Правдивая история моей семьи

Когда я решил начать расследование, я и представить не мог, какие ужасные вещи мне придется для себя открыть. А так как все открытия связаны с моими далекими предками или с членами моей семьи, то для меня это было вдвойне ужасней. Это можно сравнить с тем, как я, например, заглянув в банку со сладостями, обнаружил бы в ней ядовитых пауков. Только в реальности вместо банки была моя семья, а вместо пауков – мои предки.

В истории моего рода не было темных, кровавых пятен. По крайней мере, в той части истории, которая была мне известна, и которую я считал единственно правильной еще до недавнего времени. Но  чем дольше я углублялся в свои расследования и чем больше открывал двери, которые вели в комнаты с настоящими кошмарами, тем больше я понимал какими «монстрами» были мои предки. Конечно, явные доказательства страшных деяний я нашел только по отношению к своему отцу, но некоторые страшные события, которые  происходили в тот или иной промежуток времени и которые я буду здесь описывать, можно легко связать с моими предками.

Основная часть моего повествования, и самая безальтернативная его часть, будет касаться моего любимого отца. Но начать свой рассказ я хочу с намного более ранних событий. Я буду постепенно двигаться вперед, возвращаясь к нашим дням, чтобы и вы плавно приоткрывали те занавесы, за которыми спрятался настоящий ужас.

Более-менее точно историю моей семьи мне удалось начать прослеживать с начала девятнадцатого века. Именно тогда упоминаются первые свидетельства о том, что мои предки поселились в Повенецком уезде Олонецкой губернии, на берегу реки Повенчанки. Есть предположения, что они были выходцами из древнего карельского племени, которое был согнано со своего привычного места обитания какими-то событиями.

Мой далекий предок, Семен Игнатьевич, родился в тысяча восемьсот шестом году. Он был первым ребенком в нашем роду, чье рождение я смог найти в документах. И он стал первым в моем списке, чей жизненный путь я смог немного изучить и проследить, перерыв немало документов.

Рыболовство было основным занятием семьи в те годы, река Повенчанка кормила и позволяла зарабатывать деньги. Также мои предки занимались сельским хозяйством. Когда после Отечественной войны на губернию обрушился голод, и выдалось несколько неурожайных лет, Семен Игнатьевич пошел работать на горные заводы и переехал поближе к Олонцу. Произошло это в тысяча восемьсот тридцать втором году.

Здесь я сделаю небольшое отступление и скажу, что мне пришлось посетить город Олонец, чтобы собрать достоверные факты. Немного мрачноватый и чересчур тихий провинциальный городок помог мне сделать множество открытий.  Я пересмотрел старые архивы, перечитал огромное количество материала, чтобы собрать нужную информацию по крупицам. Так что в правдивости тех или иных событий можно почти не сомневаться.

Первое, что я смог найти и что смог как-то связать со своим далеким предком, я обнаружил в отчетах городничего, когда Семен еще жил в Повенецком уезде. Сухим, официальным языком глава уездного города сообщал о страшной находке: на берегу реки Повенчанки было найдено тело молодой девушки. Ее смерть носила явно насильственный характер. Убийцу найти и не удалось, но в моей душе прозвучал первый тревожный звонок - не это ли событие стало причиной переезда Семена Игнатьевича в Олонец? Может не голод гнал его с тех мест, а страх быть разоблаченным? К сожалению, в тех отчетах не было сказано об одной особенности, которая при следующих убийствах начала проявляться очень явно.

В метрической книге Олонецкой губернии я нашел интересную, и в тоже время ужасную, запись за одна тысяча восемьсот тридцать пятый год. В книге была зафиксирована еще одна насильственная смерть и снова убитой оказалась молодая девушка. Тело было обнаружено близ города. Смерть, согласно записям, «наступила от удушения». Но также была оставлена одна странная запись, что «у жертвы на правой руке отсутствуют несколько пальцев». Это стало первой стоящей зацепкой и, ухватившись за нее, я стал постепенно распутывать опасный клубок. Тот, кто вел записи, предположил, что отсутствие пальцев могло быть связано с дикими животными. В те далекие годы диких животных было более, чем предостаточно в тех местах, и кто-то из них мог поживиться легкой добычей. Но будучи спугнутыми людьми, кроме пальцев, ни чем другим звери поживиться не успели.

На этом рассказ, про Семена Игнатовича я, пожалуй, буду завершать. Записей про него я нашел мало. Те, что представляли интерес, я изложил. Многие из вас сейчас могли бы сказать, что все мои предположения, о которых вы уже начали догадываться, притянуты за уши. Что все это лишь череда совпадений, в которые я пытаюсь впутать своего несчастного, дальнего предка. Девушки могли стать жертвами ревнивых любовников, случайных людей, наконец, просто разбойников. И именно с разбойниками можно связать отсутствие пальцев у одной из жертв. Возможно, на пальцах были дорогие кольца, и преступники, чтобы не терять время и быстрее скрыться с места преступления, просто отрезали пальцы вместе с кольцами. Я тоже так считал, но, как оказалось, в тот момент я снял всего лишь вишенку с огромного торта.

Далее я начну повествование про сына Семена, Степана. Он родился в тысяча восемьсот тридцать восьмом году. Я долго просидел в архивах, провел много бессонных ночей, чтобы найти информацию о Степане Семеновиче. Мне удалось попасть в Олонецкий муниципальный архив, куда меня пустил довольно милый старик, который был в нем заведующим. Он щедро угощал меня чаем и когда узнал о том, что я ищу, сделался сосредоточенным, серьезным и сказал, что в те времена, в Губернии происходили страшные события. Это заявление придало мне новых сил, и я посчитал, что был на правильном пути.

Новым моим успехом были вырезки из тогдашней местной газеты «Олонецкие ведомости» за тысяча восемьсот пятьдесят седьмой год. Руки мои дрожали, когда я читал, как в довольно живых подробностях неизвестный журналист сообщал о смерти юной девушки. Несчастную нашли на берегу реки Олонки, недалеко от Смоленского собора. Журналист, явно взбудораженный и если не сказать больше, испытывающий восторг от этого события, писал, что «на шее девушки видны следы удушения, а на правой руке отсутствуют несколько пальцев, скорее всего в результате ампутации. В прочем, ампутация была проведена очень неумело или же в большой спешке».

В записях за следующий год я снова наткнулся на статью об убийстве. Снова несчастную нашли удушенной, также на руке отсутствовали пальцы.  Через месяц новая жертва. Почерк был одним и тем же, и глупо было отрицать, что все эти страшные деяния принадлежали ни одному и тому же человеку. Это стало причиной того, что из Петербурга прибыли опытные сыщики, чтобы расследовать эти события. А Степан Семенович, как только сыщики прибыли в Олонец, спешно отбыл в Санкт-Петербург.

Примерно еще через год петербургские газеты публикуют новости об убийстве молодой особы, чье тело нашли на набережной, практически в центральной части города. В газетах писали об одной особенности – у жертвы были «страшным образом» отрезаны пальцы. Стоит отметить, что моего предка характеризовали как человека буйного, с очень сложным характером. Далее в газетах я не находил подобных убийств и связываю это с тем, что Степан женился и это несколько отвлекло его от ужасного хобби.

 Далее все было спокойно вплоть до наступления совершеннолетия моего прапрадеда, Андрея Семеновича. Моя бабушка рассказывала, что прапрадед был очень жестоким человеком, намного хуже своего отца. И я не удивился, когда просчитал о череде жестоких и схожих убийств, что прокатились по Питеру в конце девятнадцатого века. Схожесть их заключалась в том, что у жертв были отрезаны и пропали некоторые пальцы. Все подобные убийства, коих набралось шесть, приписывали одному человек и его безрезультатно пытались поймать. Тогда это событие вызвало бурю эмоций, так как весь мир еще будоражила нераскрытая тайна лондонского Джека-Потрошителя, и с подачи петербургских газет, в городе появился «Невский Потрошитель». А кое-какие газеты писали, что именно лондонский убийца перебрался к нам и начал орудовать в столице нашей империи.

После шестого убийства газеты взорвались сенсацией - полиция вышла на след убийцы, и как утверждал один высокопоставленный чиновник: «поимка преступника лишь дело времени. И наш Потрошитель приобретет истинное лицо, в отличие от своего лондонского коллеги».

 Увы, убийства резко прекратились и полиция, сбитая с ног и с толку, пойматьпреступника так и не смогла. Я не удивился, узнав, что в это же самое время, мой прапрадед вернулся назад в Карелию, а точнее в Петрозаводск.

Все эти события, все эти невольные совпадения постепенно повергали меня в шок. В какой-то момент я уже хотел все прекратить, закончить расследования, чтобы оставить все лишь в догадках и гипотезах. Но это касалось моей семьи, и я считал, что должен узнать все правду, какой бы страшной она не была.

Прадед появился на свет в самом начале двадцатого века. Про него мне известно меньше всего, он рос в неспокойное время и когда он повзрослел, в стране происходили большие потрясения. В то время гибло столько людей, что сложно было найти в этой мясорубке зацепки, которые можно было связать с моим прадедом. Он прошел всю гражданскую войну, после открыл мясную лавку в Ленинграде. Жизнь вел тихую и спокойную, женился на скромной девушке из рабочей семьи. В роду он был самой загадочной личностью. Изучая историю прадеда, я подумал, что в нашей семье прекратили появляться на свет ужасные личности. Это давало слабую надежду. Как оказалось, это была ложная надежда.

Про моего деда тоже нечего рассказать в том ключе, в котором я рассказывал про других своих предков. А вот о его брате я нашел пару занимательных фактов.

Родился мой дед в тысяча девятьсот тридцать втором, а его брат, Владимир, тремя годами позже. Отчаявшись найти на прадеда хоть какой-либо мало-мальски интересный «компромат», я прибавил после рождения его брата примерно восемнадцать лет и снова погрузился в поиски. Я начал усиленно изучать всевозможные газеты, от местных до всесоюзных. Информации я изучал столько, что иногда приходилось делать большие перерывы, чтобы привести голову в порядок. Все эти убийства, все эти загадки, которые я пытался разгадать, действовали на меня угнетающе.

 Как известно, в СССР старались замалчивать от общественности страшные преступления и считали, что, в целом, серийные убийцы или маньяки – это больше присуще капиталистическому Западу. Но потратив уйму времени, изучив множество статей, мне все же попались на глаза пару интересных событий.

В небольшой газете «Новороссийские известия» за тысяча девятьсот шестьдесят пятый год я нашел статью о жестоком убийстве, совершенном летом того же года на берегу Черного моря. Упоминалось, что молодая девушка была задушена, и на правой руке не хватало нескольких пальцев. Молодой следователь, который вел расследование, крайне заинтересовался этим делом. Лейтенант нашел несколько похожих преступлений, совершенных в конце девятнадцатого века и пытался их как-то связать. Возможно, этот лейтенант подобрался к тайне нашей семьи как никто близко. Но на берегу Черного моря больше подобных убийств не происходило (или о них замалчивали) и данное преступление осталось не раскрытым.

Почему я обратил внимание именно на этот случай? Во-первых, у жертвы отсутствовали пальцы, а во-вторых… я не зря начал изучать газеты именно этого городка и именно в тот период. Дело в том, что в нашем семейном альбоме есть несколько фотографий Владимира. Но одной из них, улыбающийся он стоит в летней панаме. На заднем плане виднеется летнее, синее море. Мальчишкой я часто смотрел семейный альбом из любопытства, и мне было интересно, где была сделана та или иная фотография. Когда я взял данную фотографию и перевернул ее, то увидел, как красивым почерком автоматической ручкой было подписано: «Новороссийск, лето, 1965 год».

В начале восьмидесятых, Владимир пошел работать на Кировский завод. В том же году в одном из переулков огромного города нашли девушку, которая работала бухгалтером на заводе. Многие знали, что с Владимир очень хорошо общался с убитой. Его неоднократно допрашивали по этому делу, но доказать ничего не могли. Об этом не писали в газетах, это все мне поведал дед, когда еще был жив. Этот случай сильно волновал моих родственников, все переживали за Владимира и очень обрадовались, когда все обошлось, так как были уверены, что он не виновен.

Многие маньяки и убийцы имеют укромные места, обиталища или лучше сказать, логова, где они могут совершать ужасные преступления, где могут прятать и пытать своих жертв, где могут держать орудия для убийств, да и просто могут хранить вещи людей, которых они убили. Когда Владимир умер, оказалось, что у него имелся небольшой домик, в глуши, на берегу Онежского озера. Я был в тех местах и скажу вам, что там может поселиться или псих, или какой-нибудь отшельник, или тот, кто хочет, что-то скрыть от посторонних глаз. Только вот произошла одна незадача, которая не позволила родственникам воспользоваться этим домом или хотя бы понять для чего он был нужен Владимиру и что в нем он хранил: незадолго до его смерти, домик сгорел. Как сказали пожарные, дом сгорел моментально, словно его подожгли. Ничего не удалось обнаружить после пожара. Не хотел ли брат моего деда что-то скрыть?

Теперь переходим к рассказу о моем отце. Именно с ним связаны самые мои страшные открытия и мне удалось найти неопровержимые улики того, что весь этот рассказ – это не плод моей фантазии.

Бабушка рассказывала мне, что еще в детстве отцу пришлось испытать страшное потрясение. Когда он был мальчишкой, то в лесу, недалеко от места, где он жил, нашли его подружку, с которой они очень крепко дружили. Она была мертва, и на ее теле было обнаружено множество ножевых ранений. Бабушка говорила, что с тех пор отец стал замкнутым и молчаливым, и неохотно делился с окружающими своими мыслями и переживаниями. Но те нее менее, он стал любящим отцом и хорошим главой семьи, мне не в чем упрекнуть, как отца. Я гордился им и хотел быть похожим на него.

У отца была работа, которая была связана с частыми командировками. Он поездил по многим городам страны, и когда я принялся изучать его биографию, расспрашивать о нем родственников, то стал искать в тех местах, где он побывал, случаи убийств с характерными признаками. Увы, мои результаты ни к чему не привели. Где бы не бывал отец – в Воронеже, или Хабаровске, на юге, или на крайнем Севере я не находил ни одного упоминания об убийствах молодых девушек с отрезанными пальцами.

Я помню, как откинулся на спинку стула и задумался -  что я делаю? Я пытаюсь выставить убийцей своего отца! Того человека, который всегда помогла мне в детстве, оказывался рядом в нужную минуту, играл со мной и поддерживал во всех начинаниях. Я вспомнил, как мы вместе мастерили с ним всякие игрушки, как отдыхали на свежем воздухе, как делали вместе шашлыки. Я тревожно вернулся воспоминаниями к одному такому нашему отдыху. Стояла прекрасная погода, мы с отцом достали мангал и принялись разводить его около дома. Не знаю, что стало причиной инцидента, возможно, папа вылил слишком много розжига на угли, но когда он поднес спичку, то из мангала вырвалось такое огромное пламя, что отец, вскрикнув, отдернул руку. Я видел, как на его руке появилось огромное розовое пятно. В тот день он получил очень сильный ожог.

Он был очень зол, отец не находил себе места, громко кричал и ругался. Он с трудом сдерживал себя, по нему было видно, что внутри у него все кипело. Вечером он ушел из дома, маме сказал, что пойдет в бар для того, чтобы выпустить пар. Вернулся он довольно поздно, а на следующее утро стал совершенно спокойным, словно накануне вечером ничего не произошло.

Через пару дней мы с мамой случайно включили местные новости, пока по другому каналу началась реклама. В новостях показывали девушку, которая рассказывала, что на нее ночью напал неизвестный мужчина. Ей удалось вырваться. Она рассказала, что лицо не запомнила, но увидела одну характерную примету нападавшего. Когда она боролась с ним, то случайно задрала рукав его кофты и увидела больше родимое пятно на руке. Думаю, в темноте она легко могла перепутать родимое пятно с ожогом.

И тут меня осенило. Я бросил все и позвонил бабушке. Благо она еще не спала, хотя в последнее время чувствовала себя не очень. Я напомнил ей про тот случай, который случился с подружкой папы в детстве, и спросил, не было ли ничего не обычного? Возможно, она запомнила, как нашли тело или как девочка была убита?

- Всех конечно поразило то происшествие, - тихо произнесла бабушка в трубку. – Но я хорошо запомнила, что на руке несчастной девочки отсутствовало несколько пальцев.

Сомнений становилось все меньше, я осознавал ,что мой отец был таким же монстром, как и большинство моих предков.

Но мне надо было найти неопровержимые доказательства. Я решил навестить маму, когда отец был в очередном отъезде. Конечно, я хотел увидеть мою дорогу любимую маму, но также передо мной стояла задача незаметно осмотреть вещи отца, найти улики, которые приведут меня к раскрытию истинной сущности моего родителя.

Посидев немного с мамой на кухне, съев несколько кусочков ее прекрасного пирога, я сказал ей, что немного хочу побыть в своей комнате, забрать кое-какие вещи. Она была не против и осталось на кухне смотреть модную передачку по Первому каналу. Удостоверившись, что мама увлеченно смотрит телевизор, я направился в кабинет отца. Аккуратно пересмотрел книги на полке, осторожно открыл ящики его стола, где мне на глаза попался небольшой ключик с биркой 245. Этот ключ, как и номер на нем мне ничего не говорили. Наконец, я решил проверить пиджак отца, что висел на вешалке-треноге и нашел в одном из карманов парковочный талон. Повертев его в руке, я прочел адрес: «Трамвайный проезд, 23» Судорожно достал из кармана телефон и дрожащими пальцами загуглил адрес:по этому адресу, расположенному в промышленном районе города, был въезд в гаражный кооператив. Вспомнив о неизвестном ключе, я быстро предположил, что данный ключ может быть от гаража, который расположен по указанному на талоне адресу. Помните, у маньяков же должно быть свое логово? Почему им не может оказаться гараж на глухой окраине города?

Я быстро попрощался с мамой, ссылаясь на срочные дела. На самом деле, я поскорее решил все проверить, пока отец не вернулся из командировки. Спрятав ключ и талон в карман куртки, я вышел из родительского дома.

Пока я ехал, я много думал о том, что произойдет, если все мои подозрения подтвердятся? Как я отреагирую на это? С одной стороны, я испытаю некоторое облегчение, так как я уже начала считать себя параноиком, пока вел это долгое расследование. Но с другой стороны, речь шла о моем отце! Тем не менее, надо было поскорее узнать правду. Меня начала пробивать легкая дрожь.

Как я и ожидал, гаражный кооператив находился в малолюдном, незаселенном районе. Кругом высились мрачные коробки больших складов и полуразрушенные остовы  заброшенных предприятий. Я поежился и подумал, что именно в таком месте удобнее все творить темные дела.

Подъехав к проезду в кооператив, я показал талон сердитому, хмурому сторожу и он меня без раздумий пропустил. Мне пришлось изрядно по петлять по узким дорожкам, проложенным между гаражей, прежде, чем я наткнулся на строение с номером «245». Гараж располагался почти в самом конце кооператива, можно сказать на его отшибе и был несколько обособлен от других построек.

Я заглушил мотор автомобиля, собрался с духом и вышел. Тишина. Первое, что я почувствовал, это глухую тишину, что стояла вокруг. Интересно, думал я, когда-нибудь ее нарушали чьи-то истошные крики? Я вздрогнул. Место поистине было мрачное.

Подойдя к воротам гаража, я вставил ключ в замок и без труда его открыл. В приоткрытую дверь, я увидел густую темноту, что была внутри. Попытался всмотреться, но тщетно, ничего не было видно. Я чувствовал лишь запах бензина, моторных масел и смазок. Я уверенно распахнул дверь, чтобы темноту хоть немного разбавил свет одинокого уличного фонаря, что был неподалеку. Переступив порог и пошарив немного рукой по стене, я нашел выключатель и щелкнул его, освещая гараж желтым, тусклым светом.

Моим глазам не предстали ужасные картины расчлененных тел, меня не встречали громкие крики и мольбы о помощи. Я увидел самый обычный гараж, со стеллажами и верстаками, забитыми всякими инструментами и шкафами, наполненными разнообразными вещами. На полу валялись грязные тряпки и стояли большие канистры. Я немного расслабился, так как ничего страшного не увидел: возможно, отец не рассказывал об этом месте, так как это был его уголок спокойствия и тишины, куда он мог спрятаться от семейной рутины.

Я сделал пару шагов, чтобы немного осмотреться и почувствовал, как доски под моими ногами слегка двигаются. Недоуменно я взглянул на пол и увидел, что некоторые доски на полу лежали не плотно. Наклонившись, я поднял одну из них, потом еще одну. Постепенно мне открывался темный зев и чем больше он открывался, тем больше возвращался страх. Когда я, дрожащими руками, снял последнюю доску, то увидел ступеньки, которые вели куда-то вниз. Волосы шевелились у меня на голове, ужасная правда, которая у меня сложилась за время расследования, становилась все реальнее. Но я решил, что пока полностью не удостоверюсь в том, что это логово маньяка, я отсюда не уйду.

 На стеллаже с инструментами, я нашел фонарик, включил его, проверяя на исправность, а потом, собравшись с духом, посветил им в неожиданно обнаруженный мной спуск вниз. Где-то внизу, ступенек через десять я увидел пол.

Шаг за шагом я спускался в таинственную комнату. Каждый шаг давался мне очень тяжело. Каждую секунду я ждал, что на меня кто-то может наброситься, например, какой-нибудь безумный пленник, которого отец держал здесь много дней без еды и воды. Но нет, все было по-прежнему тихо и спокойно. Разве что появился какой-то неприятный, затхлый запах.

Спустившись с лестницы, я встал на земляной пол. Пошарил по стенам рукой и наткнулся на еще один выключатель. Включив свет, я замер на месте, не в силах пошевелиться. Мысли в моей голове заметались и закрутились, мой рассудок  приказывал мне бежать отсюда. Моему испуганному взору предстала ужасная комната, которой больше подходило определение некой пыточной камеры. Везде висели какие-то необычные приспособления, наручники, крюки, пилы и молотки. На некоторых из них я мог различить бурые пятна, очень напоминающие засохшую кровь. У дальней стены находился стол, на котором в ряд, словно солдаты на плацу, стояли человеческие черепа. Посередине я видел огромное железное кресло с оковами для рук на поручнях, из спинки его торчали острые шипы. Я мог только представить, что испытывали люди, которые сидели на нем. Но больше всего мое внимание привлекла маленькая стеклянная баночка, что стояла на небольшом столике, и на которую падал свет отдельной лампочки, словно она была какой-то реликвией. Я видел, что она была чем-то заполнена почти наполовину. С трудом заставляя себя пройти внутрь, я подошел к столику и заглянул в баночку: я изучил фото множества человеческих костей за время расследования и мог без труда определить, что в баночке были кости человеческих пальцев.

Что ж, мое расследование подошло к моему логическому завершению. Все мои догадки оказались верны. Вы хотите знать, чем все закончилось? Рассказал ли я об отце и ужасных находках полиции? Передал ли им пухлую папку со всеми моими записями, которые я собрал?

 В тот вечер я тихонько поднялся наверх, положил доски, как они лежали, закрыл гараж и уехал оттуда. Потом поехал к маме и вернул талон и ключ на место. Но я испытал большое облегчение. И я испытал большое облегчение, потому что, наконец, знал ответ на этот дурацкий вопрос: «Зачем?»

Много раз мне его задавала Света. Она плакала,  она умоляла меня, она спрашивал, зачем я ее похитил, зачем я ее держал взаперти и что я хочу с ней сделать?

Стоя над ней, глядя на нее, я часто сам себе задавал этот вопрос и не знал ответа. В какие-то моменты я уже хотел ее освободить, но что-то останавливало меня, что-то было внутри, что сильно хотело того, чтобы я продолжал держать ее взаперти.

Теперь я знаю ответ. Я больше не буду искать причины своих поступков, не буду винить себя в содеянном, не буду пытаться все исправить. Когда я снова спущусь в подвал, в котором держу ее, я, наконец, отвечу:

- У тебя очень красивые пальцы.