Девочка из созвездия Рака Глава 11

Вторая книга дилогии "Предисловие к себе"

Глава 11               
               
Зима выдалась холодная и снежная. Вадим настаивал на покупке новой шубки. И выходные были потрачены на хождение по магазинам, но так ничего и не купили. Марине хотелось что-нибудь легкое и изящное, а им предлагали какие-то страшные и необъятные палатки из меха. Но зато собрали посылку Славке. Он теперь жил и учился в Зеленогорске. Оксана Викторовна после летних каникул не отпустила внука домой.
Марина хорошо помнит тот телефонный разговор. Оксана Викторовна позвонила дочери в начале августа.
- Марина, у меня к тебе серьёзное дело. Ты должна срочно забрать  документы Мирослава из гимназии и его карточку из детской поликлиники, и всё это отправить мне ценным письмом. Он остаётся здесь. Я уже договорилась со школой. Замечательный класс, очень хорошая учительница.
- Мама, ты что – решила лишить меня родительских прав?
- Не говори глупостей! Ты на работе с утра до вечера, гимназия в другом конце города. Не понимаю, зачем надо было переводить ребёнка из школы рядом с домом, неизвестно куда.
- Мама, это лучшая гимназия в городе, с художественным уклоном. Славка сам туда просился. И потом, он уже не маленький, пусть привыкает к самостоятельности.
- Не маленький?! Ребёнку всего девять лет, а он должен каждый день трястись в автобусе, чтобы добраться до той гимназии. А зимой? В снег и мороз? Нет-нет, и не спорь со мной. Не пришлёшь документы – сама приеду.

Прошёл ещё год. В свою квартиру Марина наведывалась теперь лишь изредка, чтобы взять из почтового ящика жировки на оплату коммунальных услуг и «проведать» свои комнатные растения.
Заглянув в почтовый ящик перед Новым годом, Марина нашла  открытку от Андрея. Обратного адреса не было. Стоял лишь штемпель Владивостока.
Вторая открытка от Андрея пришла весной, перед 1 Мая, но уже из Минска. И снова без обратного адреса. Но это было гораздо ближе к Энску. И у Марины затеплилась надежда, что Андрей скоро   вернётся домой.
Андрей Соколов вернулся только в конце сентября. Он позвонил Марине в редакцию, и они договорились встретиться в сквере неподалёку от дома, куда он пришёл  два года назад и где первый раз увидел Марину.
Сквер утопал в золотой осени. «В золоте листвы от клёнов и берёзовой». Эта строчка из её юношеского стихотворения вспомнилась Марине, когда она подходила к скамейке, где её ждал Андрей. И Марину поразил тот диссонанс, что представляли собой этот тёплый солнечный день и человек, к которому она так спешила.
Андрей сидел в глубокой задумчивости, обхватив голову руками. Он не слышал, как подошла Марина. Она тронула его за плечо. Андрей поднял голову, но не встал со скамьи, а взял её руки и крепко прижал к своему лицу.
Марина опустилась на скамью рядом с художником. Андрей очень изменился – похудел и осунулся. Между бровей залегла глубокая складка, а глаза выдавали печаль и какую-то отрешённость.
Он улыбнулся, но тоже как-то невесело.
- А тебя не узнать… Шикарно выглядишь, прямо королева Шантеклера, – произнёс Андрей, оценив взглядом дорогой импортный плащ Марины, её итальянские фирменные туфли и в тон им  кожаную сумочку на длинном ремешке.
И продолжил с ещё большим надрывом:
– А я, как видишь, всё тот же неудачник. Пригласил на свидание девушку, и даже цветы не принёс.
- Зачем ты так?.. Уехал, ничего не сказал. Я искала тебя в Москве, звонила.
- Мне нужно было уехать подальше. От тебя, от своих надежд… От тебя уехал, от себя не смог. Весь Союз исколесил. И на Сахалине был, и на Байкале. Природа такая, что дух захватывает. За всю жизнь столько не писал, как за этот год.
- И где же твои картины?
- Продавал, дарил… Где пишу, там и оставляю.
- А в Белоруссию каким ветром тебя занесло?
- В Польшу хотел попасть… Нелегально. Пограничники задержали. А когда узнали, что я художник, попросили что-нибудь изобразить. Карандаши принесли, бумагу. Я им за несколько часов всю их заставу вместе с командиром изобразил. Через день меня отпустили, даже денег на дорогу дали за мои художества. Только предупредили, чтоб больше границу не нарушал. Открой, мол, визу и на законных основаниях…
- Но ведь ты был в Москве, мог бы показать свои работы в Академии художеств, искусствоведам, художникам.
- Ты думаешь, не показывал? И показывал, и доказывал… Там такие корифеи сидят, от которых лучше держаться подальше. Из Русского музея один приезжал, смотрел мои работы. Назначил встречу у одного коллекционера. Предложение было такое, что волосы встали дыбом. Под видом реставрационных работ надо было сделать копии с двух картин Карла Брюллова, а потом заменить подлинники на копии.
Марина взяла его за руку.
- Андрей, ты так изменился… Сколько же тебе пришлось пережить за это время! И ни слова мне, только две открыточки без обратного адреса…
- Ты не представляешь, как я скучал без тебя, как хотел тебя увидеть. Думал, вот ещё немного – и мне повезёт, и я приеду к тебе победителем. А потом всё опять летело в пропасть.  Безысходность  такая, что пропадает желание жить, наступает даже не отчаяние – полная апатия.
Марине стало стыдно за свой благополучный вид, за этот плащ, который стоил кучу денег, за туфли, за сумку. «Какая же я дура, вырядилась, как на парад», – ругала она себя.
- А ты, я слышал, замуж вышла.
- Да… Но это не имеет никакого значения. Пойдём ко мне, я тебя чаем напою. Фреску свою незаконченную увидишь. А ведь надо бы и  закончить, – Марина улыбнулась и потянула Андрея за рукав.
- Как-нибудь в другой раз… Славке передай от меня огромный привет.
- Славка у мамы сейчас живёт, в Зеленогорске. Когда уезжал, просил передать тебе, что ты его самый лучший друг, и он тебя никогда не забудет.
- Тогда в письме передай или по телефону… Ну, я пошёл. Был очень рад тебя видеть, – Андрей на мгновение задержал руку Марины в своей руке. – И ты тоже не забывай меня.
Он уходил по дорожке, усыпанной золотыми листьями, и это было так трогательно и печально, что Марина не могла сдержать слёз.
Она поднялась со скамьи и медленно пошла к своему дому. Поднялась на второй этаж и услышала, что в её квартире непрерывно звонит телефон. Открыла дверь, подошла к столику с телефоном и  сняла трубку.
- Марина, где ты? Уже два часа звоню, в редакции сказали, что ты ушла домой, дома тебя нет.
- Я была на свидании.
- Шутишь?
- Шучу… Устала очень. Вадим, я хочу сегодня побыть одна. Надо закончить статью, а у  тебя вряд ли это получится.
- Хорошо. Но отпускаю тебя только на один день. Да, что приготовить завтра на ужин?
- Не надо ничего готовить. После работы забегу в кулинарию, и что-нибудь куплю.
Она прошла в кухню и включила свет, хотя за окном было светло. Поставила на плиту чайник, заварила чай. Удивилась, с какой лёгкостью пригласила Андрея к себе. И как спокойно он отказался.  Что мешало им быть вместе? Ведь она любила Андрея, и Андрей любил её. Выходит, что теперь преградой стала сама любовь? И это  она решала, что им делать и как им жить.
О чём только думают люди, когда впускают в своё сердце любовь? А может они тут совсем ни при чём? И это любовь сама, без всякого на то позволения, занимает своё место в сердце человека?
Со стены смотрела незаконченная фреска Андрея. На тёмном небе сверкало созвездие Рака, и оно посылало свои сигналы в никуда. Дальше шла просто белая стена, расчерченная ничего не говорящими линиями.
Марина закрыла глаза. И вдруг услыхала откуда-то издалека  песню своей юности, её губы сами стали повторять за невидимым хором удивительные слова Михаила Светлова: «Надоело говорить и спорить. И любить усталые глаза. В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса…»
Хотелось плакать. Марина открыла глаза и увидела на белом полотне стены закрученный гребень волны с взмывающим в небо парусником.  На капитанском мостике бригантины стояла молодая женщина в морском камзоле. Она держала в руках подзорную трубу.
Марина провела рукой по лицу, видение не исчезло. «Похоже, я схожу с ума», – подумала она.
Марина вспомнила фреску в комнате Андрея и решила, что здесь всё будет по-другому. Не надо никаких клешней рака, разрывающих океан. Не надо в клочья разорванных парусов. Будут лишь море, небо, звёзды и несущаяся на всех парусах бригантина с отважной женщиной на капитанском мостике.
Утром с большим трудом дозвонилась до Андрея. Тот поднял трубку лишь с четвёртого захода.
- Андрей, ты должен закончить начатую картину. Иначе я сойду с ума.
- Хорошо. Но только давай договоримся: ничего не подсказывать. Я буду делать всё сам, – ответил Андрей.
Была ещё одна причина столь поспешного решения – во что бы то ни стало закончить фреску. Андрей остро нуждался в деньгах. Марина это видела. У неё были отложены деньги на новую шубку. Шубу она не купила, и деньги ждали своего часа.
Теперь Марина часто отлучалась к себе домой и оставляла Вадима в одиночестве. Говорила, что у неё в квартире ремонт, и что надо контролировать процесс. Вадим подозревал, что здесь что-то не так, но расспрашивать Марину не стал. Тем более, что она уже почти согласилась подать заявление в загс. Он знал характер Марины, и ненужные расспросы могли не лучшим образом повлиять на это судьбоносное для него решение.

Андрей творил по вечерам, когда Марина приходила с работы. Размеры фрески теперь не укладывались в ранее обозначенные рамки. И надо было что-то решать с небольшим выступом в нижней части стены.
Андрей проверил все коммуникации – ни электрические провода, ни водопроводные и канализационные трубы эту часть стены  не затрагивали. И тогда решили просто-напросто убрать лишнее.
Марина попросила у дворника ломик и тяжёлый молоток-кувалду, и Андрей принялся за дело. Продвигалось оно крайне медленно, кирпичная кладка была очень прочной и поддавалась с большим трудом.
Когда угол выступа был разрушен, Марина и Андрей поняли, что наткнулись на тайник. Выбили ещё два кирпича. Теперь можно было хоть и с трудом, но просунуть руку.  На дне тайника Андрей нащупал плоскую металлическую коробку.
- Марина, похоже, ты клад нашла.
- Почему я? Мы с тобой нашли, – ответила Марина.
- Но квартира-то твоя.
- Ладно, кончай разговорчики. Ещё ничего не нашли, может, там одни тараканы.
- Золотые, – улыбнулся Андрей.
Вытащили большую металлическую коробку из-под конфет в плотном промасленном свёртке. На потемневшей от времени крышке коробки  серебряной  вязью было выведено:  «Москва. Товарищество паровой фабрики Эйнемъ. Вишни в шоколаде».
А когда открыли, коробка оказалась полна золотых царских монет.
- Вот это да! – ахнула Марина.
- И что мы с этим будем делать?
- Я знаю, что, – Марина взяла коробку из рук Андрея, завернула её в полотенце и поставила в нижний ящик буфета, где лежал разный хозяйственный инструмент. – Но это мы обсудим позже.  А пока тебе надо закончить картину. Зря, что ли, угол расколошматили?
- Ты что, решила присвоить клад?
- А что здесь такого? – невозмутимо ответила Марина. – Ну, отдадим мы – построят ещё один Дом политпросвещения или новое здание для горкома партии.
И Марина рассказала Андрею о судьбе американского наследства, которое так и не досталось  начальнику пионерского лагеря Леониду Леонидовичу Митиниди, а ушло неизвестно на что.
- Мы обменяем  всё это на валюту, и ты уедешь учиться за границу. Туда, где оценят твой талант, где ты сможешь стать великим художником.
Андрей смотрел и не узнавал Марину. Сейчас она была похожа на ту  женщину, которую он хотел изобразить на второй своей фреске с созвездием Рака. И эта женщина была совсем не похожа на девушку, летящую к звёздам. То есть они были похожи только внешне и не более того.
Андрей продолжал работать над фреской. Марина разрывалась между редакцией, Вадимом и домом, где так неожиданно был найден клад.
Кому могла принадлежать коробка из-под конфет известной когда-то в России кондитерской фабрики «Эйнемъ», Марина с Андреем  старались не думать. Видно, мудрые люди жили в этом доме, и не держали свои драгоценности в шкатулке на туалетном столике, как бабушка Андрея – Анна Владимировна, а глубоко спрятали, в надежде пережить революцию и сохранить свои богатства. Где они теперь, эти люди? Может, их расстреляли, как прадеда Андрея? Или угнали в Сибирь?
Марина держала обещание, данное Андрею, и ни словом не обмолвилась о своём желании видеть на фреске бригантину с прекрасной и отважной женщиной-капитаном. Но каково же было её удивление, когда день за днём на белом полотнище стены появлялось именно то, что она хотела видеть!
Время бежало стремительно, и приближалась минута расставания. Что расставание неизбежно, знали оба, и каждый по-своему переживал этот важный поворот в своей жизни.
Поменять золото на рубли и валюту Марине помог известный в городе  коллекционер старинных картин и антиквариата Станислав Юрьевич Золоторевский, которого она два года назад спасла от тюрьмы. Марина провела тогда настоящее журналистское расследование и доказала, что человека нагло оклеветали, и что он ни в чём не виноват.
А в знак  благодарности каждый раз,  при каждом удобном  случае, старый коллекционер с улыбкой ей говорил:
- Спасибо, Мариночка, вы добрая девочка. Я ведь еврей, хоть и с польскими корнями. А еврей обязательно выйдет сухим из воды, если он честный еврей и если ему немножечко помочь.
Марина понимала, что, обратившись к Золоторевскому с таким предложением, она снова ставит его под удар. Но Станислав Юрьевич выслушал просьбу Марины довольно спокойно:
- Мариночка, не буду спрашивать, откуда сие богатство. Ясно, что ты никого не убила и не ограбила, остальное меня не касается. Выпей воды и успокойся. Говорят, настоящая смелость – это, когда ты знаешь, как тебе страшно. Поэтому, хвалю за смелость. С рублями всё ясно. А что мы хотим иметь в валюте – франки, доллары, марки?

Наконец, всё было готово к бегству Андрея за границу. По протекции главного редактора «Энской правды» Юрия Андреевича Вершинина  его оформили художником-декоратором в областной театр оперы и балета, который должен был скоро лететь на гастроли в Европу.
С документами тоже всё было в порядке. Продумали и способ, как провезти вместе с реквизитом театра несколько лучших картин художника.
А Вадим торопил с подачей заявления в загс. Эти два события наложились друг на друга и, как это ни странно, помогли Марине легче пережить расставание с любимым человеком и согласиться на брак с нелюбимым.
(Продолжение следует)