее спровадить их по назначению, но куда там. Многие ребята приехали не с пустыми руками, купили радиоприёмники и магнитофоны. И заиграла музыка по всем этажам обоих общежитий.
“Вчера ты мне сказала, // Что позвонишь сегодня. // И я с утра, волнуясь, // Сижу у телефона. // И беспокойно сердце // Стучит в моей груди”.
Нёсся из одного кубрика переливчатый голос Полада Бюль-Бюль оглы. Но в большинстве кубриков всё настойчивее и настойчивее стал звучать хрипловатый баритон Владимира Высоцкого.
“У тебя глаза как нож: // Если прямо ты взглянёшь, // Я забываю, что я есть и где мой дом. // А если косо ты взглянёшь - // Как по сердцу полоснёшь // Ты холодным острым серым тесаком”.
Где-то звучали насмешливые мотивы только что появившегося и такого неожиданного для восприятия певца. Парни усмехались и с интересом слушали дальше. Эта и другие его песни захватывали мгновенно всех.
“В тот вечер я не пил, не пел - // Я на неё вовсю глядел, // как смотрят дети, как смотрят дети. // Но тот, кто раньше с нею был, // Сказал мне, чтоб я уходил, // Сказал мне, чтоб я уходил, // что мне не светит”.
Тут вспыхивал лагерный жаргон, и все аж обмирали.
“За хлеб и воду и за свободу - // Спасибо нашему совейскому народу. // За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе - // Спасибо нашей городской прокуратуре”.
А потом смеялись. Здорово! Такого они ещё никогда не слышали. А песни лились и лились.
 “За меня невеста отрыдает честно, // За меня ребята отдадут долги, // За меня другие отпоют все песни, // И, быть может, выпьют за меня враги”.
“- Сегодня я с большой охотою // Распоряжусь своей субботою, // И, если Нинка не капризная, // Распоряжусь своею жизнью я!”
“Все срока уже закончены, // А у лагерных ворот, // Что крест-накрест заколочены, - // Надпись “Все ушли на фронт”.
Многие третьекурсники так и липли к кубрикам, откуда неслись эти захватывающие своей простотой и обнажённостью песни Высоцкого. Слушали и слушали их с замиранием сердца и загорались мечтой – после практики тоже купить какой-нибудь маг, типа “Астры” или “Яузы”, записать песни Высоцкого и не переставая их слушать. Загорелся такой мечтой, конечно, и Сергей Новиков, просто обалдевший от этого хриплого баритона певца. Но практика была ещё впереди, месяца, эдак, через четыре. А пока надо сидеть на занятиях, слушать преподавателей, ходить на самоподготовку, чтобы хоть чуть-чуть быть готовым к предстоящему, первому в их жизни и достаточно серьёзному испытанию.

Но и об отдыхе ребята тоже не забывали. Вечера теперь проводились почти каждую субботу. Сергей на них ходил, но откровенно скучал. Кого-то постоянно не хватало ему на них. Кого? Как бы спрашивал он себя. И не отвечал. Хотя, конечно же, знал, кого (этих Рыжих глаз), но боялся даже себе признаться в этом. Он их вычеркнул (или только так хотел, но никак не мог) из памяти навсегда. В душе образовалась пустота, которую некем было заполнить. Надеялся он на Лилию, а вон как с ней всё вышло. Кстати, эта Липа со слипа не пропускала ни одного вечера в училище, ходила и ходила на них. Новиков постоянно видел её то с подругами, то с курсантами (салагами!), но не подходил к ней и вообще старался не замечать. Да и она не проявляла особого интереса к нему.
В очередную субботу в училище решили провести вечер “Когда тебе восемнадцать”. Было, конечно, интересно послушать, о чём пойдёт разговор. Вела его Кубанская, как и тогда, в ДК полиграфмаша, на котором впервые в жизни выступил Новиков. Тогда Сергею всё очень понравилось. И сейчас он надеялся услышать что-то подобное, а, может, даже высказаться и самому. Ведь ему только что исполнилось столько же лет.
На диспут пригласили людей разных профессий и учащихся разных учебных заведений. Пришли, конечно, и студентки из медицинского и дошкольно-педагогического училищ, в числе которых Сергей сразу же заметил Лилию и Галину Засыпину, но вида не подал, спрятался за спину сидящих впереди ребят. Разговор начали юристы, которые говорили о том, сколько возможностей открывается у всех после достижения этого возраста, но и обязанностей хватает. Замполит Орлов тоже высказал своё мнение насчёт обязанностей курсантов, особенно подчеркнул, что детство давно уже закончилось, и теперь никакие проступки прощаться не будут, и каждый понесёт заслуженное наказание за них. Кто-то из командования ещё хотел высказать свои нравоучения, но Елизавета Александровна, внимательно следя за начинающим шуметь залом, остановила его рукой.
- Молодые люди, - обратилась она к собравшимся, - вы узнали сейчас многое о своих наступивших правах и обязанностях. Думаю, что это очень полезно для всех. Восемнадцать лет – это самое прекрасное время, это такой возраст, когда всё кажется возможным, всё доступным. Это время, когда появляются первые глубокие чувства, возникает первая настоящая любовь, а не увлечение, как ранее. Даже семьи в этом возрасте создаются, - улыбнулась она, вызвав в зале лёгкий смешок. – Но, - Кубанская подняла руку, чтобы успокоить всех, - это и то время, когда делается очень много ошибок, когда появляются первые разочарования в жизни  и  даже совершаются преступления. Как всего этого избежать? Как помочь тем, кто оступился? Как можно поддержать товарища в трудную минуту? Сколько разных вопросов возникает. Может, кто-то из присутствующих в зале выскажется по этому поводу?
Среди курсантов и приглашённых пополз шумок, все толкали друг друга в бока, но никто пока не поднимался.
- Ну, смелее, ребята! – подбадривала Кубанская. – Неужели вам нечего сказать друг другу?
Тут вскинулась одна рука.
- Вот нашлись смельчаки. Пожалуйста, поднимайтесь сюда, - пригласила Елизавета Александровна.
По проходу пошла девушка. Все к ней обернулись. “Засыпина! Ничего себе! - чуть не подскочил на месте Новиков. – Ну, сейчас она мне даст”. И он не ошибся. Назвав себя, Галина стала взволнованно говорить.
- Я никогда не сомневалась в том, что в нашем городе живут прекрасные парни. И в вашем училище учатся тоже хорошие ребята. Почему мы и любим ходить сюда к вам на вечера. Но вот какая получается странная вещь. – Она немного задумалась, собираясь с мыслями. – Я могла бы назвать конкретный пример, но, наверное, не буду. А просто скажу, что некоторые из вас, ребята, почему-то напускают на себя маску развязанности, хотят казаться какими-то прожжёнными, что ли, людьми. А зачем это делать? Зачем? Вы же все хорошие ребята. Зачем же вам надо казаться хуже, чем вы есть? – задала она вопрос и спустилась со сцены.
Зал молчал. Сергей сразу понял, что все эти слова обращены к нему. “Зачем ему казаться не таким, каким он есть? Зачем?” Он только кисло улыбнулся, склонил голову. Хотел было подняться к трибуне на предложение Кубанской “Кто же ответит девушке на вопрос?”, но не решился. Да и что он мог ей ответить? Что, мол, ты мне не совсем нравишься, вот я и хамлю с тобой. Но это можно сказать только глаза в глаза, а так обижать при всех девушку было бы слишком жестоко для неё. Она ведь в этом совсем не виновата. Но выступающий нашёлся, ответил девушке, что это, мол, поступают так только недалёкие парни, а то и трусы вовсе. “Может быть, и так”, - только и усмехнулся Новиков.
А к трибуне уже шёл очередной оратор, девушка, видимо, тоже из дошкольно-педагогического училища, уж больно они все активными были.
- Я сейчас прочитала в вашей стенгазете, что висит на первом этаже, заметку, - начала она тихо говорить.
- Громче! Громче говорите! – послышались выкрики из зала, а Сергей просто замер – неужели это она про его заметку говорит?
- Хорошо, я буду говорить громче. Так вот, в этой заметке автор, к сожалению, я не запомнила его фамилию, но он ваш курсант, рассказывает о том, что среди вас есть, как бы это помягче сказать, ну, не совсем порядочные, что ли, люди.
Сидящие в зале зашумели. Кубанской пришлось успокаивать всех. А Новиков, взглянув вперёд, увидел, как с беспокойством стала осматриваться по сторонам Лилия, сразу что-то почувствовавшая.
- Если кто не читал эту заметку, я перескажу её содержание, - продолжила девушка, когда зал успокоился.
И она стала пересказывать. Да чего там её было пересказывать? Уехал парень в отпуск, оставив свою девушку одну, а тут друг его подвернулся, ну, и, естественно, она с ним стала дружить, а того парня совсем забыла. Вот и судите-рядите сами.
Зал прямо аж закипел от негодования. К трибуне даже очередь выстроилась. И буквально все осуждали как изменницу-подругу, так и друга-подлеца. Иначе их и не называли. Сергей сидел красный как рак, он и переживал всё случившееся с ним заново, и боялся, как бы кто на него пальцем не показал, вот, мол, тот растяпа, что свою девушку упустил. Хорошо хоть Валерка на вечера не ходил, это его совсем не интересовало, а то бы совсем можно было пропасть. Но всё равно он нет-нет да и взглядывал на Лилию, сидящую впереди него. Она, бедняжка, зажала лицо руками, как тогда, когда он её неожиданно поцеловал, и не знала куда деваться. Ей было невыносимо стыдно. И это хорошо. Пусть хоть немного научится чего-то в жизни понимать.
Новиков еле досидел до конца диспута и в числе первых двинулся к выходу, спустился вниз, прошёл мимо стенгазеты, усмехнулся, сошёл в вестибюль, стал под одним из окон. Когда начались танцы, к нему подошла Галина.
- Серёжа, пойдём куда-нибудь поговорим, а то здесь очень шумно, - предложила она.
- Пойдём, - просто согласился он.
Они поднялись на второй этаж, подошли к дверям читального зала библиотеки, остановились около них. У окон стояли отдельные парочки, о чём-то переговариваясь. Они были заняты своим делом, поэтому им не мешали.
- Серёжа, ответь мне на один вопрос, - начала она и замолчала, не решаясь откровенно спросить, почему он не хочет с ней дружить.
- Какой, Галя? – спросил, взглянув ей в глаза.
Девушка взгляда не выдержала, опустила глаза.
- Я думаю, тебе понятно, - проговорила тихо.
Сергей вначале захлопал глазами, изображая недоумение, а потом спросил:
- Почему… да?
- Да, - ещё тише подтвердила Галина.
- Я уже тебе говорил, что я просто соскучился по женской ласке, находясь в этом мужском монастыре, - начал усмехаясь. - А ты…
- Серёжка! – прервала она. – Ведь ты же не такой, каким хочешь показаться! Ведь ты же хороший парень. Зачем тебе всё это нужно?
Он вдруг стал очень серьёзным. На него смотрели умоляющие серые глаза девушки, которые вот-вот наполнятся слезами. И молчал, не зная, что ей ответить.
- Ну, скажи мне что-нибудь?
Парень глубоко вздохнул, покачал головой.
- Нет, Галя. Я с тобой всё равно не буду дружить. И ты знаешь, почему.
- Но ведь можно дружить без всего этого?
На её глазах стали появляться слёзы. Она ждала и ждала его ответа. А он стоял и молчал. Что он мог ей сказать? Ничего. Уже давно всё сказано. Так, постояв молча ещё несколько минут, он повернулся и, ни слова не говоря, направился вниз, откуда неслась громкая музыка.

После окончания вечера они втроём (Горкин, Новиков и Кручинников) вместе с Аллой, Милкой и их подругой Шурой пошли гулять по городу. Погода стояла предзимняя, немного морозная, но тихая и лунная. Выпавший на днях снег еще не успел как следует слежаться, был легким и искристым от уличных фонарей. Они бегали друг за другом по тихим аллеям скверика около училища, катались по ледяным дорожкам, падали в небольшие сугробы и от души смеялись. Сергей веселился вместе со всеми, забыв хоть на некоторое время все свои невзгоды, и только иногда вздыхал украдкой, когда вспоминал прошлую осень и прошлую зиму. Тогда он, вот как и сейчас, был радостен и счастлив, потому что рядом с ним искрились эти неповторимые Рыжие глаза…
В общежитие они ввалились всей толпой, возбуждённые и говорливые, в половине первого ночи. При входе на второй этаж стоял командир роты Никоноров. “Всё! Залетел!”, - только и подумал Сергей. Ротный никого не ругал, только со злобой оглядывал опоздавших и записывал их фамилии в свою тетрадочку. Список оказался не таким и маленьким, человек двадцать, не меньше. Поэтому Новиков, вначале немного испугавшись, успокоился. Ему даже стало интересно – что же сделает с ним командир роты? Воскресенье прошло вполне спокойно. Никоноров хоть и дежурил по училищу, но в роте почти не появлялся и уж, конечно, совсем не трогал провинившихся, оставил час расплаты до понедельника. И в первый день недели после занятий вызвал всех их к себе в кабинет, прочитал нотацию. Курсанты молча слушали его и покорно кивали головами.
- Вам всё ясно? - спросил напоследок.
- Всё, - недружно ответили ребята.
- Ну, раз всё, то идите и подумайте хорошо. Ведь вы уже на третьем курсе, и вылетать из училища обидно будет.
Все стали выходить.
- Новиков! – окликнул Никоноров. – У нас с тобой будет отдельный разговор. Зайдёшь ко мне после ужина.
- Хорошо, - тихо ответил курсант.
- Не хорошо, а ясно! – поправил ротный.
- Ясно, - также тихо ответил Новиков.
Он, конечно, понимал, что ротный так просто от него не отступится, и раз уж наметил его выгнать из училища, то будет добиваться своего. Ну, и пусть!
После ужина Новиков направился к ротному. Постучался, вошёл в кабинет.
- Вы меня вызывали? – спокойно спросил, переступив порог.
- Кого это меня? – недовольно буркнул Никоноров. – У вас, наверное, есть и фамилия? – перешёл на “вы” командир роты, что ничего хорошего не предвещало.
- Есть. Новиков. Курсант группы Э-32, - всё также спокойно ответил Сергей.
- Ну, давайте рассказывайте, - скомандовал ротный.
- Обычно говорят только командиры и наказывают, а курсанты слушают и исполняют, - усмехнувшись, проговорил Новиков.
- Так вы хотите, чтобы я вас наказал? – почти выкрикнул командир роты.
- Да нет, не особо, - понурился курсант.
- Тогда объясняйте своё поведение!
- А чего объяснять? Можно же проводить девушку после вечера. Вот я и пошёл провожать.
- А устав исполнять вы должны?
- Должен. Но живёт она далеко, а бросать на половине пути как-то неудобно было.
В ответ на такое объяснение полился целый поток слов о внутреннем распорядке дня, о дисциплине, о том, что сюда приходят не водку пить и девок провожать, а учиться, ну и так далее. Курсант слушал, покорно кивал головой, но не особо вникал в смысл монолога, думал совсем о другом. “Знаю ведь, что вы хотите всеми силами выгнать меня из училища. Чего же прямо-то не скажите в глаза. Боитесь что ли? Хотите, как всегда, всё втихаря обтяпать. Ну, валяйте, валяйте”.
- Как же тебя наказать? – прервал его размышления Никоноров, перейдя на “ты”.
Это “ты” немного успокоило Сергея, но он не стал ничего предлагать, как в прошлый раз, только пожал плечами. Ему, мол, всё равно.
- Ну, ладно. Иди скажи старшине роты, чтобы записал тебе три наряда вне очереди. – Никоноров исподлобья взглянул на курсанта. – Но это в последний раз, - почти прошипел он. И если ещё раз, то…
- Писать рапорт об отчислении? – докончил, усмехнувшись, Сергей.
- Да, для тебя это будет лучше, - согласился с ним ротный.
- Мне можно будет идти?
- Иди, - буркнул тот, что-то записывая в свою тетрадочку.
Новикову, конечно, стало обидно за себя. Три наряда – это хоть и не так много, но ведь он опоздал в тот вечер не один, но все остальные отделались только нотацией. А ему… “А! Да пошёл он подальше, этот ротный! Против него всё равно не попрёшь! Лучше нервы на него не тратить, они ещё мне пригодятся”.