Историческая фантазия гений и злодей

           Роман     «ГЕНИЙ    И    ЗЛОДЕЙ».      
             (Историческая  фантазия).             
               
           Карамов С.К.
                Историю порой не отличишь от лжи, которую все знают и с которой все
                согласны.
                Сергей  Карамов.
  Роман опубликован издательством "Си- пресс" в июне 2022 года,296 стр.

               http://indelit.si-press.ru/shop/606/361/

                От автора.
   Господа! Все имена и фамилии, факты, изложенные ниже, вымышлены. Не следует сравнивать имена и фамилии героев, факты, изложенные ниже, с нашей историей, считать их достоверными. Это просто вымысел автора, его фантазия. Да, это не явь, однако и не сказка. Фантазия, которая могла бы произойти в прошлом. Возможно, что-то подобное происходило,  возможно, вы узнаете  в описанных героях  кого-то, тем не менее автор настаивает на своем праве на вымысел. По аналогии со сказкой, как говорили раньше, сказка - ложь, но в ней намек, добрым молодцам урок! Приятного чтения, господа!

                Глава 1
                Друзья   детства.
               
    По странной иронии судьбы давние друзья могут стать заклятыми врагами, и объяснений  этой метаморфозе  может быть великое множество: неожиданно проснувшаяся  зависть к успеху друга, ревность, внезапная ссора или иная размолвка, непонимание,  впоследствии перешедшее во вражду. Как вы поняли, господа и совки - сотоварищи, речь пойдет о друзьях детства. Итак, представим их нашему читателю.
   Иван Дубин, высокий  белобрысый мальчуган лет десяти, с прелестно - голубыми глазами,
весьма шустрый и очень любознательный, рос  в богатой дворянской семье. Он жил  в Воронеже в огромном особняке. Отец Ивана Дубина, помещик Алексей Николаевич Дубин, участвовал в Крымской военной кампании, в составе отдельной пехотной дружины. Алексей Николаевич отличался буйным нравом и большой склонностью к выпивке. После окончания Крымской кампании он  женился на своей двоюродной племяннице Людмиле Александровне. В отличие от мужа Людмила Александровна была женщиной кроткой, мягкой и набожной. Ее очень тяготило поведение мужа, его постоянные запои и буйный нрав, однако ничего с этим поделать она не могла.
   Алексей Николаевич уделял много времени воспитанию своего единственного сына Ивана, приставив к нему гувернером одного студента Николая. Николай, худой, бледный юноша, пристрастил Ивана к чтению, учил его иностранным языкам и рисованию. Уже в возрасте десяти лет Иван  по рекомендации гувернера прочитал  «Одиссею» Гомера и сборник английской поэзии.
  А друг Ивана, Михаил Молохов, низенький мальчик, сероглазый шатен, жил со своими родителями в доме Дубиных. Отец Михаила, Александр Молохов, рослый мужчина  с длинными усами, работал слугой у Дубиных, а мать Михаила, Марфа Молохова, тихая и низенькая женщина с постоянно заплаканным лицом, была поварихой. Михаил часто бегал во дворе, играл с маленьким Иваном, но родители Ивана не одобряли подобных игр. Дубин - старший строго-настрого говорил своему шустрому и единственному сыну не раз:
-Послушай, Ваня! Mon cher! Лучше ты сторонись этого мальчишки. Михаил – сын моего слуги, поэтому негоже с ним водиться! Холопы не должны водиться с господами.
-Но почему, papa?- удивленно спросил Иван.- Миша мой друг, я…
                -3-
-Он не может быть тебе другом! Холоп нам не ровня!
-C’ bien, papa,- согласился Иван со строгим отцом, однако продолжал игры с Мишей, стараясь не попадаться на глаза отцу.
   А Михаил, хотя и постоянно говорил Ивану, что он его друг и останется таковым до конца
своей  жизни, завидовал Ивану, его дворянскому происхождению, богатству Дубина, укладу жизни. Михаил с трудом освоил грамоту, проучившись всего полгода. Ему был противен собственный отец, пьяница и сквернослов, постоянно ругавший и избивавший жену Марфу. Неграмотный  Александр  Молохов считал, что его сыну совсем не нужна грамота, не  нужно получать образование, а нужно лишь угождать своим господам для ничтожных подачек, для получения большего жалования. Михаил мечтал стать похожим на своего друга Ивана, жить вольготно, как помещик,  на широкую ногу в отдельном особняке и не тужить, однако не всегда мечты становятся реальностью. Михаил уже в раннем возрасте понял всю пагубность социального неравенства, унижающее человеческое  достоинство.
   Как-то  Михаил, играя с Иваном  во дворе, спросил его с интересом:
-Слушай, ты будешь моим другом всю жизнь?
   Иван  задумался на минуту, потом коротко ответил:
-Буду.
-А чего думал?
-Я ж ответил тебе.
   Михаил засомневался:
-А не врешь?
-Чего ж мне врать, Миш? Не вру.
-Точно не врешь?
-Уф! Не вру.
   Михаил  благосклонно улыбнулся:
-Значит, до конца жизни будем  друзьями?
-Будем! Я буду писателем.
  Михаил тотчас горячо заявил:
-Я тоже стану писателем!
-Да ну?- удивился Иван.- Ты?
   Михаил гордо поднял голову, повышая голос:
 -Я! Я тоже буду писать!
   Иван засмеялся:
-Ты же неграмотный! Ха-ха, холоп!
-Неграмотный? Я могу писать.
   Иван вновь засмеялся, показывая указательным пальцем на Михаила:
-Ты писатель? Ха-ха! Да ты не прочитал ни одной книги!
   Михаил не выдержал и толкнул Ивана. Иван не устоял на ногах и упал.
-Чего дерешься? Придурок! Холоп!- разозлился Иван, вставая.
-А ты не смейся,- сказал виновато Михаил.- И не зови меня холопом.
-Как же не звать, когда ты холоп?
   Михаил насупился:
-Я не буду холопом! Я не буду слугой, как мой папа!
   Иван удивился:
-Да ну? И кем же ты будешь?
   Михаил твердо заявил:
-Я буду писателем!
   Иван захохотал, показывая на друга указательным пальцем:
-Ой, насмешил меня! Ха-ха! А сколько книг ты прочитал?
   Михаил потупился, смотря в сторону и ничего не говоря.
-Ой, Мишенька, молчишь, наш новый писатель? Ты даже одной книги не прочитал.
                -4-
-Потом прочитаю!- пообещал Михаил, смотря в сторону.
-Когда потом?
-Когда стану большим! Когда буду грамотным.
-Неужто?- не поверил Иван, усмехаясь.- Холоп станет писателем?
   Михаил насупился:
-Буду! Буду грамотным!
-Ты?
  Михаил прочувственно воскликнул, сверкая глазами:
-Я такой же человек, как и ты! Я тоже хочу быть счастливым! Я тоже хочу быть грамотным!
  Иван хихикнул:
-Я да я, поповая свинья. Papa не советует мне дружить с холопами.
-Опять? Опять ты говоришь, что я холоп?- вскричал Михаил.
-Ну, холоп, да… Сын лакея. Не всем же быть баринами,- ответил равнодушно  Иван.
   Михаил отошел от Ивана, затаив обиду. Он был злопамятным, очень завистливым и жадным. Впоследствии Михаил часто вспоминал детские годы, насмешки Ивана, ругань пьяного отца Александра и  плачущую мать Марфу.
   На следующий день Михаил попросил гувернера Николая немного поучить его грамоте, однако Николай отказался, объясняя свое нежелание учить Михаила тем,  что он сын слуги и
таковым не нужно учиться.
-Вот как? – изумился Михаил, багровея от злости.- Я что, не человек?
   Николай презрительно усмехнулся:
-Нет, ты, конечно, человек, но…
-И что же но? Низшего сорта?
   Николай промолчал.
-Поучите меня французскому языку!- попросил Михаил.
-Что я слышу? Au serieux?
   Михаил повысил голос:
-Николай, вы специально говорите по- французски, чтобы посмеяться надо мной?
-Что ты, Мишенька! – снова усмехнулся Николай.- Charmant! Сын лакея  хочет учить французский язык!
-Ах, сын лакея? А я не буду лакеем!
   Их беседу услышал Иван, выйдя во двор.
-Как трогательно, Николай! Ca  a ete  charmant!- подивился Иван, покачивая головой.- Лакеи хотят быть грамотными?
   Николай отличался непомерным высокомерием и ехидством, поэтому он не преминул ответить в тон Ивану:
-Soyez  tranquille, Иван! Холопа учить не буду. Des imbeciles не заменят господ!
   Иван хихикнул:
-Дурни! Хорошо сказал.
   Михаил вспыхнул, поняв, что над ним насмехаются:
-Ах, значит, я дурень?
-Мищенька, знай свое место,- строго произнес Николай, уводя Ивана в дом.
  А Михаил повторил:
-Значит, я дурень?
   Николай лишь погрозил Михаилу указательным пальцем, ничего не говоря.
   А на следующий день  Алексей Николаевич, узнав о просьбе Михаила от гувернера, вызвал в свой кабинет Александра Молохова и стал его ругать, говоря, чтобы тот занялся воспитанием своего сына.
-Негоже детям лакея дружить с господскими детьми!- недовольно воскликнул Алексей Николаевич.- Ты заруби это на носу, милейший, а то уволю к чертям собачьим!
   Александр Молохов вытянулся, как солдат на плацу, пробормотав:
                -5-
-Понял… Будьте спокойны, я…
-Чего спокойны? Я-то спокоен, а ты бы занялся воспитанием своего сынка! Выпори его, как следует!
-Не извольте беспокоиться. Обязательно выпорю!- пообещал Александр.
-И сильно выпори, чтобы вся его задница красной была!
-Слушаюсь!
-А то я могу приказать своему конюху, чтобы он твоего сынка выпорол на конюшне. И тебя тоже выпорю!
  Александр негромко сказал, как бы про себя:
-Я сам… Сам выпорю…
-Сам? А сможешь сам?- усомнился Алексей Николаевич.
-Смогу, барин. Точно смогу.
-И накажи  своему Мишке, чтобы он не водился с моим сыном. Он не ровня нам!
   Александр тотчас кивнул:
-Уж обязательно, барин. Не извольте бес…
   Алексей Николаевич перебил слугу:
-А теперь пошел вон! А то тебя прикажу выпороть!
-Меня - то за что, барин?
-Пшел вон, собака!
   Через полчаса из комнатки, где жил Александр Молохов, раздались вопли Марфы, которая уговаривала мужа не пороть Михаила, и Михаила, который кричал от боли и унижения, когда
его порол отец. Порка продолжалась целый час. Александр бил сына нещадно ремнем, потом взял кнут и порол еще кнутом, приговаривая:
-Негоже дружить с господами, Мишка! Знай свое место!
   Михаил простонал:
-Я тоже человек!
-Человек!.. Тьфу, ты сын лакея! Ты должен знать свое место!- закричал Александр.
   Выпоров сына, Александр занялся свой женой, сначала ударив ее кулаком по лицу, а потом приказав раздеться.
   Марфа покраснела и взмолилась:
-Успокойся, Сашенька! Я тебе не враг, я мать и жена, я…
-Заткнись, дура! – С этими словами Александр вытолкал плачущего Михаила во двор, запер дверь и раздел догола Марфу.
-Пощади, Сашенька!- рыдала Марфа, но Александр будто не слышал ее и порол ремнем, нецензурно ругаясь.
   А после порки Александр изнасиловал жену, дергая ее за волосы и продолжая ругаться.
  На следующий день Михаил бегал по двору один, не замечая Ивана, хотя тот несколько раз пытался заговорить с Михаилом. Через несколько дней Михаил подошел к Ивану, виновато говоря:
-Ну, что же со мной не говоришь? Чем я тебя обидел?
   Иван нехотя ответил:
-Ничем.
-Тогда почему…
   Иван перебил:
-Хватит тебе, Мишенька! Мне papa запретил с тобой водиться.
-Ах, запретил?- вспылил Михаил.- Не твоего поля ягода?
   Иван отошел от Михаила, ничего не говоря.
-Значит, мы теперь не друзья, Иван?
  Иван поморщился:
-Миш, не усложняй. Меня будет ругать papa!
-Ах, значит, ругать будет? Ты мне не друг?
                -6-
  Иван помолчал минуту, потом  откровенно сказал:
-Друг тебе, друг. Но papa против нашей дружбы, неужели не понимаешь?
-Понимаю. Значит, ты врал мне?
-Ну, почему…
-Ты обещал, что будем друзьями на всю жизнь!
-Будем,- быстро ответил Иван.
-А не врешь?
-Не вру.
   Через месяц Алексей Николаевич, будучи навеселе, обрадовал своих домашних неожиданной новостью:
-Мы переезжаем в Петербург!
   Людмила Александровна вздрогнула:
-Mon  cher…Как… как в Петербург?
-Ты ж хотела жить в столице, Людочка?
-Хотела, но где…
   Алексей Николаевич перебил жену, гладя ее по щеке:
-В собственном доме будем жить, Людочка. Я покупаю в Петербурге доходный дом.
-Неужели?
   Алексей Николаевич ответил с благостной улыбкой:
-Слушай внимательно, женушка! Четырехэтажный дом, на последнем этаже будем жить только мы, а остальные квартиры ниже буду сдавать.
-Вот как? C’est  bien beau  ce que  vous venez de  dire… но… но…
-C’ est   arrete, ma chere!
-Решено? А как же Иван? Где он будет учиться?
   Алексей Николаевич снисходительно усмехнулся:
-Мы отдадим его учиться в петербургскую гимназию.
-И потом ты хочешь, чтобы он стал офицером?
-А как же, ma cher! Soyez  tranquille!  Он продолжит нашу офицерскую династию. Дворянин обязан пройти воинскую подготовку.
   После Алексей Николаевич уединился с сыном и повторил ему, что скоро вся семья Дубиных переезжает в Петербург.
   Однако эта новость вовсе не обрадовала Ивана. Он стоял несколько удивленный и смущенный.
-Что такое, сын? Ты не рад?- удивился Алексей Николаевич.
-Уж не знаю… Я привык жить здесь…- откровенно сказал Иван.
-Ничего. Будем жить в столице! Станешь офицером.
   Иван поморщился:
-Фу! Офицером?.. Я хочу быть писателем.
-Ни в коем случае, Иван!
-Нет, я хочу быть писателем!
-Ne me tourmentez  pas!- повысил голос  Алексей Николаевич.- Ты хочешь быть жалким писакой? Щелкопером?
   Иван протяжно вздохнул, но ничего не ответил.
-Ну, что молчишь, Иван?
-Что там говорить… Сначала надо закончить гимназию.
   Алексей Николаевич обрадовался:
-Правильно, Ванечка! Вот тут ты правильно говоришь.
   Иван хотел выйти, но потом остановился у двери, будто что-то еще желая сказать.
-Ванечка, хочешь еще что-то спросить?
-Да, я… - замялся Иван.- А как же наша прислуга?
-Понятно… Думаешь опять о Мишке своем,- догадался  Алексей Николаевич.- Нет,
                -7-
Молоховых я не возьму с собой.
-Почему, papa?
-Нерасторопный он слуга, этот Сашка Молохов. Да и сынок его Мишка постоянно с тобой водится, что меня очень раздражает.
-Сашка Молохов мой друг!- признался Иван.
   Алексей Николаевич брезгливо поморщился:
-Mon  dieu! Что я слышу, Ванечка? Дворянин не может и не должен дружить с просто-людинами.
-Но, papa…
-Прекрати, Иван! Все, можешь идти. Тебя ждет Николай. Кажется, ты вчера не учил французский с ним, да?
-Сейчас наверстаю,- пообещал Иван.
   Но выйдя из кабинета Алексея Николаевича, Иван  не пошел к гувернеру, а выбежал во двор, где его ждал  Михаил.
-Я тебя уже долго жду,- произнес со скрытой досадой Михаил.
-Papa задержал,- объяснил Иван.
-Papa, papa… А по-русски не можешь говорить?
  Иван пожал плечами:
-Что мне делать, если  дворяне должны говорить по- французски. – Он помолчал минуту, потом сообщил другу:- Скоро мы уезжаем.
-Уезжаете? Куда?
-А в Петербург!
-А я как же?
   Иван снова пожал плечами, но ничего не ответил.
-Понятно… - пробормотал Михаил.- Значит, нас не берут. Молоховых не берут с собой.
-Я не решаю за отца.
-А как же наша дружба? Ты же обещал…
-Обещал, да… Мы друзья!
  Михаил вновь повторил, как и раньше:
-А не врешь?
-Я уже устал говорить тебе, что…
   Михаил перебил:
-Говоришь одно, а на деле получается совсем другое. Вроде друг, но сторонишься меня. Вроде друг, а теперь уезжаешь!
-Да я же не решаю… Papa сказал, что мы уезжаем.
   Михаил махнул рукой и побежал в дом. Забежав в дом, он вытер рукавом слезу, постоял немного, снова всплакнул, сжимая пальцы рук в кулаки.  Марфа заметила, что сын чем-то расстроен и поинтересовалась:
-Что случилось, сынок?
   Михаил ничего не ответил, смотря в окно на бегающего во дворе Ивана.
-Понятно,- догадалась Марфа.- Детишки поругались.
-Поругались? Иван уезжает в Петербург, а меня не берут туда.
   Марфа протяжно вздохнула:
-Что поделать… Такова наша участь - барин все решает…
-Но почему? Это несправедливо!- возмутился Михаил.
-Нас не спрашивают…
   Через два дня семейство Дубиных уехало в Петербург. Михаил не вышел провожать их, покрасневший и злой. А вечером вышел во двор, став гонять голубей. Потом Михаил остановился, говоря сам себе:
-Ничего, Мишенька! Я найду Ивана! Обязательно найду.- Он помолчал минуту, потом продолжил:- И я стану писателем! И не буду лакеем!
                -8-
   Он не заметил подошедшего отца. Александр Молохов погрозил сыну указательным пальцем, говоря с обидой:
-Не будешь лакеем, да? Барином станешь?
-Пап, извини…- пробормотал Михаил.- Я не хотел тебя обидеть.
-Ладно… Значит, ты не хочешь служить лакеем?
-Не хочу.
-А как станешь писателем, если толком не учился? Надо учиться грамоте!
   Михаил  убежденно ответил:
-Буду. Буду учиться.
   Александр обрадовался:
-Вот и хорошо, сынок! Сначала учись грамоте, а потом уж решай, кем будешь…
-Хорошо! Буду учиться.
   Оставшись один, Михаил побегал немного по двору, потом поклялся себе, что обязательно найдет Ивана.
-Ничего, Иванушка, я тебя найду! Я буду богатым, как ты! Я тоже хочу быть барином, как ты! Я тоже…- Михаил замолк на минуту, потом продолжил немного потише, боясь, что отец его услышит:
-Я не буду слугой, как мой папочка… Не буду… Я буду учиться. И стану писателем.
   Почему-то  эта навязчивая идея стать писателем глубоко засела в голове упрямого мальчика, который страстно желал быть похожим на своего друга барина. Возможно, это произошло из- за того, что Михаил завидовал всему Ивану, желая быть похожим во всем на него. Михаил заплакал от обиды, что семейство Дубиных не взяло его с отцом и матерью.
   А Иван, приехав в Петербург, ходил несколько дней грустный, не желая заниматься с Николаем.
-Mon cher Иванушка! Ну, давай почитаем английскую поэзию,- просил уж  многажды Николай, ходя по пятам за Иваном.
   Иван отрицательно качнул головой, даже не смотря на своего гувернера.
-Почему ты такой грустный, Иванушка?
   Иван  минуту помолчал, расплакался:
-Я остался один… один… Без моего друга!
   Николай насмешливо фыркнул:
-Фу, mon cher! Ты тоскуешь об этом простолюдине Мишке?
-Он мой друг!
-Лакей не может быть тебе другом,- наставительно произнес Николай.
   Иван насупился и потом целый день не говорил со своим гувернером.
   Летом 1881  года Иван Дубин поступил в мужскую гимназию, которую закончил с отличием, чем несказанно порадовал своих родителей.

               
                Глава 2
               
                Кошмарные и кровавые дни.
   Время быстротечно, казалось, совсем недавно Иван Дубин ходил в гимназию, учился еще вместе со своим гувернером, мечтал о будущей жизни, строя гигантские планы, однако суровая действительность всегда  действует отрезвляюще: после смут, демонстраций, отречения царя Николая II  наступил кошмарный и кровавый 1917 год. Алексей Николаевич,
 узнав об октябрьском перевороте, сказал печально сыну наедине:
-Mon  dieu, finisse…
-Почему, papa?- спросил удивленно Иван.
-Потому… Прежней России не будет! Сейчас голоштанники, батраки  и воры пришли к
 власти! Они в Петербурге и Москве.
                -9-
    Иван вспыхнул:
-Надо бороться с этими ворами!
  Услышав ответ сына, Алексей Николаевич  вздохнул, по-отечески погладил сына
по голове, грустно говоря:
-Сила быдла в его большинстве.
-Я понимаю, но у нас есть армия, есть достаточно денег…
   Алексей Николаевич перебил сына:
-Тем не менее, entre nous soit dit, это конец… Конец той былой великой России!
-Надо бороться!- упорствовал  Иван.
-Вот ты молод, ты и борись, ежели сможешь! А я уж стар.
-Смогу! Буду бороться!- порывисто ответил Николя, сверкнув глазами.
-Борись… Эти босяки могут отнять мой дом.
 -Не посмеют!
   Алексей Николаевич снова грустно сказал:
-Все они посмеют… Еще многое натворят… Но у меня нет сил с ними воевать…Я уже стар, mon cher… Будь осторожен…
   Иван кивнул:
-Хорошо, papa.
-Может, переедешь с maman  в Москву?
   Иван задумался:
-В Москву?.. Можно и в Москву, но… Но там же есть эти проклятые большевики.
-Да, ты прав, сынок… Сейчас они везде…
   Алексей Николаевич через неделю после этого тяжелого разговора заболел.  Он пролежал в постели дня два, а на третий день в дом Дубиных ворвались вооруженные матросы  с дикими выкриками:
-А ну, буржуи, выходи!
-Бей буржуев и помещиков!
-Отдавай народу награбленное!
   Услышав дикие выкрики, Алексей Николаевич вздрогнул, затряс руками, но ничего более не смог произнести: он сильно покраснел, икнул, а потом затих, закрыв глаза.
-Ой, Алешенька! Он умер… Мой муж умер!- запричитала Людмила Александровна, сидя у постели мужа.
   Иван, будучи в соседней комнате, услышал стоны матери, подбежал к постели отца, но потом застыл, поняв, что произошло.
-Papa… Папа умер…- сказал трагическим шепотом Иван.
-Бей буржуев!- пронзительно закричал высокий матрос в грязной тельняшке, вбегая в комнату.
   За ним неслись другие матросы, покрасневшие, со злыми лицами, махая маузерами. Высокий матрос в грязной тельняшке, видимо, их главарь, знаком руки остановил их, быстро подходя к постели Алексея Николаевича. Минуту он постоял неподвижно, поняв, что хозяин дома только что умер, а потом поинтересовался:
-Ладно, значит, вы тут жили?
   Ивану показалось поведение высокого матроса вызывающим, поэтому он не преминул резко ответить  матросу в грязной тельняшке:
-Сударь, мы не жили тут, а живем! И на каком основании вы врываетесь в чужой дом? Кто дал вам право….
   Высокий матрос перебил Ивана:
-А такое право нам дала великая октябрьская революция! Теперь мы хозяева новой жизни!
-И кто же это мы?
-Пролетариат! Простой народ, который взял власть в свои руки!- победно провозгласил высокий матрос.
                -10-
-Vraiment? Au  serieux?
   Высокий матрос брезгливо поморщился:
-Ой, наши баре на французском изъясняются, ха-ха!
   Матросы, стоящие рядом с ним, загоготали, стреляя в воздух из маузеров.
   Людмила Александровна смотрела на матросов растерянно – умоляющим взглядом,
 по которому все было ясно без всяких слов.
   Иван бешеным усилием воли заставил себя сдержаться и не избить наглого матроса. Он сжал пальцы рук в кулаки и воскликнул с нескрываемым отвращением:
-Послушайте, вы, пролетариат! Вы нагло, нагло ворвались в мой дом! Вы напугали моего отца! Он только что умер!! Мой отец умер, а вы…
-Ты не ори тут,- равнодушно ответил высокий матрос, нагло сплевывая на ноги Ивана.- Нам наплевать на тебя и твоего отца буржуя. Ты и твои домочадцы должны в течение часа освободить помещение.
   Людмила Александровна моляще воскликнула:
-Помилуйте, люди добрые! Куда ж мы пойдем?
-Люди добрые? – спросил высокий матрос с полупрезрительной снисходительностью.- Это мы добрые? То есть для вас добрые? Вот в этом я очень сомневаюсь, мадам буржуйка!
 Иван обомлел:
-Как это… как… Мы тут живем…
-Вы, буржуи поганые, тут жили! Жили!- повысил голос высокий матрос, тряся маузером.
-Но…
-Еще раз повторяю: если в течение часа вы не покинете дом, вы будете насильно выкинуты на улицу!- пригрозил высокий матрос.
-Но куда мы пойдем? Нас на улицу?
-Именно, мадам!- С этими словами высокий матрос выстрел в воздух, объявив, что следующий раз он будет стрелять в мадам.
   Дубиным ничего не оставалось делать, как быстро собрать все свое самое необходимое и выбежать на улицу. Пасмурный и противный день, постоянный моросящий дождь совсем не порадовали их. Пройдя несколько шагов, Людмила Александровна остановилась, приседая.
-Что с тобой, maman?-беспокойно спросил Иван, осторожно хватая мать за руку.
-Плохо что-то мне…- еле дыша, ответила Людмила Александровна.
-Надо идти…
   Людмила Александровна прослезилась:
-Куда идти? Нас выгнали на улицу!
  Иван помолчал минуту, потом решительно произнес:
-Поедем в Москву!
-К кому?
-К графу Ильинскому.
   Людмила Александровна привстала, протяжно вздохнула:
-Помню его, милого графа… Поедем, да… Хотя…
-Что такое?
-Хотя там в Москве тоже небезопасно.
-Согласен,- кивнул Иван.- Сейчас везде эти голоштанники и батраки с пистолетами.
   Людмила Александровна прибавила, начиная идти:
-Мы стали нищими… Кошмарные дни!
-Но мы пока живы…
   Дубины на следующий день приехали в Москву.
   Двухэтажный дом графа Ильинского отличался богато обставленными большими комнатами, множеством зеркал, икон, хрустальных люстр; гостиная была украшена коврами,  огромной хрустальной люстрой, креслами и плетеными стульями. Услужливый лакей проводил Дубиных в гостиную, предлагая им присесть в кресла.
                -11-
   Граф Ильинский, рослый, усатый и добродушный господин, одетый в золоченый длинный до полу халат, с распростертыми объятиями принял Дубиных, войдя в гостиную.
-Проходите, господа! Всегда рад видеть вас!- улыбался он, засуетившись.- Но у нас в Москве тоже неспокойно.
-Что поделать… Кошмар…- вполголоса сказала Людмила Александровна.- Мой муж умер…
   Ильинский застыл от неожиданности:
-Как?.. Когда?
-Когда эти красные бандиты ворвались в наш дом! Когда они начали палить из маузеров! Когда я сидела возле моего больного мужа! Когда…
   Иван знаком руки остановил мать, чтобы она говорила поспокойнее.
-Maman, успокойся,- мягко произнес он.- Мы сейчас в безопасности.
  Людмила Александровна усомнилась:
-Надолго ли?
   Ильинский безнадежно развел руками:
-Ah, ma  deliciense! Все в руках Божьих!- И тут же он дважды перекрестился.
   Дубины тоже последовали его примеру, крестясь.
   Иван предложил:
-Может, поедем в Париж?
-Ой, кто там нас ждет?- ответил  раздраженно Ильинский.
-Там безопаснее.
-Согласен.
   Людмила Александровна поинтересовалась:
-А как же ваша дочка Верочка?
   Ильинский заулыбался:
-Все хорошо! Она дома, сейчас музицирует. – Он привстал, приказывая слуге позвать Верочку.
   Иван немного покраснел, когда вспомнили о Верочке - ему она очень нравилась, и каждый раз, когда, будучи в гостях у Ильинского, говорил с ней, упражняясь в знании французского языка, он любовался ею, восторгался ее умом и красотой.
   Верочка через минут пять вбежала в комнату, радостно восклицая:
-Как я рада вас видеть! Иоанн, Людмила Александровна!
   Верочка, молодая, высокая, гладко причесанная блондинка с длинными волосами, с огромными светло - прозрачными, как бы хрустальными глазами, присела рядом с отцом. Она почему-то называла Ивана Иоанном, произнося это имя как-то нараспев, будто поет, а не говорит, и при этом с каким-то влюбленным трепетом, что заметила Людмила Александровна. Людмила Александровна благосклонно улыбнулась, поняв, как всякая наблюдательная женщина и любящая мать, что девушке очень нравится ее Иван. Узнав, что Алексей  Николаевич умер во время наглого и бесцеремонного вторжения красных, Верочка нервно стала сжимать и разжимать пальцы рук в отчаянии.
-Какой ужас…- Верочка прослезилась.- Какая трагедия… И вы остались без дома.
-Ничего, Верочка, я помогу своим давним друзьям,- успокоил ее Ильинский.- Они пока поживут у нас.
-А потом?
   Вопрос Верочки повис в воздухе по той простой причине, что никто из присутствующих не мог знать, что ждет их в ближайшем будущем. Все просидели в гробовой тишине примерно минут пять, вздыхая и крестясь.
   После обеда Иван пошел с Верочкой в ее комнату, став у рояля и приготовившись слушать, как она играет. Верочка села за рояль и спросила с интересом:
-И что мне сыграть для вас, Иоанн?
  Иван слегка погладил ее по руке, говоря очень нежно:
-Что  хочешь, Верочка… Мне приятно твое общество. Мне приятно твое внимание. И я
                -12-
очень люблю слушать, как ты музицируешь.
-То есть вам все приятно, mon  ami?
-Верочка, давай-ка перейдем на ты! Мне приятно твое общество. Мне очень нравится, как ты говоришь, как ты играешь!
  Верочка засмущалась:
-Ой, как вы… как ты любезен! Тогда я буду играть моего любимого Шопена.
-Играй, что хочешь.
   Верочка минуты три поиграла на рояле, потом остановилась, внимательно глядя на Ивана, будто видит его в первый раз.
-Что такое, Верочка? Ты хочешь что-то спросить?
   Верочка медлила с ответом, но продолжала внимательно смотреть на Ивана.
-Иоанн, я чувствую, что вы… что ты влюблен в меня,- то ли вопросительно, то ли утвер-
дительно произнесла она.
-И сие правда,- подтвердил Иван, подходя к Верочке и целуя ее в щеку.
   Верочка вскочила, сильно покраснела от волнения, отошла от Ивана, но потом подошла вплотную к нему и обняла его, радостно восклицая:
-Я люблю тебя, Иоанн! Я очень люблю тебя!
   Сердце ее сильно забилось, руки слегка задрожали. Минуты две они стояли, обнявшись, а потом Иван решился:
-Верочка, выходи за меня замуж!
-Правда? Ты в самом деле хочешь жениться на мне?- удивилась Верочка.
-В самом деле, просто я раньше…- Иван смутился и остановился, целуя Верочку в губы.
   Верочка расплылась в улыбке:
-Хорошо, я согласна стать твоей женой, Иоанн… А как твой университет?
-Проучился три года, но теперь…- Иван остановился, разводя руками.- Сейчас эти красные везде… Даже не знаю…
-Не знаешь, что делать?
   Иван задумался:
-Я хочу писать… Я уже написал много стихов, кое-что издали, но… Но где жить… Даже не знаю…
   Верочка решительно произнесла:
-Я знаю! Мы поедем в Одессу!
-Думаешь, там красных не будет?
-Пока нет…
  Иван засомневался:
-Даже не знаю… Да, я был в Одессе, она мне нравится.
   Верочка расплылась в улыбке:
-И мне она нравится! Поедем в Одессу!
   Сияющие Иван и Верочка зашли в большую залу, где сидела Людмила Александровна и Ильинский. Людмила Александровна сразу поняла без всяких слов, что молодые объяснились, и заулыбалась.
   После того, как Иван обратился к Ильинскому, прося руки его дочери, Ильинский насупился:
-Вот как… Конечно, я рад, я очень рад, mon cher, что ты, Иван Дубин, сделал предложение моей любимой дочери, но…
-Что но?- спросила удивленно Людмила Александровна.- Граф, вы не рады?
-Время неважное для…
   Людмила Александровна перебила графа:
-Для любви и счастья время всегда найдется!
-Но…
-Что опять но, граф Ильинский? Или считаете, что дворяне Дубины не ровня вам?- тревожно
                -13-
спросила Людмила Александровна.
-Что вы! Да у меня и в мыслях такого не было! Я рад, что Верочка нашла себе мужа, достойнейшего мужа, но время беспокойное…
-Граф, может, вы все-таки благословите молодых?
   Ильинский кивнул и перекрестил Ивана и Верочка, целуя каждого и повторяя слова молитвы.
-А где вы будете жить?- поинтересовался Ильинский.
-Где?..- Иван замялся на минуту, потом уверенно ответил:
-В Одессе!
-Почему это в Одессе?
-Там поспокойнее. Там нет красных,- пояснил Иван.
-Ой, боюсь, они везде появятся…- вздрогнул Ильинский.- А чем будете заниматься,  Иван?
-Буду писать.
-Писать? Вы писатель?- удивился Ильинский.
   Иван смущенно улыбнулся:
-Ну, не такой известный, как хотелось бы… Кое-что издал.
-Вот как?
   Иван похвастался:
-И написал недавно повесть «Проклятые дни».
  Ильинский поморщился:
-Название какое-то…
-Не нравится?
-Знаете, Иван, может, чуть изменить название? Повесть напечатана?
-Пока нет.
   Ильинский посоветовал:
-Тогда лучше изменить название
   Иван задумался:
-Изменить… Может, «Паскудные дни»?
   Верочка с Людмилой Александровной одновременно ответили:
-Это еще хуже!
-Тогда… тогда «Треклятые дни»,- решил Иван, но минутой позже поправился:
-Нет, не то… Тогда… тогда «Ненавистные дни».
-Ненавистные?- осторожно спросил Ильинский, подумал, потом слегка улыбнулся:
-Думаю, это получше.
-Хорошо! Пусть будет так,- решил Иван.- «Ненавистные дни».
   Верочка захлопала в ладоши. Через два дня состоялось венчание Ивана и Верочки.

                Глава 3
                В Петербург!
    А Михаил Молохов после отъезда Дубиных стал учиться грамоте, как и обещал. Он проучился два года, учил русский язык, арифметику и закон Божий. Родители Михаила были очень рады, что их единственный сын стал учиться, перестав гонять голубей во дворе.
-Учись, сынок! – говорила радостно Марфа, гладя Михаила по голове.- Все богатые ученые, они учились грамоте, разным наукам.
    Александр Молохов добавил, широко улыбаясь:
-Правильно, Марфушенька! Пусть наш Мишенька учится. Как я ошибался раньше, когда был против его учебы.
   Марфа кивнула:
-Слава Богу, Саш, ты наконец понял, что грамота нужна.
-Понял, но образованным сложнее служить господам.
   Марфа поправила мужа, слегка вздыхая:
                -14-
-Точнее, прислуживать им…
-Верно.
   Михаил воскликнул, негодуя:
-А я не буду никому прислуживать! Я не буду холопом!
  Александр злобно ответил:
-Не будешь, да? Сразу барином станешь?
-Ну…
-И как ты богатым станешь?
   Михаил уверенно произнес:
-Научусь грамоте! И буду писателем!
   Однако его сокровенные мечты совсем не понравились родителям.
-Писателем станешь? Тьфу, фантазер чертов…- проворчал Александр, сплевывая и грязно ругаясь.
   А Марфа помрачнела, говоря вполголоса:
-Саш, ты очень резок с сыном… Мишенька мечтает, хочешь учиться, хочет чего- то добиться. Зачем его ругать?
   Александр махнул рукой, ругаясь чуть потише.
   Через неделю Михаил решил бежать из дома,  куда глаза глядят.
-«Убегу… Куда- нибудь…- думал с грустью Михаил.- Нет, не куда-нибудь… В Петербург уеду.  Буду искать Ивана… Как уедешь, когда денег нет?.. Как- нибудь, с беспризорниками буду жить… Они меня научат…».
   Встав очень рано в четыре часа утра, Михаил быстро оделся, взял с собой немного хлеба, бесшумно вышел на улицу. Постояв немного и перекрестившись,  он пошел в сторону железнодорожного вокзала. Идти быстрым шагом пришлось целых полчаса. Дойдя до вокзала, Михаил остановился, озираясь по сторонам.
-Эй, куда идешь?- услышал он чей-то детский голос.
   Обернувшись, Михаил увидел возле себя босого мальчишку лет одиннадцати, белокурого,
в грязной тельняшке и черных поношенных штанах. Мальчишка лузгал семечки, сплевывая, и с интересом смотрел на него.
-А ты-то кто?- поинтересовался Михаил.
-Я-то? Меня зовут Петя.
-Петя, значит? И куда Петя путь держит?
   Петя криво усмехнулся, снова сплевывая:
-А куда хочу, туда и иду.
   Михаил догадался:
-Беспризорник, значит?
-Ну, да… Нас таких тут много.
-Много? Что-то не видать.
   Петя спросил с интересом:
-А ты разве не беспризорник?
-Нет… Я сбежал из дома. Миша я.
-Сбежал и не беспризорник?- хихикнул Петя.- И куда хочешь ехать?
-А в Петербург.
-В Питер? И что там забыл?
   Михаилу надоел настырный мальчишка, поэтому он отошел от Пети, не отвечая. Однако Петя перегородил дорогу ему, насупившись:
-Ты чего убегаешь? Может, я тебе помочь хочу?
-Как поможешь?
-Я тут все знаю, куда поезда едут, как залезть на поезд и не платить… Все знаю,- охотно ответил  Петя.- И я тут не один.
-Не вижу остальных.
                -15-
   Петя свистнул, засунув два пальца в рот. Через минуты две к нему подбежали пятеро шумных беспризорников, тоже босоногих, одетых в грязное тряпье. Они окружили Михаила, спрашивая его:
-А ты кто такой?
   Петя ответил им:
-Это мой новый друг, зовут его Миша. Сбежал только что из дома.
   Любопытные беспризорники засыпали Михаила вопросами:
-И чего сбежал?
-Куда ехать хочешь?
-Небось, дома били?
-А деньги у тебя есть?
-С нами будешь бродяжничать?
   Михаил ответил очень коротко:
-Пока буду с вами. Хочу поехать в Петербург.
   Беспризорники одобрительно похлопали  Михаила по плечу, предлагая ехать с ними в Петербург. Быстрыми шагами они подошли к поезду, стоящему поодаль. Пассажиры неспешно садились в вагоны, носильщики несли их чемоданы, кряхтя, а суровые проводники стояли возле дверей вагонов, проверяя билеты пассажиров. Петя знаком руки показал всем беспризорникам остановиться и замолкнуть. Минуту он стоял неподвижно, потом сказал вполголоса:
-Сейчас залезть в вагон будет трудно. Надо немного подождать.
-Петь, как ждать, когда поезд сейчас тронется?- беспокойно спросил курносый беспризорник.
-Не боись, Федя…- уверенно ответил Петя.- В вагоны зайти сейчас не получится.
-Тогда что делать?
-Что делать?  Залезем на крышу,- решил Петя.
-Фу! Испачкаемся,- брюзгливо произнес Федя.
-Да ты и так грязный,- хихикнул Петя.
   Через минут пять все беспризорники вместе с Михаилом лежали на крыше одного из вагонов, опустив головы вниз. После того, как поезд поехал, Петя торжествующе выкрикнул:
-Ура! Мы едем в Питер!
   Михаил вслед за Петей прокричал:
-В Петербург!
   Михаил на минуту прикрыл глаза, стараясь представить, как он появится в столице, о которой многое  слышал и в которой пока не бывал; он очень хотел найти там Ивана Дубина, показать ему, что и холоп Михаил тоже смог появиться в Петербурге, доказать, что он, Михаил Молохов, хотя и не дворянин, хотя и из семьи прислуги, но и он приехал в столицу! Он пока не знал и даже не хотел думать о том, что будет делать в Петербурге, он только желал побыстрее приехать туда. Мысленно он благодарил Бога за помощь, за то, что встретил заботливых и приветливых беспризорников, которые помогли ему, хотя даже не были знакомы ранее с ним. Михаил надеялся на помощь Бога в дальнейшем, надеялся, что найдется в столице кров и ночлег, пусть даже временный, пусть даже вместе с своими новыми друзьями беспризорниками. Он надеялся, что продолжит свою учебу, найдет себе работу в трактире или на вокзале, что сможет работать или официантом, или носильщиком. На многое надеялся Михаил, как и любой молодой, который только начинает путь по долгой и трудной, извилистой дороге жизни. На минуту он закрыл глаза, вспоминая оставленный Воронеж, родителей, дом, в котором жил, двор, по которому он бегал вместе с Иваном. Михаил даже не заметил, как заснул…
=Эй, соня, вставай!- услышал Михаил детский голос рядом.
   Михаил приоткрыл глаза, зевая. Рядом лежал улыбающийся Петя.
-Ты долго спал,- добродушно произнес Петя.
                -16-
-Долго? И где мы?- не понял Михаил.
   Кто-то из беспризорников захохотал:
-А на кудыкиной горе!
-А поточнее?
-Миш, мы уже подъезжаем к Петербургу.
   Через полчаса поезд остановился. Пассажиры стали выходить из вагонов. Беспризорники под руководством Пети спрыгнули с крыши, побежав стремглав вперед, не обращая внимания на крики проводников. Через минут десять, когда беспризорники выбежали с территории вокзала на улицу, они остановились передохнуть.
-А теперь что?- поинтересовался Михаил.
-Теперь? Будем бродяжничать,- решил Петя.
-Бродяжничать?
Миш, ты с нами?
   Михаил приуныл:
-Ну, с вами…
-Миш, что-то ты не радуешься. Вроде приехать в Питер, как хотел.
   Михаил тотчас согласился:
-Да, хотел, мечтать попасть в Петербург, но что-то тут делать? Куда идти? Где жить?
   Федя хихикнул:
-Барин Мишенька хочет жить в хоромах!
-Нет, Федя, я не хочу жить в хоромах, но на улице тоже жить не хочу.
   Петя криво усмехнулся:
-Мишенька, мы живем, где придется. Иногда на вокзале, иногда в заброшенном доме.
   Михаил протяжно вздохнул, оглядываясь по сторонам.
-Миш, а чего ты поехал с нами в Петербург?
-Да друга своего надо найти,- со скрытой досадой ответил Михаил.
-Какого такого друга?
   Михаил коротко рассказал об Иване Дубине, который уехал накануне с родителями в Петербург, о доходном доме, который купил отец Ивана, о том, что он, Михаил, жил у Дубиных, а его родители, Марфа и Александр Молоховы, прислуживали Дубиным.
   Петя не поверил:
-Значит, говоришь, Иван был твой друг, Иван дворянин? Чего-то не верится!
-Почему ж так, Петь?
-А потому! Холоп дворянину не ровня!
   Михаил вспылил:
-Можешь получить за холопа!
-Да ну? Ударишь меня?
  Петя пригрозил:
-И ударю!
   Беспризорники оживились, окружив Михаила и Петю. Михаил стал трясти кулаками, а Петя слегка пригнулся, следя за Михаилом. Приблизившись к Пете, Михаил нанес удар левым кулаком, желая попасть в нижнюю челюсть Пети, однако Петя увернулся, хохоча. Последующий удар Михаила правым кулаком он пропустил, охая. Беспризорники оттолкнули Михаила от его обидчика, крича:
-Ну, хватит!
-Врезал ему и все!
   Михаил помахал указательным пальцем Пете, будто коря за его насмешливые слова, и отошел на шаг от беспризорников. Петя вытер кровь на лице, говоря с обидой:
-Ну и пошел к черту! Видеть тебя не хочу!
   Михаил ничего не ответил Пете. Так он расстался с беспризорниками.
                Глава 4
                -17-
                Встреча в кабаке.
               
    Годы лишений и странствий закалили молодого Михаила Молохова. Он бродяжничал, нищенствовал, несколько раз попадал в полицию за воровство и бродяжничество. Но больше никогда не водился с беспризорниками, желая жить одному, хотя выживать в одиночку без всяких средств к существованию, без жилья и работы, было намного труднее. Михаил не гнушался никакой черной работы, терпел и терпел, мечтая разбогатеть и стать независимым. И везде, где только мог, спрашивал насчет своего друга Ивана Дубина, но никто не мог ответить на этот вопрос, возможно, он интересовался не там и не у тех, кто мог бы ответить, ведь он водился лишь с челядью, с обслугой, которые не всегда могут знать о власть имущих. Он также расспрашивал многих о доходном доме Дубина, но никто ничего ему не ответил.
    С большим трудом Михаил устроился работать официантом в кабаке «Приятного аппетита!». Хозяин кабака Илья Сидоров работой Михаила был очень доволен - расторопный, исполнительный и в меру молчаливый официант нравился клиентам. Они его хвалили, давали много чаевых, поэтому Михаил смог накопить немного денег и снимать ночлег в одной комнатушке рядом с кабаком.
   Однажды в осенний пасмурный вечер Михаил увидел за столиком, который он обслуживал, молодую полупьяную девушку с папиросой в зубах. Лет ей было примерно двадцать или чуть больше, отечное и хмурое лицо с резкими чертами. Девушка была одета в длинное красное платье и черные сапоги. Она сразу не понравилась Михаилу, однако клиентов в кабаке не выбирали, поэтому ему пришлось подойти к ней. Она ухмыльнулась, увидев его:
-Ты здесь  обслуживаешь?
   Михаил кивнул, протягивая ей меню:
-Я.
-Плевать мне на твое меню!- С этими словами она швырнула меню на пол.- Я знаю его наизусть! Водки мне и мясных котлет!
    Михаил робко спросил:
-Может, водки вам не надо?
-Это почему ж не надо?
-Ну, я вижу…
-Плевать мне на твое вижу или слышу! Человек, водочки мне!- потребовала, повышая голос, девушка.
   Михаил ничего не ответил, поднял с пола меню. Хозяин кабака Сидоров, проходя между столиками, увидел полупьяную девушку и расплылся в улыбке:
-Кого я вижу? Ольга, приятно видеть вас в моем кабаке!
   Ольга фыркнула:
-Фу! Ему приятно, а мне неприятна твоя обслуга!
   Сидоров недоуменно пожал плечами, глядя на молчащего Михаила.
-Да, вот этот твой человек! Говорит, водки мне не надо!- злобно сказала Ольга.
-Ольга, извините нас… Извините нашего Михаила…сказал заботливо Сидоров, засуетившись и поправляя скатерть на столике, делая вид, что он ухаживает за клиенткой.- Наш Михаил новый официант, он пока…
-Хам ваш Мишенька!- перебила Ольга, сверкая глазами. - Быстро мне кувшин водки и котлет!
-Будет исполнено, уважаемая!- слегка склонился в поклоне Сидоров, толкая локтем Михаила в сторону кухни.- Мигом все устроим, уважаемая Ольга! Вы наша постоянная посетительница, мы вас очень любим!
-Постоянная, но твоего Мишку впервые вижу.
-Новенький он.
                -18-
   После того, как Сидоров с Михаилом вышли на кухню, Сидоров стал отчитывать Михаила, говоря очень взволнованно и нервно:
-Ты что творишь в моем заведении? Да ты знаешь, кто такая эта пьяная шлюха?
   Михаил удивился:
-Пьяная шлюха? Ее не видел.
-Да ты знаешь, чья она дочь?! Ее папочка полковник ОГПУ Мироновский.
-И что с того?
   Сидоров недовольно воскликнул:
-Полковник ОГПУ Мироновский Лев Григорьевич! Он легко может закрыть мое заведение! Вот эта пьяная шлюшка Ольга пожалуется ему, и меня прикроют!
-А что я…
-Да ты дурак, каких свет не видывал! Повторяю тебе: ОГПУ! Опасаться таких клиентов надо! На цыпочках перед ними ходить!
   Михаил простодушно сказал:
-Значит, на цыпочках, говорите… И кланяться, и их облизывать…
-И облизывать со всех сторон, если потребуют!
-И еще спать с ними заставите?
   Сидоров моментально кивнул:
-А как же! Если эта Ольга захочет, пойдешь с ней.
-А если я откажусь?
   Сидоров раздраженно ответил:
-Тогда вылетишь из заведения без всякого жалования!
   Михаил минуту помолчал, потом поинтересовался:
-А почему говорите, что эта Ольга шлюха?
-Потому, что знаю. Ее все тут знают: всегда пьяная, жуткая стерва, вешается каждому мужику на шею, затаскивая в свою постель.
-А что же ее папочка?
-А что папочка? Полковник Мироновский ее любит. Как же? Единственная дочка. Мать ее умерла при родах, так что она одна с ним живет,- произнес помягче Сидоров. - Понятно?
-Понятно.
-Так что будь очень осторожен.
   Михаил вынужден был  извиниться перед хозяином кабака, потом, взяв поднос с водкой и котлетами, понес его к столику Ольги. Она курила папиросу, барабаня пальцами по столику.
-Очень долго ждала,- нетерпеливо произнесла она, наливая себе водки в стакан.
   Михаил попытался побыстрее от столика, однако Ольга успела удержать его за рукав, говоря повелительным тоном:
-Ты присядь со мной!
-Что… зачем?- засмущался Михаил.
-Не хочу одна пить.- Она налила в пустой стакан водки и поставила перед  Михаилом.- Давай знакомиться. Ольга, а как тебя зовут?
-Михаил.
   Ольга предложила:
-Давай выпьем за встречу.- Она смягчилась, даже слегка улыбнулась.- Чего не пьешь?
-Не положено.
-Гм, кому это не положено?
   Михаил ответил удрученно, стараясь не смотреть на Ольгу:
-Официантам не положено пить вместе с посетителями.
-Ничего, я тебе разрешаю!
   Они чокнулись, выпили.
-Мишенька, ты знаешь, кто мой отец?
   Михаил отрицательно повертел головой, хотя уже знал от Сидорова, с кем говорит.
                -19-
-Мой папочка - Мироновский.
-Мироновский?
-Значит, не слышал,- решила Ольга, наливая себе еще стакан водки и выпивая ее залпом.- А ты закусывай, чего не ешь?.. Да, мой папочка полковник ОГПУ Мироновский  Лев  Григорьевич.
   Михаил благоразумно промолчал, смотря в пол.
   Ольга занервничала:
-А чего ты на меня не смотришь? Не нравлюсь, да?
   Михаил продолжал молчать.
-Не нравлюсь, значит? Тебе, может, женщины не нравятся?
   Михаил ответил равнодушно:
-Нравятся.
-А я тебе нравлюсь?
   Михаил промолчал.
-Значит, я тебе не нравлюсь,- поняла Ольга, закуривая новую папиросу.- И ты спать со мной не будешь, да?
   Михаил не выдержал:
-Чего, чего? А зачем я должен с вами спать?
-Зачем? А потому, что я этого хочу!- ответила с жаром Ольга.- Ты, конечно, не красавец, но на безрыбье и рак рыба!
   Ольга захохотала, ругаясь матом и плюясь на пол.  Михаил сильно покраснел от волнения. Ему претила вызывающая наглость и неприкрытый цинизм пьяной девки, но он боялся сказать даже лишнее слово из-за боязни быть уволенным.
-А чего ты не ешь? Ты сегодня должен меня обрадовать в постели, поэтому ешь побольше, набирайся сил!
   Михаил робко спросил:
-Может, не надо?
-Чего, Мишенька, не надо?
-Вы понимаете…
   Ольга благосклонно улыбнулась:
-Давай переходить  на ты. Чего не надо?
-Может, без постели обойдемся?
   Улыбка моментально исчезла с отечного лица Ольга. Она процедила сквозь зубы:
-Не хочешь, значит? Не нравлюсь?
-Извините, я не привык…
-Да плевать мне на твои привычки!- гаркнула на весь зал Ольга, ударяя кулаком по столу.- Пойдешь сейчас со мной! И ляжешь со мной в постель, как миленький!
   Сидящие рядом мужчины сочувственно поглядели на растерянного Михаила, а две дамочки хихикнули, показывая на него указательными пальцами, будто смотрят на какое-то диковинное животное в зоопарке.
   Ольга встала, приказывая:
-Пошли со мной!
   Однако Михаил продолжал сидеть, не двигаясь.
-Может, хочешь, чтобы тебя арестовало ОГПУ? Это я могу тебе устроить!
-За… зачем? Что я сделал?- смущенно спросил Михаил.
-Ты пока ничего не сделал… Если не пойдешь сейчас со мной, жди проблем на свою задницу.
-Помилуйте, я просто…
   Ольга приказала, хватая Михаила за шиворот:
-Встать!
   Михаил горестно - покорно вздохнул и последовал за Ольгой.
                -20-
      Как только Ольга зашла в свою квартиру, она стала нетерпеливо раздевать Михаила, не церемонясь. Он сильно покраснел от стыда и волнения, но побоялся противиться ее желаниям. Раздев его догола, Ольга придирчиво осмотрела его со всех сторон, потом приказала пойти быстро помыться.
   Последующую ночь Михаил запомнил на всю жизнь: Ольга не дала ему ни минуты отдыха, требуя, чтобы он ублажал ее всеми возможными способами, чтобы целовал везде, где она требовала…
   Только поутру она угомонилась и заснула. А ранним утром их застал голыми в постели полковник ОГПУ Мироновский.

                Глава 4   
                ОГПУ и официантишка.

   Он зашел в комнату Ольги и застыл от неожиданности. То был долговязый, лысый мужчина лет пятидесяти, хмурый, одетый в мундир  ОГПУ и черные сапоги. Хотя красавцем Мироновского  не назовешь, но многие женщины засматривались на него и кокетливо улыбались - некоторым женщинам почему-то нравятся лысые мужчины, серьезные и хмурые. Но Мироновский никак не отвечал на женский интерес к своей персоне, помня про любимую умершую при родах жену.
   Окончив с трудом восемь классов гимназии, Мироновский  стал работать разнорабочим на заводе, где работал его отец. Однако работа на заводе ему не понравилась, поэтому он решил поискать что-то полегче. Недолгая работа вахтером  тоже не понравилась.  Знакомые посоветовали ему поискать работу в органах. Один из них откровенно  сказал:
-Знаешь, Лева, сейчас лучше быть сторожевым псом режима.
-Неужели?- спросил удивленно Мироновский.
-Советую!.. Лучше быть волком, чем испуганной овцой.
   Мироновский  ничего не ответил своему знакомому, но когда тот насмешливо добавил, мол, все евреи сейчас стали коммунистами и тебе лучше прислуживать им, взволнованно произнес:
-Только не надо смеяться над евреями!
-Ну, я тебя не хотел обидеть, Лев… Троцкий, Каменев, Зиновьев, Свердлов… Кто там еще из этих евреев?
    После этих слов Мироновский ударил своего  насмешливого знакомого   кулаком и тотчас ушел, больше не говоря с ним. Потом, когда Мироновский устроился в ряды чекистов, он нашел своего обидчика и незаметно вписал его фамилию в расстрельные списки врагов народа. Мироновский был мстительным и злопамятным. Он стал ревностно служить режиму, молчаливым и исполнительным служакой, подхалимничая и угождая любым прихотям начальства. И за короткое время Мироновский дослужился до чина полковника, чему был очень рад. Работал он допоздна, часто приходя домой поздней ночью или ранним утром.
-Черт!.. Опять притащила какого-то проходимца!- проворчал Мироновский.
   Услышав бас отца, Ольга проснулась и присела на кровати. Она натянула одеяло на себя, прикрываясь.
-Ну, чего молчишь, Оленька?
-А что… что ты хочешь услышать?- нисколько не смущаясь, небрежно спросила Ольга.- Ну, привела к себе… Я не монашка.
   Мироновский согласился, криво усмехаясь:
-Точно… Не монашка. Даже наоборот.
-Гм, это как же понять?
-Ну, не будем уточнять… Может, со своим кавалером познакомишь?
   Михаил присел, натужно улыбаясь:
-Михаил я.
                -21-
-И этого мне достаточно для знакомства, товарищ Михаил?
-Михаил Молохов. Работаю официантом.
   Мироновский подошел к Михаилу, таща его за волосы.
-Ой, пустите!.. Зачем?- закричал Михаил.
-Черт! Одевайся живо и пошел отсюда!- приказал Мироновский, бросая одежду Михаила на пол.
-Пап, не так резко,- попросила Ольга, однако ее просьба еще больше разозлила Мироновского.
   После того, как Михаил, красный от стыда и испуганный, быстро оделся, Мироновский приставил пистолет к его виску, пригрозив:
-Убью, если еще увижу! Пошел отсюда, товарищ Молохов!
   Михаил кивнул и выбежал из квартиры, не попрощавшись. А следующим вечером Ольга опять зашла в кабак «Приятного аппетита!», сев за столик, который обслуживал Михаил. Увидев ее, Михаил застыл на минуту, потом отошел от столика, делая вид, что занят другим заказом.
-Эй, Мишенька! Не узнал меня?- услышал Михаил контральто Ольги.
   Михаил повернулся к Ольге, натужно улыбаясь:
-Узнал, но я занят, я тут…
   Ольга его перебила, повышая голос:
-Ты тут должен со мной сидеть! Садись.
   Михаил присел на край стула напротив Ольги, покраснев.
-А чего ты такой взволнованный и покрасневший?- удивилась Ольга.
-Ну, я помню вчерашнее…
-Помнишь, да? Сегодня мой папочка не придет домой.
-А не врешь?- тревожно спросил Михаил.
-Не вру.
   Михаил снова, как в детстве, повторил вопрос:
-А не врешь?
   Ольга грязно выругалась, хмурясь:
-Чего ты заладил одно и то же… Папочка сегодня занят всю ночь расстрельными делами.
   Услышав ответ Ольги, Михаил инстинктивно вздрогнул, вставая.
-Ты чего встаешь, Мишенька?
-Я ж на работе… И потом твой отец мне пригрозил, что убьет.
Ольга милостиво улыбнулась:
-Не бойся… Это его любимая фраза.
-Что всех убьет?
-Ну, не всех… Но может убить, если придется. Не бойся, я не дам тебя убить.
   Михаил поблагодарил:
-Спасибо… - Он помолчал минуту, потом повторил свой вопрос:
-А не врешь?
-Черт!.. Сколько можно тебя успокаивать!
   Михаил моляще воскликнул:
-Ну, Ольга, прошу вас не приставать ко мне! Я не хочу терять работу, понимаете? Я хочу жить, я боюсь…
   Ольга встала, подошла к нему, целуя в губы и говоря шепотом:
-Не бойся… Ты мне нравишься…
   Михаил  произнес то ли утвердительно, то ли вопросительно:
-А вы говорили, что я вам не нравлюсь.
-Мало ли что женщина тебе говорит.
-То есть…
   Ольга снисходительно усмехнулась:
                -22-
-То есть сегодня так, а завтра эдак… Вчера не нравился, а сегодня нравишься.
-А завтра?
   Ольга пожала плечами, уклоняясь от прямого ответа:
-Посмотрим…
   Михаил послушно последовал за настырной Ольгой. Вновь повторилась ночь любви. Ольга заснула лишь ранним утром, а Михаил остался лежать  с открытыми глазами, боясь каждого шороха в коридоре и опасаясь прихода Мироновского. 
-Так, так…- процедил сквозь зубы Мироновский, войдя в комнату Ольги  и громко грязно выругавшись.- Опять этот проходимец у тебя?!
   Мироновский вошел в комнату Ольги, не сняв верхней одежды и сапог. Ему было очень интересно, приведет ли его дочка снова Михаила к себе, поэтому он сразу вошел в комнату Ольги.
   Ольга спросонья что-то пробурчала, приоткрыв глаза. Увидев отца, она встала голая, не прикрываясь одеялом.
-Чего опять?- недовольно спросила она, закуривая.
-Ты бы прикрылась,- небрежно ответил Мироновский, садясь на стул.
-Чего прикрываться? Я не стесняюсь…
   Мироновский  сокрушенно вздохнул:
-Ты не только меня не стесняешься…
-Черт!..  На что намекаешь?
   Мироновский не ответил, махая рукой. Он встал, подошел к постели, толкая только что проснувшегося Михаила.
-Эй, любовничек! Встать не желаешь?- язвительно осведомился Мироновский.
   Михаил привстал в постели, произнес виновато:
-Извините… Я не хотел…
-И чего ты не хотел?
-Не хотел сюда идти…Я…- Михаил смутился.- Ольга привела…
-Ах, Ольга привела? А ты не мужик, значит? Тебя, как тупую овцу, привели?
   Ольга хихикнула, грязно выругавшись. Михаил поспешно оделся.
-Ладно, Оль, теперь этот товарищ официант  каждый день будет тут ночевать?- негодующе спросил Мироновский.
-Не знаю… - протянула Ольга, продолжая стоять голая возле постели.
-Не знаешь? А кто знает? Сколько можно водить сюда мужиков?
-А тебе жалко?
   Мироновский сплюнул, выходя из комнаты. В коридоре он снял китель, сапоги, одел домашний халат и тапочки.
-И что теперь?- беспокойно спросил Михаил, смотря на Ольгу.
   Раздраженная Ольга свирепо набросилась на Михаила:
-Чего ты хочешь? Чего пристал?- Она закурила папиросу, специально пуская дым в покрасневшее лицо Михаила.
-Это я пристал? Это я…
   Вошедший в комнату Мироновский оборвал его:
-Ты, официантишка, идем со мной.
   Михаил испугался:
-Что… Куда? Я… ничего не сделал…
-Не бойся, официантишка, убивать не буду,- презрительно усмехнулся Мироновский, таща Михаила за собой.
   Они вошли в просторный кабинет Мироновского. Мироновский сел за стол, знаком руки предлагая Михаилу сесть  напротив него. Мироновский придвинул к себе пепельницу на столе и закурил папиросу. Потом предложил папиросу Михаилу, но тот отрицательно качнул головой, говоря, что не курит.
                -23-
-Это ты правильно делаешь, что не куришь,- одобрил Мироновский.- Откуда сам?
-Из Воронежа.
-А что в Петрограде делаешь?
   Михаил пожал плечами:
-Ну, живу… Я раньше дружил с одним мальчиком, Иваном Дубиным.
-И что дальше?
-Хочу его найти.
-И зачем он тебе?- не понял Мироновский.
-Хочу сказать, что я тоже в Петербурге.
-В Петрограде,- уточнил Мироновский.- Надо тебе забывать проклятое царское прошлое.
-Постараюсь.
   Мироновский задумался:
-Иван… Иван Дубин… Память у меня хорошая, но что-то не припомню. В расстрельных списках его точно нет.
   Михаил вздрогнул, услышав про расстрельные списки:
-Ой, при чем… Он жив.
-Откуда знаешь?
-Чувствую.
   Мироновский поинтересовался:
-А кто такой этот Иван Дубин? Он живет в Петрограде?
-Раньше мой папа служил у Дубиных.
   Мироновский догадался:
-Значит, Дубины были богаты…  Значит, дворяне…
-Дворяне… Я жил раньше в Воронеже в их доме.
-А потом что было?
-Что потом… Потом Дубин-старший купил доходный дом в Петербурге, они уехали. А я остался один… Решил сбежать в Петербург, ехал вместе с беспризорниками.
   Мироновский пообещал:
-Найду я твоего Дубина… Обязательно найду!
-И их дом.
-Ну, дом их давно отобрали, как думаю. И правильно сделали, если отобрали. Хватит этим буржуям жить за счет трудового народа!
   В кабинет Мироновского вошла Ольга с папиросой в зубах. Она оделась в форму офицера ОГПУ.
   Увидев ее, Мироновский поинтересовался:
-Олечка, неужели ты на работу собралась?
-Какую работу? Оль, ты в ОГПУ тоже работаешь?- удивился Михаил.
   Мироновский кивнул:
-Работает… Вместе со мной. Точнее, в моем подчинении.- Он помолчал минуту, потом насмешливо сказал:- Только больше появляется в кабаке, чем на работе.
-Ладно, пап, только без иронии,- попросила Ольга, куря папиросу.
-Ольга, я уж устал говорить своим подчиненным, что ты на ответственном задании,- произнес с досадой Мироновский.- Некоторые догадываются, а кое-кто видел тебя в кабаке.
   Ольга пожала плечами:
-Ну и что? Нельзя в кабак сходить?
-Можно, но не каждый же вечер!- гаркнул Мироновский.
-Ах, так? Ты приказывать мне будешь?
-Буду приказывать! Я твой отец!
-Плевать мне на твои приказы!
-Вот дрянь какая!
   Семейная перебранка не понравилась Михаилу. Он встал, отходя на два шага от
                -24-
бранящихся и смотря в сторону.
   Мироновский ударил кулаком по столу, недовольно восклицая:
-Ольга, хватит! Хватит бегать по кабакам! Хватит вешаться на шею всем мужикам!
   Ольга смягчилась:
-Ладно, пап… Не сердись.
-Пойдешь на работу?
-А как же? Зачем тогда я форму надела…
   Мироновский немного повеселел:
-Вот и хорошо!... А что ты, Мишенька, встал?
   Михаил сел на стул напротив Мироновского.
-Ладно, а вот этого официантишку, будешь продолжить тащить к себе каждый вечер?
-Могу и не каждый,- равнодушно ответила Ольга.
-Он тебе нравится?
-Ну… Когда нравится, а когда не очень,- призналась Ольга, после чего Мироновский вместе с Ольгой захохотали.
   Михаил покраснел, вставая.
-Может, я пойду?- осторожно спросил Михаил.
-Пока сядь… Вернее, пока присядь,- хохотнул Мироновский.- А сесть ты всегда успеешь.
Тебе нравится работать официантом?
-Ну, не знаю…- протянул Михаил.
-А кто ж тогда знает?
-Ну, нравится чаевые получать.
   Мироновский помолчал минуту, потом решил:
-Устрою тебя налоговым инспектором.
   Ольга оживилась:
-Вот это хорошо! Это получше работы официанта!
   Михаил промолчал, не зная, что ответить.
-Ну, чего молчишь, товарищ официантишка? Эй, человек, чего молчишь?- насмешливо спросил Мироновский.
   Михаил согласился после некоторого молчания:
-Давайте. Устраивайте.

                Глава  5
          Рукопись под названием «Тихий Днепр».
   
  Мироновский дождался, когда Михаил с Ольгой выйдут из его кабинета, посидел минуту неподвижно, потом встал, закрыл дверь на ключ и вытащил из  ящика стола рукопись. Он пролистал несколько страниц, написанных аккуратно убористым почерком. Посидев в задумчивости несколько минут, он закурил папиросу, вставая и подходя к окну.  Мироновский месяц назад прочитал всю рукопись, понял, что это эпохальное произведение, роман - эпопея. Никому он пока не показывал эту рукопись, как никому и не рассказывал, как к нему попала она. Даже себе он не хотел признаваться, что совершил преступление и украл рукопись.
   Он снова сел за стол, полистал рукопись, потом сказал мрачным шепотом:
-Да, я хладнокровно убил его… И украл рукопись… Нет, не так… Я изъял рукопись, да… Так лучше звучит… Я изъял рукопись у врага народа… У врага рабочего класса… Так звучит намного лучше…
   Он прекрасно помнил, как совершенно случайно встретился в поезде со старым приятелем Федором Крюковским, с которым раньше учился в одной гимназии. Но потом пути их разошлись -  он, Лев Мироновский стал чекистом, вынужденно стал чекистом, будучи приспособленцом, а Федор Крюковский, будучи сыном атамана и днепровской казачки,
                -25-
служил белым.
   Федор Дмитриевич Крюковский, белогвардейский офицер, после окончания гимназии поступил в Петербургский историко- филологический институт, потом стал преподавать в Нижнем Новгороде. Был избран депутатом Первой Государственной Думы. Крюковского очень уважали депутаты, хвалили его красноречие, его ораторский талант и интеллект. Уже к 1914 году Федор Крюковский получил широкую известность также благодаря своим рассказам и повестям о жизни Днепра, казачества. Мироновский знал, что Крюковский в гражданскую войну был секретарем Войскового Круга, активным участником Белого движения. Со своей рукописью «Тихий Днепр» Крюковский не расставался, нося ее с собой в полевой сумке. Именно из этой сумки и взял рукопись Мироновский после убийства своего школьного приятеля. Крюковский долгое время разыскивался ОГПУ, приметы его были всем известны. И Мироновский удивился, когда в тамбуре вагона столкнулся случайно с Крюковским. Крюковский был одет, как штатский, в черном костюме, белой рубахе и черном галстуке, в руках держал чемодан и полевую сумку. Он не узнал Мироновского, пройдя быстро по вагону и заняв свое место. Дождавшись ночи, Мироновский вышел из своего купе с револьвером в руках, оглядываясь. Убедившись в том, что все пассажиры спят, он подошел к купе, в котором ехал Крюковский. Приоткрыв дверь купе, он постоял минуту, потом уверенно вошел, тихо закрывая дверь. Крюковский храпел, держа в руках полевую сумку. Приставив револьвер к лицу Крюковского, он дважды выстрелил. Крюковский только вздрогнул, простонал и потом затих навсегда. Открыв полевую сумку, Мироновский вытащил из нее рукопись и быстро зашел в свое купе. Никто из пассажиров не услышал выстрелов. Вспоминая многажды это убийство, Мироновский оправдывал самого себя тем, что убил врага, убил белогвардейского офицера. Убил его, даже ничего не говоря перед расстрелом, что так намного лучше, мол, зачем лишний шум, перебранка, ненужные разговоры? Выстрелил и все, покончил еще с одним врагом! Никому на службе он не сообщил об убийстве, никому также не рассказал о найденной рукописи.
   Придя домой, Мироновский спрятал в стол рукопись и долго держал ее  там, никому не показывая  и даже не читая сам. Лишь месяц назад он прочел ее. Рукопись была написана в соответствии со старыми правилами письма, со старой орфографией, ижицей и ятями.
   Мироновский задумчиво произнес:
-Да, это эпохальный роман… Роман - эпопея, не хуже романа «Война и мир»… Впечатляет. Но роман насквозь белый, да… Написан с позиции белого офицера…
   Он тут вспомнил, что слышал на самом верху:
-Нашей стране нужна великая литература! Не хуже «Войны и мира»!
   Поразмыслив, Мироновский пригласил к себе писателя Серабиновича, которого хорошо знал и которому вполне доверял.
   Ефим Серабинович, человек лет пятидесяти, с проседью, среднего роста, пришел к Мироновскому через полчаса. Серабинович  после революции сразу стал пролетарским писателем, прославляя большевиков и  строча оды свершившейся революции. Он не замечал убитых во время гражданской войны, как не замечал или не желал замечать расстрелянных чекистами – так ему было легче жить и писать стихи во славу пролетариата. А благодарные большевики хвалили стихи и прозу Серабиновича, охотно печатая его сочинения.
   Серабинович сел напротив Мироновского, говоря добродушно:
-Ты что-то меня давно не звал, Лева.
   Мироновский неслышно вздохнул:
-Дела, дела… Постоянно занят, расстрелы, допросы…
   Серабинович благоразумно промолчал, делая вид, что ничего не слышал про расстрелы. Потом после короткой паузы поинтересовался:
-Что-то случилось? Или просто поговорить захотел?
-Знаешь, все вместе…- Мироновский  протянул рукопись своему другу, предлагая ее прочитать.
                -26-
     Серабинович удивился:
-Зачем мне это читать? Что это?
   Мироновский ответил со скрытой досадой и повышая голос:
-Надо тебе прочитать! Есть такое слово «надо»! Партия требует.
-Хорошо, прочту, только я не понимаю…
-Сейчас все поймешь! Эта рукопись шедевр, не хуже книги «Война и мир»! Только не спрашивай, откуда она у меня.
-А я не спрашиваю, я…
   Мироновский перебил Серабиновича:
-Это служебная тайна! Тебе только надо ее прочитать! За два дня.
-Нет, мало,  за два дня не смогу…
-За два дня прочтешь!- сказал повелительным тоном Мироновский.
-А кто автор?
-Черт!.. Служебная тайна!
   Серабинович попросил:
-Прошу тебя, Лева, только не говори со мной, как со своими заключенными.
   Мироновский снисходительно усмехнулся:
-Да ты не знаешь, как я с ними говорю. Вернее, как на них кричу. И как их пытаю!
   Последние слова чекиста испугали писателя.
-Хорошо. Лева…- вздрогнул Серабинович.- Я прочитаю рукопись за три дня.
-Опять? Два дня!
   Серабинович заупрямился:
- К чему такая спешка? За два не смогу.
   Мироновский помрачнел:
-Ты не хочешь помочь партии?
-Большой объем… За четыре дня.
Мироновский согласился после минутного молчания:
-Уговорил… За четыре дня. Внимательно прочтешь, скажешь мне все ее достоинства и недостатки. Можно ли ее печатать.
-А как печатать, если нет автора?
-Это не твое дело! Жду тебя через четыре дня.
   Серабинович пролистал рукопись, заметив:
-Писал человек, знакомый со старой орфографией.
-Ефим, твои комментарии мне не нужны!- отрезал Мироновский.
-Как же не нужны, если просишь ее прочитать?
-Я тебя прошу прочитать рукопись и высказать свое мнение по поводу ее литературной ценности. И все! А остальные мелочи мне не нужны!
   Серабинович робко спросил:
-Если ты говоришь, что это шедевр, зачем тогда меня спрашиваешь?
-Мне нужно мнение писателя, а не чекиста.  Ты ж писатель, тебе я верю.
   Ровно через четыре дня Серабинович появился в кабинете Мироновского, кладя рукопись на стол. Писатель молчал, пристально глядя на Мироновского. А тот нетерпеливо стучал пальцами по столу, ожидая мнения Серабиновича по поводу рукописи.
-Ну, что скажешь, Ефим?- не выдержал Мироновский.
-Что скажу?- Серабинович задумался.- Написано превосходно! Вот что скажу, Лева. Недостатков нет.
   Мироновский оживился:
-Правда? Хорошо написано?
-Очень! Только что-то не окончено.
  Мироновский сразу согласился:
-В этом ты прав, Ефим…  Может, допишешь?
                -27-
   Серабинович удивленно спросил:
-Мне? Мне дописывать? Зачем?
-А если партия прикажет?
   Серабинович моляще воскликнул:
-Лева, перестань со мной так строго говорить! Я тебе не враг народа! И ты что-то скрываешь! Зачем скрывать что-то от своего друга?
-Служебная тайна,- коротко ответил Мироновский.
-Не договариваешь.
   Мироновский повторил:
-Служебная тайна.
-Зачем печатать чужую рукопись? Зачем такая тайна? Зачем не говоришь имя автора?
Мироновский ответил вопросом на вопрос:
-А зачем такое любопытство?
-Но…
-Служебная тайна, говорят!
-А раз так, зачем мне говорить об этой рукописи?
 -Тебе говорится ровно столько, сколько положено тебе знать. Можно рукопись печатать?
-Печатать-то можно, но…
-Что но?
   Серабинович смутился:
-Лев, но это ж написано не большевиком… С позиций белого… А как печатать это в наше революционное время?
   Мироновский отрезал:
-А вот это не твое дело!
   Серабинович покраснел от обиды, вставая.
-Ты куда, Ефим?
-Раз все не мое дело, тогда я ухожу,- пробурчал  Серабинович.
-Подожди, я ж…
-Нет, лучше сейчас я уйду, а то наговорю лишнего. Надеюсь, меня ты не посадишь в тюрьму за это?- С этими словами обиженный писатель быстро вышел, хлопая дверью.
   Мироновский не стал останавливать своего друга, просидел неподвижно минуты две, говоря вполголоса:
-Вот придурок… Вшивая интеллигенция…
   Он встал, раздраженно махнул рукой, грязно ругаясь, потом снова сел за стол, наливая себе водку в стакан. Выпив залпом, Мироновский снова выругался, говоря сам себе:
-Ничего, Ефимущка, допишешь как миленький… И еще найду писателей, чтобы тебе помогли. А не поможешь, запишу тебя в расстрельные списки врагов народа! И еще наших людей из экономического отдела ОГПУ дам для помощи. Они все допишут, потом рукопись издадим.
   Через минут пять он успокоился, снова пролистал рукопись. И вспомнил, как ему говорили на самом верху о необходимости хорошей советской литературы.  Говоривший  с Мироновским несколько искажал слова на русском языке, употребляя грузинский акцент:
-Понимаэшь, дорогой, странэ Совэтов нужна вэликая литэратура! Товарищ Маяковский у нас эсть, это хорошо. А гдэ у нас романы? Гдэ у нас совэтская «Война и мир», а? Товарищ Мироновский, понимаэшь, у нас должэн быть свой совэтский Лэв Толстой! Мы должны сказать всэму миру, всэм поганым капиталистам, что у нас все хорошо, что мы мировая дэржава! Нам срочно нужна хорошая литэратура! Нам нужны наши совэтские Львы Толстые и Чэховы! Нам нужэн вэликий роман!
    Мироновский слушал тогда, не перебивая, стараясь запомнить каждое слово. А сейчас, сидя у себя дома, он понял, что может показать рукопись высокому руководству, и его похвалят за усердие, может, даже наградят.
                -28-
-Только надо потом убрать старую орфографию, переписать рукопись,- сказал сам себе Мироновский.- Да, это я хорошо придумал, но кто тогда станет автором? Автор-то есть, но его никто не должен знать… Настоящего автора никто и никогда не узнает. Уж я об этом позабочусь. Может, Ефима назначить автором?... Нет, никто не поверит… Надо другого… Ефим откажет, еще может проговорится… Надо такого найти, чтобы молчал… Чтобы сразу согласился и никогда не сказал правды… Надо срочно показать рукопись руководству, посоветоваться. Думаю, согласятся со мной, что надо издавать рукопись, но под другой фамилией. И надо переписать рукопись… Есть над чем подумать моему руководству…

                Глава 6
                Налоговый инспектор Молохов.

   Михаил Молохов рад был новой должности: отдельный кабинет, тишина, клиентов нет, угождать клиентам не надо, как и бегать с подносами, работая официантом. Теперь он звался  налоговым инспектором, а не насмешливо, как раньше, человек, официантишка.  Он сидел за столом, заставленном папками, бумагами. Теперь он не бегает, а спокойно сидит за столом.
   Через неделю работы налоговым инспектором он понял, что можно подделывать налоговые ведомости, кладя остаток себе в карман. Оказалось, это очень просто: налог 15 процентов, а он, налоговый инспектор Михаил Молохов, ставит запятую- 1,5 процентов, получается, налоговую ведомость подделал, остаток себе в карман.
   Придя  к Ольге вечером, Михаил радостно воскликнул:
-Ольга! Мне новая работа очень нравится!
   Ольга благосклонно улыбнулась:
-Вот и хорошо, Мишенька! Работа непыльная, бегать тебе с подносами не надо.
-Да, только чаевых нет.
   Ольга удивилась:
-О чем вспоминаешь? Тебе будут зарплату платить.
   Михаил кивнул:
-Зарплату… Зряплату.
   Ольга насупилась:
-Это ты брось… Все-таки я тоже работаю в ОГПУ.
-Грозишь мне?
-Нисколько… Со мной еще можно пошутить. Но с моим папочкой не советую.
   Михаил тотчас согласился:
-Это ясно… Даже не думал никогда с ним шутить. Но я  придумал, как можно немного разбогатеть.
   Ольга поначалу не обратила внимание на последнюю фразу своего любовника, закурила папиросу, пошла на кухню. Михаил тоже пошел за ней, садясь за стол и начиная ужинать.
-Оль, ты не сердись,- начал неуверенно он,- но нам мало платят.
-Тебе кажется, что жалованье маленькое? Ты ж еще его не получал, только устроился.
-Да, но я знаю сумму, так что…-Михаил замолк на минуту, потом неуверенно продолжил:
-Надо уметь находить деньги.
-Как это уметь?
-Я придумал один способ,- быстро ответил Михаил, забыв, что говорит с офицером ОГПУ.
   Ольга пристально поглядела на него, строго спросила:
-Ну, быстро отвечай, черт! Махинациями занялся?
   Михаил вздрогнул, поняв, что напрасно проболтался, что необдуманно сказал то, что следовало бы скрывать даже от своей любовницы.
-Ну. Мищенька, чего молчишь?- допытывалась Ольга, встав и расположив обе руки по бокам.- Признавайся!
-Ничего плохого не сделал,.. просто дважды подделал ведомости…- ответил
                -29-
удрученно Михаил.
-Аферист! Махинатор!- разозлилась Ольга.- Тебя посадят!
-Не ругайся, пожалуйста…
  Ольга погрозила любовнику указательным пальцем, говоря очень строго:
-Ты это… Ты прекращай свои махинации! Посадят в лучшем случае.
   Михаил испугался:
-В лучшем?.. А в худшем?
-Высшая мера!
   Михаил вздрогнул и больше не говорил вечером, рано заснув.

                Из донесения агента ОГПУ Ольги Мироновской:
   «Сообщаю, что мой сожитель Михаил  Александрович Молохов раньше работал официантом в кабаке «Приятного аппетита!»,  где я с ним познакомилась. Недавно он  сменил место работы, став работать налоговым инспектором. Признаюсь, помогла ему с этой работой, но Молохов повел себя недостойно, став махинатором. Проработав лишь неделю, он понял, что можно подделывать налоговые ведомости и стал красть деньги трудового народа. Он заявил, что его зарплата мала, поэтому начал красть деньги. Сообщаю, что я никоим образом не участвовала в подлых махинациях Михаила Молохова и никогда не склоняла его к ним. Я сурово осудила его махинации, сказав, чтобы он прекратил этим заниматься. Я только сегодня узнала о его махинациях от него самого. Считаю своим
долгом это сообщить, решительно осуждая преступные действия Михаила Молохова».

   После секретного донесения Ольги Михаила арестовали, посадив в тюрьму. Ольга ни разу не посетила его в тюрьме, хотя Михаил надеялся, что она проведает его. Напуганный Михаил даже не подозревал, что донесла на него его же любовница.
   Суд состоялся на следующий день. Михаила допрашивали целых три часа, допытываясь, кто его надоумил на совершение преступления, есть ли сообщники. После короткого суда его приговорили к высшей мере наказания -  расстрелу.
-Приговор  обжалованию не подлежит!- объявила хмурая судья, не смотря ни на кого.- Исполнить приговор на следующий день!
   Михаил обомлел, застыв на месте. Потом он протянул руки вперед, будто желая ими ударить хмурую судью и прочувственно воскликнул:
-Товарищи! Люди! Простите меня!.. Но вы же не звери любые… Вы же люди, вы должны понять, что я хотел просто получить побольше денег! Извините меня!
   Однако его тщетные попытки оправдаться никто не услышал. Конвой связал его руки за спиной, проводив в камеру. Зайдя в камеру и оставшись там один, Михаил зарыдал с горя.
Через полчаса он немного успокоился, стал тоскливо думать:
« Ну и что теперь делать, Мишенька? Теперь тебя расстреляют!.. И сбежать нельзя отсюда, и бежать даже некуда - везде эти чекисты рыскают! Черт… Ненавижу их всех! И где этот Иван Дубин? Хотел его найти, полез в Питер… Сидел бы в своем Воронеже, хотя там, наверное, тоже появились большевики! Ой, всех ненавижу! Расстрелял бы всех, белых и красных!.. Ненавижу всех! И эту пьяную шлюху Ольгу ненавижу! И ее папашу тоже ненавижу!».
   Железная дверь в камеру со скрежетом открылась. Сначала вошел тюремщик, за ним следовал  Мироновский. Михаил удивленно вскинул брови, увидев чекиста. Мироновский дал знак тюремщику выйти, тот молча вышел, прикрывая дверь. Мироновский прошелся по камере, потом поинтересовался:
-Ну, что скажешь, Мищенька? Преступником стал, да?
   Михаил пожал плечами, не желая разговаривать с неприятным ему человеком.
-Молчишь, Мишенька? А я пришел к тебе помочь.
- Как… как можете мне помочь? Меня ж расстреляют завтра, знаете?- тревожно спросил
                -30-

Михаил.
-Я все знаю… Такова моя профессия - все знать!- уверенно ответил Мироновский, закуривая папиросу.- Хочешь курить? Ой, забыл, что не куришь.
   Мироновский покурил минуту, потом продолжил неторопливо, обдумывая каждое слово:
-Есть один выход… Есть, могу тебе помочь… Если ты… если ты согласишься на мои условия. Если ты согласишься, если ты будешь послушным, я тебя отсюда вытащу. Я тебя спасу от смерти…
   Михаил вскочил, радостно восклицая:
-Спасите! Пожалуйста! Я век не забуду! Спасите! Не хочу умирать!
-Понятно, что не хочешь умирать… Есть один выход, но уж не знаю, согласишься ли ты на мои условия.
-Ну?! Говорите ваши условия!!- завопил Михаил, вытаращив глаза.
-Только поспокойнее, Мишенька… Ты сядь на пол, успокойся… Ты должен жениться на моей Ольге.
   Михаил брюзгливо заметил:
-Фу!.. Жениться на шлюхе… Пьяной шлюхе…
-Ты поосторожней говори о моей дочери,- насупился Мироновский, доставая наган из кобуры.- А то я сам расстреляю!
  Михаил испуганно воскликнул:
-Извините! Только не убивайте!
-Ладно, - помягче произнес Мироновский, пряча наган.- Женишься?
   Михаил молчал, стараясь не смотреть на чекиста.
-Значит, не хочешь? А умереть хочешь?
-Других вариантов нет? Может, можно как-то по- другому?- вкрадчиво спросил Михаил, дрожа.
-Нет! Или, или.
-Ну, я не знаю…
  Мироновский властно сказал:
-Женись, тогда тебя спасу!
  Михаил еле слышно произнес:
-Да…
-Громче говори!
-Да, женюсь! Да, да, да! Женюсь!- истерически выкрикнул Михаил, плюясь.
-Вот и хорошо, Мишенька!- обрадовался Мироновский, милостиво улыбаясь,- только поспокойнее.
-Выпустите?
-Но это еще не все.
   Михаил невольно вздрогнул:
-Чего еще? Я же согласился?
-Да, ты согласился… Но теперь ты должен подписать  одну бумагу.- С этими словами Мироновский вытащил из кителя лист бумаги, протягивая его Михаилу.- Вот тебе ручка, тебе только надо подписать внизу.
-Что это?
-Это твое согласие работать на ОГПУ.
   Михаил отшвырнул лист бумаги, брезгливо морщась:
-Не буду стукачом.
-Будешь, Мишенька! Не ты первый, не ты последний.
   Михаил молчал, покраснев от волнения. Мироновский носком сапога подтолкнул лист к Михаилу, требуя немедленно подписать.
-Значит, расстреляют, если не подпишу…- рассеянно проговорил Михаил.
-Расстреляют, если я прикажу. Если прикажу тебя выпустить, не расстреляют. Думай
                -31-
побыстрей, у тебя минута еще на размышление!
   Михаил грязно выругался, поднял с пола лист бумаги и поставил внизу свою подпись.
-Вот и хорошо, наш новый агент ОГПУ!- сказал довольный Мироновский, беря лист бумаги и пряча его в карман кителя.- Вот и обо все мы договорились.
-Не обо всем.
-Не понял, ты…
   Михаил перебил чекиста:
-Вы не сказали, как меня спасете!
-Правда, агент ОГПУ Мишенька, не сказал,- презрительно усмехнулся Мироновский.
-Мы напишем, что тебе всего пятнадцать. Значит, ты несовершеннолетний, тебя расстреливать нельзя.
   Михаил натужно улыбнулся:
-Нельзя расстреливать?…  Не поверят, что пятнадцать лет.
   Мироновский строго сказал:
-У нас верят документу! А в документе будет написано, что тебе всего пятнадцать лет.
-Вот как? А как тогда с женитьбой?
-При чем…
   Михаил снова натужно улыбнулся, хотя ему больше всего на свете  хотелось заорать что есть мочи и избить ненавистного и важного чекиста:
-А при том, что пятнадцатилетнему рано жениться.
   Мироновский махнул рукой:
-Потом исправим…
-Ясно… Бумага все стерпит, да?
   Мироновский повысил голос, грозя указательным пальцем своему собеседнику:
-Ты это брось!.. Шуточки свои.
-Извините… А что  будет дальше?
-А дальше тебя выпустят…
   Михаил не поверил:
-Неужели?
-Ты несовершеннолетний… К тому же раскаялся… К тому же стал нашим осведомителем, так что тебя завтра же выпустят. И готовься к свадьбе, женишок!- хохотнул Мироновский.
   После того, как Мироновский вышел, Михаил просидел в задумчивости полчаса, не двигаясь. Потом он поднялся, походил немного по камере и страдальчески закричал:
-Тьфу, противно-то как!..  Ну и чего ты добился, Мишенька? Муж шлюхи и стукачок! Тьфу!… Убил бы всех! Звери везде, одни звери!.. Тьфу! Как противно! Мечтал стать писателем, а стал простым официантом!... Теперь стукачок и муж шлюхи! Ой, шлющка эта переспала почти со всем Петербургом, тьфу, Ленинградом!.. Противно все!!!

                Глава 7
                Дело ОГПУ  «Михаил Молохов».

   Через несколько дней Мироновский доложил генералу Чижову о найденной рукописи.   
   Генерал  Чижов, лет сорока пяти, среднего роста, с короткой стрижкой и мрачной физиономией, слыл среди коллег очень осторожным человеком. Каждое решение  он обдумывал очень долго, никогда не принимая решение сразу. Отвечал Чижов очень коротко, был немногословным; речь его изобиловало короткими фразами и междометиями. Никто из коллег никогда не слышал его длинные речи. На собраниях Чижов монотонно читал заготовленные ему доклады, часто запинаясь.
   Известие Мироновского генерал встретил с некоторой опаской.
                -32-
-Что, что? Зачем мне?- поначалу беспокойно спросил он, морщась и даже не беря в руки рукопись.
   Рукопись лежала на столе Чижова, но он даже не пролистал  ее, а пристально смотрел на Мироновского.
 -Полковник, в чем дело?
   Мироновский знал боязливый характер генерала, знал, что тот боялся всего вокруг, чтобы никто его лишний раз не побеспокоил. Поэтому Мироновский начал очень осторожно:
-Видите ли, Егор Николаевич, эта рукопись очень интересная. Про гражданскую войну. Очень хороший роман. Наше руководство часто говорило об отсутствии хороших романов, может, помните?
   Чижов после короткого молчания подтвердил:
-Да.
-Очень хороший роман, Егор Николаевич.
   Чижов наконец пролистал роман, потом равнодушно сказал:
-Старая орфография.
-Совершенно, Егор Николаевич! Но мы это исправим.
-Зачем?
   Мироновский уверенно ответил:
-Для того  чтобы его напечатать!
   Чижов молчал, отложив рукопись в сторону. Молчал и Мироновский, выжидая, когда же его начальник примет какое-то либо решение. А Чижов никакого решения принимать не хотел, он мечтал сейчас только об одном: чтобы полковник вышел и оставил бы его в покое.    После пятиминутной паузы Мироновский не выдержал:
-Егор Николаевич, вы ознакомьтесь с рукописью.
-Кто? Кто писал?
   Мироновский напрягся, отвечая уклончиво:
-Ну, это значения не имеет.
   Чижов рассердился:
-Черт! Я решаю, не ты! Ну?
-Писал враг народа.
   Чижов стал допытываться:
-Враг? Фамилия?
-Крюковский.
   Чижов пожал плечами:
-Не помню… И где он?
-Нет его… Ликвидирован,- нехотя ответил Мироновский.
-Тобой?
   Мироновский кивнул, потом быстро заговорил, желая сменить тему разговора:
-Видите ли, как я слышал, стране Советов нужна хорошая литература.
-Нет… Ты говори об этом… тьфу, как его…
-Крюковском?
-Да… Значит, ты его убил… ликвидировал?
   Мироновский быстро и уверенно произнес:
-Товарищ генерал, я действовал по инструкции! Я ликвидировал врага народа, белого офицера Федора Крюковского! Я…
   Чижов  перебил:
-Черт!.. Помедленней!..  Ты, это… ну… Откуда его знаешь?
-Фото всем раздали.
-И у него ты забрал рукопись?
-У него, товарищ генерал,- поспешно ответил Мироновский, мысленно ругая Чижова за тупость и осторожность.
                -33-
   Чижов снова замолк, листая рукопись. Через минуты три он равнодушно произнес:
-Писал этот враг по - старому… Ижица, ять…
   Мироновский тихо выругался, потом продолжил, сжимая пальцы рук в кулаки, чтобы быть поспокойнее:
-Да, вы это говорили.
-Подумаем…
  -Думаю, надо подумать о публикации этого романа.
   Чижов помолчал немного, потом отрывисто спросил:
-Роман? Издать? Зачем?
-Ну, как вы не понимаете…
   Чижов занервничал:
-Чего?  Ты чего? Ну… Я, это…
-Извините, товарищ генерал… Давайте-ка я сначала расскажу.
   Чижов ударил кулаком по столу, говоря очень злобно:
-Нет уж!.. Ты сначала выйти! Подумаю.
-Подумаете?
-Посмотрим.
   Чижов повторил свои любимые словечки: «подумаем» и «посмотрим», больше не смотря на Мироновского.
-А когда…
-Посмотрим. Иди работай.
   Через неделю разговор о рукописи генерал Чижов начал сам. Он вызвал к себе Мироновского, раскрыл рукопись и великодушно произнес:
-Да, ты, полковник, молодец.
   Мироновский не ожидал похвалы, спрашивая с интересом:
-Читали рукопись?
-Немного. Вернее, дал почитать…- С этими словами он поднял указательный палец кверху.- Большие люди читали.
-Им понравилось?
-Ну… Да…
-И теперь?- Мироновский даже привстал, ожидая, что генерал, наконец, огласит решение высокого руководства о публикации рукописи.
-Посмотрим.
-Рукопись читали?…- Мироновский поднял указательный палец кверху, как и Чижов.
-Да…Ты присядь… - Чижов вытащил из стола лист бумаги и стал читать:
-Роман под названием «Тихий Днепр» написан  хорошо. Автора надо поменять. Рукопись переписать.  И дописать, роман не окончен. Найти автора, простого парня из народа. Стране Советов нужен новый роман. Начать дело под названием «Тихий Днепр». – Прочитав, довольный Чижов положил лист бумаги в ящик стола и внимательно посмотрел на Мироновского.- Ну, понятно?
-Это кто так решил?
-Мы.  Партия решила.
   Мироновский еле удержался, чтобы не выругаться вслух. Он привык к неожиданным ходам руководства,  к тому, что его идеи начальство часто выдавало за свои, но все-таки он надеялся, может, наивно надеялся, что  не будет просто дурачком исполнителем, а умным и нужным советником для начальства. Однако пока такого не произошло,  что вызвало его резонное недовольство и плохо скрываемое раздражение.
-Ну? Молчишь чего, товарищ полковник?
-Я думаю…- ответил вяло Мироновский, покраснев.- Значит, решили издавать?
-Решили.
   Мироновский припомнил, что он давал читать рукопись Серабиновичу, и решил сказать об
                -34-
этом генералу:
-Да, я давал читать рукопись Серабиновичу.
-Кто это такой?
-Писатель. Наш пролетарский писатель Ефим Серабинович.
   Чижов пожал плечами:
-Не помню. Не читал.
-Ефим Серабинович… Ему роман понравился.
   Чижов обрадовался:
-Хорошо! Сделай его автором.
-Извините, не получится.
-Чего так?
   Мироновский попытался объяснить генералу, что у каждого писателя свой слог, Серабинович пишет не так, как автор «Тихого Днепра» Крюковский, но Чижов  его перебил его:
-Нужен автор! Автор рукописи!
   Мироновский сразу согласился:
-Это я знаю, товарищ генерал. Но не Серабинович. Все сразу поймут, что автор не он.
-Почему?
-Другой слог, другая манера письма.
  Чижов помолчал минуту, потом недовольно воскликнул:
-Э! Возражаешь!
-Извините, товарищ  генерал, филологи моментально поймут…
   Чижов перебил его:
-Филологи? Плевать!
-Извините, на всех не наплюешь… У Серабиновича другая стилистика.
-Чего?
   Мироновский еле удержался, чтобы громко не выругаться. Помолчав минуту, он пояснил:
-Видите ли, товарищ генерал, у каждого писателя свой стиль, свои любимые фразы, своя манера письма. И сразу поймут, что писал не Серабинович.
   Чижов почесал затылок и пробормотал:
-Ишь ты…
-И потом роман будут читать за рубежом,- прибавил Мироновский.
-И что с того?
-А то, товарищ генерал,- сказал убежденно Мироновский,- что там поймут… Все поймут! Поймут обман… И измажут грязью нашу страну Советов! И потом Серабинович уже не юноша, а вы говорили, что нужен молодой, из народа.
   Чижов чертыхнулся:
-Черт!.. Он не юноша.
-Как я понимаю, нужен простой парень из народа. Мол, вот простой человек из народа, написал эпохальный роман. Есть такой у меня на примете.
   Чижов обрадовался:
-Отлично! Кто это?
-Есть кандидат… Но он должен исполнять все, что мы ему скажем, - продолжил Мироновский.
-Да…
-Михаил Молохов… Был осужден за подлог, подделку налоговых ведомостей к расстрелу.
   Чижов вскинул брови от удивления:
-Расстреляли?
-Не успели… Я спас.
-Зачем?
   Мироновский медленно ответил, обдумывая каждое слово:
                -35-
-А затем, товарищ генерал, что я постоянно помнил о рукописи. Что захотят ее издать, но под другой фамилией.. Вот так… И я подыскивал автора для этого романа. И понял, что им может стать лишь тот, кто сам в дерьме, и кто будет исполнять все то, что мы ему прикажем. И что он никогда не проговорится.
-Посмотрим,- произнес задумчиво Чижов.- Уголовник… Зачем?
  Мироновский вновь повторил ранее сказанную фразу, чтобы туповатый и очень осторожный генерал понял. Но Чижов продолжал молчать.
-Вам его привести?
-Подумаем…
   Чижов больше ничего не говорил, видимо, не решался что-то сделать без одобрения на самом верху.
-Товарищ генерал, это идеальный вариант! Предлагаю назвать новое наше дело «Михаил Молохов».
   Чижов резко возразил:
-Михаил… Кто?
-А это тот самый уголовник, о котором я говорил вам.
   Чижов недовольно ответил:
-Фу!.. Дело называется «Тихий Днепр».
-Это я помню, но учитывая, что новым автором будет Михаил Молохов…
   Чижов перебил Мироновского, повторяя свое любимое словечко:
-Посмотрим… - Через минуту Чижов неожиданно ударил кулаком по столу, рассердился:
-А чего ты так беспокоишься? Раньше меня решения принимаешь?
-Да что вы…
   Чижов погрозил полковнику указательным пальцем, вновь ударяя кулаком по столу:
-Не позволю! Генералом хочешь стать?
-И в мыслях не….
-Ой, не верю!..   
   Мироновский сказал виновато:
-Извините, товарищ генерал, что решения предлагаю, а не принимаю. Решения вы принимаете, товарищ генерал, а я…
   Чижов перебил Мироновского:
-Ладно… А кто будет дописывать роман?
 -Товарищ генерал, Серабинович может дописать. И еще двое моих сотрудников ОГПУ.
-Подумаем. Ладно,- решил Чижов,- пусть допишут. Пусть будет дело «Михаил Молохов».
   Мироновский обрадовался:
-Спасибо, товарищ генерал!
-Надо поговорить с этим… Мишкой Молоховым
-А это запросто!
  Чижов задумался:
-Запросто?.. Посмотрим… И Серабиновича приведи.
-Хорошо!
   Через полчаса двое солдат привели Молохова в кабинет Чижова. Молохов, хмурый, покрасневший, был одет в поношенный серый костюм, рубашку заменяла грязная майка.
Чижов встал, подошел к Молохову, пристально поглядел на него, потом сел в кресло. Мироновский сидел напротив Чижова. Молохов смотрел исподлобья на генерала, видимо, опасаясь, что опять его арестуют.
-Ну, чего натворил?- поинтересовался Чижов, глядя на Молохова.
  Молохов пожал плечами, обращаясь к Мироновскому:
-Ведь меня выпустили, так? Я ж был на свободе…
-Да, был на свободе,- подтвердил Мироновский,- но что ты сделал раньше?
-Подделывал налоговые ведомости,- пробормотал Молохов.
                -36-
     Молохов в данный миг мечтал оказаться, где угодно, даже в тюремной камере, только не рядом с противными ему чекистами. Он уставился в пол, не смотря ни на кого.
    Чижов приказал:
-Говори честно, кто ты, откуда!
   Молохов растерялся:
-Я что… на допросе? Опять?
-Ну, говори!
   Молохов ответил удрученно:
-Я же повинился, я… Жил раньше в Воронеже, потом приехал в Петербург.
-В Ленинград,- поправил Мироновский.
-Да, в Ленинград… Учился в школе.  Два года учился.
   Чижов разозлился:
-Черт!.. Нашел мне автора! Всего два года школы!
   Мироновский пожал плечами:
-Что поделать…
-Чего он одет, как оборванец?
   Мироновский хихикнул:
-А он и есть оборванец.
   Чижов сплюнул, чертыхаясь, потом продолжил:
-Ладно… А чего ты, Мишка, так мало учился?
   Молохов промолчал, стараясь не смотреть на чекистов.
   Мироновский постарался объяснить:
-Видите ли, товарищ генерал, Мишка Молохов из бедной семьи, бежал из Воронежа вместе с беспризорниками… Не до учебы было ему.
-Уф, черт…- Чижов насупился.- А как он будет переписывать рукопись?
-Ничего, перепишет. Серабинович ему поможет.
   Молохов забеспокоился:
-Какую рукопись? И кто такой Серабинович? И…
-Ты успокойся, Мишка,- попросил Мироновский.- Тебя пригласили в кабинет нашего генерала, чтобы поручить  ответственное дело.
-Зачем мне…
   Мироновский повысил голос:
-Михаил Молохов, вы забыли, кажется, что подписывали одну бумагу о сотрудничестве с ОГПУ?
-Не забыл.
-А если забыли, то мы припомним! Мы можем вас снова посадить в тюрьму!- пригрозил Мироновский.
-Запросто,- кивнул Чижов.
   Молохов вздрогнул:
-Зачем в тюрьму? Я же подписал…
-А раз подписал, то слушайся нас, выполняй наши приказы!.. – Мироновский помолчал минуту, потом неторопливо продолжал, чеканя каждое слово: - Итак, Молохов, наш агент ОГПУ Молохов, вам поручается ответственное задание! Вот на столе генерала лежит рукопись под названием «Тихий Днепр». Ее надо прочитать, очень внимательно прочитать, потом надо переписать, но без старой орфографии.
-А кто ее писал? И зачем переписывать?
   Мироновский произнес ядовито - ледяным тоном:
-Так, Мишка Молохов, агент ОГПУ, слушай внимательно и не перебивай меня! Ты можешь сгнить в тюрьме, а можешь жить припеваючи… Слушай и запоминай! Очень внимательно слушай. Стране Советов нужен великий роман, но пока его никто не написал. Это рукопись одного белого офицера, она нам досталась совершенно случайно. Наш пролетарский
                -37-
писатель Ефим Серабинович прочитал рукопись и высоко отозвался о ней. Мы назначаем тебя автором этой рукописи, ты ее перепишешь своим почерком. Серабинович поможет, что-то допишет.
   Чижов подтвердил:
-Все верно.
   Молохов растерялся:
-Я автор?.. Чужая рукопись… Как я смогу…
-Сможешь, Мишенька!
-Но я…
   Чижов не выдержал:
 -Черт!.. Тогда за решетку! И жди расстрела!
   Молохов моляще воскликнул:
-Товарищи! Пожалуйста, может, можно как-то иначе? Я прошу…
-Иначе не получится, Мишка.
    Испуганный Молохов молчал, не зная, что и сказал.
   Чижов упрямо повторил:
-За решетку тогда! И жди расстрела!
-Да, Мишенька,- подхватил Мироновский,- если не согласишься, тебя расстреляют.
-Как же? Меня же выпустили, я…
   Чижов оборвал Молохова, нецензурно ругаясь:
-Замолкни! Или соглашайся, или сядешь в тюрьму!
   Через минуту чекисты добились согласия Молохова.
   Мироновский улыбнулся фальшивой улыбкой:
-Вот и хорошо, Мишка! Теперь ты будешь жить. И жить очень хорошо. Только послушно выполняй наши приказы!
   Довольный Чижов кивнул:
-Правильно!
   Выйдя из кабинета генерала, Молохов остановился на минуту в растерянности. Будущее представлялось ему совсем нерадостным, в черном цвете. Конечно, если вспомнить детство босоногое, то он сможет реализовать свою дражайшую мечту и стать писателем, но с другой стороны, он должен будет играть роль автора чужой рукописи, чужого романа, который не писал и который даже не читал, но который он должен переписывать, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в подлинности его авторства! То есть он должен прикидываться автором чужой рукописи о войне, должен вникнуть, прочитать эту рукопись. Безусловно, у широкой общественности будут многочисленные вопросы к автору романа «Тихий Днепр», на которые он должен будет отвечать, а вопросов-то, как он представляет, будет очень много: как вы, такой молодой в двадцать лет, смогли написать роман - эпопею? откуда вы знаете особенности казачьего быта, если не жили ранее в казачьей станице? Роман-то насквозь белый, а вы вроде не белый офицер?
«Холоп ты, холоп…- подумал тоскливо Молохов.- Был холопом, холопом и останешься… Прежде был холопом, сыном холопа у дворян Дубиных, теперь ты холоп ОГПУ!».
   Страх и апатия словно сковали его, он застыл на мгновение. Глубокое чувство собственной ущербности и неполноценности овладели им. Молохов с ужасом понял, в какую опасную ловушку он попал из-за безысходности: или расстрел, или навязанная ему дурацкая роль автора чужой рукописи. Перспектива играть роль автора романа «Тихий Днепр»  вовсе не прельщала его, наоборот, страшила до ужаса: и актер в фильме или спектакле играет свою роль всего раз, а он-то должен будет играть роль автора всю последующую жизнь, да и жить в какой-то дыре, в станице Крещенской вместо Ленинграда, еще под присмотром офицера ОГПУ! Да и в личной жизни у него не сложилось: принудительная женитьба на шлюхе Ольге, которая переспала чуть ли со всем мужским населением Ленинграда лишала его надежд на счастливую жизнь и семейную идиллию. Он успокаивал себя тем, что молод и
                -38-
может все исправить, но интуиция подсказывала, что ничего исправить невозможно - если развестись, то папочка Ольги снова посадит его в тюрьму…

                Из донесения агента ОГПУ  Алексея Смирнова:
«Сообщаю, что Михаил Молохов доставлен мной в станицу Крешенская. Разместили его в отдельном деревянном доме. Условия для работы созданы. Я, капитан ОГПУ Алексей Смирнов, нахожусь постоянно рядом, наблюдаю  за ним. Ни с кем Молохов не контактирует, только со мной. Видно,  нервничает, но старается, переписывает рукопись. Думаю, нужна помощь центра, чтобы работа пошла бы побыстрее. Если можно, пригласите пролетарского писателя Серабиновича, может, еще кого-то. Молохов, переписывая, делает постоянно ошибки, сказывается, его малограмотность».

                Из приказа генерала Чижова:
«Круглосуточное наблюдение за Михаилом Молоховым продолжать. Следить, чтобы ошибок при переписывании рукописи больше не было. Помощь пришлем. Пришлем наших агентов и пролетарских писателей. Разместить их в доме, где живет Молохов».


                Глава 8
                Жизнь в Одессе.

      -Иоанн, умоляю, перестань быть таким грубым! – прочувственно воскликнула молодая красивая дама, высокая, гладко причесанная блондинка, с длинными волосами. - Она нервно сжимала и тут же разжимала пальцы рук. - Не безумствуй, Иоанн!
   Рядом с красивой дамой шел сухой,  желчный, щеголеватый господин с бородкой, в пенсне, одетый в жакет в мелкую клеточку, хорошо сшитые штучные брюки и английские желтые полуботинки на толстой подошве. Он часто касался крахмального воротника, высокого и твердого, с уголками, крупно отогнутыми по сторонам лилового галстука, подобно уголкам визитных карточек наилучшего бристольского картона. 
   То были Иван Дубин со своей женой Верой. Они приехали в Одессу в июне 1918 года. До Одессы добирались вместе с другими беженцами: сначала ехали в переполненном санитарном вагоне до Минска, потом несколько дней задержались в Киеве, наконец, после мучительных переездов попали в Одессу. В Одессе Дубин уже бывал, так что легко нашел ночлег на даче за Большим Фонтаном, потом знакомый художник Луковецкий любезно предоставил Дубиным  две комнаты в своем особняке на Княжеской улице.
   Дубина раздражало сейчас почти все: и знойный июньский день, и сухой, сильный степной ветер, и нытье жены, которая не  могла понять его ужаса и ярости при чтении каждой газеты, и раздражение по поводу невнимательности и равнодушия литературных критиков.
-Ты дура, Вера!- пронзительно закричал Дубин, на минуту останавливаясь.- Вот мы вышли немного погулять, а ты ворчишь, не понимаешь меня!
   Вера повторила:
-Не безумствуй, Иоанн! Я тебя люблю, пытаюсь успокоить… Я пытаюсь тебя отвлечь, я тебе рассказываю…А ты злишься, читая газеты!
   Дубин подтвердил:
-Да, злюсь!.. Как же не злиться, когда находишься в постоянном хаосе и какофонии бунта, которые некоторые называют революцией!
-Иоанн, успокойся,- попросила Вера.- Мы бежали и Москвы, бежали от этих красных бандитов, от ужасных большевиков! Мы теперь в безопасности, а ты опять нервничаешь! Мне надоела твоя злость!
-И мне многое надоело, Вера! Как же не злиться, когда понимаешь, что России больше нет!
-Как это?
                -39-
   Дубин произнес тоскливо:
-Больше нет! Adieu, Россия!
-Может, иначе? Au  revoir?
-Нет!- решительно возразил Дубин.- Красные бандиты, батраки и нищие пролетарии захватили мою Россию! La populace est terrible, eile est  hideuse.
   Вера сказала еле слышно:
-Мы ничего не можем изменить… И ты должен быть поспокойнее.  Мне надоела твоя злость!
   Дубин возмутился:
-Поспокойнее?  А мне надоело твое нытье, Вера! Успокойся, не нервничай, ай-ай!
   Вера опять повторила, протяжно вздыхая:
-Иоанн, успокойся…
-Да как я могу успокоиться!… Я хотел вступить в Добровольческую Армию Деникнна, а ты меня отговорила.
 -Конечно, Иоанн… Мне нужен живой муж, а не мертвый.
   Дубин чертыхнулся, помолчал минуту, потом злобно сказал:
-Ладно, черт с политикой!.. Я пишу, мучаюсь, а эти горе - критики не замечают моего творчества. Они не пишут рецензий, будто меня вообще нет!
   Вера парировала:
-Как же… А Горький с его отзывом?
-Горький писатель, а не критик.
-Но он же замечательно написал, что ты последний писатель от дворянства, той культуры, давшей миру Толстого и Пушкина!
   Они шли по улице, оживленно говоря, не обращая на прохожих.
   Услышав слова жены, Дубин немного смягчился:
-Что верно, то верно… А что с моим рассказом «Господин из Лос Анджелеса»?
-А что? Рассказ напечатан…
-Напечатали?.. А комментарии по поводу каких-то изъянов? Что рассказ сильно растянут?
   Рассказ «Господин из Лос Анджелеса» был напечатан в 1915 году. Многие критики в целом доброжелательно встретили рассказ, хотя нашлись и отдельные рецензенты, которые упрекали автора в том, что он пишет не о России,  использует в своем рассказе приемы, которые свойственные Льву Толстому, в частности, испытание смертью, что он сильно растянут.
   Вера расплылась  в улыбке:
-Иоанн! И после этого ты говоришь, что тебя не замечают? Тебя читают и тебе пишут отзывы, а тебе все мало!
   Дубин охотно ответил, кивая:
-Мне все мало.
-Иоанн, успокойся! Ты гений, Иоанн! А гениям всегда трудно добиться признания!
-Гений? Непризнанный гений.
-Гений! Будешь признанным! Обязательно будешь.  Мой муж гений! Ты прекрасно пишешь! Ведь многие говорили тебе, что ты создал поэзию в прозе.
   Дубин согласился:
-Да, говорили… Nous u  voila.
-Тебе этого мало? Mon  cher, entre nous?
-Мало, Верочка…
   Дубины спустились по Ланжероновской улице мимо городского театра, мимо газона с гербом города Одессы, прошли античный портик Исторического музея, городскую думу, знаменитую пушку на ступенчатом деревянном лафете. Затем пошли по Николаевскому бульвару от  памятника Пушкину до  памятника Дюку де Ришелье с чугунной бомбой в цоколе  и рукой, протянутой в морскую даль. Немного постояли возле памятника, потом
Дошли до дворца возле Лондонской гостиницы. Этот дворец был занят немецким штабом.
                -40-
Возле подъезда  стояли двое часовых в голубых серо- стальных касках. Трое офицеров  с саблями в никелированных ножнах стояли возле штаба, читая выставленные в рамках под сетками длинные машинописные оперативные сводки за подписью фельдмаршала Людендорфа.
   Дубин сплюнул, говоря вполголоса:
-Тьфу… Немцы… Чужая армия…  Октябрьский переворот, война… Бежали… Что нас ждет, Верочка?
   Вера обняла мужа, мягко говоря:
-Ничего, выживем.
-Ладно, пошли домой. Вышли погулять, но,  кажется, лучше б сидел дома.
   Они пошли в сторону особняка на Княжеской улице.
-Иоанн, а ты согласился работать в газете «Одесский вестник»7
   Дубин ответил с благостной  улыбкой:
-С радостью согласился. Буду там работать редактором.
-Очень хорошо, милый Я очень рада!
   Зайдя  домой, Дубин сел в кресло, постучал пальцами по столу.
-И куда дальше мы поедем?- беспокойно спросил он.
-Куда? Мы пока в Одессе.
-Именно пока. Пока мы тут, а потом?
   Вера пожала плечами:
-Mon dieu… J’ai  peur…
-И мне тоже страшно…- Дубин помолчал минуту, потом решил:
-Тогда будем пробираться в Париж. Paris la capitale  du  monde.
-Почему пробираться?
-Да потому, что эти красные скоро ворвутся и в Одессу. И мы не сможем тут жить.
   Вера посоветовала, гладя мужа по голове:
-Успокойся, Иоанн…Лучше займись своей литературой. Ты ж хотел написать новый рассказ.
   Дубин кивнул и стал искать бумагу на столе, чтобы начать писать. Обычно писал он темно- зелеными чернилами ручкой с золотым пером фирмы «Монблан».
   Вера поинтересовалась:
-Иоанн, а почему ты не печатаешь на машинке? Я никогда об этом не спрашивала, а сейчас удивилась.
- Гм, нечему удивляться… Я всегда пишу ручкой и всем то же советую. Само творчество, сам процесс сочинения произведения заключается во взаимодействии между пером, головой, рукой и бумагой. Когда человек печатает на машинке, он теряет свою индивидуальность, он обезличивается. А когда он пишет ручкой или пером, написанное слово не потеряло сокровенной связи с вашей душой, оно является зримым следом вашей мысли! И если это слово  неуместно, как вам может показаться, то вы ощутите это внутренним чутьем, заметите глазами по измененному почерку. В общем, как считаю, ваш почерк даст тут же знать, что не то пишете, не то!..
   Вера радостно воскликнула:
-Как интересно ты говоришь! Charmant! Ты гений! 
   Жизнь в Одессе поначалу раздражала Дубина, но потом он успокоился, став работать редактором и одновременно продолжать писать. Он сочинял даже в уме, без листа бумаги, даже ночью, когда лежал в постели с открытыми глазами, а потом утром вспоминал сочиненный текст и писал его на бумаге, чтобы не забыть. 
   Многие коллеги по работе в редакции «Одесского вестника» да и некоторые литераторы дивились недовольству Дубина своим положением в литературном мире - вроде читаемый и часто печатающийся автор, баловень судьбы, как полагали многие, счастливчик, а он, неприятно - желчный, высокомерный и сухой, с постоянно грустным выражением лица. Однако в действительности  его не признавали гением, не считали литературным кумиром,
                -41-      
в то время, как на слуху были другие имена: Горький, Куприн, Мережковский, Бальмонт, Белый и множество других фигур «литературного базара», как насмешливо говорил Дубин. Если в поэзии царили Блок, Брюсов, Гиппиус, Бальмонт, Ахматова, Гумилев, Северянин, то в прозе чтили Максима Горького, Андреева, Короленко. Куприна.   Тем не менее Ивана Дубина ценили многие читатели и литературные критики, истинные ценители русской литературы и образного поэтического слова. Вполне понятно, что каждый писатель считает себя непризнанным гением, желая большего внимания, хвалебных отзывов, долгих  оваций,   и не всегда Госпожа Фортуна благосклонно относится к писателю, даря ему всеобщее признание, вечную любовь и долгожданные награды.  Критики писали о Дубине, но не так часто и мало, как желал наш герой, они не находили в его произведениях материала для дискуссий, поводов для литературного скандала. То ли дело пошлый и низкопробный Арцыбашев с его сексуальными темами!               
  Часто в редакции «Одесского вестника»  спорили о ценности того или иного писателя, поэта. В эти дискуссии с небывалым азартом ввязывался Дубин.
-Скажите, Иван Алексеевич,- начал новую дискуссию главный редактор «Одесского вестника»  Купченко, человек лет сорока, высокий, с короткой стрижкой,- кого из писателей вы считаете выше себя?
   Дубин на минуту задумался:
-Кого?.. Гм, ну, безусловно,  Льва Толстого, Антона Чехова.
-И все? Что же остальные?
   Дубин слегка усмехнулся:
--Остальные? Ну, Куприн талантлив, не скрою, но неряшлив…
-Вот как?
-Может, мое мнение субъективно, но ведь вам нужен честный ответ?
   Купченко тотчас согласился:
-Несомненно, Иван Алексеевич. Что же остальные?
-Так, остальные…О Леониде Андрееве сказал хорошо Толстой: «Он пугает, а мне не страшно».
-То есть вы такого же мнения?
   Дубин кивнул:
-Такого же…Горький, Короленко не художники по существу, а публицисты, хотя это нисколько не умаляет их большие таланты.
   Двое редакторов Попов и Антипенко удивились последнему комментарию Дубина, говоря одновременно:
-Публицисты?
-Господа, я изложил свое мнение, если вам это неприятно слышать, я умолкаю,- смущенно произнес Дубин.
-Нет, нет, продолжайте,- попросил Купченко.
-Хорошо… Настоящая поэзия выродилась.
-Неужели?
-Брюсов, Бальмонт. Белый? Это не более чем московская доморощенная декадентщина, помесь французского с  нижегородским.
   Попов криво усмехнулся:
-Едко, но метко.
-Вам нужны примеры? Цитаты? Сколько угодно… «О закрой свои бледные ноги». «Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, хочу одежду с тебя сорвать», «хохотал грубым басом, в небеса запускал ананасом».
   После последней цитаты редакторы дружно захохотали.
   Довольный Дубин уверенно продолжал:
-Ахматова есть провинциальная барышня, попавшая в столицу, а Александр Блок – выдуманная, книжная немецкая поэзия. Не понимаю тех читателей, которые восторгаются
                -42-
его поэмой « Двенадцать»! Какие-то вульгарные, противные частушки! И это поэт, когда-то
писавший стихи о Прекрасной Даме!.. И что это за Иисус Христос в белом венчике из роз? Ведь венчик это же не веночек… Типичный модернизм, тьфу! Некоторые и «Скифов» считают гениальным пророческим произведением. Гм, «держали щит меж двух враждебных рас - монголов и Европы».
   Купченко хмыкнул:
-Гм, что ж… Весьма, весьма…
-Весьма что7
-Весьма критично, Иван Алексеевич!
   Дубин помолчал минуту, потом твердо сказал:
-Знаете, что только наши литераторы не выдумывали, чему только не подражали!.. И декаданс пережили, и символизм, и неонатурализм, и сущую порнографию, как это ни прискорбно, господа, которую стыдливо назвали разрешением проблемой полов, и мифотворчество, и мистицизм, и снобизм, и футуризм…
   Купченко задумчиво произнес, кивая:
-Вы правы, Иван Алексеевич … Правы… Сказано зло, но вы правы… А что вы скажете о Достоевском?
   Дубин молчал примерно минуту, потом со страстью воскликнул:
-Ненавижу вашего Достоевского!
-Почему ж нашего?
-Ненавижу вашего Достоевского!- упрямо повторил Дубин.- Омерзительный писатель с его нагромождениями , ужасающей неряшливостью какого-то выдуманного им языка, длиннотами, косноязычием… Фу!.. Этот Достоевский будто хватает вас за нос и тычет в придуманную им мерзость!.. Раскольников, голодный, молодой человек с топором за пазухой… Уж не знаю, что переживал Достоевский, сочиняя своего героя, может, сам хотел на миг стать Раскольниковым… Легенда о великом инквизиторе! Вот отсюда и пошли эти декаденты, модернизм, революционные идеи, бесы поганые, тьфу!..
   Притихшие редакторы ловили каждое слово  разозленного Дубина, боясь его перебить. А Дубин передохнул и снова воскликнул, хохоча:
-Вот откуда пошли молодые бесы, растерянные, не знающие чем заняться, душевно и физически искалеченные войной… Эта поганая достоевщина!- Он махнул рукой, сплевывая.
   Купченко осторожно заметил, обдумывая каждое слово:
-Все это весьма интересно, но… но спорно.
-Что ж, я не настаиваю на своем мнении,- произнес помягче Дубин.
-Вот вы только что говорили, что чтите Льва Толстого.
   Дубин согласился без раздумий:
-Чту, но говорят, не создай себе кумира.
-То есть?
-Лев Толстой гениален, но не безупречен… Мне несколько раз хотелось переписать его «Анну Каренину».
   Купченко скептически произнес:
-Не думаю, что вы бы лучше написали.
-Как знать, как знать, господин Купченко!.. Я бы переписал роман, убрал длинноты, оке-какие фразы сделал бы более точными, изящными, что ли… И считаю, что подобным образом отредактированный Толстой читался бы с большим удовольствием!
   Купченко повторил:
-Не думаю…
   Дубин назидательно сказал:
-Господа! А почему бы и нет? Мы чтим великих писателей, да, но мы можем и бесстрастно отстаивать независимость своих оценок! А вы помните, что тот же Лев Толстой подвергал критике самого Шекспира?  А как критиковал Толстой Вагнера, Бодлера?
                -43-
-И тем не менее Толстой остался Толстым, а Шекспир Шекспиром.
   Дубин сразу согласился:
-Несомненно!
-А что вы скажете об Андерсене, Грине?
-Да, сейчас пошла мода на Андерсена, Александра Грина… Оловянный солдатик, гриновский капитан  с трубкой… Провинциальные дамы среднего возраста, истинные поклонницы Андерсена и Грина… Они делают славу писателю, создают ореол романтика!
   Антипенко то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал:
-Я заметил, Иван Алексеевич, что вы пишете каждый день.
   Дубин охотно ответил:
-Верно. Писать надо каждый  день, подобно тому, как пианист играет каждый день на пианино. Если же вы не станете постоянно писать,  талант неизбежно угаснет, высохнет, подобно колодцу, откуда долгое время не берут воду. Спросите, о чем писать? О чем писать, если не пишется или не можете найти тему для сочинения? Да о чем угодно, господа хорошие… Пишите, что видите. Вот бежит кошка или собака, попробуйте описать их. Попробуйте описать небо или море. Но при этом не просто пишите, вот, мол, море вижу, а попробуйте образно его описать, чтобы каждый штрих вашего описания врезался глубоко в память читателя, чтобы читателю было интересно вас читать!


                Глава 9
                Бегство из Одессы.

   Прожив в Одессе полтора года, Дубины были вынуждены бежать  оттуда, узнав о том, что большевики скоро войдут в Одессу. Дубин не хотел стать эмигрантом, никогда не думал об этом, упорно надеясь на чудо, которое, к сожалению, не свершилось: на погибель, конец большевиков и восстановление старой царской власти, на возвращение в Петербург, в свой родной дом, который нагло и незаконно отняли у него революционные матросы. Он страстно любил Россию, но без большевиков, без кровавых переворотов и гражданских войн. Он ненавидел большевиков, которые отняли у него дом, спокойную жизнь, отца, внезапно умершего, когда ворвались матросы.
   В январе 1920 года Дубины подошли вместе с шумной разношерстой толпой беженцев к небольшому французскому пароходу «Спарта», который должен был их отвезти в Константинополь.  Дубин шел с небольшим чемоданом, в который положил свои рукописи, черный костюм, синее платье Веры, тапочки. Он уезжал с большой неохотой, как и Вера, но понимал, что другого выхода не было - красные были на подходе к Одессе, так что счет шел на минуты, а этот рейс парохода «Спарта», как говорили некоторые, был последним. По этой причине таких же беженцев, как и Дубины, набралось намного больше, чем мог вместить пароход. Никто из оставшихся в Одессе дворян, купцов, офицеров, священников и их семей не хотел даже и минуты быть там, куда придут красные. Обезумевшие люди с сумками, чемоданами толкались, орали в толпе, стремясь в данный миг только взойти на борт и уехать в Константинополь, а потом на перекладных пробраться в Париж. Очень многие мечтали о далеком и романтичном Париже, будто там их ждут с распростертыми объятиями, возможно. они были наивными и недальновидными, но в панике и животном страхе за свою жизнь и жизнь своей семьи думалось лишь о спасении от красных. Дубин тоже мечтал пробраться в Париж, прекрасно  осознавая при этом, что и там тоже надо бороться за место под солнцем и за кусок хлеба. Радовало только то, что ни в Константинополе, ни в Париже не было красных бандитов, как думал Иван Дубин и многие рядом с ним.  Ранее он раз бывал в Париже, поэтому намеревался снова появиться там и снять меблированную квартиру, может, не на Елисейских полях, но в пределах города. Дубины заранее купили билеты на пароход, но многие в толпе не покупали билетов, они нагло лезли на борт, толкаясь и крича.
                -44-
   Толстая и высокая дама в широкой красной шляпе со  страусиными перьями толкнула Дубина, возмущаясь:
-Ну, чего встали? Дайте пройти!
   Дубин ничего не ответил наглой даме, но ее спутник, бородатый мужчина лет пятидесяти, прикрикнул на Дубина:
-Если не идешь, дай нам пройти!
   Дубин не выдержал:
-Я тоже, как и вы, хочу зайти на борт.
-Неужели?- криво усмехнулась толстая дама.- И чего тогда стоим?
   Дубин покраснел от злости, начав толкаться, как другие рядом. Вера шла рядом, молча и терпеливо перенося все невзгоды. До парохода оставалось всего метров пять, но зайти на борт было невозможно - возле мостика на борт скопилась толпа обезумевших и кричащих людей. Только через час Дубины смогли взойти на борт, вернее, их занесла туда толпа. Матрос на борту отошел в сторону, чтобы его не  вытолкали в море. Все четыре палубы парохода за десять минут были заполнены людьми. Дубинам не удалось в дикой давке войти в свою каюту. Все коридоры на пароходе, как и палубы, даже столы на палубах были заняты. С большим трудом Дубин нашел на верхней палубе одну шлюпку, залез в нее, зовя туда Веру.
-И теперь мы будем плыть в шлюпке?- тревожно спросила Вера.
-Что поделать…- ответил тоскливо Дубин.- Ты можешь предложить вариант получше?
-Не могу. У меня ноги болят, столько стояла.
-Вот лежи и молись, чтобы побыстрее приплыли в Константинополь.
   Вера закрыла глаза и стала молиться.
   Ко всеобщему удивлению пароход простоял на внешнем рейде целых два дня. Никто из экипажа не отвечал на вопросы пассажиров. Озабоченные матросы пробегали мимо, лишь пожимали плечами, стараясь не говорить с пассажирами. Вера заснула, а когда проснулась, увидела, что Дубин лежит неподвижно рядом и что-то бормочет.
-Ты чего бормочешь?- спросила удивленно она.
-Сочиняю. В уме,- коротко ответил Дубин.
-И как? Получается?
-Конечно. Но иногда не все запоминаю, не успеваю записывать.
   Вера ответила удрученно:
-Где уж там записывать. В шлюпке, без бумаги.
Дубину надоело лежать в шлюпке, ноги затекли, он захотел пройтись по палубе, но это не удалось - прямо на палубе лежали или сидели пассажиры. Дубин еле слышно вздохнул и пошел в своей шлюпке.
-Господин Дубин!- услышал он чей-то незнакомый тенор за спиной.
   Обернувшись, Дубин увидел перед собой рослого офицера с длинными черными усами, лихо закрученными кверху.
-Мы знакомы?- осторожно спросил офицера Дубин.- Qui  etes- vous?
-Кто ж не знает знаменитого русского писателя Дубина?- последовал быстрый ответ офицера, после чего он представился, щелкая каблуками:- Штабс- капитан Угрюмский!
   Дубин благосклонно улыбнулся:
-Читали мои рассказы, mon cher?
Угрюмский воскликнул с восторгом:
-Qui, sans  doute!  Восхищен и поражен вашим талантом, Иван Алексеевич! Особенно, понравился ваш рассказ «Господин из Лос- Анджелеса»!
-Merci, cher  ami.
   Угрюмский продолжал так же восторженно:
-Помилуйте, Иван Алексеевич! Да я не представляю, кому может не понравиться ваш рассказ? Это же чудо, а не рассказ! Как вы изумительно пишете! Будто читаю поэзию в
                -45-
прозе! Excellent, exquis!
Дубин  задумался:
-А я этого и добивался, mon cher.  Я долго работал над каждым словом.
-Вы написали рассказ, в котором русским был лишь замечательный язык, доведенная до изумляющего совершенства пластичность, но остальное было иностранным!
   Дубин немного помрачнел, сухо говоря:
-И что же, капитан? Я не мог писать о чем-то ином, окромя России?
-Помилуйте, Иван Алексеевич! Non, non…Я не могу и не в силах вас осуждать, я только восхищаюсь вашим творчеством, Иван Алексеевич! Je  trouve  que  c’est charmant! Вы дивно написали об интернациональном, ультрасовременном: этот американский миллионер, трансатлантический лайнер, красивая и многим недоступная дорогая жизнь в барах и ресторанах, с парижскими модами, автомобилями, танго, коктейлями! Знаете, мне кажется, в вашем рассказе как-то незримо присутствует тень гибнущего «Титаника»!
-Гибнущего «Титаника»?- повторил слова капитана Дубин, похвалив капитана:
-Мощно сказано! Весьма! – Дубин снова улыбнулся, хваля капитана.- А вы не видите здесь гибнущей России?- Дубин перестал улыбаться, оглядываясь вокруг.
-Вы правы, Иван Алексеевич!
-Чувствую, что пишете или пытаетесь сочинять.
   Угрюмский подтвердил, кивая:
-Верно, Иван Алексеевич! Пишу… нет, пытаюсь писать.
-Пытайтесь, капитан. Хотя сейчас…- Дубин замолк, глянув на лежащих на палубе пассажиров.
   Угрюмский тоскливо произнес:
-Я вас понимаю… Я тоже в отчаянии… Mon dieu… - Угрюмский помолчал минуту, потом пожал руку Дубину, говоря на прощанье слова благодарности.
    Дубин прослезился, потом протер платком неожиданно выступившие слезы, чтобы их не увидела его жена, и пошел к шлюпке. Вера стояла рядом со шлюпкой, улыбаясь.
-Я все слышала,- радостно сказала она.- И после этого ты недоволен, что ты неизвестен? Что тебя мало читают?
-Читают,- ответил добродушно Дубин.- Знаешь, писателю всегда хочется большей известности, большего внимания.
-То есть мировой славы?
   Дубин засмущался:
-Ну… что-то вроде того.
   Вера уверенно сказала:
-Будет у тебя слова! Мировая слава!
-Хочется в это верить.
   Дубин закрыл глаза, желая побыстрее заснуть. Но что-то не спалось, он открыл глаза, глядя на голубое и ясное небо.
«Вот я в Черном море…- подумал тоскливо Дубин.- Мечтаю побыстрее уплыть из красной России… Моей прежней жизни конец, прежней России не будет… Молю Господа, чтобы мы не утонули, чтобы побыстрее добраться до Парижа… нет, хотя бы до Константинополя… Помоги нам Господи! Поскорее бы добраться до свободного мира, где нет красных!».
   Через двое суток «Спарта» тронулось с якоря ко всеобщей радости пассажиров. Некоторые даже затанцевали на палубе, крича:
-Ура, мы поплыли!
-Слава Богу, господа! Мы спасемся от красных!
-Мы уедем от поганых большевиков!
   Через несколько дней Дубины появились в Болгарии и Сербии. После коротких остановок там они в конце марта 1920 года прибыли в Париж.
   В Париже Дубин снял квартиру по улице Жака Оффенбаха. Там он жил с женой зимой, а
                -46-
в теплый сезон переезжал  на виллу «Бельведер» в Грасе. Прослышав о приезде известного русского писателя, парижские газетчики ринулись к нему в попытках взять интервью, но поначалу Дубин отказывал всем, мотивируя свой отказ занятостью и плохим самочувствием. Однако потом по прошествии недели Дубин согласился дать интервью  старейшей ежедневной парижской газете «Le  Figaro». Эта газета получила свое название в честь  Фигаро, героя пьесы французского драматурга Бомарше. Из его же пьесы «Безумный день, или Женитьба Бомарше» был взят девиз этой газеты, напечатанный прямо под ее названием:
«Где нет свободы критики, там никакая похвала не может быть приятна».
   Дубину предложили печататься в этой газете, на что он с радостью согласился.

                Глава 10
                Слежка ОГПУ за Михаилом Молоховым.
               
                Из донесения  агента ОГПУ Алексея Смирнова:
   «Докладываю, что Михаил Молохов продолжает исправно переписывать рукопись. Ошибок делает сейчас намного меньше, я его постоянно контролирую. Настроение его переменчиво: то ли ипохондрия, то истерия, то внезапная радость. Никто нам не мешает, любопытных нет, гостей не принимаем. Ждем пролетарских писателей».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю повнимательнее наблюдать за Михаилом Молоховым. Не упускать его из виду даже на минуту. Он должен быть собран, спокойным и уверенным в себе. Пролетарские писатели скоро прибудут. Приедут Ефим Серабинович и  Алексей Толстовский.  Ефим Серабинович уже читал рукопись, но Толстовский не читал, поэтому надо Толстовскому ознакомиться с ней. Оба писателя должны читать переписанное Молоховым, исправлять его ошибки, в перерывах они будут учить Молохова грамоте».

                Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Докладываю, что работа над рукописью продолжается. Настроение Молохова сейчас получше. Иногда выходит гулять в станицу. Было бы лучше, если Ольга Мироновская, жена Молохова, прибыла к нам. Многие в станице стали интересоваться Молоховым, особенно, женщины. Интересуются его семейным положением».

                Из приказа генерала Чижова:
«Ольга Мироновская приедет в станицу. Продолжать работу над рукописью. Приказываю ускорить ее, чтобы потом представить рукопись широкой общественности. Серабинович назначен главным редактором журнала «Ноябрь», он опубликует  роман «Тихий Днепр» в журнале. Поосторожней с жителями станицы. Не пускать их в дом, но прогулки по станице разрешаю».

                Из донесения  агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Докладываю, что круглосуточное наблюдение за Михаилом Молоховым продолжается.  Ольга Мироновская прибыла. Однако ей тут не нравится, истерит, выпивает. Молохов злится. Для ускорения работы прошу прислать еще двух агентов из экономического отдела ОГПУ».

                Из приказа генерала Чижова:
«Два агента ОГПУ прибудут через неделю. Ольга Мироновская является не только женой Молохова, но и агентом ОГПУ, поэтому приказываю ей вести себя поспокойнее. Она должна жить в станице рядом с мужем, помогать ему переписывать рукопись. Приказываю ей тоже начать переписывать рукопись».
                -47-
                Из донесения агента ОГПУ  Алексея Смирнова:
«Докладываю, что ваши приказы выполняются. Ольга Мироновская стала поспокойнее. Переписывает рукопись, помогает Михаилу Молохову.  Только почерк ее не похож на почерк Молохова. Пролетарские писатели прибыли».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю Ольге Мироновской  подделать почерк Молохова. Понаблюдайте за Алексеем Толстовским. Это бывший граф, перешел на сторону революции недавно, не совсем уверен в его надежности. Однако это хороший писатель, который может помочь нам. Максимум внимания к Алексею Толстовскому».

                Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Докладываю, что два агента ОГПУ прибыли. Размещены в доме, где живет Молохов, в отдельной комнате. Наблюдаю за Алексеем Толстовским. Ничего лишнего не говорит, работает исправно. Михаил Молохов грустит, начал вспоминать своего друга детства Ивана Дубина, хочет его найти. Хочет уехать в Ленинград».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю круглосуточно следить за Михаилом Молоховым. Отвечаете за это головой. Следить за каждым его шагом и словом. Гулять по станице вместе с ним. Иван Дубин является предателем Родины. Он эмигрировал за границу, сейчас живет в Париже, печатается в антисоветских изданиях, поливает грязью страну Советов. Разрешаю сообщить Молохову, что его так называемый друг белоэмигрант и предатель Родины».

                Из  донесения агента Алексея Смирнова:
«Докладываю, что Ольга Мироновская хорошо подделывает почерк Молохова. Сообщили Молохову, что Иван Дубин изменник Родины, эмигрант. Беспокоит Алексей Толстовский, который часто посмеивается над Молоховым. Молохов злится, из-за этого медленно стать работать».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю  сделать строгое замечание Толстовскому, чтобы он перестал смеяться над Молоховым. Работу над рукописью ускорить. Подключить к работе двух наших агентов».

                Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Работа над рукописью идет полным ходом. Два наших агента начали работать. Толстовский перестал смеяться над Молоховым, ведет себя сдержаннее. Считаю, что часть романа уже переписана, можно ее издать».

                Из приказа  генерала Чижова:
«Приказываю переписать весь роман, только тогда его можно издавать. Максимально ускорить работу».

                Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Работу над рукописью ускорили. Два агента, Серабинович стали дописывать роман. Толстовский посмеивается, что роман недописан, нет  финала. Михаил Молохов стал снова нервничать, истерит, ругается с Толстовским».

                Из приказа генерала Чижова:
«Сделать строгое замечание Толстовскому, чтобы он оставил в покое Молохова, перестал смеяться над Молоховым. Разрешаю дописывать роман, чтобы работа была поскорее
                -48-
закончена».

                Глава 11
                Михаил Молохов в станице Крешенская.

   Молохов рано проснулся, зевнул, садясь на постель. Рядом храпела Ольга лежа на спине абсолютно голая. Накануне ночью она напилась водки, снова истерила, ругая все и вся, особенно, Молохова. Ольге претила глухая провинция, она была влюблена в Ленинград и даже мысли ранее не допускала, что когда- нибудь придется его покинуть. Однако будучи офицером ОГПУ, Ольге пришлось подчиниться приказу прибыть в станицу Крешенская, жить со своим  мужем. Она пыталась флиртовать с офицерами, но те не поддавались на ее уловки, прекрасно зная ее и не желая портить отношения с полковником Мироновским. В последний вечер, ложась в постель, Ольга выпила стакан водки и стала ласкать и обнимать мужа, чтобы заняться любовью. Но Молохову была неприятна вечно пьяная жена, поэтому он грубо оттолкнул ее. В ответ на это Ольга нецензурно выругалась, потом назвала Молохова проходимцем и холопом, выпив  залпом всю бутылку водки. Покрасневший от гнева Молохов повернулся на бок,  и положил на голову подушку, чтобы больше не слышать оскорблений в свой адрес. Через минут пять Ольга захрапела, а он лежал и не мог уснуть. В последние дни Молохов жил постоянно под присмотром офицера ОГПУ. Эта постоянная слежка дико раздражала его, он истерил, ругался с Алексеем Смирновым, ругался с Ольгой, которая поддерживала Смирнова во всем и указывала Молохову, что он должен выполнять все требования ОГПУ и исправно переписывать рукопись. Он не мог выпутаться  из сложного лабиринта неприятностей и ловушек. Расстрела он избежал, но попал в опасную ловушку, которая стала, как он с ужасом понял, пожизненной: навязанную  ему дурацкую роль автора чужой рукописи. В детстве он мечтал стать писателем, может, вторил своему другу Ивану Дубину, пытаясь во всем подражать ему, может, сам сильно желал стать писателем, будучи неграмотным. Но теперь его  вынудили играть  роль писателя, когда ни опыта, ни образования у него нет, поэтому, как считал Молохов, смешно даже говорить, что он писатель и написал громадный роман, когда даже ни строчки своей он не написал.  К тому же ОГПУ связало его смертной хваткой, он угодил в смертельные сети ОГПУ, подписав вынужденно документ о сотрудничестве. Он его вынужденно подписал, если б не подписал, то могли бы расстрелять. И вынужденно его женили на шлюхе Ольге. Фактически у него, Михаила Молохова, отняли право на все, что есть в этом сложном мире: на свободу, на право распоряжаться своей жизнью, судьбой, на право жениться, на ком захочет, он перестал быть холопом дворянина Дубина, но стал холопом ОГПУ! И что же лучше? Нет, как раздумывал Молохов, стало еще хуже: быть холопом ОГПУ, быть постоянно под слежкой еще хуже. Он не мог сбежать из станицы, не мог даже отойти на шаг от офицера ОГПУ Смирнова, не мог не выполнить приказ Смирнова. Он должен лишь постоянно подчиняться приказам ОГПУ, переписывать чужую рукопись и спать с противной ему шлюхой Ольгой. Он стал жить в тюрьме, не будучи официально осужденным на пожизненное заключение. И выхода никакого из этой тюрьмы Молохов не находил к своему ужасу. Он безумно завидовал Ивану Дубину. Сейчас намного больше, чем раньше, когда был мальчишкой и бегал с ним по двору, гоняя голубей или играя с мячом. Теперь Дубин живет в далеком и недоступном Молохову Париже, теперь Дубин независим от большевиков, а он, бедный Михаил Молохов, полностью зависит от них, даже шагу не может ступить без их согласия.
-Ты чего сидишь, писака поганый?- услышал Молохов контральто проснувшейся Ольги.
   Молохов не ответил ей, ложась снова на постель.
-Сволочь ты… Брезгуешь, трахаться со мной не хочешь?- беспокойно спросила Ольга, толкая мужа.
-Отстань…- процедил сквозь зубы Молохов. - Оделась бы.
-Подлец! Холоп! Проходимец!- разозлилась Ольга, вставая.- Поднимайся, утро уже. Работать
                -49-
надо.
   Молохов покорно встал, слегка вздыхая.
   «Сейчас постучит в дверь Смирнов,- тоскливо подумал Молохов.- Каждое утро начинается с его стука».
    И вправду: в дверь осторожно постучали. Через минуту дверь слегка приоткрылась, в  образовавшейся щели появилась голова Смирнова.
«Потом Смирнов поздоровается…- продолжал думать Молохов.- С лицемерной дежурной улыбочкой».
-Доброе утро! Михаил, но уже девять часов утра,- сказал вполголоса Смирнов.- Завтрак ждет. И работы полно.
   Ольга кокетливо спросила:
-Смирнов, а я тебе нравлюсь?
   Смирнов неприветливо посмотрел на голую Ольгу, повторил свои слова и быстро затворил дверь. Позавтракав, Молохов прошел  в большую комнату, в центре которой стоял широкий деревянный стол. На столе лежали чистые листы бумаги. Молохов уселся за стол, ожидая Смирнова.
   Через минут пять появился Смирнов, высокого роста блондин, лет тридцати, в форме офицера ОГПУ, с рукописью в руках. Он прятал ее в конце работы, чтобы случайно не испачкать или как-то повредить. Положив рукопись на стол, Смирнов властным тоном сказал Молохову:
-Сегодня надо потрудиться побольше.
   Молохов огрызнулся:
-Черт!... Надоели ваши приказы!
-Мишка, слушай и выполняй! Генерал Чижов приказал нам работать побыстрее!
   Молохов сплюнул и начал переписывать рукопись. В комнату вошли двое хмурых офицеров, поздоровались со Смирновым, потом вышли. Смирнов сидел напротив Молохова, наблюдая за ним.
-И так будет каждый день? Будто в тюрьме находишься!- печально протянул  Молохов.
-Мишка, не ворчи. Переписывай молча, а то ошибок опять наделаешь!- приказал Смирнов.-Генерал Чижов приказал тебе не ошибаться
-Надоело! Надоело все! Я в тюрьме, что ли?- воскликнул  в  отчаянии  Молохов.
   Смирнов ничего не ответил ему, постучав наганом по столу.
   В комнату вошли пролетарские писатели Ефим Серабинович и Алексей Толстовский.
-Трудишься, Мишка? Ошибок не делаешь?- насмешливо спросил Серабинович.
   Алексей Толстовский, высокий, широкоплечий, с длинными черными волосами до плеч, сел напротив Молохова. Молохов заметил ехидину во взгляде Толстовского, но промолчал, решив не злиться и не ругаться с писателем. Однако Толстовский не удержался от ехидного комментария:
-Это ты дописываешь роман? Или его просто переписываешь?
   Смирнов попросил Толстовского не мешать Молохову работать. Но Толстовский продолжил насмешки:
-Наш новый писатель Мишка создал эпохальный роман! А пишет с ошибками, ха-ха!
   Раздраженный Молохов подскочил к обидчику, чтобы ударить его, но Смирнов вовремя остановил Молохова, схватив его за руку.
-А ну быстро сядь и успокойся!- приказал Смирнов.- Всем успокоиться!
-А чего этот писака Толстовский посмеивается?- возмутился Молохов.
   Толстовский парировал:
-Если я писака, то ты никто, Мишка! Ты переписываешь чужую рукопись!
   Смирнов гаркнул, стреляя из нагана:
-Прекратить! А то всех перестреляю!
   После такого приказа все замолкли. Молохов сел за стол, снова начав переписывать
                -50-
рукопись. Толстовский хмыкнул, пожав плечами.
-Так, а  почему вы здесь?- спросил деловито Смирнов писателей.- Вы должны трудиться в другой комнате.
-Хорошо, мы уходим.- С этими словами Серабинович встал, тяня за собой Толстовского.
   Писатели вышли. Минута прошла в молчании. Молохов прекратил переписывать рукопись и поинтересовался:
-А когда это кончится?
-Что кончится?- не понял Смирнов.
-Когда меня выпустите на свободу?
   Смирнов равнодушно ответил, не глядя на Молохова:
-Ты на свободе. Тебя ж выпустили.
-Все равно одно и то же…-глухо произнес Молохов.- Надоело… Под вашим конвоем… Насмешки… Слежка…
-Закончишь переписывать, тогда будет тебе лучше.
-И что изменится?
-Роман напечатают.
   Молохов разозлился:
-Плевать мне на этот роман! На все мне плевать! Надоело! Потом напечатают, а мне играть роль автора?
   Смирнов криво усмехнулся:
-Ты ж автор.
-Вернее, меня назначили на роль автора.
   Смирнов снова усмехнулся:
-Вот и играй свою роль.
-А ты будешь играть роль тюремщика?
   Смирнов несколько помрачнел, стуча наганом по столу:
-Но, но!.. Ты не забывайся, писака! И не тыкай мне!
-А мне можно тыкать?
   Смирнов повысил голос:
-Я тебе не тюремщик! Я сотрудник ОГПУ. Кстати, ты тоже работаешь на ОГПУ. Не забыл, Мишка?
   Молохов процедил сквозь зубы, еле слышно ругаясь:
-Не забыл…
-Вот и работай.
-А когда роман напечатают, меня тоже будут держать тут?
   Смирнов помолчал минуту, потом небрежно сказал:
-Того не знаю.
-Значит, ничего не изменится,- решил Молохов.
   Смирнову надоел Молохов со своими постоянными вопросами. Он встал, подошел к Молохову, беря в руки переписанные листы.
-Черт! Ты опять ошибся!- разозлился Смирнов.
   Молохов торопливо ответил:
-Я старался, я очень старался.
-Черт! Опять грамматические ошибки! Опять переписал старое ять, болван!
   В комнату вошла Ольга, одетая в форме офицера ОГПУ. Увидев ее, Смирнов подошел к ней, слегка улыбнулся:
-Вот это другое дело,  одета.
   Ольга хмыкнула:
-А я тебе не нравлюсь голой?
   Смирнов холодно ответил:
-Я на работе. Некогда мне думать об  ерунде.
                -51-
-Значит, я для тебя ерунда?
   Смирнов хмыкнул, отошел от Ольги, сел за стол, приказывая Молохову исправить ошибки.
-Фу! Как мне все надоело!- ворчливо сказала Ольга.
   Она подошла к Молохову, похлопала по щеке.
 -Опять ошибки, Мишка?- поинтересовалась Ольга.
   Михаил глухо произнес, не глядя на нее:
-Я стараюсь.
-Он старается! Плохо ты стараешься!- злобно сказал Смирнов.- Генерал приказывает нам работать побыстрее, а тут постоянные ошибки! Ольга, а ты давай помогай!
   Ольга кивнула, садясь рядом с мужем:
-Хорошо. Уже начинаю. Почерк Мишки получилось подделать.
  Смирнов улыбнулся добродушно:
-Вот и хорошо! Работай.
-Смирнов, а эти пролетарские писатели не работают, только болтают.
   Смирнов подскочил, выбежал  с наганом в другую комнату.

                Глава 12
                Серабинович и Толстовский.
   
    Серабинович вместе с Толстовским сидели в другой комнате за широким столом, беседуя. Толстовский рассказывал о своем намерении написать новый роман, а Серабинович слушал очень внимательно, изредка прерывая его. Как и все остальные писатели, оба пролетарских писателя недолюбливали друг друга, но никогда открыто не признавались в этом. Каждый из них считал другого своим конкурентом, втайне завидовал, если у коллеги напечатали новую книгу, если она  положительно оценена критиками, вышла большим тиражом и пользовалась большим успехом. Серабинович также завидовал даче Толстовского, которую тот получил совсем недавно. Сам Серабинович постоянно хлопотал, просил предоставить ему тоже дачу, но получал отказы, уклончивые ответы, что получит ее, дачу в Подмосковье, чуть позднее. И так происходило уже почти три года. Также Серабинович мечтал занять пост главного редактора какого- нибудь толстого литературного журнала - как никак, но это уже и стабильность, постоянный оклад, положение в литературном мире, а не просто писатель без чиновничьего кресла. Оба писателя были членами  Ассоциации пролетарских писателей, оба трудились на благо страны Советов. Оба сознательно примкнули к большевикам, Серабинович намного раньше Толстовского, а Толстовский лишь недавно. И оба прекрасно понимали, что без помощи большевиков в стране Советов было бы невозможно творить. К тому же Серабинович вступил в партию, что весьма благосклонно было оценено на самом верху, особенно, вездесущим ОГПУ, которое следило за каждым шагом граждан. А Толстовский в партию не вступал, отнекиваясь, мол, еще не дозрел до партии, еще якобы недостоин состоять в ее рядах. Подобные ответы Толстовского настораживало ОГПУ. Если к Серабиновичу ОГПУ относилось с большой симпатией, то к Толстовскому оно относилось и подозрением. Тем не менее книги обоих писателей печатались большими тиражами, что радовало всех.
  Дверь в комнату с шумом распахнулась, после чего влетел Смирнов нецензурно ругаясь.
-Черт!.. Вы чего тут лясы точите?- злобно спросил он писателей.
-А что… Мы обдумываем…- начал было Серабинович, но его оборвал Смирнов, стреляя из нагана:
-Вы дурака валяете!.. Интеллигенция вшивая!.. Я вас всех… Я выбью дурь из ваших пустых голов! Где написанный финал романа?
   Толстовский встал, показывая два  написанных  листа бумаги.
-Вот видите…- Он показал листы разозленному чекисту.- И попрошу нас не оскорблять.
-Я буду вас оскорблять, если работать не будете! Всего два листа?
                -52-
  Смирнов швырнул листы на пол, продолжая ругаться:
-Черти поганые! Это весь финал? Вшивая интеллигенция! Чтобы к вечеру был бы написан весь финал!
-Это невозможно, мы…
-Невозможно?! Не успеете?!- завопил Смирнов, толкая Толстовского.- Тогда я тебя расстреляю!
   Толстовский покраснел от волнения, еле удержался на ногах.
-Помилуйте, милейший… Как же…- пролепетал он.
-Я тебе, интеллигент паршивый, не милейший! Я офицер ОГПУ и могу тебя, поганца, расстрелять за саботаж, как врага народа!
   Толстовский отошел от взбешенного чекиста, сел за стол.  Руки его дрожали от страха.
Серабинович сидел молча, уткнувшись в чистые листы бумаги. Смирнов сел рядом с ним, помолчал минуту. Немного успокоившись, Смирнов спросил  небрежно Серабиновича:
-Ты знаешь, что тебя назначили главным редактором журнала?
   Серабинович оживился:
-Меня? Меня назначили главным редактором?
-Тебя! Главным редактором журнала «Ноябрь»!
   Серабинович слегка улыбнулся:
-Спасибо! Мне очень приятно.
-А мне противно!- ответил брезгливо Смирнов.- Противно с вами, вшивой интеллигенцией, работать!
-Зачем нас оскорблять? И тыкать?- спросил удивленно Серабинович.- Я…
-Да ты заткнись, интеллигент вшивый!- огрызнулся Смирнов.- Сиди и молча работай! Оба работайте! Чтобы к вечеру финал был бы написан!
-Нет,- одновременно сказали оба писателя.
-Как это нет?
   Толстовский объяснил извиняющимся тоном:
-Поймите, что финал не может быть написан за несколько часов. Это трудная работа… Мы только начали писать, надо многое обдумать… Творческий процесс таков, что…
   Смирнов прикрикнул, поигрывая наганом:
-Я тебя с твоим процессом застрелю, если к вечеру не будет написан финал!
   Серабинович поднялся, убежденно говоря:
-Тогда можете убить нас обоих. Но финал написан до вечера не будет.
   Смирнов грязно выругался, потом спросил намного мягче:
-Когда будет написан?
-Чуть позднее.
-А поточнее? Генерал требует работать побыстрее!
   Серабинович учтиво сказал:
-Товарищ офицер, мы стараемся. Мы понимаем вашу озабоченность, мы понимаем, что генерал беспокоится и торопит нас, но мы не можем писать быстрее. Литература требует покоя и не любит суеты. Примерно через месяц или два месяца напишем.
   Смирнов, чертыхнувшись, выбежал из комнаты, хлопая дверью. Серабинович немного постоял в задумчивости, говоря вполголоса:
-Очень рад, что я стал главным редактором.
   Толстовский откликнулся:
-Поздравляю.
   Серабинович кивнул, понимая, что его коллега машинально поздравил, но глубоко в душе позавидовал успеху Серабиновича. Серабинович сел за стол, продолжая работать. 
   Толстовский то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес:
-Теперь будешь там печатать роман «Тихий Днепр».
-Роман пока не готов к печати.
                -53-
   Толстовский снисходительно усмехнулся:
-Неужели?
-Чего? Не понимаешь, что пока полностью не переписан. И финала нет,- произнес со скрытой досадой Серабинович.
-И чего ты злишься?
-Я не злюсь, а ты вот завидуешь мне!
   Толстовский снова усмехнулся:
-Я разве завидую?..
-Конечно, завидуешь!- убежденно сказал Серабинович.- Кто ж не хочет главредом?
-Я не хочу!..- Толстовский помолчал минуту, потом продолжил весьма высокомерно, поднимая голову.- Нет, я хочу быть главным редактором, я того достоин! Но я  хочу
творить без надзора! Я не хочу работать с красными!
   Подобное заявление Толстовского весьма удивило Серабиновича:
-Ты так откровенен со мной?
-Ну и что? Побежишь стучать на меня?
   Серабинович шутливо погрозил своему коллеге указательным пальцем:
-Ну, ну!.. Никуда я бегать не буду, никому ничего говорить не буду.
-Спасибо и на этом.
-Только лучше ты, товарищ Толстовский, поосторожней с высказываниями. А то…
   Толстовский насупился:
-Угрожаешь?
-Отнюдь… Знаешь, иногда и стены слышат.
   В комнату вошли двое хмурых офицеров ОГПУ. Толстовский уставился на них с немым вопросом, тогда один из офицеров, с короткой стрижкой, низенький, сообщил:
-Мы будем приглядывать за вами.
   Серабинович пожал плечами:
-До сих пор мы работали одни.
   Другой офицер, со шрамом на левой щеке, высокий, брюнет с резкими чертами  лица, сухо произнес:
-А вот теперь будете работать под нашим присмотром.
   Через полчаса вошел Смирнов с наганом в руках.
-Ну, как идет работа?- поинтересовался он.
-Работаем,- коротко ответил Серабинович.
   Смирнов обратился к офицеру со шрамом:
-Ты, Козлов, будет наблюдать за этим вот…- Смирнов показал указательным пальцем на Серабиновича,- а ты, Кошкин, за этим… Толстовским. Все понятно?
   Козлов моментально ответил:
-Все.
   Смирнов повернулся к писателям, интересуясь:
-Ну, финал написан?
   Толстовский натянуто произнес:
-Слушайте, только что мы сообщили вам, что финал не может быть написан за один день, мы…
-Тьфу! Замолкни, поганый интеллигент!- пронзительно закричал Смирнов, вытаращив глаза.- Нам срочно, срочно нужен финал романа! Срочно! Понятно, тебе? А то застрелю! Финал, понял?
-А я думал, вам нужен весь роман.
-Да, да, да!.. Весь роман, чтобы его издали!- продолжал кричать Смирнов.
   Серабинович еле слышно сказал:
-А криком делу не поможешь.
-Чего, чего?
                -54-
-Творчеству мешает суета.
   Смирнов побагровел от злости, помахал наганом.
   А Толстовский добавил:
-И можно начинать печатать роман.
   Смирнов решительно возразил:
-Такого приказа не было.
-А вы спросите. Если Серабинович главный редактор «Ноября», пусть он там напечатает первую часть романа.
   Смирнов пообещал:
-Спрошу. Обязательно спрошу. И по поводу вас спрошу.
-При чем тут мы?
-Обо всем спрошу!

                Глава 13
                Слежка ОГПУ.

                Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Докладываю, что работа над рукописью продолжается. Беспокоит Толстовский, много болтает. И он, и Серабинович работают медленно. Поэтому финал романа пока не написан полностью. Ольга Мироновская стала опять выпивать, ведет себя вызывающе. Молохов истерит, делает постоянно ошибки. Мироновская и я ошибки исправляем. Оба прибывших агента следят за писателями».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю работу ускорить. Максимально ускорить. Ольгу Мироновскую скоро отзовем. Если не будете справляться, заменит вас полковник Мироновский. Следить, чтобы Молохов вел себя поприличнее. Толстовскому сделайте строгое замечание».

                Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Ваши приказы выполняются. Буду работать еще с большей энергией. Молохов сейчас успокоился, работает исправно. Сделано строгое замечание Толстовскому. Можно ли печатать часть романа? Первая часть готова».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю продолжать максимально быстро работать над рукописью. Всю болтовню писателей прекратить. Роман нужно печатать целиком. Мироновский выехал, заменит вас».

                Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Болтовня писателей прекращена. Обязуюсь работать с еще большей энергией. Прошу не заменять меня Мироновским. Работа над финалом романа продолжается. Нужны мемуары царских генералов, чтобы писатели побыстрее смогли написать финал романа».

                Из приказа генерала Чижова:
«Мемуары генералов скоро вам доставят. Приказываю работать вам вместе с полковником Мироновским. Пока вас, товарищ Смирнов, не отзываем. Ольге Мироновской срочно прибыть в Москву».

                Из донесения агента  ОГПУ Алексея Смирнова:
«Благодарю за доверие! Полковник Мироновский прибыл. Мемуары царских генералов получены. Опять беспокоит Толстовский, посмеивается над Молоховым. Молохов опять истерит. Мироновский хочет печатать начало романа в журнале «Ноябрь».
                -55-
              Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю пока не печатать часть романа. Роман надо печатать полностью. Передать это Мироновскому. Толстовского отзываем, приказываю ему срочно вернуться в Москву. Наблюдать постоянно за Молоховым, чтобы он вел себя поспокойнее».

             Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Ваши приказы переданы полковнику Мироновскому. Ольга Мироновская выехала в Москву. Толстовскому сообщили, что ему надлежит срочно покинуть Крешенскую. Он собирает вещи и готовится уехать в Москву. Молохов постоянно спрашивает об эмигранте Иване Дубине».

             Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю офицерам Козлову и Кошкину  вместе с Серабиновичем дописывать роман.  Также они должны исправлять ошибки Молохова. Молохова надо учить грамоте, этим пусть займется Серабинович. Работу максимально ускорить. Больше ничего не говорить Молохова об эмигранте Иване Дубине».

            Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Ваши приказы выполняются. Учим Молохова грамоте. Его ошибки исправляются. Козлов и Кошкин пишут финал вместе с Серабиновичем. Молохов продолжает интересоваться эмигрантом Иваном Дубиным».

            Из приказа генерала Чижова:
«Ничего больше о Дубине не рассказывать. Успокоить Молохова, чтобы побыстрее работал.
Нашей работой заинтересовались на самом верху. После написания финала Серабиновича выслать в Москву».

           Из донесения агента ОГПУ Алексея  Смирнова:
«Жители Крешенской спрашивают, куда делась Ольга Мироновская. Раньше она постоянно вечером выходила с ним на прогулку. Работу максимально ускорили».

          Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю сказать в Крешенской, что Ольга Мироновская выехала в Москву  в командировку. Продолжать эффективно трудиться. Постоянно на самом верху задают вопросы по поводу романа, поэтому требую быстрейшего завершения работы».

         Из донесения агента ОГПУ Алексея Смирнова:
«Докладываю, что финал романа написан. Можем выслать в Москву. Ошибки Молохова исправляются. Продолжаем учить Молохова грамоте».

        Из приказа генерала Чижова:
«Финал срочно доставить в Москву. На самом верху требуют быстрейшей публикации романа. Начало романа надо быстро печатать в журнале «Ноябрь», поэтому Серабиновичу срочно прибыть в Москву вместе с первой частью романа».
 
      Из донесения агента Алексея Смирнова:
«Серабинович выехал в Москву вместе с первой частью романа. Молохов продолжает исправно работать».

                Глава 14
                Злодей Михаил Молохов.
                -56-
      Молохов лег спать, но уснуть не удалось. Он ворочался, переворачивался с боку на бок, несколько раз вставал, подходил к окну. Мысли вихрем проносились в голове, страша и без того напуганного Молохова: что будет дальше?  а когда его выпустят из искусственно созданной тюрьмы в станице и выпустят ли отсюда вообще? неужели он должен пожизненно изображать автора чужого романа? когда от него отстанет это проклятое ОГПУ и вообще отстанет ли? или он должен пожизненно выполнять приказы ОГПУ?
   Он немного постоял у окна, смотря на помрачневшее небо, подумал тоскливо, что и небо такое же мрачное, как и его мысли. Потом снова лег, закрыв глаза. Вспомнился друг детства Иван Дубин.
«И этот Дубин сейчас живет в Париже… Он в свободном мире, он не в тюрьме…- подумал Молохов.- А я в самом дерьме… Под надзором ОГПУ! Как был холопом, так холопом и остался! Убить бы этого Ивана Дубина! Гм, за что убить? Писателем он стал, книги пишет, его читают, хвалят, а я? Да какой ж я писатель, когда даже ни строчки не написал? И пишу с грамматическими ошибками, будучи не совсем грамотным? Писатель поневоле? А Иван Дубин стал настоящим писателем!.. А я… тьфу!.. Убить бы его! Черной завистью завидую ему!».
   Пролежав с закрытыми глазами почти всю ночь, Молохов  поднялся в предутренней темноте и подошел  к окну. Звезды  еще блестели, но рассвет занимался теперь быстро.
-Убить бы этого Ивана Дубина!- воскликнул в отчаянии Молохов.
   После завтрака улыбающийся Смирнов хихикнул:
-Ну, Мишка! Сегодня у тебя праздник!
   Молохов отложил рукопись, спрашивая удивленно:
-Это какой же праздник?
-Твой роман издали! Первую часть романа «Тихий Днепр» издали в журнале «Ноябрь».
   Смирнов ожидал, что Молохов обрадуется, но такое не случилось:  Молохов как сидел грустный, таким же и продолжал сидеть.
-Ты чего, Мишка, не рад публикации твоего романа?
   Молохов ответил вопросом на вопрос:
-А разве это мой роман?
-Но…
-Разве я написал «Тихий Днепр?
   Смирнов криво усмехнулся:
-Ты прав, но ты в то же время неправ.
-Это как же понимать?
   Смирнов пояснил:
-Роман не твой, согласен… Но считается, что роман твой, так что…
-Это кем считается?
   Смирнов поднял указательный палец кверху, повышая голос:
-Там… сам понимаешь где… В общем, там считается, что ты автор! Ты автор романа «Тихий Днепр», так что смирись с этой ролью. Будешь играть роль автора.
   Молохов опешил:
-Я еще актером должен стать?
-Если хочешь жить и на широкую ногу, станешь!
   Молохов подскочил, пробежал по комнате, показывая на решетки на окнах.
-Я ж в тюрьме нахожусь! Под постоянным присмотром ОГПУ! – недовольно воскликнул он.- Я даже не могу выйти из дома без вашей опеки! Как…
   Смирнов перебил его:
-Заткнись, писака! Мне приказали, поэтому слежу за тобой.
-А вот Иван Дубин живет намного лучше меня!- неожиданно для чекиста заявил Молохов.- Ему там хорошо в Париже!
-Ах, хочешь стать эмигрантом? Предателем?- злобно спросил Смирнов.
                -57-
-Вы не поняли! Я хочу его убить!
   Губы Смирнова дрогнули усмешкой:
-Убить хочешь? Что он тебе сделал этот Дубин? Ты постоянно о нем думаешь.
-Да, думаю!- вскричал Молохов.- Ему завидую!
-Завидуешь, что он в Париже? Эмигрантом хочешь стать?
   Молохов отрицательно качнул головой, говоря возбужденно:
-Не поняли меня! Я его просто мечтаю убить!
-Ну, ты, злодей Молохов! За что?
   Молохов порывисто ответил:
-Он стал писателем! Известным писателем! И я тоже мечтал таковым стать!\ Но у меня не получилось. Я ничего не написал. Своего не написал. А он написал, этот Иван Дубин! Я завидую ему! Убейте его!
   Смирнов встал, закурил папиросу, потом снова сел за стол. Он пристально взглянул на покрасневшего от волнения  и злобы Молохова, потом посоветовал:
-Остынь, Мишка… Успокойся. Твоя задача сейчас вовсе не убийство Ивана Дубина, а работа над рукописью. Ты должен…
   Молохов перебил:
-Тьфу!.. Должен!  Обязан! Я всем всегда только обязан! А мне кто должен?
-Пока разговор о тебе, твоей работе! Если закончишь ее, будешь жить вольготно, на широкую ногу. Дадут тебе квартиру в Москве, будут платить гонорары, будут издавать твой роман…
-Да не мой он!
-Не твой, да, но органы считают, что твой. И еще…- Смирнов поднял снова указательный палец кверху и наставительно сказал:
- Власть считает, что роман «Тихий Днепр» твой, понимаешь? Это нужно для общего дела! Что у страны Советов есть великий роман! И написал его молодой автор, человек из народа, понимаешь? И у страны Советов есть романы, которыми можно зачитываться! Понимаешь, Молохов? У нас есть хороший роман, не хуже  «Войны и мир»! Новый роман-эпопея «Тихий Днепр»! И ты должен всем говорить, что именно ты его написал! И сам верить в это! Если не веришь, плохо соврешь! А врать ты должен с умом, тебе поможем врать. Для дела то нужно! Для общего дела! Так что забудь ты, злодей Мишка, твои поганые мыслишки об убийстве Ивана Дубина. Пусть он пока живет.
-Пока?
-Да, пусть пока он живет! Мы всех найдем и всех накажем! Всех изменников и перебежчиков! Всех эмигрантов! Поэтому нечему ему завидовать! Наоборот, он будет тебе завидовать!
   Молохов несказанно удивился:
-Это ж как? Почему будет завидовать?
-Тебя напечатали в крупном московском журнале «Ноябрь»! Потом издадим роман отдельной книгой! Миллионным тиражом! Тебя будут знать все в нашей стране! Да что уж там… Имя твое будет известно во всем мире!- ответил с восторгом Смирнов.
   Молохов пожал плечами:
-Возможно, другой бы радовался…
-А ты?
-Что я? Если б я написал…
   Смирнов не выдержал, грязно выругался, потом немного успокоился:
-Послушай, Мишка, послушай меня внимательно. Для твоего блага говорю. Не только для себя. Что я? Меня перевели, я уеду… Мне приказали, я должен выполнить, я офицер, понимаешь? А тебе создали легенду, дивную легенду, из-за которой ты будешь жить, как в раю! И гонорары будут платить бешеные, и роман будут издавать миллионными тиражами! Будешь жить и в Москве, и тут, в станице Крешенской! Да будешь жить, где захочешь!
                -58-
   Молохов вкрадчиво спросил:
-А в Париже?
-Что в Париже?
-Ну, в Париже буду жить? Если, как сказали, буду жить, где захочу?
   Смирнов опять грязно выругался.
-Значит, не буду жить в Париже…- расстроился Молохов.- Значит, никогда я не увижусь с Иваном Дубиным.
-Злодей Молохов, хватит думать об этом Дубине! И хватит болтать! Завтра едем в Москву.
   Молохов удивленно спросил:
-Зачем в Москву?
-Как же! Тебя ж напечатали в «Ноябре».  Пролетарские писатели желают познакомиться.

                Глава 15
                Пролетарские писатели.

   Узнав о новой публикации в журнале «Ноябрь», пролетарские писатели собрались в актовом зале для дискуссий. Авербух Лев Моисеевич, председатель Ассоциации пролетарских писателей, седеющий мужчина лет шестидесяти, плотный, среднего роста, с брюшком, сидел за длинным столом. Сначала он оглядел всех, потом торжественно объявил:
-Вот что, товарищи! В новом выпуске журнала «Ноябрь»  напечатан роман «Тихий Днепр», поэтому…
   В зале раздались голоса:
-Знаем!
-Читали!
-Читали, но автора не знаем!
   Авербух постучал карандашом по столу, строго говоря:
-Товарищи! Попрошу меня не перебивать! Дам всем высказаться, но  для начала выслушайте меня.
   После того, как голоса стихли, он продолжил, держа в руках журнал «Ноябрь»:
-Итак, товарищи, как я понял, все ознакомились с содержанием… «Тихий Днепр», м-да… Автор неизвестен нам… Какой-то Молохов. Не знаю такого.
   Толстая дама в длинном коричневом платье поднялась, говоря очень возбужденно:
-И я тоже его не знаю! Роман не закончен. Кажется, писал попутчик революции.
-Или белый офицер!- выкрикнул кто-то на заднем ряде.
   Авербух снова постучал карандашом по столу, хмурясь:
-Товарищи! Не перебивать меня! Да, Михаил Молохов новый автор, нам не знаком. Но я вижу в зале Серабиновича, который, кажется, знаком с Молоховым.
   Все обернулись в сторону Серабиновича.
   Серабинович встал, смущенно говоря:
-Собственно, я немного знаком с Молоховым.
-Расскажите нам поподробней,- попросил Авербух.
   Серабинович подошел к Авербуху, начав рассказывать:
-Да, с ним знаком. Помогал немного ему.
-Чем же помогали?
-Редактировал роман. Роман пока полностью не готов, но скоро ожидается полная версия романа. Михаил  молодой автор, но очень перспективный,- пояснил с легкой улыбкой Серабинович.- Вот пока и все.
   Писатели оживились:
-Как это все?
-Он белый офицер?
-Мы ратуем за новую литературу, воспевающую революции, большевиков!
                -59-
-Почему его нет?
-Да, мы хотим с ним познакомиться!
   Серабинович виновато сказал:
-Товарищи! Я лишь немного знаком с автором. Но с ним знаком и Алексей Толстовский, так что…
   Авербух перебил Серабиновича:
-Конечно, товарищ Толстовский дополнит нам рассказ Серабиновича.
   Серабинович поспешно сел на свое место, а Толстовский укоризненно глянул в сторону Серабиновича.
   Авербух попросил Толстовского подойти к нему для рассказа о Михаиле Молохове. Толстовский, сокрушенно вздыхая, неохотно встал, подошел к Авербуху.
-Ну, чего… Я слегка с ним знаком…- начала неспеша Толстовский.
   Авербух поинтересовался:
-Сколько ему лет?
-Товарищ Серабинович уже ответил,- равнодушно ответил Толстовский.- Молодой, но талантливый.
-Гм, он так знаком с жизнью, что написал роман? Так знаком с жизнью казаков? Так знаком с белым движением?
-Чего не знаю, так не знаю…
-Слушайте, а зачем вы помогали Молохову? И откуда он вас знает?
   Прямой вопрос Авербуха застал Толстовского врасплох: Толстовский застыл, не зная, что и сказать. Серабинович прикрылся журналом, делая вид, что поглощен чтением и не слышит вопросов председателя Ассоциации пролетарских писателей.
   А в зале раздались возмущенные голоса:
-Толстовского попросили помочь Молохову!
-Безобразие! Толстовский, признавайтесь нам!
-Уж не бескорыстно наш Толстовский помогал, ха-ха!
-А что Серабинович?
-Этот Молохов подкупил наших писателей! Какое безобразие!
-Может, Молохов украл роман у кого-то?
   Авербух почти закричал, поднимая правую руку:
-Прошу тишины, товарищи! Товарищ Толстовский нам сейчас все объяснит.
   Толстовский возмутился:
-Зачем говорить гадости? Я бескорыстно помогал Молохову!
-А Серабинович?
   Серабинович с места выкрикнул:
-И я бескорыстно!
   Авербух снисходительно усмехнулся:
-Товарищ Толстовский! Молодой Михаил Молохов написал роман. Вроде сам написал. Никогда он ранее не печатался. И вдруг сразу написал роман. И вы ему помогаете. Как все понимать?
Толстовский уклонился от прямого ответа:
-Ну, чего там объяснять… Товарищи, помогать начинающим  надо.
   Авербух усомнился:
-Новичкам, говорите?
-Да, новичкам… Михаил Молохов молодой…
-Молодой, написавший сразу целый роман?
   Толстовский потоптался на месте, потом что-то пробубнил и сел на свое место.
-Куда вы, товарищ Толстовский?- удивился Авербух.- Почему сели?
-Я все сказал… Что знал… Пусть Серабинович добавит.
   Серабинович моментально ответил:
                -60-
-И я все сказал. Больше ничего не знаю.
-Товарищи Толстовский и Серабинович! Тут наши пролетарские писатели усомнились в авторстве,- продолжил Авербух.- Что Михаил Молохов украл роман.
   Серабинович недовольно воскликнул:
-Что за бред, товарищи! Не зная человека, зачем его ругать?
   В зале зашумели:
-Мы не знаем этого Молохова!
-Пусть он придет, поговорит с нами!
-Как молодой смог написать роман?
-И откуда он знает наших писателей?
-А когда будет напечатан весь роман?
   Серабонович громко ответил, краснея от волнения:
-Товарищи! Я помогал редактировать роман. Напечатан лишь отрывок из романа. Полностью роман будет скоро напечатан.
   Дверь в зал раскрылась. Поздоровавшись, в зал вошел Алексей Смирнов, одетый в черный костюм, белую рубашку с черным галстуком, за ним плелся покрасневший от волнения Михаил Молохов, одетый точно так же, как и Смирнов. Молохов бросил косой взгляд на собравшихся, потом посмотрел на сопровождавшего его Смирнова, надеясь, что тот начнет говорить с аудиторией.
   Смирнов подошел к Авербуху, представляясь:
-Товарищи, я Алексей Смирнов, я являюсь секретарем писателя Михаила Молохова. Вот привел его к вам для знакомства. Понимаю, много вопросов у вас к нему, поэтому мы здесь.         Авербух с большим интересом посмотрел на робкого Молохова, потом добродушно произнес, обращаясь к писателям:
-Несомненно, я и мы все, пролетарские писатели, очень заинтересовались новым романом, который был опубликован в журнале «Ноябрь».
   Кто-то из зала поправил Авербуха:
-Частично напечатан.
   Авербух кивнул:
-Вот именно, частично… И мы хотим послушать Михаила Молохова.
   Смирнов расплылся в улыбке:
-Пожалуйста, товарищи. Для того Молохов и пришел к вам. Ну, Михаил Александрович, просим…
   Молохов молчал, не зная, что и сказать.
-Михаил Александрович, а мы не кусаемся,- слегка усмехнулся Авербух.
   Толстая дама в длинном коричневом платье выкрикнула:
-Пусть он ответил, у кого украл роман!
   Молохов  твердо произнес, глядя внимательно на разволновавшихся писателей:
-Товарищи! Я ничего и ни у кого не крал, товарищи! Говорю вам честно, что я ничего не крал!
- Хорошо, товарищ Молохов.  А тогда расскажите, как вам удалось написать целый роман, когда вы такой молодой? - спросил с любопытством Авербух.
-Ну, написал… Я не вру…- засмущался Молохов, а Смирнов быстро прибавил:
-Михаил Александрович очень скромный. Молодой и очень скромный. Перспективный автор! Он немного смущен, понимаете? Новая обстановка, новые лица…
   Авербух обратился к Молохову:
-Михаил Александрович, может, вы расскажете нам, как писали роман? Откуда такие подробные детали быта? Мы понимаем, что вы не белый офицер…
   Толстая дама в длинном коричневом платье перебила Авербуха:
-А я вот не уверена! Может, он белый офицер?
-Да что вы, товарищи, говорите!- возмутился Смирнов.
                -61-
-Может, он кадет?
-Какой кадет, товарищи? Молохов наш, он из пролетариев.
   Авербух усомнился:
-Неужто?
  Смирнов слегка толкнул локтем Молохова, чтобы тот ответил.
   Молохов неуверенно произнес:
-Да, я… я не буржуй… Мой отец был холопом у дворян Дубиных.
   Авербух снисходительно усмехнулся:
-Холоп, значит?
-Холоп, да!- гордо заявил Смирнов.- Товарищи, а вы против бедных и угнетенных? Холопы, прислуга у богатых тоже пролетарии! Михаил Молохов простой парень, из народа. Надо гордиться тем, что простой человек, наш советский человек написал прекрасный роман!
-А когда будет напечатан  весь роман?- поинтересовался Авербух.
-Весь роман, как надеюсь, будет напечатан уже в этом 1925 году. Часть романа напечатана в журнале «Ноябрь», скоро будет напечатано продолжение. Вот пусть главный редактор журнала подтвердит.- С этими словами Смирнов глянул на Серабиновича.
   Серабинович подтвердил:
-Обязательно напечатаем весь роман. Точнее, его продолжение. А потом роман будет напечатан отдельной книгой.
   Смирнов подхватил:
-Конечно! Но роман будет издан в издательстве. Пока он печатается в журнале «Ноябрь».
   Авербух глянул на писателей, потом задал вопрос Молохову:
-Михаил Александрович, вы такой молодой, как вы написали роман? Многие тут сомневаются в вашем авторстве.
   Молохов уверенно ответил:
-Я сам писал.
-Хорошо, значит, вы не белый офицер?
   Смирнов возмутился:
-Товарищи! Я же объяснял, что он из холопов, какой он белый!
   Авербух кивнул:
-Хорошо… Есть ли вопросы у наших писателей? Да, пожалуйста, товарищ Сташинский.
   Писатель Сташинский, лет пятидесяти, лысый, в коричневом костюме, поднялся, тряся правой рукой.
-Товарищи! Все знают, как я пишу, как меня с трудом печатают!- взволнованно произнес Сташинский.- И тут появляется некто, которого сразу печатают в журнале «Ноябрь».
   Авербух презрительно усмехнулся:
-Позавидовали, товарищ Сташинский?
-Ну, да, позавидовал! Наша же Ассоциация пролетарских писателей хотела печатать сочинения о революции! О подвигах! А теперь что мы видим?
-Да, что вы увидели плохого в романе «Тихий Днепр»?
-Я увидел рассказ о белом движении! Я понял, что некто Михаил Молохов попутчик революции! Я…
   Авербух оборвал Сташинского:
-Довольно!.. Мы вас поняли.
-Но я не закончил… - пробормотал Сташинский.
-Мы вас поняли, товарищ Сташинский, можете садиться.
   Сташинский  неожиданно для всех завопил:
-Предлагаю создать комиссию!
-Какую комиссию?
-Комиссию по авторству! Комиссию по плагиату!
   В зале раздались одобрительные возгласы:
                -62-
-Создать комиссию!
-Узнать, откуда взялся роман?
-Кто его написал?
-Не мог молодой Молохов написать роман!
-Это возмутительно!
-Позор Серабиновичу!
-Нас не печатают, а Молохова напечатали!
   Авербух постучал кулаком по столу, прерывая возгласы.
-Пожалуйста, товарищи писатели, поспокойнее! Мы же не на базаре, товарищи! Хотите создать комиссию? Пожалуйста. Создадим комиссию.
   Смирнов забеспокоился:
-Постойте, товарищи! Зачем комиссию?
-Товарищ Смирнов, вы слышали, что просят наши авторы? Наши члены Ассоциации пролетарских писателей?
-Слышал, но считаю своим долгом заявить, что Михаил Молохов сам писал роман!
   В зале раздались возмущенные голоса:
-Откуда вы знаете?
-Товарищ Смирнов, почему вы защищаете Молохова?
-Вы видели, как он писал роман?
    Молохов застыл, мечтая в данную минуту лишь об одном: скрыться незаметно, чтобы ему не задавали вопросы. Однако Смирнов решил поспорить с писателями, что было напрасно.
-Товарищи! Вы завидуете успеху Михаила Молохова! Молохов молодой, но очень талантливый автор, а вы задаете непонятные провокационные вопросы!- недовольно воскликнул Смирнов.- Считаю своим долгом…
-А я считаю своим долгом сказать, что комиссию мы создадим!- категорически заявил Авербух, перебивая чекиста.
   В зале зашумели, раздались одобрительные возгласы, аплодисменты.
-Поэтому наше собрание сейчас считаю законченным,- подытожил Авербух, вставая.
   Грустный Молохов вышел вместе со Смирновым.
-Теперь тебе будем писать доклады, чтобы  говорил уверенно,- решил Смирнов.
-А я пытался…- начал Молохов, но его перебил Смирнов:
-Только пытался.
-И куда  теперь?- безнадежно спросил Молохов, хотя уже знал ответ Смирнова: поедем к Ольге Мироновской.
  И вправду: Смирнов ответил точно так же, как и предполагал Молохов:
-Поедем к твоей женушке.
   Молохов просительно сказал:
-Ой, не надо туда… Не хочется.
   Смирнов похлопал Молохова, подбадривая его:
-Не расстраивайся! Тебе выделили отдельную квартиру в самом центре Москвы, на улице Горького. Будешь там жить с Ольгой. Радуйся, Мишка!
   Молохов покорно - горестно вздохнул.

                Глава  16
                Беседа в ОГПУ.

   А на следующий день в кабинет Авербуха явились двое суровых офицера ОГПУ, которые заявили, что его вызывают на Лубянку.
   Авербух запаниковал:
-Что… Что… Зачем?- Он покраснел, руки затряслись.
-Там узнаете,- услышал Авербух короткий ответ чекиста.
                -63-
   Через полчаса Авербуха привели в кабинет Мироновского. Мироновский не поздоровался с Авербухом,  лишь слегка кивнул ему, знаком руки предлагая сесть напротив.
-Я не понимаю, зачем…- пробормотал Авербух, но его сразу перебил Мироновский:
-Сейчас все поймете, товарищ Авербух! Что за спектакль устроили вы в своей Ассоциации пролетарских писателей вчера?
-Спектакль… Не понял… Зачем меня допрашивать?- тревожно спросил Авербух.
-Это не допрос. Допрашивать вас пока не будет. Вчера к вам приходил  молодой писатель Михаил Молохов со своим секретарем. Он написал прекрасный роман «Тихий Днепр». А ваши писатели посмеялись над ним!
   Авербух кротко возразил:
-Позвольте… Мы не смеялись, просто многие удивились…
-Его возрасту?- опять перебил Мироновский.
-Да… Возрасту… Откуда у молодого такое хорошее знание жизни?
-Ну, бывает и такое…- Мироновский помолчал минуту, потом продолжил:
-Успокойтесь, товарищ Авербух. Я вызвал не на допрос, а лишь для беседы.
-Для… для беседы?- запинаясь, спросил Авербух.
-Именно.
-А почему ОГПУ интересуется литературой?- удивился Авербух.
   Мироновский отчеканил:
-ОГПУ интересуется всем! Всем! ОГПУ знает все обо всем, в том числе и о вас!
-Вы меня хотите запугать?
-Отнюдь… Я просто хочу понять… Зачем хотите создать комиссию по авторству?
   Авербух  смутился:
-Ну, я не один в Ассоциации пролетарских писателей.
-Знаю.
-Писатели засомневались, решили выяснить, кто автор.
   Мироновский твердо произнес:
-Автор романа «Тихий Днепр  Михаил Молохов.
-Но какие…
-Доказательства, да?
   Авербух кивнул:
-Именно.
-Если вам покажут рукопись Молохова, вы успокоитесь?
   Авербух слегка улыбнулся:
-Конечно! Желательно бы посмотреть.
-Покажем. Тогда комиссию отмените?
   Авербух сказал виновато:
-Извините, это не получится. Мероприятие уже запланировано.
   Мироновский нахмурился:
-Плохо, очень плохо.
-Я могу сказать нашим товарищам, что ОГПУ против…
-Нет! Ничего о нашей встрече не говорить!- приказал Мироновский.
-Хорошо, хорошо, я…
-Почему возникли подозрения у вас?
   Авербух задумался:
-Почему… Говорили, что автор очень молодой… Может, он белый офицер…
-Что за бред я слышу!- рассердился Мироновский.- Какой же он белый офицер?
-Ну, не знаю…
-Ах, не знаете? Тогда послушайте меня, знающего! Молохов простой парень, из народа. Из холопов! Простой парень написал прекрасный роман!
                -64-
 
    Авербух попытался оправдаться, краснея:
-Извините, наши товарищи так говорили… Откуда он знает подробности казачьего быта… Говорили, что роман вражеский…
-Опять бред!
-Знаете, наши писатели  не понимают, зачем печатать этот белый роман? Мы пишем о революции, о достижениях нашей великой страны Советов, а тут…- Авербух остановился, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться.
   Мироновский парировал:
-Вот как? А почему тогда наше высокое руководство постоянно ходит  во МХАТ посмотреть спектакль «Дни Турбиных»? Этот спектакль вовсе не о достижениях страны Советов.
   Авербух не ожидал подобной реплики, помолчал минуты три, потом неохотно ответил, еле слышно вздыхая:
-Что ж, согласен… Этот спектакль не о большевиках…
-Вот именно!
-Он о крахе белых… Поэтому и наше высокое руководство с удовольствием любит смотреть этот спектакль.
   Мироновский смягчился:
-В этом вы правы… Может, отмените комиссию?
-Помилуйте! Мероприятие уже назначено! Я не в силах…
-Ладно, проводите…- разрешил Мироновский.- Только…
-Что только?
   Мироновский сказал повелительным тоном:
-Проведете комиссию формально. Выводы комиссии: автор романа «Тихий Днепр» Михаил Молохов, сомнений в том нет, рукопись Молохова представлена.
   Авербух согласился после короткого молчания:
-Как скажете… Хорошо.


                Глава 17
                Комиссия по авторству.
   
   На следующий день ровно в двенадцать часов дня  все пролетарские писатели собрались в актовом зале. Авербух оглядел всех, потом объявил:
-Так, товарищи! Председателем  комиссии выбран ваш покорный слуга, а секретарем товарищ Серабинович. Попрошу его сесть рядом со мной.
   После того, как  Серабинович уселся на другой стул возле Авербуха, Авербух продолжил:
-Так, товарищи, комиссия по авторству должна рассмотреть весьма важный вопрос. Михаил Молохов написал роман «Тихий Днепр»…
-Он опубликовал в журнале «Ноябрь» только начала романа!- выкрикнул с места Сташинский.- А всего романа мы не видели!
   Авербух насупился:
-Я бы попросил товарищей, особенно, товарища Сташинского, меня не перебивать. Каждому желающему дам слово, но пока разрешите мне говорить. Так, по поводу самого романа, подлинности авторства. Вот на столе лежит рукопись Михаила Молохова, которую принес его секретарь Смирнов. Я сейчас передам товарищам ее, можете посмотреть, передавайте ее по рядам.
  Рукопись стали внимательно смотреть, передавать по рядам. Когда дошла очередь до Сташинского, он почти вырвал ее из рук писателя, сидящего впереди его. Пролистав ее, Сташинский пронзительно закричал, краснея от волнения и махая рукописью:
-Товарищи! Это не весь роман, товарищи! Тут всего пятьдесят страниц!
                -65-
   Авербух криво усмехнулся:
-Я так и знал, что наш товарищ Сташинский не замедлит это сказать!
   В зале раздались возгласы:
-Не только он это заметил!
-Пятьдесят страниц! Это то, что напечатано было в журнале «Ноябрь».
-Сташинский прав! А где весь роман?
-Может, начинающий автор Молохов пишет романы объемом в пятьдесят страниц!
   Сташинский расхохотался.
   Авербух попросил вернуть ему рукопись, потом внушительно, медленно произнес:
-Товарищи! В журнале «Ноябрь», в каком я состою главным редактором, напечатана пока только первая часть романа, эти пятьдесят страниц. В будущих номерах будет напечатано продолжение. Думаю, товарищ Сташинский услышал мой комментарий, не будет больше меня перебивать. Тут многие говорили, что роман вражеский…
   Сташинский моментально перебил:
-Вот именно! Вражеский!
   -Товарищ Сташинский, я же только просил меня не перебить!
   Сташинский упрямо повторил:
-Вражеский!
   Авербух помолчал минуту, потом вспомнил, что сказал Мироновский.
-Товарищи! А вы смотрели во МХАТЕ спектакль «Дни Турбиных»?- поинтересовался Авербух.
   В зале раздались удивленные возгласы:
-При чем тут спектакль?
-Мы разве собрались говорить о театре?
-Почему вы говорите о спектакле?
-А потому говорю,- назидательно сказал Авербух, слегка улыбаясь,- что этот спектакль часто смотрит наше высокое руководство! Да, «Дни Турбиных» это не рассказ о достижениях страны Советов. Но подумайте, зачем смотрят спектакль! Он о крахе белых!
   Писатели молчали, обдумывая ответ Авербуха.
-Значит, роман «Тихий Днепр» написали по заявке наших властей?- предположил  неугомонный Сташинский.
-Вот чего, того не знаю…- замялся Авербух.- Может, товарищ Серабинович ответит?
   Серабинович пожал плечами:
-Откуда я знаю…
-Ой, товарищ Серабинович! Вы же помогали этому начинающему Молохову редактировать роман! И вы ничего не знаете?- усомнился Сташинский.
Серабинович с виноватой поспешностью ответил:
- Не знаю…
   В зале вновь раздались удивленные возгласы:
-Товарищ Серабинович редактировал, но ничего не знает?
-А как Серабинович познакомился с автором?
-Товарищ Серабинович, может, вы писали за Молохова?
   Серабинович напомнил:
-Не только я помогал Молохову. Еще старался товарищ Толстовский.
   Сташинский проговорил со зловещим добродушием:
-Ой, как интересно получается, товарищи! Наши писатели вдвоем помогали начинающему Молохову, но они ничего не знают! А как этот Молохов вышел на них? И почему они помогали ему?
   Толстовский с места ответил убежденно:
-Надо помогать начинающим.
   Сташинский парировал:
                -66-
-Начинающий Молохов сразу написал роман! И сразу его напечатали!
   Авербух постучал карандашом по столу, обращаясь к Сташинскому:
-Товарищ Сташинский, перестаньте ерничать! Вопросы задавайте по существу.
   С места поднялся писатель Ильинский, пожилой, лысый, в черном костюме.
-У меня есть несколько вопросов!- заявил он.
-Пожалуйста, товарищ Ильинский,- разрешил Авербух,- только вопросы по существу. По рукописи.
-Ладно, по существу… В представленной рукописи мы увидели разные почерки! Как это понимать?
   Авербух занервничал:
-Как… как разные почерки? Писал один автор…
   Сташинский моментально откликнулся, радуясь новой возможности поехидничать:
-Что я слышу, товарищи? Если разные почерки,  значит, писал не один человек! Может, Серабинович? Или Толстовский?
   -Нет, не так!- хихикнул Ильинский.- Серабинович писал сначала роман, а товарищ Толстовский потом дописывал.
   Серабинович недовольно воскликнул:
-Что за чушь, товарищи! Я только помогал автору! Я только редактировал роман!
-И я тоже!- подхватил Толстовский.- Очень плохо, что некоторые наши товарищи писатели хотят нас очернить!
   В зале раздались возбужденные голоса:
-Неужели за Молохова кто-то писал роман?
-И откуда взялся этот Молохов?
-Ильинский прав, товарищи!
-Возмутительно!
-Один человек не может писать разными почерками!
-Товарищи, Дурят нас, товарищи!
   Авербух прикрикнул, стуча карандашом по столу:
-Товарищи! Не превращайте наше собрание в базар! Призываю к порядку! И я не видел в рукописи двух почерков.
 -А вы посмотрите на страницы пять и двадцать! И на странице восемь сразу не два, а три почерка!- хихикнул снова Ильинский.
   Авербух просмотрел рукопись, показал ее Серабиновичу: в самом деле Ильинский был прав, и писатели обнаружили несколько почерков.
   Авербух вопросительно посмотрел на покрасневшего Серабиновича, но тот только  пожал плечами, отворачиваясь от Авербуха.
-Что же наш Авербух замолк? Нечего ответить по существу?- допытывался Сташинский.
   Хихикающий Ильинский повторил вопросы Сташинского, а в зале снова раздались возбужденные голоса:
-Неужели кто-то писал за Молохова?
-И откуда этот Молохов взялся?
-Как мог простой парень из народа написать роман?
-Без образования, без жизненного опыта?
-Товарищи, везде обман!
-А этого неизвестного Молохова сразу напечатали!
   Авербух постучал по столу, но теперь на его призывы к порядку никто не обращал никакого внимания.
   Дверь с шумом раскрылась, в зал вошел радостный Смирнов в черном костюме, размахивая газетой.
-Вот смотрите, товарищи! Статья о романе «Тихий Днепр» в газете «Правда»!- победно провозгласил он.
                -67-
   Авербух взял из рук Смирнова газету, а Смирнов уселся в первом ряду, закуривая папиросу.
-У нас не курят!- сделал ему замечание Авербух, но Смирнов лишь грязно выругался, продолжая курить.
   Писатели притихли, услышав о статье в газете «Правда». Больше вопросов никто не задавал, даже Сташинский.
   Через минут пять покрасневший Авербух с трясущимися руками  отдал газету Смирнову, потом сел на свое место. Он очень разволновался после прочтение статьи в газете, поэтому сразу не смог ничего сказать, а писатели затихли, затаив дыхание. Наконец, Авербух большим усилием воли заставил себя говорить.
-Итак, товарищи… Статья в газете «Правда»…- вполголоса произнес Авербух.- В газете написано о романе «Тихий Днепр»… Роман хвалят, товарищи… Да, да, хвалят… Пишут, что это что-то наподобие романа «Войны мир», товарищи… Правда, товарищ Смирнов?
   Смирнов презрительно усмехнулся:
-Да ты читай до конца, писака!
   Авербух еще больше покраснел, но ничего не ответил  грубому Смирнову.
-Товарищи, еще в газете …да, в газете напи… написано,  сомневаться в авторстве Михаила Молохова могут только враги большевизма,- заикаясь, добавил Авербух.- То есть если вы сомневаетесь в авторстве Молохова, вы автоматически становитесь… - Авербух тут остановился, икая и кашляя от сильного волнения.- Да, вы тогда… тогда становитесь врагом народа… Можете задавать вопросы, товарищи.
    В зале воцарилась гробовая тишина. Смирнов встал, бросил окурок на пол, процедив сквозь зубы:
-Ну, чего замолкли, наши пролетарские писатели? В штаны наложили? Поджилки трясутся? Слышали мнение нашего высокого руководства в газете «Правда»? Собрание закончено, прошу расходиться!
   Все быстро встали, молча выходя из зала. Писатели поняли, кем на самом деле является Смирнов, что он не секретарь Молохова, а чекист.
   Так комиссия по авторству, которую многие потом в кулуарах называли комиссией по плагиату, закончилась всего за один день.

                Глава  18
                Блеск и чернота нашей жизни.

-Ой, как я довольна! Шикарная квартира!- восторгалась новой квартирой на улице Горького Ольга Мироновская, сияя.- Трехкомнатная! В самом центре Москвы!
-И после негоже говорить, что твой муж Мишка плохой,- упрекнул Смирнов Ольгу.
   Ольга ничего не ответила Смирнову, делая вид, что не услышала его реплики. И продолжала бегать по квартире, восхищаясь.
   А Михаил Молохов сидел за столом рядом со Смирновым, переписывая рукопись. Он старался не обращать внимания на разговоры рядом, мысленно ругая всех и вся.
    Ольга перестала бегать по квартире, села рядом с Молоховым, интересуясь:
-Когда ты закончишь ее переписывать?
   Молохов не ответил, хмурясь.
   Смирнов равнодушно сказал:
-Еще немного осталось…- Он взял переписанные Молоховым  листы, потом кинул их на пол, вопя:
-Черт поганый!.. Мишка, ты опять ошибся?! Опять эти яти старые переписываешь?! Ну, сколько можно ошибаться?.. А тут опять орфографическая ошибка!- Смирнов вытащил из кобуры наган, махая им. - Убью, гада!
   Молохов вздрогнул, вскакивая:
                -68-
-Да вы что? Спятили?
   Ольга похлопала по плечу Смирнова, успокаивая его:
-Остынь, Леш!
 -Надоело! Как мне все надоело!- проворчал Смирнов, пряча наган в кобуру.
   Молохов не выдержал:
-А как мне все надоело! Постоянно под контролем! Переписывать чужую рукопись!
   Смирнов презрительно усмехнулся:
-Ну, почему чужую, Мишка? Ты признанный автор романа «Тихий Днепр»! Статью в газете «Правда» читал?
-Ну, читал…
-Без ну!.. Ты наш уважаемый автор, Мишка! Написал эпохальный роман!
-Гордиться надо, Мишка,- подхватила Ольга, гладя мужа по голове.- И шикарную квартиру получил! Я очень рада!
-Конечно, шикарная!- немного повеселел Смирнов.- Трехкомнатная.
-И жить под постоянным вашим контролем? И чтобы вы находились тут в отдельной комнате?- спросил Молохов с большим раздражением.
-Пока да, поживу здесь… - согласился сразу  Смирнов.- Не по своей воле тут… Может, ты мне противен, Мишка?
-Противен? И чем же я вам  противен?
-Заткнись и работай, а не болтай!- огрызнулся Смирнов, уходя в другую комнату.
   Молохов поднял брошенные Смирновым на пол листы, потом продолжил переписывать рукопись.
-Давай я тебе помогать буду,- предложила Ольга.
-Фу! А потом станут говорить, что не один почерк нашли в чужой рукописи, а сразу два?
   Ольга насупилась, закурила папиросу:
-Тогда сам работай. Уже надо заканчивать, а ты все тянешь!
-Я разве тяну? С самого утра до вечера тружусь!
-Высокое руководство просит ускорить работу, понял, Мишка? Уже тебе финал написали.
Я тебе помогала. Да все тебе помогали! И этот Серабинович, и Толстовский! – воскликнула недовольно Ольга, грязно ругаясь.- И статью напечатали для тебя!
   Молохов усомнился:
-Значит, статья в газете «Правда» для меня напечатана?
   Ему моментально ответил входящий в комнату Смирнов:
-Конечно, для тебя, Мишка! Чтобы все рты поганые заткнули! Теперь кто скажет что-то против, будет объявлен врагом народа!
-Понятно… силой можно заткнуть рты…- пробормотал Молохов.- Заставить трястись от страха и молчать в тряпочку.
-Именно, Мишка! В тряпочку!- хохотнул довольный  Смирнов.
-А втайне все будут говорить на кухнях или думать, что автор кто-то другой.
   Ольга  смело заявила:
-Мишка, отец сказал, кто автор романа «Тихий Днепр».
-И кто же?
-Это белогвардейский офицер Федор  Дмитриевич Крюковский.
   Ольга, не стоило это говорить, - упрекнул Смирнов.
-А что такого? Это отсюда никуда не выйдет… Мишка никому не расскажет, да, Мишка?
   Молохов встал, раздраженно ответил Ольге:
-Мишка да Мишка! Почему так пренебрежительно говоришь?
   Смирнов пригрозил Молохову, снова вытаскивая наган из кобуры:
-Заткнись! И молча работай! Еще немного осталось, ошибок не делай!
   Молохов  чуть не заплакал от отчаяния, походил по квартире со сжатыми пальцами рук, потом сел за стол, раздраженный, покрасневший. Ему хотелось любым путем избавиться от
                -69-
хамской и назойливой опеки Смирнова, навязанной ему шлюхи Ольги, опасных и хитрых пут ОГПУ, связавшего  его по рукам и ногам, но Молохов не представлял, каким же образом можно от них всех избавиться. В этот миг он вновь почему-то вспомнил о Дубине.
«Да, а Иван Дубин сейчас живет в Париже…- тоскливо подумал Молохов.- Он на свободе… Формально я тоже на свободе, но это только формально… Если вдуматься, какой же я свободный?.. Эх… Когда меня выпустят отсюда? Сколько я буду жить под присмотром ОГПУ?!.. Теперь роман напечатали…  Часть его напечатали, но потом полностью напечатают… И я буду подражать попке - дураку, который повторяет все, что ему скажут?! Подобно попугаю? Еще эта сволочь Смирнов говорил, что готовые тексты для докладов я буду читать… Тьфу… Пожизненное заключение в ОГПУ… Холоп ОГПУ Михаил Молохов… Жуть какая… Мама родная, что же делать? Выброситься вниз с балкона?!.. Или застрелиться? Нет, я жить хочу, но не в неволе!».
   Молохов снова встал, походил по квартире, сложив руки за спиной. Совершенно неожиданно для себя и всех сидящих рядом он злобно сказал:
-Убить бы этого Ивана Дубина! Он там в Париже!
   Смирнов хихикнул:
-Опять завидуешь ему, злодей Молохов?
-Почему же я злодей?
-Да потому, что постоянно мечтаешь его убить. Тебе следует побыстрее переписывать рукопись, а ты злобой пышешь!
   Ольга прибавила, закуривая:
-Правильно… Мишка, хватит злиться. Завидуешь этому Дубину, что в Париже?
   Молохов подтвердил:
-Очень завидую! Он в свободном мире!
   Смирнов оживился:
-Так, так… контра Молохов болтает тут при мне, чекисте? Ты, Молохов, подумал бы, что при мне говорить!
-А что я говорю?- извиняющимся тоном ответил Молохов.- Дубин не в тюрьме живет… Он…
   Смирнов перебил:
-Черт!.. При чем тут Дубин? Ты должен спокойно работать, а не думать об эмигранте, изменнике Родины!
-Я хочу свободы! Я не хочу жить в неволе! Я не хочу жить под присмотром ОГПУ! Я…
   Смирнов толкнул Молохова, говоря ядовито - ледяным тоном:
-Заткнись, Мишка! Пока ты под присмотром! Забыл, что ты наш агент? Что подписывал документ о сотрудничестве?
-Я ничего не забыл.
-А если не забыл, то будь добр, скажи нам спасибо, что живешь за счет ОГПУ! Что тебе предоставлена отдельная квартира в самом центре Москвы! Многие наши граждане ютятся в коммуналках, а ты… Тебе не стыдно, придурок?
   Молохов удивился:
-Еще пугаете? Совестите?
-Гм, а как же, Мишка? Давай работай! И прекрати думать об эмигранте Дубине.
   Молохов  не удержался от комментария:
-Почему ж не думать? Свободу отняли, еще и возможность думать отнимите?
-Хватит, Мишка! Опять мечтаешь убить Дубина?
   Молохов тотчас согласился:
-Хочу! Мечтаю об этом!
   Ольга негодующе спросила:
-Мишка, ты спятил? Стал злодеем? Чем он тебе насолил, этот эмигрант? Завидуешь? Может, он ничего не пишет и не издает в этом свободном Париже? А ты злишься и не можешь
                -70-
спокойно работать?
   Смирнов ответил за Молохова, хмурясь:
-Оль, послушай! Наш агент Мишка Молохов мечтает убить эмигранта! Ладно, пусть он
убьет, но после завершения своей работы.
-Как… как я это сделаю? Я никогда…
   Смирнов сказал повелительным тоном:
-Если прикажут агенту ОГПУ Молохову убить, он должен выполнить приказ! Но пока агент Молохов должен переписывать рукопись. Уж мало осталось, так что побыстрее надо работать!
   Молохов жалобно улыбнулся:
-Агент Молохов… Холоп ОГПУ Молохов…
-Не холоп, а агент..  Ладно, хватит болтать!
   Молохов кивнул и больше не говорил, продолжая молча переписывать рукопись. Когда наступила ночь, Смирнов пошел в свою комнату, а Молохов остался вместе с Ольгой. Она разделась догола и легла в постель. Через минут пять Ольга захрапела, лежа на спине. А Молохов ворочался с боку на бок, но заснуть не получилось. Пролежав с открытыми глазами часа два, он встал и  подошел к балкону. Минуту Молохов постоял неподвижно, потом открыл дверь и вышел на балкон.
   Глубокая тишина царила везде. Москва точно вымерла. Молохов долго стоял неподвижно, прислушиваясь к ночной тишине. Невыразимое отчаяние и безнадежная печаль овладели им. Он невольно вздрогнул, сокрушенно вздохнул, всматриваясь вдаль. Подумалось, что не только может быть черным небо, улицы, но и мысли. Что безысходность, апатия, безумие тоже могут быть черными. Раньше Молохов слышал от Смирнова про художника Малевича, нарисовавшего картину «Черный квадрат». Смирнов недоумевал, чего есть такого хорошего в этой картине, мол, испачкал холст черной краской и все. Молохову подумалось, что
жизнь сейчас похожа на «Черный квадрат» Малевича: и понедельник черный, и вторник, и среда, в общем, вся неделя, вся наша жизнь…
   Неожиданно ночную тишину прервал шум подъезжающего черного воронка. Из воронка вышли три  офицера.  Они вошли в подъезд дома на противоположной стороне улицы. Молохов слышал про многочисленные аресты и расстрелы невинных людей, про ссылки в лагеря, доносы в ОГПУ, но никогда не видел, как это происходит, а происходило это ночью. И сейчас он увидел, как происходит задержание и арест. Через полчаса из подъезда противоположного дома вышли офицеры, которые шли с арестованным. Он трясся, что-то возбужденно им говорил, но офицеры будто не слышали его. Через минуты две они сели в черный воронок и уехали.
«Увы… Наша жизнь то блестяща, то черна… Блеск для одних, чернота для других… Мне дали шикарную трехкомнатную квартиру в центре Москвы, а вот этому несчастному, которого только что арестовали, и возможно, расстреляют, чернота…- со смутным отвращением подумал Молохов.- И если ты не будешь выполнять приказы вездесущего монстра ОГПУ, тебя расстреляют… Так что, холоп ОГПУ, выхода пока нет: надо молча работать, если хочешь жить, и не только есть черный хлеб, но и черную икру! Опять черный цвет, черт! И черт тоже черный…Тьфу…».

                Глава  19
                Солдаты  революции  и роман «Тихий Днепр».

   Через месяц в журнале «Ноябрь» была напечатана вторая часть романа «Тихий Днепр», а еще через два месяца остальные две части романа, которые долго переписывать Молохов. Радостный Мироновский доложил генералу Чижову, что роман полностью опубликован в журнале, после чего получил приказ о срочной публикации романа отдельной книгой. Мироновский вызвал к себе писателя Серабиновича, чтобы тот срочно занялся публикацией.
                -71-
    Услышав Мироновского, Серабинович сокрушенно вздохнул:
-Опять… Опять этот роман…
   Мироновский напомнил:
-А что такое? Ты же работал с романом.
-Работал… Надеялся, все с ним. Может, помните, написал перед публикацией в «Ноябре» восторженную рецензию на роман «Тихий Днепр».
-Да, молодец ты…- одобрил Мироновский.- Однако руководство требует скорейшей публикации романа отдельной книгой. Партия требует.
-Зачем?
   Мироновский ударил кулаком по столу, строго говоря:
-Приказы начальства не обсуждаются! Понятно, товарищ Серабинович?
   Серабинович кивнул, краснея от волнения:
-Понятно, но я не солдат.
-Все мы есть солдаты революции! Хотя бы в  этом ты согласен?
-Согласен… Но…
   Мироновоский повысил голос:
-Никаких «но»! Никакой болтовни! И так задержали публикацию! Очень долго этот Молохов переписывал роман.
   Серабинович подхватил:
-Полностью с вами согласен, долго… А как долго мы с Толстовским возились, редактируя и дописывая роман!
-Этого Толстовского потом отозвали…- Мироновский нахмурился.- Думаю, нашим товарищам следует заняться им.
-Ну, я как мог, помогал, а что говорил Толстовский…
   Мироновский перебил:
-Знаем, что он говорил. Все мы знаем. ОГПУ все знает! Знаем,  не хотел  работать над романом, что его заставили. Что он вообще не хочет сотрудничать с большевиками, графский выродок!
   Серабинович погрустнел. Он недолюбливал Толстовского, тем более не желал сейчас обсуждать поведение Толстовского и его высказывания, считая их крайне неосторожными.
   Серабинович повторил:
-Да, долго возились…
-Вот поэтому наше начальство торопит! Так что тебе задача вот такая: как можно быстрее договориться с издательством о публикации отдельной книгой.
-Я постараюсь, но тут…- Серабинович замялся.
-Опять что-то не так?
-Опять… Слух прошел в литературных кругах, что роман написал не Молохов.
   Мироновский разозлился:
-Опять эти слухи! Читали все статью в газете «Правда»?
-Читали. Обсуждали.
-Даже обсуждали? Небось, на кухнях? Анекдотики рассказывали?
   Серабинович забеспокоился:
-Никаких анекдотов! Я ничего подобного…
   Мироновский перебил:
-Ладно… Тебе следует развеять слухи, ты же был в комиссию по авторству.
-Был.
-И помнишь выводы комиссии?
   Серабинович кивнул:
-Помню.
-Вот и отлично! Можешь работать.
   Серабинович обиженно произнес:
                -72-
-Вы так командуете мной, будто я ваш агент.
    Мироновский смягчился:
-Ладно, Ефим, не обижайся… Все мы солдаты революции. Столько дел, устал… И руководство торопит. Понятно? 
-Да, сверху вниз приказы идут.
-Спасибо, Ефим, за понимание. Надеюсь, договоришься быстро о публикации романа в издательстве.
   Вечером Серабинович встретился со своим старым приятелем  Лузгинским, которого пригласил в ресторан «Националь».
   Сергей Лузгинский, высокий и широкоплечий мужчина лет сорока, работал главным редактором издательства «Питерский рабочий». О Лузгинском говорили, что он очень высокомерный, заносчивый, каждое решение принимает не сразу, а только через месяц или два, однако если кому-то пообещает что-то сделать, выполнит непременно, будучи человеком слова. Оба приятели часто встречались, приглашали друг друга в гости или в рестораны, обменивались мнениями о новинках в литературе, критиковали некоторых писателей и поэтов, шутили на разные темы.
   Лузгинский подошел к ресторану ровно в семь часов вечера. Однако Серабинович запоздал, запыхавшись.
-Извини, Сергей, жена устроила скандал,- начал оправдываться Серабинович,- хотела пойти со мной тоже.
   Лузгинский криво усмехнулся:
-Ну и взял бы ее.
-Ой, мы ж привыкли сидеть чисто в мужской компании.
   Сев за столик, Серабинович придирчиво просмотрел меню, не торопясь с заказом. Официант потоптался минут пять возле столика, потом отошел в сторону.
   Лузгинский удивился:
-Ты что, Ефим, хочешь заказать все меню?
-Нет… Просто хочу отметить свое назначение.
-Ой, как же!..- Лузгинский благосклонно улыбнулся.- Тебя же назначили главредом в «Ноябре».
-Вот именно…
   Подозвав скучающего официанта, Серабинович начал  неторопливо заказывать, часто перелистывая меню:
-Сначала, любезный, принеси нам икорочки черной… Огурчиков соленых… Кувшин водочки… Потом судачки, две порции, филе с шампиньонами. Не против этого, Сергей?
-Не против, Ефим, только все тут дорого…
-Ничего…- Серабинович продолжал заказывать:
-Так,стерлядь по-русски… Еще рябчиков тушеных в сметане.
   Официант отошел.
   Лузгинский закурил папиросу, потом поинтересовался:
-И как тебе работается в новой должности?
-Хорошо, доволен,- уверенно ответил Серабинович.- Недавно напечатали роман «Тихий Днепр» в моем журнале.
   Услышав о романе «Тихий Днепр», Лузгинский несколько помрачнел:
-Ты по поводу этого хотел со мной поговорить?
-Да что ты… Я просто…- забеспокоился Серабинович.- Тебе не понравился этот роман?
-Мне не понравился автор!
-И чем же?
   Официант принес кувшин с водкой, черную икру, филе с шампиньонами.
-Спасибо, любезный,- поблагодарил официанта Серабинович.- Пока все… Я тебя позову, когда нести остальное.
                -73-
   Когда официант отошел, Серабинович поднял бокал с водкой, чокаясь с другом.
-Давай выпьем за нашу дружбу!- предложил улыбающийся Серабинович.- Уж столько лет дружим, встречаемся.
-Охотно за это выпью!- согласился Лузгинский, чокаясь.
    Минут пять прошло в молчании. Друзья жадно набросились на деликатесы, запивая их водкой.
-Ой, хорошо то как!- радостно воскликнул Серабинович.- А почему ты не в восторге от Михаила Молохова?
-Может, переменишь тему разговора?- предложил Лузгинский, морщась.
-Чего так?
-Он разве сам написал роман?- усомнился Лузгинский.- Говорят, украл роман.
-И кто то говорит?
-Москва слухами полнится,- уклончиво ответил Лузгинский.
   Серабинович подозвал официанта, прося принести все, что еще заказал.
-Давай еще выпьем!- предложил Серабинович.
-Охотно.
   Лузгинский принялся есть рябчиков, запивая их водкой.
-Как это писал Маяковский? «Ешь ананасы, рябчиков жуй»… - вспомнил Лузгинский.
   Серабинович задумчиво произнес:
-Да, вот Маяковский писал стихи… Много написал… А нет у нас романа, большого романа - эпопеи!
-Как это нет? А  «Война и мир»?
-Э, дружок, нет… Это старое… Нам нужен новый роман - эпопея!
-Ефим, кому же нужен?
   Серабинович охотно ответил:
-Нашей советской литературе! И такой роман появился! Роман «Тихий Днепр»! Прекрасный!
Написан очень талантливо! Я даже написал хорошую рецензию на роман!
   Лузгинский перестал есть, пристально посмотрел на друга.
-Слушай, Ефим, уж скажи мне честно…- начал он, но потом остановился.
-И чего сказать?
-Может, ты работаешь по заданию?
   Серабинович сразу понял, на что намекает его друг, однако решил прикинуться дурачком.
-Чего-то я не понял…- Серабинович замялся.- Какое такое задание?
   Лузгинский помолчал минуту, потом осторожно спросил, говоря вполголоса:
-Ты не по заданию ОГПУ работаешь?
-При чем тут…
-Оно везде, это учреждение…-  прошептал Лузгинский, оглядываясь по сторонам.- То есть ты не подписывал им бумагу о сотрудничестве?
-Ничего я не подписывал, о чем…
-Ладно, просто спросил… То есть тебе нравится роман «Тихий Днепр»?
-Нравится. Прекрасный роман. Я недавно писал рецензию на роман.
   Лузгинский кивнул:
-Знаю… Восторженная рецензия.
-А ты сам-то читал роман?
-Читал… И согласен с многими.
   Серабинович недоуменно спросил:
-Какими многими?
   Лузгинский твердо сказал:
-Это отклонение от стиля пролетарской литературы.
-Да что ты…
-Это не пролетарская литература,- упрямо повторил Лузгинский.- И Молохов слишком
                -74-
молод, так что большие сомнения…
   Серабинович решительно возразил:
-Ты не прав! Только что прошла комиссия по авторству.
   Лузгинский снисходительно усмехнулся:
-Комиссия по авторству или плагиату?
-Ну, ты и шутник!
-Никаких шуток, Ефим… Слишком он молод.
   Серабинович парировал:
-А разве нет сейчас  молодых авторов?
-Есть, но… Но их сразу не печатают. И не пишут восторженных рецензий!
   Серабинович порывисто ответил:
-А я написал рецензию, потому что мне понравился роман.
-Это ты уже говорил… И сейчас уговариваешь меня напечатать этот роман в издательстве?
   Серабинович ответил с виноватой поспешностью:
-Почему  уговариваю? Я просто заговорил о нем.
   Лузгинский сухо ответил:
-Мы с тобой знакомы не один год. Просто так ты ничего не делаешь. Молохов слишком молод, чтобы написать большой роман. И малограмотный, как говорят.
-Да кто распространяет эти поганые сплетни?
-Москва слухами полниться,- повторил фразу сказанную ранее Лузгинский. - Слушай, неужели этот шикарный ужин ты заказал, чтобы уговорить меня напечатать роман  отдельной книгой?
-Да что ты…- начал Серабинович, но его оборвал Лузгинский:
-Только честно давай! Отвечай без обиняков и извинений.
   Серабинович покраснел от волнения, потом,  подняв голову, ответил с фамильярно - веселой улыбкой:
-Роман мне очень понравился, Сергей! Я его читал и помогал редактировать. И не каждому автору я помогаю, ты это знаешь, а тут… Эпопея! Объем и масштаб! Захватывающе написано! Нашей стране очень нужен сейчас большой роман, подобно «Войне и мир», понимаешь! Советской стране нужна великая литература! Новые Львы Толстые и Чеховы!
   Лузгинский скептически возразил:
-Что-то не похож твой Молохов на Льва Толстого.
-Молохов вовсе не мой…
   Друзья замолчали, ели молча.
-Ну, может, еще выпьем?- Серабинович поднял бокал с водкой.
-За что? За роман?
-Нет… За все хорошее!
   Они чокнулись, закусили. Серабинович  понял, что нужно напоить друга, чтобы тот стал посговорчивее. По опыту прошлых встреч, когда Лузгинский напивался, он соглашался со всем, что ему говорили, а на следующий день выполнял, что обещал: слово его твердое, раз сказал, то и сделает.
   Серабинович снова поднял бокал с водкой:
-Давай еще раз выпьем?
   Лузгинский отрицательно качнул головой, икая и запинаясь:
-Кажется… да, кажется… я уже… уже готов.
   Серабинович оживился:
-Как настоящий пионер, всегда готов! Настоящий солдат революции! Мы же солдаты революции? Согласен с этим, Сергей?
-Всегда… всег… да готов… Я согласен!
   Серабинович чокнулся с другом, выпивая водку и тут же наливая ему еще водки.
-Постой, Ефим… Ефимушка… Мне хва… хватит…- пробормотал Лузгинский, подходя к
                -75-

другу и желая его поцеловать.- Дай я тебя… тебя поцелую!
   Серабинович брезгливо оттолкнул Лузгинского, усаживая его на стул.
-Сергей, ты еще не поел грибочков. И судачки не ел,- заботливо сказал Серабинович, наполняя деликатесами тарелку друга.- И еще водочки надо.
   Серабинович подозвал официанта, прося принести еще кувшин с водкой. Когда водку принесли, Серабинович наполнил бокал Лузгинского водкой доверху, предлагая снова выпить.
-Выпить, го… говоришь?- еле выговорил Лузгинский, махая рукой.- За… за что?
-А давай за тебя выпьем!- быстро предложил Серабинович.- За твое здоровье!
   Лузгинский сразу согласился:
-Это я… я го… готов выпить… Я всегда готов!
   Серабинович расплылся в улыбке:
-Вот и отлично! Мы всегда готовы, солдаты революции! За тебя!.. И давай больше не ругать роман «Тихий Днепр». Он прекрасный роман!
-По…почему он стал прек… прекрасным?
   Друзья чокнулись и выпили. Лузгинский бросил бокал на пол, уже не соображая, что делает. Этим быстро воспользовался Серабинович, поспешно говоря:
-И великолепно, что ты сейчас согласился печатать роман у себя! Все читатели скажут тебе спасибо!
   Лузгинский не поверил:
-Чего… чего ты ска… сказал? Разве я сог… согласился печатать?
-Именно! Сейчас! В своем издательстве!- нагло соврал Серабинович, широко улыбаясь.
   Лузгинский пожал плечами, ничего не говоря.
-Я же тебя знаю, Сергей! Раз ты обещаешь, ты делаешь, так?
-Так… Ну, хо… хорошо…- пробурчал Лузгинский, вставая из-за стола.
   Но встать ему не удалось, шатаясь и еле стоя на ногах, Лузгинский упал, тяня скатерть на себя.
   Через месяца два роман «Тихий Днепр» вышел отдельной книгой  в издательстве «Питерский рабочий» с восторженной рецензией Серабиновича.

                Глава 20
                Слухи и досужие разговоры о романе «Тихий Днепр».

   Узнав о публикации романа «Тихий Днепр» в издательстве «Питерский рабочий», Мироновский поблагодарил Серабиновича и пожал ему руку:
-Громадное тебе спасибо, Ефим! Ты нам очень помог!
-Всегда готов!- быстро ответил Серабинович.
-Еще и рецензию хорошую написал! Молодец! Партия тебя похвалит!
   Появление романа «Тихий Днепр» было встречено неоднозначно в литературном мире. Пролетарские писатели в открытую не критиковали роман, однако в кулуарах посмеивались, говоря, что вряд ли сам Михаил Молохов его написал; некоторые, сомневаясь только в его авторстве, шептались между собой о том, что помог Молохову Серабинович, дописав роман или же написав более половины романа. Алексей Толстовский, будучи  дома или в гостях, хихикал, говоря, что не Мишка Молохов написал роман. Он именно так пренебрежительно и называл всегда Молохова: Мишка или Мишка Молохов. И все понимали, о ком он говорит, когда называл Толстовский только имя Молохова. Еще Толстовский сплетничал по поводу Серабиновича, говоря в кулуарах о том, что именно Серабинович не только редактировал роман, но и дописывал его; о своей помощи Молохову Толстовский как-то странно забывал, говоря, что он только редактировал роман. На вопрос, зачем же он взялся помогать неизвестного автору и откуда он, Толстовский, узнал про Михаила Молохова, Толстовский
                -76-
не отвечал или уклонялся от прямых ответов.
   И при этом все критикующие роман и сомневающиеся в авторстве талантливого молодого писателя Михаила Молохова  помнили о громадной и пугающей статье в газете «Правда», в которой говорилось, что все сомневающиеся и критикующие есть враги большевизма, враги народа. Все понимали, что просто так пугающая статья в коммунистической газете «Правда» не выйдет  и понимали также, что стоит за всем этим страшное и вездесущее ОГПУ, а значит… Значит, как догадывались все, что сама власть помогает молодому  и малообразованному Михаилу Молохову, и неспроста это все, поэтому сплетни и кривотолки потихоньку стихли в Москве - уж не до жиру, быть бы живу, а жить, конечно, хотелось всем и жить хорошо, и не хотелось попасть за  сдуру сказанное лишнее слово в тюрьму или в лагерь. Слухи потихоньку стали стихать. Появилось много льстецов и лицемеров, хвалящих роман «Тихий Днепр», стали печататься в литературных толстых журналах критические статьи литературоведов, на все лады расхваливающих роман. Многие издательства в регионах захотели напечатать роман, посылая свои предложения Молохову или в
Ассоциации пролетарских писателей. Через месяц после издания романа в издательстве «Питерский рабочий» Молохова торжественно приняли в Ассоциацию Пролетарских писателей, выдав ему членский билет и поздравив с выходом блестящего романа.
   Слух о романе - эпопеи и авторе Михаиле Молохове дошел быстро до заграницы, но там оказалось больше критиков, чем почитателей этого романа. Многие из литературного мира поговаривали, что Михаил Молохов агент ОГПУ, поэтому ему помогают и всячески поддерживают, что роман писали за него. Некоторые журналисты парижских газет писали о том, что Молохову помогали пролетарские писатели. Неизвестно, от кого  и когда точно дошли слухи о романе и Михаиле Молохове из Москвы до Парижа, но очень многие в Париже стали посмеиваться над авторством Молохова, говоря, что это плагиат, называя при этом имя и фамилию белогвардейского офицера, который, как догадывались многие, являлся истинным автором романа «Тихий Днепр».  Также узнали, что малообразованный Михаил Молохов немного поработал финансовым инспектором и был осужден за мошенничество.
Зарубежные газеты  пестрили многочисленными броскими и вызывающими заголовками: «Коммунистический плагиат в России», «Михаил Молохов - агент ОГПУ», «Малоизвестный и малограмотный агент ОГПУ Молохов есть автор романа «Тихий Днепр»?», «ОГПУ стало писать вместо писателей в большевистской России», «Большевистская зараза в России добралась до литературы», «Коммунистические товарищи занимаются плагиатом».
   Иван Дубин, будучи в Париже, тоже несказанно удивился выходу романа «Тихий Днепр» под авторством Михаила Молохова. Узнав об этом впервые в редакции парижской газеты, где он работал, Дубин сначала не поверил в услышанное. Но потом, призадумавшись, он прочувственно воскликнул:
-Позор Михаилу Молохову! Господа, помню этого Молохова! Отец его работал слугой в моем доме. Этот Михаил Молохов малообразован, не понимаю, как он мог что-то написать! Неужели он стал осведомителем поганого и страшного ОГПУ? Да, помню, Михаил мечтал стать писателем, он часто говорил об этом мне, но как, каким образом он смог опубликовать роман в большевистской России? Как он мог его написать без должного образования? И как без знания казачьего быта он мог написать роман «Тихий Днепр»?
   Коллеги Дубина оживились, задавая многочисленные вопросы:
-Скажите, месье Дубин, неужели вы знали месье Молохова?
-Вы не верите в его авторство?
-Вы сможете написать об этом статью в нашей газете?
-Напишите, месье Дубин, открытое письмо Молохову в нашей газете!
-Нет, не Молохов, а письмо в ОГПУ!
-Месье Дубин, напишите, вы поможете уличить плагиатора!
   Дубин поначалу отказывался что-то писать, но потом после многочисленных уговоров и просьбы главного редактора газеты он согласился.
                -77-
   Через дня два радостный Дубин принес статью в редакцию газеты «Le  Figaro». Жадный до сенсаций главный редактор Жан Буасье одобрил статью, приняв решение срочно ее печатать на первой странице:
-Que diable! Mon cher Dubin!Qui, excellent, exquis!
   В статье Дубин немного написал о своем детстве, друге детства Михаиле Молохове, об обоюдных детских мечтаниях стать писателями; далее Дубин посмеялся над коммунистами, в частности, над страшным ОГПУ, которое всех запугало в большевистской России, заставив его бывшего друга Михаила Молохова стать стукачом и выдавать себя за автора чужого романа. Желчный и насмешливый Дубин написал задиристую статью, после прочтения которой все журналисты в редакции смеялись целый рабочий день, хваля Дубина.
-Месье Дубин, вы настоящий гений!- сказал с восхищением редактор газеты Пьер Марну, средних лет мужчина, с брюшком.- Я читал ваш рассказ о миллионере!
-И я тоже его читал! Excellent! - радостно воскликнул Франсуа Ливье, пожилой и лысый мужчина.
   Придя домой, Дубин рассказал обо всем жене, однако Вера погрустнела:
-Иоанн, это напрасно…
-Что напрасно?- не понял Дубин.
-Иоанн, не надо было писать об ОГПУ… Оно может отомстить!
   Дубин снисходительно усмехнулся:
-Не доберутся.
-Ой, Иоанн, не бодрись. Поосторожней бы,- испуганно произнесла Вера, гладя мужа по голове.- Даже гению надо быть поосторожнее.
-Гению, говоришь?
   Вера ослепительно улыбнулась:
-Говорю, Иоанн! Ты гений! И Куприн недавно тебя хвалил.
-Ну, он не каждый день меня хвалит.
   Вера парировала:
-Главное, что тебя хвалят и ценят! И Куприн что-то еще говорил про Нобелевскую премию.
-Это говорила его жена,- напомнил Дубин.- Что меня выдвинул на нее Ромен Роллан.
-Да, да, Иоанн… Я ж говорю, что ты гений!
   Они помолчали немного. А ближе к вечеру Вера спросила с интересом:
-Иоанн, а правда, что Мишка Молохов попал в тюрьму?
-Говорят…- небрежно ответил Дубин.
-И как он оттуда выбрался?
-Мне сие не интересно, Верочка.
   Но Вера не унималась:
-Но скажи, Иоанн!.. Он же был осужден к расстрелу, да?
   Дубин пожал плечами:
-Вполне возможно. И чего тебя он интересует?
-Просто… И потом выпустили… Роман напечатали…
-Гм, не только напечатали,- прибавил Дубин,- множество восторженных рецензий! Хвалебных! Читал об этом в газетах. И роман будут публиковать еще многажды.
-Весьма… Весьма удивительно.
   Дубин твердо произнес:
-А совсем не удивительно! Все объяснимо. ОГПУ всесильно в большевистской России! Понятно?
-При чем…
-Да потому, что ему помогли напечатать роман! Чужой роман! Хватит об этом! Я еще передам свою статью в другие газеты, чтобы ее напечатали.
   Вера посоветовала:
-Лучше не стоит, Иоанн.
                -78-
   Дубин решительно возразил:
-Нет, передам.
-Тогда вычеркни из статьи строки об ОГПУ.
   Дубин заупрямился:
-И не подумаю!
-Ну, пожалуйста, Иоанн!
-И не подумаю.
   Через три дня  статью Дубина охотно напечатали все парижские газеты.
   Прошел месяц. На стол Мироновскому чекист в должности лейтенанта положил парижские газеты, говоря, что в них напечатана статья Ивана Дубина. И приложил перевод статьи с французского на русский язык. Сначала Мироновский не понял, зачем ему показывают статью эмигранта Ивана Дубина. Но прочитав ее перевод на русский язык, Мироновский рассвирепел:
-Подонок этот Дубин! Правильно говорил Молохов! Убить бы Дубина за эту статью! Да, мы называли Молохова злодеем за его мысли, но ведь он был прав! Господин Иван Дубин высмеял не только Молохова, но и всех коммунистов! Он посмеялся над ОГПУ, назвав его страшным вездесущим, несущим лишь смерть! А как он посмеялся над нашим обращением «товарищи»! Мол, не могут быть все товарищами! Нет, могут, господин Дубин, могут! У нас все товарищи!
   Мироновский приказал срочно вызвать к нему Михаила Молохова. Испуганный Молохов зашел в кабинет Мироновского вместе со Смирновым. Смирнов доложил, что Молохов прибыл, застыв в ожидании возможных команд.
-Оба присаживайтесь,- приветливо сказал Мироновский, немного успокаиваясь.- Покажу
вам обоим статью в одной парижской газете.
   С этими словами он протянул газету, предлагая Молохову и Смирнову ее прочитать.
-Ой, не по нашему…- извиняющимся тоном произнес Смирнов.
-Передаю перевод на русский.
   Прочитав статью, Молохов и Смирнов одновременно недовольно воскликнули:
-Подлец!
-Совершенно согласен с вами, товарищи,-кивнул довольный Мироновский.- Подлец этот Дубин! Эмигрант, предатель Родины! Пишет гадости о нашем ОГПУ! И охаял автора романа «Тихий Днепр» Молохова!
   После последних слов Мироновского Смирнов хмыкнул, но ничего не сказал.
-А ты не хмыкай, Смирнов!- гаркнул Мироновский.- Михаил Молохов считается нашим признанным автором, понял? Если не понял, прочитай еще раз статью в «Правде»! Хочешь стать врагом народа?!
   Смирнов подскочил, оправдываясь:
-Да что вы, товарищ полковник! Я ничего…я не… не хотел…
   Мироновский смягчился:
-Ладно, сядь… Чего молчишь, Молохов?
   Молохов напомнил:
-Я же просил вас убить этого Ивана Дубина, помните?
-Помню. А мы называли тебя злодеем.
-Вот именно! Убить Дубина! Застрелить! Дайте мне наган, чтобы я его застрелил!- воскликнул с необыкновенным ожесточением Молохов,- сидит там в Париже, жирует!
-Завидуешь, Молохов?
-При чем…
-Завидуешь! Нехорошо! Незачем завидовать подлому эмигранту!
   Молохов еще раз повторил:
-Убить Дубина!
   Мироновский пообещал:
                -79-
-Обязательно до него доберемся. Но чуть позже.
-Почему позже? Можно его убить?- просительно сказал Молохов.
   Мироновский властно произнес:
-Убьем, обязательно убьем, раз он нам мешает! Но пока нам не до него.
-Как не до него?
-Сейчас надо написать опровержение. Может, в «Правду», может, еще в другие газеты. Товарищ Смирнов, поручаю это вам. Статья срочно должна выйти за подписью Михаила Молохова. И чтобы он ее подписал.
   Смирнов поднялся, учтиво отвечая:
-Слушаюсь, товарищ полковник!
-На этом все.

                Глава  21

                Разговоры о Нобелевской премии  и литературе.

-Иоанн, напрасно ты написал статью!- упрекнула Вера своего мужа, сидя с ним в парижском кафе «Куполь». Иван Дубин часто заходил вместе с женой в это кафе поесть или просто выпить чашечку черного кофе; также часто он здесь встречался с писателем Куприным и его женой. Дубину нравилась не только кухня кафе, но и то, что на стене тут имелась почетная доска со списком знаменитостей, завсегдатаев этого прекрасного заведения. Среди фото знаменитостей Дубин нашел фото Владимира Маяковского и очень обрадовался:
-Гляди, Верочка, Маяковский тут бывал.
-Да,- расплылась в улыбке  Вера,- а теперь ты в кафе «Куполь». И твое фото скоро появится.
-Не думаю.
   Вера уверенно сказала:
-А я знаю! И надеюсь, тебя не забудут. И фото твое будет тут.
   Дубин промолчал, хотя ему были очень приятны слова жены. Он выпил немного бургундского вина, добродушно говоря:
-Очень люблю бургундское вино.
-И я тоже его люблю… Но больше всего я тебя люблю, Иоанн! Что-то мне беспокойно.
   Дубин удивился:
-Что тебя тревожит?
-Твоя статья. Боюсь последствий.
   Дубин махнул рукой:
-Пустое… Не беспокойся.
   В кафе вошел писатель Александр  Куприн, одетый в черный костюм, белую рубаху, черный галстук и черный котелок.  Оба писателя были давно знакомы, Дубин помог Куприну перебраться в Париж. Куприн поселился в том же доме, где жил Дубин, даже на одном этаже с ним. Куприну нравилось творчество Дубина, как и Дубину творчество Куприна, отношения их можно было назвать дружескими, но не совсем безоблачными; как шутила Вера, оставаясь наедине с мужем, тут необходим сам Достоевский, чтобы все описать и понять. Дело в том, что оба писателя ранее претендовали на получение Пушкинской премии, каждый надеясь на победу. И в итоге получилось так, что оргкомитет премии решил поделить ее между ними обоими, присудив каждому равное денежное вознаграждение. Оба иногда подшучивали друг над другом, писали пародии.
   Увидев Дубина, Куприн  сразу подошел к нему, снимая котелок.
-Приветствую вас, Александр Иванович!- поздоровался Дубин с Куприным, пожимая ему руку.- Boniour!
   Куприн сел напротив Дубина, поцеловал руку Вере.
   Дубин поинтересовался:
                -80-
-Не желаете ли отобедать, mon cher?
   Куприн кивнул:
-Желаю. Qui. Очень желаю…- Сделав себе заказ, он великодушно сказал:
-Знаете, Иван Алексеевич, а я еще раз перечитывал вчера ваш рассказ «Господин из Лос-Анджелеса». Скажу вам честно и без всяких обиняков: замечательно написано! В вашей прозе виден пот автора! Ваша проза живописна! Будто читаешь поэзию а прозе! А ваши замечательные стихи, Иван Алексеевич! Контрастные сочетания: «дико-радостно забилось сердца», так еще…- Куприн остановился на миг, припоминая.- Да… «жалобно - радостный визг», «восторженно рыдала», «таинственно - светлые дебри»… Знаете, что Ромен Роллан выдвинул вас на Нобелевскую премию?
   Слушая очень внимательно Куприна, Дубин отрешенно улыбался, будто витая в облаках славы и признания. Порой ранее Куприн хвалил Дубина, но так восторженно, как сейчас, он никогда не хвалил. Вера догадалась, внимательно глядя на мужа, что он феерически польщен.
   Вера решилась ответить за мужа, приветливо смотря на Куприна:
-Мы что-то слышали с Иоанном по поводу Нобелевской… Но конкретно пока многое неясно.
-Да что там неясно? Были выдвинуто три кандидатуры: Дубин, Мережковский и я. Но потом он подчеркнул, что готов выдвинуть Ивана Алексеевича отдельно!
-Очень рада за Иоанна!
  Дубин молчал, наливая себе и Куприну вина. Куприн чокнулся с Дубиным, немного поел, потом поинтересовался:
-Скажите, Иван Алексеевич, зачем вы написали грозную статью об этом Молохове?
   Дубин несколько помрачнел:
-Честно говоря, не хочу говорить об этом…- Он замялся, не желая ругаться за столом.
-Выскочке?- подсказал Куприн.
-Ну, это мягко сказано… Агент ОГПУ, тьфу! Я же с ним знаком.
-Неужели?- удивился Куприн.
-Мишка Молохов сын слуги моего отца. Александр Молохов прислуживал нам, когда мы жили в Воронеже. Мишка еще в детстве мечтал стать писателем.
   Вера подхватила:
-Хотел стать писателем, но без должного образования.
   Дубин согласился:
-Да, Мишка малообразован. Уж не знаю, как он написал роман.
   Куприн криво усмехнулся:
-Или ему дали готовый роман.
-Для чего?- не понял Дубин.
-Для торжества страны Советов! Чтобы у них, большевиков, был бы великий роман подобно «Войне и миру» Льва Толстого.
   Вера спросила с интересом:
-И откуда вы это знаете?
-Ой, Вера, в Париже все известно!- ответил с благостной улыбкой Куприн.- Говорят, роман написал какой-то белый офицер. Потом его убили или он сам умер, а роман похитили. Прочитали, поняли, что это шедевр, решили издать, но под чужой фамилией. Только надо было найти какого-то проходимца, который бы стал играть роль попки - дурачка, который будет говорить, что ему скажут и выполнять все приказы поганого ОГПУ! И такой проходимец нашелся.
   Вера недоуменно сказала, качая головой:
-Какая грязь… Просто противно слушать…
   Куприн снова усмехнулся:
-Как говорят французы, се ля ви.
                -81-
   Дубин пошутил:
-Се ля ви или се ля вас.
-Неплохо, Иван Алексеевич!- одобрил шутку Дубина Куприн, смеясь.
   Вера тоже засмеялась, влюбленно смотря на своего мужа. Она очень гордилась им: его талантом, его произведениями, которыми зачитывалась, его барской осанкой, врожденной элегантностью, умением свободно держаться в любом обществе; Вера сейчас припомнила, что Мария, жена Куприна, говорила не раз, что Куприн рядом с Дубиным выглядит не так элегантно, как Дубин, даже если будет одет в самый модный костюм.
   -Се ля вас…- задумчиво произнес Дубин.- Да-с, господа, красные товарищи выгнали нас из дома в Петербурге, отняли его… Отняли у нас Россию…
   Куприн кротко возразил:
-Россия есть, мы можем туда вернуться.
-Неужели, Александр Иванович? Вы хотите вернуться? C’  est  ridicule, voyons.
-Обдумываю это…
   Дубин не поверил:
-Неужели вы хотите жить с большевиками?
-Я очень тоскую, Иван Алексеевич!
-Что ж… Но не советую… Ничего хорошего красные бесы вам не сделают!- произнес убежденно Дубин.- Никаких контактов с красными не должно быть! И я потерял свою старую Россию! Старой России больше нет и не будет… К сожалению…
-Qui vivra verra…
   Вера напомнила:
-Как говорили ранее, русский бунт страшен и беспощаден…
   За соседним столиком сидел мужчина средних лет, одетый во все черное: черный костюм, черная рубаха, черные туфли и черные очки. Вере показалось, что он прислушивается к их разговору. Вроде свою чашку черного кофе он  допил, но не уходит, и что-то записывает в блокнот. Первой мыслью ее было обратить внимание мужа на него, однако потом она раздумала об этом говорить - Дубин скажет, что ей все что-то страшное кажется, и она всего боится.
   Куприн постучал пальцами по столу. Он помолчал немного, выпил еще вина и решил поменять тему разговора:
-Скажите, Иван Алексеевич, а вы начали публиковать свою повесть «Ненавистные дни»?
   Дубин оживился:
-Начал!.. В парижской газете «Возрождение» стали ее печатать. Это мои дневники.
-Похвально, Иван Алексеевич!.. Почитаю… - С этими словами Куприн поднялся, прощаясь, ссылаясь на занятость.
   Когда Куприн ушел, Дубин слегка вздохнул:
-Он вернется…
-Ты думаешь?
-Да, так думаю… Он тоскует по России…
   Вера осторожно спросила:
-Иоанн, а ты… А ты разве не тоскуешь?
-Я утратил былую Россию! И понимаю, что нельзя возвращаться в никуда!- ответил  раздраженно Дубин.
-Только не злись, Иоанн, я лишь спросила…
-А я тебе ответил! Не желаю жить с красными! С красными бесами, батраками!
   Вера погладила мужа по руке, говоря очень ласково:
-Иоанн, успокойся… Я тебя люблю, не нервничай. Тебе скоро дадут Нобелевскую премию, я буду очень рада.
-Дадут ли?
-Дадут! Я верю в твой успех!- уверенно произнесла Вера.
                -82-
-Как знать… Номинация на премию - это только путь к получению Нобелевской премии.
-И ты его пройдешь успешно, Иоанн!
   Они встали, вышли из кафе на улицу. Краем глаза Вера увидела, что странный мужчина в черном засуетился, быстро встал и пошел за ними.
-Иоанн, я боюсь…- сказала еле слышно  Вера, прижимаясь к мужу.
   Дубин остановился, удивленно спросил:
-Чего ты боишься?
   Она легонько толкнула его, шепча про мужчину в черном:
-Он сидел рядом, что-то записывал…
-И что с этого?
-Постоянно поглядывал на нас… А теперь увязался следом.
   Дубин махнул рукой:
-Пустое… Давай лучше погуляем по Парижу.
   Париж очаровал Дубина. Он часто любил вечером погулять по Елисейским полям, походить возле Эйфелевой башни, посидеть в садике Тюильри, бродить по Латинскому кварталу и Монмартру. Так и сейчас Дубин с женой решили побродить по Латинскому кварталу.
   Уже возвращаясь вечером домой, Дубин заметил на своем пути девушку в красном платье и трех наглых незнакомцев, явно подвыпивших. Незнакомцы окружили девушку. Она плача молила отстать от нее, но они упрямо стояли рядом. Один из них, высокий француз со шрамом на левой щеке, стал раздевать ее, а другие хохотали и грязно ругались. Редкие прохожие шли быстрее, делая вид, что ничего не видят. Дубин дернулся вперед, чтобы помочь девушке, но Вера задержала его, прося не связываться с местной шпаной.
-Нет, Верочка! Сейчас я их раскидаю!- решительно заявил Дубин.
   Подойдя к хулиганам, Дубин вежливо попросил их отстать от девушки. В ответ он услышал грязные ругательства в свой адрес, а высокий француз со шрамом вытащил нож, замахиваясь на Дубина. Дубину ранее еще в детстве показывали приемы джиу- джитсу, так что он умело защитился  от ножа, выполняя бросок противника. Француз, крича от боли, упал на асфальт. Двое других французов накинулись на Дубина, но их постигла та же печальная участь, как и их приятеля: оба оказались на асфальте, стоная от боли. Через минуту все трое побежали врассыпную. Плачущая девушка поблагодарила Дубина, целуя
его в щеку:
-  Merci! Au  revoir!
   После того, как девушка ушла, Вера гордо воскликнула:
-Иоанн, ты не только гений, но и рыцарь! Настоящий мужчина!
   Они поцеловались, неторопливо пошли к своему дому. Вера оглянулась и опять увидела сзади мужчину в черном. Но теперь он шел без черных очков.
   Вера невольно вздрогнула:
-Снова идет за нами… Сейчас он без очков.
  Дубин остановился, поглядел на мужчину в черном. Тот внезапно тоже остановился, повернулся к Дубину спиной, закуривая.
   Дубин занервничал:
-Черт… Неужели этот подонок следит за нами? – Минуту он стоял, не двигаясь, наблюдая
за мужчиной в черном, потом сплюнул:
-Ладно… Пусть следят…


                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Сообщаю, что  нахожусь в Париже. Слежу за эмигрантом Иваном Дубиным. Слушаю его разговоры. Ругает большевиков. Записываю, с кем  встречается. Пока других статей Дубина в прессе не заметил. Буду постоянно следить за ним».
                -83-               
                Глава 22
                Молохов в бешенстве.

  Злой и покрасневший от злости  Молохов ходил по квартире, зажав руки за спину. Оставшись один, он  перечитал несколько раз  перевод статьи  в парижской газете о себе и романе «Тихий Днепр», грязно ругая Ивана Дубина. Он порвал саму французскую газету, потом  бросив статью на пол, он плюнул на нее, потом разорвал на мелкие кусочки, топча ногами, вопя:
-Сволочи!!.. Убью этого Дубина!! Задушу своими руками! Зарежу ножом! Сидит там в Париже, статейки пописывает! Подлец!
   Вошедший в квартиру Смирнов вскинул брови от удивления, говоря насмешливо:
-Опять беснуешься, Мишка?  Успокойся!
-Убью! Зарежу ножом!- повторил Молохов, ходя по квартире.
   Смирнов насильно усадил Молохова, несколько раз шлепнул ладонью по его щеке.
-Остынь, злодей Мишка!- строго произнес Смирнов.- Зачем порвал французскую статью?
-Ненавижу!
-Напрасно ты порвал французскую статью, - упрекнул Смирнов, грязно ругаясь.- Я тебе принес статью в газету «Правда». Ты ее написал, напечатал на машинке. Теперь тебе надо лишь подписать ее.
-Когда я написал?
-Черт!.. Тебе написали! Вот смотри, почитай…- С этими словами Смирнов передал Молохову статью и ручку для подписи.- И подпиши.
-Зачем?
-Тебе могут задавать вопросы, поэтому прочитай.
   Молохов пожал плечами. Бегло прочитав напечатанные страницы на машинке, он поставил свою подпись в конце второй страницы.
-Зачем печатать эту статью?- поинтересовался Молохов.
-Это наше опровержение… Наш ответ французской газете. Чтобы не печатали гадости.
   Молохов сокрушенно вздохнул:
-Как мне все надоело…
-Чего тебе надоело? Жить в шикарной квартире? В самом центре Москвы?
-Черт!.. Жить под присмотром ОГПУ, будто я заключенный! И на сколько времени дали мне эту квартиру?
   Смирнов напомнил:
-Не забывай еще о доме в станице Крешенская.
-Ага!.. Еще это вспомните!
-А как же? Это все неспроста тебе дали, Мишка! Чтобы ты работал.
   Молохов недовольно воскликнул:
-Чтобы я работал!..  Изображать автора ненаписанного мною романа! Еще подписывать какие-то статьи! Ходить на встречи с писателями и читателями! Устал!.. Я хочу жить вольготно, как Иван Дубин! Когда все это закончится? Когда от меня отстанете?
   Смирнов закурил папиросу, помолчал минуты две, потом строго произнес:
-Ты  подписал бумагу о сотрудничестве.
-Ну и что?
-А то, Мишка! Наш агент Михаил Молохов должен выполнять все приказы нашего ОГПУ! Беспрекословно!
   Молохов проворчал:
-Должен, обязан… А мне кто обязан?
   Смирнов погрозил указательным пальцем Молохову:
-Разговорчики, агент Молохов!
-Я хочу жить свободно, как Иван Дубин!
                -84-
-Вот как? Желаешь стать эмигрантом?
   Молохов немного успокоился, понял, что наговорил лишнего.
-Ну, я просто хочу жить без присмотра…- натянуто сказал он.
   Смирнов парировал:
-Ты думаешь, Мишка, что Иван Дубин там без присмотра?
-А кто за ним…
-За ним постоянно следят наши агенты!
   Молохов удивился:
-В Париже? За ним следят в Париже? А не врете?
   Смирнов подтвердил:
-Да, в Париже! ОГПУ может за всеми следит и везде, где захочет!
   Молохов повторил вопрос, внезапно вспомнив, как в детстве его часто задавал:
-А не врете?
   Смирнов грязно выругался, злобно отвечая:
-Я тебе уже ответил!
-Тогда убейте его, Дубина!
-Успокойся, Мишка.
-Убейте его! Или пустите меня в Париж, я там его убью!- попросил Молохов.
   Смирнов укоризненно покачал головой, говоря:
-Да ты настоящий злодей! Убью, зарежу…
-Не хотите его убить?
-Пока такого приказа не было, Мишка. А когда поступит такой приказ, выполним. Обязательно выполним! Так что успокойся, подпиши статью.
   Молохов подписал статью, не читая ее.
-Подписал, даже не читая?
   Молохов брюзгливо заметил:
-Да мне плевать на эту статью… И на все, что связано с романом.
-А вот это ты зря! На роман «Тихий Днепр» не стоит плевать, Мишка!
   Вошедший в квартиру Мироновский услышал слова Смирнова и тотчас согласился с
ним:
-Верно говоришь, Смирнов.
   Мироновский сел рядом со Смирновым.
-Ну, статья подписана?- деловито спросил Мироновский.
-Так точно, товарищ полковник!
-Очень хорошо… Да, наша агентура  из Парижа сообщает, что эмигранта Ивана Дубина номинировали на Нобелевскую премию по литературе.
   Услышав новость, Молохов подскочил, как ужаленный, и заорал:
-Вот черт!.. Убить бы этого Дубина! Ненавижу!
   Мироновский презрительно усмехнулся:
-Завидуешь, Мишка… Злодей ты, Мишка!
   Молохов передразнил Мироновского, хмурясь:
-Завидуешь… Злодей, Мишка… Сколько можно надо мной смеяться?
-А сколько я захочу, Мишка!- нагло ответил Мироновский.- Ты завидуешь этому Дубину из-за того, что он в Париже!
-Я завидую, что он стал писателем, а у меня не вышло.
-Дурак ты, Мишка! Ты написал роман «Тихий Днепр».
   Молохов уточнил:
-Не я его написал.
-Нет, ты, Мишка! И все должны помнить об этом, что именно Михаил Молохов написал эпохальный роман «Тихий Днепр»!- назидательно произнес Мироновский.- А если кто засомневается в том, он будет объявлен врагом народа!
                -85-
-И расстрелен?
-А как же, Мишка? Врагов народа надо расстреливать!.. Сейчас поедем к пролетарским писателям, чтобы они ознакомились со статьей. А потом, Смирнов, повезешь статью с подписью Молохова в редакцию газеты «Правда».
 -А дальше что?- удрученно спросил Молохов.- Опять встречи с читателями, писателями? Новые статьи?
   Мироновский милостиво улыбнулся:
-Ты угадал, Мишка.
   Молохов разозлился:
-Опять Мишка да Мишка! Меня зовут Михаил, а не Мишка!
-Ладно, Мишка, не злись. Для нас ты Мишка.  Еще что спросишь?
-Еще спрошу, когда все закончится? Когда меня выпустят? Когда от меня отстанут?
   Мироновский сухо ответил:
-Ты подписал бумагу о сотрудничестве. Поэтому ты считаешься нашим агентом. Агентом ОГПУ. И ОГПУ просто так не отпускает своих агентов.
   Молохов испугался:
-Что хотите этим сказать?
-А то хочу сказать, что ОГПУ ценит своих агентов и не собирается с ними расставаться. Агенты ОГПУ расстаются с ОГПУ только в одном случае: если они мертвы! Еще вопросы будут, агент ОГПУ Михаил Молохов?
-Нет вопросов,- сказал вполголоса Молохов.
   Молохов проклинал тот злосчастный день, когда познакомился со шлюхой Ольгой. Не будь того знакомства, как он думал, не познакомился бы он и с полковником ОГПУ Мироновским, который заставил его жениться на своей дочке и подписать треклятый документ о сотрудничестве с ОГПУ. Всего этого могло и не быть, как думал тоскливо Молохов, и жил бы он без опеки ОГПУ. И еще раз он позавидовал Ивану Дубину, свободному от ОГПУ, живущему в свободном обществе без коммунистов, без тотальной слежки за гражданами. Он завидовал Ивану Дубину еще и потому, что он, Михаил Молохов, мечтал стать в детстве писателем, а таковым не стал, а Иван Дубин теперь признанный во всем мире писатель, номинированный на самую весомую в литературном мире Нобелевскую премию! А он, Мишка, как презрительно называли его чекисты, должен играть только роль автора чужого романа! И не выпустит ОГПУ его из своих смертельных объятий, и останется он, Мишка Молохов, пожизненным холопом ОГПУ!

                Глава 22
                Любовь - жестокое вино…

   Авербух постучал карандашом по столу, хмурясь:
-Товарищи! Прошу вас успокоиться! Наше собрание не запланировано, вы правы, но мы его закончим, не волнуйтесь. Сейчас подойдет Михаил Молохов со своей статьей, мы ее послушаем, сделаем выводы и спокойно разойдемся.
   В зале раздались возмущенные голоса:
- А вы не считаете, что уделяете слишком много времени этому выскочке Молохову?
-Ха-ха! Выскочка Молохов!
-А с ним снова этот секретарь зайдет? Думаем, что Смирнов не секретарь выскочки, а чекист!
-Наше время нам дорого, а вы вынуждаете нас тратить его на какого-то молодого автора!
-Позор, товарищи!
   Авербух снова постучал карандашом по столу, почти крича:
-Прошу тишины в зале, товарищи! Товарищ Молохов вовсе не выскочка! Он написал эпохальный роман «Тихий Днепр», который напечатан большим тиражом! И попрошу
                -86-
не забывать о статье в газете «Правда» о романе и Михаиле Молохове! Кажется, вы не хотите называться врагами большевизма? Кто высказывается против этого романа, кто распространяет ложные слухи о Молохове и романе «Тихий Днепр», тот будет считаться врагом народа!
   После этого напоминания Авербуха все стихли. Минута прошла в молчании. Авербух увидел сидящую в зале молодую поэтессу Лену Осипову, блондинку с голубыми глазами,
с правильными чертами лица, в белом платье  и широко улыбнулся. Ему нравилась эта девушка, нравились ее стихи о любви, которые она читала с большим чувством:
-Товарищи! Здесь в зале находится наша уважаемая поэтесса Лена Осипова. Может, предложим ей продекламировать свои стихи?- предложил Авербух.- А когда придет Молохов, послушаем его? Что-то он задерживается.
   Серабинович сразу согласился, громко говоря:
-Конечно, товарищи! Мы охотно послушаем Лену Осипову. Просим вас, Осипова,  почитать стихи.
   Осипова покраснела, поднялась и неуверенно сказала:
-Я не готовилась, я…
-Ничего, Леночка, что помните, то и почитайте,- благодушно ответил Авербух.
   Осипова подошла к Авербуху, кашлянула, потом стала читать стихи нараспев, прикрывая глаза:
-Любовь - это юность и зрелость,
 Любовь - это безрассудство и смелость!
 Любовь очень странная штука.
Здесь счастье и боль, и разлука!
Любовь - это ревности мука,
И черная зависть, разлука.
Любовь - это пылкость и пламя!
Любовь…
   Дверь с шумом распахнулась, в зал вошли запыхавшиеся Смирнов и Молохов. Леночка остановилась, с интересом  смотря на вошедших.
   Смирнов виновато произнес:
-Извините, товарищи, за задержку…
   Леночка засмущалась:
-Я… я тогда  закончу потом…- Она внимательно посмотрела на Молохова, потом села на свое место. Молохов расплылся в улыбке, подмигивая Леночке. Ему нравились блондинки с голубыми глазами, молодые, стройные.
   Авербух объяснил Смирнову:
-Мы тут решили до вашего прихода послушать стихи.
   Смирнов беспечно ответил:
-Ничего… Ваша поэтесса может еще что-то почитать.
   Молохов подхватил:
-Конечно! А я потом статью прочитаю.
   Однако Авербух попросил придерживаться регламента собрания.  Молохов довольно быстро прочитал статью, напечатанную на машинке. Писатели молчали, ожидая скорейшего окончания собрания, на которое их пригнали силком. Авербух догадывался, о чем думают пролетарские писатели, как мысленно поливают грязью и его, и выскочку Михаила Молохова, и Смирнова.
-Итак, товарищи,- равнодушно произнес Авербух, оглядывая зал,- кто хочет высказаться?
   Однако желающих высказаться не оказалось к удивлению Смирнова. Поэтому Смирнов повторил вопрос председателя Ассоциации пролетарских писателей:
-Товарищи, кто хочет высказаться?
                -87-
   С этими словами Смирнов вытащил из кармана черного пиджака блокнот и ручку. Все испугались, что он будет все записывать: тех, кто говорит, что говорит, особенно,  молчащих в зале, поэтому наперебой стали поднимать руки, как в школе, желая высказаться.
   -Позвольте мне,- попросил слова Серабинович.
   После того, как Авербух кивнул ему, Серабинович поднялся  и радостно воскликнул:
-Товарищи! Наш новый член Ассоциации пролетарских писателей Михаил Молохов написал превосходный роман «Тихий Днепр», которым будут зачитываться все последующие поколения советских граждан! И во всем мире этим романом будут зачитываться! Я помогал Молохову редактировать роман, не скрою это обстоятельство. И я очень рад знакомству с талантливым автором, товарищи! Я возмущен до глубины души тем, что в Париже охаяли этот прекрасный роман! Возмущен…- Он закашлялся, покраснел от волнения.
-Хорошо, товарищ Серабинович, достаточно, думаю,- неторопливо произнес Авербух, наблюдая за реакцией Смирнова, который стоял рядом с Молоховым.- Кто еще хочет высказаться?
   А  таковых желающих оказалось слишком много, поэтому они начали вставать,  почти крича и перебивая друг друга:
-Я  одобряю роман!
-Я - «за»!
-И я тоже - «за»!
-Я негодую по поводу грязной парижской статейки!
-Я еще больше негодую!
-А я… я испытываю гнев по поводу грязной парижской статейки!
-И я… я тоже испытываю! Очень испытываю, товарищи! Моя фамилия Кошкин! Так и запишите: писатель  Петр Кошкин очень испытывает!
   Через минут пять словоизлияния пролетарских писателей закончились к радости Авербуха. Он пристально взглянул на Смирнова, записывающего все в блокноте. Тот понял взгляд Авербуха и решил подытожить:
-Таким образом, товарищи, все высказали свое мнение по поводу грязной статейки в парижской газете! Считаю своим долгом передать статью Михаила Молохова в газету «Правда», чтобы ее побыстрее напечатали. Также сообщу товарищам в редакции «Правда» о вашем негодовании, товарищи! Очень рад, что вы гневно осуждаете парижскую статью. Спасибо вам за то, что собрались.
   Довольный Авербух кивнул Смирнову и сказал всем, что собрание закончено, можно расходиться. Все подскочили, спеша к выходу. Однако Молохов задержался, желая познакомиться с Леночкой. Он подошел к ней и похвалил ее стихи:
-Спасибо, ваши стихи мне очень понравились!
   Леночка засмущалась:
-Правда? Я только начинаю сочинять.
-Очень понравились. Вас зовут Лена?
   Леночка кивнула:
-Да… А вы тот самый Михаил Молохов?
-Почему тот самый?
-Ну, тот самый знаменитый Молохов, написавший роман «Тихий Днепр».
   Молохов застенчиво улыбнулся:
-Тот самый.
   Молохов повернулся к стоящему рядом Смирнову, шепча ему на ухо:
-Прошу, дайте хоть немного поговорить с ней.
   Смирнов отошел шага на два, закуривая.
-Это мой секретарь,- пояснил Молохов.- Алексей Смирнов.
   Леночка удивилась:
-У вас и секретарь уже есть?
                -88-
-Есть… Леночка, а есть тут другой выход?
-Зачем?
   Молохов оглянулся на курящего Смирнова, потом зашептал ей что-то на ухо. Она покраснела и засмеялась. Смирнова подозвал к себе Авербух. Воспользовавшись этим, Молохов с Леночкой поспешили к другому выходу. Через минуты две они оказались на улице.
-Леночка, вы очень красивая! Вы мне понравились!- радостно воскликнул Молохов, держа руку девушки в своей руке.
   Леночка не поверила:
-Сразу? Любовь с первого взгляда?
-И так бывает… Давайте бродить по Москве,- предложил Молохов.- Я хочу сбежать от опекающего меня Смирнова.
-Сбежать? И куда?
-Куда хотите, Леночка! С вами хоть на край света!
   Довольная Леночка засмеялась. На край света они не попали, но прогуляли по Москве до самой ночи. Леночка часто смеялась, слушая комплименты Молохова. Сидя в парке, Молохов попросил Леночку прочитать стихи. Поначалу она отказывалась, потом встала, гордо подняла голову, декламируя:
-Любовь - это жизнь, любовь - это вечность,
 Любовь - это высь и бесконечность.
 Любовь – жестокое вино, разлитое веками,
 И на планете  выживает со слезами.
 Любовь невозможно обнять и постичь,
 Любовь только можно в себя лишь впустить!
   Молохов встал, подошел к ней, целуя ее в губы.
-Вы что… зачем?- засмущалась Леночка.
-Я тебя люблю!- радостно заявил Молохов.
-Неужели? Сразу и любишь?
-Люблю! И хочу тебя! Очень хочу!
   Леночка оттолкнула Молохова, закрыв лицо руками.
-Что случилось, Леночка?- участливо спросил Молохов.- Я тебя люблю.
-Ты хочешь со мной переспать…-еле слышно сказала Леночка.
-И спать с тобой тоже хочу… Я тебя люблю!
-Правда?
   Молохов снова повторил слова о любви, целуя Леночку. Через полчаса они оказались в квартире Леночки. Леночка объяснила, что родители уехали отдыхать в Сочи, поэтому она сейчас одна в квартире.
-Очень хорошо!- обрадовался Молохов, раздевая Леночку.
… Они занимались любовью всю ночь. Молохов с диким упоением целовал ее в губы, целовал и ласкал ее грудь, обнимал, говоря со страстью, что полюбил ее с первого взгляда. Они пили красное вино, наливая его в бокалы, хохотали от радости общения и обладания друг другом. Молохов с Леночкой слегка обезумели, больше пьянея от любви, чем от вина.
Заснули они только в раннее утро. В пять часов утра Леночка встала, подошла к окну, зевая, и увидела стоящий возле дома черный воронок.
-К кому это приехали?- испугалась она.
   Словно ответом на ее вопрос прозвучал звонок в дверь.
   Молохов завопил, поняв, что это пришли за ним:
-Не открывай!
-Почему? А что?
   Звонок в дверь повторился. На этот раз он звучал, не переставая. Через минуты три дверь выломали. И с грязными ругательствами в квартиру вбежали трое в форме ОГПУ с наганами
                -89-
в руках, впереди был злой и покрасневший Смирнов  Он подошел к постели, крича:
-Подлец Мишка! От ОГПУ не сбежишь!
-А по какому праву вы…- начала Леночка, но Смирнов оборвал ее, давая пощечину:
-По законному праву! ОГПУ всегда право и всегда может делать все, что посчитает нужным! А ты бы оделась, голая шлющка!
   Леночка зарыдала от стыда и обиды. Она посмотрела на молчащего Молохова, надеясь на его защиту, но он молчал, словно воды в рот набрал. Страх прошел по нему холодом, руки задрожали. Молохов быстро оделся, сел на постель.
-Мишка, вставай, пойдешь с нами!- приказал Смирнов, грозя наганом.
   Однако Молохов категорически отказался идти с чекистами:
-Не пойду я с вами! Что хотите делайте со мной, но не пойду!
-Пойдешь! Как миленький!- С этими словами Смирнов потащил Молохова за рукав пиджака.
   Молохов стал упираться, вопя, что ему надоело это ОГПУ и все, что с ним связано. Изумленная происходящим Леночка застыла на месте. А Молохов демонстративно лег на пол, крича, чтобы от него отстали.
-Хорошо, Мишка!- процедил сквозь зубы Смирнов.- А если сейчас убью твою шлюшку?
-Не посмеете!- страдальчески закричал Молохов. - Уйдите прочь!
-И как посмею!
   Смирнов навел наган на замершую от страха Леночку.
- На счет три я ее убью! - пригрозил Смирнов.
  Леночка пробормотала:
-Михаил, что ты… Ты…
   Она удивилась трусости и малодушию своего любовника, который только что ее целовал, уверял в вечной любви и верности на всю жизнь, а теперь  молчит и не защищает ее.
-Последний раз повторяю, Мишка!- предупредил Смирнов, целясь в Леночку.
-Пожалуйста, не стреляйте!- взмолилась Леночка.
   Молохов  ничего не ответил Смирнову. Он ругал себя за трусость, пассивность, но больше всего желал, чтобы от него все отстали. В этот миг Молохов хотел убить всех, кого знал: и Смирнова, и Мироновского, и Ивана Дубина, и всех пролетарских писателей, перед которыми пришлось выступить, и шлюшку Ольгу. Он закрыл глаза, вопя, чтобы от него отстали. Леночка побежала к выломанной двери, желая выбежать из квартиры, но через секунду прозвучал выстрел. Пуля попала в самое сердце Леночки. Она покачнулась и упала на спину.
-Что вы натворили?!- завопил Молохов, вскакивая. - Убили невинного человека!
-Заткнись, Мишка!- огрызнулся Смирнов.
-Что вы натворили?! Вы убийцы!! Негодяи!
   Смирнов воскликнул с отвращением, плюясь:
-А ты, злодей Мишка, еще подлее, чем я думал! Любовничек поганый!
-Что вы… - Молохов не договорил, с  ужасом смотря на убитую Леночку и вспоминая ее стихи:
-Любовь - жестокое вино…
   Смирнов приказал чекистам  бросить все вещи из шкафа на пол, чтобы потом милиция подумала, что в квартиру вломились обыкновенные воры. Потом он толкнул  шокированного Молохова, надевая на него наручники.
-Зачем это?..- пролепетал Молохов, но Смирнов сильно ударил его кулаком в нос, грязно ругаясь и выводя на улицу.

                Глава 23
                Ложь, с которой все согласны
   
   Главный редактор газеты «Le Figaro» Жан Буасье ровно в двенадцать часов дня провел
                -90-
совещание с редакторами. Темой для совещания стало письмо Михаила Молохова, посланное  в адрес газеты. В нем писалось  о том, что роман  «Тихий Днепр» незаслуженно охаивают, посмеиваются разные троцкисты и белоэмигранты, враги советского народа. Также в конце статьи была приписка писателя Серабиновича, который написал  о недюжинном таланте писателя Михаила Молохова, о недальновидной и глупой позиции редакции парижской газеты, которая непонятно зачем высмеяла Михаила Молохова и роман «Тихий Днепр», засомневавшись  в авторстве Михаила Молохова.
   Буасье сначала прочитал саму статью, потом решил выслушать мнения своих редакторов.
   Первым слово взял Иван Дубин.
-Месье, я очень сожалею,- начал медленно он, обдумывая каждое слово,- очень сожалею, что коммунисты хотят нас в чем-то упрекнуть, но упрекать нужно их самих! Я не верю, как и вы все, в авторство Михаила Молохова! Не верю, что именно он автор романа «Тихий Днепр». Он малограмотный, молодой еще,  поэтому считаю, что не он является автором романа. И многие на Западе называют другую фамилию, истинную фамилию автора романа Федора Крюковского. Именно белогвардейский офицер Федор Крюковский является автором романа «Тихий Днепр».
-Месье Дубин, а как доказать авторство Крюковского?- поинтересовался редактор Пьер Марну.
-Как доказать?- задумался Дубин.- Сие весьма сложно, господа… Или надо показать оригинал рукописи, написанной Федором Крюковским, или найти тех офицеров, которые служили вместе с Крюковским. Очень сложно, господа. Красные ни при каких обстоятельствах не отдадут рукопись Крюковского. Думаю, Михаил Молохов переписывал рукопись по указке ОГПУ.
-Да, все возможно,- сразу согласился Буасье. – Все-таки, а почему красные не хотят признавать авторство Крюковского?
-Федор Крюковский белогвардейский офицер. Они не хотят иметь никаких дел с белыми! Печатать его роман.
   Редактор Марну догадался:
-И поэтому они нашли какого-то простого парня из народа?
-Правильно, Марну! Мол, у нас тоже есть гении из народа.- Дубин задумался на минуту, потом уверенно продолжил:- Понимаете, я заказал роман, мне прислали его из России. Прочитал.  Поэтому так уверен в своих словах, месье! В романе много хронологических и фактологических ошибок, которые можно трактовать лишь как правку чужого текста. К примеру, то главная героиня роман беременная, то через несколько страниц она уже не беременная. Думаю, ошибки появились при невнимательном переписывании рукописи подлинного автора романа. Потом, как слышал, комиссии по плагиату в Москве показали рукопись, написанную тремя почерками! Каково?  Лично у меня почерк один, а не сразу три.
   Марну кивнул:
-И у меня один, месье.
-Оригинал был написан по старой орфографии, а Молохов не смог удалить  старые рудименты, переписывая шаблонно, подчас, не думая.
   Буасье напомнил:
-Эти советские упрямо повторяют, что и  Шекспир был молодым, когда творил. И Пушкин с Лермонтовым были молодые, когда писали стихи.
   Дубин презрительно усмехнулся:
-Ну, у них и сравнения, господа! Сравнили Михаила Молохова с Шекспиром и Пушкиным! Да, они творили, согласен, но сомнений в авторстве их не возникало!
   После совещания Буасье решил провести пресс- конференцию, пригласив на нее всех журналистов Парижа. Как правильно предполагал Буасье, пресс- конференция поднимет рейтинг его газеты.
   Дождавшись, когда все приглашенные журналисты пришли, Буасье торжественно
                -91-
объявил:
-Дамы и господа! Мы получили письмо из советской России! Писал его некто Михаил Молохов или кто-то из представителей госбезопасности за него. Наш новый журналист и известный писатель Иван Дубин хочет прокомментировать это письмо. Послушаем его очень внимательно.
   Дубин сначала зачитал текст письма Молохова, язвительно комментируя его, потом смело заявил:
-Господа! Все рушится на этом свете. Как льды Антарктиды рушатся при оттаивании, так рушатся мифы, зачем-то созданные. В том числе и советские мифы, которых предостаточно. Ложь на лжи. Жизнь, построенная на лжи! Это жизнь Мишки Молохова. Он, кажется. завербован советской  секретной службой. И статья в их коммунистической газетке «Правда» не случайно. Мне показывали эту статейку. Мол, если кто против Молохова, если он утверждает, что не Молохов писал роман «Тихий Днепр», то он враг народа, враг большевизма. Увы, господа!...Так живут эти красные товарищи, которые постоянно всем и все врут! Что была якобы октябрьская революция, а на самом деле лишь октябрьский переворот. Кучка подлецов вместе с немецким шпионом Ульяновым захватили власть. Красные товарищи врут, что у них все распрекрасно, что жизнь у них хороша, когда голод в стране, когда поубивали почти все богатых, когда в стране красный террор! Понимаете, сие есть важный философский вопрос: как жить на свете, погрязши во лжи?  Или жить честно? Жить честно, используя результаты своего труда, а не чужого. Жизнь во имя лживой идеи о всеобщем счастье и благоденствии, убивая  и грабя?!.. Такая преступная и лживая жизнь может кому-то понравится? Как жить, господа? Невозможно жить во лжи, господа! Это стыдно, господа!
   Искренность Дубина тронула всех присутствующих. Какое-то время все молчали, обдумывая каждое слово писателя. Кто-то из присутствующих  хлопнул в ладоши, благодаря тем самым речь Дубина. А через минуту все захлопали, вставая и крича:
-Браво, месье Дубин!
   Довольный Дубин заулыбался, говоря:
-Мадам и месье, вам спасибо за внимание!
   Среди журналистов Дубин увидел еще несколько русских офицеров, которые хлопали ему. И еще рядом с ними он заметил человека в черном, который постоянно что-то записывал в блокнот. На журналиста человек в черном был непохож. И тут Дубин припомнил, что этот незнакомец в черном следил  за ним раньше, когда он сидел в кафе вместе с Куприным.
-Господин Дубин, благодарю вас!- произнес с благостной улыбкой подошедший к Дубину капитан.- Честь имею представиться! Капитан Петр Осипов!
   Петр Осипов, шатен, среднего роста, сильно пожал руку Дубину.
   Дубин отошел в сторону вместе с Осиповым.
-Вы давно в Париже, капитан?- поинтересовался Дубин.
-Не так давно, - охотно ответил Осипов.- Но уже освоился.
-Чувствую, что мы тут застряли навечно,- произнес с грустью Дубин.
-Согласен, господин Дубин. Увы… Знаете, когда вы говорили, я решил вернуться в Россию, чтобы выкрасть рукопись офицера Крюковского.
   Услышав откровение Осипова, Дубин несказанно удивился:
-Да что вы? Вас же расстреляют!
-Ничего. Будто в разведку поеду.
   Дубин задумчиво сказал:
-Вы очень смелый офицер… Вы ничего не сможете… Рукопись спрятана очень надежно в ОГПУ.
-Я постараюсь!
-Лучше не стоит, господин Осипов…
-Мне очень понравилась ваша речь!- похвалил Осипов.- Красные постоянно лгут.
                -92-
-Спасибо… Помните, как писал Максим Горький?
-Его не читал.
-Тогда послушайте, это весьма интересно! Один его герой говорил: « Ложь - религия рабов и хозяев. Правда - бог свободного человека!».
  Осипов снисходительно усмехнулся:
-Неплохо сказано, однако правда не стала их богом, у этих поганых красных товаришей.
   Дубин кивнул:
-Верно… Их богом стал немецкий шпион Ульянов - Ленин!
   Попрощавшись с Осиповым, Дубин обнаружил, что незнакомец в черном стоял за его спиной, продолжая что-то писать в  блокноте. Минуту Дубин постоял молча, потом не выдержал, говоря очень грубо:
-А вы чего стоите за моей спиной? Следите за мной?
   Незнакомец  смутился:
-Что вы, това… ой, господин Дубин, я просто…
-Вы просто следите за мной. Вы хотели сказать не господин, а товарищ Дубин, да?
   Незнакомец замахал руками, поспешно уходя.

                Глава 24
                ОГПУ продолжает следить за Дубиным.

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
   «Продолжаю следить за эмигрантом Иваном Дубиным. Ведет антисоветские разговоры. Критикует советскую власть. Охаивает роман «Тихий Днепр». В редакции парижской газеты «Le  Figaro» прошло некое сборище журналистов. На нем присутствовал Дубин. Считаю, что его нужно убрать».

                Приказ генерала Чижова:
«Приказываю в дальнейшем не называть фамилию объекта. Просто пишите об объекте. Постоянно следите за ним.  Докладывайте  постоянно о его враждебных действиях. Напишите о сборище в редакции газеты. Пока устранять объект не нужно. Если сочтем нужным его убрать, к вам направим двух оперативных работников».

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
 «Постоянно слежу за объектом. Работает редактором в парижской газете «Le Figaro». Сборище в парижской газете было посвящено обсуждению письма Михаила Молохова в редакцию «Le  Figaro». Объект высмеял это письмо, также посмеялся над советской властью. Когда сборище закончилось, к объекту  подошел один белый офицер по фамилии Осипов. Офицер заявил, что украдет рукопись «Тихий Днепр».

                Приказ генерала Чижова:
«Приказываю срочно представить фото белого офицера, который хочет украсть рукопись. Все данные о нем. И постоянно следить за объектом. Как часто они встречаются, о чем говорят. Если объект надумает тоже поехать вместе с белым офицером, срочно сообщите».

                Из донесения агента ОГПУ  Козлова:
«Объект не собирается ехать в СССР. Больше он с белым офицером не встречался».

                Приказ генерала Чижова:
«Срочно ответьте, где находится белый офицер  Осипов. Когда он намеревается ехать в СССР. Срочно пришлите его фотографию».

                -93-
                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Фото Осипова выслал. Пока неясно, где  он. Осипов с объектом не встречались.
Слежу постоянно за объектом».

                Приказ генерала Чижова:
«Срочно сообщите, когда Осипов поедет в СССР. Одного его фото мало».

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Потерял этого Осипова. Ищу. Также слежу за объектом».

                Приказ генерала Чижова:
«Срочно найти Осипова. Срочно ответить, когда поедет в Москву. Следить постоянно за объектом».

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Осипова нашел. Он живет в Париже, снимает меблированную квартиру. Намеревается поехать в Москву через неделю. Постоянно слежу за объектом».

                Приказ  генерала Чижова:
«Мы высылаем вам для помощи двух оперработников. Они должны тоже следить за объектом. Оперработники устранят объект по моему приказу, но пока они только будут следить за ним».

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Осипов сегодня выехал из Парижа. Жду оперработников. Постоянно слежу за объектом».

                Сообщение генерала Чижова:
«Осипов арестован. Его допрашивают. Следить постоянно за объектом. Оперработники  Егоров и Агапов выехали. Ваш адрес они знают. Доложите, когда они приедут».

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Егоров и Агапов прибыли. Постоянно слежу за объектом. Жду дальнейших указаний».

                Глава 25
                Волнения Молохова.

   -Ну, заходи, Мишка!- приказал Смирнов, вталкивая Молохова в квартиру.
     Молохов  жалобно улыбнулся:
- Наручники снимите.
-А зачем? Вдруг ты опять сбежишь?
   Молохов пообещал:
-Не сбегу.
   Смирнов снял наручники, потом пригрозил Молохову:
-Смотри, если в следующий раз попытаешься сбежать, прибью!
-А не врете?
-Не вру, Мишка. Не задавай глупых вопросов.
   Однако Молохов переспросил:
-А не врете?
   Смирнов грязно выругался, потом строго произнес:
-Попробуй сбеги! Ответь, зачем захотел сбежать?
   Молохов сокрушенно вздохнул:
                -94-
-Надоело…
-Что надоело?
   Будучи в шоке после убийства Леночки, бледный Молохов молчал, не отвечая на вопросы. В данный момент он думал только об убийстве любимой девушки. Молохов был потрясен случившимся. Если для чекиста Смирнова убийство являлось делом привычным, будничным, то Молохов впервые в жизни увидел, как убивают. Убивают хладнокровно, равнодушно, не мучаясь потом о содеянном, будто раздавливают таракана, а не убивают человека. Он нещадно ругал себя за то, что не вступился за Леночку, не спас ее. Картина убийства, все произошедшее не исчезала из памяти, он будто еще находился там, в квартире Леночки, и стоял возле ее трупа.
-Ну, чего молчишь, Мишка? Чего убежал с этой шлюшкой?- допытывался Смирнов.
   Вошедшая в квартиру хмурая Ольга в мундире офицера ОГПУ услышала слова Смирнова и удивилась:
-Какая шлюшка? Смирнов, что случилось?
  Смирнов обстоятельно во всех подробностях рассказал все Ольге. Однако он умолчал про убийство Леночки, что взбесило Молохова.
   Молохов подскочил, как ужаленный, и завопил:
-Смирнов убийца! Он убил Леночку!
   Ольга слушала очень внимательно Смирнова, стоя у двери. Минуту она молчала, потом завизжала:
-Ах, вот ты где был, Мишка! А я тебя искала, с ног сбилась!- Она подбежала к Молохову, давая ему пощечину.- Подлец! Изменщик!
   Молохов вскочил, отбегая от Ольги.
-Отстаньте от меня! Надоели все!- страдальчески закричал Молохов.- Я вас не хочу видеть! Никого не хочу видеть!
   Смирнов насильно усадил кричащего Молохова на стул, говоря очень строго:
-Сядь, агент Молохов! Спокойно, агент Молохов! Ты находишься на службе! Живешь на всем готовом! Квартиру дали в центре Москвы! Ешь и пьешь за государственный счет!
   Ольга охотно добавила, грозя Молохову кулаком:
-Подлец Мишка! Сидишь тут, изображаешь из себя писателя! Жрет и пьет за государственный счет! Изменщик!
   Молохова поразил холодный пронизывающий взгляд стеклянных, безжизненных глаз Смирнова, будто говорил не человек, а какая-то безжизненная машина, которая работает по специально отработанной программе. Точно такие же безжизненные холодные глаза были и  у Ольги.  Вроде и люди, как думал с ужасом Молохов, но это только видимость, а суть-то их звериная - случись что, разорвут на части подобно диким зверям. Он не желал их видеть, ни Ольгу, ни Смирнова, общаться и жить под одной крышей, в одной квартире. Молохов прикрыл лицо руками, сидя молча и мечтая лишь о том, чтобы его оставили в покое. Ольга несколько раз ударила его кулаком по голове, потом села на стул и заплакала.
Смирнов тоже отошел от Молохова, закурил.
-Оль, успокойся,- тихо произнес Смирнов.- Больше он не убежит.
   Ольга перестала плакать, вытерла платком лицо.
-Да, Мишка, а ты слышал новость о твоем друге Иване Дубине?- спросила она с интересом.
   Молохов процедил сквозь зубы, нахмурившись:
-Он больше мне не друг.
-Вот как? А этот твой больше не друг получил Нобелевскую премию!- сообщила Ольга.
-Не может быть!
   Ольга заулыбалась. Она знала, что Молохов очень болезненно относился к победам и успехам Ивана Дубина в литературном мире, и специально сказала Молохову, чтобы досадить ему и как можно больше позлить. 
   Смирнов кивнул, подтверждая слова Ольги:
                -95-
-Точно. Вчера он получил премию.
   Молохов опешил:
-Как… Дубин лауреат Нобелевской премии?
-Лауреат.
   Услышав новость о награждении Дубина, Молохов опомнился, забыл о недавней трагедии, убийстве Леночки и вспомнил о своей неприязни к Дубину.
-Дубин… Получил Нобелевскую премию?.. – еле слышно произнес Молохов.- Негодяй Иван Дубин…  Не то, что я.
-Не то, что ты? Ты, Мишка, написал эпохальный роман «Тихий Днепр»! Ты маститый автор, писатель соцреализма, создатель шедевра!- кротко возразил Смирнов. - Не забыл?
-Убейте его, Дубина…
-Ой, Мишка! – снисходительно усмехнулся Смирнов.- Ну, ты и злодей!
-Я ничего не забываю… Только вас хочу забыть. И больше никогда не видеть.
-Меня не забудешь, Мишка! Я теперь с тобой надолго. И Ольга с тобой.
   Молохов ничего не ответил Смирнова, налил себе стопку водки и выпил залпом.
-Фу, пьяница… Опять пьет…- недовольно сказала Ольга, закуривая папиросу.
-Да, пью! И буду пить!- ответил с вызовом Молохов, краснея от злости.- Пью, чтобы напиться и больше вас обоих не видеть!
   Ольга подбежала к Молохову, давая ему пощечину.
-Подлец! Изменщик! Пьяница!- пронзительно выкрикнула она.- Злой на весь мир! Злодей!- Она хотела ударить Молохова кулаком по лицу, но Смирнов оттолкнул ее от Молохова, прося:
-Уймись, Ольга. Маститого писателя негоже бить.
-Да какой он писатель, фу!- фыркнула Ольга.- А вот Иван Дубин настоящий писатель!
   Молохов заерзал на стуле, услышав слова о Дубине.
-А Иван Дубин преуспел, не то, что ты, Мишка!- нарочито громко сказала Ольга, чтобы позлить Молохова.
   Молохов налил еще стопку водки,  выпивая.
-А Дубин получил Нобелевскую премию!- упрямо повторила Ольга.
-Хватит тебе, Оль…- Смирнов вытащил из портфеля аккуратно сложенные листки бумаги с напечатанным текстом на пишущей машинке.- Мишка, подпиши. Это твои ответы разным организациям.
   Молохов встал и стал подписывать письма, не читая их.
-Писателишка, за которого все пишут. Фу, ничтожество! - проворчала Ольга.
   Молохов напрягся, хотел что-то ответить ей, но потом передумал, махнув рукой. Ближе к ночи он выпил всю бутылку водки, закусывая соленым огурцом. Он просидел целую ночь за столом, говоря трагическим шепотом:
-Леночку убили… Дубин получил Нобелевскую премию… А я холоп ОГПУ…

                Глава  26
                Нобелевская премия.
      
   Ранним утром Дубин получил телеграмму от шведского переводчика, задавшего вопрос о гражданстве Дубина. Дубин застыл с телеграммой в руках, а Вера радостно воскликнула:
-Иоанн, наконец-то!
-Что наконец-то?- не понял Дубин.
-Иоанн, не понимаешь? Шведский переводчик. Из Нобелевского комитета.
-В телеграмме ничего не написано насчет Нобелевского комитета.
   Дубин решил ответить телеграммой, что он в данный момент не имеет гражданства и написал коротко ответ: «Русский изгнанник».  Вера поморщилась, посоветовала не писать так, однако Дубин был непреклонен. Потом они пошли позавтракать в кафе «Куполь».
                -96-
   Едва появившись в кафе, Дубин увидел множество журналистов и фотокорреспондентов, которые, как догадался Дубин, ждали его здесь. Они обступили его со всех сторон, говоря наперебой, торопясь:
-Месье Дубин, вы лауреат Нобелевской премии!
-Месье Дубин, наши поздравления!
-Месье Дубин, вы знаете, что получили Нобелевскую премию?
   Информация о награждении русского писателя распространилась очень быстро, поэтому в кафе появились журналисты, фотокорреспонденты, многие литераторы, знавшие Ивана Дубина.
   К Дубину подбежал официант с телефонной трубкой в руках, говоря, что звонят из Стокгольма. Дубин взял трубку.
-Господин Дубин, имею честь сообщить вам, что вы награждены Нобелевской премией по литературе!- услышал Дубин на том конце провода чей-то тенор.- Говорит секретарь Нобелевского комитета. Премия присуждается вам за строгое мастерство, с которым вы развиваете традиции русской классической прозы. Наши поздравления, господин Дубин! Просим незамедлительно приехать в Стокгольм для получения награды!
   Взволнованный Дубин не смог ответить сразу, поэтому секретарь повторил свои слова, думая, что Дубин не услышал его из-за плохой связи. Но потом Дубин ответил ему, поблагодарив за поздравление и сообщив, что он обязательно приедет в Стокгольм.
-Иоанн, я очень горжусь тобой! Поздравляю!- обрадовалась Вера, целуя мужа.
   Дубин хотел подпрыгнуть, радуясь награде, заплясать, но постеснялся. На миг он зажмурил глаза, потом открыл их.
-Ура. Вера! Я добился Нобелевской премии!- радостно воскликнул Дубин.
-Да, Иоанн! Ты гений, Иоанн!
  В кафе вошел улыбающийся Куприн, поздравляя Дубина:
-Felicitations, monsieur Dubin! Je suis tres content.
-Спасибо,- поблагодарил Дубин.- Это все так неожиданно.
   Куприн напомнил:
-А я вам говорил, что Ромен Роллан хотел вас номинировать, неужели забыли, Иван Алексеевич?
-Не забыл.
-Иван Алексеевич, вы сумели обогатить русскую литературу формой и содержанием. Вы гений, Иван Алексеевич! Я поражаюсь живописности вашей прозы!
   Все произошедшее потом в концертном зале Стокгольме показалось Дубину  сном, будто он спал и видел чудесный сон, которого никогда ранее не видел: награждение, получение Нобелевской медали и диплома лауреата, встреча с королем Швеции, овации, похвалы, приветственное слово секретаря Нобелевского комитета. Он сидел на сцене рядом с секретарем Нобелевского комитета, слушая его и одного докладчика, который медленно и нудно читал длинную речь о творчестве Ивана Дубина.
   Дубин ликовал, он хотел петь, плясать от счастья, невиданного успеха и мирового признания его таланта, но постеснялся, боясь осуждения и смешков в зале. Он был честолюбив, эгоцентричен, очень горд наградой. Казалось, сердце его вот-вот выгнет из груди из-за частого сердцебиения, щеки пылали от восторга, а глаза жадно впитывали все, что происходило вокруг. Безусловно, Дубин мечтал о получении Нобелевской премии, как самой высокой наградой в литературном мире, безусловно, он желал ее получить и сейчас, сидя в концертном зале на своем награждении, он думал, что достиг вершины литературного Олимпа. Годы, проведенные в одиночестве с чистым листком бумаги не прошли даром, он заслужил эту награду, честно трудясь день и ночь.
   После докладчика Дубин вышел на трибуну и стал читать заготовленную речь:
-Уважаемые дамы и господа! Долгий и трудный путь начинается с первого шага. Чтобы стать испытанным путником, надо исходить тысячи дорог. Чтобы только начать писать, надо
                -97-
потратить не один день и исписать сотни страниц! Благое дело - начало. Начало чего-то неизведанного. Сколько миллионов людей начинали и начинают сейчас писать, представляя, что они станут в будущем известными писателями или поэтами, сколько сил тратится под натиском тщеславных помыслов и человеческой гордыни! И только единицы достигают вершины  в этом безумном  писательском марафоне  за птицей счастья и всеобщего признания! Только единицы достигают признания и почета! Госпожа Фортуна благосклонно не ко всем, а  самым талантливым и удачливым. Дамы и господа! Я русский изгнанник. я
бежал из совдеповской России, к сожалению… Я из снежной России, где полгода плохая погода, но медведи там не бродят по улицам, как нередко кто-то думает за рубежом.  Я из
той снежной России, где народ по- прежнему безмолвствует, как писал великий Пушкин в своей трагедии «Борис Годунов», хотя, кажется, хватит роптать на кухнях, ругаясь, и лучше выражать свое мнение открыто, не боясь коммунистов! И я не хочу  молчать, господа: я пишу и тем самым выражаю свое критическое отношение к миру! Долг писателя - честно изображать  действительность, пытаясь ее улучшить.
   Дубин коротко остановился на своем творчестве, поблагодарил всех, кто его хвалил, отвечая, что пределов совершенства нет, и он постарается писать еще лучше.
   Вера сидела на первом ряду, радостная, покрасневшая от волнения, часто хлопала во время речи мужа.
   Потом начали задавать вопросы журналисты. Если западным журналистам Дубин отвечал спокойно, не нервничая, то журналисту газеты «Правда»  сначала не хотел отвечать, потом решил посмеяться над ним, говоря:
-Скажите, товарищ журналист, а может ли называться газета «Правдой», когда самой правды в газете нет?
   В зале засмеялись, раздались аплодисменты.
   Журналист газеты «Правда» смутился:
-Как это… Мы пишем правду…
-Да неужели?- презрительно усмехнулся Дубин.- Вы пишете, что хотите или то, что диктует ваша коммунистическая партия?
   Журналист откашлялся, потом гордо ответил:
-Да, я партийный, не скрываю! Да, я коммунист! И пишу то, что происходит в нашей коммунистической стране! А вы, господин Дубин, белоэмигрант, изменник Родины!
-Вот как? Слышал, что вашу газету используют вместо туалетной бумаги.
   В зале опять засмеялись, а журналист газеты «Правды» побагровел от гнева:
-Да, господин Дубин, у нас нет пока туалетной бумаги, но это не главное!
-Неужели? Вытирать грязную задницу не надо?- снова усмехнулся Дубин.- Газета под названием «Туалетная правда», ха-ха!
-Сколько можно смеяться над нами, господин Дубин?
  Дубин помрачнел:
-Сколько хочется, товарищ журналист. Вы там всех называете товарищами?
-Да, мы товарищи!- громко заявил журналист.- Мы гордимся своей страной.
-Неужели все могут быть товарищами? Что за страна, где каждый прохожий товарищ? У вас все общее? Даже жены общие?- хихикнул Дубин.- У красных товарищей все общее?
   В зале раздался громкий смех и аплодисменты. Журналист газеты «Правда» махнул рукой и вышел из зала. Рядом с журналистом газеты «Правда» сидел человек в черном с блокнотом в руках, записывая все, что слышал. Дубин приметил этого в черном и припомнил, что раньше несколько раз видел его, бормоча:
-Опять слежка… Как это надоело…
   Потом секретарь Нобелевского комитета зачитала поздравления от ряда писателей. Она подошла к трибуне, читая:
-Дамы и господа! Зачитываю поздравление от Максима Горького: «Иван Алексеевич, сердечно поздравляю вас с наградой! Это наивысшая награда - Нобелевская премия! Я хочу
                -98-
отдать должное прекрасному поэту и писателю! Вы с редкой поэтичностью описываете природу и людей. Тихая мимолетная и всегда нежно - красивая грусть, грациозная,
задумчивая  любовь, меланхолическая, но легкая, ясная печаль минувших дней, в особенности, таинственное очарование природы, прелесть ее красок, цветов есть главнейшие мотивы поэзии Дубина. Я очень рад, что знаком с таким талантливым писателем и поэтом! Теперь зачитываю  поздравление от Ромена Роллана: «Господин Дубин, я рад, очень рад, что вы стали лауреатом Нобелевской премии! Ваше мастерство есть для нашей литературы яркий пример, как нужно писать русским языком, как нужно видеть предмет и пластично изображать его. Мы учимся у вас мастерству слова, образности и  реализму. Поздравление от  Куприна: «Господин Дубин, я рад, очень рад за русскую литературу, что  появился прекрасный писатель Иван Дубин. Я вижу вдохновленную красоту ваших рассказов, обновление вашими усилиями русского искусства, которое вы сумели обогатить еще больше формой и содержанием».
    После поздравлений раздались бурные аплодисменты.  По прошествии многих лет Дубин часто вспоминал этот знаменательный день, награждение и все, что с этим было связано.

   
                Глава  27
                Провал операции «Ликвидация объекта». 

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Оперработники Егоров и Агапов постоянно следят за объектом. Каждый день. Ждут подходящего момента для ликвидации. С ними поддерживаю связь».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю срочно ликвидировать объект. В кратчайшие сроки. И немедленно доложить».

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Операция «Ликвидация объекта» провалилась. Объект умело расправился с агентами.
 Очень наблюдателен и проворен, знает приемы самозащиты. Вмешалась полиция. Наши агенты задержаны. Жду дальнейших указаний».

                Из приказа генерала Чижова:
«Приказываю вам срочно ликвидировать объект. Любым способом. Помочь нашим агентам бежать из полиции».

                Из донесения агента ОГПУ  Козлова:
«Ликвидировать объект нет никакой возможности - он находится под охраной полиции. Двое полицейских находятся постоянно в его квартире, также возле дома  дежурит полицейская машина. Толпы журналистов каждый день стоят возле дома, надеясь получить интервью у объекта».

               Из приказа генерала Чижова:
«Сообщите, где находятся наши агенты. Немедленно ликвидировать объект».

              Из донесения агента ОГПУ  Козлова:
«Докладываю, что агентов допрашивает полиция. Освободить их нет никакой возможности. Агенты сидят отдельно. Агент Егоров стал давать признательные показания. Боится гильотины. Агент Агапов молчит и не сознается ни в чем».

             Из приказа генерала Чижова:
                -99-
«Приказываю постоянно следить за объектом и отделением полиции, где находятся наши агенты. Проявите побольше смекалки и находчивости для ликвидации объекта».
         
          Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Объект постоянно под охраной полиции. Ежедневно дает интервью. Ругает страну Советов, охаивает. К нему не подступиться. На награждении в Стокгольме он издевался над журналистом газеты «Правда».

           Из приказа генерала Чижова:
«Ждите новых агентов для помощи. К вам высланы Татьяна Иванова и Иван Попов. Запомните их имена и фамилии. Ивановой поручено отравить объект».

          Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Жду новых агентов. Пока не появились. Слежу за объектом. Дает интервью, выступает по телевидению. Посмеивается над страной Советов. Ругает Михаила Молохова. Жду дальнейших указаний».

          Из приказа генерала Чижова:
«Сообщите, когда агенты появятся. Следить за объектом».

         Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Сегодня встречался с агентами. Они остановились в отеле «Hotel de Crillon». Шикарный отель в самом центре Парижа. Сообщил, где можно найти объект. Жду дальнейших указаний».

                Глава 28
                Операция «Отравление».

   После очередной пресс- конференции к Дубину подошла улыбающаяся молодая дама лет тридцати пяти, в длинном красном платье с широким декольте, в красных туфлях на больших каблуках. Она похвалила Дубина, говоря, что читала его стихи.
-Месье Дубин, я боготворю вас!- сказала дама с нескрываем восхищением.
   Дубин благосклонно улыбнулся:
-Спасибо. Кто вы?
-Я работаю редактором в белоэмигрантском журнале «Былое»,- охотно ответила дама.-  Татьяна Иванова.
-Не слышал что-то о таком журнале… Татьяна, ваша редакция в Париже?
-Нет… В Ницце,- ответил за Татьяну подошедший человек лет сорока, в черном костюме с сигарой в зубах.
-А! Познакомьтесь, месье Дубин! Это мой коллега по работе, тоже редактор. Иван Попов.
   Дубин снова улыбнулся, пожимая руку Попову:
-Приятно познакомиться. Какими судьбами в Париже?
-Мы специально приехали в Париж, чтобы взять интервью у вас, месье Дубин,- добродушно произнес Попов.
-И мы хотим пригласить вас сегодня поужинать с нами,- подхватила Татьяна.
-Где ж вы остановились, если не секрет?
-Какой секрет от вас, Нобелевского лауреата? В отеле «Hotel de Crillon».
   Роскошный отель «Hotel de Crullon» был одним из самых дорогих отелей Парижа,  с изысканной кухней и богатой обстановкой, он располагался на площади Согласия возле парка Тюильри. Дубин однажды заходил в отель вместе с Верой пообедать.
  Дубин похвалил обоих редакторов:
                -100-
-У вас очень хороший вкус, господа! Прекрасный отель, бывал там. А в ресторане очень хорошая кухня.
-Вот поэтому и приглашаем вас там поужинать.
   Ровно в восемь часов вечера Дубин появился в отеле «Hotel de Criion», оглядываясь по сторонам. Однако долго ждать ему не пришлось - сияющая Татьяна в красном платье быстро подошла к нему.
-Месье Дубин, я вас жду,- сказала она вполголоса.
   Дубин удивился:
-Вы одни? А где…
-Ой, Попов отошел на минутку…- перебила Татьяна, понимая, что он ищет Ивана Попова.- Пойдемте в ресторан. Мы уже заказали отдельный столик.
   Сев за стол рядом с Татьяной, Дубин подивился изобилию блюд:
-Слишком много вы заказали, Татьяна.
-Мы старались, месье Дубин… И французская кухня, и русская.
   Дубин добродушно сказал:
-Да, будучи во Франции полюбил французскую кухню… И рыбные деликатесы,  и французские вина.
   Подошедший официант протянул Дубину меню, слегка кланяясь:
-Вина на ваш выбор.
-Месье Дубин, мы только не заказали вин,- извиняющимся тоном сказала Татьяна.
-Ничего… Так, мне красное бургундское,- распорядился Дубин.- Только, Татьяна, не называйте меня месье Дубин.
   Татьяна быстро согласилась:
-Ладно… Но не звать же вас товарищем.
-Правильно. Не товарищ, а господин Дубин. Или Иван Алексеевич.
   Татьяна протянула Дубину блюдо с устрицами и мидиями, кокетливо улыбаясь:
-Может, я буду звать вас Иваном?
   Дубин не ожидал подобной фамильярности от новой знакомой, но промолчал, начав лакомиться устрицами.
-Устрицы люблю…- Он помолчал минуту, потом поднял бокал, говоря:
-Давайте выпьем за знакомство!
-Давайте.
   Выпив, Дубин поинтересовался:
-Скажите, Татьяна, если вы читали мои стихи и прозу, что больше всего понравилось?
   Татьяна к удивлению Дубина замялась:
-Ну, многое… Я сразу не могу сказать…
-Гм, почему?
-Извините, Иван… Я читаю, но не могу запомнить…
   Дубин удивился:
-Весьма странно, весьма…
   Татьяна покраснела, выронила вилку из рук, но на лету поймала ее.
-Татьяна, а вы очень ловкая! – похвалил ее Дубин.- Не у всякой женщины такая быстрая реакция!
   Татьяна расплылась в улыбке:
-Спасибо, Иван! Пейте вино, Иван. Кстати, у меня в номере есть целая бутылка бургундского. Вино столетней выдержки.
   Дубину нравилось, что многие женщины улыбаются, кокетничают с ним, но в поведении Татьяны он заметил какую-то фальшь, излишнюю нервозность, дежурные улыбки на ее лице. Будучи очень наблюдательным от природы, он, как любой писатель, многое запоминал, ко всему присматривался, стараясь не упустить любую деталь, слово или же жест. Хотя Татьяна улыбалась, кокетничала с ним, Дубин почувствовал некоторую резкость в ее поведении,
                -101-
несвойственную женщине. Ему показалось, что Татьяне более привычно держать в руках пистолет или ружье, чем пудра и флакон с духами. Поймала вилку на лету! Насторожило и то обстоятельство, что она не могла назвать ни одного его произведения,  даже процитировать что-то не смогла. Если читателю нравится проза или поэзия, он запоминает полюбившиеся строки, название произведения, может произнести их вслух, если в самом деле  читал. И слова Татьяны о бутылке вина в ее номере насторожили  Дубина, будто она зовет его к себе в номер.
   Татьяна что-то тараторила с дежурной улыбкой, а Дубин раздумывал, лишь кивая, давая понять, что он слушает ее. Через несколько минут Татьяна заметила, что писатель сидит задумчивый и смотрит в одну точку, вяло жуя.
-Иван, что-то случилось?- беспокойно спросила она.
-Ничего. Я просто ем.
-Ах, вот что…
   Дубин напомнил:
-Кажется, вы хотели взять у меня интервью.
-Правда… Но мы беседуем, так в легкой непринужденной манере я беру интервью.
- Вот как?- Дубин оглянулся.- А где же ваш Иван Попов?
   Татьяна пожала плечами:
-Уж не знаю… Да и зачем нам? Мы сидим, общаемся.
-Ладно… А о чем пишете в своем журнале?
   Татьяна напряглась, чуть помрачнела:
-Журнал «Былое»… О белом движении… О белой гвардии.
-Которую уничтожили красные бандиты?
-Ну, не совсем…
  Дубин кротко возразил:
-Как не совсем? Красные товарищи, голоштанники уничтожили почти всю белую гвардию.
-Некоторые же бежали.
-Верно, лишь некоторые успели бежать… Кое-кого я видел в Париже.
   Зазвучала музыка. Многие посетители ресторана стали танцевать.
-Иван, может, вы пригласите даму на танец?- заулыбалась Татьяна.
-Могу пригласить, если умеете танцевать.
   Татьяна в шутку погрозила собеседнику указательным пальцем:
-Ой, вы сомневаетесь? Давайте потанцуем.- Она встала, подошла к Дубину.
   Через минуту они закружились, вальсируя. Дубин вел свою партнершу, кружась в танце. Татьяна несколько раз наступала Дубину на ноги, извинялась и краснела. Ему захотелось бросить Татьяну, сославшись на неотложные дела и уйти.
-Иван, а вы хорошо танцуете!- похвалила Татьяна.
   Закончив танцевать, Дубин остановился. Татьяна покачнулась, хватаясь за каблук.
-Ой, каблук…- пробормотала она,
-Что случилось?
-Каблук сломался…-Татьяна сняла туфельку, тяжело вздыхая.- Может, почините?
-Да он цел, цел ваш каблук,- уверенно произнес Дубин, беря туфельку в руки.- Каблук не сломался, он чуть отклеился от подошвы.
- У меня в номере почините, ладно?- спросила Татьяна, лаская руку Дубина.- Вы же не бросите даму в такой щекотливой ситуации?- Она опять кокетливо улыбнулась, лаская руку Дубина.
   Дубин кивнул и покорно пошел за Татьяной. В номере она взяла  возле двери молоток, протягивая его Дубину. После нескольких ударов молотка туфелька была починена. Дубин вернул туфельку Татьяне, собираясь уходить.
-Куда ж вы?- спросила удивленно Татьяна.- А выпить вино?
   Дубин поморщился:
                -102-
-Знаете, мне довольно… Надо поскорее пойти домой.
-Иван, я же обещала вас угостить вином столетней выдержки.- С этими словами Татьяна протянула ему бутылку и штопор.
-Ой, зачем…
-Нет, Иван, я же обещала! - повторила Татьяна.
   Пока Дубин открывал бутылку, Татьяна повернулась, доставая бокалы. Она поставила бокалы на поднос, потом незаметно от Дубина вытащила из декольте какой-то порошок и насыпала его в один из бокалов.
-Иван, выпьем за ваше награждение!- предложила она, лучезарно улыбаясь.
   Дубин не спешил взять бокал, он заподозрил что-то неладное.
-Какой красивый поднос!- сказал восторженно он.- Можно посмотреть?
-Ну, смотрите… А вино?
   Дубин повертел поднос в руках, потом отдал его Татьяне.
-Ну, берите бокал,- предложил Дубин, пристально глядя на Татьяну.
  Она медлила, не желая брать бокал. Наконец, через минуты две она взяла один бокал.
-А вы, Иван? Будете пить?
   Дубин кивнул:
-Буду…- Он взял другой бокал, чокаясь с Татьяной. – Чего же не пьете?
-А вы?
   Дубин сделал вид, что пьет вино, следя за Татьяной. Увидев, что он пьет, она сделала глоток, после чего икнула, резко покачнулась. Дубин отошел от Татьяны на шаг, кладя бокал на поднос. Через полминуты Татьяна упала на спину, дернулась в конвульсиях и застыла с выпученными глазами.
-Понятно… Хотела меня отравить…- пробормотал Дубин.- И сама отравилась, дрянь…
   Он порылся в ее сумочке, лежащей на стуле. Нашел среди пачки папирос и флакона духов какое-то удостоверение, раскрыл его.
-Ну и ну…- присвистнул от удивления Дубин.- Агент ОГПУ Татьяна Иванова… Да, Дубин, тебе несказанно повезло. Тебя хотели отравить… ОГПУ продолжает следить за тобой и желает тебя уничтожить…
   Недолго думая, он выбежал из номера, вопя:
-Доктора сюда! В сто первый номер!
   Быстро спустившись на лифте, Дубин выбежал из отеля.

                Из донесения агента ОГПУ Козлова:
«Операция «Отравление» провалена. Объект жив. Татьяна Иванова отравлена. Полиция в ее номере. Объект выбежал из ее номера, вызвал доктора. По- видимому, Татьяна перепутала бокалы, выпив бокал с цианистым калием. Жду дальнейших указаний».


                Глава 29
                Красная целина.
 
    Мироновский вызвал писателей Серабиновича и Толстовского в час дня для беседы. Первым пришел, как и ожидал Мироновский, Серабинович, который всегда отличался пунктуальностью и  живо откликался на его приказы. Они просидели полчаса в тишине, ожидая прихода Толстовского. Мироновский курил папиросу, предложил закурить Серабиновичу, но тот отказался, сказав, что не курит. Когда пришел покрасневший от спешки Толстовский, Мироновский сделал ему замечание:
-Товарищ писатель, опаздываете!
-Прошу меня великодушно извинить,- попросил прощения Толстовский.- Спешил…
-Что-то не видно, что спешили… Ладно…- Мироновский помолчал минуту, потом
                -103-
торжественно произнес:
-Я пригласил вас, товарищи, чтобы сообщить…
-Пренеприятнейшее известие,- подхватил Толстовский, слегка усмехаясь.
-К нам едет ревизор,- вставил Серабинович.
   Мироновский шутливо погрозил обоим писателям указательным пальцем:
-Посерьезнее, товарищи писатели! Понимаю, что читали комедию «Ревизор» Гоголя, но мы собрались по куда более важному делу. Вы, солдаты революции, должны откликаться на требования партии!
-Всегда! Всегда готов!- быстро ответил Серабинович, привставая.
-А что же наш писатель Толстовский молчит?- Мироновский внимательно посмотрел на хмурого Толстовского, но тот молчал.
-Алексей, ты не слышишь?- удивился Серабинович.
-Почему… Слышу хорошо, только не слышал пока требование партии,- небрежно ответил Толстовский, слегка вздыхая.
   Мироновский продолжил:
-Слушайте, товарищи писатели, очень внимательно слушайте. Сперва вас еще хочу поблагодарить за помощь в написании романа «Тихий Днепр».
-Вернее, в дописывании романа,- добавил Серабинович.- Мы же с Алексеем Толстовским только писали окончание романа.
-Верно…- Мироновский помолчал минуту, потом твердо произнес:
-Да, товарищи писатели, вы помогли партии и правительству!.. Но общественность удивлена: Михаил Молохов написал эпохальный роман «Тихий Днепр» и больше ничего не пишет.
-Ну и что?- почти одновременно спросили оба писателя.
-Как это что? Вы сами написали всего одно произведение или несколько?
   Толстовский гордо сказал, постукивая пальцами по столу:
-Я написал уже пять романов, три повести, не считая многочисленных рассказов!
-Правильно, Алексей!- одобрительно произнес Серабинович.- И я написал множество стихов, две повести.
-Спасибо, товарищи писатели, что понимаете, к чему я все говорю.- Мироновский замолк, интригуя писателей и хитро поглядывая на них.
   Серабинович не выдержал:
-Ну, что молчите? Договаривайте!
-Солдаты революции, вы должны написать новый роман для Молохова.
   Это известие оказалось для писателей
-Новый роман?- спросили одновременно оба писателя.
-Новый. Напишите.
   Толстовский произнес с нескрываемой досадой:
-Знаете, я сейчас занят!
-Все заняты!- ответил злобно Мироновский.
   Мироновский пожалел, что вызвал Толстовского. Он помнил, что Алексей Толстовский неохотно работал вместе с Серабиновичем, дописывая роман «Тихий Днепр», также помнил слова Толстовского, что тот не хочет вообще сотрудничать с органами, служить советской власти.
-Я сейчас занят,- повторил Толстовский.
-Все заняты, товарищ Толстовский! И товарищ Серабинович тоже занят. Тем не менее он пришел по моему зову, он будет работать, если его попросит партия, а вы капризничаете!
   Лицо Толстовского исказилось от напряжения. Он побагровел от злости, покачал головой.
-Товарищ полковник, можете меня ругать, но я не ваш подчиненный! И я пишу сейчас исторический роман.
-И о чем же роман?
                -104-
-О петровской эпохе.
   Мироновский властно сказал:
-Пока повремените с этим романом!
-Но я…
-Пока повремените!.. Будете писать роман о крестьянстве. О целине.
   Толстовский недовольно воскликнул:
-Помилуйте, товарищ полковник! Я не знаю особенностей быта крестьян, я…
Мироновский перебил Толстовского, стукнув кулаком по столу:
-Поезжайте в колхоз, поживите в селе! Где-нибудь в глубинке, в Костромской или Владимирской области. А то в Москве да Москве, да? Посмотрите, как люди живут! Ефим, а ты что молчишь? Согласен написать новый роман?
   Серабинович неуверенно сказал:
-Я тоже занят… Пишу поэму. Но о крестьянстве я писал.
-Вот и отлично!- обрадовался Мироновский.- Ефим, будешь писать роман целине, о колхозах.
-Гм, а зачем мне об этом писать?
-Партия требует!- отчеканил Мироновский.- Партийное задание! Чтобы был новый роман Михаила Молохова.
   Толстовский проворчал:
-Надоел этот Молохов! Выскочка, который сам не может писать! Почему мы с Ефимом должны…
-Должны!- перебил Мироновский.- Партии должны! Правительству должны! Союзу писателей должны!
-То есть всем должны?
-Да, должны!- повысил голос Мироновский.- Общественность интересуется, а почему Михаил Молохов больше не пишет?
   Толстовский презрительно усмехнулся:
-Да он сам не написал ни строчки.
-Только об этом ни слова никому, товарищ Толстовский.
   Серабинович спросил с интересом:
-И что вы отвечаете общественности?
-Отвечаем, что Михаил Молохов находится в творческом поиске. Ефим, ты ж не сразу пишешь  рассказ или стихи?
-Конечно, я сначала обдумываю, о чем писать.
-Правильно!.. И Михаил Молохов тоже ищет тему для нового романа.
   Толстовский опять усмехнулся:
-Значит, он якобы ищет, а мы должны за него писать?
-Писать будете о коллективизации на селе! О целине!- произнес повелительным тоном Мироновский.- Назовете новый роман так: «Необжитая целина».
   Серабинович осторожно возразил:
-Не то, товарищ полковник.
-Что не то?
-Не то название.
   Толстовский тотчас согласился:
-Не звучит.
-Не звучит, значит?- спросил с раздражением Мироновский.- Тогда так… Обжитая целина.
-Тоже не то.
-Ну, товарищи писатели, тогда сами придумайте! Тема им не нравится, название тоже не нравится.
-Знаете, я не привык писать по приказу,- недовольно заметил Толстовский, стараясь не смотреть на Мироновского.
                -105-
      После короткого молчания Серабиновича осенило:
-Придумал!
-Ну?
-Красная целина!
   Мироновский оживился:
-Красная целина!.. Молодец Ефим! Молодец Ефимушка!.. Можешь, значит! Хорошо придумал! Вот ты и напишешь новый роман для Молохова! Хорошо придумал, теперь напишешь роман!
   Серабинович опешил:
-Я…я один?
   Мироновский напомнил:
-Ефимушка, ты уже стал главредом журнала «Ноябрь». Тебе помогли, ты это помнишь? Я выполнил твою просьбу, посодействовал, теперь ты имеешь хорошую должность. Тебе еще дали большую премию, забыл? Напишешь роман, тогда и гонорар большой получишь!
-Контора пишет…
  Мироновский шутливо погрозил указательным пальцем Серабиновичу, самодовольно улыбаясь:
-Шутишь, да? Наша контора ОГПУ не сочиняет… Ну, напишешь роман?
   Серабинович замялся:
-Ну, я не знаю… А Толстовский?
   Толстовский отказался, вставая:
-Нет и еще раз нет! Дважды в одну реку не вступишь.
   Мироновский произнес ядовито - ледяным тоном:
-Не вступишь  в реку, но сядешь в лужу. Или еще куда.
   Толстовский встревожился:
-Что вы хотите этим сказать? Угрожаете?
-Я хочу сказать только то, что пока вы свободны. Пока свободны!
-Пока?
-Можете уходить, товарищ писатель! Пока.
   Толстовский пожал плечами, потоптался на месте минуту, потом вышел, не прощаясь и хлопая дверью.
-Хам… Графский выродок…- ворчливо сказал Мироновский.
-Он всегда был капризным, товарищ полковник.
   После короткого молчания Мироновский смягчился:
-Ладно… В общем, Ефим, надеюсь на твою помощь. Жду роман «Красная целина».
   Серабинович пообещал:
-Буду стараться.
-Правильно! Старайся, Ефимушка. А партия тебя отблагодарит. Через месяц жду роман.
   Серабинович удивленно спросил:
-Да что вы? Через месяц?
-А сколько тогда ждать?
-Примерно год уйдет на написание.
   Мироновский предложил:
-Тогда давай по частям роман. Как напишешь одну или две главы, давай нам, а мы будем публиковать в твоем журнале. А потом напечатаем роман целиком отдельной книгой.
   Мироновский потом вызвал к себе Смирнова, сообщил, что скоро появится новый роман Михаила Молохова.
-Новый роман? И кто же будет его писать?- деловито спросил Смирнов.
   Мироновский снисходительно усмехнулся:
-Ну, не Мишка же…
-Тогда кто?
                -106-
-Ефим Серабинович. Как напишет хотя бы одну главу романа, напечатаем в журнале «Ноябрь».
-А зачем нужен новый роман?
   Мироновский упрекнул Смирнова:
-Слушай, думал, вроде ты не дурак, а вопросы у тебя дурацкие.
-Ну, зачем вы так?
-Общественность спрашивает, а почему Михаил Молохов больше ничего не пишет? Понятно? Поэтому срочно нужен новый роман, чтобы заткнуть всем рты!
   А вечером того же дня Смирнов сообщил новость Молохову, хихикая:
-Ну, Мишка, ты скоро будешь автором нового романа! Радуйся, писателишка!
  Услышав новость, Молохов подскочил, говоря очень нервно и зло:
-Когда ж это кончится?
-Что кончится?
-Когда кончатся издевательства? Надоело все! Все насмешки, оскорбления! Это поганое писательство! Этот поганый роман «Тихий Днепр», который я не писал! Все мне надоело!
-Значит, надоело?
-Надоело! Отпустите меня! Хватит держать под присмотром! Надоело!
   Смирнов подошел к кричащему Молохову, толкая его:
-Опомнись, Мишка! Ты забыл, что живешь за государственный счет? На всем готовом? В самом центре Москвы?
-Не забыл, я…
   Смирнов перебил, говоря очень грубо:
-Заткнись, Мишка! И слушай меня очень внимательно! Ты подписал бумагу  о сотрудничестве с органами, забыл? Ты должен выполнять все приказы ОГПУ, раз подписал такую бумагу! И еще. Завтра мы с тобой будем собираться в командировку! Так что заткнись и слушай меня очень внимательно. Завтра мы с тобой поедем в Париж.
   Молохов обомлел:
-Куда?..  В Париж?
-Именно! На писательскую конференцию под названием «Мир и права человека». И сбудется твоя мечта, Мишка!
-Какая мечта?
-Поедешь со мной в Париж! Увидишь, как там люди живут! Может, увидишь своего друга Дубина.
   Молохов затих, удивленно глядя на Смирнова. Смирнов понял вопросительный взгляд Молохова, поэтому продолжил, говоря так же грубо:
-Завтра мы поедем, Мишка! И в Париже ты увидишь своего Дубина. Так что, наш злодей Мишка, ты его увидишь. Но убивать его не надо, понял?
-Увижу Дубина? Убью его!- завопил Молохов.
-Увидишь его… Только убивать его не надо.
-Убью!- повторил Молохов, сжав пальцы рук в кулаки.
-Повторяю, Мишка: убивать его не надо. Вести себя следует там очень сдержанно!..  Да, доклад тебе приготовили, прочитай сейчас, чтобы завтра читать его без запинок.
   Молохов на минуту застыл, не веря своим ушам. Смирнов повторил свои слова, чтобы Молохов убедился, что он не спит и в самом деле поедет в Париж.
-А после прочтения доклада можешь снова пить водочку, Мишка!- презрительно усмехнулся Смирнов.
-Опять твои насмешки…
-Я же знаю, что выпьешь,- хихикнул Смирнов.

                Глава 30
                Конференция «Мир и права человека».
                -107-
   Конференция началась ровно в час дня. Просторный зал мест на четыреста был полностью заполнен. Дубин пришел на конференцию вместе с Верой, сев во втором ряду. В президиуме сидели  главный редактор газеты «Le Figaro» Жан Буасье и мэр Парижа. После того, как все в зале расселись по местам, Буасье взял микрофон в руки, начав говорить:
-Итак, дамы и господа, наша писательская конференция «Мир и права человека» началась, с чем вас всем поздравляю! Здесь присутствуют журналисты разных изданий, писатели и поэты. Приглашены гости из различных стран. Рад, что приехали даже гости из Советского Союза! Здесь присутствует писатель Михаил Молохов со своим секретарем. И нам очень интересно послушать его выступление. Все слышали о романе - шедевре «Тихий Днепр», который написал Михаил Молохов. Я хочу, чтобы Молохов выступил первым на нашей конференции. Прошу, господин Молохов!- С этими словами Буасье привстал, знаком руки показывая Молохову пройти на трибуну.
  Покрасневший от волнения Молохов встал с напечатанным докладом в руках и пошел к трибуне. Пришедший с ним Смирнов первым захлопал, оглядываясь  по сторонам. Всего несколько человек захлопали вслед за Смирновым.
-Ой, смотри, Вера! Смотри на бездарность в сером костюме!- презрительно усмехнулся Дубин.- Наш Мишка Молохов в сером костюме.
-Ну и что?- не поняла Вера.
-Как прекрасно сидит этот серый костюм на Мишке Молохове! Серый костюм сейчас будет читать речь, написанную ему в ОГПУ.
-Откуда знаешь, что в ОГПУ написали речь?
   Дубин уверенно ответил:
-Догадываюсь… Неужели ты думаешь, что в тоталитарном СССР разрешат ему говорить, что он думает? Тем более за границей? Я еще удивляюсь, как Мишку выпустили за границу.
-Он вместе со своим секретарем.
   Дубин решительно возразил:
-То не секретарь, а офицер ОГПУ, следящий за ним… Вот смотрю на этот серый костюм и удивляюсь. Как хорошо он подходит к Мишке! Будто эта серость ждала долго своего хозяина и сейчас его нашла. Ладно сшит серый костюм, Вера!
   Сидящие сзади проворчали, прося Дубина говорить потише.
   А Вера подивилась:
-Иоанн, ты такой  насмешник… Хватит издеваться над своим другом.
   Дубин помрачнел:
-Он мне теперь не друг. После всего, что случилось. После гневных писем в редакцию парижской газеты. После того, как он возомнил себя автором чужого романа.
-Ладно, Иоанн,- просительно сказала Вера.- Давай послушаем этот серый костюм, тьфу, Мишку Молохова.
   Подойдя к трибуне, Молохов принялся бодро читать  доклад:
-Товарищи! Я живу в советской стране, в Советском Союзе.  В нашей стране созданы все условия для мирной жизни. В нашей стране все трудящиеся имеют работу, нет безработных, как в капиталистических странах. В нашей стране нет войн и насилия. И я очень горд этим, товарищи! У нас бесплатная медицина, бесплатное образование. У нас нет людей без жилья и работы. Именно в нашей стране создан специальный союз, который объединяет писателей и помогает им. Подобного союза нет в капиталистических странах, к сожалению. Союз писателей помогает писателям советами, предоставляет им жилье, дачи, помогает издавать книги, создает все условия для творчества. И наши граждане уверены в завтрашнем дне, не боясь потерять работу или остаться без жилья.
   Дубин с трудом  узнал в докладчике своего былого друга Мишку Молохова-  годы накладывают отпечаток на облик человека, что прекрасно понимал Дубин. Куда делся жизнерадостный, улыбчивый Мишка Молохов? Куда делся энергичный, забавный мальчик? Вместо него Дубин увидел хмурого, усталого человека средних лет, с опухшим, пропитым
                -108-
лицом, дрожащими руками, очевидно, от постоянный волнений.
   В зале некоторые западные и американские журналисты стали  свистеть в знак протеста, кое-кто стал специально захлопывать оратора.  Им явно не понравился резкий, претензионный доклад гостя из коммунистической страны.  Молохов остановился, смутился, не зная, что делать дальше: то ли продолжать читать доклад, то ли резко закончить выступление, оскорбившись свистом и поведением некоторых журналистов и уйти с трибуны.
   Дубин тоже стал свистеть, потом выкрикнул с места:
-Это не доклад, а поганая агитка! Это коммунистическая лживая сказка!
   Услышав слова Дубина, Смирнов поднялся, пронзительно крича:
-Не мешайте выступать нашему писателю! Молохов, продолжай читать!
   Журналист  американской газеты «The Washington Post», средних лет человек в белом костюме, с сигарой, встал, громко говоря, обращаясь к залу:
-Господа! Коммунисты ведут ненужную лживую пропаганду вместо того, чтобы говорить о мире и правах человека! Какой может быть мир в этой стране Советов, когда там убивают безвинных людей и ссылают в Сибирь?
  А журналист американской газеты «New York Post», лет двадцати пяти, в черном костюме, поддержал своего коллегу:
-Правильно, Джон! Гнать коммунистов из зала! Пошли вон!
   Буасье встал, постукивая по столу и делая замечание:
-Господа! У нас писательская конференция, не забывайте этого! При чем тут политика?
   Дубин с места громко ответил Буасье:
-А политика есть наша жизнь, месье Буасье! Все связано с политикой.
    Буасье покачал головой, еще раз постучал по столу и сел.
   Журналист газеты «New York Post» прибавил:
-Этот Молохов не писал роман «Тихий Днепр»! Советы снова нас обманывают!
      Многие в зале стали свистеть  и хохотать.
    Раздраженный выкриками и свистом Молохов махнул рукой и сошел с трибуны, садясь рядом со Смирновым.
   Смирнов зашептал на ухо Молохову:
-Ты напрасно ушел… Надо было продолжать читать доклад.
-Продолжать? Под этот шум и свист?- беспокойно спросил Молохов.
-Нельзя поддаваться провокациям капиталистов. Ладно, теперь сиди молча.
   Молохов привстал, внимательно оглядывая сидящих в зале.
-Кого ищешь, Мишка?
-Дубина ищу.
-Да он сидит во втором ряду…- Смирнов потом грязно выругался.- Даже не думай к нему подходить.
-Это почему?
-Хочешь скандала?
   Молохов покраснел, сжал пальцы  рук в кулаки, еле сдерживаясь.
   После двух других докладчиков Буасье встал, говоря очень торжественно, поглядывая
 на Дубина:
-А теперь, уважаемы дамы и господа, я очень рад объявить вам, что в зале присутствует лауреат Нобелевской премии Иван Дубин! Извиняюсь, что не пригласил его выступить первым на нашей конференции.  Скажу еще, что месье Дубин весьма успешно работает в нашей газете «Le Figaro». Попросим его выступить!
   С этими словами Буасье стал хлопать, продолжая стоять. Под грохот аплодисментов улыбающийся Дубин подошел к трибуне.
   Дубин оглядел зал, поднял правую руку, чтобы аплодисменты стихли. Подождав минуту, он стал уверенно говорить:
                -109-
-Уважаемые дамы и господа! Я всегда выступаю без написанной бумажки, говорю все своими словами…  Я очень благодарен за приглашение на конференцию. Я всегда был за мир, ненавижу войну и насилие. В мире сейчас неспокойно. К большому сожалению. В ряде стран тоталитарные режимы. Где-то маршируют фашистские молодчики, где-то зверствуют красные бандиты. Я русский изгнанник, ранее жил в России, которую потерял. Потерял не только потому, что уехал из нее. Потому еще потерял, что той былой благополучной России, в которой жил и радовался, больше нет! Вместо нее есть страна Советов, страна батраков и лапотников, страна красных бандитов!
   Смирнов подскочил, возмущаясь речью Дубина:
-Протестую! Не позволю оскорблять белоэмигранту и изменнику Родины Советский Союз!
   Дубин моментально парировал:
-А никто ваш Союз не оскорбляет!
-Да неужели? Вы только что говорили о красных бандитах!
   Дубин кивнул:
-Говорил и буду упрямо говорить везде, где только можно: страна красных бандитов!
   Смирнов повторил:
-Протестую!
   Буасье поднялся, говоря извиняющимся тоном:
-Извините, господин Дубин будет впредь более осмотрительным.
   Дубин кивнул Буасье, помолчал минуту, потом продолжил:
-Господа! Можно ли повернуть ветер истории в нужном нам направлении мира и прогресса? Можно, многое зависит от думающих людей! Можно, если выступать против тоталитаризма. Тоталитарные режимы ведут к полному отрицанию прав и свобод человека, они  несут  в себе потенциальную и реальную угрозу миру и безопасности человечества.   Поразительно, но в стране Добролюбова, Пушкина, Лермонтова, Льва Толстого, Герцена, воспевающих свободу, мир,  демократию, появилась красная диктатура! Появился тоталитарный Советский Союз! Появился красный террор! Красный террор, который уничтожает мир, который против свободы слова, собраний, свободы проведения митингов и демонстраций, плюрализма мнений! Который просто уничтожает всех оппонентов своей поганой власти!
   Многие западные и американские писатели и  журналисты захлопали Дубину, а возмущенный Смирнов подскочил, вопя и требуя прекратить глумление над его страной Советов. Однако Буасье не обратил внимание на вопли Смирнова, хлопая Дубину.
-Господа! Все тоталитарные режимы опасны, тоталитаризм есть ложь и кровь! Ложь опасна и страшна, особенно, если рядится в одежды порядочности и благопристойности. Если якобы для народа. Тоталитаризм и коммунизм страшны для мира и прогресса. О каком таком мире можно говорить, если в стране красных Советов каждый день арестовывают и расстреливают безвинных людей по ложным доносам, ссылают их в лагеря?! О каком таком мире можно говорить, если красный террор зверствует по всей стране?! Когда красные бандиты в форме ОГПУ бесчинствуют, убивая невинных людей?! Как можно жить в атмосфере постоянного страха  за свою жизнь и своих близких?! Зажиточных крестьян лишают жилищ, называя кулаками, отбирают у них хлеб, имущество, ссылая в Сибирь или же расстреливая! Красные бандиты уничтожили почти весь цвет просвещенной русской нации! Лишь единицы смогли сбежать в цивилизованные страны, а кто не успел убежать, расстреляли! И это есть страна, где якобы процветает мир и прогресс?! Где соблюдаются права человека?! Отсутствует право человека на жизнь, что очень печально, господа! Красные товарищи могут задержать любого по ложному доносу, арестовать и расстрелять. Здесь только что говорилось о том, что в стране Советов нет войн и насилия. Нет, господа, Советский Союз ведет войну с собственным народом! И его граждане вовсе не уверены в завтрашнем дне, они трясутся от страха каждый божий день! Они ютятся в бараках, не имея полноценного жилья! Говорилось, что все граждане работают, безработных нет. Право на труд, скажете? Нет,
                -110-
 это каторжный труд за ничтожную плату! Задумайтесь, господа, над моими словами. Очень надеюсь, что мир и благоденствие вернется в Россию, которую потерял!
   Проникновенная речь Дубина восхитила многих. Большая часть присутствующих в зале встала, аплодируя ему. А злой Смирнов сидел, сожалея, что не удалось ликвидировать Дубина.  Сидел и Молохов, не хлопая, как и Смирнов.
   После окончания конференции Молохов не спешил уходить, ища в толпе выходящих Дубина.
   Смирнов забеспокоился:
-Мишка, ты чего не уходишь?
   Однако Молохов ничего не ответил ему. Найдя в толпе Дубина, Молохов подошел к нему, натужно улыбаясь:
-Ну, привет, господин нобелевский лауреат!
   Дубин бросил косой взгляд на Молохова, неохотно отвечая:
-Ну, привет… Как вижу, ходишь под охраной ОГПУ?- Он кивнул на стоящего рядом Смирнова.
   Смирнов недовольно воскликнул:
-Господин Дубин! К вашему сведению я являюсь секретарем товарища Молохова!
-Вот как? Секретарь на службе ОГПУ? В ОГПУ есть секретари писателей?- насмешливо спросил Дубин.
-Ой, Иоанн, лучше пойдем. Не стоит говорить с ними,- забеспокоилась Вера, тяня мужа за собой.
   Однако Дубин не пошел за ней, продолжив разговор:
-Мишка, а ты когда успел написать роман? Неужели сам написал?
   Молохов нервно дернул головой, закусил нижнюю губу, но ничего не ответил.
  А Смирнов парировал:
-Господин Дубин, чем осуждать нашего известного писателя Михаила Молохова, может, о себе подумаете? Заявляете, что вы есть русский изгнанник, но Россия вас не выгоняла!
   Многие выходящие из зала остановились, прислушиваясь к разговору. Некоторые журналисты вытащили блокноты, начав записывать все реплики.
   Дубин быстро согласился:
-Конечно, Россия меня не выгоняла! Та старая Россия, в которой я жил счастливо в детстве! С  матерью и отцом. В своем доме в Петербурге. Но нас с матерью выгнали революционные матросы из собственного дома! Выгнали на улицу! Мой больной отец умер в тот страшный миг! Нас лишили крова, это ли не ужасно?!  Лишили крова красные бандиты! Я уехал в Москву, там было неспокойно, потом уехал в Одессу. Но и там тоже вскоре появились красные бандиты, начав грабить и убивать! Я потерял былую Россию, которую любил и воспевал в своих стихах! Именно поэтому и говорю, что я русский изгнанник!
-В ваших словах лишь одна злость,- холодно произнес Смирнов.- Но мы, коммунисты, трудимся на благо…
   Дубин перебил Смирнова:
-Не пытайтесь проводить тут дешевую агитацию за тоталитарный режим красных бандитов! Лучше ответьте, когда перестанете врать!
-Врать?
-Да! Врать всему миру!
   Смирнов уклонился от прямого ответа:
-Что-то не понял… Начали вы с беседы со старым другом, а потом переключились на страну Советов.
-Другом? Молохов мне друг?- засомневался Дубин.- Он мне раньше был другом. В детстве. А теперь после злых его писем и разных инсинуаций какой мне Мишка друг?
   Вера поторопила мужа за собой. Он пошел за ней, не прощаясь с Молоховым  и
Смирновым.
                -111-
   Буасье пожал руку Дубину, одобряя его:
-Молодец, месье Дубин! Завтра жду ваш репортаж о конференции  для газеты!
-Обязательно напишу,- пообещал Дубин.
   А Молохов смотрел вслед уходящему Дубину, бормоча:
-Подлец… Чтоб ты сдох, Дубин…

                Глава 31
                Печальный финал.
   
   Вернувшись в Москву, Молохов опять запил. Он пил водку целый день, опорожняя бутылку за бутылкой, даже не закусывая. Он вспоминал каждую минуту, проведенную в Париже, вспоминал слова Ивана Дубина. Молохов завидовал своему бывшему другу, завидовал тому, что Дубин стал лауреатом Нобелевской премии, что Дубин свободен и может позволить себе все, что захочет, и никакая секретная служба ему не помешает вести свободный образ жизни. Молохов пил, чтобы забыться и не видеть надоевшей ему шлюхи Ольги,  грубого и наглого чекиста Смирнова. А Ольга постоянно ворчала, грязно ругалась, жаловалась на мужа Смирнову, прося больше не приносить в квартиру водки. Однако Смирнов упрямо не слышал ее, отвечая крайне неохотно:
-Ой, Ольга, отстань… Водку и я тоже пью.
   Ольга огрызнулась:
-Черт такой, да Мишка все выпивает!
-Успокойся, Ольга. Мишка нервничает. Побывал в Париже, встретил своего старого друга.
   Молохов недовольно воскликнул:
-Никакой он мне не друг! Теперь не друг!
   Смирнов хихикнул:
-Да неужели? Особенно, после получения Нобелевской премии?
-При чем тут премия…- Молохов махнул рукой и вышел на балкон.
   Он простоял на балконе полчаса, стараясь успокоиться.
   Поздно вечером Смирнов сообщил Молохову, что завтра надо поехать в Ассоциацию пролетарских писателей.
   Молохов глухо ответил:
-Фу, не хочу… Зачем?
-Значит, надо! Надо работать, Мишка, а не только пить за чужой счет!- наставительно произнес Смирнов.
-Почему за чужой?
-Мишка, а ты ли покупаешь  водку, которую пьешь?
   Молохов протяжно вздохнул, наливая себе еще стакан водки.
   Через полчаса пришел хмурый Мироновский. Он постоял минуту, наблюдая за Молоховым, потом сел на стул, закуривая папиросу.
-Вижу, Мишка, опять пьешь…- равнодушно сказал Мироновский.
-Ну, пью… Чего хотите?- пробормотал Молохов, глядя в сторону.
-Пришел с новостью, Мищка. Твой новый роман «Красная целина» печатается в журнале «Ноябрь».
   Молохов пожал плечами, ругаясь.
-Нехорошо, Мишка, ругаться. Радоваться надо,- упрекнул Молохова  Мироновский.
-Чему ж радоваться? Когда все закончится?
-Что именно?
   Молохов прочувственно воскликнул, вскакивая:
-Надоело все! Все вы надоели! Тюремщики мои! Надоело это поганое писательство! Ничего я не писал! Ходить под конвоем! Меня постоянно упрекают! Вот я водку не покупаю, а ее пью!
                -112-
-А ты разве ее не пьешь?
-Пью! Пью каждый день, чтобы забыться! Чтобы всех вас не видеть! Сижу в этой искусственной тюрьме! Я…
   Мироновский перебил Молохова:
-Заткнись, Мишка!.. И слушай меня внимательно! Хочешь в настоящей тюрьме снова очутиться?
-Не хочу, я…
-Не хочешь, значит? А если не хочешь, должен нас слушаться! И выполнять все наши требования! Ты находишься на службе в ОГПУ, не забывай об этом.
   Молохов пробурчал, наливая себе еще стакан водки:
-Помню об этом каждый день…
-Вот и хорошо, что помнишь!.. А теперь послушай меня и не перебивай… Твой новый роман издавать будем по частям. Писать его будет Ефим Серабинович. И будет печатать  его в журнале «Ноябрь». Сейчас выходит новый номер журнала с несколькими главами романа.
-Мне на это наплевать!
-Зря!.. Ты должен быть благодарен нам за заботу и внимание, Мишка. Живешь на всем готовом, ешь и пьешь.
-Пьет он очень много,- вставил Смирнов.
-Вот именно!.. И ест, и пьет. Так что запоминай, Мишка.
-Зачем мне это нужно? Постоянно изображать из себя писателя? Какой-то роман…- брюзгливо заметил Молохов.- Еще новый роман…
-Нам это нужно! Стране это нужно! Твоей стране, Мишка, это нужно! Чтобы эпохальный роман у нас был! Понятно?- В голосе Мироновского звучал металл.- Тебе сколько раз об этом говорили! И сколько ж можно говорить одно и то же?
-Раз Серабинович пишет, пусть печатают под его именем.
-А значит, нельзя под его именем! Теперь твое имя известнее его! И завтра  поедешь в Союз пролетарских писателей. Будешь отвечать там на их вопросы.
   Молохов грязно выругался, закрывая на минуту глаза. А завтра в час дня  Молохов вышел вместе со Смирновым, садясь  в машину. Ехали молча. Смирнов открыл окошечко и закурил папиросу, а раздраженный и покрасневший Молохов сидел молча, уткнувшись в одну точку.
   Когда Молохов со Смирновым вошли в актовый  зал  Союза пролетарских писателей, писатели громко обсуждали появление нового романа Молохова. Авербух, как мог, пытался успокоить писателей, чтобы они вели себя посдержаннее, но они будто не слышали его.
   Писатель Сташинский снисходительно усмехнулся:
-Интересно, как удалось молодому Молохову написать новый роман? Может, Серабинович ему поспособствовал?
   Смирнов строго произнес, обращаясь к Сташинскому:
-Товарищ писатель, послушайте! Михаил Молохов пишет сам, без помощи других авторов. А Серабинович услужливо помог ранее Молохову в редактировании романа «Тихий Днепр». Только в редактировании, понятно?
-Неужели? И не верю!
-Ах, не верите?
-Не верю!- упрямо повторил Сташинский.- Откуда у молодого Молохова такие связи? Ему стали помогать и Серабинович, и Толстовский!
   Авербух добродушно произнес:
-Товарищи писатели! Давайте-ка обсуждать новый роман Молохова, а не его связи.
   Смирнов охотно повторил слова Авербуха, толкая стоящего рядом Молохова:
-Да, товарищи… Давайте обсуждать новый роман Молохова.
   Молохов смущенно произнес:
-Товарищи, да, написал роман… Я работаю…
-Все работают и творят,- злобно сказал  Сташинский,- но печатают только Молохова!
                -113-
-Значит, Сташинский завидует Молохову,- догадался Смирнов.
-Почему я завидую?- снова выкрикнул Сташинский.- Его печатают в «Ноябре», а мне отказывают… Да, завидую! Но завидую только тому, что его печатают!
   А сидящий рядом со Сташинским писатель Ильинский подхватил:
-Товарищи писатели! Мы все пишем, творим, пытаемся печататься, хотя сие непросто. Но вот появился какой-то неизвестный Михаил Молохов и его сразу печатают в журнале «Ноябрь»!
   Авербух усомнился:
-Неизвестный, говорите? Молохов сейчас очень известен!
-Я тоже несколько раз хотел там напечататься, но получал отказы! - выкрикнул Сташинский.
-Постарайтесь еще раз,- посоветовал Авербух.- Здесь находится товарищ Серабинович, можете задать вопрос ему. Он же главный редактор журнала «Ноябрь».
   Сташинский вместе с Ильинским подскочили, обращаясь почти одновременно  к Серабиновичу:
-Ну, скажите, почему вы в первую  очередь печатаете Михаила Молохова?
   Серабинович замялся:
-Ну, почему в первую очередь… Хороший роман…
-Только у этого Молохова хороший роман?
   Серабинович напомнил писателям:
-Знаете, товарищи, сейчас мы обсуждаем не вопрос, как издаваться. А собрались для обсуждения нового романа Молохова «Красная целина»!
-Интересно, а почему такое повышенное внимание к творчеству неизвестного молодого автора?- криво усмехнулся Ильинский.
-Вот именно!- кивнул Сташинский.- И печатают сразу, и еще обсуждение устраивают!
   Авербух постучал карандашом по столу, пытаясь успокоить писателей.
-Товарищи! Давайте соблюдать элементарные приличия,- строго произнес Авербух.- К нам пришел известный автор романа «Тихий Днепр» Михаил Молохов. И теперь начали печатать его роман «Красная целина».
-Неужели Молохов такой известный?- усомнился Ильинский.
   А Сташинский добавил, краснея от раздражения:
-И печатают, и обсуждают!
-Товарищи, давайте соблюдать элементарные приличия,- повторил Авербух, протяжно вздыхая.- Ну, сколько можно завидовать? И жаловаться, что вас почему-то не печатают? Пишите лучше, чтобы печатали! Пишите, как Михаил Молохов. И он стал известным после публикации романа «Тихий Днепр». До этого был неизвестным автором, в чем я согласен и со Сташинским, и с Ильинским. А вот потом после публикации романа «Тихий Днепр» он стал известным. Очень известным. Известным на весь мир писателем! И мы сейчас собрались, чтобы обсудить его новый роман.
-Начало романа, а не весь роман,- вставил неугомонный Сташинский.
-Конечно, начало,- подтвердил Авербух.- Объем литературного журнала не позволяет сразу печатать там весь роман. По частям. А потом…
-А потом сразу его напечатают целиком в издательстве!- выкрикнул Сташинский.
-Да, напечатают. И его печатают, и вас, товарищ Сташинский.
   После некоторого молчания Авербух попросил Молохова рассказать о романе «Красная целина».
-Да, роман новый…- пробормотал Молохов, стесняясь говорить при большой аудитории.- Роман называется «Красная целина».
-Роман о целине? О крестьянстве?
   Молохов кивнул:
-Да… О коллективизации.
   Сташинский презрительно усмехнулся:
                -114-
-Михаил Александрович, неужели вы так хорошо знаете село?
   Смирнов быстро ответил за смутившегося Молохова:
-Он везде бывал.
-Неужели? И жил в селе?
-Жил!- уверенно ответил Смирнов за Молохова.
-И  коллективизацию видели?
-Все мы видели!
-Неужели? И Молохов видел крестьян? Жил в селе?
-Жил,- уверенно ответил Смирнов.- И в городе жил, и в селе. И в станице «Крешенская» жил, когда писал свой роман «Тихий Днепр».
   Ильинский поинтересовался:
-Скажите, а вы секретарь Молохова?
-Секретарь.
-А откуда у молодого Михаила Молохова мог взяться секретарь?
   Авербух нахмурился:
-Товарищ Ильинский, вопрос не по существу. Мы обсуждаем роман, а не поиски секретарей.
-Но откуда…
-Еще раз, товарищ Ильинский! Хватит злиться и завидовать Михаилу Молохову!
   Сташинский обратился к  Серабиновичу:
-Может, редактор журнала «Ноябрь» что-то добавит?
   Серабинович встал, говоря медленно и задумчиво:
-Да, мы начали публиковать в журнале новый роман Молохова под названием «Красная целина». По частям. Первые три главы напечатали. Роман о коллективизации, актуальная тема сегодня, товарищи… Понимаю, что многие завидуют Молохову, но мы не можем сразу печатать в журнале всех желающих… Уж извините, товарищи…
   Сташинский моментально возмутился:
-Значит, извините, товарищи, да? Как публиковать, то только этого Молохова!
   Смирнов поднял правую руку, спрашивая всех:
-Минутку внимания, товарищи злопыхатели, вы помните о статье в газете «Правда»?
-А при чем тут…
-При том, товарищ Сташинский!- повысил голос Смирнов.- Помните?
-Ну…
-Вы помните, что  было там написано? Если кто  будет говорить плохо о Михаиле Молохове и его романе «Тихий Днепр», тот  есть враг народа, враг большевизма! Это вы помните?
   Сташинский виновато протянул, краснея:
-А что я… Я ничего плохого…
-Значит, вы впредь не будете говорить гадости о Михаиле Молохове?
   Сташинский подтвердил, как нашкодивший школьник:
-Не буду… Больше не буду…
   Смирнов обрадовался:
-Вот и хорошо! Думаю, на том наше собрание должно закончиться.
   Авербух подытожил, вставая:
-Да-да, товарищи, наше собрание закончено. Можете расходиться.
   Придя домой, Молохов сразу сел за стол, беря бутылку водки.
-Опять будешь пить, Мишка?- беспокойно спросил Смирнов.- Хватит уж!
   Молохов недовольно воскликнул:
-Это какой-то балаган был, а не собрание! Одни завистники собрались!
-Вот в этом я с тобой согласен. Правильно говоришь, Мишка.
   Минута прошла в молчании.
   Потом Молохов робко спросил Смирнова:
-Слушайте, можно мне выйти погулять одному?
                -115-
-А зачем тебе гулять?
-Как зачем? Все ходят погулять.
   Смирнов отрицательно качнул головой, повышая голос:
-Нельзя! Ты выходишь только со мной!
-Но почему я…
-А вдруг сбежишь, как совсем недавно? Помнишь шлюшку Леночку?
   Молохов страдальчески закричал, вскакивая:
-Не называйте ее так! Вы ее убили!
   Смирнов смягчился:
-Ладно, Мишка. Успокойся… Убил, значит, так надо было.
-Надо? А кто ответит за это убийство?
    Вместо ответа Смирнов лишь грязно выругался, уходя в другую комнату. Молохов остался один в комнате. Он стукнул кулаком по столу, снова выпивая. Через полчаса пришла усталая Ольга в форме офицера ОГПУ.
   Увидев пьющего мужа, она презрительно усмехнулась:
-Опять, да? Опять пьянствуешь?
   Молохов ответил вопросом на вопрос:
-А что делать? С тобой трахаться, что ли?
   Ольга подбежала к Молохову, давая ему пощечину:
-Ты еще смеешься надо мной! Подлец! Ты со мной уже три месяца не спал! Подлец!
    Услышав выкрик  Ольги, в комнату вошел Смирнов.
-Ну, хватит вам… Надоели…- ворчливо произнес он.
-Мишка опять пьет!
   Смирнов подошел к сидящему Молохову, погладил его по голове, насмешливо говоря:
-Это уже не Мишка, Ольга! Это наш номинант Нобелевской премии по литературе.
-Как это?
   Молохов не поверил:
-А не врете?
-Ты, Михаил Молохов, сегодня выдвинут Союзом пролетарских писателей на Нобелевскую премию по литературе!
   Молохов повторил свой любимый в детстве вопрос:
-А не врете?
-Черт!.. Да не вру я, Мишка! – Смирнов помолчал минуту, потом продолжил:
-Ну, Мишка, какой ж ты писатель! Злодей, уголовник! Мы за тебя все написали.
   Ольга поинтересовалась:
-А откуда такая информация?
-Только что мне звонил Лев Григорьевич. Просил передать новость.
-А не врете?- повторил свой вопрос Молохов.
   Ольга захохотала:
-Ой, не могу! Мишка Нобелевский лауреат? Ха-ха!
   Смирнов тоже захохотал, потом ушел с Ольгой в другую комнату. А Молохов посидел немного в задумчивости, потом выпил залпом стакан водки, говоря сам себе:
-Как все мне надоело!.. Холоп ОГПУ… Когда меня отпустят? Никогда меня не отпустят!
Пожизненное заключение в ОГПУ.. Жуть…Может, тогда умереть?..
   Он вздрогнул, потом моляще воскликнул:
-Ну, помогите же мне, люди!.. Нет, возле меня звери в человеческом обличье! Лучше уж смерть, если так! Это не жизнь!!.. Говорить по приказу, подписывать что-то по приказу! Выполнять роль попки - дурака, попугая! Я устал так жить! .. Противно и стыдно так жить!
Лауреат?! Да какой я лауреат?! Не хочу так жить!!
   Молохов посидел минуты две в нерешительности, потом тихо приоткрыл дверь в другую комнату. Там он увидел Смирнова, который раздевал смеющуюся Ольгу. Она стояла возле
                -116-
кровати в одних трусиках. Смирнов бросил лифчик на кровать, наклоняясь, чтобы снять с нее трусы. Они не заметили входящего Молохова. Молохов  закрыл дверь, отошел от нее. Увидев на стуле рядом с дверью форму Смирнова, Молохов сбросил ее на пол, садясь на стул.
-Нет, лучше не жить так… Противно и стыдно….- пробормотал Молохов.
   Он в крайнем раздражении топнул ногой, отшвырнул форму чекиста от себя. Вместе с формой Молохов увидел лежащую на полу кобуру с наганом. Смирнов никогда не оставлял кобуру с наганом на видном месте, что удивило Молохова, видно, забыл. Очевидно, как подумал Молохов, Смирнов торопился переодеться в домашнюю пижаму, что делал, когда намеревался провести ночь с Ольгой. Вытащив наган, Молохов повертел его в руках, потом приблизил наган к лицу, шепча:
-Смерть, ты очень близка… Я не хочу жить… Я устал…- С этими словами он нажал на курок.
   Через несколько минут, когда голые Смирнов с Ольгой вбежали в комнату, они нашли Молохова мертвым с залитым кровью лицом.
-Ой, какой ужас! Он убил себя!- завизжала от страха Ольга.
   Однако Смирнов остался спокоен.
-Ничего страшного не случилось,- твердо  произнес он.
-Ну, как ты можешь…
-Могу! Даже лучше так! Меньше проблем с живым автором. Лучше мертвый, чем живой!
   Ольга прослезилась:
-Нехорошо так говорить… Ты циник…

                Глава 32
                Раздумья Дубина.

  Небо начало хмуриться. На недавно безмятежном, спокойном небе появились хмурые, свинцово - серые тучи. Солнце будто растерялось и скрылось за тучами. Когда Дубин вышел на улицу, полил мелкий дождь. Холодный порывистый ветер гудел протяжно, гнал тучи в густой туман. Дождь с каждой минутой лил все сильнее, превращаясь в довольно продолжительный ливень. Дождливые капли при сильных порывах ветра били в лицо Дубина. Он поморщился, постоял минуту, раздумывая, а стоит ли идти в кафе или же пойти обратно домой. Потом все-таки решил пойти в любимое его кафе «Куполь».
   Сев за отдельный столик, он заказал чашечку черного кофе. Развернув свежую парижскую газету, Дубин увидел  заголовок на первой странице о смерти писателя из СССР Михаила Молохова. В газете сухо писалось о том, что Молохов застрелился в Москве. Всего несколько строк о смерти писателя.
«Гм, интересно, что же произошло? Надоело жить под опекой советской охранки? Или есть другая причина? – подумал Дубин.- Не выдержал? Надоело притворяться писателем, когда ты таковым не был и никогда им не станешь? Надоела кабальная жизнь в советской стране, где якобы все распрекрасно? Надоела постоянная ложь?».
   Невидимыми шагами Дубин прошел по своей судьбе. Он вспомнил свое детство, родителей, дом в Воронеже, двор, по которому бегал вместе с Мишкой Молоховым, гоняя голубей или играя в прятки. Вспомнив, как революционные матросы нагло вломились в дом в Петербурге, Дубин стукнул кулаком по столу, побагровев от злости.
-Monsieur, que  s’ est- il   passe?- участливо спросила официантка.
   Дубин коротко ответил, не  смотря на нее:
-Tout est bon.
   Он снова взял газету, глянул на скупое сообщение о смерти Молохова, выпил несколько глотков кофе.
« Всего несколько строк…- горестно подумал Дубин.- А сколько всего  кроется за ними.
                -117-
Сколько эмоций, горестей и переживаний не написано и не будет известно никому… И никто не узнает, что думал в последний миг жизни Михаил Молохов! Вместо правды мы опять услышим или прочитаем очередное вранье… Что-то, а врать советская страна умела!
Тотальное вранье и красный террор… Понятно, люди всегда врали и будут врать. Некоторые будут врать с наслаждением. Для некоторых вранье стало профессией: разные чиновники, рекламщики… Но неограниченная ложь может стать основой государства и государственной политики. Красные бандиты врали всегда и будут врать с упоением! Да, после трагедии, случившейся в России, после октябрьского переворота красные бандиты захватили власть и ввергли страну в кровавую гражданскую войну. И теперь в стране тотальная ложь и кровавый террор! Ложь стала необходимым элементом красных бандитов. Они не были способны выполнить свои обещания перед народом, обманывая и убивая многих несогласных с властью. Они не дали, как обещали, землю крестьянам. Они нагло отняли хлеб и землю у зажиточных крестьян, насильно затащив их в колхозы. Одна тотальная ложь и беззастенчивая пропаганда!».
   Дубин вспомнил свое бегство  в Москву, Одессу, переезд на пароходе «Спарта», свое появление в Париже. Да, Париж ему понравился. Он полюбил сразу Париж, он любил часто гулять вместе с Верой по его улочкам, особенно, по центру Парижа, постоянно любовался Эйфелевой башней, сидел на скамеечке \в саде Тюильри. Смаковал французское вино, больше предпочитая бургундское.
-C’est vous! Quelle surprise, monsieur Dubin!- услышал Дубин рядом знакомый тенор.- Bonjour, monsier Dubin.
   Оглянувшись, Дубин увидел улыбающегося Буасье.
-Какими судьбами?- удивился Дубин.- Bonjour!
   Когда Буасье сел рядом с Дубиным за столик, Дубин показал ему газету с объявлением о смерти Молохова.
 -Mon dieu, cher ami Dubin…- сказал тоскливо Буасье.- Уже слышал… Что поделать…
-Теперь красным бандитам будет легче,- решил Дубин.
-Это почему?
-Для них удобнее иметь мертвого автора. Возиться с живым… Особенно, если принуждать его играть роль автора.
   Буасье сразу согласился:
-Охотно верю. Вам, думаю, противно об этом говорить.
-Увы…- Дубин задумался.- Увы, месье Буасье!.. Тотальная ложь Советов! У них все там основано на лжи. И жизнь бедного Мишки Молохова была основана на лжи! Ему навязали роль автора чужого романа, как вы знаете.
   Буасье закивал:
-Знаю… Роман «Тихий Днепр».
-Он самый… А теперь еще новый появился.
   Буасье удивился:
-Неужели?
-«Красная целина». О том, как бедных крестьян затаскивали в колхозы. Тоже ложь полная!
-Почему?
-Потому, что все якобы хорошо в стране Советов! Все довольны.
   Буасье кротко возразил:
-Нет, кажется, были и зажиточные крестьяне, которые не желали…
-Не желали! И их сослали в Сибирь или же расстреляли. Но было больше бедных крестьян, которых принудили вступить в колхозы. А Мишка Молохов, кажется, был завербован советской секретной службой.
-Правда?
   Дубин назидательно произнес:
-Месье Буасье, в такой тоталитарной стране, как Советский Союз, ничего просто так не
                -118-
происходит! Особенно, статьи в ихней коммунистической газете «Правда». Вот я написал уже много статей в вашей газете.
-Написали, еще, думаю, напишете.
   Дубин кивнул:
-Конечно, напишу. И мне показывали эту статью в газете «Правда». В ней писалось о том, что если кто-то скажет плохое против писателя Михаила Молохова, если кто-то будет утверждать, что не Молохов написал роман «Тихий Днепр», то он враг народа, враг большевизма.
-Понятно… Угроза реальная, месье Дубин.
-Очень реальная, если учесть, сколько  безвинных людей уничтожено! Увы…  Так живут эти красные товарищи, врущие всегда!
  Буасье протяжно вздохнул:
-Погрязши во лжи… Невозможно жить во лжи…  Прошу написать статью о смерти Молохова.
-Непременно.
   Буасье через минуту попрощался  и ушел. А Дубин остался, заказав себе еще чашку черного кофе. Дождь наконец прекратился. Солнце залило своими золотистыми лучами всю улицу. Дубин встал, посмотрел на солнечные лучи и заулыбался.


   Москва - Подмосковье,
  2019- 2021 гг.














                -119-