Снегурочка

СНЕГУРОЧКА

   Не только Анна Андреевна, но и вся компания была не прочь погреться. Все-таки, проведенные  часа два к ряду на высокой сокольнической горке, где и в безветренную погоду ощутимо прохладно, дали себя знать. Все  спустились к подножию, где ожидали лошади и кучер Екатерины Кирилловны. Тут-то и открылось, что было припрятано  Всеволодом в ящике под сиденьем саней:  три пары валенок,  которые кучеру,  щедро получившему «на чай», было поручено спустя полтора часа по прибытию прогреть изнутри вложенными бутылками с кипятком. Кипятком он разжился в ближайшем трактире и выполнил порученное с присущей ему аккуратностью. Усевшись в сани, дамы с удовольствием опустили замерзшие ножки в теплые валенки, а Анна Андреевна еще и согревала руки, поглаживая не успевшую остыть до конца бутылку.
- Узнаю заботливого братца!  Предусмотрителен как всегда,– восхищенно откомментировал действия Всеволода Минька.  И рассказал удивленному  Дмитрию Григорьевичу, что это далеко не Всеволодово изобретение, и сколько он себя помнит, на длительные зимние прогулки они всегда выезжали с валенками и бутылками. Митеньке идея понравилась, и было видно, что он готов принять её к сведению и взять на вооружение. На обратном пути по широкому шоссе молодежь  снова устроила перегонки, а Всеволод тайком косился на Анну. Щеки девушки  порозовели, но от утреннего веселья не осталось и следа. Было видно, что нерадостные мысли закрались в душу. Причину их, как ни пытался, он разгадать не мог.

Гранддама встретила Анночку с распростертыми объятиями и была готова выслушать длинный рассказ об увеселительной прогулке с кавалером, но ничего подобного не поизошло. За обедом Анна была молчалива, и за чаем, который обычно располагал к душеприятным беселам, от неё тоже не много удалось узнать. Сославшись на усталость и даже слабость, она отправилась к себе, и Екатерина Кирилловна поняла, что в церковь на крещенскую службу они уже  не пойдут…

    Оставшись одна, Анна закуталась в пуховый платок: её, действительно,немного познабливало. То ли продрогла на горке, то ли нервное перевозбуждение  сказывалось. А может быть, и все вместе. Стоя  в задумчивости у окна, она не заметила, как подошла бабушка . Гранддама обняла внучку. Она понимала её без слов.
-Что-то тревожит твое доброе сердечко? – спросила Екатерина Кирилловна, тревожно глядя в грустные глаза внучки. –А может, нездоровится?
-Замерзла, никак не согреюсь… И устала.
- Вот! Я говорила, что надо одеться теплее. Только вижу,  что-то ты не договариваешь.Может быть, обидел кто?
-Бабушка, ты же знаешь, что меня трудно обидеть, - улыбнулась Анночка. И это было правдой. Она редко обижалась на посторонних, справедливо полагая, что они любить её не обязаны, соответственно, и обида- не то чувство, которое можно иметь в таких случаях. Обижалась она редко и лишь на самых близких. А их  было только- любящая бабушка, от которой она видела исключительно заботу и  нежность , да мать, от которой доброго слова и взгляда Анна никогда не видела, да и саму её тоже видела крайне редко и не горела таким желанием.
- Но что же тебя тревожит?- не отступала гранддама.
- Мне кажется, что я неправильно поступаю. Мне не следовало так много времени проводить с Всеволодом Васильевичем и давать ему основания думать… Думать, что я им увлечена.
-А разве это не так? Мне думалось, что у вас развивается взаимное чувство. И, право, в этом нет ничего плохого, даже напротив.
-Мне тоже так думалось, - голос Анночки становился все грустнее. Сердце Екатерины Кирилловны упало. Все так хорошо начиналось – и вот тебе раз…
-Все-таки он тебя чем-то обидел. Может, неловко  сказал какую-то глупость? Как в том сонете?
- Нет, он был очень внимателен. Даже  валенки  привез и научил кучера  их согреть бутылками с  кипятком, - одживилась Анночка и, вспоминая затею Всеволода,  улыбнулась.
-Ну вот видишь, как он о тебе заботится, - ухватилась гранддама за эпизод, дабы выставить кавалера в лучшем свете.-Что ж  тебе не так?
-Дело не в нем, а во мне. И я это поняла сегодня, видя, как Варвара и Дмитрий Григорьевич на горке веселились. Варенька прямо сияла вся. И было видно,  как ей хорошо . И никого, кроме любезного Митеньки, она рядом не замечала. А я… Я думала больше об озябших ногах и о том, что устану, а значит, не сможем мы пойти на службу, и я тебя подведу…
- Милая моя, зря ты вообще обо мне вспоминала.  Я была бы  только счастлива, если бы тебе было хорошо…
-А я вот и не знаю, с кем мне больше хорошо – с тобой или с Всевлолодом Васильевичем. Но когда я с ним, я думаю о тебе. А когда с тобой, о нем вспоминаю редко. Это значит, что я его не….,- Анна замолчала на полуслове, так и не произнеся «не люблю». –  Наверное, такова моя натура, - заключила она. Я только точно знаю, что больше всех на свете люблю тебя, моя родная.
-Снегурочка…, - произнесла бабушка задумчиво, крепче прижимая Анночку к себе. Она все больше убеждалась, что её любимая внучкенька относится к редкой породе людей, которые отдают свои сердце, душу и  самую себя единственному  любимому человеку, чувство к которому , раз возникнув, крепнет и становится постоянным, вечным, живет в нем до конца его дней.  И вот так  случилось по воле рока, что Анна привязалась душою к тому, кто был близок, добр, нежен, кто понимал её и любил. И всю себя она готова отдать и посвятить жизнь свою – ей, своей бабушке… Однолюбка! Чувство так сильно, что в её доброй душе почти не находится местечка даже для естественной в её возрасте влюбленности. И она это уже начинает понимать, и, понимая, осознает, как трудно придется  жить на свете с её уже случившейся  духовной, платонической  любовью. Что это – Божий дар светлой напорочной любви,  выше которой нет ничего на свете,возвышающенй человека ко Господу,  или тяжкий крест жительства на земле? Справится ли её сильная духом девочка, или будет страдать, ибо бабушкин срок рядом с ней не вечен,её годы  уже склоняются к закату и рано или поздно девочке предстоит пережить страшное?
«Снегурочка», - прошептала Екатерина Кирилловна, еще крепче придимая к себе Анну, и душу её  разрывали одновременно и нежность, и боль.
-Что?- не поняла внучка.
-Помнишь  Снегурочку из пьесы Островского- «Хочу любить, а слов любви не знаю…», - со слезинкой в голосе проговорила Екатерина Кирилловна, пряча от внучке увлажнившиеся глаза.   
Анна молча внимательно посмотрела на бабушку. Она интуитивно поняла смысл сказанного.
- Что ж поделать, - прооговорила она тихо. Но твердо, и в словах её прозвучала безропотная покорность судьбе.-   -Сердцу не прикажешь. Но  больше всего в этой истории мне хочется не обидеть Всеволода Васильевича,- грустно закончила  она. –Он не достоин такого отношения с моей стороны. Он такой славный. И мне опять. как всегда , его жалко… Но ведь жалость – это не любовь.-Теперь и  в глазах Анны заблестели  слезы. Но это была минутная слабость. Мало кто так, как она, умел держать себя в руках.Бабушке очень хотелось утешить, успокоить Анну.
-  Милая моя цыпочка, жалость, сочувствие часто бывает предвестником более сильного чувства. И скажу более – именно такое чувство порой  сильнее вспыхнувшей радостной влюбленности, которая так же легко может или потухнуть, или смениться раздражением.  А  духовная любовь  длится всю жизнь. Только бы она была взаимной.
Анна кивнула понимающе и продолжила :
-Там, на горке в Сокольниках, я невольно сравнивала себя с Варей: она отдавалась чувству легко и радостно, и ничего не омрачало её настроения – сплошное веселье и праздник. А я  заставляла себя улыбаться, когда мне хотелось быть серьезной, хотя раньше никогда не была неискренней. Делала веселый вид,  когда грустила.  И делала это для того,  чтобы не обидеть Всеволода Васильевича…Но он все равно заметил, кидал исподтишка беспокойные взгляды, к концу прогулки  даже как-то сник… И от этого мне стало еще жальче его. А когда он принес эти валенки… У меня в душе так защемило…
-И правильно, умница, ни в коем случае не обижай- ни словом нечаянным, ни видом. Ты просто еще не совсем к нему привыкла…Хотя я знаю, что ты не умеешь быть равнодушной , но ведь и неискренней не умеешь быть тоже. Так будь чуточку артисткой. Уверена, что постепенно привыкнешь и все наладится. 
- Я привыкла. Мне с ним легко. Я постараюсь.  И очень надеюсь, что Господь все управит: те так, так эдак…- вдруг спокойно и уверенно сказала Анна и резко   сменила она  тему разговора:
-Ты собиралась весной начать обустройство усадьбыю? Я думаю, это правильно,  и хочу сама  всем заняться. Нужно хорошенько распланировать дела, подыскать управляющего, мастеров – и делать это надо  сейчас, потому что после Пасхи все уже будут  разобраны и наняты. .
Екатерина Кирилловна , услышав такое, не знала -  радоваться или печалиться. Интересы внучки с романтического увлечения вдруг  перешли в привычнон   хозяйственное русло. А как сие может затянуть её деятельную натуру, гранддаме было хорошо известно.