Как правильно залохматить бабушку. Ч. 3

Я плакал.

Я проснулся в три пятнадцать весь в холодном поту. Не приведи господь пережить такое еще раз! Под потолком, полифонически зудя, кружила комариная стая, в ногах пыхтел потерявший бдительность Бобик, под боком храпела жена. Но, странное дело, наличие в рукодоступной близости живых существ абсолютно меня не успокоило. Пришлось включить мозги и разобрать сон, что называется, по косточкам.

Приснилась мне Наташка, моя одноклассница, которая любила меня всеми фибрами до безумия, а я отвечал взаимностью ее пирожкам и вареникам, потому что по молодости всегда был чертовски голодным. С Наташкой, кроме посиделок за столом, ничего у нас и не было. Я много и заумно трепался обо всем на свете, лишь бы меня оставили пообедать и поужинать, а она, бедняга, утонченно воспитанная девочка, смотрела с обожанием в равнодушные мои глаза и рот, забитый пирожками. Так замуж и не вышла. А недавно уморила себя работой. И, подумать только, явилась ко мне во сне и говорить:

- Ты должен мне жизнь!

- Ничего я тебе не должен!!!

- Ты должен мне мою загубленную молодость. Верни мне молодость!

- Да ты рехнулась! Встреться тебе на моем месте кто другой, твоя молодость была бы также погублена.

- Тогда бы я и спрашивала с другого, а не с тебя. Поразительно, ты, телесный слабак, еще пытаешься меня, бестелесную, уязвить! Решай, душегубец, или возвращаешь мне молодость, или я делюсь с тобой пневмонией.

- Наташка, не дури, - сказал я и почувствовал себя напряженно.

- Буду являться тебе каждую ночь, - продолжила она, но обожания в ее голосе не слышалось, - не надейся больше ни на доброту мою, ни на любовь, ни на глупость. Возвращай молодость! сукин сын!

И точно. Едва я в половине пятого смежил отяжелевшие очи, как она возникла подобно греческой эринии:
 
- Помни, у меня впереди вечность, ты ж, если хочешь спать в своей кровати, а не на адовых углях, верни мне молодость.


- Послушай, - сказал я поутру своей жене, - когда к тебе на прием приходят омолодиться старухи, они что тебе говорят?

- Верните молодость моей морде…

- Ага, а Наташка к тебе за пластической операцией не обращалась?

- Какая такая Наташка?!

- Какая, какая, у которой мы чай пили и контрольные списывали…

- Иванова, что ли?..

- Она самая…

- Бедолага… царствие ей большое и малое. Так я сама к ней приходила, упрашивала сделать у нас процедуру, поддержать клинику ее мощный рублем.

- И что она ответила?

Тут жена моя побледнела:

- Что ответила? Пусть, ответила, Дмитрий Борисович, мне молодость возвращает…
Я покачнулся и упал со стула.


Следующую ночь я провел с Наташкой. Перед самым рассветом она махнула мне рукой, что означало, что она не прощается. Еще две ночи подряд я пытался выторговать у нее свободу, обещая миллион свечей и самый лучший газон вокруг ее мрамора.

Выпив перед четвертой полуночью, я решил, что четвертая встреча едва ли вероятна, и меня охватило минутное блаженство, которое закончилось сокрушительным разочарованием и жестокой головной болью на следующий день.


В пятую ночь я, не смыкая глаз, гуглил психоаналитика. Забывшись сном во время терапевтического гипноза, я с разбегу налетел на свою давнюю воздыхательницу.

- Чай пил? – спросила она без единого намека на милосердие.

- Пил…

- Варенье ел?

- Ел…

- пирожки бабушкины с картошкой, вареники, курицу жаренную, рулет с лимоном, торт «Прага»…

Я понуро кивал головой.

- А времена-то были голодные, и не будем показывать пальцем на того, кому приходилось и учиться, и работать, чтобы было, чем тебя угощать.

- Так и я голодал, Наташка! Всегда был голодный, только твоими пирожками и рулетами спасался, иначе подох бы…

- И правильно! Кто мне голову морочил Кантом и Шопенгауэром? Кто ковер прожег? Какой? Зеленый! Три дырки оставил от сигарет!

Я с ужасом погружался в меланхолию.

- Кто вазу хрустальную разбил? – не унималась Наташка, - кто брату на макушку картину уронил? Кто заиграл Хемингуэя? Кто Ленку ко мне на чай приводил, а потом на ней женился?!

- Это не я!!!

- А кто?

- Я…

- Нет у тебя выхода, возвращай мне молодость.


Поспешно бросив психотерапевта, я опрометчиво решил спать на совещаниях, в надежде, что коллективный разум, одновременно дремлющий и бодрствующий, не пропустит инородный элемент, и в густой толпе надежнее укрыться.

- Ну-с, Дмитрий Борисович, - с ехидной улыбочкой сказал после совещания мой главный оппонент и многозначительно потер руки, - сладко ли почивали? А мы сегодня, наконец-то, кое-что полезное о вас узнали. Значит, вы ради ща-борща соблазняли наивных дурочек? Ну, ну, не расстраивайтесь. «Блажен кто с молоду был молод»! Надеюсь, прыткость не утратили? Нашей компании позарез необходимо совратить одну старуху… Премиальный обед гарантирую!


Я закрыл глаза. Моя карьера мчалась под откос. Оставшиеся полдня я проплакал в чье-то пальто, спрятавшись в корпоративном шкафу.

Благоприятного исхода я не видел. Оставался единственный: трудный, мучительный, денежнозатратный путь исполнения ее прихоти.

- Мариночка, - обратился я к своей секретарше, выбравшись из шкафа, - не поужинать ли нам  сегодня вечером? Хочу предложить вам полное обеспечение на ближайшие восемнадцать лет, конечно, если вы не будете противиться зачатию, назовете ее Натальей и никогда ничего никому не расскажите.