Клятва. Рассказ. По мотивам романа Возвращение

              КЛЯТВА. (По мотивам романа "Возвращения").   

              Рассказ.

      - Не люблю август! – Саша заплела косу,  и, вздохнув, начала выворачивать лопатой засохшие картофельные кусты. Копала весь день. На плантации было многолюдно. Договорилась, чтобы мешки с картошкой подвезли к дому.

       Вместо отдыха побрела к реке. Воду кое-где почти до середины затянуло ряской. Кружили сонно в воздухе первые редкие позолоченные листья с серебристых тополей. Тянуло прохладой.
      
       С разбега бухнулась в глубину. Вода охладила разгоряченное тело. Вынырнув, поплыла против довольно сильного течения.

       Одевалась, дрожа от озноба и мокрого белья.  Бегом рванула через пыльную поляну, а потом свернула на шоссе. И вдруг утонула в солнечном пламени.

       Это было нереальное волшебство: синеющее вечернее небо, словно растворилось, пропало. И остался только пылающий золотой шар на дороге так близко, что казалось - протяни руку и обожжешься или растворишься в его глубине, в этой неге.

      Саша, раскинув руки в стороны, застыла:

      - Буду стоять, пока не погаснет это чудо.
 
      Через минуту на лицо упала тень. На обочине, метрах в десяти впереди остановилась машина, загородив солнце. И в этом видимом ореоле солнечного потока от машины к ней шел высокий стройный спортивного типа мужчина. Он подошел поближе.

       Это был Женя – взрослый, изменившийся, неожиданный. Бывший одноклассник, друг, уехавший давно с семьей в Германию насовсем. Они не виделись ровно двадцать лет.

       - Ты? - Саша резко опустила руки, представив, как она выглядит нелепо со стороны – лохматая, с распущенными сохнувшими на солнце волосами, обнимающая горизонт.

      - Ну, здравствуй! Ты совсем не изменилась. Нет, изменилась – расцвела! Улыбнулась – и сразу вижу: ямочки на твоих щеках никуда не делись. Я ведь к тебе ехал!       

      Женя, обняв за плечи, повел ее к машине, достал кожаную куртку, завернул Сашу в нее, словно маленькую девочку, усадил в машину

      - Ты надолго в Россию?

      - Приехал клад искать. Помнишь, как в колодец тогда полезли за кладом?

                ***********
        Как это было давно, в другой жизни, но почему так зримо, осязаемо она помнила каждую минуту того незабываемого существования. Наверное, это особенность юности – впитывать новизну перемен каждой частичкой души, словно камерой на память, записывая каждый жест, слово, мгновение.

      Утром она пришла к заброшенному колодцу первая. Потом появились Женька и Колька, молча размотали на пыльной дороге готовую лестницу из веревок.

      - Женька, ты точно уверен, что из колодца есть подземный ход под старую церковь? – Колька зажег лампу – «молнию». – Может, старик - сосед просто сочинил легенду?

      -  Сейчас и проверим! Давай топор, я первый полезу! Дверцу вчера видел в стене? – удары топором снизу были глухими.

      - Ребята! Дыру проломил ногой! Гнилые доски рассыпались на куски!
 
      - Ура! -заорал Колька. – Подземный ход нашли!

      - Я в дыру полез с фонарем! – внизу стало полутемно.

      - Колька, я тоже полезу! А ты, в случае чего, беги к моему отцу в военкомат, он сегодня дежурит! – Саша медленно стала спускаться, ладонью касаясь осклизлого холода стенки колодца.

          Было жутковато. Ноги дрожали с непривычки.

        - Женя! – она закричала таким отчаянным голосом, что в дыре впереди засветился фонарь.

        - Ты что?  Говори тише. Видишь, какие здесь крепления ветхие! – Женя держал фонарь на уровне груди, согнувшись почти пополам.

         Вместо потолка сверху лежали древние доски, где-то на уровне двух метров, с такими же гнилыми подпорками. Шириной проход был метра полтора, стены - потемневшая глина, под ногами – тоже глина. Воздух – тяжелый, влажный, без всякой вентиляции.

        - Пойдем обратно, Женечка! Если рухнет, то будет братская могила! – Саша схватила его за рукав куртки. - Ну, пожалуйста!

       - Саша, сиди здесь с края, а я определю направление хода по компасу и пройду несколько метров. Жди! – он, с трудом развернувшись в узком туннеле, унес лампу, и сразу стало темно.

        Потом глаза пригляделись: слабый свет теперь попадал из колодца.   Рассветало.

       - Сашка! Вы там живые? – крикнул сверху Колька.

        И в этот момент в темноте, куда ушел Женя, послышался треск не выдержавших тяжести земли подпорок. До Саши долетела пыльная волна.

        Она высунула голову в проем и закричала не своим голосом:

        - Колька! Обвал! Беги за моим отцом! – поползла на коленях вперед, вытянув руки, ничего не видя, словно слепая, повторяя. - Женя, Женечка!

        Дышать становилось все труднее. Через секунды услышала Женькин шепот:

        - Саша, я здесь. Меня слегка присыпало.

        - Сейчас, Женечка, сейчас! – она стала разгребать ладонями жесткую, с комками, землю, задыхаясь и плача.

        - Саша, протяни руку вперед! – Женькина рука оказалась рядом. В жутком мраке этого подземного коридора она наткнулась другой ладонью на потухшую лампу, потом сдвинула в сторону кусок доски и нащупала Женькин кроссовок.

        - Ты можешь двигаться? –  стала отгребать землю с ноги, постоянно чихая от поднявшейся пыли.

       - Саша, не приближайся! Меня доской по голове ударило! Возвращайся назад! – голос Жени был тихим.

       - Саша! Вы где? – в лицо ей резко брызнул слепящий свет большого электрического фонарика, и Саша услышала голос отца.

       - Папа! Папочка! Свети, мы здесь! – и, поднявшись с колен, ослепленная, она рванулась навстречу родному голосу. - Папа! Там Женю засыпало.

       Сашу на широких ремнях вытащили два дядьки в брезентовых пожарных робах. Вскоре подняли из колодца Женю. Он был бледен, на голове запеклась присыпанная землей кровь. Его с сотрясением мозга увезла «Скорая помощь».

       Отец отвел Сашу домой. И, сидя на диване, вспомнив все происшедшее, ужаснулась: им крупно повезло. Пройди Женя еще один или два метра, его бы засыпало насмерть.
 
      Колодец рабочие со стройки засыпали землей, сверху положили бетонную плиту. Через два года деревянную заброшенную церковь разобрали, и на ее месте стали возводить современный кирпичный кинотеатр.  Но все это происходило уже после отъезда Жени.
                **********
     – Женя уверенно вел свою шикарную импортную машину с немецкими номерами и был такой незнакомым мужчиной из другой страны, из другого мира, из чужой жизни.

       Он возмужал, раздался в плечах, вырос на целую голову, голос стал грубее, изменилась прическа, но густой чуб был по-прежнему зачесан на правую сторону.

       Во дворе Женя присел на невысокое крыльцо, с интересом рассматривая цветник, сад, виноградник. Саша вошла в дом, увидела в зеркале свое обожженное на солнцепеке лицо, прилизанные, не расчесанные длинные пряди, схваченные заколкой.

      - Боже, на кого я похожа? – и остановилась в растерянности – себя приводить в порядок или на стол накрывать?

      - Саша, иди сюда скорее! Посмотри!

       Прямо из-за крыши соседнего дома на востоке в еще нетемных сумерках медленно, неторопливо поднимался нереально огромный диск луны со всеми его морями, горами, кратерами.

      - Сашенька, я такой огромной Луны в жизни не видел! – он притянул Сашу к себе, обнял за плечи. – Давай посидим и посмотрим, какие еще у вас здесь чудеса бывают!

     Они сидели на ступеньках деревянного крыльца, касаясь друг друга плечами, обнаженными руками, боясь шевельнуться и спугнуть то невероятное, невозможное, внезапно возникшее чувство теплоты, родства душ двух совершенно чужих людей. Они словно привыкали друг к другу, связанные эти призрачным видением огромной луны.

      Женя встал:

     - Саша, я ведь вернулся в Россию навсегда, а не как турист. Являюсь представителем одной очень солидной фирмы. Меня порекомендовали как хорошо знающего русский язык. Приехал в командировку. Мне нужно изучить экономическую ситуацию в этом перспективном в будущем районе Заволжья. Ты была на Эльтоне?

      Сейчас возникла дерзкая идея – построить рядом с существующим с 1945 года санаторием, причем в кратчайшие сроки, новый санаторий с современным оборудованием, на уровне израильских санаториев на Мертвом море. Сейчас я этим занимаюсь. Предварительные расчеты положительные. Мы начинаем строительство санатория.

       Но, главное, – я вернулся, чтобы восстановить кирху, сделать в Верхнем Еруслане туристический комплекс, в бывшем Гнадентау. Здесь родина моих предков. Ведь тысячи немцев из нашего и других районов уехали в Германию, но память сердца заставляет их приезжать сюда, за тысячи километров в отпуск, в гости и просто соскучившись по прошлому, несмотря на приличные расходы.
Я вернулся к тебе! Ты помнишь мою клятву зимой, в кирхе?

       *********
 
       Женя появился в восьмом классе в феврале:

    - Я – немец. Мы приехали с Алтая. Можно я с тобой сяду? - такой симпатичный новенький, в джинсовых брюках и куртке, насмешливый, спортивный, независимый.

      Это она притащила его в районную библиотеку, и Женя попал в мир исторических и приключенческих романов Дюма, Фенимора Купера, Жюля Верна, рассказов Джека Лондона.

     А Саша была выдумщицей и заводилой во всех делах. И после неожиданной встречи весной после рыбалки в степи, в двух километрах от села, когда они вели велосипеды рядом и беседовали, будто были знакомы с детства, эта девочка стала сниться Жене по ночам.

      Он легко вошел в круг ее знакомых, когда на пустыре за Сашиным домом сделали волейбольную площадку в апреле и уже с первого мая бились улица против улицы по волейболу.

      Летом на реке соорудили шалаш, занялись промыслом: добычей со дна реки ракушек, которых потом варили, чистили, а раковины сдавали в заготконтору на изготовление  пуговиц.

     Эти полгода неожиданно вобрали, впитали в себя удивительные и незабываемые утренние рассветы, когда встречали зори в компании сверстников, рыбача на речных плесах. До посинения ныряли  на «тарзанке», раскачавшись с высокого тополя, в глубину.

      Их первый поцелуй получился таким неожиданным и случайным. 

      Саша все время ждала встречи с Женей. Ждала стука в окно, чтобы умчаться на велосипедах по пыльному шоссе за грибами или за ежевикой в лес.

     Но в августе неожиданно семья Жени переехала в соседнее село – там в совхозе им дали новый дом. И последняя встреча произошла только накануне Нового  года.

       Сашу избрали в комитет комсомола, и в среду комитетчики на лыжах после уроков отправились с дружеским визитом и концертом, чтобы передать в соседнюю школу альбом районной эстафеты по военно-патриотическому воспитанию. Планировали вернуться засветло.

     На мосту группу встретили старшеклассники, и среди них был Женя. Когда концерт и чаепитие закончились, начались танцы.

      - Пойдем, Саша, я покажу тебе наше село и старинную кирху! – предложил Женя.

       На огромной пустынной площади возле одноэтажных скромных домов это диковинное здание с устремленной вверх башней со шпилем, высокими готическими окнами без стекол, освещенное лучами заходящего солнца, казалось совершенством и сразу поразило воображение.

      Здание из красного кирпича было словно иллюстрацией достопримечательности готического стиля какого-нибудь древнего города Германии, Испании или Голландии. Сейчас кирха стояла, занесенная нетронутым снегом, такая одинокая, брошенная, уснувшая в ожидании перемен.

      - Здесь было зернохранилище! Но теперь здесь только сквозняки гуляют! – и столько горечи было в голосе Жени, что Саша взяла его за руку, крепко сжала:

     - Она какая-то неземная. Возле нее себя чувствуешь пушинкой. В кирху можно войти?

       Они подошли к забитой досками, когда-то нарядной и широкой двери. Женя легко сдвинул болтающуюся на согнутом гвозде доску, и они протиснулись внутрь.

     Вокруг все было огромно и жутковато. Сквозь дырявую крышу и пустые оконные проемы бесстрастно заглядывали звезды.

      Женя зажег спичку. Под ногами не было пола, только груды мусора.

     - Женя, я не пойму, почему в людях, вообще в человеке, заложено это стремление разрушить, уничтожить, снести? Почему такая нетерпимость, непримиримость к красоте? Почему такое варварство в просвещенное время? – Женя прижал Сашины ладони к губам, пытаясь согреть.

      Саша смутилась:

   - Может быть, это просто темная зависть, тщательно скрываемая до времени, к таланту, уму, совершенству? Нет, такая красота, как эта кирха, должна быть восстановлена. Ведь существует  же справедливость в этом мире!

     - Хорошо, хоть не взорвали, как другие церкви. Саша, возможно, мы скоро уедем в Германию. Ждем вызова.

     - Но ваша семья только недавно вернулась сюда, на родину, из Сибири! У вас здесь дом, работа, школа! - эта новость не укладывалась в голове.

     Да, Германия, Европа – это звучало, но они были так далеки с их языками, чуждым укладом жизни, своими законами и традициями.

     - Женечка, не уезжай! Уговори маму и папу остаться! Ну, пожалуйста! - она схватила его за плечи, поцеловала в щеку, а потом испугалась, прижалась к холодной куртке носом и расплакалась.

     Женя начал целовать мокрые щеки, глаза, губы, прижал к себе сжавшуюся, такую хрупкую в руках девочку.

      Голос его охрип от волнения:

     - Саша, вот здесь, в стенах этого храма, клянусь, что обязательно вернусь  к тебе, в Россию, и мы будем вместе! Ты мне веришь?

     - Да, я тебя дождусь! – и они застыли в объятиях друг друга среди хаоса разрушения и опустошения, в свете лунного сияния, лившегося сквозь огромные разбитые окна, истово веруя, что их клятвы обязательно исполнятся, потому что все в этом мире не случайно.

    На улице раздались громкие голоса:

    - Саша! Женя! Автобус пришел! И вскоре огни школы остались позади.

     Так судьбой было уготовано, что они больше не встретились в том злополучном году. И не успели даже попрощаться перед разлукой.

    А потом жизнь закрутила свои, написанные в неизвестной книге судеб неожиданные романы для каждого, где другому просто не оставили ни одной строчки.  До этой встречи.








 



      

 
               


     .
   


 



      

 
               


     .