С поддержкой 2

Почти середина ноября. В Сибири в это время - снежные сугробы и сильные морозы. Помню себя в студенческие годы на демонстрации. Вставать надо было затемно, чтобы добраться до института до того, как транспорт перестанет ходить. На ногах кожаные финские сапожки фривольного малинового цвета ( других расцветок не было), с теплым мехом внутри, на голове - песцовая шапка со спускающимися песцовыми хвостиками, воротник тоже из песца, пышный, длинный, почти до талии. Одета тепло, но через короткое время - щеки красные от морозца, а брови и ресницы окрашены снежным визажистом в белый цвет.

В Израиле в ноябре - бархатное, бабье лето. Мягкое, желто-лиственное, со спокойным ветерком, гомоном птиц. Температура не поднимается выше 20-23-х градусов. Народ еще не надел кофты, ветровки и куртки. Рубашки и блузки с длинным рукавом, джинсы и кроссовки - тоже ждут своего часа.

Я облачаюсь в безрукавую блузочку, шортики, босоножки и отправляюсь в наш, "микро-районный" супермаркет. Вхожу, натягиваю маску под бдительным взором охранника и ищу глазами отдел деликатесов. Мааданью.

Мне навстречу выпархивает заведующая отделом, моя старинная приятельница и соседка. Мы обнимаемся. Приятельница на днях забрала мужа из ковидного отделения городской больницы.

Приятельница сияет. Она при макияже, при "прическе", улыбчива, оживлена. Отдел радует глаз чистотой витрин и обилием выложенных сыров.

 Самое страшное позади. Муж выкарабкался - с огромным, титаническим трудом. Можно сказать - чудом. Приятельница отделалась легким испугом - температурой и кашлем, которые прошли за пару дней. Она вакцинирована тремя дозами Пфайзера, а муж был убежденный антипрививочник.

Он красноречиво рассуждал о микрочипах, о вреде "непроверенной" вакцины, о кознях мировой закулисы, которая мечтает извести простой люд и обогатиться на этом - до тех пор, пока не свалился с жуткой формой ковида и не угодил в реанимацию, откуда врачи вытащили его с огромными усилиями.

Жена сидела возле него в скафандре "космонавта" почти месяц. Плакала и молилась. И по сей день убеждена, что только Бог помог ее любимому в страшную минуту.

- Ну как он сейчас? - спрашиваю я. - Поправился, оклемался?

- Да что ты...До полной реабилитации еще далеко. Слаб, сидит с кислородом, на лестнице задыхается, долго гулять не может. Но с каждым днем все легче. И, знаешь, что он сказал, когда приехали домой? Через полгода - на прививку. Бегом! Сразу, как только можно будет - на прививку!

...Я купила все по своему списку. Рассчиталась, вышла на улицу, стащила маску. Домой не спешила - уж слишком ласков был прохладный ветерок, слишком приятно грело солнышко.

Бабушки сидели на лавочках и судачили о чем-то и о ком-то, смеясь и всплескивая руками, как все бабушки мира. Малышня верещала в песочницах и повизгивала на качелях. Тут же, в парке, отдыхали солдаты - то ли на пути домой, то ли на пути на базу. Они жевали круассаны, запивая их колой из баночки и строчили что-то и кому-то в своих мобильниках. Улыбались счастливой улыбкой юности. Блаженно нежилась на солнышке рыжая, упитанная кошка. Ворковали голуби, суетливо вышагивая на крепеньких лапках и рассуждая о чем-то важном. Где-то далеко-далеко кричал старьевщик: "Альте захен! Альте захен!" А воробьи - точно такие же, как в Сибири: звонкоголосые, веселые, прыткие.

Утро - ароматное, свежее, тихое, спокойное - было прекрасно. Как и мир вокруг.

Почему человек начинает ценить жизнь только тогда, когда его, что называется, клюнет жареный петух? Почему у многих - такая глупая, слепая уверенность: со мной ничего опасного не случится. С кем угодно - но не со мной.

Я искренне радовалась за свою приятельницу. Она ожила и воспряла духом. Хотя последний месяц стоил ей немало седых волос. Но она пойдет в парикмахерскую и исправит этот след беды. Главное - ее близкий человек с ней. Не всем так повезло.


Закончу повтором: люди, берегите себя! Никто не сможет помочь человеку, если он не сделает это сам.