Кремль

               
 
   "Баста" - сказал Николай Павлович, вытирая промасленной ветошью руки. "Пятница, имеем полное право". Поправив указательным пальцем  очки на переносице, он окинул взглядом бригаду. "Никто и не спорит" - в ответ ему подтвердил бригадир, бросив рукавицы на кузнечный молот. "Правда?"  "Да, да", справедливо, загалдел весь народ.  "Баста!" Тут вся ватага мужиков громко загоготала. Подхваченное эхом ржание разнеслось по всей кузнице, а выдуваемое ветром через вентиляционную систему и по всему комбинату. "Только не долго" - приказным тоном произнёс бригадир и подмигнул Николаю Павловичу.  Пока собираетесь, я кое - что посмотрю в бумагах. Он ещё раз хозяйским жестом провёл пальцем по наковальне, дабы убедится в чистоте уборки, и скрылся за дверью своей кладовки. Приняв душ, и облачившись в чистое, бригада в полном составе – в количестве шести человек уже тёрлась у двери бригадира. "Всё, всё, иду", послышался голос Матвеевича.
    Бригада кузнечного участка частенько после окончания трудовой недели заходила в кафе «Золотой улей», расположенное на берегу реки недалеко от проходной комбината. Можно даже сказать, что посещение «Золотого улья» именуемое в простонародии  «Жу-Жу» стало традицией для работяг.  Так что после трудового дня можно было увидеть там половина комбината, а уж по пятницам «Улей» жужжал, даже гудел по настоящему.  Ещё одним поводом для посещения кафе был окружающий вид,  открывающийся из окон и с открытой веранды «Улья». Это старый кремль, расположенный на противоположном берегу реки, вровень перед кафе. Построенный ещё во времена Ивана Грозного на берегу реки, делящей городок на правобережную и левобережную части, он являлся истинным украшением города. Золочёные купола отражались в воде и, играя на солнце в волнах  реки,  добавляли красоты данному пейзажу. Старый кремль, огороженный крепостной стеной,  являлся исторической реликвией и ко всей своей величественности являлся местом силы. Находясь рядом с ним, ощущалась какая-то энергетическая мощь, которая исходила от его стен. Паломники со всей страны приезжали, чтобы посетить это святое место. Так что «Улей» был излюбленным местом не только работников комбината, но и всех горожан.   И так, бригада наших уже знакомых заняла свободный столик. Рюмка за рюмкой шлифовались пивком. Тост гремел за тостом. Индюшачий окорочок, приготовленный на углях и доступный по цене, был излюбленной закуской всех посетителей. Николай Павлович в этот вечер был в ударе, и к концу дня, хлебнув лишнего, рассказывал молодёжи о своей юности. Как он, будучи подростком, пришёл на кузницу, которая затем переросла в комбинат,  и он в своё время вдоволь намахался молотом. Свои рассказы о молотобойской юности он подтверждал ударами обгложенной костью окорочка по краю стола. Выглядело и смешно и убедительно. Матвеевич, обратив внимание на выходки Николая Павловича сквозь усы буркнул, пожалуй, нам пора. Бригада разделилась на две части: желающих остаться, и тех, которым уже пора. Палыч с большим трудом поднялся из - за стола,  но влекомый неведомой силой,  начал заваливаться на правый бок. Его резко подхватил бригадир. Палыч! Матвеич! Беседа была краткой, но основательной. Они поняли друг друга с одного взгляда. Николай Павлович поправил очки и, опершись на бригадира,  двинулся в сторону выхода. Он жил в старом городе, за кремлём и это не первый случай, когда его кто-то провожает домой.
   Пройдя через мост, наши друзья свернули в сторону кремля. По центральной дороге идти было опасно, могут забрать менты, а по тропинке, которая идет вдоль кустов мимо крепостной стены, было надёжнее. Это уже проверенный вариант, которым пользовались выпившие мужики. Крепко обнявшись, наши друзья, шатаясь из стороны в сторону, поплелись вдоль ветхой старины. Палыч всю дорогу пытался что-то рассказать бригадиру, но из несвязанной речи трудно было что-то понять, поэтому Матвеич в ответ только тупо поддакивал, кивая головой.  И вот на очередной вопрос Палыча он снова ответил – "Да."  - "Да ты что?" – встрепенувшись, переспросил Палыч. – "Правда, что ли?" -  Матвеевич искренне удивился. Ему было самому интересно, что спросил Палыч, и на что он так убедительно ответил "Да". Но ответ на этот вопрос, как и сам вопрос навсегда останутся тайной за семью печатями.
   На одном из поворотов стены бригадир снял с плеча руку знатного молотобойца. Его приспичило по нужде. Он прислонил Палыча к стенке, а сам отвернулся и, сделав шаг, углубился в кусты.
   Испытывая сильный прилив какой-то неведомой энергии, Николай Павлович повернулся лицом к стене и, распластав руки по сторонам, прижался к стене грудью. Вдруг он ощутил какой-то толчок в грудь. Он отшатнулся. Ничего не поняв, он снова прижался к стене. Это уже был не просто толчок, а конкретный удар изнутри. Сжав кулаки, Палыч кинулся на стену. Из глаз высыпал рой искр.
   Открыв глаза, он замер от увиденного. Перед ним стояли стрельцы времён Ивана Грозного. Вернее не перед ним, а он сам находился посреди войска. Ничего не понимая, он поправил очки и посмотрел по сторонам. В этой суматохе на него никто не обращал внимания. Стоял сильный гвалт вперемешку с лошадиным ржанием. Что это? У Николая Павловича не то что на голове, а по всему телу зашевелились волосы. За стоящими плотными рядами воинов ничего не было видно. Может это снимают кино, и он попал в массовку, подумал Палыч. Вот это удача. Он ловкими движениями локтей расчистил себе дорогу вперёд, чтобы хоть краешком попасть в камеру оператора, но это не дало результата. Стрельцов было столько, что не видно ни конца - ни края. Палыч отдал должное, что вся массовка была вооружена согласно атрибутам того времени. У каждого была пищаль, через плечо висели бердыши,  на поясной портупее висели сумки для пороха и свинцовых пуль.  Молодцы киношники, всё по настоящему. Вдруг толпа как-то резко зашевелилась и, расступившись, образовала брешь, сквозь которую проехало три конных экипажа. Лошади, запряжённые парами, провезли три лафета с чугунными пушками. Как будто в нашей кузне отлиты, тихо пробурчал Палыч. Какая красота, вновь оценил кузнец. Кому расскажи – не поверят. Потолкавшись среди служивых, ему всё же удалось продвинуться в первые ряды. Вдруг появился всадник.  Это был сотник войска ратного.  Стрельцы громкими криками отдали ему дань уважения. Сотник поднял над головой палаш и командным голосом прокричал: "Сомкнуть ряды, держать строй! Лучники вперёд! Не посрамим земли Русской!" Что-то  до боли знакомое показалось Палычу в лице конника. Он был как две капли воды похож на бригадира. Да точно, это и был Матвеевич.  Правда, Палыч узнал его с большим трудом. Голову сотника прикрывала  кабассета, а кираса и длинная пика придавали мужественности. Поправив очки, Николай запрыгал на месте, размахивая руками и крича "Матвеич, Матвеич". Толкая локтями соседей и, показывая пальцем на сотника, кузнец кричал – "Наш бригадир, комбинатовский!" Сотник суровым взглядом окинул чужака с непонятными стекляшками на носу, но подумав, что тот из народного ополчения не придал значения новому персонажу.
   Палыч был на седьмом небе. Он так возгордился своим присутствием среди воинов, что не мог больше ни о чём и думать. Вдруг, со стороны, куда было направлено войско лицом, послышался какой- то гул. Гул нарастал с каждой минутой. Решив посмотреть, что там происходит, кузнец опёрся крепкими руками на плечи рядом стоящих ратников и, сделав выжим на руках, поднялся над их головами.  От увиденного им очки сползли на нос. Впереди стояла стеной пыль. Это было похоже на песчаную бурю, но когда среди этой бури он разглядел всадников, на полном ходу несущихся на их массовку, он даже опешил. Это было татарское войско. Едва опустившись вниз, он услышал какой-то странный не то свист, не то шорох. Небо вдруг стало серым, а вокруг стали падать поражённые стрелами воины. Крики раненых смешались с призывными криками здравствующих. Кошмар одолел Палыча, закрадываясь в его душу всё глубже и глубже. Впереди уже слышались залпы орудий и беспорядочные выстрелы из пищалей. Пока Палыч приходил в себя, впереди раздался сильный грохот. Это столкнулись в рукопашной, загремев латами и оружием два войска. Звоны сабель, удары бердышей, свист пуль и стрел. Воздух наполнился запахом пороховых газов. Это была настоящая битва.
   Поправив очки и, поднявшись во весь рост, Николай Палыч подумал, искупался, бельишко чистое одел, прямо ко времени.  Подогреваемый спиртным и азартом побоища со словами:  "Не посрамим Русь" он кинулся в самую гущу. Благо, будучи кузнецом с самого раннего возраста, он обладал не дюжей силой. Схватив оглоблю от разбитой взрывом телеги он, как заправский воин орудовал ей, валяя налево и направо татарских воинов. Дело конечно не шуточное и он даже малость подустал. Ещё бы, битва длилась уже более часа. Вдруг перед ним, но уже без коня возник знакомый сотник. "Матвеич, ты как?" - спросил Николай Павлович. Сотник вновь недоумевающим взглядом посмотрел на чужака, но видя, как тот орудует оглоблей, утверждающе кивнул головой. Вдруг, ворвавшийся в ряды татарский воин  со всей силы ударил сотника саблей по голове. На кибассете появилась большая вмятина, и бригадир начал медленно сползать вниз. "За наших, за комбинатовских", закричал кузнец и снёс оглоблей внезапно появившегося гостя.
   Затем, Палыч взял руку Матвеевича на плечо и  поднял с земли.  Опираясь на подобранный бердыш, они пошли с поля боя. Среди стоящего шума побоища трудно было разобрать,  кто и что говорит. Лишь крики, звон оружия да залпы пороховых зарядов. Теперь уже в ответ  Матвеич  бурчал что-то несуразное, а Палыч только поддакивал ему в ответ.  До боли знакомая ситуация.  И вот в один прекрасный момент, когда Палыч ответил на вопрос бригадира конкретным "Да", бригадир поднял голову и не однозначно спросил – "Да, ты что?" В глазах обоих застыл немой вопрос.   Им почти удалось выйти из эпицентра побоища, как сзади что-то внезапно прилетело и ударило Палыча по затылку. Сноп искр выскочил из его глаз. Падая, он потерял очки, а уже на земле наткнулся правым глазом на что-то тупое и непонятное.
   Палыч открыл глаза. Он лежал в своей постели, дома. Тело болело так, что не было сил. Что такое, подумал он. Встав с кровати и подойдя к зеркалу, он ужаснулся. Под правым глазом был огромный синяк, а затылок гудел так, что нужно было похмелиться. Он ничего не помнил, кроме того, как они бригадой зашли в «Жу-Жу». Так и прошли два выходных дня в лечении и думах.
    В понедельник, Николай Павлович, передовик кузнечного участка местного комбината, как обычно собирался на работу.  Единственное, что его беспокоило это поиск очков и неизвестно откуда взявшийся синяк. Ладно, запасные очки есть на работе, а про синяк может кто и расскажет. Он вышел из дома и направился вдоль кремлёвской стены, дабы не позориться с синяком перед прохожими, так как он был уважаемым и знатным человеком на комбинате. На повороте кремлёвской стены под его ногами что-то хрустнуло. Он нагнулся и поднял неизвестный предмет. Сослепу, не понимая на что наступил, и, чтобы лучше её разглядеть, он поднёс находку ближе к носу. Это были его очки. Палыч повернулся в сторону реки. На противоположном берегу, сияя огнями и отражаясь в реке неоновой вывеской стоял «Золотой Улей».
   Какого же было удивление, когда Палыч, зайдя в кузницу, увидел бригадира с наклеенным на лоб пластырем. Тот тоже ничего не помнил, и не мог ничего объяснить, хотя в их совместном походе он был трезвей и выступал в роли командующего…

   10.11.2021 г.