Это был один из тех августовских дней, когда природа будто говорила, что она ещё не устала и не собирается отправляться в затяжной зимний сон, и потому и солнце светило ярко, и птицы чирикали с первых лучиков утренней зари. И людям всем как назло надо было идти в этот погожий день на работу, а не лежать на песочке и греться в тёплых лучах. Но эта мелочь не могла испортить настроения никому на свете, ведь как можно было думать хоть о чём-то печальном, когда на улице такая красота!
Радость и счастье наполняли души людей, даже те, кто возвращался в этот день из отпуска, не могли не улыбаться, наоборот их лица сверкали так, что заряжали этим настроем окружающих. Даже большие серые здания этого города, словно начинали улыбаться людям в ответ, мелькая в окнах аэромобилей.
Такая же светлая и чудная атмосфера ожила и в здании, стоявшем в почти полном запустении в течение последних восьми недель. Школа никогда не закрывается до конца, в ней всегда остаётся охранник или ещё кто-то, кто будет поддерживать жизнь в этом храме знаний, но на лето в ней находится так мало людей, что кажется, будто всё помещение уснуло, как медведь зимой. И вот теперь она снова проснулась и начала прихорашиваться перед началом нового учебного года.
Так видела школу учительница литературы Даренко София Всеволодовна, что только-только вошла в здание, в котором с удовольствием провела большую часть своей жизни. Она уже прошла на посту охраны проверку государственного чипа, содержащего всю информацию о своём носителе, и получила ключ-карту к своему кабинету. Хотя кабинет числился за ней лишь формально, она не вела в нём уроки, всё бегала по этажам к ученикам, сидела в нём лишь во время свободных уроков или когда необходимо было задержаться после занятий. Зато, она могла хранить в нём свои вещи и видеть свой класс, который менялся с такой скоростью, что она не поспевала за ними. Но ей нравилось думать, что это именно её кабинет, где она может настроить всё под себя и в котором будет всё чисто как на царском балу.
Кабинет этот был просторным, в нём помещалось восемнадцать парт, даже самые многолюдные классы усаживались в нём без лишних проблем. Она украшала его портретами поэтов и писателей, положенных для прохождения в школе, а подоконники заставила цветами, за которыми старательно ухаживала. В остальном её класс не особо отличался от остальных в школе. В нём висели две электронные доски, сломавшиеся ещё в прошлом десятилетии, но заменять их никто не собирался, ведь писать на них всё ещё было возможно. А на потолке в правом углу висела на всякий случай камера, призванная контролировать и действия учителя в сторону ученика.
Первым делом, оказавшись в своём кабинете, София Всеволодовна решила освободить его от пыли, до которой даже не притронулась Лу Хади Фаиловна школьная уборщица. Никто не знал толком, за что платит ей школа деньги каждый месяц, если под её руководством даже автомойный аппарат не мог навести в школе порядок. Все углы покрывались пылью, а Лу даже глазом не моргнула.
- София Всеволодовна, ты уже здесь? – раздался голос из-за открывающейся двери.
Это была Зарядина Мария Васильевна учительница английского и немецкого языка, чей кабинет находился в двух шагах от уголка Софии. Она была невысокой светловолосой женщиной лет тридцати четырёх, всегда бодрая и весёлая, словно вся жизнь её состояла лишь из ярких и заводных событий.
- Я если что чайник поставила. Заходи, обсудим лето, - сказало жизнерадостное лицо Зарядиной и скрылось за всё той же деревянной дверью.
Кабинет Марии Васильевны был раза в два меньше чем у Софии Всеволодовны, потому он всегда был прогрет и иногда даже душен. Они в течение года нередко собирались в нём между уроками и дополнительными занятиями или совещаниями и пили чай с какими-нибудь печеньями либо конфетами, что дарили дети в тайне от школы на день учителя.
Вот и сейчас, достав из сумки сладости, привезённые из летнего отпуска, они сели за парты и стали выслушивать летние рассказы друг друга. Вскоре к ним присоединилась пожилая учительница физики Старцева Наталия Владимировна, которая выступала для всех школьных учителей как мама, может строгая и резкая, но всегда справедливая. Она была полной и неповоротливой женщиной, которую из-за характера дети иногда называли Старой Овчаркой.
- Жаль не целое лето стояла такая чудесная погода, - проговорила София Всеволодовна. – Небо чистое, лишь одно облачко маленькое рядом с солнцем крутится. Притом и жары нет, работается превосходно.
- Ну, жара ещё может и наверстать упущенное. Как никак ещё и двенадцати часов пока нет, - произнесла с лёгкой улыбкой Старцева.
- А вы уже начали составлять учебный план на год? Нас же для этого просят всегда пораньше в школу приходить, - проговорила Мария Васильевна.
- Где уж там, у нас пока и нагрузка не распределена, и классы ни за кем ещё не закреплены. Как тут создашь план на год! Вдруг распределишь темы для сильного класса, а тебе возьмут и подсунут слабый, и что тогда? Заново всё делать? – сказала София Всеволодовна.
- Да, с планами это сейчас беда какая-то пошла, уже чуть ли не до оценок всё надо на год вперёд рассчитать, - начала Старцева. – Помню, когда я только пришла в школу учителем, уже тогда все жаловались на планы, которые надо было редактировать каждый год, но сейчас это уже просто какая-то панацея, все закопали себя в этих документах.
После воспоминаний Наталии Владимировны разговор вновь поменял курс и все снова начали рассказывать о своих летних впечатлениях, показывая фотографии из поездок. Мария Васильевна даже вывела свои фотографии на школьную доску, чтобы все смогли полноценно погрузиться в её богатый опыт путешественника. И главное на её фотографиях помимо природы и исторических объектов, присутствовала и она сама в различных платьях и футболках с джинсами. И это очень сильно впечатлило Даренко.
- И как тебе было не страшно? – спросила София Всеволодовна во время показа.
- Так там не высоко было… Чего пугаться то? – отвечала Мария Васильевна.
- Так я и не про высоту, а про фотографию. Как ты не испугалась запечатлеть себя в путешествии на телефон. А вдруг тебя взломают и сольют эти фотографии в сеть? А ты не серой учительской форме! Тебя ведь могут уволить… Дети же не должны видеть нас в чём-то кроме строгих серых нарядов государственного образца.
- Никогда не понимала этого указа в школах. И почему мы должны выглядеть как ожившие скульптуры! Разве плохо, что учителя позируют в путешествиях? Мы же тоже люди, и почему мы должны скрывать свою внешность под этими бесформенными одеяниями?! Ещё бы вуаль на нас нацепили! – говорила Мария Васильевна, для которой тема фотографий была очень больной, как и для любой женщины ещё не отцветшей. – Я ведь не в купальнике и даже никакой хоть немного эротической позы не приняла. Почему же мне нельзя сфотографировать себя на память?
- Потому что все впечатления можно выражать через искусство. Стихи или картины, например, - раздался молодой мужской голос от двери.
Это был Наследин Григорий Петрович, молодой учитель, работающий в школе лишь второй год. Он преподавал географию и биологию, и все дети очень любили ходить на его занятия. Все говорили, что он умеет как-то своим способом заинтересовать детей и пробудить в них желание присутствовать на его уроках.
- Вам что, Григорий Петрович, не нравятся фотографии? – с грустным видом спросила Зарядина.
- Конечно, понравились. Вы на них очень… очаровательны. Но стоит помнить официальную позицию нашего руководства, особенно когда в школе новый завуч.
Тут же Наследина завалили сотней вопросов касательно этого нового завуча. Мужчина ли он? Кто он? Откуда? Что вообще о нём известно? Возможно, были бы они помоложе лет на десять-двадцать, они бы и о дате его рождения спросили. Но Григорий Петрович не собирался сразу отвечать им. Сначала он в лёгком волнении выключил доску и накопитель с фотографиями Марии Васильевны закинул в сумку хозяйки, а затем налил ещё не успевшей остыть воды в чашку с чайным пакетиком и сел за одну из первых парт.
- Я сам его не видел, мне о нём Костя, наш охранник, рассказал. Говорит, его взяли на место Концевой, царство ей небесное, Татьяны Михайловны. А приехал он откуда-то из Сибири и с собой ещё какого-то учителя молодого взял, - рассказывал, складывая конфетный фантик, Наследин. – Но я думаю, паниковать не стоит, он может оказаться таким же инертным как Соливаров с Тишиным.
Наталия Владимировна махнула рукой.
- Уж это вряд ли, - сказала Старцева, - те надолго не задержаться, они либо в депутаты, либо в частную свалят. А этот раз с собой привёз кого-то, то он у нас надолго. Ещё и порядок свой навести решит. Уж помяните моё слово!
Тут за стеклом двери показался мужской силуэт, ненадолго замерший перед кабинетом. Это было похоже на излюбленный приём фильмов ужасов, когда в окне или за дверью герой замечал некое движение, после чего к нему в течение нескольких секунд подлетала какая-то неведомая субстанция. Но эта тень не приблизилась к кабинету, она недолго покрутилась перед дверью и скрылась словно её и не было. Учителя даже не стали акцентировать на этом моменте своё внимание, хотя у всех по спине пробежала волна мурашек.
Вскоре в группе учителей появилось сообщение о скором начале педсовета, на котором должны были присутствовать весь педагогический состав. Начало было назначено через пятнадцать минут.
- Кажется, нас решили познакомить с заменой Татьяны Михайловны, - произнесла София Всеволодовна, покидая кабинет.
В назначенное время все учителя, пришедшие в школу, а их едва набралось десять человек, сидели в лекционном зале, где уже давно принято было проводить заседания, и ждали прихода руководства. Все лица, сидевшие в кабинете, были уже давно знакомы Софии Всеволодовне, лишь молодой парень в дорогом клетчатом пиджаке и огромных очках, сделанных, будто не по размеру, был ей не знаком. Но в нём не чувствовалась та энергетика и сила, которой должен был обладать завуч в её представлении. Он напоминал испуганного голубя, которого недавно чуть не сбила машина, а он всё равно старался перекусить лежащим на дороге куском хлеба. Он сначала недолго стоял у доски, не зная, что точно он должен делать, но, увидев как все культурно и в то же время развязно разговаривают и садятся за длинный стол, тоже решил присесть.
«Нет, этот точно не может быть нашим новым завучем, - сказала себе София Всеволодовна. – Слишком он напоминает Молчалина. Завуч же должен быть статным, или хотя бы во взгляде его должно чувствоваться строгость и сила».
И вот в кабинет вошёл низкий мужчина лет пятидесяти. На его затылке уже была заметна лысина, которую тот даже не пытался зачесать, казалось, её наличие его вообще никак не беспокоило. Его лицо улыбалось всем присутствующим, но чувствовалось по морщинам, что это не типичное для него эмоция, ему скорее подходила мрачность и серьёзность старого короля из какого-нибудь фильма или спектакля, нежели это наигранное дружелюбие.
- Здравствуйте, коллеги, - обратился к собравшимся вошедший мужчина. – Я Занозов Олег Николаевич, новый заместитель директора в вашем здании. Я уже слышал, как кто-то из вас называл меня «новым завучем», так вот это вовсе не так. Не знаю, как мой предшественник допускал такое обращение к себе, но я заверяю вас, что это две абсолютно разные должности и что я как Тишин с Соливаровым требую, чтобы меня называли согласно моей должности.
Занозов окинул взглядом всех присутствующих.
- Также позвольте вам представить вашего нового учителя истории и обществознания Акулина Александра Исаевича, прекрасного преподавателя, победившего ни в одной олимпиаде и стремящегося получить третье высшее образование.
Тут со своего места поднялся тот молодой юноша, которому София Всеволодовна и двадцать семь лет дала бы с натяжкой, и поклонился пару раз всем собравшимся.
- Но это ещё не всё, коллеги, - продолжал Олег Николаевич, не дав даже сесть обратно своему помощнику обратно в кресло. – За ту половину рабочего дня, что вы провели в школе, я уже отметил для себя несколько серьёзнейших нарушений, - он резко похмурел и принял очевидно привычный для себя облик. – Во-первых, это ваша посещаемость. Положенный вам отпуск закончился, но некоторые из вас всё ещё позволяют себе не появляться в школе. Это возмутительно! Я не потерплю такого нарушения дисциплины! Как мы можем ругать детей за прогулы, если сами поступаем не лучше! Также хочу отметить, что если кто-то из вас считает, отсутствие в школе детей достойным поводом посидеть дома, то этот человек сильно ошибается. Работа учителя это в первую очередь, работа с различным материалом, и только потом работа с ребёнком. Так что в школу ходить необходимо для работы, а она бывает разная, хочу вам сказать!
София Всеволодовна понимала, что большая часть из сказанного хоть и обращена ко всем присутствующим, но ругань скорее льётся на тех, кого здесь нет, и что тратить свои нервы на поиски ошибок в своём поведении сейчас бессмысленно…
- А, во-вторых, что за привычка распивать чаи на рабочем месте, в кабинете, я считаю, коллеги серьёзным нарушением, когда в школе есть отличная столовая. Да-да, это неприемлемо! Тем более распивать свои собственные напитки запрещено кодексом школы. Хотите попить чаю, купите стаканчик в буфете, и попейте. И нечего сидеть в своих кабинетах и плодить работу для наших уборщиц, за ними и так территория большая закреплена. Уважайте, товарищи, труд других!
Он ещё долго рассказывал о недочётах и нарушениях, которые он заметил в первый же день после открытия школы для учителей. Он сделал акцент на несоблюдении стандартов формы: на наличии юбок у учителей, которые не закрывают ноги целиком, упираясь в пол, и на спортивный костюм у Мирона Митрофановича, учителя физкультуры. Также объяснил, что использовать доски в классе и рабочие ноутбуки можно только для работы с журналом и форматами, строго одобренными министерством, а для всего остального надо использовать своё оборудование.
- Также хочу отметить, что «Гидра», новая программа для школ, уже распределила нагрузку для вас, так что вы можете уже приниматься за работу. Вся информация придёт к вам на почту, так что удачной рабочей деятельности, коллеги.
Пока Занозов всё это говорил стрелки на часах, что не менялись в школе последние три десятка лет, дошли до четырёх, и хоть во всех слушающих речь Олега Николаевича проснулось тут же давно забытое желание школьных времён встать и смыться поскорее из школы, никто даже не поднялся с кресла. Все продолжали слушать Занозова, хотя мрачность на учительских лицах достигла своего предела. Лишь представленный всем сегодня Александр Исаевич сохранял прежнюю концентрацию и много черкал что-то в своём блокноте.
- Что ж, думаю педсовет можно считать закрытым, - через пятнадцать минут произнёс Олег Николаевич. – Уверен, вы будете соблюдать все нормы, хоть наша уважаемая Шурочкина Аксинья Фёдоровна и не может присутствовать в школе каждый день. Депутатские дела и необходимость следить за семью школами в нашем районе не дают никак ей покоя. Поэтому, чтобы не доставлять ей лишних забот я надеюсь, мы с вами сможем найти общий язык, и нарушения прекратятся.
С этими словами Занозов поднялся со своего места и не попрощавшись ни с кем вышел из кабинета, предварительно удержав взгляд на портретах президента и директрисы, висящих слева от входа. Вслед за ним словно тень скользнул и Акулин, поправив пальцем сползшие очки.
Приехав, через полтора часа домой София Всеволодовна, приготовив ужин на всю семью села за домашний компьютер и проверила электронную почту. Туда действительно пришло обещанное Занозовым письмо с распределением нагрузки. Правда, была в этом одна неприятная оплошность, которую не могли исправить уже много лет, даже при смене программ, как, например, в этот раз с «Гидрой», её никак не удавалось исправить. Всё в присланном документе было расставлено в разнобой. Классы, количество часов, учителя – всё было перемешано в какую-то непонятную кашу, за которую непонятно с какой стороны лучше взяться. Нет, чтобы выслать учителю информацию лишь о его работе, чтобы как-то ускорить процесс получения информации. Видимо новейшая программа, разработанная министерством, была на это неспособна, поэтому запихнула свой план в один цельный файл со списками всех классов и учеников семи объединённых школ. «Спасибо, что хотя бы на школы разбиваешь, а не оставляешь единую систему на всю страну», - мелькнуло в мыслях Софии Всеволодовны, пока она изучала документ.
К девяти часам вечера Софии Всеволодовне удалось выписать себе на бумажку номера и буквы всех классов, что были поручены ей на год, а также нашла класс, руководителем, которого она была назначена. Ей опять выдали три пятых класса, два седьмых и один итоговый, как повторялось почти каждые два-три года. И если бы она вела их от момента получения до самого окончания школы, её бы ничто не расстраивало, но ведь система школы устроена иначе. Каждый год повторялось одно и то же: ей выдают класс, необязательно умных детей, она привыкает к нему, находит ключ к каждому ученику, к концу года дети начинают выходить на четвёрки-пятёрки, а потом у неё забирают класс и выдают новый. Лишь раз ей удалось удержать у себя класс больше двух лет, и то его потом передали за хорошую успеваемость «более компетентному» учителю, хотя и дети, и родители были против. То же происходило и с руководствуемым классом, что заменяли ей так часто, что она уже сбилась со счёта, сколько у неё их было. И хорошо если она у них при этом ведёт уроки, так она их хотя бы видит почти каждый день и может контролировать их поведение и успеваемость, но если её уроки у её детей по указу какой-то программы достаются другому учителю, то вся ситуация пускалась чуть ли не на самотёк, потому что дети не могут уважать человека, которого видят пять минут в неделю.
В этот раз её классом оказался 7Б, от которого выла в прошлом году Антония Марковна учительница математики. Вернее она мучилась не с самим классом, а с отдельной девочкой и её мамой, которая нередко приходила разбираться в школу, кто обидел её дочурку. Под конец года чуть вспыльчивая Антония Марковна накричала на мать и написала сразу же заявление на увольнение, после чего её никто не видел.
Новость о новом классе не очень обрадовала Софию Всеволодовну. После её спокойного одиннадцатого класса, получить буйный седьмой, в котором дети сами не знают, чего хотят от жизни, но некоторым уже бьют гормоны в мозг, было для неё ужасной трагедией. Однако это беспокоило её не так сильно, как та девочка с мамой, что выгнали Антонию Марковну своим поведением из школы. С такими родителями надо уметь правильно разговаривать, всегда необходимо просчитывать самые нелепые последствия твоих слов и следить, чтобы никто не перешёл черту, иначе неизвестно кто кого съест. Однажды ей уже доставалась вечно недовольная мать-одиночка, что всегда пыталась выбить для дочки лучшие условия. Та тогда даже затеяла ремонт в классе устроить за деньги, собранные с родителей, но ей вместе с директрисой Шурочкиной удалось решить данное недоразумение. После того раза сталкиваться с такими родителями у Софии Всеволодовны не было никакого желания.
В остальном же класс ей был приятен. Оценки до троек опускались лишь у двух человек, правда, и отличников тоже не было. Были хорошисты, которые могли бы, наверное, стать ими, но самих отличников не было. По крайней мере, это узнала София Всеволодовна из электронного журнала, которому сто первый раз обновили интерфейс.
На следующий день, придя в школу, София Всеволодовна заметила, что все учителя как, будто под угрозой смертной казни пришли в школу без задержек к восьми, хотя уроков ещё неделю в школе не должно быть. «Видимо Олег Николаевич смог найти нужные слова», - подумала Даренко и прошла в свой кабинет. Ещё вчера они с Марией Васильевной решили, что надо поскорее составить этот тематический план на год и загрузить его в систему, чтобы успеть до перегрузки «Гидры», как это бывало раньше. Поэтому на день она поставила перед собой лишь эту цель и, зайдя в кабинет, тут же принялась за работу.
Все темы были уже по подпунктам раскиданы у Софии Всеволодовны уже давно, каждый год как-никак этим занимается, но каждый год министерство придумывает что-то новенькое. В этот раз им понадобилось помимо чётких дат проведения контрольных и самостоятельных работ и всего списка тем разбитого на строго установленные временные отрезки, необходим был ещё и список всех домашних работ на год, и дни сбора тетрадей для проверки. Такая унификация образование бесила Софию Всеволодовну уже давно, ведь нельзя предсказать, как будут работать дети, только окончившие начальную школу. Со старшими-то классами никогда нельзя предугадать, какая тема будет западающей, а какая пройдёт на ура. А про маленьких детей и говорить не стоит. Но указ есть указ, и если хочешь сохранить работу и жалование, то выполнишь его.
Часа три возилась София Всеволодовна с заполнением домашнего задания для пятиклашек. Она брала учебник, просматривала все задания для отработки каждой темы. Решала, какие упражнения лучше выполнить в классе, а какие дать на дом. Потом ещё час расставляла даты сбора тетрадий работ так, чтобы успевать их все проверить за выходные или ещё в школе. А проверять надо быстро, ведь помимо различных проверочных работ, которые нужно проверять в срок, была необходимость скорейше вернуть тетради, так как заставлять ребёнка заводить вторую тетрадку школа запретила учителям, ведь это выкачка денег из родителей.
Через четыре часа работы София Васильевна захотела передохнуть, попить чаю с пирожком, что купила по дороге в школу. Она встала из-за стола и направилась к шкафу, где хранила чайник. Но пока она проходила мимо двери, желание поставить чайник в кабинете мгновенно улетучилось. За стеклянной дверью она увидела Александра Исаевича, что как заяц мотал головой и глазами, словно пытался что-то усмотреть. Тогда София Всеволодовна, не успевшая успокоиться после заполнения планирования, вышла из своего кабинета и подошла к Акулину.
- Здравствуйте, Александр Исаевич! А что мы тут стоим, не работаем? КТП ведь надо составлять всем! – с какой-то хищнической голодной интонацией обратилась София Всеволодовна.
- А-а-а я уже всё закончил, - испуганно ответил своим писклявым Александр Исаевич, тут же поправив очки.
София Всеволодовна была огорошена таким ответом. Ей никак не могло прийти в голову, чтобы учитель, которому было необходимо вести два урока смог составить план на год так быстро.
- Вы, кажется, собирались попить чаю? – спросил с всё теми же испуганными глазами Александр Исаевич.
- Да, - не скрывая, ответила София Всеволодовна, но через несколько секунд добавила, - для этого и вышла в коридор, в столовую направляюсь.
И после этой фразы, София Всеволодовна двинулась дальше по коридору и спустилась на первый этаж в столовую, где пока работал лишь буфет.
Буфет не представлял собой что-то интересное, как и весь его ассортимент. В нём продавались маленькие пластиковые кружечки чая объёмом не более 0,2 литра, кофе в таких же чашечках, бутылка негазированной воды ценой, будто это последняя жидкость на планете, небольшая сосиска в тесте и пицца, в которой была два кусочка колбасы, немного сыра и много соуса. Пересилив себя, София Васильевна купила стаканчик чая к уже купленному пирожку и села за стол к Наталье Владимировне, что тоже решила устроить себе перекус.
- Как тебе новые требования министерства к планированию? Это же просто кошмар, я лишь один класс успела закончить, - весьма грубо начала разговор Старцева. – Ты только вдумайся, они хотят, чтобы я уже сейчас сказала, как я буду учить детей предмету, который у них первый год только! Может дети окажутся полными имбицилами не способными решать даже задачи на движение, и мы будем сидеть с ними полгода. А может это будут сплошь технари, быстро соображающие, что и как надо делать.
На слове «имбицилы» София Всеволодовна прижала рукой свой рот. Для неё всегда было неприемлемым оскорбление в сторону учеников, хоть она и понимала, что иногда у окружающих просто не находится в лексиконе других слов, способных точно описать происходящее или людей.
- Я кстати видела, что тебе достался класс Антонии Марковны. Да, она в прошлом году часто ругалась на них, но ты не переживай, как-нибудь управишься, София. По крайней мере, за физику у них можешь быть спокойна, я уж прослежу за ними.
Вскоре София Всеволодовна вернулась на своё рабочее место и попыталась загрузить в «Гидру» план на пятые классы, но программа усердно сопротивлялась. Через пять минут появилось сообщение с просьбой зайти в «Гидру» позже, так как сейчас ведутся технические работы. «Перегруз системы» - подумала София Всеволодовна и, сохранив отдельным файлом второй раз план на пятиклассников, взялась за седьмой класс.
Работу закончила она лишь к пяти часам вечера, когда глаза её уже окончательно устали от постоянного нахождения перед компьютером. София Всеволодовна за весь день так и не смогла зайти в «Гидру», чтобы загрузить туда планы, видимо технические неполадки в её системе оказались слишком серьёзны. Решив для себя, что завтра она уж точно сможет загрузить и доделать все планы, София Всеволодовна со спокойной совестью отправилась домой.
Однако облачным утром спокойствие её совести было нарушено, как это всегда и бывает в момент, когда тебя корит начальство. В этот раз это была, конечно, брань не только в её сторону, и претензия была высказана не при личном контакте, но этого хватило, чтобы уничтожить в прах спокойствие её утра. София Всеволодовна тут же стала нервной и начала винить себя во всяких пустяках, которые бы раньше остались вне её внимания. То называла себя растяпой из-за забытой дома помады, то возвращалась к моменту из общественного транспорта, когда она скинула случайно шляпу с головы невысокого мужчины. А всё от сообщения Занозова в учительской группе:
«Уважаемые коллеги, вчера неоднократно поступали жалобы на работу «Гидры», после чего IT-подразделение министерства принялось за устранение ошибок и налаживание его работы, нарушенной из-за перегрузки сервера. Однако с 3 часов утра программа снова стала доступна для работы, и что-то наши коллеги из министерства не заметили особого энтузиазма в составлении календарно тематического планирования. Министерство требует! ТРЕБУЕТ! загрузки всех планов к окончанию сегодняшнего дня! Пока из всего педагогического состава нашей школы лишь 7 человек загрузили его в «Гидру». Рассчитываю на вашу сознательность».
Зарядившись энергией неуверенности в своих действиях и бессмысленной спешки, София Всеволодовна пришла на работу и стала быстро что-то набирать на своём компьютере, стараясь поскорее составить план на одиннадцатый класс. Именно в таком состоянии нашёл её Григорий Евгеньевич, что вначале рабочего дня решил проведать всех учителей, чьи классы были распределены к нему.
- София Всеволодовна, позволите? – спросил, входя, Григорий Евгеньевич.
София Всеволодовна даже не подняла глаз, так и продолжала что-то печатать на ноутбуке. Увидев такую картину, Григорий Евгеньевич выглянул из кабинета, осмотрелся и, подойдя к шкафу, достал чайник и заварку.
- Нет, Григорий Евгеньевич, - нервно почти выкрикнула София Всеволодовна. – Нельзя же…
- Не переживайте, София Всеволодовна, Занозов не узнает, - говорил Григорий Евгеньевич, - его нет на месте. Я пытался пройти к нему, чтобы объяснить трудность составления плана, пока у нас нет никакого расписания на год. Даже чётких дат каникул нет, есть лишь приблизительное количество часов за год. Но его не оказалось на месте, секретарь сказала мне, что он уехал по каким-то важным делам. Насчёт Александра Исаевича тоже, думаю, можете не беспокоиться. Сейчас его в коридоре нет, да и пока он всю свою работу дневную не выполнит, вряд ли он выползет из своей норки. А Вам чашка крепкого чая явно необходима для поддержания работы вашей нервной системы, а то напишете всякую ерунду в плане, а потом ещё отвечать за свой срыв будете.
За чашкой чая Григорий Евгеньевич в полной мере смог выслушать рассказ о переживаниях Софии Всеволодовны из-за злополучного сообщения Занозова.
- Не переживайте Вы так из-за этого сообщения. В прошлом году будто иначе было? Я только пришёл к вам работать, а тут начали кричать и ругаться, из-за не проведённой работы с детьми летом и отправки приказов в группы родителей, - успокаивал коллегу Григорий Евгеньевич. – Они всегда кричат, но это только крик. Я же не буду обижаться на мартышку за её звериные возгласы, она ведь и сама не виновата в том, не способна прожить и дня без них.
- Легко Вам говорить… Вы молоды, у Вас ещё и сил на борьбу со всем миром должно хватать, а я то уже…
- Что Вы уже? София Всеволодовна, Вам ещё рано себя в старушки записывать, мы же с Вами не в девятнадцатом веке. Вы ещё молоды, это я Вам точно говорю. Просто постарайтесь не принимать чужие слова настолько близко. Вы ведь в прошлом году со своим классом и отстаивали возможность путешествовать на выходных и каникулах перед директором, а до этого по рассказам Натальи Владимировны ещё и в каждой навязанной школой самодеятельности принимали участие. В Вас ещё много сил, рано себя в старики записывать. Просто постарайтесь легче воспринимать все слова руководства. Вы же знаете, что ничего противозаконного не совершали: учеников не спаивали, курить не призывали. Так что ничего серьёзного Вам сделать не смогут, так побранят слегка и перестанут.
- Наверное, Вы правы…
София Всеволодовна выпила последний большой глоток чая и глубоко вздохнуло. Её лицо стало принимать привычные бледные тона, и она уже почти не дрожащим голосом обратилась к Григорию Евгеньевичу:
- Ладно уж, говорите, зачем пришли…
И Наследин стал объяснять, что ему необходимы номера всех родителей её класса, чтобы потом в течение года, когда у каких-то ребят появились задолжности, не было проблем связаться с ними для обсуждения как исправить получившуюся ситуацию.
- Интересная идея, если, конечно, для вас не утомительно будет общаться с таким большим количеством родителей, - произнесла София Всеволодовна и огляделась по сторонам, словно что-то искала. – Правда, у меня сейчас у самой нет никаких телефонов родителей, надо будет в администрацию зайти, попросить дела на всех учащихся…
София Всеволодовна даже встала со стула и уже хотела направиться к выходу из класса.
- Не спешите, София Всеволодовна, - всё тем же успокаивающим тоном обратился к ней Григорий Евгеньевич, - это не к спеху. Лучше посидите, успокойтесь и составьте этот план, чтобы никто потом не докопался, а то придётся Вам тренировать свою стрессоустойчивость сегодня же.
С этими словами Григорий Евгеньевич покинул кабинет Софии Всеволодовны, забрав принесённую с собой кружку.
Речь Наследина действительно помогла Софии Всеволодовне прийти в себя и включить ту разумно-рациональную часть мозга, что выключилась, погребённая под толщей переживаний. Теперь она могла вновь сесть составлять план, исправляя ошибки, допущенные в несознательном состоянии.
К двум часам дня София Всеволодовна закончила последний план и даже успела несколько раз попытаться загрузить его с остальными в «Гидру», но та опять отказывалась работать. Это напоминало ей моменты из детства, когда она оставалась одна дома, а кто-то незнакомый старательно названивал в дверь. Она делала вид, что дома никого нет, и дожидалась, когда незнакомец уйдёт. Вот и сейчас ей казалось, что «Гидра» поступает точно также.
Решив отложить загрузку планов на менее популярное для работы время, София Всеволодовна подумала, что надо бы поработать с делами новых учеников, проверить контактные данные, связаться в неторопливом темпе с родителями. Однако не успела она сделать и шаг из кабинета, как на её телефон пришло новое уведомление. В его голове за несколько секунд промелькнуло полсотни самых разнообразных мыслей от радостных до пугающих, кто и что мог написать. Ей чудилось, будто бы это сообщение пришло от мужа, попавшего в аварию, от сестры, что была на последнем сроке беременности и которую вскоре должны были забрать в роддом. Она даже подумала, что это опять Занозов пишет о том, как плохо всё в школе устроено. Но это оказалось всего лишь приглашение от некой Кураговой в родительскую группу 7Б класса.
Стало ли Софии Всеволодовне легче, когда она заглянула в телефон и увидела это сообщение? Ни капельки. Ей даже стало как-то хуже и гораздо тоскливее, так как она уже знала, что значит родительский контроль в группе с учителем. Это сто одинаковых вопросов и двести-триста штук сообщений с благодарностью; это отсутствие важной информации и требования скинуть список всего домашнего задания – вот, что значило для Софии Всеволодовны добавление в эту группу. Она с презрением относилась всегда к таким порядкам, поэтому любила сама создавать учительские группы, чтобы держать ситуацию под контролем, но отказываться было нельзя, это бы рассорило её со всеми родителями ещё даже до цифрового знакомства. Поэтому сейчас ей необходимо было включить всю свою хитрость на сто процентов, для одновременно и установления своих порядков, и для налаживания контакта с родителями. И первым шагом для достижения этих целей, было полное игнорирование этого приглашения.
София Всеволодовна даже не стала отмечать сообщение от Кураговой просмотренным, она просто выключила экран телефона и пошла в администрацию за делами всех учащихся её класса. Она знала, что это молчание с её стороны, вынудит эту Курагову позвонить, и тогда главное было не сплоховать и показать всю свою важность и гордость, лишь так она могла отвоевать себе место под солнцем.
И действительно, так всё и получилось, через полчаса, когда все дела были уже на руках у Софии Всеволодовны, раздался звонок с незнакомого номера. Она подождала три секунды, чтобы приложение определило, человек ли ей звонит и если да, то какого вероятность, что её хотят развести на деньги, и, лишь получив положительный для себя результат, ответила.
- Здравствуйте, София Всеволодовна, это Елена Васильевна Курагова, мать Эльвиры из 7Б, - произнёс красивый женский голос так, будто её персона должна быть известна всем на свете. – Я отправила Вам приглашение в группу родителей, около часа назад, а Вы так до сих пор мне ничего не ответили, - с ноткой возмущения произнёс голос, но видимо поняв, что делает пока что-то не то, нежно добавил. – Вот я и решила узнать, всё ли у Вас в порядке.
Набравшись смелости, слушая эту речь, София Всеволодовна твёрдо, и как ей показалось, с лёгким перегибом жёсткости ответила:
- Всё верно, Вы и не могли бы получить ответ, так как на совещании я всегда выключаю звук на телефоне и закидываю его поглубже сумку, чтобы ничто не отвлекало меня. Думаю, Вы тоже не любите, когда на работе что-то отвлекает.
- Вообще-то я не работаю, но я убеждена, что любой человек, видящий в своей работе смысл жизни, должен поступать именно так, - ещё больше смягчив свой голос, произнесла Курагова. – Однако если Вы сейчас свободны, я хотела, чтобы Вы ответили на это приглашение…
- Извините, я привыкла сама создавать группы с родителями, чтобы контролировать всю происходящую в них беседу. Люблю, знаете, чтобы в них всё было только по существу, без ежесекундных «здравствуйте» и «спасибо».
- Как я Вас понимаю, тоже не люблю всю эту мишуру, - слегка подхихикивая, сказала Курагова. – Но понимаете, этой группе уже много лет, мы каждый год приглашаем в неё нового классного руководителя. Это уже своеобразная традиция, вряд ли они захотят её нарушать…
- Что ж, раз традиция такая, то создавать новую группу, наверное, и в правду не стоит. Только вот с обилием сообщений надо будет всё же что-то сделать.
- Не переживайте, я поговорю с родителями об этом, объясню ситуацию, - тут же произнесла мама Эльвиры. – Количество сообщений сведём до минимума. Даже вопросы будем стараться решать в индивидуальном порядке, писав Вам в личку.
София Всеволодовна была очень горда собой. Ей вдруг показалось, что она волк, отстоявший своё право управлять стаей.
- И ещё, София Всеволодовна, - раздался из телефона голос, прервавший радостный поток её мыслей, - не могли бы Вы обеспечить моей дочери и её подруге Вике Рябиненой место на первой парте второго ряда. Ей врач не разрешил сидеть дальше второй парты среднего ряда. Я могу даже Вам справку прислать.
- И подруге тоже запретил?
- Да у них у обеих зрение в прошлом году начало резко падать. Правда справки на имя Вики у меня нет, так что подтверждение её слов надо будет просить у её родителей. Так что посадите?
- Знаете, я посмотрю, что можно будет сделать. Сейчас так много пассивных детей, с плохим зрением, что передних парт просто не хватает, - ответила София Всеволодовна.
- Я Вас уверяю у нас класс зрячий, если бы у кого-то что-то было не так, я бы точно знала…
- Хорошо если так, - с нотками измученности в голосе сказала София Всеволодовна и попрощалась Еленой Васильевной.
София Всеволодовна несколько раз проверила, точно ли звонок прекратился, прежде чем спокойно выдохнуть и нажать на кнопку «вступить в группу Родители 7Б». Она не могла дать название тому чувству облегчения, которое испытала после завершения разговора. Ей всегда было некомфортно беседовать с людьми через интернет, провода, голограммы и прочие технические устройства. Порой её нагоняла паника, что все её действия отслеживаются и записываются, и что если она скажет что-то не то, то от неё избавятся как от лишнего элемента. «Всё же, намного безопаснее общаться с людьми в живую, без всяких технических устройств» - именно эта мысль проскальзывала в её голове всякий раз, когда она десятый раз проверяла отправленное сообщение. После неё София Всеволодовна каждый раз начинала копаться в себе, пытаясь найти причину такого отношения к технике в себе, ведь она ничем не отличалась от детей рождённых вначале 30-ых годов, также росла окружённая самой разнообразной техникой, и родители её редко отпускали свой телефон из поля зрения. Почему же она в отличие от всех своих старых знакомых не доверяла машинам? Найти ответ для себя София Всеволодовна так и не смогла, не смогла она и приблизиться к нему. Всякий раз она просто говорила себе, что видимо судьба такая, быть учителем, контактировать с детьми и передавать им жизненный опыт, без посторонних предметов, от которых и учиться и работать не хочешь.
Сложив дела своего нового класса в дополнительную сумочку, София Всеволодовна отправилась домой. И пока она шла с это пятикилограммовой важной макулатурой, ей так и била в голову мысль, что давно надо было бы заменить всю эту бумагу на более доступные и лёгкие носители, и что все слова о ненадёжности цифровых технологий, которые с лёгкостью может кто-то взломать, ерунда, ведь кому нужна информация о детях, учащихся в обычной школе.
Дома вечером она пролистала дело каждого из своих учеников и выписала все контактные данные, которые могли бы ей понадобиться: имена родителей, телефоны, электронные почты. Отметила для себя тех отсутствующих, из-за которых по весне могла схлопотать от директрисы, за наличие в годовой не то, что четвёрок, а нескольких троек. Ей вообще часто доставалось на педсоветах за выставление низких оценок ученикам, но она всё равно продолжала их ставить, хотя могла поступать также как и другие учителя, просто на автомате ставить четвёрки. Но ей казалось это нечестным. «Почему человек, не подготовившийся к занятию, должен получать хорошую оценку? Просто потому что мы должны радовать его родителей? Разве наша задача угождать родителям детей, а не учить подрастающее поколение?» - говорила она своим коллегам, выходя с педсоветов, на которых ей не хватало духу озвучить такие мысли.
Следующий, четвёртый рабочий день был особенно трудным в распорядке Софии Всеволодовны, в этот день она решила перетащить, все учебники, которые было необходимо раздать ученикам, перенести из библиотеки, находившейся на первом этаже, в её кабинет на третьем. Это была её единственная задача на день, но насколько трудной она была. Идти надо было аккуратно, особенно на ступеньках, и следить за тем, чтобы нога не наступила на школьное платье, ведь так можно было бы и упасть. Ступеньки в этот момент казались Софии Всеволодовне больше чем обычно, будто их сделали не в конце двадцатого века, а где-то в четырнадцатом.
Два раза в год София Всеволодовна таскалась с этими учебниками по коридорам, и напрячь кого-то в помощь себе было категорически запрещено. Если бы она попросила детей, то это назвали бы эксплуатацией детского труда. Если бы попросила родителей, ей бы ответили: «мы что рабы физической работой заниматься?» - как это уже было лет десять назад. Пару раз министерство пыталось уладить данную проблему введением в школу роботов, которые бы выполняли всю тяжёлую работу, но идея эта оказалась неудачной. Ни один из них, так и не смог прожить бок о бок с детьми, пусть и с подавленной при помощи лекарств активностью, больше двух суток. Детям становилось любопытно, как работает робот, что находится у него внутри, и они просто разбирали его, попутно случайно повреждая детали.
В этом году со второй половиной всех бумажных носителей, которыми дети просто не пользуются, забрасывая их куда-то на дальнюю полку, помог Григорий Евгеньевич, который решил, весь день посвятить исключительно физическому труду, относя учебники в различные кабинеты.
- Знаете, София Всеволодовна, - заговорил Наследин на лестнице, - разговорился я сегодня с Александром Исаевичем и…
- Как Вы и ему помогали таскать учебники? – удивлённо, чуть не выронив стопку, спросила София Всеволодовна.
- А как же, у него же травма позвоночника, он просто бы сломался, пока их нёс. Но дело не в этом. Знаете, он оказался очень интеллектуальным собеседником. Мы с ним разговорились об эпохе Великих Географических Открытий, и должен сказать, что знание дат и событий у него отличное! Он ещё и свой учебник написал, его вроде как даже в министерстве одобрили…
- Это ещё не показатель ума, Григорий Евгеньевич. У птиц вон тоже память хорошая, но становятся ли они от этого разумными?
Лишь одно поддерживало Софию Всеволодовну в этот мрачный почти пасмурный день, что это последний день тяжёлых работ, дальше будет мелкая подготовка к первому сентября, которое в этот день приходилось на вторник, а после привычная учебная деятельность, которая изредка разбавлялась бы какими-то указами сверху.
В принципе так оно всё и вышло. Занозов ещё пару раз сделал всем замечание в группе за до сих пор не полностью загруженные планы, но так и не показался на людях. Акулина видели слоняющимся по коридорам школы, как привидение. А Софии Всеволодовне звонила рассерженная Курагова, требующая скинуть школьное расписание, которое до последнего дня не выдавала «Гидра». Олег Николаевич объяснял такую задержку, перегруженностью серверов, из-за не вовремя выполняемой некоторыми коллегами работы.
В последний же летний день, когда погода просто замерла в предвкушении чего-то неизвестного, Занозов записал сообщение-голограмму для всего педагогического состава здания, вверенного ему Шурочкиной, как любил он повторять в большинстве своих замечаний и обращений.
- Коллеги, - обращалась ко всем голограмма, - вот мы и приблизились к столь важному дню, как день знаний! Скоро окружающие нас коридоры будут вновь заполнены школьниками, рвущимися к информации. И наша задача направлять их в этих смертоносных потоках. Учитель и в первую очередь классный руководитель должен играть наиболее важную роль при формировании у ребёнка ценностей и ориентиров. Именно мы должны быть объяснять им, что хорошо, а что плохо! Лишь так мы сможем сделать наше будущее прекрасным и безопасным! Поражения и ошибки ребёнка ваши поражения и ошибки, помните об этом. Если ребёнок полез осенью плавать в запрещённом месте, это значит, что вы плохой педагог, раз не объяснили ему, что этого делать нельзя. Налаживайте контакт с детьми, объясняйте понятия добра и зла!
Также я хочу Вам напомнить, что самое главное для учеников и школы это сдача экзаменов. Вы должны подготовить детей именно к ним, и чем раньше для них начнётся эта подготовка, тем лучше. Редактируйте свою программу, для того, чтобы ученик лучше сдал экзамены. Выбрасывайте всё, что не пригодится им! Если что-то не спрашивают на экзамене, значит, это не нужно вообще.
Так приободрил перед началом учебного года своих коллег по школе О.Н. Занозов.
Первого сентября погода сразу же дала понять, что началась осень. На улице слегка моросил дождик, небо было светло серым, чувствовалось, что за ним, где-то есть ещё солнце, но увидеть его не представлялось возможным. Ветерок тоже дул холодный, заставляя людей надевать хоть какие-то накидки.
Пасмурная погода очень пагубно сказалась на настрое детей, выстроенных на линейке во время первого урока. Им и так не нравилось стоять полчаса, слушая невнятную речь завуч… заместителей директора, которых на школу было три штуки, а тут ещё и погода прохладная и неуютная.
Линейку же эту София Всеволодовна, ещё когда сама училась в школе, считала редуцентом, традицией смысла в которой и вовсе не было. Каждый год говорилось одно и то же, как все собравшиеся, стоящие с серьёзными, грустными или даже печальными лицами, рады вернуться в школу. Что эта школа самая лучшая, что у неё сколько-то там призов, и она даже занимает какое-то место в топе лучших школ. Потом выходил вперёд какой-нибудь ребёнок, которого по договорённости между школой и родителями за два дня заставили выучить без запинок стихотворение на полтора листа, а сразу после какая-то никому неизвестная первоклассница, сидя на плече у будущего выпускника звонила в колокольчик. И все расходились по своим классам, в которых их классный руководитель проводил им классный час. Самыми радостными на линейке всегда были родители, что по каким-то причинам нашли время вырваться к детям, они стремились запечатлеть момент в виде голограммы, рассказывали детям, как сами учились, с теплотой погружаясь в воспоминания.
Несмотря на это и нелепые попытки неподготовленного Занозова с импровизировать какую-нибудь хорошую речь, настроение у Софии Всеволодовны было чудное и даже весёлое, на душе у неё было спокойно и солнечно, будто за лето она успела накопить в себе энергию крохотной звёздочки с летнего небосвода. Она уже познакомилась с Кураговой, которая привезла свою дочь на частном аэромобиле и теперь без конца болтала о том, какая у неё прекрасная дочь, и с супружеской парой Берьевых, чей сын также учился в 7Б. Остальные родители надолго здесь не задерживались, приводили своих детей, смущали их своими нежностями и убегали на работу.
Когда линейка закончилась, София Всеволодовна собрала всех детей и повела в свой класс, где он впервые смогла их всех хорошенько рассмотреть. Дети были обычные, хорошо одетые, но чувствовалось, что это однодневная акция, по некоторым чувствовалось постепенное взросление. Единственным кто выделялся в классе, была Эльвира, которая залетела в школу одна из первых и заняла первую парту среднего ряда, притом сделала это с таким видом, будто садиться в свой личный транспорт. Правда, чем именно она выделялась, София Всеволодовна не могла объяснить.
- Эльвира, выброси жвачку, пожалуйста, - попросила, садясь в кресло, София Всеволодовна.
- Вообще-то жвачки со вкусом шоколада разрешили живать в школе, они тоже помогают мозгу усваивать информацию, - улыбаясь, ответила Эльвира.
- Да, я слышала об этом, но ты жуёшь слишком громко, меня это отвлекает, а значит, ты мешаешь остальным учиться. Выплёвывай, - ни на секунду не задумываясь, сказала София Всеволодовна.
Дождавшись момента, когда Эльвира выбросит жвачку в ведро, София Всеволодовна начала вести классный час на тему, присланную руководством вместе с презентаций, которую она не могла открыть на сломанной доске. Детям тут же стало скучно как до этого на линейке, и они начали перешёптываться, а кто-то на задних партах начал кидаться учебными принадлежностями. Конечно, София Всеволодовна их понимала и не могла винить за то, что тема, нацеленная на политическую пропаганду, не была чем-то важным для тринадцатилетних детей. Она и сама была не против поговорить на более актуальную для них тему, но понимала, что Занозов в данный момент проходится по всем этажам, проверяя идёт ли рассказ.
Проведя сорок минут в непрерывном монологе, София Всеволодовна пожелала детям удачи в знакомстве с новыми преподавателями, раздала учебники и направилась в 221 кабинет, где у неё уже должен был пройти полноценное занятие с 5А. Она всегда отмечала, что работа учителя хоть и вредна для психического состояния, но очень хорошо поддерживает тело в тонусе, особенно это видно по тем, чьи уроки проходят в двух разных зданиях. Лет пять назад София Всеволодовна и сама бегала не только по кабинетам, но и из здания в здание тоже. Делала она это естественно без всякого энтузиазма, но выбор у неё был небогатый, либо так, либо вести урок удалённо, что ей всегда казалось глупым, поскольку она не могла, будучи запертой в уголку доски, следить за тем, как работают дети.
Бегать по одному зданию, ей тоже стало уже тяжело, но к этому за двадцать лет практики она уже привыкла так, что без этого и не представляла свою профессиональную деятельность. Пару раз за день она всё же залетала на уроки с небольшим опозданием, но на то, это и первый день, что пока ещё никто не вошёл в привычное состояние и мог себе позволить некоторую фривольность.
После шестого урока, София Всеволодовна зашла в свой кабинет, из которого радостно выбегали ученики 7Б, и заварила себе крепкого чаю, чтобы собраться перед последними двумя занятиями. И её уже не беспокоило ни то, что она пьёт собственный чай вприкуску с принесённым из дома бутербродом, ни то, что может сказать Занозов. Она села за свой стол, на котором красовался симпатичный букет, и только прикоснулась губами к горячей чашке, как в кабинет заглянула жизнерадостная Зарядина.
- София, ты всё ещё работаешь? – спросила уже собравшаяся домой Мария Васильевна.
София Всеволодовна указала рукой с бутербродом на работающий ноутбук.
- Ещё два… дистанционных занятия с пятым и одиннадцатым классами.
- А я вот видишь уже всё! – задорно сказала Зарядина.
- Везёт.
Оставшись одна, София Всеволодовна быстренько допила чай, из-за мелькнувшей как ей показалось тени за стеклом двери, и села за компьютер готовиться к оставшимся урокам. Ей не нравились подобные занятия, она считала их бесполезными, так как, давая детям любую работу, она не могла с уверенностью сказать, что все полученные пятёрки, а их было подавляющее большинство, были честно заработаны. Также дети, скрывшись за какими-то иконками, очень редко шли на контакт и отвечали на вопросы в устной форме, а София Всеволодовна не представляла как можно без разговоров и обсуждений проходить русских классиков литературы, ведь в обсуждении только люди могут прийти к какой-то общей наиболее близкой к истине мысли. Однако школу, беспокоившуюся лишь о показателях успеваемости ученика, это устраивало это, правда, ровно до того момента, как такой ученик решит сдать экзамен для продолжения обучения, который необходимо будет сдавать не из дома, а сидя в школе. Родителей это тоже это устраивало, поначалу, конечно, они замечали переизбыток энергии в детях, но потом, когда начинали поить его таблетками от гиперактивности, они становились полностью довольными. Обычно так поступали либо родители, которые и без учёбы могли протащить своего ребёнка куда угодно, либо считавшие, что образование это бессмысленная трата времени и без него ребёнок сможет всего добиться. София Всеволодовна знала эти доводы наизусть, ей нередко повторяли их, и потому она не винила ни одного ребёнка в отсутствии элементарной эрудиции, она знала, что дети сами по себе и способны и умны, только родители не работали над ними в детстве, что и вытекало по итогу в самые разнообразные проблемы.
Домой отправилась София Всеволодовна лишь через два часа, прибрав рабочее место и выключив свет. Несла она с собой лишь букет цветов и коробку конфет, которые в тайне пронёс в школу её ученик Родион Берьев, считавший вразрез с общественным мнением это абсолютно правильной справедливой благодарностью учителю. За последние пятнадцать лет любой подарок учителю, замеченный школой, стал считаться взяткой равной той, что давали гаишнику нарушившие правила водители. Школа расценивала коробки конфет, подарочные карты в магазин и даже цветы, как попытку ученика и его родителей выбить себя хорошие оценки, и если учитель принимает дар, то он взяточник, а значит, его нужно наказать штрафом или лишними рабочими часами. Потому учителя старались прятать те редкие подарки, что начали приносить в школу дети.
София Всеволодовна, хоть и переживала, что кто-то сдаст её с подарком Занозову или другому завучу, всё равно была в очень хорошем настроении, ни что за день так и не смогло его разрушить. И она надеялась сохранить его ещё очень надолго.
Время шло, и София Всеволодовна всё сильнее погружалось в эту бесконечную работу, конца и края которой не было видно. И ей это нравилось, ей нравилось учить детей, обсуждать с ними что-то между уроками или вести у них дополнительные занятия. Ей просто нравилось проводить с ними время, пусть и не все из них были приятными личностями. Так Родион Берьев был умным, но не общительным мальчиком, чьи слова часто заставляли задуматься, и Софии Всеволодовне нравилось выводить его на беседу пусть и короткую. А была ещё и Эльвира, вечно недовольная и нахальная, понятно было почему Антония Марковна так бесилась из-за неё. Никто не мог урезонить Эльвиру, которая прям на уроке могла достать косметичку начать заниматься с собой, и её в этом ничего не смущало. Зато ей не нравилось, когда за невыполненную домашнюю работу ей ставила Старцева двойку по физике. В такие моменты она начинала кричать, что в ней убивают талантливого физика, загоняя в рамки.
Одно огорчало в работе Софию Всеволодовну, это работа на сдачу экзаменов в конце года, притом работа такой становилась не только у итоговых классов, но и у пятиклашек тоже. Нужно было постоянно отрабатывать форматы заданий, а также стараться не отходить от составленного заранее плана, что выходило у Софии Всеволодовны не очень успешно. Работая даже со своим классом, ей приходилось редактировать план прямо в Гидре, видя, что дети не до конца ещё разобрались с тем, что такое причастие.
И эта работа, сводившаяся в итоге к постоянной проверке самостоятельных работ, причём не только тестовых, но и развёрнутых, которые она давала детям, для развития у них способности выстраивать и излагать мысль, постепенно убивало в Софии Всеволодовне ту искреннюю радость, которая была у неё первого сентября.
28 сентября в понедельник вечером Занозов назначил дистанционное родительское собрание, на котором должны были присутствовать все родители. Учителя должны были сидеть в школе и рассказывать информацию, высланную Олегом Евгеньевичем, о профессиях будущего и роли школы. Эту информацию не меняя ни одного слова завучи скидывали учителям по три раза в год перед каждым родительским собранием. София Всеволодовна даже иногда говорила Зарядиной, что если её разбудить ночью, то она сможет наизусть рассказать этот текст.
Меньше же чем за неделю до этого Занозов отправил учителям такое сообщение:
«Уважаемые коллеги, добрый вечер! Я надеюсь, вы помните, что главной задачей учителя является подготовка учащихся к итоговому экзамену. В связи с этим министерству и школе необходимо знать в каких номерах и у каких учителей наши учащиеся чаще допускаю ошибки, чтобы было легче устранить мешающий образованию объект. Прошу каждого из вас провести работу над результатами прошлых лет по вашему предмету в нашей школе и предоставить результат о каждом номере в отдельности».
Всю неделю до собрания и сам понедельник София Всеволодовна билась над этими результатами и подсчётом в процентах успеха выполнения. Мария Васильевна, тоже так мучилась с этими подсчётами, что почти не заглядывала в соседний кабинет, чтобы проверить как дела у подруги литераторши. А когда заглядывала, постоянно спрашивала: «Почему нельзя напрячь этим роботов или программ типа «Гидры», но у Софии Всеволодовны ответа не было.
И как назло в эту неделю Софии Всеволодовне надо было собрать тетрадки у пятиклашек на проверку и максимум в воскресенье загрузить. Таскаться с огромной грудой тетрадок домой София Всеволодовна не рискнула, так как она могла бы часть из них с лёгкостью потерять, а разбираться из-за них потом с родителями у неё желания никакого не было. И здесь бы София Всеволодовна с радостью бы восприняла введение новых цифровых технологий, чтобы уменьшить тяжесть бумаги. Но министерство оставалось верно бумаге в вопросе ученических работ, когда как в вопросе учебников и досок, оно не было таким непоколебимым. И вот она решила оставить всю работу на работе и отправиться домой.
Так понедельник оказался у Софии Всеволодовны очень напряжённым и сложным, потому что бегать по школе с этим же количеством тетрадей, тоже не представлялось лёгкой задачей. Особенно когда на перемене твоему классу понадобилось поговорить об отношении к учителям.
- Знаете, София Всеволодовна, но нам нужен новый учитель по физике, - сказала Эльвира, не обращая внимания на занятость учителя. – Наталия Владимировна совсем не способна к педагогике.
- Если не учишь физику, так и скажи, потому что на самом деле всё легко даже если только слушать внимательно учителя на уроке, - вмешался проходящий к третьей парте Родион.
- Так я учусь! – возмутилась Эльвира. – Я стараюсь понять предмет, а она мне двойки ставит!
- Наталия Васильевна говорила, что двойки у тебя за не выполнение домашних работ, - тихо сказала София Всеволодовна, оторвав взгляд от тетрадок.
- Так как я могу что-то сделать, если я ещё не разобралась?
- Понятно… - удручённо произнесла София Всеволодовна. – А остальные учителя как?
- Григорий Евгеньевич прекрасный учитель! Он так хорошо объясняет, вы не представляете, - чуть ли не пища от восторга сказала соседка Эльвиры Вика Рябинова и её тут же поддержало ещё несколько девочек из класса.
- Как же не представляю, вы не первые кто в восторге от его уроков. Все радуются, когда к нему попадают на урок. А Акулин вам как?
Тут весь класс начал хихикать, поглядывая на Родиона.
- Никак он нам, - хмуро ответил Родион. – Простейших вещей типа первой столицы Древней Руси не знает, ещё и в произношении терминов ошибки допускает.
- И уроки у него скучные, - выкрикнул Мишка с последней парты. – Даёт работу вначале, а потом читает весь урок по бумажке, даже на вопросы наши не отвечает.
- Ага, зато, если на бумажке кончится текст, то говорит, что мы можем заниматься своими делами, только бы не шумели, - поддержал разговор его сосед Никита.
До звонка на урок дети ещё успели рассказать об отношении к новой математичке и обоим её предметам, к алгебре и геометрии, которые для них были в новинку.
После занятий к Софии Всеволодовне зашёл Занозов, который по какому-то удачному совпадению был сегодня в школе и ходил всё проверял. Зайдя в её кабинет, Олег Николаевич посмотрел по сторонам, будто искал нечто очень важное.
- Ещё портрета главы государства нет, да непорядок, София Всеволодовна не порядок, - с досадой сказал Занозов.
София Всеволодовна тут же поднялась со своего места, словно школьник, увидевший заходящего директора.
- Что-то не так, Олег Николаевич? – спросила София Всеволодовна, и посмотрела в дверное стекло позади него, в котором красовалась сусликовая фигура Александра Исаевича.
- Многое не так, София Всеволодовна, многое. Например, то, что Вы пьёте чай в этом кабинете, - Занозов посмотрел на пустую цветочную вазу, стоявшую на полке шкафа. Или то, что Вы оценки пятиклассникам за их тетради никак не выставите. Или то, что я так и не увидел отчёта по результатам экзаменов прошлых лет. А ещё пришло сообщение, что вы часто корректируете свой план в «Гидре». Непорядок, София Всеволодовна.
- Так как же без коррекций, я же не с машинами работаю, тут нельзя предсказать, как будет идти работа в течение года.
- А надо предсказать. Хороший педагог на это способен! Хороший педагог должен чётко представлять, как именно у него будет идти образовательный процесс в течение года. Вон, Александр Исаевич, например, указал, что возникновение протестантизма они будут изучать двадцать четвёртого, и они изучали его двадцать четвёртого! И главное дети всё знают, Вы хоть на успеваемость своих поглядите, одни пятёрки.
- Я рада за Александра Исаевича, что у него так всё хорошо получается, но я так не могу. И не только я. Я же не машина, чтобы и работы проверять и проценты Ваши бесполезные высчитывать, и ещё читать успевать объяснять русский язык, в котором и чёрт ногу сломит, детям. Я учитель, и я работаю с детьми, а не с цифрами, и при такой работе никогда нельзя просчитать человеческий фактор. Никогда не знаешь, какая тема у кого будет западать. И думается мне, что намного бы лучше я справилась с этой работой, если бы меня не нагружали подсчётами, с которыми и «Гидра» должна справиться, - с голодным блеском в глазах произнесла София Всеволодовна.
Олег Николаевич сделал интуитивно пару шагов к двери.
- Вы на «Гидру» не наезжайте. Это как-никак государственная разработка, да и не создана эта программа для подсчёта процентов. А работы всё равно выполните, это Ваша прямая обязанность, полученная прямо из министерства. И в течение недели она должна быть у меня на столе, иначе пойдут неприятные последствия, трудовые наказания ещё никто не отменял.
«Это и есть трудовая повинность» - прозвучало в уме у Софии Всеволодовны.
- И работы пятиклассников должны быть выставлены сегодня же! – сказал Олег Николаевич и неуверенно, словно пёс, побитый в драке со львом, вышел из кабинета.
Остаток дня до выхода из школы в восемь часов вечера, София Всеволодовна провела за проверкой тетрадей пятиклассников, которых оказалось слишком много. Она проверяла их до того, момента, пока не осталось пять минут до родительского собрания, и задержалась на полчаса после него, чтобы выставить все оценки.
Самого родительского собрания для неё и не существовало вовсе. Она не видела в нём никакой пользы. Три раза за год она повторяла родителям одну и ту же информацию, которая никак не касалась обучения их детей, потому что все вопросы касательно учеников должны были обсуждаться без посторонних ушей, иначе это разглашения конфиденциальной информации, о которой любой может узнать, просто спросив ближайшего одноклассника этого ученика. Елена Васильевна, правда, всё равно пыталась обратиться к Софии Всеволодовне прямо на собрании, с просьбой вновь пересадить её ребёнка, только теперь на первую парту ближайшего к двери ряда, и была готова скинуть новое заключение врача.
После собрания София Васильевна вышла из кабинета, чтобы попить воды и наткнулась на покидающего школу Григория Евгеньевича.
- Григорий Евгеньевич, а ко мне сегодня Занозов зашёл, - похвасталась София Всеволодовна.
- Неужели Его светлость покинула свои чертоги и отправилась в народ? И что же ему так понадобилось от Вас?
- Он ставил мне в пример как надо работать Александра Исаевича. Говорил, что вот, мол, он хороший педагог, знает, что и как надо делать и всем стоит ровняться на него. Право, ума не приложу, как он всё успевает?
- Это Вы про тетрадки? – любопытно спросил Григорий Евгеньевич. – Так он их не проверяет, мне сегодня об этом Ваш Родион рассказал. Там кто-то лишь половины работы только сделал, а Александр Исаевич ему пятёрку поставил. Вот он настоящий педагог, не то, что простые учителя.
- Да я всё же учитель, для меня обучение ребёнка важно, а не хорошая отчётность.
На следующий день София Всеволодовна продолжила считать результаты сдачи экзаменов прошлых лет, даже не пришлось отвлекаться на пересадку Эльвиры, та сама, бросив наскучившую подругу, пересело на нужное ей место.
И когда подсчёт был закончен, дни снова замелькали перед глазами у Софии Всеволодовны. Разбор творчества Чехова с одиннадцатыми классами, обсуждение Повестей Белкина с седьмым и всё это совмещая с диктантами по русскому языку. Иногда ей приходилось разбирать внутриклассовые конфликты и ссоры, которые всё чаще стали случаться между Эльвирой и Родионом, которые никак не могли совпасть во мнении. Даже изучая жизнь Пушкина, они нашли повод поспорить.
- Это глупо рисковать жизнью из-за того, что кто-то сделал комплимент твоей жене.
- Это не глупо! Честь крайне важна для человека. Если человек бесчестен, значит он подлец и пагубен для общества. Бесчестный человек причина многих бед в нашей жизни, поэтому их и ненавидят. Подтвердите, София Всеволодовна, - отвечал Родион Эльвире.
- Честь штука бессмысленная, всё покупается и продаётся, и в мире нет людей с честью. А если есть, они умирают как Пушкин, потому что беспокоятся о чем-то, чего даже нельзя увидеть.
- Но мир построен не только на деньгах и материале. Есть идеи и понятия, которые нельзя купить. Если бы все думали, лишь о своей выгоде, мир бы остался в каменном веке.
- Если что-то не продаётся, значит, ты всего лишь не подобрал нужную цену.
И такие перепалки они устраивали постоянно как на уроках, так и на переменах, и одноклассники не решались в них вмешиваться.
Правда, иногда эта ежедневная рутина нарушалась и какими-то приятными моментами, как день учителя, про который школа совсем позабыла и забросила праздновать лишь сами учителя ходили с праздничным настроением, и иногда дети вроде Родиона передавали им коробку конфет или что-то ещё, что напоминало учителям, что в мире есть ещё что-то доброе и не зависящее от личной выгоды.
Бывали и другие случаи нарушения привычного распорядка исходящие непосредственно от руководства. Так Занозов ближе к ноябрю, когда погода окончательно испортилась и полили нескончаемы дожди, отправил в учительскую группу сообщение.
«Уважаемые коллеги, в январе 2077 года будет проходить метопредметная олимпиада среди учителей, в которой все должны принять участие! Создадим рейтинг школе вместе! Проход в следующий этап, засчитаем за прохождение экзамена на способность к образовательной деятельности. Регистрация до 14 ноября».
Софию Васильевну как и других учителей раздражало, что каждые пять лет им устраивают экзамен по их предмету как у выпускников, требуя от них высший бал. Наталия Васильевна при прошлой сдаче такой проверки сразу сказала, что ещё одного раза она не выдержит и лучше сама уйдёт из школы. Слишком много нервов с этой проверкой знаний. То же касалось и олимпиад, которые подкидывали учителям каждый год, чтобы обогнать другие школы. К счастью они были дистанционными, и решать их можно было в течение всего дня, а не за четыре часа.
И, к сожалению, выбора у учителей не было, так как угроза трудовой повинностью не была только угрозой. У заместителя директора всегда находилась под рукой работа, за которую никто не хотел браться. Организация школьного спектакля или новогоднего утренника, всегда помогали с решением подобных трудностей. Также Занозов мог подбросить какой-нибудь элективный курс для учащихся или направить учителя на выходные очные курсы повышения квалификации, поэтому такие просьбы руководства не оставались незамеченными.
В ноябре, когда мир вокруг стал серым и тусклым, бессолнечным и грустным, тот летний огонёк, согревавший Софию Всеволодовну первые два месяца осени окончательной погас. Тоска и уныние, привычные для этого грязного месяца, захватили её. Все дела она делала по инерции. Да на её лице сияла улыбка при общении с детьми, словно тот огонёк находил в этом процессе какую-то неведомую энергию, но как только урок заканчивался и она снова погружалась в проверку работ, которых к этому моменту стало по настоящему много, вся радость сводилась к нулю. У остальных в школе настрой был не лучше, все как будто вместе с природой замерли между тёплым летом и морозной зимой. С неба постоянно падал не то снег, не то дождь, и такая не определённость давила на всех, включая детей, которые не могли, ни в футболке побегать, ни со снежной горы скатиться. Лишь Занозов ходил непривычно радостный, становясь похожим Дюдюку из очень старого мультфильма, про который в школе даже не все учителя знали.
И в один из таких слякотных дней, когда многие учителя остались в школе для проверки своих работ, София Всеволодовна, внимательно оглядываясь по сторонам, как Раскольников до преступления, устроила чаепитие, чтобы хоть как-то создать тёплую атмосферу и зарядиться для продолжения работы.
- Иногда мне кажется, что в школе отопление напрочь отсутствует, - сказал Григорий Евгеньевич. – Нет, серьёзно, у меня в кабинете постоянно холодно, даже окно не надо открывать.
- А у меня наоборот, - грея руки у чашки с чаем, отвечала Мария Васильевна. – В кабинете за урок становится так душно, что дети чуть не засыпают. Приходится каждую перемену проветривать.
- Это потому что у тебя, Маша, кабинет маленький, лишь для половины класса предназначен, - сказала Наталия Владимировна.
- Наталия Васильевна, а к Вам уже подходила Эльвира по поводу оценок? – спросила София Всеволодовна.
- Да, просила дать ей на дом задания, чтобы бал до четвёрки поднять, - грубо отвечала Старцева. – Ну, а я ей и сказала, что раньше надо было учиться, как она за две недели может бал с 2,76 поднять до четвёрки. Я бы может и нашла бы способ, но эта нахалка же постоянно на уроках своими делами занята. Так что ты её матери передай, что пусть с дочерью поговорит о её поведении.
София Всеволодовна отрицательно покачала головой.
- Эта никого слушать не станет, она считает, что у неё дочь идеал, а все люди вокруг лишь завидуют ей. Она из тех, кто считает школы просто местом, куда можно привести ребёнка и где о нём будут заботиться как в оранжерее за цветком.
- Ага, и мы в ней система полива, - дополнила Наталия Владимировна.
После этой фразы возникло неловкое молчание, вовремя которого каждый вновь погрузился в свои печальные мысли.
- А вы ни за что не поверите, что я недавно от учеников слышала? – вдруг радостно сказала Мария Васильевна. – Я ведь сегодня урок у 7Б вела, и они ко мне с истории шли и все дружно смеялись над Александром Исаевичем. Я, конечно, пыталась втолковать им, что над учителем нельзя смеяться, но они никак не могли остановиться. Они ведь ещё и сусликом называли, и пародировали. Ой, право, так похоже было.
- Грубо это, - сказала серьёзно София Всеволодовна в мыслях, у которой тут же пронёсся этот образ, высматривающего что-то человека. – Родион не бось зачинщиком был.
- О, этот мог! – сказал Григорий Евгеньевич. – У него к Александру Исаевичу очень пренебрежительное отношение, ходит и высмеивает его постоянно, то цитаты нелепые его повторяет, то за очки стебёт.
- Ну, красные очки, это и вправду перебор, - сказала Мария Васильевна.
- Зато Александр Исаевич в Родионе души не чает. Всё время его просит олимпиады пройти или проектом заняться.
- А ему лень… - тихо проговорила Наталия Васильевна. – Ленивый он очень у тебя, София. Если бы не лень отличником был бы.
- Вряд ли, - усмехнулась Мария Васильевна.
Тут за дверью мелькнула чья-то тонкая фигура, что тут же растворилась в темноте. София Всеволодовна знала, что это значит, поэтому решила, что с чаепитием пора заканчивать, иначе в гости могут наведаться штрафы и выговоры. И неизвестно чего она опасалась дольше.
В конце ноября, когда зима начала принимать свои обязанности по управлению миром и уже и покрыла землю лёгким белым пушком, в гости к Софии Всеволодовне вновь заглянул Занозов, но в этот раз он уже не имел столь грозного прежде хищнического вида. Он опять огляделся по сторонам, разочаровано выдохнул, увидев на стене портрет Льва Николаевича Толстого, и принял вид печальной кошки.
- Эх, София Всеволодовна, что же мы снова нарушаем, а? – промурлыкал Олег Николаевич. – Я думал, мы с Вами не скоро увидимся.
- Так и не должны были, - уверено ответила София Всеволодовна. – Все оценки выставлены, на олимпиаду зарегистрирована…
- А педсоветы не посещаем, и потому не выполняем поручения руководства, - присев на ближайший к учительскому стул сказал Занозов. – Что это за демарш был во вторник? Я всех ждал увидеть на дистанционном собрании.
София Всеволодовна действительно не зашла на конференцию во вторник, устроенную Олегом Николаевичем, как и многие другие учителя, но не потому, что не хотела, хотя желания и в правду не было, а из-за уроков, которые вела в тот момент. Конференция, запланированная Занозовым, проходила на седьмом уроке, и почему заместитель директора так сделал, никто не знает.
- Как же я могла, присутствовать на ней, если у меня по составленному «Гидрой расписанию, ещё уроки не закончились? Дети же…
- Дети бы подождали, не заводы ведь. А посещать собрания необходимо, и неважно когда они проходят, хороший педагог всегда должен быть на связи. Вон, Александр Исаевич присутствовал на собрании и чётко знает, что от него хочет министерство. Вот он всегда на связи с руководством. Надо быть ласковее к руководству, открытым так сказать к общению. Руководство же от вас не скрывается и всегда готово отвечать на вопросы.
«Лишив возможности учителей писать в общую группу, и добавив всех в чёрный список,» - сказала внутри себе София Всеволодовна.
- А Вы же пытаетесь подорвать авторитет заместителя директора. Нехорошо, София Всеволодовна. Я тут закрываю глаза на ваши чаепития в кабинетах, а Вы не можете проявить ко мне и капельку уважения. Не смотрите на меня так. Конечно, я всё знаю, от глаза руководства ничто не может скрыться. Так что, будем выполнять поручение министерства али нет? – с хитрой улыбкой спросил Занозов.
- Будем по мере возможностей, - разведя руками, ответила София Всеволодовна. – Знать бы ещё, что именно просит руководство.
- О, ну, это я сейчас лично Вам всё и повторю. Министерству надо, чтобы Вы пользовались всеми врученными технологиями по максимуму. Составляли уроки в «Гидре» показывали всякие театральные постановки детям на этих досках, использовали тестовые работы составленные учителями со всей страны. А Вы ничего этого не делаете, зато даёте детям внепрограммные произведения. Вы знаете, что Фонвизина попросили убрать из курса литературы? Детям вредно читать «Недоросля»! Наше всё это кто? Пушкин. Вот и проходите Пушкина там, сказки его. И главное применяйте новые технологии.
- Я бы может и применяла, но доски, который год не работают нормально. Я уже жаловалась на это руководству, но оно ничего не предприняло, - уверено ответила София Всеволодовна.
Занозов взглянул на доски, на которых горел вместо значка связи с общемировой сетью красный крестик.
- Вы, наверное, подавали жалобу моей предшественнице, потому что я бы запомнил такую проблему. Если вы составите запрос в администрацию по всем правилам, мы постараемся это уладить, - с ноткой вины сказал Олег Николаевич. – Вы пока можете учить как и прежде, я передам в министерство о неполадках, но прошу вести уроки в соответствиями с программой министерства, чтобы больше анонимных жалом на Вас не поступало. А то проходите всяких Фонвизиных.
И Занозов покинул кабинет, выглядя ещё хуже, чем когда вошёл.
Вскоре наступила настоящая зима, и ударили первые хорошие морозы. Снег начал падать без конца, погружая мир в волшебную праздничную атмосферу, которую чувствовали лишь дети. Для учителей же короткие дни стали сливаться в единую массу, так как всё светлое время суток, они проводили в стенах школы. Однако тёплый свет фонарей в темноте за окном, всё равно смог зажечь тот маленький огонёк внутри, который бездействовал весь ноябрь. Да, и как он мог не зажечься при взгляде на медленно и красиво падающий снег в этих тёплых лучах.
Во дворе школы по приказу Занозова была поставлена большая ёлка, да и всю строгую школу стали готовить к единственному празднику, к которому школа по-настоящему готовилась. Новый год и приближавшиеся зимние каникулы, во время которых ни один учитель не должен был ходить в школу, как-то тепло согревали и давали надежду на то, что ещё дожить до весны всё ещё возможно. Лишь Занозов ходил мрачный и старался вообще не покидать свой кабинет.
И хоть на душе было тепло, София Всеволодовна не могла сказать, что ощущает какую-то праздничную атмосферу. Она за всю свою рабочую деятельность так привыкла считать года, начиная с первого сентября, что ей стал казаться этот зимний праздник надуманным и неинтересным, хотя передышку зимнюю она считала идеей абсолютно правильной. Даже с годом вплоть до лета при заполнении документов она путалась.
Как-то за две недели перед Новым годом, София Всеволодовна разговорилась на тему праздника со своими детьми.
- Вы представляете, София Всеволодовна, какой красивый год следующий будет? – спросил Родион. – 2077, красивое число, ещё каких-то двадцать три года и наступит двадцать второй век, а там уже мы и всю солнечную систему колонизировать сможем.
- Бабушка мне рассказывала когда-то, что в конце прошлого века также и о нашем веке думали, но видно не сложилось, раз у нас лишь одна неудачная попытка колонизировать Марс, да станция на Луне, - ответила София Всеволодовна. – Так что ты больное не обольщайся.
- А Вы ждёте Новый год, - спросила Вика Рябинова с первой парты.
- Только если чтоб выспаться.
- А как же подарки и остальные развлечения? Их совсем не ждёте? – спросила Эльвира, которая интересовалась всегда лишь экономической стороной вопроса.
- Нет, - сухо ответила София Всеволодовна. – У меня уже давно нет праздничного настроения в эти дни. Оно скорее накрывает меня весной в момент пробуждения природы. Вот это настоящее начало года, не то, что это. Холод, лёд под ногами, так и навернуться недолго.
В понимании Софии Всеволодовны всегда зима ассоциировалась со смертью, но почему она объяснить никогда не могла. Толи отсутствие солнечного света так влияло на её состояние души, толи холод, который, невзирая на слова синоптиков, с каждым годом лишь усиливался.
В тот же день к ней на чай зашла измотанная Наталия Владимировна. Старцева пошла злая в кабинет и села рядом с Григорием Евгеньевичем.
- Нет, я так больше не могу, это не дети, это дибилы какие-то! – повысив голос, сказала Наталия Владимировна.
- Да у них вроде не такая плохая успеваемость, - неуверенно произнесла, заваривая чай, София Всеволодовна.
- Да я не о твоих, я об этих полудурков с дистанта, из 8Д, - махнув рукой, сказала Старцева. – Я же знаю, что они списывать будут, если им работу чужую дам, так я составила им свою. И знаете, что они сделали? Написали на двойки, неучи, а после жалобу на меня О.Н. Занозову накатали, мол, я их не по одобренным материалам учу! Какого? А тот посмотрел на работу и сказал, что для того, чтобы давать её детям, сначала надо было загрузить её в «Гидру» для модерации!
- Наталия Владимировна, но Вас же не могут уволить? – испугано спросила Мария Васильевна. – Как же мы без Вас тут будем?
- Уволить он, конечно, не может сотрудника со стажем больше тридцати лет отдавшего школе, но осадок-то у меня внутри остался. Учились бы они в школе большинство бы из них хотя бы на тройку, но написали бы, потому что бы на уроке чай с плюшками не пили бы, и работу проверить в интернете вряд бы смогли, я бы заприметила, глаз-то намётан. А тут я ничего и сделать не могу их же не видно, моську свою никто не показывает. Портит эта система подрастающее поколение, портит. А ведь за этими олухами будущее будет.
И все знали, что Наталия Владимировна была права, говоря, что дистант убивает и культуру и образование, ведь дети не способны уважать человека, которого в глаза не видели. Для них этот человек приравнивался к роботу или того хуже к записи, под которую можно сухарями похрустеть. Человек уважает лишь того, кого видит перед собой, такова его природа, которую так защищает Эльвира и которую ненавидит Родион.
Праздники как и всегда пролетели незаметно, даже отдохнуть толком никто не смог, так как сама подготовка к ним отнимала очень много сил. Приготовление салатов, украшение дома, и постоянные переписки да звонки знакомым, длившиеся по двадцать минут, заполнили время так, что в школу вернулась София Всеволодовна такой будто не уходила. По крайней мере, так говорила она, но это была неправда, поскольку внутри у неё снова горел ярко прежний огонёк, растапливающий весь снег, что намёл вокруг неё декабрь.
Правда у Софии Всеволодовны к середине января чётко сложилось мнение, что в министерстве не хотят, чтобы по школе летал этот дух надежды на что-то лучшее, потому что Занозов всю первую неделю ходил злой, твердя учителям, что они должны пройти эту олимпиаду и ни как в прошлый раз, который он даже не видел, а так, чтобы детям было на кого ровняться.
Проходила олимпиада в субботу, 16 января, почти ровно через неделю после завершения праздников. Муж предлагал Софии Всеволодовне отказаться от этой затее, ведь если записаться и заставили, никто не будет против, если она отнесётся к ней несерьёзно. Однако она всё же решила поучаствовать, посмотреть, что там будет. Она на самом деле, как и было обещано, включала в себя все предметы, которые только возможно было включить. Даже китайский с ИЗО составители смогли туда впихнуть. И чтобы точно к ней потом не прицепился Занозов из-за плохого результата, она попросила старшего сына помочь ей.
Результаты пришли в начале февраля, когда мороз достиг своего пика и жизнь окончательно остановилась. У Софии Всеволодовны оказались одни из самых высоких балов в школе, хоть относительно максимального балла, он был и не велик. Выше балл был лишь у Александра Исаевича, который светился от счастья также, как в те моменты, когда на региональный этап проходили его ученики. За такой результат Занозов удостоил Софию Всеволодовну лёгкой улыбки, и поставил её в пример другим, и даже сказал, что в ближайшее время займётся проблемой досок в её кабинете.
Однако после этого в течение всего февраля ничего в школе не происходило, выпускники стали ещё сильнее готовиться к экзаменам, а доски как весели сломанные, так и продолжали. Школа покрылась ледяной коркой.
В самый тёплый день месяца успело пройти ещё одно родительское собрание ничем не отличавшиеся от предыдущего, даже просьбы Кураговой, оказались теми же, что были вначале года. Она теперь просила пересадить её дочку обратно к Рябиновой и разобраться с физичкой из-за второй триместровой тройки, считая безобразием такое отношение к её дочери со стороны учителя. Только в этот раз охладевшая ко всему София Всеволодовна даже не стала её слушать, а на следующий день пересадила всех в классе по своему усмотрению.
Настроение у Софии Всеволодовны к концу февраля не было никакого, она просто устала от вечного царство льда и снега, и с ужасом понимала, что так жить ещё полтора месяца. Эта холодная обстановка не погасила в ней огонёк, как это сделала слякоть, но заморозило его, вместе со всей радостью к жизни.
Дни были похожи друг на друга, и потому пролетали быстро и незаметно. София Всеволодовна даже не могла описать ни один из прошедших дней на следующее утро.
Таким же был и март вплоть до двадцатого двадцать второго числа. В тот день София Всеволодовна задержалась в школе, чтобы проставить оценки за домашнюю работу седьмым классам. Она по привычке стала вбивать 2076 год, когда в группу учительскую группу пришло новое сообщение от Занозова.
«Уважаемые коллеги, министерство предлагает пройти всем учащимся психологическое интернет тестирование. Все учащиеся с 7 по 11 класс, обязаны пройти его! Тестирование проводится для выявления внутренних проблем у учащегося, чтобы он с родителями смог впоследствии поработать над ними. Родили должны дать согласие на прохождение ребёнком этого тестирования в учебное время. Тестирование анонимное».
Такие сообщения и просьбы периодически приходили сверху, и никогда в этом не было ничего хорошего, потому что в отказе родителя руководство всегда видело плохую работу классного руководителя, что должен был найти нужные убеждающие слова. Также отказ свидетельствовал для школы как намёк на то, что не все у ученика так гладко, и его могли специально попросить сходить к школьному психологу, в качестве профилактики.
Для Софии Всеволодовны это сообщение значило лишь одно, то что она будет без перерывов весь вечер общаться с родителями, часть из которых, а такая всегда есть, будет давать отказ, а это значит, что ей надо подготовить аргументы в пользу тестирования. Благо она за прошедшие года уже успела накидать фразы, которые могли ей помочь в убеждении. Она собиралась говорить, что раз оно анонимное, то эти данные никуда не идут и ни на что не влияют. Что затрачено время будет таких уроков как музыка и ИЗО, и что успеваемость и прохождение программы из-за этого никак не пострадает. Также она говорила бы, что это тестирование могло бы открыть родителям проблемы, на которые прежде они не обращали внимания.
Правда, к сожалению, все эти доводы не могли сработать на всех, всегда Софии Всеволодовне попадались родители, не пытавшиеся понять классного руководителя, которому будет объявлен выговор на педсовете из-за отказа родителя. В этом году к девяти часам вечера София Всеволодовне не смогла найти подход лишь к одной Кураговой, что считала такие мероприятиями неприемлемыми. Но это была лишь её внешняя позиция, на самом же деле она просто всё ещё была вне себя от решения Софии Всеволодовны пересадить детей в классе так, как ей было удобно, потому что хоть её дочь и сидела на том месте на котором хотела, но не с тем человеком.
К девяти часам вечера София Всеволодовна устала кого-либо убеждать и решила, что лучше выслушать выговор за одного человека, чем ещё хоть минуту слушать как сильно Елена Васильевна недовольно политикой школы. Однако, считая, что выговор будет лишь из-за родителя, отказавшегося от тестирования дочери, София Всеволодовна сильно ошибалась.
На педсовете 30 марта, когда за окошком светило солнце и снег потихоньку таял, всем досталось из-за таких родителей, Занозов говорил, что это неприемлемо и надо лучше общаться с родителями, однако в этот раз у него не было примера, на который надо ровняться, потому что Акулин, не смог договорить даже с половиной своего класса. Поэтому Олег Николаевич не стал задерживаться на этой теме, а сразу перешёл к ругани лично Софии Всеволодовны.
- Как же так, София Всеволодовна? Как можно пройти во второй этап олимпиады и не поучаствовать в нём? – говорил Олег Николаевич. – Как мы можем поднимать рейтинг школе, когда один из двух учителей, прошедших во второй тур не участвовал в нём?! Чем Вы могли быть заняты столь важным, что ваша работа ушла для Вас на второе место?
София Всеволодовна была поражена, но не тем, что её отчитывали, а тем, что, набрав двадцать семь баллов и восьмидесяти можно пройти во второй тур. Она видела свои баллы, но не знала ровно до этого момента, что прошла куда-то дальше. Результаты никогда не дают сразу с титулом призёра или победителя, и в государственных олимпиадах это бесило её ещё, когда она была ребёнком. Всегда раздражало, что о своём призёрстве ты узнаёшь лишь за день до нового тура. Могла ли она тогда в сороковых годах подумать, что в будущем ей снова придётся столкнуться с этой неграмотностью предоставления результатов. И в принципе она не жалела, что не поучаствовала во втором туре, так как школьных забот и без этой ерунды от министерства хватало.
Апрель начался достаточно бодро. Снег начал обильно таять под лучами солнца, которого стало значительно больше. Всюду звучала капель и чирикали пташки. Всё вокруг наполнилось какой-то немыслимой надеждой на что-то хорошее. Чувствовалось, что природа уже приоткрыла свои глаза после долгого сна и готова вновь наполнить жизнь самыми разными красками.
В первой половине апреля министерство провело то самое психологическое тестирование. София Всеволодовна прежде уже видела, как дети проходят, и даже слышала пару вопросов, и, судя по реакции теперь своих детей, ни один из ста сорока вопросов так и не изменили при переносе теста в систему «Гидры». Они всё также повторялись все в тесте раз семь каждый, а над некоторыми дети всё также смеялись. И в итоге, конечно, всем выплыл результат: «С психикой всё нормально».
В тот же день после седьмого урока к Софии Всеволодовне в кабинет зашла Мария Васильевна, увидевшая коллегу, печально смотрящую в заполненное светом окно. Зарядина подошла ближе и тоже посмотрела на улицу. Там были лишь дети, выходившие из школы, среди которых попадались и ученики 7Б.
- Я иногда всё же сожалею, что мы не роботы, - сказала София Всеволодовна. – Будь мы роботами, мы бы не привыкали детям за год общения с ними, и тогда бы не было этой печали при прощании. Осталось меньше полутора месяцев до того, как их у меня заберут, а потом выдадут новых, и всё начнётся сначала. Опять находи подход, воспитывай по мере возможности. А через год и их заберут… Я пыталась не привыкать к детям, но это невозможно. Нельзя не привыкнуть к человеку, которого видишь каждый день, в течение девяти месяцев, за чьими ошибками и взлётами наблюдаешь. Если бы мы так могли, мы были бы уже не учителями, а машинами или как Акулин, педагогами.
К концу апреля почти весь снег растаял, лишь под некоторыми кустиками можно было ещё найти остаток прежних сугробов, стремившихся к небу. Правда, погода всё же стояла не очень. Солнце, спалившее весь снеговой покров, было завешано тучами, неизвестно откуда взявшимися. И вообще создавалось ощущение, что ещё немного и грянет ураган, буря захватит город в свои грозовые объятия.
И вот в такую погоду двадцать четвёртого числа София Всеволодовна сидела с Григорием Евгеньевичем, увлечённо рассказывающим о повадках гадюк в позднее весенний период, на седьмом уроке, который к счастью оказался у обоих окном. Она заворожёно слушала биолога, словно ученик, которому раскрыли страшную тайну, но на секунду отойдя за чайником она взглянула на стеклянную дверь и ахнула. По коридору к её кабинету шли Родион с Эльвирой, оба злые и недовольные. София Всеволодовна знала, что сейчас у них должна была быть физика, и никак не могла понять, что же такое произошло.
- София Всеволодовна нас выгнали из класса, - сказал, войдя, Родион. – Здравствуйте, Григорий Евгеньевич. А всё, потому что кто-то решает поспорить на уроке и не может смириться, когда ей делают замечание.
- Эльвира… - прижав руку губам, произнесла тихо София Всеволодовна.
- Да я ничего толком не сделала!
- Ага, всего лишь начала материться на учителя.
- Да это старая дурра сама виновата! И вообще если бы ты со мной не начал спорить, ничего бы и не произошло!
Тут Софии Всеволодовне окончательно поплохело, она просто не представляла, что может начаться дальше. Курагова в прошлом году Антонию Марковну из школы вытравила за тройку в годовой по математике, а тут её дочь выгнали из кабинета. Неизвестно, что теперь та может устроить всем учителям в школе.
Увидев, что Софии Всеволодовне стало дурно, Григорий Евгеньевич, решил отправить детей домой и выписал им даже для этого свой пропуск. Софии Всеволодовне же он заварил крепкого чая и оставил её запертой внутри этих переживаний, помочь справиться с которыми он не мог.
Ночью часов в двенадцать, когда София Всеволодовна только-только смогла приглушить все те страхи, мучавшие её всю вторую половину дня, ей раздался звонок. Он гудел словно старый паровоз, нёсшийся прямо на тебя. Это была Курагова. София Всеволодовна тут же схватила телефон и выбежала, ещё не до конца проснувшись на кухню.
- Это возмутительно! Мою дочь, Вашу воспитанницу выставляют из кабинета, а вы ничего не делаете! – кричала Елена Васильевна. – Это лишение права на образование! Как Вы могли такое допустить! А я весь год говорила, что с учителем физики надо что-то делать, а Вы всё не слушали меня. Я всегда права, запомните это! Но ничего теперь я сама займусь этим делом, раз Вы ни на что не способны. На днях я загляну в вашу школу и поговорю с управляющим, уверена мы придём к единому мнению.
Курагова так быстро говорила, что не давала даже слово вставить Софии Всеволодовне и объяснить ситуацию. Но та бы даже если б ей рассказали, всё равно не послушала бы, ведь её ребёнок не способен на грубость к другим. Её ребёнок идеал.
Утром София Всеволодовна проснулась совсем убитой, как будто она не спала, а всю ночь бродила по лесу, спотыкаясь о коряги. Поэтому и в школу пришла сонной и разбитой.
И вот за полчаса до урока, раздался звонок, но не тот, что ночью. Теперь он не был похож на паровоз, а скорее напоминал мелодию детской колыбельной. Это был Эдуард Иванович Берьев, отец Родиона.
- Извините, София Всеволодовна, не отвлекаю?
- Нет, что Вы Эдуард Иванович, уроки ещё не начались, - устало ответила София Всеволодовна. – Вы же по поводу вчерашнего случая на физике?
- Да, мы хотели бы с супругой зайти в школу поговорить о поведении нашего сына. Скажите можно ли сегодня встретить, Наталию Владимировну?
- Давайте, я с ней поговорю, и тогда напишу Вам.
- Хорошо, спасибо, София Всеволодовна. Извините, что наш сын доставляет Вам неприятности. До свидания.
Сразу после телефонного разговора София Всеволодовна направилась к Наталье Владимировне сил, с которой поговорить вчера у неё просто не было.
- Ты меня, конечно, извини, София, но держаться сил у меня уже просто не было. Эта девка слишком много себе позволяет, она мешает учиться другим! Я и Занозову тоже самое скажу, и пусть делает со мной, всё что хочет. Только не правильно то, что мы не можем никак наказывать ребят в школе. В девятнадцатом веке учеников розгами били в наказание, в двадцатом ввели оценки за поведение и выгоняли из класса, а у нас наказывают учителя. Сначала нахалка мелкая обматерит, а потом ещё и руководство к стене прижмёт. Не могу я так. Чувствую 2076 год последний для меня. А родители Роди пусть заходят сегодня, я им всё, что об их сыне думаю, расскажу.
И вечером, когда Эдуард Иванович со своей женой пришли Наталии Владимировне, всё так и вышло. Через полчаса из кабинета вышли всё такая же спокойная супружеская пара, какая и вошла. Улыбнувшись Софии Всеволодовне, что, переживая за реакцию родителей и последствия для Старцевой, так и не смогла покинуть здание школы, Берьевы ушли.
- Как всё прошло? – осторожно спросила София Всеволодовна.
- Спокойно, - ответила Старцева. – Они внимательно выслушали мой пересказ событий, затем услышали оценку своего сына. Сказали, что постараются выбить из него всю эту лень. Нередко таких родителей сейчас найдёшь.
Пятница на этой неделе выдалась ужасной, что признавали абсолютно все. С самого утра всю небо было затянуто серыми тучами, края которым не было видно. На улице моросил дождь, создавая ещё более тяжёлую и давящую атмосферу. И это было лишь начало дня, к седьмому уроку, всё стало намного хуже. Настрой бури, который всю неделю витал в воздухе, нашёл способ разрядиться и грянул гром, как вначале мая. Небо тут же потемнело, тучи опустились совсем низко, чуть ли не задевая верхушки небоскрёбов.
В это время к школе подлетел чёрный аэромобиль Кураговой. Она как и обещала решила наведаться в школу и разобраться с тем, что в ней происходит. Елена Васильевна не стала отвлекаться на такие мелочи, как встреча с классным руководителем, она направилась прямо в кабинет Занозова, что даже не представлял, что произошло позавчера в его школе.
Ещё никогда он не выглядел так жалко, как в ту секунду, когда к нему залетела, распахнув дверь Курагова. Он напоминал маленькую домашнюю собачку, каких было модно заводить в квартирах, на которую напал серый волк, только выбравшийся из леса.
Шуму Курагова за час, который там провела, наделала много, так что даже гром мог казаться тихой музыкой, играющей на заднем плане. Она заявляла, что из класса выгонять ребёнка учитель не имеет права, потому, что у Эльвиры есть право на образование. Что учитель не обладает никакими педагогическими качествами, на что указывают двойки, которые Эльвира приносила домой. Что те тройки в триместрах Наталия Владимировна даже не пыталась помочь Эльвире исправить. Успела она упомянуть, что и София Всеволодовна весь год игнорировала её жалобы. Также она угрожала Олегу Николаевичу, что если тот не примит меры, то она пойдёт дальше и расскажет всю ситуацию лично Шурочкиной Аксинье Фёдоровне, и тогда уже ему как заведующему зданием не поздоровится.
В итоге Занозов не выдержал всего этого давления и вызвал к себе Старцеву, чтобы та могла защищаться сама. Наталия Васильевно, зайдя в кабинет, недолго думая, сказала Кураговой в лицо всё, что думает о её дочери и о её манерах. Елена Васильевна же приняла это на свой счёт, посчитав, что её назвали плохой матерью, что подтвердила Старцева всё тем же спокойным тоном. Тогда Курагова начала вопить, что это оскорбление личности и с этим надо срочно что-то делать.
Занозову было страшно предпринимать хоть что-то. Он не понимал, как он может уволить учителя с сорокалетним стажем, его бы просто не поняли бы в обществе. Будь претензия к Софии Всеволодовне, он бы сделал это, не задумываясь, но здесь он мешкал. А с другой стороны угроза нависла прямо над ним, потому что Шурочкина, на чей портрет он глядел молящим взглядом, избавилась бы от него в тот же миг.
Тут за окном сверкнула молния, и Наталия Васильевна достала из своей сумки листок бумаги и протянула его Олегу Николаевичу, как будто она имеет с самой жалкой зверюшкой в мире.
- Я уже сама всё решила, - сказала Наталия Владимировна.
Через полчаса, когда гроза прекратилась Наталия Владимировна покинула кабинет Занозова вслед за Кураговой. В коридоре она встретила почти весь педагогический состав школы, включая Акулина.
- Неужели уволил? – испугано спросила Зарядина.
Старцева отрицательно покачала головой и показала и показала лист на увольнение по собственному желанию, где в нижнем углу красиво была выведена подпись и расшифровка О.Н. Занозов.
- Нет, я сама ушла. Не могу я так больше, если бы мы просто учили детей, я бы может умерла, стоя у доски, а тут, когда отчётность важнее, - Наталия Владимировна прикусила верхнюю губу. – Я учитель, я учить, должна, а не в бумажках копаться и решать олимпиады, словно школьница.
Наталия Владимировна окинула взглядом толпу.
- Пора мне, - сказала печально Старцева и направилась к выходу.
Через пятнадцать минут, сидя в кабинете у Марии Васильевны, с горячим чаем в руках София Всеволодовна смотрела на уходящую за пределы школы Наталью Владимировну.
- Как же мы теперь без неё будем? – спрашивала Мария Васильевна, ломая пряник. – Она же нам всем как мать в школе была, самая умная и опытная… Кого же теперь на её место возьмут? Вдруг ещё кто-нибудь молодой вроде Акулина придёт.
- Ну, не все молодые такие, вон на Григория Евгеньевича посмотри. Настоящий учитель, пока такие идут работать, за детей нестрашно. По крайней мере, расположение стран точно знать будут, - отвечала София Всеволодовна.
- Я кстати от Акулина слышал, что Занозову предложили пост директора в какой-то школе. – сказал Григорий Евгеньевич.
- Ну, и пусть катиться на все четыре стороны это насекомое! – грубо по Старцевски ответила Мария Васильевна. – Хватит нас с него, замучил уже! Александра Исаевича, может тоже с собой забирать, а то только ходит по школе и вынюхивает что-то.
- Не, Акулин решил задержаться, у нас ему понравилось.
- Что же теперь и его на чай звать будем? – спросила Зарядина.
- Может и перевоспитаем его, хотя бы, чтобы Берьев успокоился, - тихо произнесла София Всеволодовна.
И вдруг она увидела тонкий луч солнца, пробившийся через тучу и устремившийся прямо к школе. Он засверкал в окнах и разнёсся по кабинету в виде множества солнечных зайчиков.
- А всё же нехороший этот год 2077, цифры, конечно, красивые, но год нехороший, - продолжала говорить Мария Васильевна. – И погода ужасная, вон грозы в апреле. И вся эта ситуация с Наталией Владимировной…
- Нет, Маша, это всё 2076 год, - сказала София Всволодовна, поймав на ладонь солнечный зайчик, - а 2077 только начинается.
И, сжав солнечного зайчика в кулаке, София Всеволодовна устремила свой взгляд далеко в небо, где тот единственный лучик смог пробить толщу облаков и открыл тем самым пусть и ненамного прекрасное и чистое небо.
Школа 2076
© Copyright: Юрий Краков1, 2021
Свидетельство о публикации №221111000348
Свидетельство о публикации №221111000348
Рецензии