Я вернулся

Я вернулся.
Я вернулся из своего города, "знакомого до слез".
Отдохнул.
Вдохнул.
И успокоился.
Причастился в родном соборе. Очередная годовщина нашего венчания, все же. На "Всех Скорбящих радости". Святыня собора. Чудотворная. Та, самая.
И наша венчальная.
Чествовали на музыку Петра Ильича Чайковского. Литургия на его музыку.
Да, он писал духовную музыку.
И его поминали. Традиция.
А еще рядом дом Бродского. В подвале храма, его мать, с ним, грудным, на руках, пряталась от бомбежек.
Мой духовник, отец Владимир, на Рождество, на проповеди читает одно стихотворение Бродского. Традиция такая у него.
Да, Бродский к каждому Рождеству, писал стихотворение.
Да...
Выглядит как-то оппозиционно. Бродский. Чайковский.
Только в этот раз, впервые, мне пришло это в голову. Видимо совсем оторвался от города, в котором прожил всю жизнь, и где жили мои предки, до седьмого колена.
Бред какой! Чего в этом оппозиционного?! Бред. Бред...
Но, вот пожив в Москве, и просто пожив, понимаю, что этот бред - реален. И он усиливается.
А завтра, еще и 200 лет со дня рождения моего любимого писателя.
Когда тебе уже почти 50, это не кажется - слишком давно.
Любимого.
О чем написать?
О том, что меня в раннем возрасте покорило в его произведениях? О том, что я заметил что-то, что не заметил кто-то другой? О чем-то своем? О своем Достоевском? О том, что он меня сделал? О том, что к шестнадцати годам, я настолько напился им, что пошел и покрестился? В этот собор. Сам. Один.
Потому, что вдруг осознал, что я не вполне русский, раз некрещеный. Сейчас это вызывает у меня только улыбку.
Хотя, движение души, все равно, было - прекрасным.
Пустое все.
Я вернулся.
Вообще, все то, время, оказало на нас огромное влияние, хоть мы этого, подчас и не осознаем.
Толстой, Достоевский, Святой Иоанн Кронштадтский.
Этот их великий спор, оказавший, и оказывающий, на нас влияние, и до сегодняшних дней.
Конечно, можно рассуждать и о влиянии других периодов, и других титанов, на развитие нашей истории, мысли, традиции, но эти... "Лев Толстой, как зеркало русской революции"?
На мой взгляд, они, все - зеркало.
И зеркало - наших мыслей, наших исканий, наших трагедий. И как писатели и мыслители, так -  и как обычные люди, с трагедиями и подвигами, своей личной, частной, жизни.
Я вернулся.
Только вот, погружаемся мы в какой то мрак. Мрак средневековый. Где - Чайковский, это гомосексуалист. Достоевский - черносотенец педофил. Бродский - либерал.
Медицина и прогресс - заговор.
И с какой легкостью, вся эта мерзость собирается, концентрируется, и становится "фактом", в нашем сознании.
И многим, молодым, и как им кажется, знающим, не придет в голову вопрос - как же это мы, поминаем гомосексуалиста и самоубийцу? Да еще и служим Литургию на его музыку.
Не говоря уже обо всех остальных, куда более важных вопросах.
Человечество не становится лучше. Скорее наоборот. Во всяком случае - мельче.
Это просто понять, стоя среди НИХ, ТАМ, В СОБОРЕ.
"ВСЕЙ ГВАРДИИ СПАСО-ПРЕОБРАЖЕНСКОМ СОБОРЕ"!
Эта мысль многое объясняет. И даже умиротворяет.
Святой Иоанн Кронштадтский, мог молиться о том, чтобы Господь прибрал гражданина Толстого.
Вот ведь!
Я вернулся.
Моя мама родилась в доме, который стоит в 25 метрах от того места, где был храм, в котором служил Святой Иоанн. В Кронштадте.
Я всю жизнь ходил с ними одними дорогами.
Их дорогами.
И у меня надежда - что, они, своим, вечным, диалогом, спором друг с  другом, о вере, душе, человеке, страстях и заблуждениях, своей музыкой, светят нам оттуда... И может спасают.
До какой бы степени низости, и в легковерии к низости, мы бы не дошли.
Я вернулся.
Отсюда все эти мысли и чувства. Главное - вдохнул.
Я просто - вернулся...
А хотел бы - остаться...
Там.
Навсегда.