Король Лир. Вильям Шекспир. Авторизованный перевод

                Уильям Шекспир

                Король Лир
               
                Авторизованный перевод Ирины Югансон


                Действующие лица:

Лир - король Британии
Гонерилья — его старшая дочь
Регана — средняя дочь
Корделия — младшая дочь
Герцог Корнуэлл — муж Гонерильи
Герцог Олбани — муж Реганы
Герцог Бургундский
Король Французский
Граф Кент
Граф Глостер
Эдгар — сын Глостера
Эдмунд — побочный сын Глостера
Шут
Кайрен — придворный
Освальд — дворецкий Гонерильи

1 рыцарь из свиты Лира
2 рыцарь из свиты Лира
1 слуга  герцога Корнуэльского
2 слуга герцога Корнуэльского
3 слуга  герцога Корнуэльского
Старик, арендатор Глостера
Придворный из свиты Лира
Врач
Офицер на службе у Корделии
Офицер на службе у Эдмунда
1 гонец
2 гонец

Рыцари из свиты Лира, офицеры, солдаты, придворные, крестьяне, беженцы.









                1 действие.

                1 сцена
               
           Тронный зал королевского дворца.
      Входят, Кент и Глостер, чуть позади – Эдмунд

    Кент
–  Признаться, я до сих пор  был уверен, что герцог Олбани ближе государю, чем Корнуэлл.

    Глостер
–  И мне прежде так казалось. Однако, при разделе наследства, король никому из них не отдал предпочтения –  даже на самый придирчивый взгляд  –  что один кусок земли, что другой – выверено до пяди.
 
    Кент
–  Что ж, поглядим, чем всё это обернётся.
(кивая на Эдмунда)
  Скажите, сей бравый юноша не Ваш ли сынок?

    Глостер
–  Хм-м!..  Не буду отрицать, что имею некоторое отношение к его появлению на свет.

    Кент
–  «Хм-м»?..

   Глостер
–  Видите-ли, сударь, в своё время матушка этого шалопая оказалась весьма расторопной девицей –  я ещё и рта раскрыть не успел, как она ответила «да».
 О, надеюсь, моё признание не оскорбило Вашу добродетель?

    Кент
–  Уверяю, моя добродетель не настолько чувствительна.

    Глостер
–  В общем, мы  с красоткой поладили, ну, а когда в люльке заорал младенец, поздно было о чём-то жалеть.

    Кент
–  О чём тут жалеть? –  эвон какой молодец получился,  всем на зависть!

    Глостер
–  Есть у меня ещё сынок, но, пусть тот –  законный мой  наследник, а этот явился в мир незваным, дорог мне Эдмунд ничуть не меньше Эдгара. К тому же, матушка его была и впрямь хороша, и немало радостей познал я в её постели.
    (кивком подзывает Эдмунда) 
Эдмунд, я хотел бы представить тебя этому господину.

   Эдмунд (поклонившись)
–  Милорд!

    Глостер
–  Запомни, мальчик, из всех людей, которых доводилось мне знать, граф Кентский – один из самых достойных!

    Эдмунд
–  Рад служить Вашей милости!
   
   Кент
–  Славный малый! Что ж, думаю, у меня ещё будет возможность узнать его покороче.

    Эдмунд
–  Постараюсь не разочаровать Вас, мой лорд!

    Звуки шагов, голоса за сценой, рёв труб.

    Глостер
–  Сюда идёт король!
 
 
 В зал стремительной походкой входит Лир, а за ним, пытаясь соблюсти требуемую торжественность –  вся пышная процессия –  дочери, зятья, придворные, вельможи.

    Лир (не садясь на трон)
–  Пусть позовут Французского монарха
И герцога Бургундского!

    Глостер
–  Сейчас, мой государь!

(Глостер, сопровождаемый Эдмундом, выходит.)

    Лир
–  А остальным пока
Я объявить хочу своё решенье.
Подайте карту!

    (Ему почтительно подают свиток, он бросает пергамент под ноги и тот разворачивается картой.)

–  Вот лежит пред вами Британия,
А вот –  черта, которой
Я раскроил её на три куска.
Давно пора все тяготы правленья
Переложить на тех, в ком больше сил,
Пришёл мой час задуматься о бренном.
Вы, Корнуэлл и Олбани, узнайте,
Что, взвесив всё, я чётко расписал,
Какую долю кто из Вас получит
В приданое,
Чтоб разом упредить
Все споры о наследстве.
Что до тех,
Кто свататься пришёл за дочь меньшую,
Пусть знают, не оставлю и её
Отцовской щедростью.

Отныне я слагаю
С себя земную власть,
Я отрекаюсь от мантии и трона.
А сейчас, пока последний шаг ещё не сделан,
Хочу своих послушать дочерей,
Хочу понять, чего любовь их стоит.

Ну, Гонерилья, пусть услышат все,
Как почитаешь ты отца родного.

    Гонерилья выходит вперёд.

    Гонерилья
–  Всей страстью сердца я люблю того,
Кто дал мне жизнь!
Не выразить словами моей любви!
Вы мне необходимы
Как воздух! Как вода!
Как хлеб насущный!
Прикажете, я кровь свою пролью
Не пожалев,
А если будет нужно,
Не только жизнью – 
Честью поступлюсь!
Лишь так любить умеет Гонерилья!

    Корделия (про себя)
–  А ты, Корделия, готова так красиво,
Так трепетно и страстно говорить
Перед толпой?..

    Лир
–  Ну что ж, мой друг, достойны
Твои слова, но и моя награда
Достойна этих слов – 
Взгляни, всё, чем богат обширный этот край – 
Его поля и реки, луга, леса, овраги и холмы
Дарю тебе –
Отныне и навек владей и властвуй!

(Принимает благодарственный поклон старшей дочери и оборачивается к средней.)
Твой черёд, Регана!
Чем сможешь ты порадовать отца?

Регана (выходит вперёд)
–  Я из того же сплава рождена,
И кровь у нас одна – 
Что сказано сестрою,
Дословно я готова повторить.
Одно хочу к словам её прибавить:
Нет для меня на свете никого,
Дороже Вас, отец!
И счастья я не знаю иного,
Чем желанье Вам служить!

    Корделия (про себя)
–  Как беден мой язык! -
Ведь искреннее чувство
Чурается высокопарных слов!

    Лир
–  Ты доказать смогла любви дочерней силу –
Теперь настала очередь отца
Любви ответной показать величье.
Дарю тебе всю землю, что легла
От долевой черты до кромки моря,
Вся эта ширь, вся эта даль навек
Теперь твоя.


Ну что, меньшая дочь,
Чем ты
           отца порадуешь,
Что скажешь, чтоб заслужить
Такой же щедрый дар?

Ещё вчера смотрел я на неё
Как на ребёнка,
А уже сегодня
За право обладать её рукой
Схлестнулись в споре два достойных мужа.

Я жду, Корделия,
Так что мне скажешь ты?
Чем ты похвалишься?

    Корделия
–  Ничем, мой лорд.

    Лир
–  Ничем?

    Корделия
–  Ничем…

   Лир
–  Постой, не торопись,
                Корделия,
Прибавь ещё хоть слово! –
«Ничто», хоть так, хоть эдак поверни,
И есть ничто.

    Корделия
–  Мне нечем похваляться –
Я Вас люблю как долг велит,
И в том
          моей заслуги нет.

    Лир
–  И всё?
Я ничего иного
У дочери своей не заслужил?
«Люблю как долг велит»,
Не больше и не меньше?

   Корделия
–  Мой государь!
Я спорю не о том, что очевидно,
Да, своим рожденьем я Вам обязана,
Я видела от Вас тепло и нежность,
Ласку и заботу,
А я за это, в очередь свою,
Вас искренне люблю и почитаю…
Но если у сестёр любовь к отцу
Так велика, что места остальному
В их сердце не осталось,
Для чего они стремились замуж,
Кто мне скажет?
Когда супругу руку я отдам,
Он будет вправе требовать моей
Любви и верности.   

    Лир
–  Не по веленью сердца,
Но только оттого, что долг велит…

   ( Корделия, отрицая эти слова, качает головой.)

Ты так юна,
Когда же ты успела душою очерстветь?!..

    Корделия
–  Но я сказала правду!

    Лир
–  Бери же эту правду
Себе в приданое!
Я призываю всех в свидетели –
Клянусь сияньем дня,
Ночною тьмой
               и таинством Гекаты,
И звёздами, что чертят в небесах
Земные судьбы –
От тебя навек я отрекаюсь!
До твоих забот мне больше дела нет!
Ты мне теперь никто!
Поверь, что я скорее породнюсь
С косматым скифом,
С диким каннибалом,
       что пожирает собственных детей,
Чем захочу признать в тебе свою
Родную кровь!

    Кент
–  Мой государь!..

    Лир
–  Молчи!
Остерегись
Перечить разъярённому дракону
И становиться на его пути!

Корделия, ты прежде мне была
Дороже всех,
Я под твоею кровлей
Мечтал прожить оставшиеся дни.
Прочь от меня! Уйди! Не приближайся!
Клянусь загробной жизнью,
Я из сердца твой образ вырву!

Где же наконец
           король Французский?
Отчего   
     Бургундец ещё не здесь?
Я разве не велел
             поторопить их? -
Что они так медлят?!

Что ж, Корнуэл и Олбани, берите
Моих земель оставшуюся треть -
Она теперь ничья,

Обоих в равной мере я наделяю
Всею полнотой законной власти,
Вот (показывает на карту) – Делите всё – 
        казну, налоги, войско.
К чему теперь мне это?

Жить я буду
По месяцу у каждого из вас.
Себе же оставляю только свиту
В сто конных рыцарей –
Почётный мой эскорт,
И титул королевский.

(снимает с себя корону и, не глядя, отдаёт её кому-то.)

    Кент
–  Стой!
Великий Лир,
Тот, перед кем всегда я преклонялся,
Кого я чтил, как должно чтить отца,
Кто для меня был первым после Бога!..

    Лир
–  Ты не понял? –
Натянут лук терпенья моего! 

    Кент
–  Стреляй же! Ну! Стреляй! – Я грудью заслонить
Готов тебя от твоего безумья!
Пускай другие льстиво спины гнут
И превозносят всё, что ты ни скажешь,
Я буду груб –  что ты творишь, старик?!
Уйми свой гнев, не отдавай престола!
Слепую эту ярость обуздай!
Готов поклясться жизнью,
Что тебя
Корделия ничуть не меньше любит,
Чем те, кто распинался пред тобой
В своей любви.

   Лир
–  Ты жизнью зря клянёшься!

    Кент
–  Что ж, я – солдат,
И собственною шкурой
Я рисковал не раз,
Вступая в смертный бой!

    Лир
–  Прочь с глаз моих!

    Кент
–  Твои глаза ослепли
       от ярости!

   Лир
–  Свидетель Аполлон!..

    Кент
–  Свидетель Аполлон,
Что я заставлю тебя прозреть!

   Лир (хватаясь за меч)
–  Ты смеешь... это... мне!..

   Корнуэл
–  Мой лорд!..

    Олбани
–  Мой государь!

    Кент
–  Что ж ты остановился? –
Давай, убей врача,
     чтоб не мешал болеть,
Заткни мне глотку сталью!
Лир, опомнись,
      и отмени безумный свой приказ,
Ты страшное затеял!

    Лир
–  Моему терпенью пришёл конец!
Ничтожный жалкий раб,
Ты призывал меня нарушить слово
И клятве изменить?!
Ты бунтовать решил?
Но я пока у власти,
И придётся тебе повиноваться! -
Я даю из милости пять дней
              тебе на сборы,
А на шестой чтоб духу твоего
Здесь не было!
Иначе, я клянусь,
Ты будешь предан смерти!

(Все застыли в молчании)

    Кент
–  Ну что же –
Всем нижайший мой поклон,
Там правды нет, где правду гонят вон.
Раз государь мне указал на дверь,
От всех долгов свободен я теперь.

Корделии:
В дворцовых стенах совесть не в чести,
Прости, я не сумел тебя спасти.

Гонерилье и Регане
О, как вы о любви красиво пели! –
Дай бог, чтоб было так на самом деле!

   Придворным
Прощайте все, кто стал ко мне спиной – 
Увы, для вас опальный как чумной.
Я ухожу, но и в чужом краю
Себя навряд-ли я перекрою.

    Уходит


Снова ревут трубы.
Входит Глостер и торжественно провозглашает:

    Глостер
–  Король Французский и Бургундский герцог!

С двух сторон входят Француз и Бургундец, каждый в сопровождении своей свиты. Поклонившись, застывают в ожидании.
Лир поворачивается к герцогу.

    Лир
–  Начну с Бургундца.
Герцог, Вы просили
        руки Корделии?
Так вот, без лишних слов,
        предельно откровенно мне скажите –
Приданое какое  можно счесть
Достаточным,   
      чтоб Вы не отказались от сватовства?

    Герцог Бургундский
–  Обещанное, сир.
А впрочем, я уверен, дочь меньшую
                Вы сами не обидите.

    Лир
–  О нет!
Бывает, герцог,
        то, что мы считали своим сокровищем,
В один прекрасный миг
           окажется дешёвкой,
                безделушкой.
Коль Вам она по нраву, мне не жаль
Её Вам уступить,
Но о приданом и речи нет,
Отцовская немилость –  её приданое!

    Герцог Бургундский
–  Не знаю, что сказать!   

    Лир
Со мной теперь она
          ничем не связана,
За нею нет богатства, земель, родни.
Готовы взять её такой как есть?

    Герцог Бургундский
–  Нет, при таком раскладе я отступаюсь.

    Лир
–  Что ж, я полный список
Её достоинств выложил,
И я не удивлён отказом.

 
(К Французскому королю)
Что до Вас,
      любезный мой собрат,
То Вам такое
      и сам не предложу – 
Достойная супруга
           нужна монарху,
А не этот
     ничтожный выродок,
              которого отвергла
                родная кровь.

    Французский король
–  Как странно это слышать –
                до сих пор
Она была любимицей отцовской,
                предметом гордости,
Да что там говорить – 
            почти кумиром.
Как могло случиться,
Что в одночасье раз и навсегда
                всё это перечёркнуто?
Какой её проступок
                мог в ненависть любовь оборотить?
Разумных объяснений не найти
                внезапной перемене,
Разве только...

     Корделия 
–  Мой государь,
      скажите же, что вся
Моя вина в одном –
Я не умею кривить душой,
Высокие слова
Произносить с умильным придыханьем,
Что, не бросаясь фразами,
      я просто свой выполняю долг,
Нет, я не запятнала себя убийством,
Нравственная грязь мне не присуща,
А в вину мне ставят,
     то, чем горжусь по праву
И считаю своим достоинством –
Увы, я не из тех,
     кто с пафосом твердит
                заученные речи
И чувства выставляет напоказ.

    Лир
–  Ты лучше бы на свет не появлялась!

    Король Французский
-–  Бывает, что характер волевой,
Непримиримость к фальши,
Нежеланье как на торгу
                расписывать свои достоинства
И рассуждать пред всеми
                о сокровенном
Ставят нам в упрёк.
Ответьте, герцог,
       ведь не из расчёта
Хотели Вы жениться?

    Герцог Бургундский
–  Если государь
     согласен дать обещанную долю,
Я соглашусь хоть тотчас объявить
Корделию Бургундский герцогиней.

    Лир
–  Я всё сказал. И я не собираюсь
Менять решенья.

   Герцог Бургундский
–  Что ж, как мне ни жаль,
                сударыня,
Отцовское упрямство
                лишило Вас супруга.

    Корделия
–  Я об этом не стану горевать,
Ведь я вам не нужна –
Все мысли Ваши только о приданом.

    Французский король
–  Лишённая родительской любви,
Родного крова,
Ты сейчас беднее
    последней нищенки,
Но только для меня
      ты всё равно
           дороже всех сокровищ!
Корделия, назло твоим врагам,
Я Францию кладу к твоим ногам.
О, если ты согласна, я по праву
Алмазу дам достойную оправу,
Ни герцогу теперь, ни королю
Тебя, родная, я не уступлю.
Прощайся с ними и о них забудь.
Пора, мой друг, нас ждёт далёкий путь!


   Лир
–  Бери её и убирайтесь прочь!
Что мне до вас – ведь мне она не дочь.
Не забывай о том ни на мгновенье
И от меня не жди благословенья!
Идёмте, герцог!

Трубы. Резко обернувшись, король уходит, за ним Бургундский герцог, Глостер и придворные.

    Французский король
–  (Регане и Гонерилье) Сударыни, прощайте!
(Корделии) Что ж, пойдём!

   Корделия
–  Прощайте, милые мои сестрицы!
Прощайте, добродетели оплот!
Увы, я вашим клятвам знаю цену,
И оттого мне горько, что должна
Отца доверить показной заботе.
О, если бы, о если б я могла,
Приют надёжней я ему дала!

    Регана
–  Глядите, кто нас вздумал поучать?!

    Гонерилья
–  Кто ты такая?!
Ты бы для начала
Супругу научилась угождать.
Он взял тебя из жалости, дружок,
Навряд ли хватит у него терпенья
Супруги видеть неповиновенье.

    Корделия
–  Ну разве мог мне быть иной ответ?! – 
И всё же, правда выплывет на свет.

    Французский король
–  Идём, Корделия!
 (оба уходят)

    Гонерилья
–  Как тебе вся эта история, сестра? Похоже, нам с тобой есть о чём поговорить?
Отец навряд-ли останется здесь во дворце.

    Регана
–  На то похоже. И сначала он отправится к тебе. А там и мне надо ожидать его визита.

    Гонерилья
–  Он становится невыносим. И непредсказуем.  А ведь младшенькую-то он чуть не боготворил!

    Регана
–  Стариковские капризы. Хотя, если честно, он никогда не пытался держать себя в узде.

   Гонерилья
- Он и в лучшие свои годы был подвержен вспышкам ярости, а уж теперь, когда к дурному характеру прибавилась старческая мнительность!..

   Регана
–  Чему подтверждение –  то, как он обошёлся с Кентом!

   Гонерилья
–  А как он говорил напоследок с Французским королём?!
Нам необходимо держаться заодно. Если реальная власть останется в его руках, его отречение не будет ничем иным, как жестокой насмешкой над нами.

    Регана
–  Следует всё хорошенько обмозговать.

    Гонерилья
–  И действовать не затягивая.

   Уходят.

 
         Сцена 2-ая
     Замок Глостера.

Входит Эдмунд. В руках он держит письмо.

    Эдмунд
–  Я уважаю лишь один закон –
Закон природы,
Он гласит –
Кто дерзок, расчётлив и силён
Сумеет взять своё.
Все эти ваши правила игры,
Что признаны законами людскими,
Я на дух не приемлю.
Милый старший брат
На гОд опередил меня с рожденьем,
И оттого достанутся ему
Наследные угодья, знатный титул,
И прочее, и прочее…
Ах да, едва я не забыл
      о самом главном –
О том, что я бастард,
А он законный сын.
О том, что я никто,
Я –  плод порочной связи,
Но в чём порок?
     Чего стыдиться мне?
Того, что при соитии свободном
Передаются лучшие черты
побочным сыновьям?
Того, что мы толковей,
   мы крепче тех,
Кто в скуке был зачат
На опостылевшем законном ложе?
Чем брат меня достойнее? –
Он что –  умней меня?
Он скроен по-иному?
Отец ни одного не выделяет
В своей любви...
И всё ж, для всех Эдгар
Законный отпрыск
                знатного семейства,
А я –  почти приблуда.
Но постой, законный братец мой,
Постой, когда удастся
Моя затея с этим письмецом,
То, что считаешь ты
     своим по праву,
Без всяких прав
  я заберу себе.
Посторонись,
Ты застишь мне дорогу!
Ловцам удачи мир принадлежит,
Так пусть Судьба бастардам ворожит!

 Входит Глостер

    Глостер
–  В изгнанье ни за что отправил Кента!..
Рассорился с Французским королём!..
И под ноги швырнув венец державный,
Велев седлать коней, умчался в ночь!
Никто и ожидать не мог такого!

Что скажешь мне, Эдмунд?
Есть новости у нас?

    Эдмунд (неловко пряча письмо в карман)
–  Нет, никаких, милорд!

    Глостер
–  А что за письмо ты поспешил спрятать при моём появлении?

    Эдмунд
–  Право же, ничего важного…

    Глостер
–  Так что это за бумага?

    Эдмунд
–  Ничего не значащая, сэр. Я и прочесть толком не успел.

    Глостер
–  Если письмо ничего не значит, зачем было пытаться скрыть его от меня? Ну-ка, вытащи его из кармана и дай мне. Дозволь уж мне самому во всём разобраться. Где мои очки? Впрочем, не надо, некоторые вещи можно разглядеть и невооружённым глазом.

    Эдмунд
–  Прошу извинить меня, если что не так. Это письмо от брата. Я сам ещё толком не прочитал его, и… И я не уверен, милорд, что Вам стоит его читать.

    Глостер
–  Дай мне письмо!

    Эдмунд
–  Мне бы не хотелось расстраивать Вас, мой лорд! То, что я успел прочесть, меня несколько обескуражило.
   
    Глостер
–  Вот и поглядим… (Берёт протянутое Эдмундом письмо) Поглядим…

    Эдмунд
–  Что-то здесь не так. Я убеждён, он просто хотел этим письмом испытать меня.

    Глостер (читает)
–  «Я не в силах понять, чего ради должны быть отравлены лучшие годы нашей жизни? Чего ради должны мы подчиняться воле стариков? Не слишком ли много власти взяли они над нами, и не превращается ли наша почтительность в рабскую покорность?
Старики цепко держат в руках наше состояние и воспользоваться им мы сможем не раньше, чем одряхлеем сами, и что нам тогда за прок будет в этих деньгах?
Неплохо бы нам с тобой потолковать на эту тему. А ещё лучше было бы, если бы наш отец как-нибудь ненароком уснул и не просыпался, пока не разбудит его Судный Глас. Если бы такое вдруг случилось, Вы могли бы рассчитывать на половину всего его богатства и преданную любовь Вашего брата Эдгара.»

«Уснуть и не проснуться… рассчитывать на половину всего его богатства...» –
Что это? Это написал Эдгар? Мой сын?
Его рука выводила эти слова, а в сердце гнездились такие мысли?
Когда ты получил письмо? Кто принёс его?

    Эдмунд
–  Никто, мой лорд, я наткнулся на эту бумажку у своих дверей.

    Глостер
–  И ты узнал почерк брата? Сразу узнал?

    Эдмунд
–  Будь содержимое письма иным, я бы на миг не усомнился в этом. Нет, я не могу поверить!

    Глостер
–  Да, это его рука.

    Эдмунд
–  Пусть даже так –  бывает, что рука и сердце находятся в разладе.

    Глостер
–  Скажи, а прежде он не высказывал тебе подобных откровений?

    Эдмунд
–  Нет, никогда!.. Хотя… порою он проговаривался, что неплохо, мол, взрослым сыновьям получить право опекать своих престарелых родителей и самим распоряжаться всем  имуществом.

    Глостер
–  Мерзавец! Господи, какой мерзавец! –  Ведь это те же самые мысли. что в письме! Неблагодарный скот! Нет, куда хуже любого скота –  выродок, чудовище !
Где он?!

    Эдмунд
–  Не знаю, милорд.

    Глостер
–  Сейчас же разыскать! Взять его под стражу!

    Эдмунд
–  Милорд, умоляю Вас, сдержите свой гнев, ведь у Вас нет ни единого серьёзного довода, чтобы обвинить брата в измене! Каким раскаянием может смениться Ваше негодование, если вдруг окажется, что Вы неправы? И не оттолкнёте ли Вы его ещё больше?
Жизнью готов поклясться, брат всего лишь хотел испытать мою преданность Вам, ничего иного за этими строчками не стоит!

    Глостер
–  Ты так считаешь?

    Эдмунд
–  Вы могли бы сами в этом убедиться. Давайте, я заведу с ним разговор на эту тему, а Вы, спрятавшись в укромном уголке, сможете услышать каждое слово. 

    Глостер
–  Написать такое об отце! Об отце, от которого не видел ничего, кроме любви и нежности! Он словно сбросил меня с небес на землю!
Эдмунд, отыщи его, поступай как знаешь, но выведай его истинные намерения. Я всё готов отдать, лишь бы узнать правду.

    Эдмунд
–  Я сей же час отправлюсь на розыски. Будто бы ненароком заведу речь о письме, постараюсь разговорить его и всё, что узнаю, доложу Вам.

    Глостер
–  Говорили же, что все эти недавние затмения –  что солнечное, что лунное, ничего доброго сулить не могут. Пусть учёные и пытаются нас в этом разубедить, но мы не можем не ощущать на себе последствий небесных знамений. – Любовь становится пустым словом и дружба уже не значит ничего, брат восстаёт на брата! В городах вспыхивают мятежи, в деревнях множатся раздоры, во дворцах зреют заговоры, в семьях рвутся нити, связующие отцов и детей!
Вот и мой сын восстал на меня… Вот и государь, наперекор человеческой природе, ополчился на родное дитя…
Пришли жестокие времена, а всё хорошее осталось в прошлом. Везде царят жажда наживы, зависть, ложь и жестокость!..
(Уже повернувшись, чтобы уйти)

Кента, благородного Кента изгнали лишь за то, что он честен! Куда катится мир?!
   (Уходит)

    Эдмунд
–  Глупец! Ну конечно же, это не мы виновны в собственных невзгодах, а неблагоприятное сочетание светил. Если мы совершаем глупость, то всему виной расположение солнца, луны и звёзд. Когда мы подличаем, идём на обман и предательство это означает лишь одно –  так было предрешено в небесных сферах. Если мы пьянствуем и предаёмся блуду, то не иначе, как под влиянием планет. Что бы мы ни делали дурного –  всему найдётся сверхъестественное объяснение. Мы сами потакаем низменной своей сущности, но ответственность спешим свалить на звёзды.
Выходит, если мой батюшка забавлялся с моей матушкой под хвостом Дракона, а родился я под знаком Большой Медведицы, то я просто обязан был вырасти бессердечным и похотливым? –  Какая чушь! Я таков, каков я есть, и ничего бы не изменилось, если бы в час моего рождения на небесах сияла самая целомудренная звезда!

А вот и Эдгар! – Как нельзя кстати. Разыграю-ка я перед ним нечто в духе старинного фарса, где у меня будет роль меланхолического придурка из Бедлама.

    (Входит Эдгар)

… и ко всему прочему – эти затмения, предвещающие многие беды!.. Фа-соль-ля-ми!..

    Эдгар
–  Как дела, братец? О чём ты так сильно задумался?

    Эдмунд
–  Да так, брат. Не выходят у меня из головы недавние предсказания.

    Эдгар
–  Нашел, чем занимать голову!

    Эдмунд
–  Но ведь всё исполняется в точности как написано в книге: родители и дети отчуждаются друг от друга, мор и глад наступают отовсюду, вспыхивает давно тлевшая вражда, старинные друзья становятся непримиримыми врагами! Страна охвачена междоусобицами, чернь восстаёт против высшей власти, армия превращается в непослушное стадо! Брачные союзы распадаются на глазах! И перечню нет конца.

    Эдгар
–  Не знал, что ты увлекаешься астрономией!

    Эдмунд
–  Не важно… Слушай, давно ли ты виделся с отцом?

    Эдгар
–  Да только вчера вечером.

    Эдмунд
–  И долго вы с ним говорили?

    Эдгар
–  Никак не меньше двух часов.

    Эдмунд
–  И расстались по-мирному? Он ничем не выказал своего недовольства?

    Эдгар
–  С чего вдруг?

    Эдмунд
–  Погоди.  Может быть ты был неосторожен в каком-нибудь слове или жесте?

    Эдгар
–  Чушь какая-то!

    Эдмунд
–  И всё же, припомни, не мог ли ты его чем-то оскорбить? Ради всех святых, не лезь пока ему на глаза, пережди где-нибудь бурю. Пусть отец немного успокоится, сейчас он вне себя от гнева и готов стереть тебя в пыль.

    Эдгар
–  Ох, узнаю, что за сволочь меня оговорила!..

    Эдмунд
–  Умоляю, не лезь на рожон, может, всё само собой разрешится.  Затаись пока где -нибудь, да хоть в моей комнате. Вот ключ, держи. Я постараюсь, чтобы ты сам смог услышать всё, что скажет отец.
И ещё – если вдруг вздумаешь куда отлучиться, не забудь захватить оружие.

    Эдгар
–  Оружие?

    Эдмунд
–  Поверь, я не зря так говорю. Ты не знаешь, насколько всё серьёзно. Я пока тебе и малой доли всего не могу передать. А теперь, умоляю, уходи!

    Эдгар
–  Но ты поможешь мне распутать этот узел?

    Эдмунд
–  Я положу на это свою жизнь

Эдгар уходит.

Всё вышло как по нотам.
Простаки! Отец поверил сразу,
Брат на йоту не усомнился – 
Тот, кто слишком честен
Без доказательств верит клевете.
Я сделал первый шаг, конец прологу – 
Такой как я пробьёт себе дорогу!

               

                Сцена 3-я

Дворец герцога Олбани.
Входят Гонерилья и Освальд

   Гонерилья
–  Верно ли, что отец чуть не прибил моего придворного когда тот пытался окоротить его шута?

    Освальд
–  Так и было, госпожа.

    Гонерилья
–  Час от часу не легче! Всякий раз
Он что-нибудь да вытворит!
Всё время он чем-то недоволен,
Что я ни скажу –  ему не по душе!
И вечно рядом с ним
      вся эта свора рыцарей нахальных!
Я больше не намерена терпеть –
Вернётся он с охоты, передайте, что я больна,
что выйти не могу,
и не особо кланяйтесь,
                пожёстче с ним говорите,
ну, а если что –  ссылайтесь на меня.

Слышен охотничий рог.

    Освальд
–  А вот как раз и он.

    Гонерилья
–  Так помните и слугам передайте –
Усердия ни в чём не проявлять
И не кидаться исполнять приказы –
Пусть бесится. Пусть рвётся со двора,
Посмотрим, чем его сестрица встретит –
Я думаю, она ему не даст
                собой командовать.
Кто отдал власть другим,
Оставить должен прежние замашки.
Упрямы старики как маленькие дети,
Чтоб их держать в руках,
                нужна узда и плети!
Так не забудь, что я тебе сказала.

    Освальд
–  Всё будет как прикажет госпожа!

    Гонерилья
–  Ватаге рыцарей старайтесь дать понять,
Что им не больно рады в этом доме.
И пусть они выходят из себя –
Так даже лучше, так они скорее
Дадут предлог мне высказать им всё.
Что до сестры –  тотчас гонца отправлю,
Чтоб не застал отец её врасплох.

(Уже собираясь уходить) –  Пусть подают обед!

Уходит.
Освальд уходит в другую сторону.


   Сцена 4-я

Там же.
Входит переодетый простолюдином Кент.

   Кент
–  Никто не должен вычислить меня
                под этой маской,
Я сменил обличье,
Повадки, жесты, даже голос свой. –
Кент изгнан из страны
                под страхом смерти,
Он не посмеет сунуться сюда.
Зато ему взамен явился некто –
Простак и увалень,
Но ревностный слуга.

  Трубят рога за сценой. Стремительно входит Лир в сопровождении рыцарей и слуг.

    Лир
– Пусть подают обед! Да поживей, я не намерен ждать!
(замечает Кента)
А это взялось откуда?  Эй, ты кто такой?

    Кент
Я? – человек.

    Лир
– Вот как? И чем же ты занимаешься, человек?

    Кент
– Стараюсь оставаться самим собой, что бы люди обо мне ни думали,
не подводить тех, кто мне доверился, не изменять своему слову,
не ловить рыбу в мутной воде, не знаться с пустомелями...


    Лир
– Стоп-стоп, хватит!

    Кент
– В общем, перед Вами честный малый.

    Лир
– Так чего же ты хочешь, честный малый?

    Кент
– Наняться в слуги.

    Лир
– К кому?

    Кент
– Да хоть к Вам.

   Лир
– Ты знаешь, кто я?

    Кент
– Нет, сударь. Но что-то в Вас есть такое, особенное.

    Лир
– Любопытно, что же это такое, особенное?

    Кент
– Достоинство.

    Лир
– Ишь ты, – «Достоинство»!
Ну и на кой ты мне, приятель, сдался?

    Кент
– А вдруг?… – Я умею держать язык за зубами, скакать на лошади, могу развлечь народ прибаутками, ну и выполнить любое поручение, коли оно не слишком сложно. Что простому человеку под силу, на то и я сгожусь.

    Лир
– Хорошо, я нанимаю тебя. Если после обеда я в тебе не разочаруюсь, то и дальше с тобой не расстанусь.
Обедать! Обедать! Когда же, наконец, подадут обед? И где мой шут? Пусть позовут моего шута!
(Один из свиты уходит. Входит Освальд.)
Эй, любезный, где моя дочь?

   Освальд
– С Вашего дозволения… (разворачивается и уходит)

    Лир
– Что он сказал? Ну-ка, верните этого невежу!
(ещё один из рыцарей выходит)
Так где же мой дурак? Нет, здесь не иначе как сонное царство!
(возвращается второй рыцарь)
Ну что? Где этот мерзавец?

   2 рыцарь
– Он утверждает, мой лорд, что Ваша дочь приболела.

    Лир
– Пусть так, но отчего этот скот не вернулся, когда я позвал его?

   2 рыцарь
– Мой господин, он заявил мне, и в довольно грубой форме, что не желает возвращаться.

   Лир
– Не желает?!

   2 рыцарь
– Государь, не знаю, отчего так происходит, но Ваше величество принимают здесь без должного почтения, скорее даже с оскорбительной бесцеремонностью. Может быть, мне это только кажется, но это небрежение выказывают все — от прислуги до герцога и герцогини.

   Лир
– Вот! Ты это тоже заметил?

    2 рыцарь
– Прошу меня простить, милорд, если я ошибаюсь, но мой долг не позволяет мне молчать, когда Вашему достоинству наносят подобное оскорбление.

    Лир
– Всё, о чём ты говоришь, я и сам не мог не заметить. В последнее время  мне явно давали почувствовать это небрежение, но я был склонен приписывать всё собственной подозрительности.
Что ж, присмотримся к тому, что происходит.
Но где же мой дурак?! Уже второй день я не могу его доискаться.

   Второй рыцарь
– С той поры, как юная госпожа покинула нас и уехала во Францию, Ваш шут не перестаёт тосковать.

    Лир
– Довольно об этом!
Эй, пусть кто-нибудь позовёт сюда мою дочь, мне надо, мне непременно надо с ней поговорить!
(третий рыцарь уходит)
 И пусть наконец отыщут моего шута!
(уходит ещё один рыцарь)

Возвращается Освальд
А, всё-таки явился! Ну-ка, ну-ка, поди сюда! Скажи-ка мне, кто я, по-твоему?

   Освальд
– Отец миледи, сударь.

   Лир
– «Отец миледи»! Прекрасно!
 Ах ты, шавка подзаборная! Мерзавец! Холуй!

    Освальд
– Неправда, сударь! Вы уж простите, но это не обо мне!


   Лир
– Ты!… Ты смеешь вот так говорить со мной?! Так на меня глядеть?! (бьёт его)

  Освальд
– Вы не имеете права подымать на меня руку!

   Кент
– А ногу на тебя поднять можно? (даёт ему хорошего пинка, сбивая с ног.)

    Лир
– Благодарю, приятель, мне по душе твоё усердие.

    Кент
– Эй, ты, а-ну, живо, встал и пшёл вон! Надеюсь, хороший пинок сумеет научить тебя почтительности. Ну же, пшёл, пока я не вытер тобой пол! Убирайся! Или ты ещё не понял? Ну?! (выталкивает Оскара)

    Лир
– Вот порадовал меня, так порадовал! Такой слуга заслуживает награды. (даёт Кенту кошелёк).

    Входит шут

    Шут
– Такой слуга и впрямь заслуживает награды. – Награжу-ка и я тебя, куманёк. Петушьим гребешком. (протягивает Кенту свой колпак)

   Лир
– Ну наконец-то ты здесь, мой хороший!

    Шут
– Ты, приятель, напрасно отказываешься взять колпак.

   Кент
– На кой он мне?

    Шут
– На той, что если ты не научишься держать нос по ветру, тебе его хорошенько прищемят. Боюсь. мой колпак тебе ещё ой как пригодится. Видишь ли, этот умник направо и налево раздавал пинки и награды, и теперь остался с голым задом так что только отпетый дурень решится служить ему.
Жаль, куманёк, нет у меня ни двух колпаков, ни двух дочек.

    Лир
– Для чего тебе они, дружок?

   Шут
– Дочерям я отдал бы всё, что нажил, а колпаки… –  колпаки в наше время – товар ходкий. Э, на мой не зарись! Этот я оставлю себе, а свой ты уж выпроси у дочурок.

    Лир
– Не зарывайся, приятель! Не забывай про плётку!

    Шут
– Верного пса держат в конуре и гонят прочь от порога, а госпожа Моська греется у очага и воняет.

    Лир
– Ну ты и язва!

    Шут
– Дяденька,  а хочешь, я научу тебя парочке мудрых изречений?

    Лир
– Ну, давай.

    Шут
– Возьми их себе на заметку:
Дружок, не хвастай содержимым кошелька.
Выбалтывай не всё, что рвётся с языка,
Давая в долг, не стань, приятель, нищим,
Идя из дома, запирай жилище,
Побольше езди, меньше пёхом топай,
А лучше уж сиди на месте жопой,
Пореже, мой хороший, будь под мухой,
Не кувыркайся со случайной шлюхой,
И твёрдо знай –  коль сказки не обман,
То выигрыш сам отыщет твой карман.

   Лир
– Это бессмысленный набор поучений, дурак.

   Шут
– Я беру пример с адвоката, не получившего своих законных, и так же, как он, вместо дела мелю вздор.
Ты ведь пока не отстегнул мне ничего?  Что можно сделать из «ничего»?

    Лир
– Я думаю, дружок, что из «ничего» ничего не может выйти.

    Шут (Кенту)
– Прошу тебя, объясни ему, что такую же прибыль он получит со своих земель. Он не хочет верить дураку.

    Лир
– Ты – злой дурак!

    Шут
– А ты, приятель, знаешь разницу между злым дураком и дураком добрым?

   Лир
– Нет, куманёк, просвети меня.


    Шут
– Кто первый – в том загадки нет,
Все знают – злой дурак
В тряпьё лоскутное одет
Да в шутовской колпак.

А про второго намекну –
Он всё добро раздал,
На части разделил страну
И жалким нищим стал.

Тебе он разве не знаком?
Я слышал стороной –
С безмозглым этим добряком
Ты схож как брат родной.

    Лир
– Ты считаешь меня дураком, дружок?

   Шут
– Все остальные титулы ты умудрился раздарить, ну, а уж этого никто не отнимет.

   Кент
– Ей-ей, не так он и глуп, милорд.

   Шут
– Увы, немалую толику своей глупости мне пришлось уступить знатным господам и влиятельным особам, разве могли они позволить мне владеть этим добром в одиночку?
Каждый отхватил по куску, а уж что осталось…
Дяденька, дай мне яйцо и я увенчаю тебя двумя коронами.

    Лир
– О каких коронах ты болтаешь?

    Шут
– Ну как же, яйцо я располовиню, сердцевину съем, и останутся у меня две скорлупки – чем тебе не короны? Когда ты располовинил ту, что венчала твою макушку, у тебя остались такие же скорлупки. Ответь мне, куманёк, кто умнее – осёл или тот, кто взвалил его себе на закорки, чтобы перенести через грязь? Видно мало было мозгов под этой черепушкой, когда ты решил, что ей тесен золотой венец. Чем грозить плетьми бедному дураку, не лучше ли высечь умника, что до подобного додумался?

  Поёт:
Нет в этом мире дуракам покою,
Пришлось им поневоле потесниться,
Ведь умник может выдумать такое,
Что дураку в кошмаре на приснится.

   Лир   
– Давненько ли ты распелся, куманёк?

   Шут
– А с той самой поры, как ты напросился в пасынки к собственный дочуркам, сам вручил им розги, сам заголил задницу…

   (Лир замахивается на шута, тот уворачивается)

Я посмеялся бы, как встарь,
Да мне аж в горле ком,
Что стал великий государь
Великим  му… (кашлянул)  дрецом.

Чем сердиться попусту, нанял бы мне учителя, пусть тот научит дурака врать.

    Лир
– Ты и так заврался, гляди, как бы мне плёткой не пришлось отучать тебя от этой привычки.

   Шут
– Нет, ну до чего же мало сходства меж тобой и твоими отпрысками – те грозятся плёткой, едва заслышат правдивое словцо, тебя же бесит, стоит мне чуток приврать. А чаще всего мне влетает лишь за то, что подвернулся под горячую руку. Лучше быть кем угодно, только не дураком. Но и дурак  не решится поменяться местами с тобой, дяденька – твою башку вылущили с двух сторон и ничего не оставили в серёдке. Пустой гороховый стручок – вот  кто ты теперь.
О, вот и радость наша!
(Входит  Гонерилья)

   Лир
– Похоже, ты не слишком-то спешила, доченька! Скажи, чего ради ты нацепила эту кислую мину? Кажется, у тебя не должно быть поводов выказывать недовольство.

   Шут
– Ты был хорошим малым, когда тебя не беспокоило какую мину она нацепила, а теперь ты ноль без палочки, даже я в этом мире значу больше твоего.
Пусть я – дурак и от рожденья так,
Да ты – никто и звать тебя никак.

Держал в руках бесценный клад,
А нынче чёрствой корке рад.
(Гонерилье)
Всё-всё, запираю рот на замок. Ваш взгляд столь красноречиво повелевает мне заткнуться, что слова уже не нужны.

    Гонерилья
– Увы, не только этот наглый плут –
Вся свора Ваших слуг
Разнуздана без меры.
Они с утра до ночи ищут ссор,
Дерзят, буянят, но никто ни разу
Их не одёрнул, всё им сходит с рук!
Мне кажется порой, что Вы, милорд,
Их подстрекаете,
Мне кажется, что Вас
Моё негодованье забавляет.
Ну что ж, не обессудьте, если мне
Придётся ради блага государства
Принять крутые меры.
Пусть рискну я Вам не угодить,
Но долее терпеть
Я не намерена.

   Шут
– Вот так, куманёк, –
Задули свечку и настала ночь. –
А ты думал, иначе?

Воробей растил птенца –
Вырастил кукушку,
Птенчик наградил отца – 
Кокнул черепушку!


   Гонерилья
–  Пора Вам образумиться, милорд!
Пора вернуть тот ясный острый разум,
Что отличал Вас прежде.
Больно видеть как Вы переменились.

  Шут
–  Всё так  – осёл учит уму-разуму, телегу впрягают впереди лошади… Гоп-гей, гляди веселей!

   Лир
–  Хоть один человек помнит, кто я? Нет, это не Лир! – Кто бы позволил себе так глядеть на Лира? Таким тоном говорить с ним?
Кто же я?! Кто?!

   Шут
–  Тень Лира.

   Лир
–  До сих пор я был уверен, что у меня есть дочери!.. Я гордился своими дочерьми! Такими любящими, такими преданными!

   Шут
–  Будь послушным мальчиком, куманёк, тогда твои дочки снова станут  любящими и  преданными…


   Лир
–  Кто вы, сударыня? Я Вас не знаю!

   Гонерилья
–  О, Ваше восклицанье, сударь мой,
Достойно балагана.
Впрочем, мне
Пора привыкнуть к выходкам подобным.
Я очень не хочу, чтоб Вы меня
Превратно поняли –
Когда Вы наконец смиритесь с тем,
Что Вы уже давно не молоды?
А значит Вам пристало
Быть несколько мудрей
И осознать,
Что старческим сединам
К лицу благопристойность.
Здесь при Вас
Толчётся сотня рыцарей безродных,
Из тех, что склонны к буйству,
Тех, кому неведомы приличья.
Их стараньем
Мой замок превращён в заезжий двор.
Признайтесь, будет только справедливо
Слегка урезать шумный Ваш кортеж,
И  Вам оставить лишь эскорт почётный
Из преданных и благонравных слуг.

   Лир
–  Тьма разрази тебя!
Я больше не останусь под этим кровом!
Эй, седлать коней! Трубите сбор!
Ты, низкое отродье, я знать тебя не знаю!
У меня одна осталась дочь!

   Гонерилья
–  Вы избиваете моих людей!
А Ваши слуги грубо оскорбляют
Тех, кто поставлен много выше них!

(Входит Олбани)

   Лир
–  Беда тому, кто слишком поздно
Сумел прозреть.

А, милый зять явился!
И, как всегда, с супругой заодно?

Да сколько ждать я должен!?
Живее выводите лошадей!

В твоей груди не сердце,
А холодный осколок камня!
Чудища морские бывают благодарны,
Но не ты!

   Олбани
–  Постойте, государь!

   Лир
–  Ты лжёшь, змея!
Среди моих людей нет пьяного отребья! –
За любого готов ручаться,
Каждый безупречно воспитан,
Каждый благороден
И ни один ничем не запятнал
Фамильной чести!
Лир, безмозглый Лир!
Вот –  плата за Корделию.
Припомни –  она предупреждала,
Только ты её не слушал.
Все её слова сбываются.
Теперь хоть в стены бейся дурной башкой,
Да что воротишь вспять!
Но хватит разговоров!

   Олбани
–  Государь, я не виновен!
Я не понимаю, на что Вы сердитесь?!

   Лир
–  Хотелось бы поверить.
 
Взываю к Высшей силе –
Если эта тварь
Тобою создана для счастья материнства,
То порази её бесплодьем!
Иссуши дурное чрево –
Пусть в нём никогда
Не зародится жизнь!

Но если невозможно судьбу переменить,
Но если суждено дитю явиться в мир,
То пусть оно растёт не в радость матери,
Пусть горечи и муки
Наградою ей будут за труды,
Пусть чёрные морщины избороздят ей лоб,
И пусть от горьких слёз
Её поблекнут щёки!
Пусть однажды за все её заботы
И за всю её любовь
Подросшее дитя воздаст презреньем!
Может быть тогда она поймёт,
Что ни одна змея
Не жалит так,
Как дочери родной неблагодарность!

Довольно, прочь отсюда!
(Уходит)

   Олбани
–  Боги, что тут произошло?

   Гонерилья
–  Напрасно Вы, мой лорд, тревожитесь –
Оно того не стоит.
Всему причина – старческая блажь
И вздорный неуживчивый характер.

(Лир возвращается)

   Лир
–  Куда исчезла половина свиты? –
Как испарилась!
Не прошло ещё и двух недель!..

   Олбани
–  Скажите, что стряслось?

   Лир
–  А сам не знаешь?

Жизнь и смерть! Мне стыдно,
Что я, мужчина, бабьи слёзы лью!
Из-за кого?!
Да провались ты в прорву!
Да разорвись на части!
Пусть тебя отцовское проклятие настигнет!

Вы, глупые слезливые глаза,
По ком Вы плачете?
Когда вы не уймётесь,
Я вырву вас,
Чтоб вы не смели больше
Её любить и горевать по ней!


Как я дошёл до этого?!
Как я позволил себе расслабиться?!
Нет, хватит слёзы лить!
Не всё потеряно –
Похоже, ты забыла,
Что у меня ещё осталась дочь –
Она – моя надежда,
И она не будет в стороне,
Когда узнает, что ты творишь!
Она в тебя, волчица,
Когтями вцепится –
Тебе несдобровать!
Ты зря решила, что со мною больше
Не стоит церемониться,
Что я перед тобой бессилен –
Я верну всю мощь свою,
Всю власть –
Всё станет так, как прежде,
Клянусь!

(Лир выходит, за ним Кент и свита)

   Гонерилья
–  Вы это слышали, мой лорд?

   Олбани
–  При всей моей любви, при всей пристрастности, я не могу…

   Гонерилья
–  Ах, бросьте, довольно! Где же Освальд, эй!

(Шуту) Что до тебя, мошенник, – пошёл отсюда!
 Выметайся вслед за господином!

   Шут
–  Дяденька Лир, дяденька Лир, подождите шута, возьмите его с собой!


Удавил бы я лису,
Наглую воровку,
Только где найдёшь в лесу
На неё верёвку?
Ох, достал бы я куму,
Да, боюсь, в итоге
От неё мне самому
Надо делать ноги.
(Уходит)

   Гонерилья
–  Сто рыцарей, что за него стеной!
Сто рыцарей – какой прекрасный довод
В любом раскладе!
Стоит проявить
Хозяину хоть в чём-то недовольство,
Стоит спустить их с поводка,
И всё пойдёт вразнос.
Малейшее желание его, его любую прихоть
Эта сотня оружием готова поддержать,
И, вскоре, нам останется одно –
Доверить наши жизни
Милосердью отцовскому.

Освальд! Да что же он!..

   Олбани
–  Мне видится, что эти Ваши страхи преувеличены.

   Гонерилья
-–  Ну нет! Поверьте мне,
Я слишком хорошо
Отцовский норов знаю.
И лучше я предупрежу удар,
Чем после буду плакать.

Обо всём сестре я написала.
И надеюсь, она меня поддержит.

(Возвращается Освальд)
Ты готов?

   Освальд
–  Да, госпожа!

   Гонерилья
–  Тогда бери отряд и на коней –
Держи (передаёт ему письмо).
Письмо отдашь Регане в руки,
Ей на словах подробно разъяснишь
Все наши опасенья.
Ну, иди!

(Освальд уходит)

А Ваша мягкотелость, мой супруг,
Глупа и непростительна,
Мужчина должен решать и действовать,
А не скулить и ныть.

   Олбани
–  Мне мало верится той череде угроз,
Что Вы пророчите.
Прислушайтесь, прошу, к моим словам,
Не бередите лиха!

   Гонерилья
–  Чего ещё я ожидать могла?

   Олбани
–  Боюсь, мы очень скоро
Поймём, кто прав из нас.


               Сцена 5-я

Двор замка герцога Ольбанского.
Входят Лир, Кент и Шут.

   Лир
–  Скачи в Корнуэлл, передашь это письмо моей дочери. Если она начнёт тебя расспрашивать, расскажешь ей обо всём, но лишнего не прибавляй. И поспеши, иначе я могу опередить тебя.

   Кент
–  Глаз не сомкну, мой лорд, пока не выполню поручения.
(Уходит)

   Шут
–  Интересно, что было бы, если бы от  раздумий у людей под черепушкой появлялись мозоли?

   Лир
–  Ты это к чему?

   Шут
–  А к тому, куманёк, что твоим мозгам мозоли не грозят.

   Лир (нарочито, показывая, что шутка не смешна)
–  Ха-ха-ха! 

   Шут
–  Спорим, и эта дочь приветит тебя такой же лаской? Хотя похожи сестрицы друг на дружку не больше, чем лесной дичок на садовое яблоко, могу заранее сказать…

   Лир
–  Что, дружок?

   Шут
–  Что обе окажутся кислы до оскомины.
А знаешь ли ты, чего ради нос растёт точнёхонько посередь лица?

   Лир
–  Нет.

   Шут
–  Чтобы с каждой его стороны уместилось по глазу –  что нос не унюхает, то глаза разглядят.

   Лир
–  Я совершил страшную ошибку!..

   Шут
–  Вот тебе ещё задачка –  зачем улитке домик?

   Лир
–  Зачем?

   Шут
- Чтобы прятать голову и не оставлять рожки без защиты.
Ну а устрица? – Зачем она наглухо захлопывает створки?

   Лир
–  Не знаю.

   Шут
–  Вот и я не знаю.

   Лир
–  Нельзя так любить своих детей!
Что, кони готовы?!

   Шут
–  Твои ослы отправились за ними.
Отчего в семизвездье семь звёзд?

   Лир
–  Оттого, что их не восемь?

   Шут
–  Ты попал в точку. Из тебя вышел бы отличный шут.

   Лир
–  Я всё верну!.. Всё!
Неблагодарное чудовище!..

   Шут
–  Если бы ты был моим шутом, я колотил бы тебя не переставая!

  Лир
–  За что?

   Шут
–  За то, что ты не вовремя постарел. Ты не имел права стареть прежде чем поумнеешь!

   Лир
–  Только бы не сойти с ума! Только бы не сойти с ума! Всеблагое небо, даруй мне терпение, я не хочу стать безумцем!

(Входит один из свиты)
Ну, как там?

   1 рыцарь
–  Всё готово, мой лорд.

   Лир
–  Тогда, вперёд!

Челядь, откровенно насмехаясь глядит на отъезжающих.

   Шут
–  Хохочет челядь, хозяйке вторя,
Лакеям в радость чужое горе,
Но кто сегодня над пеплом пляшет
Пригубит завтра от той же чаши.


                Действие второе

                Сцена 1-я

    Двор замка графа Глостера.
    Входят (с разных сторон) Эдмунд и Кайрен.

   Эдмунд
–  Рад видеть Вас, Кайрен!

   Кайрен
–  Моё почтение, сударь!

   Эдмунд
–  Вы от герцога?

   Кайрен
–  Да, Корнуэлл с супругой с часу на час будут здесь.

   Эдмунд
–  Неожиданно. Что это может означать?

   Кайрен
–  Кто знает?! Впрочем, до Вас доходили свежие слухи?

   Эдмунд
–  Нет. И буду весьма признателен, если Вы меня просветите.

   Кайрен
–  Так Вы ничего не слыхали? О том, что вот-вот разразится война между Корнуэллом и Олбани?

   Эдмунд
–  Ни слова.

   Кайрен
–  Так скоро услышите. Всего Вам наилучшего!
  (Уходит.)

   Эдмунд
–  Сегодня к ночи герцог будет здесь.
Совсем неплохо! Просто превосходно!
Как сплёлся ход судьбы с моей игрой!
Отец распорядился, и на брата уже спустили псов…
Конечно, это дело довольно дурно пахнет,
Но не отступать же?
Брат, на два слова! Брат, спустись скорей!

   (Входит Эдгар)
Похоже, кто-то из отцовских слуг
Узнал, где ты скрываешься.
Беги! Скорей, беги отсюда!
Счастье, что вот-вот совсем стемнеет,
Темнота сейчас твоя союзница.
Послушай, ты ни в чём особом не замешан?
Герцог Корнуэлльский нежданно к ночи
Поспешил сюда
И с ним Регана.
Ничего такого ты не сболтнул о нём?
О том, что не в ладу он с Олбани?
Припомни.

   Эдгар
–  Нет, ни слова, уверен в том!

   Эдмунд
–  Я слышу голоса – сюда идёт отец!
Прости, но мне придётся достать из ножен меч.
И ты не стой столбом, а отбивайся! Ну!
Пусть все решат, что я пытался силой тебя остановить.
(Делают вид, что дерутся)
Ещё один удар и хватит, всё,
Беги, пока с отцом и стражей не столкнулся! –
(громко) Люди! Эй! Огня! –
Беги же, брат, лети! 
(громко) Скорей, несите факелы! –
Прощай!
      (Эдвард выбегает)

Теперь для достоверности прольём
Немного крови. – Я ожесточённо
И яростно сражался! (протыкает мечом руку )
Ничего, перетерплю! Порою во хмелю
Народ себя куда сильней калечит. –
Отец! Отец! Сюда! Сюда!
На помощь! 



(Вбегают Глостер и слуги с факелами)

   Глостер
–  Что тут произошло?

   Эдмунд
–  Он был здесь только что.
Я говорю о брате.
Внезапно он возник из темноты и прошептал: –
Довольно ожиданий.
Настало время действовать. Идём!

   Глостер
–  Ты ранен? У тебя рука в крови.

   Эдмунд
–  Действительно. А я и не заметил в горячке боя.

   Глостер
–  Где этот скот?!

   Эдмунд
–  Бежал,

   Глостер
–  Догнать его! (часть слуг уходит)

   Эдмунд
– Как я его молил!
Я к совести взывал!
Я говорил, что боги злодея покарают!
Напрасно, я лишь разозлил его.
Он на меня набросился –
вот, рана тому свидетельством.
Пришлось сразиться с ним.
Пришлось кричать и звать людей на помощь.
Он испугался шума и сбежал.

   Глостер
–  Ну, пусть побегает, гулять ему недолго.
На этих землях вряд-ли он сумеет укрыться от возмездия,
Наш герцог мне не откажет в покровительстве.
Сегодня ж я обращусь к нему,
Чтоб он отдал приказ сыскать мерзавца
И сюда доставить под стражей как преступника.
А те, кто вздумает злодея укрывать,
Поплатятся своею головою.

   Эдмунд
–  Я заклинал его, пытаясь отвратить от злого умысла.
Напрасно. Наконец, я пригрозил ему разоблаченьем.
Чем только насмешил: – Кто ты такой?
Бастард? Ублюдок? Жалкий подзаборник?
Ты думаешь, что я, в ответ, смолчу?
А ну-ка, угадай, кому поверят –
Тому, чья добродетель всем видна,
Или тому, на ком уже с рожденья лежит пятно?
Я так всё поверну, что даже дурню сразу станет ясно,
Как выгодно тебе меня убрать и очернить,
И каждый убедится, что ты, братишка, грязный интриган.

   Глостер
–  Каков подлец! Вот так и от письма
Он отопрётся: мало ли зачем могли подбросить
Эту бумажонку, а он-то здесь причём?
(Трубы за сценой)

Ах, вот и герцог здесь!
А я из-за тревог его не встретил.
(Собирается идти встречать герцога, но останавливается, охваченный всё той же мыслью о сыновьях.)

Немедля надо перекрыть все гавани,
Чтоб морем злодей не улизнул,
Повсюду разослать гонцов с приметами…
Тебя же, мой сын,
              мой верный сын,
сегодня перед всеми
Я объявлю наследником своим.

(Входят герцог Корнуэльский и Регана со свитой)

   Корнуэлл
–  Что слышал я, мой благородный друг!
Ещё с коней сойти мы не успели,
Как дикую чудовищную весть на нас обрушили.

   Регана
–  Когда всё это так,
Любая казнь излишне милосердна.

   Глостер
–  Ах, право, госпожа, не знаю, что сказать – 
Я просто сломлен, сломлен!..

   Регана
–  Решиться на такое изуверство!
И это крестник моего отца?
Любимец Ваш Эдгар!

   Глостер
–  Как мне ни горько, но это так.

   Регана
–  Скажите, он никак
                не  связан был с отцовской дворней?

   Глостер
–  Я не знаю… Я ничего не знаю…
Как мне стыдно! Как больно!

   Эдмунд
–  Госпожа, вы правы,
брата часто
              видАли в той компании.

   Регана
–  Тогда не удивлюсь, что этот нищий сброд
С ним заодно – сошлись, подговорили
Покончить втихаря со стариком,
Сестра предупреждала, что они на всё способны.

   Корнуэлл
– Ну а Вы, Эдмунд, я слышал,
Повели себя достойно.

   Глостер
–  Он делом доказал как предан мне.

   Корнуэлл
–  Погоня послана?

   Глостер
–  ТотчАс же.

   Корнуэлл
–  Что ж, надеюсь, преступника поймают,
И тогда он сильно пожалеет о своём предательстве.
Я думаю, мой Глостер, Вам стоит действовать от моего лица.
Что до Эдмунда Вашего, то он
                пришёлся мне по нраву,
Я умею ценить людей и я нуждаюсь в тех,
Чьё мужество и верность вне сомнений.

   Эдмунд
–  Мой лорд, благодарю за эту честь
И постараюсь оправдать доверье.


   Глостер
–  И я за сына благодарен вам,
Мой господин.
 
   Корнуэлл
–  Я понимаю, Вы удивлены приезду нашему.

   Регана
–  Тому, что мы сорвАлись внезапно, на ночь глядя. –
Дело в том, мой благородный Глостер...                …
                так случилось,
Что нам с супругом нужен Ваш совет,
Ваш непредвзятый взгляд и трезвый разум.
Я получила письма от отца и от сестры.
Из этих писем хлещет такой непримиримою враждой,
Что мы решили – нужен кто-то третий,
Кто в этой ситуации найдёт
Достойный выход.
Дело не из тех, что может быть отложено,
К тому же, гонцы ответа ждут.

   Глостер
–  Почту за честь служить Вам, госпожа!
Добро пожаловать в мой дом.

   (Уходят)

      Сцена 2-я

Двор замка Глостера.
С разных сторон входят Кент и Освальд.

   Освальд
–  Послушай-ка, любезный, ты служишь в этом  доме?
Подскажи, куда поставить лошадь.

   Кент
–  Хоть в болото.

   Освальд
–  Ты мог бы почтительней держаться.


   Кент
–  Не с тобой ли?

   Освальд
–  Мужлан!

   Кент
– Ох, попадись ты мне в былые времена,
Летел бы ты отсюда как гусь ошпаренный!

   Освальд
–  Да что ты прицепился – я знать тебя не знаю.

   Кент
–  Неужели?

   Освальд
–  Ты обознался, малый. За кого-то меня ты принял…

   Кент
– За тебя, «любезный». За холуя. Ты – мелкая, гнилая, продажная душонка! Шавка, живущая хозяйскими объедками! Спесивое ничтожество, всегда готовое испортить воздух и нагадить в чужую тарелку! Крыса, шарящая по углам, крыса, напомаженная, стоящая на задних лапках и виляющая хвостом, и всё равно остающаяся крысой! – Ну, попробуй, опровергни хоть одно из этих слов, и я вобью его тебе в глотку!
 
   Освальд
–  Ты что, с цепи сорвался? Я и вижу-то тебя впервые в жизни!

   Кент
–  Впервые в жизни? Наглый лакей, коротка же память у твоей задницы!  –  Доставай оружие, скотина!  Или у тебя в ножнах не меч, а щипцы для завивки!
   Освальд
–  Отвяжись от меня! Я тебя не трогал!..

   Кент
–  Защищайся, мразь! Ты явился сюда с письмами от этой тщеславной куклы, письмами, полными клеветы на государя! Защищайся, подонок, или я переломаю тебе ноги!  (Выхватывает меч)

   Освальд
–  Спасите! Убивают! Спасите!

   Кент
–  Куда! Защищайся, рабская душонка! Защищайся, холоп! (Толкает  Освальда)

   Освальд
–  Люди! А-а!..Убивают! Убивают!


(Выходят Эдмунд, Глостер, Корнуэлл и Регана в сопровождении слуг.)

   Эдмунд (вытаскивая на ходу меч из ножен)
–  Что за шум? Что здесь происходит?
(Встаёт между противниками)

    Кент
–  Великолепно! Ещё один хозяйский прихвостень! Что ж, я к Вашим услугам, милостивый государь! Ну, подойдите ближе, и я угощу Вас на славу!

    Глостер
–  Кто здесь буянит? Кто посмел затеять свару!?

    Корнуэлл
–  Ради ваших жизней, мечи убрать!
Любого, кто решит нарушить мир,
Велю казнить на месте!
Кто эти люди?

    Регана
–  Посланцы сестры и короля.

    Корнуэлл
–  Что вы не поделили? Отвечайте!

    Освальд
–  Сейчас, мой господин, лишь отдышусь…

    Кент
–  Жалкий слизняк! Куда испарилась вся твоя самоуверенность? Ты, отрыжка природы! Да нет, природа здесь не причём, таких как ты мастерят портные.

    Корнуэлл
–  Ну-ка, ну-ка, приятель, никогда не слыхал, чтобы людей мастерили портные.

    Кент
–  И весьма ловко, сэр, за час-другой раскроят и сметают. Если бы над ним работал скульптор или, скажем, художник, вышло бы нечто более основательное.

    Корнуэлл
–  Так из-за чего разгорелась ваша ссора?

    Освальд
–  Этот старый разбойник, которого я пожалел, снизойдя к его сединам…

    Кентн
–  Ты снизошёл к моим сединам!? Ты, трясогузка! – Мой лорд, если я останусь в живых, я сотру этого невежу в порошок, я размажу его по стенке отхожего места!

    Корнуэлл
–  А ну, уймись, ты, кажется, забылся!

    Кент
–  Всё так, мой лорд, но гнев сильней меня.

    Корнуэлл
–  Так объясни нам, в чём причина гнева?

    Кент
–  Причина в том, что раб без совести и чести
Зовётся благородным человеком и носит меч.
Что льстивый негодяй, во всём подобный крысе,
Живёт и здравствует.
Когда ни позови,
Он рядом, под  хозяйскою рукой,
Он вьётся возле ног,
Он жадно смотрит в рот
Он исполняет каждое желанье,
Любую прихоть,
Ловко разжигая слепое пламя низменных страстей.
Он предан, он услужлив, словно пёс,
До той поры, пока хозяин в силе,
Но стоит покачнуться, в тот же миг
Вопьётся в горло. 


    Освальд
–  Вот, сами видите. ( выдавливает из себя смех)

    Кент
–  Чума тебя дери, тебе смешно?!
Ну погоди, гусак, придёт твой час,
И я тебе повыдергаю перья!

    Корнуэлл
–  Да ты ополоумел!

    Глостер
–  Эй, с чего тебя несёт?!

    Кент
–  С того, что эта тварь мне ненавистна!

    Корнуэлл
–  ТАк вот, без причины, и сразу – тварь?
Но в чём его вина?

   Кент
– Ни в чём – его лицо мне не по нраву.

   Корнуэлл
– Скажите-ка! Ну а моё лицо? Его? Её?

   Кент
– Что ж, буду откровенен –
Знавал я прежде лица лучше тех,
Что вижу пред собой!

   Корнуэлл
– О, этот сорт людишек отлично мне знаком! –
Его однажды кто-то
за прямоту и резкость похвалил,
Так он и рад стараться.
Простаку зачем
              стеснять себя приличьями?
Неси любую дичь,
     хами в открытую,
Нелепо обижаться на честные правдивые слова.
Поверьте мне, один такой «простак»
Хитрее и опасней двух десятков
Прожжённых лицемеров.

   Кент
– О муж, увенчанный и осиянный,
Что Фебу светозарному сродни,
Прими идущие от сердца восхваленья,
И уверенья в преданной любви…

   Корнуэлл
– И что всё это означает?

   Кент
– Что я пытался изъясниться на том языке, что более привычен Вашему уху. –  Увы, я не льстец, но и к тем негодяям, что разыгрывают из себя святую простоту, уверяю Вас,  отношения не имею.

   Корнуэлл (Освальду)
– Был у него повод для ссоры?

   Освальд
– О, право, ни малейшего!
Однажды государь. Без повода, по недоразуменью,
Вдруг на меня разгневался,
Так этот, желая выслужиться перед королём,
Ко мне подкрался, сбил внезапно с ног
И, видя одобренье господина,
Стал поносить меня и оскорблять по всякому.
И вот сегодня снова он на меня набросился,
Решив, что всё ему дозволено.

   Кент
– Конечно, вы скорее поверите трусливому лжецу,
Чем честному солдату.

   Корнуэлл
– Взять его в колодки!
Я проучу тебя, упрямый старый скот!

   Кент
– Сэр, я не в тех годах, чтоб Вам меня учить,
И я служу не Вам, но государю.
И выставляя на позор меня,
Его гонца, его лицо и голос,
Выказывая тем неуваженье к его особе,
Разве не его Вы оскорбляете?

   Корнуэлл
– В колодки негодяя!
Клянусь своею честью –
Он там просидит до самого полудня.

   Регана
– До полудня? – О, нет, милорд – до полночи,
А лучше – до нового рассвета!

   Кент
– Миледи, не меня Вы оскорбляете,
Не стоит так со мною...

   Регана
– Мой лорд, я настоятельно прошу
Не уступать мерзавцу.

   Корнуэлл
– О таких как он сестра предупреждала.
Где колодки?
(Вносят колодки)

   Глостер
– Мой господин, и всё же, я молю Вас
Унять свой гнев,
Пусть своего слугу король накажет,
Право же, колодки пригодны для базарного ворья
И прочего отребья,
И неприменимы к посланцу государя.

   Корнуэлл
– Ничего, понадобится, я за всё отвечу.

   Регана
– А то, что этот негодяй нанёс обиду моей сестре?
Что на её слугу напал без повода и оскорблял прилюдно
Уже не  в  счёт?
Надеть ему колодки!
(Кента сажают в колодки)
Идёмте, мой супруг!
(Все, кроме Глотера и Кента, уходят)

   Глостер
– Мне жаль, что так случилось, но увы.
Здесь герцог вправе всем распоряжаться.
Ты потерпи немного, может быть остынет он,
Я постараюсь снова вступиться за тебя.

   Кент
– Спасибо, но, поверьте, оно того не стоит.
И, к тому же, я вымотан дорогой, я устал
И постараюсь выспаться немного хотя бы так.
А завтра, может быть, ко мне лицом Фортуна повернётся.
До завтра, сударь!

   Глостер
– Герцог тут неправ.
И как бы этот случай не имел дурных последствий.
(уходит)

   Кент
– Тот, кто царит над нами в небесах,
Поторопи рассвет!
Пусть солнце рассеет тьму,
Тогда я, наконец-то, смогу прочесть письмо.
Корделия мне пишет!  Корделия!
Как отыскать меня она смогла
Средь всех моих лишений?
(Достаёт письмо и читает при свете далёкого факела)
– «Я не могу остаться в стороне. – 
Обижен мой отец, и положенье
Становится всё хуже с каждым днём...» –
Нет, буквы расплываются,
Сказались усталость и бессонница.
Мне надо вздремнуть чуток,
На время позабыть про свой позор.
Фортуна, доброй ночи!
И постарайся улыбнуться мне.
Ох. как же мне сейчас нужна удача!
(Засыпает)

     Сцена 3-я
Вересковая пустошь.
Появляется Эдгар

   Эдгар
– Я спасся только чудом,
Всюду по дорогам разосланы дозоры.
В гавань ни одну не сунешься,
Не сыщешь уголка, где можно спрятаться.
Куда теперь бежать? Хоть невидимкой обернись…
Ах, если бы я мог
Стать тем, кого никто в упор не видит!
Но если выхода иного нет, то это тоже выход. –
Нищий из Бедлама, –  он так ничтожен, он почти никто.
Я стану тем, кто просит подаянья,
Взывая к милосердию,
Внушая презрение и ужас.
Решено –
Разденусь догола,
Лицо измажу грязью,
И волосы собью в колтун.
Куда Эдгар девался? – Да не было его,
А бродит по дорогам
Гонимый ветром жалкий дурачок,
Которого прозвали Бедным Томом.
Как в этом мире холодно ему!
Как Тому холодно!..
(Уходит)

    Сцена 4-я
Двор перед замком Глостера.
Кент в колодках. Входят Лир со  свитой и шут.

   Лир
– Уехали, ни слова не сказав,
Не отослав гонца.

   1 рыцарь
– Доподлинно известно, накануне, до вечера
И разговор не шёл ни о каком отъезде.

   Кент
– Приветствую тебя, мой славный господин!

   Лир
– Ха! Лучшего занятия для себя ты не нашёл?

   Кент
– Как видите, милорд!

  Шут
– Ха-ха! Стреножили молодца на славу! Лошадей привязывают за удила, собак и медведей – за ошейник, мартышек за пояс, а людей за ноги. Что, хороша деревянная обувка?

   Лир
– Кто, не считаясь с должностью твоей,
Тебя унизил этим наказаньем?

  Кент
– Ваш зять и Ваша дочь.

   Лир
– Нет!

   Кент
– Да.

   Лир
– Быть этого не может!

   Кент
– И всё же…

   Лир
– Нет, они бы не могли!

   Кент
– О, как ещё смогли!

   Лир
– Юпитером клянусь, что это ложь!

   Кент
– Юноною клянусь, что это правда!

   Лир
– Нет, это невозможно! –
Это не тебя – меня унизили,
Мне ясно показали, чего я стою,
Как они теперь ко мне относятся,
Вот – всё их уваженье и вся почтительность.
О, лучше бы они меня убили!
В чём бы мой посол ни провинился,
Подвергать его
                такому поношенью!..
Что ты натворил, чтоб заслужить всё это?
Что?!

   Кент
– Мой лорд, когда я, преклонив колено,
Протягивал письмо,
Ворвался в зал
         гонец от Гонерильи –
Весь пропахший потом, разгорячённый скачкой,
Он прервал меня и, оттолкнув, вручил своё посланье.
Едва прочтя бумаги, Ваша дочь и герцог
Вдруг куда-то заспешили, велели собираться
И тотчас седлать коней.
А мне сказали только, чтоб ехал вслед
И там ответа ждал.

Скачу сюда и снова натыкаюсь на эту рожу!
Я его запомнил ещё у Гонерильи –
Этот наглый хлыщ был с Вами непочтителен насколько,
Что мне пришлось окоротить его.
А здесь он не узнал меня как-будто
И с вежливой издёвкою со мной
Заговорил, как говорят с прислугой.
Тут я не выдержал – рванул из ножен меч.
Нет, этот трус не стал со мной сражаться,
Он завопил истошно, целый двор поставив на ноги,
И выставив пред всеми меня злодеем.
Герцог осерчал, распорядился притащить колодки,
И вот я здесь.

   Шут
– Вот-вот, коли гуси потянулись на юг, жди скорой зимы.

Отца с тугой набитою мошной
Не знают, где сажать и как приветить.
Отца, что бродит с нищенской сумой
И видеть не хотят родные дети,
А забредёт случайно к ним на двор,
Погонят прочь и двери на запор.
 
Твои дочурки преподнесут тебе ещё немало сюрпризов, тут и к гадалке не ходи.

   Лир
– Как справиться с безумной этой болью, что поселилась в сердце?
С яростью, что здесь во мне клокочет и наружу рвётся?
Что дочь моя не встретила меня?
Регана здесь?

   1 рыцарь
– Да, государь.

   Лир
– За мной ходить не надо, останься здесь.
   Уходит.

   1 рыцарь
– Вы рассказали без утайки обо всём,
Что здесь произошло?

   Кент
– Как на духу.
Ну а теперь от Вас я жду ответа –
Что вдруг стряслось со свитой короля?
Она, похоже, сильно поредела?

   Шут
– Вот, если бы ты, приятель, угодил в колодки за этот вопрос, было бы не так обидно.

   Кент
– Ну-ка, ну-ка, дурак.

   Шут
– Тебя следовало бы отдать на выучку к муравью – муравей отлично знает, что с приходом холодов надо всё бросать и искать местечко потеплее. Нормальные люди держат нос по ветру и глядят в оба. Десять из десяти учуют, когда запахнет палёным. Прислушайся к совету дурака – отойди подальше, когда колесо несётся с горы, иначе сломаешь шею, и хватайся за него, когда оно взбирается в гору.
Право, хорош совет, самому бы пригодился, да разве дурак станет кого слушать?

Блажен, кто выгоду свою
Дороже чести ценит,
Кто друга не спасёт в бою
Кто в трудный час изменит.

Блажен, кто знает – лезть нельзя
В чужую заваруху,
Кто понимает, что своя
Рубаха ближе к брюху.

Блажен, кто вовремя смекнёт,
Где плюшка, где ватрушка,
Блажен, кто вовремя свернёт
Туда, где ждёт кормушка.



   Кент
– Когда ты успел так поумнеть, дурак?

   Шут
 – Пока ты сидел в колодках, умник.

     Входят Лир и Глостер

   Шут (к Лиру)
Лишь тот, в ком вовсе нет мозгов,
С ослом разделит ношу,
Лишь  я – дурак из дураков,
В беде тебя не брошу.

   Лир
– Не может говорить со мной?
Устала от долгой скачки и лежит пластом?
Больна? –  Ну нет, пустые отговорки.
Вернись к ним и потребуй, чтоб меня как должно встретили!

   Глостер
– Простите, государь! Вы знаете, насколько вспыльчив герцог,
Как он упрям, он доводов моих не станет слушать.
Если он решил…

    Лир
– Ах, он упрям?! Он вспыльчив?!
Кровь и смерть! Чума его дери!
Они меня!.. Меня оставили за дверью,
Будто я пришёл просить подачки!
Но за что?
Скажи мне, Глостер, как они посмели?!

   Глостер
– Мой государь, я попытаюсь снова им доложить…

   Лир
– Им доложить? – похоже, ты ничего не понял.

   Глостер
– Но…

   Лир
– Ты должен так сказать:
Король желает видеть Корнуэлла,
А любящий отец – свою родную дочь,
И он не просит – требует ответа!
Нет, погоди, возможно, я неправ
И зря вспылил… –
А вдруг на самом деле они больны?
Бывает, что недуг приходит в одночасье.
Тело ломит и мысли в голове идут вразброд…
Что спрашивать с больного?..

Нет, не то!.. не то!..
За что сидит в колодках мой человек?
Кто отдавал приказ?
Кто вытворил такое?
Отчего ко мне не вышли Корнуэлл с супругой?
Ах, спят! Ну я сейчас их разбужу!
Я кулаки собью об эти двери,
Я буду в них стучать как в барабан,
Покуда хватит сил,
Я шум такой устрою, что мёртвые проснутся!

   Глостер
– Государь, поверьте, это недоразуменье. Я всё улажу.
 (Уходит)

   Лир
– Я должен успокоиться,
Я должен остаться хладнокровным,
Что же сердце  так громко бьётся?..

   Шут
– А ты, дяденька, цыкни на него, может оно и угомонится. Прикрикни, как кухарка на угрей, что  норовили удрать со сковородки. Что не слышал этой байки? И про её братца тоже не слышал? Того самого, что кормил любимую лошадку сеном с маслом, как я тебя своими прибаутками?

Входят Корнуэлл, Регана, Глостер, придворные.

   Лир
– О, вы уже проснулись? С добрым утром!

Корнуэлл кивает слугам и те освобождают Кента от оков.

   Корнуэлл
– Я счастлив лицезреть Вас, государь!

   Регана
– Милорд, я рада видеть Вас здоровым!

   Лир
– Хотелось бы поверить в эту радость,
Иначе мне пришлось бы усомниться в своём отцовстве
И покойную супругу изменницей назвать.

  (Кенту)
Тебя освободили наконец?
Но это позже… позже…
Дочь моя, Регана,
Ты знать должна, что с нынешнего дня
Нет у тебя сестры,
Все родственные узы она разорвалА.


   Регана
– Поверьте мне, милорд, Вы, как всегда,
                поспешно судите,
Уверена, Вы просто её неверно поняли

   Лир
– Ужели?

   Регана
– Я знаю, Гонерилья никогда
Не поступалась тем, что для себя
Определила долгом.
Знаю также,
Что Ваша свита повела себя неподобающе
И вынудить могла
Сестру к довольно жёсткому решенью,
Возможно, неприятному,
И, всё же, закономерному.
И я её за это не вправе осуждать.

   Лир
– Будь проклята мерзавка!

   Регана
– Милорд, не забывайте, Ваша сила давно ушла.
Вы стары, Ваши плечи не выдержат тот непомерный груз,
Что прежде Вы несли,
Так будьте благодарны тому, кто принял ношу на себя.
Поверьте, всё, что делает сестра,
Диктуется дочернею заботой.
Прошу Вас, не упрямьтесь, а скорей вернитесь к Гонерилье,
И признайтесь, что Вы превратно поняли её.

   Лир
– Ты хочешь, чтобы я просил прощенья?
Чтоб я смиренно на колени стал?
 (Становится на колени)
– Прости меня, что я посмел забыть, как стар и немощен,
Забыть, что я стою одной ногой в могиле,
Что живу твоим соизволеньем? – Так? –
Благодарю, что ты из состраданья
Даёшь мне хлеб и кров?

   Регана
– Милорд, подобное кривлянье пристало лишь юродивым.
Я снова повторю – вернитесь к Гонерилье!

   Лир
(встаёт с колен)
– Ни-ког-да!
Вернуться к этой гадине? Вернуться
Туда, где мне не рады,
Где меня встречают открытой неприязнью?
Не замечать её тяжёлый взгляд?
Не слышать слов язвительных и наглых?
Вернуться к ней?! –
Она мне отказала в почётной свите,
Выставив за двери моих людей!
Я должен к ней вернуться?
Пусть ярость, что бушует здесь в груди,
Её настигнет!
Пусть она падёт на голову её!
За всю неблагодарность,
За всё высокомерие, за ложь!

   Корнуэлл
– Тьфу-тьфу!

   Лир
– Пусть гром небесный поразит её!
Пусть стрелы молний
Выжгут холодные бесстыжие глаза!
Пусть ветер ей переломает кости!
Болотные туманы
Покроют язвами холёное  лицо!..

   Регана
– О боги! О боги милосердные,
А завтра Вам я не угожу,
Вы и меня осыплете проклятьями?

   Лир
– О нет, Регана! Нет!
За что я должен тебя проклясть? –
Душа твоя нежна, твой нрав спокоен.
Ты меня встречаешь без раздражения.
Ты смотришь на меня без ярости и злобы.
Ты не произносишь несправедливых и обидных слов.
Ты не забыла, что совсем недавно
Тебе отдал я щедрою рукой полкоролевства.
Ты ведь не откажешь в тех знаках уважения,
Что мне положены?
Ты не урежешь вдвое моей почётной свиты?

   Регана.
– Сударь мой, нельзя ли покороче?

   Лир
– Я к тебе послал гонца. И что же? –
Здесь его в колодки засадили.
Как могу я это расценить?

(Звук трубы)

   Корнуэлл
– Кто к нам на этот раз пожаловал?

   Регана
– Сестра. Она хотела со мною встретиться
И всё обговорить в приватной обстановке.
(вперёд протискивается Освальд)
Ступай и встреть свою хозяйку.

   Лир
– Вот и появился доверенный холуй,
Все шавки нынче в сборе.
Прочь с глаз моих!
(Освальд пожимает плечами и выходит)

   Корнуэлл
– Чем Ваша милость разгневаны?

(Входит Гонерилья)

   Лир
(показывая на колодки)
– Чей это был приказ?
Регана, я надеюсь, ты непричастна к этому?
(замечает Гонерилью)
Ах, вот что, тебе не до меня,
К тебе явились иные гости.
Неужели ты подашь ей руку?

   Гонерилья
– Почему она мне не подаст руки?
Какое преступленье я совершила?
Вы из пустяка раздули невесть что.
Как я ни повернись,
Вы постоянно злитесь и брюзжите.
Поверьте, сударь, старческим капризам
Никто из нас не будет потакать.

(Сёстры обнимаются)

   Лир
– Всё рушится!
Всё, что казалось прежде таким незыблемым!..
Кто на себя взял право наказывать моих людей?

   Корнуэлл
– Я, сударь, и жалею, что был излишне мягок.

   Лир
– Вы? Посмели? Вы?!

   Регана
– Помилуйте, отец, не стоит забывать,
Что Вы состарились,
Что Вам нужны забота и попечение.
Мне жаль, что я сейчас Вас не могу принять,
Ведь я под этой кровлей сама в гостях.
Вот ровно через месяц — добро пожаловать!
Я буду рада Вам,
Конечно, не с такой оравой дворни – к чему они? –
У нас своей прислуги вполне достаточно.
Ну, а до той поры, я Вас прошу, вернитесь к Гонерилье.

   Лир
– Вернуться в дом, где каждому лакею
Дозволено глумиться надо мной?
Туда, где отказали
                мне в королевских почестях
И свиту сочли излишней роскошью?
Где напрочь позабыли, что я и в отречении король?
Вернуться, чтоб узнать
всю цену дочерней милости?
Спасибо, сыт по горло.
Мне ваш не нужен кров.
Скорее я доверюсь неистовому ветру и дождю,
Чем попеченью вашему!
Скорее отыщу нору в лесной чащобе,
Словно филин забьюсь в дупло,
Чем снова к ней вернусь!
Скорее преклоню
колени у французского престола
И вымолю прощения у той,
Что мной была обижена напрасно!..

   Гонерилья
– Как Вам угодно.

Лир
– Не сойти с ума!
Я должен гнев сдержать,               
                я должен быть спокоен…

(Гонерилье)
Я всё тебе прощаю и с тобой прощаюсь навсегда.
Прощай, как мне ни горько,
Ты всё же для меня родная дочь,
Ты кровь моя и плоть,
Мой стыд, моя болячка,
Моя обида –
Что ни говори – ты дочь моя.
Я больше не желаю тебе погибели,
Не призываю молний на голову твою.
Возможно, что однажды ты что-нибудь поймёшь
И для тебя
                настанет час раскаянья.
Возможно. Я буду терпелив. Я подожду.
Ну а пока я буду жить с Реганой.

   Регана
– Не всё так просто.
Право, мне сейчас Вас негде разместить
И некому за Вами ухаживать.
Вы снова поддаётесь внезапной прихоти,
А надо, хоть немного, Вам научиться сдерживать свой нрав.
Прошу Вас, не перечьте Гонерилье,
Поймите, всё, что требует она,
Необходимо и вполне разумно.

   Лир
– Ты понимаешь, что ты говоришь?

   Регана
– Прекрасно понимаю.
И ещё,          
        чтоб не было меж нами недомолвок –
О пресловутых рыцарях:
Пол сотни вполне достаточно
И даже через край.
К чему их нужно больше?
Эту прорву придётся содержать.
Помпезный Ваш эскорт нам обойдётся в кругленькую сумму.
К тому же, Вы подумали о том,
Как уживутся под одною крышей
Два воинских отряда?
Нам не обойтись без стычек и без ссор.

   Гонерилья
– А я всё не пойму,
Чем досадила Вам моя прислуга?

   Регана
– И я, мой лорд.
Ведь если кто из слуг проявит дерзость или нерадивость,
Его накажут.
Так что эта сотня, и полусотня, даже двадцать пять
Нахлебников излишни. –
Я готова Вас видеть у себя, но только в свой черёд
И только с малой свитой.
Двадцать пять и ни одним не больше…

   Лир
– Как же так?..
Я всё вам отдал! Всё!

   Регана
– И вовремя, мой лорд.

   Лир
– Объявлены условья моей почётной сдачи? –
Я вас верно понял?
Опека надо мной?
Мне разрешили, для видимости, сохранить лицо?
И лишь в сопровождении малой свиты
Я вправе твой переступить порог?
Всё так, Регана?

   Регана
– Я сказала всё, что собиралась,
Больше ничего я не хочу добавить.

   Лир
– Что же, если мне придётся выбирать
Меж двух огней…
(поворачивается к Гонерилье)
то я иду к тебе.
Надеюсь, я считать научен верно –
Ведь, взвесив пятьдесят и двадцать пять,
Я понял, что твоя любовь ко мне
В два раза больше весит.

   Гонерилья
– Слушайте, мой лорд,
Ну откровенно, – Вам не пригодятся
Ни двадцать пять, ни десять,
И пяти Вам будет много.
Дом набит прислугой
И нет труда найти, кому о Вас
Заботиться.

   Регана
– Что нужно одному?

   Лир
– О, ничего не нужно!
У бродяги, у нищего найдётся что-нибудь,
Что для него важней, чем хлеб насущный,
Лишь мне уже не нужно ничего.
Скажите мне, миледи,
Этот тонкий шёлк,
Вот эти платья, что на вас надеты,
Вас защитят от холода?
(Ждёт, но в ответ молчание)

Терпения! Молю Вас, небеса,
Даруйте мне терпение!
Не дайте  в слезливость обратить
Отчаянье и боль!
Пусть сердце разрывается от горя,
Но я не вправе слёзы проливать.
Я ухожу.
Да, это жест бессилья,
Да, это месть того, кто ничего не может больше –
Я здесь не останусь.

Идём, мой шут! Я, кажется, сейчас сойду с ума!

Уходит. С ним шут, Кент и Глостер.
Снаружи доносятся звуки надвигающейся и постепенно набирающей силу бури.

   Регана
– Скорей идёмте в дом, здесь холодно стоять и незачем.

   Корнуэлл
– А ветер всё крепчает.

   Регана
– Нелепо и пытаться разместить
Под этой кровлей дерзкую ораву.

   Гонерилья
– И нас судить нельзя, никто отца не гнал.
Старик решил уйти?
Ну что ж, его проблемы.
Надеюсь, дождь упрямца отрезвит
И приведёт его мозги в порядок.

   Регана
– Нет, одного отца, без этой шайки,
Я с радостью приму.

   Гонерилья.
– И в этом я, сестра, с тобою соглашусь.
Но где, скажи, лорд Глостер?

   Корнуэлл
– Сейчас вернётся, только до ворот проводит старика.
(Входит Глостер)
А вот и он. Ну что?

   Глостер
– Король в ужасном гневе.

   Корнуэлл
– Знать бы только, куда он мог податься?

   Глостер
– В никуда. Рванул коня, пути не разбирая,
И сгинул в буре.

   Корнуэлл
– Что ж, он сделал выбор.

   Гонерилья
– Я Вас прошу, мой лорд,
Не надо посылать за ним вдогонку
И уговаривать вернуться.

   Глостер
– Там вот-вот начнётся ливень,
Ветер рвёт одежду, сбивает с ног,
Темно как поздней ночью.
Где он сейчас найдёт себе приют?

   Регана
– Не забывайте – вместе с ним ушла толпа головорезов,
Мы не знаем, на что они способны.
Вдруг они решат сюда ворваться?
Надо бы велеть скорей закрыть ворота.

   Корнуэлл
– Да, жена права. Распорядитесь, Глостер,
Ворота запереть.

 (Уходят)

 
           Третье действие.

              Сцена 1-ая

Буря разыгралась во всю силу.
Сквозь бурю прорываются две человеческие фигурки – это Кент и один из придворных, бывших прежде в свите Лира.
Они чуть не в лоб сталкиваются и лишь тогда замечают друг друга.

   Кент
– Как Вам погодка, сударь?

   Придворный
– Недурна. Под стать тому, что на душе творится.

   Кент
– Вы можете сказать, где нынче государь?

   Придворный
– Меж небом и землёй.
Как неразумный зверь он мечется от ярости и боли
Не разбирая троп.
А впрочем, зверь разумней, чем человек, он шкуру бережёт,
и в эдакую пору не вылезает из глубоких нор.

Враз постаревший, маленький, седой,
Промокший до костей, насквозь продрогший
Он спорит с бурей, бьётся что есть сил, грозит ей кулаком,
И сам же призывает её обрушиться на этот гнусный мир
И всё смести в пучину океана.

   Кент
– С ним есть хоть кто-то?

   Придворный
– Никого. Лишь шут, такой же бесприютный и продрогший.


   Кент

– Я вижу, Вы меня не узнаёте, но это суть не важно,
Важно то, что я Вас знаю и готов во многом довериться.
Сначала я скажу, что Вы и сами поняли –
Страна стоит  на грани
                большой войны –
Ни Олбани, ни Корнуэлл
                договориться миром не хотят,
Они готовы грызться, словно псы,
За куш чужой земли, что им швырнули,
А пуще за корону. –
Это очевидно и это – первое.
Второе – при любом дворе –
Всегда найдётся пара добровольных
                осведомителей,
И всё, что происходит у нас в Британии,
Становится тотчас во Франции известно –
Каждый разговор и каждый шаг правителей,
Их ссоры, взаимные претензии,
И, уж конечно, то, как обошлись с законным государем,
Как он унижен был, как оскорблён.
Скажите мне, могла,  всё это слыша,             
              Корделия бездействовать?

Осталось мне сказать, что в третьих:
В третьих – пользуясь неразберихой, что здесь царит,
Французские войска пересекли пролив.

Вот так, мой друг.                                                                                                                                                                                                                                                И если Вы готовы увидеться с Корделией
(достаёт из-за пазухи кошелёк, оттуда вынимает перстень)
То пусть Вам этот перстень послужит пропуском.

   Придворный (берёт перстень)
– Вы что-нибудь ещё хотите мне сказать?

   Кент
– Одно лишь – спешите в Дувр,

   Придворный
– А Вы?

   Кент
– А я продолжу поиск.


  Расходятся в разные стороны.

                * * *

      Сцена 2-я

Буря всё так же бушует.
Неизвестно куда бредут Лир и шут.

   Лир
– Бесчинствуй, ветер! Всю слепую ярость обрушь на землю!
Ливень, обернись неистовым потопом!
Погрузи в пучину вод до самых колоколен
Весь этот человечий балаган, весь этот лживый род,
Чтоб от него и семени в природе не осталось!
Пусть молнии, что в злобе как игрушку ломают в щепу древние дубы.
Испепелят
            мою седую голову!

   Шут
– Ничего себе выдалась ночка! – такая не жалует ни умников, ни дураков.
Дяденька, дяденька, не кажется ли тебе, что мы уже вволю причастились святой водицей? Может, пришла пора запроситься под сухую крышу? Не так оно сложно – покаяться и получить отпущение грехов. Твои дочки по доброте душевной нас простят.

   Лир
– Пусть хлещет ливень! Пусть грохочет гром!
Пусть полыхают молнии!
Стихии вышли на честный бой. –
Они мне не клялись в любви и верности,
Они мне не давали вассальных клятв,
И я их не растил как дочерей, не называл родными,
Не отдавал своих владений. – Нет,
Они ничем мне не обязаны,
Их воля свободна и никто им не указ.
Но неужели я и здесь ошибся? –
Стихии в сговоре с моими дочерьми
И действуют по их прямой указке?
Позор вам, силы зла!
Всей мощью навалились, а на кого?.
На жалкого, седого, усталого, больного старика?

   Шут
– Счастлив, кому есть где преклонить голову.

Обойди весь нищий край – ни костра, ни печки.
Мне пригрезился сарай, в сене спят овечки.
Ноги в пляс и зубы в пляс, ломит грудь и спину,
Даже вошь в подобный час прячется в перину.

Мне бы думать головой, а не левой пяткой,
Не носиться за тобой под дождём вприсядку.
Если вдруг не утону, оскользнувшись в луже,
Побегу искать жену и горячий ужин.

(Лир останавливается и вглядывается в шута)

Что, красотка, тебе не по нраву собственное отражение? Ну, уж какое есть?

 Появляется Кент.

   Лир
– Я не пророню больше ни слова, я стану образцом смирения.

   Кент
– Кто здесь?

   Шут
– Славная парочка – королевское достоинство и его гульфик.

   Кент
– Мой государь, ну, слава всем богам,
Я отыскал Вас!
Мерзкая, скажу Вам, сегодня ночка!
Нищие бродяги и те забились в щели
И не смеют наружу выглянуть.
Вода стоит стеной,
От жутких молний небо полыхает,
Как от пожара,
Ветер воет так,
Что всё внутри сжимается от страха.
Нет, сколько я на свете ни живу,
Такого не упомню.
Человеку не место среди этаких страстей.

   Лир
– Исчерпано терпение небес,
Пришла пора возмездия,
Расплата за злобу, за предательство,
За ложь, за лицемерие. –
Сегодня мы предстали
Перед судом богов.
Дарами не задобрить,
Словами не пронять того,
                кто видит суть.
(Гремит гром)
Вы слышите, хохочут небеса,
Когда палач взывает к милосердью,
Когда грабитель молит: «Пощади!»,
Когда насильник жаждет снисхожденья.

Я был неправ, я слеп был и горяч,
Но я скорее жертва, чем палач.

   Кент
– Мой государь, недалеко отсюда
Есть жалкая халупа, где порой
Ютятся пастухи –
Там можно схорониться от ветра и дождя.
Я провожу Вас. Идёмте же!


   Лир
– Как быстро нас нужда преображает,
Что казалось ничтожным, то становится важней
Возвышенных понятий.
Вот и для меня навес над головой,
Охапка прелой слежавшейся соломы –
                предел земных желаний.
(Шуту) Что ж, дружок, идём.
Я вижу, ты продрог,
Я вижу, ты едва
                переставляешь ноги.
Я и сам дрожу от холода.
Вот здесь внутри меня
Как будто всё оледенело, омертвело.
И только та частица, что способна
Испытывать сочувствие к тебе
Ещё жива.
(Кенту) Скажи, мой проводник,
Что твой шалаш, он далеко отсюда?

   Шут (поёт)
– Эй-хо! Вот это ураган, вот это кутерьма! –
Как нам средь бури сохранить хоть толику ума?
Звереет ветер, ливень льёт и на душе раздрай,
Эй-хо, вперёд, нас где-то ждёт заброшенный сарай!

Похоже, ты, мой глупый брат,
От неба ждал наград?
А сам попал под дождь и град,
А сам попал в кромешный ад
И чёрствой корке рад.

   Лир
– Всё так и есть, дружок.
Ну что ж, приятель, веди нас.

   (Уходят)

   Сцена 3-я

Замок Глостера
Входят Глостер и Эдмунд.

   Глостер
– Эдмунд, я ничего не понимаю, я в голове не в силах уложить,
Настолько это дико:
Лишь за то, что я пытался просто заступиться за старика,
Меня в моём же доме
Ославили изменником, грозя
Немилостью и вечною опалой,
Когда ещё хоть словом заикнусь о государе!

   Эдмунд
– Как несправедливо и как бесчеловечно!

   Глостер
– Да, сынок.
Все что-то делят, каждый у соседа из горла рвёт кусок!
Ну почему нельзя двум герцогам договориться миром?!
И, в довершение иных забот ,
Мне тайно передали
Письмо Французской королевы
С просьбой найти отца и дать ему приют.

Ну что же, я был верен государю
В дни славы и побед,
И не оставлю его среди невзгод.

Я должен незаметно покинуть замок,
Если герцог спросит, «где твой отец?»,
Скажи, что захворал и просит извиненья.
Вот письмо, подальше спрячь его,
Ты знаешь тайный ящик в моём столе?
И помни – никому об этом ни полслова.
Я во всём надеюсь на тебя.

   Уходит.
 
   Эдмунд
– Ну вот и лёг мне в руки козырный туз.
Конечно, на кого здесь можно положиться,
Когда не на Эдмунда?
Значит, Вы, мой лорд, не сомневаетесь,
Что я Вам верен буду «среди невзгод»?
Да только мне, мой лорд,
                порядком надоело
Ждать Вашей щедрости
И подбирать объедки за каждым,
у кого чуть больше прав.

   Уходит.


     Сцена 4-я
Вересковая пустошь. У входа в шалаш.
Буря лютует по-прежнему.
Входят Лир, Кент и шут.

   Кент
– Вот этот шалаш, мой лорд. Он укроет Вас от непогоды.

   Лир
– Оставь меня в покое!

   Кент
– Мой добрый лорд, не упрямьтесь, вы совсем заледенели на этом ветру.


   Лир
– Зачем ты мучаешь меня?
Ты хочешь разбить мне сердце?

   Кент
– Я скорей готов разбить своё!
Мой добрый государь, я Вас прошу!

   Лир
– Зачем ты суетишься?
Разве ветер
                и дождь хоть что-то могут изменить?
Поверь, я их почти не замечаю.
 Верней, они лишь слабый отголосок
Той бури, что бушует здесь, внутри.
Ну как мне объяснить? Навряд-ли ты поймёшь…
Хотя… Представь, что за тобой несётся
Огромный разъярённый злобный зверь,
Спасаясь от него, ты вылетаешь на край утёса…
И внезапно цепенеешь –
Там, под ногами в бешенстве ревёт
и пенится бушующее море.
И ты, в отчаяньи, кидаешься назад
В объятья злобной твари.
Так и я.
Как может всё бесчинство внешней бури
Сравниться с бурей, что не умолкая звучит во мне?!

Регана! Гонерилья!
Как вы могли?!
Я так гордился вами, так вас любил.
Я всё вам отдал! Всё!
О нет, я не кричу, я лишь пытаюсь понять –
Как можно в благодарность
Прогнать отца под ветер, дождь и град?!
О, я сойду с ума от этой боли!

   Кент
– Прошу Вас, государь, войдите!

   Лир
– Погоди, не отвлекай меня.
Я должен прежде обдумать кое-что...
а ты иди, иди, я вижу, ты сам продрог..
Я следом, я сейчас...
Мне надо лишь понять...
Так много вдруг открылось –
Я в прошлой жизни и не замечал,
и не задумывался о подобном…

(шуту)
Э, братец,  ты, похоже, совсем закоченел…
Ну вот он, твой сарай,
не жди меня, войди скорей под крышу,
(шут входит в шалаш)
Так вот как это выглядит вблизи…
пока на собственной не испытаешь шкуре,
навряд ли что поймёшь…
как много на земле бездомных и нагих,
растерянных перед судьбою,
беспомощных на ледяном ветру…
Не слишком милосердны небеса!

   Эдгар (из шалаша)
– Чур меня! Чур!...Спасите бедного Тома!

   Шут (выбегая из шалаша)
– Не ходи туда, дяденька! Там злой дух!
Спасите меня! Спасите!

   Кент(выхватив меч, заглядывает в шалаш)
– Кто здесь?!

   Шут
– Привидение! Оно называет себя Бедным Томом!

   Кент
– Эй, ты, кто прячется в гнилой соломе,
                а ну-ка, выходи!

(Выходит Эдгар, притворяющийся сумасшедшим)

   Эдгар
– Прочь! Прочь!
Бесы гнались за мной по пятам!
Бесы тащили меня сквозь колючий терновник!
Заставляли спать на голых камнях
И укрываться ветром
Холодно! Тому холодно!

   Лир
– Как ты дошёл до этого, человек?
Ты тоже всё отдал своим дочерям?

   Эдгар
– Подайте бедному Тому!
Бесы водили Тома сквозь огни и воды,
Бесы сулили брод, а швыряли в омут,
Бесы манили его заглянуть в бездну,
Вселяли отчаяние и подкладывали ножи под подушку,
Вешали над головой пеньковую верёвку,
Подсыпали отраву в миску с похлёбкой.
Бесы притворялись собственной его тенью.

Фу-фу-фу!..

Пусть боги сохранят твой разум в целости!
Защитят от лютых ветров и пагубных звёзд.
Подайте Тому хоть что-нибудь!
Спасите его от тех, кто ему досаждает!
Я вижу их! Вот они! Вот!

(Буря продолжает свирепствовать)

   Лир
– Это всё дочери? Родные твои дочери?
Обобрали и выбросили, как ненужную тряпку?

   Шут
– Зато взгляни, куманёк, какой кафтан они ему подарили –
Такого и вельможа не постыдится.

   Лир
– Так пусть чума падёт на дочерей твоих!
Пусть небо наконец проявит справедливость!

   Кент
– У него нет дочерей, мой лорд.

   Лир
– Молчи! Ты вечно мне противоречишь!
Кто, кроме тех, кому ты доверяешь,
Как самому себе, предать способен?
Сегодня все живут по новой моде –
Всё отобрать у старого отца
И вышвырнуть его.
Ты слышал что-нибудь
                о пеликанах?
Нет?
Нелепейшие птицы,
            они, своею кровью кормят
Прожорливых птенцов.

   Эдгар
– Пили-пили-пили-кок, прыг да скок
На бугорок…

   Шут
– Эта ночь сделала всех дураками и безумцами.

   Эдгар
– Не слушай, что нашёптывает в уши злой дух, почитай родителей своих, не нарушай клятв, не сквернословь, не зарись на чужую жену, не приучай свою милашку к дорогим подаркам… Тому холодно!..

   Лир
– Кем был ты в прошлой жизни?

   Эдгар
– Кем? – Самовлюблённым хлыщом без сердца и разума. Я завивал волосы и пришпиливал перчатки к шляпе, чтобы все знали, кто сегодня госпожа моего сердца. Потакал низменным своим страстям, раздавал клятвы направо и налево. Пил без меры, играл в кости, менял любовниц, словно какой-нибудь турок. У меня было фальшивое сердце, лживый язык и скорая на расправу рука.
Кем я был? – Ленивой свиньёй, изворотливым лисом, бешеным псом, безжалостным волком, пресыщенным львом.
 
Не давай шёлковому платью и атласным туфелькам вскружить тебе голову. Не переступай порога дома свиданий, держи руки подальше от чужого кармана, а нос от кубышки ростовщика.

Холодный ветер листья рвёт,
Дофина манит и зовёт –
А ну, дружок, седлай коня,
Скачи за мной, лови меня!
(срывается, чтобы убежать, останавливается, закрывая лицо руками)


   Лир
– Лучше бы тебе лежать в могиле, чем дойти до такого края. Глядите, вот это нагое существо, открытое всем ударам непогоды, и есть человек? Человек без прикрас – на нём всё своё, ничего заёмного – ни овечьей шерсти, ни звериной шкуры, ни шёлковых нитей, ни мускусных притираний. Это жалкое, ничем  не защищённое животное и есть венец творения?
Если так, то долой с себя всё, что заставляет нас обольщаться на собственный счёт!
Помоги мне расстегнуть это!..
(Пытается сорвать с себя одежду).

   Шут
– Эй, дяденька, уймись! Не та сегодня ночка, чтобы купаться. Что ж нет на тебя угомону? Во всей степи только ливень да ветер и ни единого огонька, чтобы обсохнуть и согреться.
Э, нет, глянь-ка, вон там светится что-то! Ей-ей, светится! Всё ближе и ближе!

(Входит Глостер с прикрытым от дождя фонарём)

   Эдгар
– Это мерзкая колдунья Флибертиджиббет – едва стемнеет, она уже тут как тут, и бродит в ночи и пакостит всякой твари земной – опутывает паутиной грязных сплетен, губит скот, гноит зерно, одаривает красоток кого бельмом, кого заячьей губой, и нет с ней сладу до первых петухов.

Витольд ногою топнул, страшна как самый страх,
Пред ним предстала ведьма о девяти башках,
Визжала и кружилась, стелилась, словно дым,
 Но он ей крикнул грозно: – Сгинь, нечисть! Сгинь!

Кент
– Вы в порядке, государь?

   Лир
– Кто это?

   Кент
– Кто ты и кого здесь ищешь?

   Глостер
– Кто вы, назовитесь!

   Эдгар
- Не троньте Бедного Тома, иначе злой дух, которым он одержим вырвется на волю!
Бедный Том голоден!
Семь долгих зим, семь долгих лет
Он ел помои на обед!
Семь лет он питался жабами и лягушками, глотал дохлых крыс и всякую иную падаль, закусывал коровьими лепёшками, запивал всё это тухлой болотной жижей. Семь лет он скитался от села к селу, его забивали в колодки, его запирали в подземелье. Он сносил до дыр три камзола, порвал шесть рубах, загнал коня, затупил ратный меч, но не смог спастись от злого духа!
Вот он! Сгинь, нечисть! Сгинь!

   Глостер
– Мой государь, насилу Вас нашёл!

   Эдгар
– Как Тому холодно!

   Глостер
– Мне совесть не позволит оставить Вас в ночи
На растерзанье неистовой стихии.
Отдан был приказ –
Как при осаде затворить ворота,
И государя в замок не пускать.
Но я Вас отведу в другое место,
Там Вас накормят, там горит очаг…

   Лир
– Нет-нет, сначала должен я узнать
У моего философа  – зачем грохочет гром?

   Кент
– Мой добрый лорд, идёмте!.. Идёмте же!

   Лир
– Постой, не до того!..
Скажи, мудрец фиванский,
Тебе открылась истина?..

   Эдгар
– Не знаю… Да шут с ней, с истиной,
Зато гляди как ловко я научился бесов изгонять.

   Лир
– Мне очень бы хотелось задать тебе вопрос…

   Кент (Глостеру)
– Попробуйте, милорд, уговорить его,
Боюсь, что государь меня понять не хочет,
Ещё
         боюсь, что у него уже мутится разум.

   Глостер
– Не удивительно, с такими дочерьми –
Они отца без жалости готовы послать на смерть.
Как прав был добрый Кент!
Как он сумел предугадать всё это?
Ты хочешь мне сказать, что государь
                лишился разума?
Но я и сам недавно чуть не сошёл с ума,
Ведь у меня был сын – родной, любимый.
Каково узнать однажды, что этот сын
Хотел тебя убить?
Моё дитя! Мой мальчик!
Мысль об этом меня не оставляет!
(Буря не стихает)
Боги, что за ночь!
Прошу Вас, государь, доверьтесь мне, идёмте!


   Лир
– А Вы, философ мудрый?
Вы не откажетесь пойти со мной?

   Эдгар
– Как Том замёрз!

   Глостер
– Так возвращайся к себе в шалаш.

   Лир
– Тогда и я останусь.

   Кент
– О нет, мой лорд, нам надо уходить.

   Лир
– Я своего наставника не брошу.

   Кент
– Боюсь, что государь не успокоится,
Придётся это чудо с собою прихватить.
Иди, любезный, с нами!

   Лир
– А мы дорогу скрасим учёною беседой.

   Глостер
– Очень всех прошу, идёмте молча,
Ни к чему чужое вниманье привлекать.

   Эдгар
– Роланд подъехал к тёмной башне,
Вдруг слышит: – Ух!
Фи-фа-фо-фу, я чую, чую британский дух!

   Уходят.

   Сцена 5-я
   Замок Глостера

   Корнуэлл
– Вот как!?
Ну что ж, я не уеду отсюда, пока не отплачу ему за всё.

   Эдмунд
– Я знаю, многие теперь меня осудят,
Но высший долг важнее для меня, чем узы крови.

   Корнуэлл
– Я начинаю думать – а так ли виновен твой брат, выступив против отца?

   Эдмунд
– Как жестоко испытывает меня судьба – внезапно обнаружить, что твой родной отец предатель и изменник! О боги! Если бы я не держал в руках этого письма! Но вот оно, и в каждом слове – призыв поддержать французское войско!

   Корнуэлл
– Идём, надо всё рассказать герцогине.

   Эдмунд
– Если это письмо окажется верно, много забот ляжет на Ваши плечи, мой лорд.

   Корнуэлл
– Верно или ложно, но тебя оно уже сделало графом Глостерским. Теперь надо отыскать твоего отца, пока ничто его не насторожило.

   Эдмонд
– Как ни горько мне идти против родной крови, но я останусь верен долгу.

   Корнуэлл
– Я дам тебе много больше, чем мог бы дать отец.

   Уходят.

   Сцена 6-я
Домишко арендатора неподалёку от замка.
Входят Глостер, Лир, Кент, Шут и Том.

   Глостер
– Благодарение богам, мы добрались! Здесь вы наконец-то сможете отдохнуть.

   Кент
– Благодарение богам! Государь слишком измотан, я опасаюсь, что всё пережитое не могло не сказаться на его рассудке.

   Эдгар
– Представляете, Нерон на том свете стал простым рыбаком и еле сводит концы с концами.
Не подходи! – мне трудно удержать ту нечисть, что вокруг меня клубится.

   Глостер
– Мне придётся на время вас оставить, постараюсь вернуться как можно скорее.
(Уходит)

   Эдгар
– Помолитесь за Бедного Тома, добрые люди!

   Шут
– А скажи-ка мне, куманёк, безумец, он кто – дворянин или простолюдин?

   Лир
– Король! Король!

   Шут
– Нет, дяденька, безумец это простолюдин, который купил сыну дворянство. Только безумец может поставить своего сына над собой.

   Лир
– Ах, если бы огонь, что здесь внутри горит,
Я мог на них обрушить!..

   Шут
– А ещё, дружок, безумец тот, кто готов довериться кротости волка, честности барыги, клятвам повесы и любви продажной девки.

   Лир
– Здесь и сейчас я буду их судить.
(Тому) — Прошу Вас, Ваша милость, занимайте вот это кресло.
(шуту) -–  Вы, законник мудрый, садитесь рядом.
Ну а вы,
     лисицы изворотливые
                встаньте перед лицом суда.

   Эдгар
– Так-то сударыни, покуражились, пора и ответ держать.
Опусти глазки, красотка, суд умильными взглядами не пронять.

Ах, Бесси, славный мой дружок,
Плыви на дальний  бережок,
Здесь так тепло и сухо
И сено мягче пуха!

   Шут
- Примчалась, если бы могла,
Да мать в чулане заперла,
Уж больно рассердилась,
Что лодка прохудилась.


   Эдгар
– Снова мерзкая нечисть заливается соловьём! Засела в животе и бурчит и канючит: «Селёдочки бы мне! Селёдочки, хоть пару кусочков!» А ну, цыц, не квакай! Не собираюсь я тебя кормить!

   Кент
– Прошу Вас, государь, прилягте, Вы устали.

   Лир
– Э, нет, сначала – суд.
Я должен допросить свидетелей.

   Эдгар
– Сейчас всё разберём по справедливости.

Эй, пастушок, очнись от грёз
И прочь гони мечты –
Бараны забредут в овёс,
А битым будешь ты.

Мрау!.. Вот она, кошка, держи её!..

   Лир
– Вот с неё и начнём.
Перед этим благородным собранием присягаю в том, что она обобрала и выгнала собственного отца.

   Шут
– Подойдите сюда, сударыня. Ваше имя Гонерилья?

   Лир
– Уж этого она не посмеет отрицать.

   Шут
– Да, теперь и я разглядел, вначале я принял её за табуретку.

   Лир
– А вот вам и вторая –
Этот взгляд презрительный и наглый
Говорит о чёрством сердце.
Эй, куда! Держи! Держи её!
К оружию! Огня! Руби! Подкуплен суд!
Судья продажный,
                как мог ты ей позволить улизнуть?!

   Эдгар
– О, боги, не отнимайте у него рассудок!

   Кент
– Как больно это видеть!
Государь, прошу Вас, постарайтесь
Держать себя в руках!

   Эдгар (про себя)
– Мне всё трудней даётся роль безумца.
Одно неверное движенье и с меня слетит чужая шкура.
Что тогда?..

   Лир
– Гляди-ка, сколько набежало вдруг
Плюгавых собачонок,
Тявкают, визжат и лишь команды ждут
В меня вцепиться.

   Эдгар
– Пусть только попробуют! Том запустит в них своей башкой!
А, попались, кабысдохи,
Пустолаи, пустоборёхи!
Крысодавы, лайки, шавки,
Ну-ка, живо, брысь под лавки!
Убирайтесь прочь, собаки,
Не ищите с Томом драки
Вот швырну в вас головою,
Разом свору успокою!

Бедный, бедный Том, ни пенса в его карманах, ни фартинга, видно, пора снова собираться в дорогу.

   Лир
– Если мне позволят препарировать Регану, я наконец увижу, из чего сделано её сердце.
(Эдгару) Сударь, я было принял Вас за одного из своих рыцарей, но меня смутил покрой Вашей одежды – дурацкая мода! Даже если в Персии принято так одеваться, всё равно, Вам лучше переменить платье.

   Кент
– Добрый мой господин, может быть Вы лучше приляжете и отдохнёте?

   Лир
– Да-да, не шумите, опустите полог, сегодня я обойдусь без ужина.

   Шут
– А завтра без обеда.
               

  Возвращается Глостер.

   Глостер
– Как государь?

   Кент
– Боюсь, что очень плох,
Я опасаюсь за его рассудок.

   Глостер
– Он спит?

   Кент
– Да, только что уснул.

   Глостер
– Мне очень жаль,
Но я с дурною вестью – герцог приказал
Со стариком не церемониться.
Что это означает, вы понимаете  –
В любой момент сюда ворваться может
Вооружённый сброд.
Спешите.
Промедленье погубит всех.
Там за дверьми вас ждёт надёжная охрана.

   Кент
– Понял.
(шуту) Ну, приятель, давай-ка осторожней.
(Подхватывают Лира на руки.)

   Глостер, Кент и шут со спящим королём на руках выходят.
Эдгар глядит им вслед.


   Сцена седьмая.
Замок Глостера.
Входят Корнуэлл, Регана, Гонерилья, Эдмунд, придворные и слуги.

   Корнуэлл (Гонерилье)
– Спешите поскорей предупредить супруга.
Покажете ему письмо, пусть он не медля готовится к войне –
французы в Дувре.
А мне сейчас забота – изловить изменника и расквитаться с ним.

(по его кивку несколько слуг выходят. )

   Регана
– Повесить негодяя!

   Гонерилья
– Вырвать ему глаза!

   Корнуэлл
– Поверьте, я свой гнев обуздывать не стану.
 Вам, Эдмунд, не стоит это видеть.
Поезжайте сейчас с сестрою нашей,
Там, на месте проверите готовность войск к войне.
Организуйте конные подставы, чтоб ежедневно мы через гонцов поддерживали связь.
Прощайте!

(Гонерилья, Эдмунд и сопровождающие их уходят, входит Освальд)

Ну, что там? Где король?

   Освальд
– Меня опередил лорд Глостер.
Из-под носа увёл!..
С ним было три десятка решительных голов
из королевской шайки,
Да к ним ещё прибился кое-кто из круга Глостера…
Я слышал, все они рванули в Дувр,
И будто там уже их ожидают.

   Корнуэлл
– Вот как… Глостер с ними?

   Освальд
– Нет, только передал им короля
с рук на руки.

   Корнуэлл
– Что ж, значит, очень скоро он будет здесь,
А мы его уж встретим как подобает.

  (Освальд уходит)

Жаль, я не могу казнить его как вора без суда!
А надо бы! Мне будет очень трудно
Держать себя в руках.
А, впрочем, гнев мой прав,
И вряд ли кто посмеет меня винить.
(шум)

Кто здесь?

(Слуги вводят Глостера)
О, вот и он!

   Регана
– Попался, старый лис!

   Корнуэлл
– Свяжите-ка его покрепче!
(Слуги исполняют приказание)

   Глостер
– Стыдитесь, Ваша Милость,
Вы у меня в гостях!

   Регана
– Вяжите туже, чтобы шевельнуться не мог!
Предатель грязный!

   Глостер
- О нет, немилосердная судья, я не предатель!

   Корнуэлл
– Примотайте мерзавца к креслу!
(Слуги выполняют приказ)
(Регана вцепляется Глостеру в бороду)

   Глостер
– Таскать за бороду седого старика,
Конечно же, достойно благородной прекрасной дамы!

   Регана
– Старый негодяй, уж не меня ли ты стыдишь?

   Глостер
– О нет, миледи, нет, Вас не усовестишь,
Моё гостеприимство мне вышло боком.
Говорите прямо – что нужно вам?

   Корнуэлл
– С кем вёл ты переписку во Франции?
И с кем из тех, кто поднял знамёна короля,
Ты в сговоре?

   Регана
– Ну, живо отвечай, без вывертов! Нам многое известно.

   Корнуэлл
– Кто был посредником между тобой и тою,
Что высадилась в Дувре?
Говори!

   Регана
– Молчишь, предатель?!

   Глостер
– Нет, я не предатель!
Всё это ложь!
Я сделал только то, что сердце мне велело.

   Корнуэлл
– Отправил короля к французам в Дувр!?

   Глостер
– Куда ещё? –  к фальшивым дочерям,
Что заперли ворота, а отца оставили метаться
Среди бури?

   Регана
– К чему такая спешка?

   Глостер
– А к тому, миледи, что сейчас
Вы надо мной беспомощным глумитесь.
А попадись вам в руки государь,
Вы с милою сестрицею своею
В него вонзите когти и клыки
В звериной злобе.
Но однажды вам за всё судьба воздаст
О, я ещё надеюсь увидеть это!

   Корнуэлл
– Ну уж нет!
Сейчас я вырву твои глаза!
(Тянет руки к лицу старика.
Глостер, даже связанный, пытается уклониться)
Держите эту тварь!

   Глостер
– Спасите! Неужели здесь только звери!

   1 слуга
– Прочь! Опомнитесь, милорд!
Тому, что Вы творите, названья нет!

   Регана
– Собака! Ты посмел судить хозяина?!

   1 слуга
– Уймитесь, или я Вас сам остановлю!

   Регана
– Что ты сказал?!

   Корнуэлл
– Холоп!

(Оба выхватывают мечи.
Короткая схватка. 1 слуга тяжело ранит Корнуэлла.
Корнуэлл роняет меч.)

   Регана
– Измена!
(Подбирает меч и наносит слуге удар в спину.
Поддерживает пошатнувшегося мужа)
Мой лорд?

   Корнуэлл
– Как это всё не вовремя!

(Глостеру)
Но ты, предатель, радуешься рано,
Мне хватит сил разделаться с тобой!
(Через силу подходит к Глостеру и, буквально падая на него, резко выбрасывает руки и  вырывает старику глаза.)

Глостер кричит от ужаса и боли.
   Глостер
– А-а-а!
Эдмунд!.. Эдмунд!..

   Регана
– Эдмунд?
Напрасно ты его зовёшь. Не обольщайся -- 
Он благородней и умней тебя, он верен нам.
И это он помог
             раскрыть твой заговор.

   Глостер
– О праведные боги, Эдгар был невиновен,
Я, не разобравшись, его судил, поверив клевете!..

(теряет сознание)
(Слуги, кроме двоих, бросаются к хозяину, чтобы увести его, Регана подставляет плечо, чтобы муж мог опереться.)

   Корнуэлл
(повторяет)
– Как же не вовремя я ранен!
(уходит, сопровождаемый женой и слугами.)

Двое оставшихся слуг пытаются перерезать верёвки, которыми Глостер привязан к креслу, наконец, им это удаётся.

   2 слуга
– Я принесу яиц и чистых тряпок, чтоб раны обработать.

   3 слуга
– Прежде мы должны его отсюда вывести.
Он, кажется, очнулся.
Милорд, вы в силах встать?

(Глостер пытается встать)

   2 слуга
– Вам надо поскорей уйти подальше от этих стен.

   3 слуга
– Милорд, доверьтесь нам.
Идёмте же, пока нас не хватились.

   (Помогают Глостеру встать и уводят его.)


                Акт IV
                сцена 1-я
Вересковая пустошь.
Появляется Эдгар

Эдгар
– Вот я и оказался на самом дне.
Меня швырнуло бурей в такую яму, из которой мне уже не выбраться.
Жестокий этот ветер лишил меня всего и все мои надежды
Развеял пеплом.
Что я в этом мире? Куда иду? Зачем? - 
Я потерял себя.
Ещё немного, и чужая шкура навеки прирастёт ко мне.

Появляется Глостер, ведомый стариком арендатором.

О боги, мой отец! Что сотворили с ним!
Вот этот измождённый, измученный калека – мой отец?!


   Старик
– Нет-нет, мой лорд, я не могу Вас бросить.

   Глостер
– Прошу тебя, уйди!
Уйди, старик,
                никто из них тебя не пожалеет.

   Старик
– Я слишком стар, чего бояться мне?

   Глостер
– Оставь меня!

   Старик
– Вам нужен поводырь.

   Глостер
– К чему?..

   Старик
– Он станет вашими глазами.

   Глостер
– Зачем глаза тому, кто не умеет видеть.
Знаешь, лишь сейчас,
Лишившись глаз, я, наконец, прозрел.
Но поздно! Слишком поздно!
Мой Эдгар!
Что я наворотил, доверившись поклёпу!
Я понимаю, мне нет прощения нет!
Лишь об одном молю я как о чуде
Пусть мальчик мой не сгинет на ветру!..
Мне только бы дотронуться…
                коснуться его лица!..


   Старик
– Здесь кто-то есть!
 Да это Бедный Том!

   Эдгар (в сторону)
– Что мне ответить?

   Старик
– Подойди, дружок!

   Глостер
– Кого зовёшь ты?

   Старик
– Он безвредный малый, хоть дурковат.
Иди сюда! Иди!

   Глостер
– Я в прежней жизни таких и за людей не признавал,
Я видел в них скотов и замараться о них боялся.
А теперь я сам не лучше их.
Я понял, боги любят смеяться над людьми
И, словно мошкам, нам крылья обрывать.

   Эдгар (подойдя)
– Мой лорд!

   Глостер
– Скажи, он в самом деле безумен?

   Старик
– Так, мой господин..

   Глостер
– Ну что ж, всё как и дОлжно быть.
Сейчас настало время безумных и слепых.
И ослеплённым безумные даны в поводыри.

   Старик
– Его бы надо малость приодеть,
чтоб вас не приняли за попрошаек.
Я что-нибудь придумаю.
    Уходит.

   Глостер (жестом слепца протягивает руку)
– Иди, дружок, сюда!

   Эдгар (в сторону)
– О боги, дайте сил себя не выдать!

   Глостер
– Скажи, тебе знакома дорога к Дувру?

   Эдгар
– Том не подведёт, он знает все тропки, все дорожки, овраги, буераки.

   Глостер
– Знаешь ли утёс, воздвигшийся над самою пучиной?

   Эдгар
– Ну как не знать?

   Глостер
– Поможешь мне взойти на самый верх, а там…
                я отпущу тебя.
Согласен?

   Эдгар
– Что ж, согласен.

(Глостер протягивает руку, Эдгар берёт её в свою.
Уходят.)

        Сцена 2-ая.
Перед дворцом герцога Олбани

Входят Гонерилья и Эдмунд.

   Гонерилья
– Вы здесь – желанный гость!
Но где же мой супруг?

  Появляется Освальд, кланяется на ходу.
Где мой тишайший муж?

   Освальд
– В своих покоях.

   Гонерилья
– Вот как?

   Освальд
– Он за эти дни заметно изменился. День и ночь всё думает о чём-то. Скажешь слово –  а он на это: «Вечно ты, дурак, всё переврёшь!»
Я доложил ему – «Мой лорд, супруга Ваша уже в пути», – лишь криво усмехнулся и промолчал. Про высадку французов ему напомнил –  снова усмехнулся – «Чего ещё могли мы ожидать?» Я только заикнулся рассказать про Глостера и про его измену, он оборвал меня – «Заткнись и меньше рассуждай, о чём не знаешь». По его словам выходит – старый Глостер чистейший и честнейший человек, зато бастард – отменная скотина и негодяй.
  Гонерилья ему кивает и Освальд уходит.

   Гонерилья
– Боюсь, что Вам, мой друг, не стоит с этим олухом встречаться.
Дурак и тряпка видно мне достался в мужья!
Ну ничего, я справлюсь!
Я сама возглавлю войско. В руки меч возьму,
А эту вечно ноющую бабу я усажу за прялку!
И ещё – всё то, что мы в дороге обсудили, я подтверждаю.

   Эдмунд
– Ну а я готов
             исполнить Ваш приказ!

   Гонерилья
– Теперь же, в знак грядущих перемен, в обет того, что скоро, очень скоро Вы станете со мною наравне, и в знак моей любви я обещанья свои скреплю  печатью. (целует его)

   Эдмунд
– Нас с тобою и смерть не разлучит!

   Гонерилья
– Мой Глостер!
(Эдмунд уходит)

Боги, ну до чего хорош!
А мне, в насмешку видно,
досталось невесть что, такое и мужчиной нельзя назвать!

   Освальд (заглядывая)
– Миледи, Ваш супруг!
(исчезает)

   Гонерилья
– «Супруг!..»
 Ну наконец-то мой супруг явиться соизволил.
(Входит герцог Олбанский)

Вы могли бы и дальше не спешить.
(Олбани молчит)
(взвиваясь) Да что я Вам, собака, чтоб ожидать под дверью?!

   Олбани
– Нет, Вы не собака – собаки благородны и верны.
И женщиной вас называть не буду –
Под нежной оболочкою живёт чудовище
И соткано оно из лицемерья, жадности и злобы.

   Гонерилья
– О, сколько пафоса! И сколько лишних слов!

   Олбани
– Как Вы могли такое сотворить с родным отцом?
Он разве недостоин заботы и любви? -
Ведь всем, что есть у Вас, Вы лишь ему обязаны.
Как можно, сознавая, что твой отец, усталый и больной
Бредёт сквозь тьму, сквозь этот дождь и ветер,
Спокойно есть и спать?

   Гонерилья
– Он это выбрал сам.

   Олбани
– А Корнуэлл? –  Как быстро он забыл свои долги и клятвы!

   Гонерилья
– Хватит! Надоело!
Захватчики стоят у Ваших стен!
Где Ваше войско? Отчего Вы сами сидите здесь?
Пора заговорить походным барабанам!

   Олбани
– Странно, как я прежде не замечал, насколько Вы
                уродливы!

   Гонерилья
– Дурак! Трубите сбор!
Не время прохлаждаться и рассуждать!

  Входит гонец.

   Олбани
– С какими ты вестями?

   Гонец
– С плохими – герцог Корнуэлл убит. Убит своим слугою – тот вступился за графа Глостера.

   Олбани
– Так Глостер схвачен?

   Гонец.
– Да. И ослеплён. Сам герцог Корнуэлльский был палачом.

   Олбани
– За что и поплатился.

   Гонец
– Миледи, я привёз Вам посланье от сестры. Она ответа ждёт.
(Протягивает Гонерилье письмо)

   Гонерилья (в сторону)
– Как эти вести мне смешали карты – Эдмунд с Реганой, та теперь вдова…

  (вслух гонцу)
Дождись ответа!
  (уходит)

   Олбани
– Ну а где же всё это время был Эдмунд?

   Гонец
– Сопровождал супругу Вашу.

   Олбани
– Я его не видел.
Он знает об отце?

   Гонец
– Ну как не знать, когда он сам  в порыве благородном
Изобличил изменника.

   Олбани
– Вы мне должны подробно всё это рассказать. Идёмте.
(уходят)


   Сцена 3-я
Французский лагерь недалеко от Дувра.

Входят Кент и придворный.

   Кент
– Что вдруг король французский так поспешно оставил войско?

   Придворный
– Только государь покинул Францию, как головы подняли провинции.

   Кент
– Понятно – кот из дому и мыши в пляс.
И кто же без него
                возглавил армию?

   Придворный
– Команду над войсками он передал Лифару.

   Кент
– Хорошо – Лифар толковый, опытный вояка.

Из верного источника я знаю,
Что Лира видели
В неубранных полях, недалеко отсюда.

   Придворный
– Отчего же не привели его сюда?

   Кент
– Тут сложно. – Он болен,
Он заведомо решил,
Что не имеет права на прощенье,
Его гнетёт сознание вины...

   Придворный
– Несчастный измученный старик!

   Кент
– Вы в курсе, что противник стоит отсюда чуть не в двух шагах?

   Придворный
– Да, мы готовы к битве.

   Кент
– Что ж, прощайте, я всё узнал, что нужно было мне.

(Расходятся в разные стороны.)


          Сцена 4-ая
  Французский лагерь.
Корделия, врач, офицеры, солдаты.

   Корделия
 (офицеру)
– Распорядитесь выделить солдат,
и пусть они обыщут всю округу
И государя приведут сюда.
(Офицер кланяется и выходит.  С ним уходит часть солдат)

Я не зарюсь на земли,
Мне не нужен чужой кусок,
Но я должна спасти и защитить отца.

 (врачу)
Мне очевидцы рассказали, что отец почти безумен –
Увенчав себя соломенной короной,
То плачет он и небесам грозит,
То распевает песни.
Доктор, знает ли наука
Такое средство,
Что могло бы вновь вернуть ему рассудок?

   Врач
– Отдых, госпожа.
Сейчас я приготовлю отвар целебных трав,
Что усыпят его на время.
А когда
               проснётся он,
Поймёт, что окружён
              заботою и лаской,
И увидит, что прошлое развеялось как сон,
Мы сможем говорить об исцелении.

   Корделия
– Прошу Вас сделать всё, что в Ваших силах,
А за наградой я не постою.

  Входит гонец

   2 гонец
– Мадам, британские войска
Выходят на позиции.

   Корделия
– Мы к этому готовы.



   Сцена 5-я
 Замок Глостера.
 Регана и Освальд

   Регана
– Что брат наш Олбани? Он сам возглавил войско?

   Освальд
– Да, госпожа, но что-то он особо
Не рвётся в бой.
Увы, его супруга воинственней, чем он.

   Регана
– Скажи, о чём Эдмунд и герцог сговорились.

   Освальд
– Ни о чём. Они не встретились.

   Регана
– Сестра тебя послала с письмом к Эдмунду?
Что в нём?

   Освальд
– Право, госпожа, я этого не знаю.

   Регана
– На дорогах сейчас небезопасно,
Ты бы мог и здесь дождаться Глостера.

   Освальд
– Миледи, мне строгий был приказ –
Во что бы то ни стало найти его
И в собственные  руки отдать письмо.

   Регана
– Я думаю, что знаю, о чём оно –
О старом Глостере?
Эдмунд отправлен был
С секретным порученьем – угадала?
В письме об этом речь?
Конечно, ведь пока тот бродит по земле,
Он будет вызывать сочувствие,
Народ начнёт шептаться
                и лишнее выдумывать...

О нет, не то!.. Не то!.. –
Она не любит мужа…
Эдмунд ей приглянулся…
Вряд-ли я забуду её призывный откровенный взгляд!

Дай мне письмо!

   Освальд
– Миледи, я не в праве!

(на её требовательный жест)
Миледи!

   Регана
– Передай своей хозяйке –
Эдмунд по праву мой!
Ты понял? Ты запомнил мои слова?
Прекрасно.

Ну, а напоследок,
                про старого слепца –
Я щедро, очень щедро сумею наградить
того кто…
Думаю, что дальше могу не продолжать?

   Освальд
– Когда его я встречу, то делом докажу, как предан Вам!

(Освальд кланяется. Уходит.)


     Сцена 6-ая
  Недалеко от Дувра .

   Входят Глостер и Эдгар, переодетый в крестьянское платье.

    Глостер
– Скажи, дружок, нам долго ещё идти?

    Эдгар

– Нет, мы почти у цели.

    Глостер
– Как странно, мне казалось, что под ногами ровная тропа,
А мы с тобой карабкались по скалам...

  Эдунд
– Вы просто о своём задумались,
Вы шли, не сознавая, что происходит,
словно Вас опутал тяжёлый сон.

  Глостер
– Возможно...

   Эдунд
– Но сейчас Вы слышите
Как далеко внизу о скалы бьётся море?


    Глостер
– Нет, не слышу.

    Эдмунд
– Я думаю, усталость и тоска в Вас притупили чувства.

    Глостер
– Всё быть может…
И речь твоя переменилась вдруг…
И самый голос…

   Эдмунд
– Право, я всё тот же. Вам что-то показалось.

   Глостер
– Да, на миг пригрезилось…

   Эдмунд (останавливаясь)
– Ну, вот мы и пришли.
Дороги дальше нет –
Там дальше – только пропасть,
Там внизу
Кричат и кружат чайки,
Средь камней клубятся облака!
Рыбацкие баркасы отсюда кажутся скорлупками,
А сами рыбаки – букашками!
Поверьте,
          лучше нам скорей уйти отсюда!

   (в сторону)
Боги, что мне  делать?

   Глостер 
– Ну вот и всё!..
Держи мой кошелёк в уплату за труды
И помоги мне встать лицом к обрыву,
Туда, где сам стоял.
Благодарю.
Теперь, мой друг, прощай!

Ты здесь ещё?

   Эдгар
– Я ухожу.
Прощайте, мой добрый господин!

   Глостер
– Я исчерпал все силы,
Я больше не могу и не хочу противиться желанью
Уйти из этой жизни.

Только об одном прошу богов –
Когда Эдгар мой жив, пусть защитят его!
(Кидается вниз в воображаемую пропасть и теряет сознание.)

Глостер лежит недвижимо и Эдгар не сразу решается подойти к нему.

   Эдгар (наклоняясь над отцом)
– О боги, он не дышит!
Я глупец, я думал, что сумею отвратить
Отца от мыслей о самоубийстве.
Что я наделал!
(Глостер тихо стонет.)

Слава небесам, он жив!..
Мой добрый господин, очнитесь же!
Вы слышите меня?

   Глостер
– Уйди и дай мне умереть!

   Эдгар
– Вы живы!..

   Глостер
– Выходит, жив... Кто обманул меня?
Кто так жестоко, так низко насмеялся надо мной?

   Эдгар
– Дозвольте, я помогу Вам встать.

   Глостер
– Кто ты такой?

   Эдгар
– Прохожий.

   Глостер
– Разреши мои сомненья –
Я в самом деле падал со скалы?
Мне не приснилось это?
Но тогда как мог я уцелеть?
Как боги бессердечны! –
Я так хотел уйти
от боли, от тоски, от горечи,
от острого сознанья своей вины…
Зачем они опять меня приговорили к этой жизни?

   Эдгар
– Я видел всё,
Мне даже вспомнить страшно –
Вы рухнули вон с той крутой скалы,
С безумной высоты,
А то, что не разбились…
Вас словно кто невидимый держал
И как пушинку опустил на землю.

Да если б я не видел это сам, то сроду не поверил!

   Глостер
– Там со мной был человек...

   Эдгар
– Ну, я бы не назвал такого человеком –
Спутник ваш навис над Вами глыбою косматой,
Глаза его пылали словно два огромных  фонаря,
И морда вся была от злобы перекошена.

   Глостер
– А мне он показался
обычным деревенским дурачком…

   Эдгар
– Уверен, это он Вам нашептал
крамольное желанье.
Только чудом
Спасенье Ваше можно объяснить.

   Глостер
– Что ж, если это воля высших сил,
То я смиряюсь.

Эдгар хочет что-то сказать, но тут появляется Лир. Один. На нём какое-то рваное тряпьё и что-то вроде соломенного венка.

Лир ведёт разговор с воображаемыми солдатами.

   Лир
(протягивая горсть камней) – Держи, дружок, это тебе за верную службу.
(второму) – Выпей за моё здоровье!
(третьему) – А ты что раскорячился, будто воронье пугало? Кто так держит лук? Разверни плечо, бестолочь!

   Эдгар
– Но это же…

   Лир (перебивая его)
– Тише! Тише! Мышь! Ну вот, ты её спугнул. Ну ничего, мы сейчас её выманим на кусочек жареного сыра.

   Глостер
– Мне знаком этот голос!..

   Эдгар
– Король!

   Лир
– Кто же ещё? Король! До кончиков ногтей король!

(переводит взгляд на Глостера)
Представляешь, они меня как собачку приманили ласковыми словами, а потом заявили, что раз волосы мои побелели, то я и сам лишился разума.
Когда-то я был уверен, что раз я король, то я – избранник богов, но дождь и холод пробрали меня до костей, но гром гремел, гром не подчинялся ни моим мольбам ни проклятиям, и я понял, что ничем не отличаюсь от последнего нищего, что также как он не заговорён от лихорадки.

   Глостер
– Король…

   Лир
– Что ты заладил: «Король! Король!» – не более, чем ноль.
Вот тебе задачка: – Зачем улитке домик?
Не знаешь? А я вот знаю – чтобы прятать рожки.
Вот ещё: - Отчего в семизвездии семь звёзд?

   Глостер
– Оттого, что их не восемь?

   Лир
– Ты попал в точку, из тебя вышел бы отличный шут.

   Глостер
– Государь, Вы узнаёте меня?

   Лир
– О да, ты один из слепых богов.
Тебя позабавило представление?
Понравилось, как я кричал?..
Боги любят, когда мы скачем перед ними...
Оп-па! Оп!
Хочешь увидеть фокус?

   Глостер
– Чем, пустыми глазницами?

   Лир
– Чудак, зачем тебе глаза? Для того, чтобы увидеть суть, достаточно носа. Принюхайся, и сразу поймёшь, откуда идёт запашок.

Я всё-таки должен показать тебе свой фокус:
Вот, гляди: это – судья, важная персона, это – жалкий воришка, это – праведная матрона, а это — гулящая девка.
Кто ещё? Ага, ростовщик, побирушка,  торгаш… ну и хватит.
А теперь – оп-ля, я перемешал их, словно карты.
Кто из них кто?

   Глостер
– Неважно.

   Лир
– Правильно, неважно –
Любого можно объявить виновным
И любого оправдать.
Надо лишь взять себе право судить.
Но сначала!.. Сначала!.. –
Собрать конный отряд и на зятьёв!
Нагрянуть внезапно,
И убивать! Убивать! Убивать!
(плачет)

Я узнал тебя, ты Глостер.
Оплачь меня, Глостер,
А за это я отдам тебе свои глаза.

Появляется один из офицеров Корделии в сопровождении солдат.

   Офицер
– Вот он! Не дайте ему уйти!
Государь, Ваша любящая дочь…
 
   Лир
– Нет от вас спасенья! Я снова пленник?
Снова буду должен повиноваться?
Ходить на задних лапках?..

   Офицер
– Нет-нет, государь, это наш долг повиноваться и служить вам.
Желанья короля для нас закон.
И сами мы всегда к услугам Вашим!

   Лир
– Ты словно бес – всегда к моим услугам...
Тогда, пожалуй, вот что – сотвори из грязи человека.
Из песка, из придорожной пыли,
Из того, во что мы превратились.
Что, не вышло?
Ну, хорошо – верни ему глаза.
И тут не в силах к делу подступиться?
Так чем же ты хотел меня купить?

   Офицер
– Прошу Вас, государь!

   Лир
– Сыграем в догонялки?
Прыг-скок, прыг-скок со всех ног!
(убегает. Солдаты за ним.)

Звук тяжёлых шагов, громыхание железа… Армии выходят на позиции.

   Эдгар
– Здесь скоро будет жарко.

   Офицер
– Да, пожалуй.
 (Кивает головой, прощаясь. Уходит следом за солдатами.)

   Эдгар
– И нам пора идти. Я отведу Вас в надёжное пристанище.

-=-

Как бы сдвигаются пласты, начинается неумолимое сближение армий, появляются люди, похожие на беженцев. В этом круге оказываются затеряны Эдгар и слепой Глостер. В руках Глостера палка, вроде посоха.
Глостер совсем обессилел. Он останавлвается.
И тут появляется Освальд.

   Освальд
– Ба! –  На ловца и зверь бежит!
Такой добычи уж я не упущу!
(Подходит к Глостеру и выбивает из его рук посох, сбивая старика с ног)
Что, старый негодяй, не удалось уйти от наказанья?
Мне эта голова как перезрелый плод
Сама упала в руки.
(обнажает меч)

   Глостер
– Так пусть не дрогнет твоя рука!

(Эдгар подбирает посох и заступает Освольду дорогу)

   Освальд
– Прочь, подлое отродье!
Ну, с дороги!

   Эдгар
– Иначе что?

   Освальд
– Мне жалко меч марать,
Но, видимо, придётся!

   Эдгар
– Ты бы, господин, поосторожней
с подлым-то отродьем,
а ну нарвёшься!

(Удар меча он отбивает посохом,
Короткая схватка, Освальд падает, ударяясь головой о камни.
Эдгар наклоняется над ним.)

   Эдгар
– Готов!
Ну, будешь знать теперь,
Как воевать со смердами?…

Оглядывается на Глостера.
Тот сползает на землю.

Отец, что с Вами?

    Глостер
– Ничего, наверное, устал.
Я посижу немного…
Мне показалось?… Нет, не может быть...

   Эдгар (Наклоняясь над телом Освальда)
– Я вспомнил, кто это.
Наглец, лакей спесивый,
Холуй при госпоже.
Зачем он бродит здесь?
Прости меня приятель,
Но с врагом не церемонятся.
(обыскивает тело)
Ага, я так и знал – вот и письмо.

(вскрывает письмо)
«Во имя клятв, что мы дали друг другу, освободи меня от того ничтожества, что навязали мне в мужья! Опостылевшая постель для меня хуже тюрьмы! Мало ли что случается на войне. Пойми, если он выйдет победителем из этого сражения, я пропала, я уже не смогу развязаться с ним! Ты и только ты должен занять его место. Решайся! Твоя Гонерилья.»

Мне и гадать не надо, кому письмо.
Мой братец и здесь поспел.

(Глостер стонет.)
(Рёв труб, барабаны)

Вы слышите — трубят.
Сигнал к началу битвы.
Прошу Вас, дайте руку, нам пора.
Идёмте же!
 
Глостер через силу встаёт. Они уходят.



          Сцена 7-ая

Французский военный лагерь. Королевский шатёр.
Лир, переодетый в дорогие одежды, крепко спит. Рядом с его постелью врач и придворные.
Играет тихая музыка.
Входят Корделия и Кент.

   Корделия
– Мой друг, не знаю даже,
Чем отплатить за Вашу доброту.
Всей жизни мне не хватит…

   Кент
– Что награды и почести – до них мне дела нет,
Вот то, что Вы меня назвали другом,
На самом деле дорого.

   Корнелия
– Но я могу хотя бы
пусть не сказать, но только намекнуть,
чем Вам обязана?
Что Вы и есть тот самый Изгнанник Кент?

   Кент
– О, нет, миледи! Нет. Не пробил час.
И эта шкура мне ещё послужит!
(Поклонившись, уходит)

   Корделия (врачу)
– Как государь?

   Врач
– Всё так же – крепко спит.
Но, думаю, уже настало время его будить.
Окликните его.

   Корделия
- Очнитесь, государь!
Отец! Родной! Проснись!.. –
Нет, бесполезно!

   Врач
– Не торопитесь. – Изменился пульс,
Дыханье участилось – он вот-вот
Глаза раскроет.

   Корделия
– Сёстры, сёстры, сёстры!..
За что такая ненависть?
Каких обид вы не могли простить?
К чему была нужна
Бессмысленная, дикая жестокость?
Как можно было вышвырнуть отца
Во тьму и ветер,
Словно он приблудный облезлый пёс?
(Лир открывает глаза)
Он просыпается! Что дальше делать мне?

   Врач
– Спросите его о чём-нибудь.

   Корделия
– Мой государь, как Вам спалось?

(Лир удивлённо рассматривает свои руки, одежду. Пытается сесть.
Тотчас к нему на помощь кидаются придворные. Он отшатывается в страхе.)

   Лир
– Я умер?
Да, я умер.
Вы пришли меня судить?
Я знаю – наказанье заслужено,
Я слова не скажу в свою защиту.

(Замечает Корделию)
Корделия, дитя, ты здесь зачем?
Ты тоже умерла?

   Корделия
– Нет-нет, отец, мы живы! Оба живы!
Он слышит-ли меня?

   Врач
– Он просто не совсем ещё пришёл в себя.

(Лир, недоумевая, рассматривает свою одежду, оглядывает шатёр)

   Лир
– Но это вовсе не моя одежда.
И этот золочёный павильон
Мне тоже незнаком.
Я понял – это сон. Всего лишь сон…
Есть у кого булавка?
(Корделия откалывает от платья и протягивает ему булавку.
Лир, уколов руку, вздрагивает от боли.)

Больно… Нет, всё равно, поверить не могу.
(Корделия, плача, целует отцу руки)
Прошу, не насмехайся надо мною!
Ты плачешь?
В том притворства ни на грош.
Я столько горя причинил тебе,
А ты способна плакать,
Сострадая моим несчастьям?

Девочка моя!
Прости меня! Прости!
Дитя моё родное!
Не прогоняй меня!..
Я так внезапно состарился…


                Акт IV
              Сцена 1
Британский лагерь близ Дувра.
Входят Регана, Эдмунд, офицер.

   Эдмунд
– То так он повернёт, то эдак – вроде лишь вчера
Мы всё обговорили,
Нет, он снова колеблется!
(офицеру)
Сходи, узнай, что, герцог готов вести войска?
(офицер уходит)

   Регана
– Я Вас прошу, ответьте без утайки,
Что было в том письме?

   Эдмунд
– В каком письме?

   Регана
– Не притворяйтесь,
Я отлично знаю – сестра писала Вам.

   Эдмунд
– Но, даже если так, –
Не я же ей писал.
Поверьте, я в глаза письма не видел.

   Регана
– Хотелось бы поверить.

   Эдмунд
– Я не лгу.

   Регана
– Вы знаете, что я для Вас готова на многое,
Но если!..

   Эдмунд
– Честью Вам клянусь!..

   Регана
– Но если Вы с сестрой о чём-то сговорились
И за моей спиной!..

   Эдмунд
– Как думать Вы могли!..

   Регана
– Вы были с ней весьма, весьма любезны.

   Эдмунд
– Я был почтителен и только
И держался как подобает брату.

   Регана
– Будет лучше
Держаться Вам подальше от неё.

Входят герцог Олбани и Гонерилья.

   Гонерилья (про себя)
– Милая Регана не тратит время даром,
Только я ей уступать ни в чём не собираюсь.

   Олбани
– Я долго взвешивал и, наконец, решил:
Да, я не вправе обращать оружье
Ни против короля, ни против той,
Что называл всегда своей сестрой,
Я мог бы миром с ними сговориться.
Но в Дувр пришли французы, а врагу
Нет места на британском берегу!

Все в сборе? Так идёмте в мой шатёр –
Нам надо перед битвой убедиться,
Что всё продумано и учтено,
Ведь действовать придётся заодно.

Олбани, Эдмунд и офицеры направляются к шатру.
Регана и Гонерилья за ними.
Появляется Эдгар и подаёт знак герцогу. Оба отходят в сторону.

   Эдгар (протягивая письмо)
– Мой герцог, мне велели Вам передать письмо,
Сказали – это срочно.

   Олбани
– Ответ не нужен?

   Эдгар
– Нет.

   Олбани (берёт письмо, пробегает его глазами)
– Хм!.. Я прочту. Жаль, что сейчас на это
Нет времени.
Но я прочту.
(Прячет письмо.
Эдгар кланяется и уходит.)

Я непременно его прочту!..
(Уходит)


       Сцена 2-я

Битва между британскими и французскими войсками.
Сцена без текста. (пластическое, цветовое, музыкальное и шумовое решение)


      Сцена 3-я

Военный лагерь британцев.
Окружённые солдатами пленные, среди них Лир и Корделия.

   Лир
– Скажи, они ведь не посмеют нас разлучить?..
Скажи…

   Корделия
– Прости меня, отец!..
Французские войска разгромлены
И наша битва проиграна.

Увы, увы, увы –
Я думала, что честь и справедливость
Хоть что-то значат,
Верила, что вся Британия поднимется,
Едва
     я кину клич и разверну знамёна,
Что тысячи и тысячи придут
И встанут рядом.
Как же я ошиблась –
Для них хозяин тот, кто держит кнут,
Кто победит, тому и присягнут.

Входит Эдмунд, вглядывается в лица солдат, ему не нравится, что в войске не ощущается радость победы.

   Эдмунд
– Что войско приуныло в час торжеств?
Пусть барабаны бьют,
Пусть трубы возвестят победу над врагами.

(показывая на Лира и Корделию)
А этих…
Этих в крепость увести,
И глаз с них не спускать!

(Солдаты отводят Лира и Корделию в сторону)

   Лир
– Нас отведут в тюрьму?
И там мы станем жить?
Захлопнут дверь и мы о них забудем,
О всех о них,
С их дрязгами, с желаньем
Возвысится любой ценой…
Когда-то
Я всё не мог загадку разгадать
Об устрице.
Зато теперь я понял,
Я понял всё про устрицу – она,
Захлопнув створки, навсегда отторгла
Весь этот мир
С его бездарной, наглой, жестокой суетой,
Как мы с тобой теперь…
Как мы с тобою…

(Лира и Корделию уводят)

Эдмунд подзывает офицера, конвоирующего пленных.

   Эдмунд
– Ты помнишь, что тебе я говорил? –
«Держись меня и ты не прогадаешь.»
Ты был понятлив и довольно скоро
Стал капитаном.
Это ведь неплохо, согласен?
Так держись меня и впредь.

   Офицер
– Мой лорд, приказывайте!

   Эдмунд
– Вот пакет. Откроешь
         его лишь в крепости.
И, сразу по прочтеньи, не рассуждая,
Выполнишь приказ.

   Офицер
– Мой лорд!

   Эдмунд
– Не рассуждая!
Не пытаясь его переиначить и смягчить.

   Офицер
– Солдат не вправе рассуждать.
Зато и спроса с солдата никакого.

   Эдмунд
– Всё, иди!
(Офицер уходит)

Входит герцог Олбани. С ним Регана, Гонерилья, офицеры.

   Олбани
– Где пленные?
Где старый государь и дочь его?
Я их нигде не вижу.

   Эдмунд
– Я приказал обоих увести,
Чтоб удержать солдат в повиновеньи –
Ведь многие из тех, кто потерял друзей,
Готовы выместить на беззащитных пленных
Всю боль утраты.

   Олбани
– Лжёте!
Вы посмели нарушить мой приказ!
Я требую сейчас же,
Мне пленных передать
И обращаться с ними почтительно!

   Эдмунд
– Когда утихнут страсти,
              дня через два
Мы соберём Совет
И там решим, что с ними делать дальше.

   Олбани
– Вы, кажется, забыли, кто есть кто –
Вы мне пока не ровня!

   Регана
– Неужели?
Напомню всем – он полководец мой
И представляет здесь мою особу!

   Гонерилья
– И без твоей особы, милая сестра,
Лишь храбростью своей он заслужил
Быть равным среди равных.

   Регана
– И, к тому же, он очень скоро станет ровней Вам.

   Олбани
– Уж не о свадьбе ли ведётся речь?

   Гонерилья
– Той свадьбе не бывать!

   Регана
– Не ты ли, сестрица, помешаешь?
(про себя)
Отчего так худо мне?
И говорить нет силы
И всё внутри горит!

   Олбани
– Я должен Вас, миледи
                немного огорчить –
Увы, но Ваш герой уже просватан
Этой милой дамой (показывает на жену),
Что подтверждает
         её письмо.
(достаёт письмо)

(внезапно и резко)
Самозванный Глостер,
Тебя я обвиняю в измене!
(солдатам)
Арестуйте!

   Гонерилья
– Трус, ты не посмеешь!

   Олбани
– Поверь, посмею.

Эдмунд выхватывает меч, солдаты не решаются приблизиться к нему.

   Регана
– В глазах темнеет!..

   Гонерилья (про себя)
– Так-то вот, сестра,
Не будешь мне переходить дорогу –
Я в ядах знаю толк.

   Эдмунд (кидая на землю перчатку)
– Швыряю  Вам в лицо все Ваши измышленья!
Никто не вправе называть меня предателем!
Сейчас и здесь готов
С мечом в руке за честь
 свою сразиться!

   Олбани
– Пусть будет так.
Пусть вызов протрубят,
И если вдруг никто его не примет,
Я сам возьмусь за меч!

   Регана
– Спаси!..
 (теряет сознание)

   Олбани
– Скорее за врачом! Пусть отнесут её в мою палатку!
(Регану подхватывают и уносят)

Трубач, труби!

Трижды звучит сигнал, зовущий на поединок.
По третьему зову трубы выходит Эдгар.
Он в маске и вооружён.

   Герольд
– Рыцарь, перед схваткой ты должен нам назвать себя!

   Эдгар
– Я знатностью своею здесь никому не уступлю,
Но имя моё оболгано и я его пока не стану называть.
Я принимаю вызов (поднимает перчатку)
И заявляю:
– Самозванный Глостер,
Ты негодяй! Ты лжец и клеветник!
Ты погубил отца, ты предал брата
И всё, что замышляешь ты сейчас,
Нельзя назвать иначе, чем изменой!

   Эдмунд
– Довольно! Доставай свой меч!
Ты жизнью
Заплатишь мне за эту клевету!

Труба трубит. Начинается поединок. Яростный, непримиримый.
Эдгар ранит Эдмунда. Тот падает.
Гонерилья кидается к Эдмунду.

   Гонерилья
– Ты не побеждён!
Нельзя сражаться невесть с кем!
Весь поединок подстроен,
Этот меч в руке наёмного убийцы!
Встань, Эдмунд!
Вставай!

   Олбани
– Прекрасно!
А скажите, сударыня, вот это письмецо
Знакомо Вам?
Я вижу, что знакомо.
Вы даже не смутились.

   Гонерилья
– Отчего смущаться я должна?
На этих землях я – полновластная хозяйка.
И не Вам меня судить.

   Олбани
– Судить? Зачем?
Я просто прикажу
             вслух зачитать вот это.

   Гонерилья
– Делай что угодно,
Мне это безразлично.

   Олбани
– Увести её отсюда!

   Гонерилья
– Что же, я умею проигрывать.
Прощай, мой  Глостер (Наклоняется и целует Глостера)
(Солдаты её уводят)

   Олбани (Эдмунду)
– Ну, а ты что скажешь?

   Эдмунд
– Я скажу, что  тоже проигрывать умею.
Что  готов платить по всем счетам.
Скажу…
Но прежде
  пусть снимет маску этот человек.

(Эдгар срывает маску)

   Эдгар
– Узнал?

   Эдмунд
– Эдгар… Я так и думал!..

   Олбани
– Эдгар, сын Глостера…
Ты знаешь, что случилось с твоим отцом?
Вы встретились?

   Эдгар
– Я был все эти дни с ним неразлучен,
Был его слугой, поводырём…
В его последний час
    я смог ему открыться…

   Олбани
– Глостер умер?.. Мне жаль. Безмерно жаль.
Мне будет не хватать его советов,
И его уменья договориться там,
Где всё, казалось, готово рухнуть...
Нам ещё не раз придётся пожалеть,
Что  старый Глостер ушёл от нас.


В палатке герцога

   Регана (хрипит)
– Сестра!..
(умирает)

   Гонерилья
– Прощай, сестра,
Мы этот спор окончим уже не здесь.
(быстрым движением вонзает себе в грудь кинжал.)


Придворный подбегает к герцогу.
   Олбани
– Что там ещё?

   Придворный
– Мой герцог, супруга Ваша...
(Остальное шепчет герцогу на ухо)
Слышны обрывочно:
...покончила собой… и отравила свою сестру...

   Олбани
– Час От часу не легче!

   Эдмунд
– Ну что, Эдмунд,
Тебя любили обе.
И как любили!
С каждой ты успел о свадьбе сговориться…
А теперь вас всех венчает смерть…

Пока ещё не поздно! Пока ещё я в силах говорить…
Спешите в крепость!
Отдан был приказ мной и супругой Вашей...
Корделию повесить,
Объявив, что от отчаянья она сама…
Спешите, спешите же, иначе!..

(умирает)

В это время появляется Кент и первым кидается в крепость, за ним остальные.


Врываются в крепость и застывают …
В центре круга Лир над телом Корделии.

Лир плачет, хотя этот плач напоминает скорее звериный вой.

   Лир
– О-о-о!…
Люди, вы из камня!
Вы ведь знали об этом, знали,
                глядели и молчали,
И никто из вас не захотел вмешаться!
О-о-о!..
Она мертва!.. Мертва моя голубка!..
Навсегда!..
Но, может, я ошибся?.. Ведь бывает, что ошибаются?
Скорее кто-нибудь подайте зеркало…

Вот, я нашёл перо…
(подносит перо к губам Корделии)
Перо пошевелилось!.. Вы видите?..
Она жива!..

(Кент подходит и касается его плеча. Лир роняет перо.)
Что ты наделал! Я мог её спасти!
Она сказала что-то? Я не расслышал…
Нет, она мертва.
Мертва, мертва!..
За что её убили?
Скотине, зверю, твари дозволено дышать,
Но не тебе!

   Кент
– Государь!..

   Эдгар
– Пошлите за врачом!

   Кент
- Оставь его, не мучь!..

    Лир
– Она так славно пела… Всё бы слушал её да слушал…

Как же больно! Давит!..
(Умирает)



Все застывают. Словно издалека, но потихоньку набирая силу, возносясь над этим миром звучит печальная музыка.

И совсем тихо, словно не решаясь прервать молчание:

   Олбани
– Сегодня – время скорби и потерь,
Но день грядущий рвётся в нашу дверь.
Мне долг велит принять наследство Лира
Спасти страну, которая сейчас на грани хаоса.
Вы, благородный Кент, готовы стать моим сподвижником?


   Кент (отрицательно качает головой)
– Прошу меня простить.

   Олбани
– А Вы, лорд Глостер?

Эдгар молча встаёт рядом.

В стороне горько плачет осиротевший шут.

И опять звучит скорбная музыка.


      Конец . 28.06.19 – 25.10. 21