Верный конь

«Есть у нас такие воспитанники… « Тут преподаватель древнегреческого и церковнославянского языков по кличке Аорист прервался и выразительно посмотрел на меня сквозь выпуклые линзы очков, «…которые дерзают ездить по территории монастыря на велосипедах!» Я покраснел. Аорист был весьма умелым преподавателем. Он очень доходчиво преподнёс нам основы такого весьма сложного «мёртвого» древнегреческого языка, знание которого необходимо всякому подлинному богослову. Правда некоторые бунтари и «протестанты» возмущались строгостью этого преподавателя и твердили, что ради прочтения пасхального Евангелия раз в году не стоит себя мучить греческой грамматикой. Разумеется, на практике так дело и обстояло: греческий язык приходскому батюшке в других случаях не нужен, если он только не ухитряется заниматься научной работой (это на приходе-то!) и желает получить степень бакалавра или доктора. Лично у меня весь запас знаний по данному предмету сохранился лишь  в семинарском объёме, хотя я впоследствии учил древнегреческий ещё и в академии. Несмотря на профессионализм Аориста, его не любили за излишнюю строгость, переходящую в придирчивость. Вот хоть сейчас! Ну, увидел он меня, въезжающим на велосипеде в Пятницкие ворота Троице-Сергиевой лавры. Конечно, следовало предварительно слезть с «железного коня» и везти его «под уздцы», но я опаздывал на занятия и торопился, поэтому влетел на территорию монастыря «верхом» и завернул в ворота семинарии, а оттуда в «аспирантский» корпус, где под лестницей прикрутил велосипед цепочкой к перилам, как делал это ежедневно. Дело в том, что наш семейный бюджет трещал по швам. На предпоследнем курсе семинарии у меня родился сын – расходы увеличились, супруга ушла в декрет, я учился и мы жили на весьма скромную зарплату моей мамы – воспитательницы в детском саду и на мою стипендию. От дома до семинарии расстояние в четыре километра. Чтобы сэкономить деньги за проезд в автобусе, я стал добираться на занятия на велосипеде, который приобрёл после демобилизации из армии. В 70-80-е годы движение даже по центральной улице Сергиева Посада (тогда Загорска), носящей гордое название проспекта Красной Армии не было интенсивным, и я быстро и беспрепятственно добирался до цели. Единственным препятствием являлась крутая горка Маковец, на которой, собственно и стоит лавра преподобного Сергия. Обычно я с разгона въезжал до половины подъёма, а затем спешивался и вёл велосипед, толкая за руль. У меня ведь ещё на багажнике стоял увесистый портфель с книгами и тетрадями. Кстати, учился я хорошо и закончил семинарию по первому разряду, то есть в аттестате моём пятёрок было больше, чем четвёрок. Несмотря на финансовые затруднения, на семейном совете постановили: учиться мне дальше – в академии, тем более, что «перворазрядников» принимали  в академию без экзаменов. А подрабатывать мне всегда удавалось: и в семинарском хоре, и в другом хоре (монастырском) и переводами с сербского языка. Но у семинарского начальства имелись свои планы по поводу моей скромной персоны, о чём мне ещё предстояло узнать. А пока я не без удовольствия крутил педали, созерцая окружающий пейзаж, особенно проезжая кружной дорогой по берегу Келарского пруда, вырытого когда-то лаврскими монахами для разведения рыбы аж при Иоанне Грозном. В дни моего детства не было насыпи, отделяющей, как теперь, Келарский пруд от Банного, более дальнего пруда. Здесь тогда имелся бревенчатый мост, с которого местные мальчишки и азартные мужики ловили рыбу. Я тоже бегал сюда с удочкой. Мне было восемь лет, и мама категорически отказывалась пускать меня на рыбалку одного, а ходить со мной у неё получалось лишь по выходным. Помню, приехала к нам моя тётя из Югославии. Приехала в первый раз и услышала мои вопли по поводу неудавшейся рыбалки. Стала убеждать маму, чтобы меня отпустила. Та – ни в какую. И вот тётя вызвалась сопровождать меня на рыбалку. Она уселась в сторонке на брёвнышках, а я с азартом закинул свою трёхколенную бамбуковую удочку. Обычно мои рыбацкие успехи были весьма скромными, но в этот раз повезло. Только что сошёл снег, и рыба клевала жадно. Мне удалось вытащить здоровенного бычка, длиной не менее 25-и сантиметров так, что все соседи-рыбаки подходили посмотреть. И тётя была довольна, поскольку я доказал ей, что не зря стремился на пруд. Эти воспоминания приходили на память, когда я проезжал по узкой насыпи между прудами, где от старого моста не осталось и следа. Далее я добирался по тихой Клементьевской улице, вернее, по узкому безлюдному её тротуару. Однажды этот тротуар перекопали, прокладывая какие-то трубы. Утром всё ещё было, как всегда, а часа в три дня, когда я возвращался с занятий, асфальт  пересекала канавка, шириной около метра, которую я заметил слишком поздно, так как шёл на большой скорости. Пришлось сделать настоящее сальто в воздухе через руль велосипеда. Удивительно, что отделался лишь ссадинами. Никакой велосипедист не может избежать падений. Помнится ещё подобная авария, когда в начале октября я слишком стремительно спускался с горы Маковец. Появившийся на луже ледок стал причиной моего неуклюжего падения, но и в этот раз обошлось без переломов. Вобщем, велосипед в ту пору стал моим настоящим другом. Иногда мне приходилось ездить на нём туда-обратно по два раза, если я участвовал в вечерних богослужениях, или в хоровых спевках. В конце четвёртого курса обучения я узнал, что в академию меня не примут. Начальство старалось женатых семинаристов как можно скорее отправить на приход. В этом был свой резон: в семинарию попасть было трудно из-за заслона, который устраивали власти. Священноначалие старалось за короткий период пропустить возможно большее количество учащихся через духовные школы. Поэтому «женатики» обычно учились год-два и рукополагались. Я хотел учиться дальше и пытался поступить иначе, но мне не дали. В день, когда я узнал о расстройстве своих планов, весьма огорчённый, я оседлал своего верного коня и выехал на нём прямо из аспирантского корпуса. На выезде из семинарской проходной навстречу мне попался Аорист. Увидев меня, несущимся на бешеной скорости, Аорист остановился и даже рот открыл от такой наглости. А я помахал ему ручкой и скрылся в Пятницких воротах. Больше мы с Аористом не встречались, хотя я впоследствии учился в академии заочно. Кажется, он уволился из преподавателей духовных школ.
                Март 2018