Как я лежал в ковидном госпитале

Где эта больница я, конечно, писать не буду, но, полагаю, она не единственная в своём роде.

Немного интересного из предыстории. Утром проснулся от температуры, пошел в поликлинику. Там меня направили в кабинет экстренной помощи. Провели проверку температуры. Потом медсестра взяла со стола сверток из коричневой бумаги, достала из него металлическую лопаточку лора. Попросила проверить горло, залезла лопаточкой в рот. Потом подошла с ней к раковине, открыла воду, сполоснула в воде, стряхнула, «отжала» пальцами остаток воды и убрала в бумагу.

Если кто-то скажет, что за это нужно жестко наказывать, возражать не буду…

Теперь о больничке.

На момент когда меня забрала скорая, я уже валялся дома дней пять. Температура то высокая, то её нет. Такая же история была у меня лет пять назад, когда я подхватил воспаление лёгких.

Приехала скорая, замерили температуру – 39,5. забрали. Километров сорок ехать до больнички.

Машина «скорой» - «ГАЗель» с жёсткой, как вы понимаете, подвеской. Дороги тоже знаете какие. Растрясло меня здорово. Выхожу с помощью двух санитарок из машины, стоять не могу. Они меня поддерживают, помогают ноги переставлять. Недавно прошел дождь, а мне мокрые места на тротуаре кажутся снегом.

Завели в покой приёмный, уложили на носилки с колесами. Меряют давление, а его нет. Старенькая санитарка со «скорой» давай мне уши растирать, с хрустом. Процедура болезненная, но эффективная. После нескольких секунд растирания появилось давление 60х35, еще через несколько 100х40. На этом и оставили.

Лежу, всё вокруг плывёт, какие-то шумы в ушах. Предположительно умираю. Сквозь всё это слышу как дежурная женщина с каким-то мужичком, возможно, санитаром, никак не могут вбить в компьютер данные с полиса.

БАБЛО сорвать нужно в первую очередь. Пока пациент не сдох. Дайте нам бабло! Мы будем его ласкать, мы будем им любоваться, мы будем на нём спать, мы будем его жрать!

Наконец-то у них получилось.

Тут же пришла медсестра из реанимации, поставила «периферичку» (куда подключаются капельницы), подключила капельницу. И меня, пересадив на инвалидную каталку, повезли.

Сначала привезли в палату, где нашлось свободное место, но там не было кислородного поста (я же КОВИДник, хоть по результатам взятого мазка это не подтвердилось). Кстати сказать, кислород мне не был нужен. Я не испытывал затруднений с дыханием. Но если я обычный больной, то с полиса много не стриганешь, значит, нужно сделать из меня жертву пандемии, создав для вида необходимые к этому условия.

Ладно. Нашлась палата, место с нужным постом. Рядом чел-послеинсультник. Нормально себя ведет, только храпел сильно, но мне это не мешает.

В палате, правда, был один псих. Орал ночами, звал Евгения, чтобы тот принёс ему воды, чтобы полить на плитку и посмотреть сколько они сделали. После его выписки палате стало легче как со сном ночью, так и в остальное время.

С ним был еще один случай. Вспорол он больничный поролоновый матрас, достал оттуда полоску поролона, пригласил соседа (у того оказалось на тот момент тоже непорядок с головой) и просят третьего соседа дать им нож. Тот спрашивает – зачем? Хлеб, говорят, порезать и показывают на поролон. Я, рассказывает тот сосед, думал, что они прикалываются. А потом, когда увидел, что они едят эту полоску каждый со своей стороны, обалдел. Жалко, говорит, телефона не было (он с реанимации в палату попал, телефон потом дочь передала), тот был бы фильмец.

Через три дня его, соседа моего, послеинсультника, выписывают и кладут старенького дедушку, тоже после реанимации. Тот изредка постанывает, но в основном тихо. Медперсонал что-то около него крутился ежедневно – кормили его санитарки, памперсы меняли. Я как-то из умывальника иду, смотрю у него один глаз открыт, и он дышит слабенько. Пролежал он в таком виде пару дней, его увезли. Сказали, что в реанимацию.

Горбуха в том, что кислород я брал с поста посолеинсультника, лежа к нему головой (его кровать под прямым углом к моей стояла).

Забрали у меня прибор, подключили деда. Я интересуюсь – а как мне быть: прибора нет? Медсестра говорит:
 
- А вы по очереди.

Ну и как ты себе это, овца, представляешь? Я еле ходячий пациент, отключаю аппарат, сдергиваю трубки деда с аппарата, надеваю свои и дышу, а потом меняю опять? У меня на это нет сил – я лежачий больной. А на съем и надевание трубок требуется определенное усилие.

- Вы хотите, чтобы я выдергивал трубки из носа деда, вставлял в нос себе? А потом проделывал все, вскакивая со своей высокой кровати-каталки и запрыгивая назад, в обратом порядке – вставлять трубки в нос деда? Сколько раз в день это делать и как быть ночью?

Нашли сразу мне аппарат, определили, что мой пост работает. Только выход кислорода из аппарата не более одной единички на максимуме (в обычном – на максимуме около семи).

- Ну, дует же, - изрекла медсестра.

- Вы слышите, как шипит воздух у соседа? - вопрошаю. - А у него на пять единиц установлено. У меня же на семерке стоит, а выхода воздуха не слыхать совсем.

- Дышите этим, что даёт ваш аппарат, - был ответ.

Первую неделю я мало ел – не было аппетита из-за болезни. Передачки, которыми меня родные снабжали, стояли в холодильнике нетронутыми.

Нужно отдать должное планировке палат. В нашей лежало семь человек (моя кровать стояла за перегородкой в палате), перед выходом в коридор этажа был тамбур, из которого можно было попасть в туалет. В палате стоял еще холодильник и стол небольшой.

Деда увезли, на его место положили КОВИДника. Тоже в возрасте. За шестьдесят. Кислород был ему очень нужен, поскольку он задыхался даже от процесса переведения себя с лежачего положение в сидячее. У него было 40% поражения лёгких.

У меня, по документам, было 51% и я не чувствовал какого-либо дискомфорта в дыхании.

Так вот, идём далее – вначале моего лечения, естественно, мне сделали КТ (компьютерную томографию).

Вещь достаточно опасная, как минимум раз в двадцать от рентгена. Шесть КТ подряд, как говорят спецы, равнозначен одному сеансу лучевой терапии. Чего бы рентгеном не просветить на предмет болячки – ведь покажет проблему-то? Оказывается, что нет специалистов, способных читать рентгенограмму. Типа железо из руды делать не умеем, а вот сплавы сложные – по плечу.

Но это конец шестидесятых годов, эта КТ. Сейчас делает компьютерная диагностика без пробивания тела жестким излучением. Держишь в одной руке один датчик, вторую кладешь на другой. Я такую проходил в 2008 году. Компьютер данные клеточных колебаний считывает. Работники же больничек ждут, когда им сверху спустят техническую новинку. А пока облучают и без того больных пациентов. Ну, программу «золотой миллиард» как-то надо выполнять…

Ставят капельницу. На стойке два препарата. Спрашиваю санитарку – что в каком? В одном калий и магний, во второй ёмкости – антибиотик.

Спросил медсестру:

- Получается, что моему организму не хватает калия и магния, поэтому я заболел?

Вопрос так её шокировал, что она ушла, так ничего и не ответив. Впрочем, я на другое поведение и не рассчитывал. Очень трудно пояснить то, что ты нагуглил в поисковой системе и что можно пояснить только после хорошей учёбы в ВУЗе.

Прошла неделя, вторая. Я чувствую себя здоровым (я же себя знаю) и заявляю об этом лечащему врачу. Реакция странная, то есть никакого конкретного ответа. Предполагаю, что если они меня выпишут и отчитаются, естественно, об этом, то никакого финансирования ларёк не получит – как это "КОВИДник" так быстро вылечился? Значит, это не "КОВИДник"и вы обманом деньги с полиса сняли, да ещё диагноз неправильный поставили.

Надо еще подержать с пару недель.

Продолжают лить в меня калий и магний с одного флакона три раза в сутки и столько же раз антибиотики. Для чего противобитики – непонятно, ведь воспалений никаких, температуры нет. Если это профилактическая мера, тогда и весь персонал клиники должен три раза в лень вливать в себя этот компот от химического концерна. Но они этого не делают. Почему? Им профилактика не нужна? Ведь с больными работают.

Так вот – чувствую я себя хорошо. В понедельник, спустя семнадцать дней после поступления в больничку, я лечащему врачу говорю, что было бы хорошо проверить меня на КТ повторно. Ну, дабы выписать аки здорового.

Врач что-то неопределенное проворчал, дескать, то не так просто и прочее.

Отвлекусь ещё на один момент. Уже не помню с чего возникла ситуация, но я задал лечащему врач (громко, на всю палату – он собирался уходить и я вдогонку спросил) – на каком основании с моего полиса были сняты деньги ДО НАЧАЛА лечения? Ведь есть решение Верховного Суда РФ о том, что деньги так снимать запрещено – их нужно списывать после окончания лечения. Есть ли такое решение, я не знаю, просто хотел поинтересоваться подробностями финансового потока.

И тут меня начали прессовать. Реально. Дело было в пятницу вечером и уже с пятницы мои родственники получают информацию, что у меня строгая диета и никаких передач не передавать. Родня, конечно, уши развесила, не взирая на мои убедительные доводы, что врачи попросту брешут, и передачки приостановила. А внутри больнички мне сильно урезали пайку. Ту же гречневую кашу (несладкую, потому что у меня «высокий сахар», несолёную, без масла и соуса) стали давать меньше. Раньше навалят так, что не хватает сил доесть, а теперь только присыпят дно.

Начал интересоваться нормами порций. Медсестра принесла бумагу, на которой были цифры, применимые к блюдам. Я сказал, что не вижу кем утверждён этот список, не вижу кем подписан и не вижу на какие нормы ссылается тот, кто считал это. Попросил оставить список. На вопрос «зачем?» пояснил, что я его оставлю на случай нехватки туалетной бумаги. Пожамкаю его тщательно и использую по назначению. Куда же еще можно применить напечатанный текст на потенциально туалетной бумаге?

Дня три я реально голодал. Хлеба при раздаче раньше можно было попросить и четыре, и шесть кусочков. Теперь мне стали давать только два. Был даже случай, когда мне сделали укол инсулина перед отбоем и сказали, что нужно покушать обязательно, одна санитарка шепнула, что принесет мне кусочек хлеба, но только, чтобы никто не знал.

На четвертый день разрешили передачки (как в тюрьме, блин) и увеличили положняковые порции. Скорее всего, главврач, решивший меня прессануть за неудобный вопрос, с кем-то поделился своим деянием, а его предостерегли, что откровенный фашизм – это уголовное деяние. И он  решил добить меня медикаментами. Это ведь не так заметно…

После обеда привозят стойку и на ней вместо бутылька с противобиотиками еще один пакет с жидкостью. Вопрошаю, мол, а это что? Ответ – это то же самое, что и в первом пакете (то есть калий и магний).

То есть мне вкачать собираются двойную дозу. Зачем?

Заливают в меня, значит, двойную дозу сей химии и спустя час с небольшим у меня клинит одна из грудных мышц сзади справа. Я могу вдохнуть только чуток воздуха. Ни шевельнуться, ни сесть, ни вдохнуть, ни крикнуть дежурного медика. Начинаю громко стонать в надежде, что кто-нибудь из больных в палате пригласит медиков. Надежда сбылась).

Примчалось аж трое – лечащий врач и две медсестры. И все втроём они кончиками пальцев рук начали поочередно лупить меня по груди и животу с восклицанием:

- Никулин, что с вами?! Никулин, что с вами?!

Я сквозь эту какофонию пробиваю требование:

- Поднимите меня!

Подняли, усадили. Сообщаю, что мышцы заклинило и не могу дышать нормально. Больно. Одна из медсестёр говорит:
- Сейчас обезболивающий укол сделаю, и спазм пройдет.

Ушла, вернулась со шприцом, Сделала укол в ягодицу, хотя можно было обойтись вообще предплечьем или обычной таблеткой анальгина. Уколов, сообщает, что укол будет «болючим» после инъекции. И лыбится. Ты, скотина, почему раньше не сказала? Кайф, видать, от этого не словила бы – нужно ведь больно сделать пациенту (есть такие социально опасные элементы в медицине).

Лечащий врач спустя минуту спрашивает как я себя чувствую. Естественно действие лекарства ещё не началось. Я  говорю, мол, трудно дышать пока. Врач: может, вас в реанимацию отвезти (дура та ещё)? Зачем? – спрашиваю. "Ну, как же, говорит, вам же дышать трудно". Это им Гугл говорит: что если дышать трудно, значит - в  реанимацию (лёгкие засорены при КОВИДе).

- И что? – отвечаю. - Мне там таблетку анальгина дадут?

Молчит.

- А если бы, - предполагаю, - у меня кляп во рту был бы, из-за него мне, естественно,  трудно было бы дышать, меня тоже в реанимацию нужно везти?

Опять молчит.

Пока суть да дело, эти служащие меня отвлекали разговором, прибежала медсестра и сделала укол мне в плечо. Спрашиваю (с опозданием, не до анализа ситуации  было) что за укол? Это, - отвечает, - дополнительно к обезболивающему.

Через пару часов я чувствую, что  у меня поднимается температура. Ширнули, всё-таки, дрянью какой-то. Ходящим взад-вперед медичкам и санитаркам говорю, чтобы мне померили температуру. Ноль внимания.

Ужин я уже не ел – не было аппетита. Температура.

Перед отбоем приходит медичка с обязательным по графику замером температуры и сатурации (насыщение крови кислородом). А у меня температура 40. Ого, говорит медичка. Причем фиг разберешь какая -  они все в халатах, масках. На одно лицо. Может, эта та, которая ширнула меня дрянью. А сейчас прикидывается. Смена ведь одна и та же.

Ушла и вернулась с какими-то таблетками. Сбивать температуру.

Поднялся с кровати после отбоя, в туалет, стал на ноги и сразу упал. Причем с ногами всё в порядке, головокружения никакого – просто перестал работать вестибулярный аппарат.  Встал, держась за всевозможные предметы. Кидало меня по сторонам нехило. В туалете снова упал. Вся палата спит, помочь некому. С грехом пополам сделал дела и пошел назад. По пути снова чуть не навернулся.

Я ходил нормально и при сорока и при сорока с половиной. Никаких проблем. А тут такая беда.

Утром температура нормальная. Пришел лечащий. Сказал, что поедем на КТ скоро. Узнал, что температура в норме, расстроился и тут же уточнил, что очередь на КТ ещё не освободилась - температура-то не та, что он ожидал.

Так вот для чего меня кололи вчера «дополнительным» к обезболивающему. Чтобы проблема появилась для спецов по расшифровке томографии. К обеду температура поднялась до 38,5. И сразу же «подоспела» очередь.

Результаты томографии, конечно же, были неутешительными и меня снова начали лечить. Но уже без капельниц, поскольку я был зол на тот случай с двойной дозировкой.

Кололи только антибиотик и давали таблетки. Те, о которых я знал, что это за фиговина, я ещё пил, а остальные выбрасывал. На всякий случай.

Потом у меня начались какие-то болевые ощущения во рту. Медсестра объяснила, что это нормально при КОВИДе (оправдала звание "врач", от слова "врать". Ей бы в священники, там такие в почёте). Но у меня-то его нет!

Лечащий же сказал, что это стоматит.

Затем проблемы в полости стали увеличиваться, появились сильные болевые ощущения, белый налёт. Отправил фотку супруге (она тоже лежала в больничке), она сказала, что это молочница. То есть чел без образования знает что это такое, а заведующий ИНФЕКЦИОННЫМ ОТДЕЛЕНИЕМ - нет.

За ночь я порылся в Тырнете, набрал кучу инфы. Главное было в том, что нельзя заниматься самолечением. Кандидоз разнообразен и в одних случаях может быть положительный эффект, в других – таблетки могут выступать в роли питательных веществ. То есть нужно сдать анализы и врач выпишет нужные препараты.

Приходил утром мой врач. Я ему говорю, мол, расстрою вас – это не стоматит. А что это? – спрашивает. Молочница, говорю. Доигрались, корю, антибиотиками, вылезло то, чего у меня не было явно, а хоронилось до поры до времени..

- Знаю, - говорит, что это молочница.

- Нагуглили вечерком? – спрашиваю, сдерживаюсь, чтобы не заехать в ухо. – Как заведующий инфекционного отделения, раньше вы не знали?

- Я, - говорит, не обращая внимания на вопрос, - вашей жене сообщил, что нужно такие-то и такие-то препараты для лечения. Она передаст родне, чтобы купили и сюда затянем.

- Вы же, - говорю, - даже мазка не брали у меня. Откуда вы знаете, какие препараты мне нужно? И почему этих препаратов нет В ИНФЕКЦИОННОМ отделении?

Свалил молча.

Препараты передали, пропил, прошло. Но не совсем (во рту нормально, а в другом месте – нет). И это уже интересно...

Говорю лечащему, что при назначении антибиотиков параллельно назначают пробиотики. (Моей супруге в другой больнице три раза в день давали пробиотики). В этот день (разговор был с утра), перед обедом мне-таки принесли пробиотик. Налили в пластмассовую разовую ложку какой-то кислятины. Выпил. Это был единственный за всё 28-дневное лечение случай, когда я получил пробиотик. Больше мне его не давали.

Выше я уже упоминал о том, что мне кололи инсулин. Дескать, повышенный сахар у меня. У меня он колеблется от 7 до 18 единиц. По приезду на скорой в госпиталь замер показал уровень в 29 единиц и никого это не шокировало.

Я иногда в день выпиваю полторашку сладкой газировки. Около пяти литров чая за день я закусываю почти поллитровкой варенья. Иногда добавляю (в выходные дни, сидя у компа) пятнадцатью конфетами с водой. И чувствую себя нормально.

Мой отец был еще покруче сладкоежкой - сахара он в чай насыпал столько, что тот переставал растворятся.

Но при сдаче анализов (именно во время болезни) вот такие показатели. Так же и в больнице. Утром 8, вечером 16-17. Как-то мне надоело это ежедневное шестиразовое (четыре «коротких» инъекции и две «длинных») вливание и я отказался. А началось с такого случая. Брали кровь ежедневно на сахар два раза в день. А тут что-то у них не заладилось и пробы брать перестали. Как взяли у меня пробу в субботу, так и всё.

Вторник. Утром еще меня кольнули, а в обед я отказался. Медичка начала орать. Я ее осадил вопросом – на каком основании? Ваши анализы плохие, был ответ. Вы, говорю, последний раз анализ брали три дня назад. За это время, возможно, у меня всё в норме, а вы со шприцом ко мне.А вдруг я инеем покроюсь после вашей дозы?. Некуда списать жидкость – ширните в себя.

Дня четыре не кололи – я отказывался. Но со среды снова стали брать анализы. И что интересно – что с инсулином, что без этих уколов показатели одни и те же. Так зачем тогда эта возня?

Пару-тройку дней я ещё позволил им пронсулировать меня. Потом отказался. А зачем?

Да. Ещё прекратились инъекции антибиотика. Я отказался, сославшись на их непрофессионализм. Вдруг вылезет еще какая тайная болячка, да и памятовал я о том укольчике – вдруг чего вольют непотребное.

Ещё горбуха с повышенным сахаром. Лечащий врач как-то заикнулся об этом. Я ему отвечаю, мол, прошарил весь Нет и нашел хороший симптом повышенного сахара (диабет). Это три показателя – повышенное чувство голода, повышенная жажда и частое мочеиспускание. Не "или", "или", а все сразу.

- Это у меня есть? - спрашиваю.

- Не знаю, - отвечает.

Не знаю, но лечу. Ас!

- Еще, - добавляю, - там сказано, что при сахарном диабете плохо заживают раны. Я – резчик по дереву. Очень часто сорвавшийся с рисунка штихель дырявит мои пальцы. Если по-вашему определению, то у меня бы руки были сплошной раной.

- Так это при диабете, - говорит.

- Вам показать документ, - говорю, - где вы мне присвоили сахарный диабет второго уровня?

Молчит.

Я, говорю, - не местный деревенский тракторист, а юридически грамотный чел. Вам не повезло, что я сюда попал.

Раздача пищи. Санитарка несет тарелку с едой, загнув большие пальцы внутрь тарелки. Пару раз я пошумел на эту проблему. Стали внимательней к раздаче.

Таблетки нам давали в маленьких стеклянных бутылёчках. Я подзабыл их употребить после завтрака. Но до обеда ещё есть время. Лежу, читаю. Пришла какая-то медсестра, увидела неопустошённую ёмкость, взяла, высыпала себе в руку и говорит, мол, выпейте, вы забыли.

Поднимаю шум. У вас, говорю, грязные перчатки, вы что творите-то? сама, говорю, их и сожри.

- У меня перчатки стерильные! - отвечает.

- Давайте, - говорю, - пройдем по процессу. Вы надели на себя комбинезон, маску, потом перчатки. Взялись за «стерильную» ручку двери ординаторской, открыли дверь, вышли. Толкнули «стерильную» дверь, чтобы она захлопнулась или закрыли ее, взявшись за «стерильную» ручку с другой стороны двери. Потом вы вошли в лифт с ручным управлением. Взялись за «стерильные» рукоятки наружных дверей, закрыли их, затем «стерильные» рукоятки внутренних дверей, закрыли их. Потом нажали на стерильную» кнопку третьего этажа. Поднялись на этаж, взялись за те же «стерильные» рукоятки внутренних дверей, открыли, потом «стерильные» рукоятки наружных. После вы, чтобы зайти к нам в палату, взялись за «стерильную» ручку двери палаты, чтобы открыть дверь...

Психанув, ушла. Интересно, когда начинаешь делать замечания, сразу кидаются в ор. Нападение – лучшая защита.

Уборщица. Командированная с другого отделения, что ли. Я за три недели лёжки её не видел ни разу. Моет пол у моей кровати, поднимает мои тапочки и ставит грязной подошвой ко мне на простынь. Я, фонарея, задаю вопрос – вы в своём уме? Могли бы, хотя бы, вверх подошвой пожить или попросить меня поднять их.

Начинает на меня орать, дескать, я, как ходячий пациент, ОБЯЗАН поднять тапочки во время мытья полов. И в следующий раз, инструктирует она меня, вы так и сделаете. Я говорю, что другим уборщицам они не мешали. Их просто сдвигали на помытое место ногой или той же шваброй аккуратно.

Генеральная уборка палаты. Куча техничек, снимают паутину с углов, протирают все поверхности аппаратуры и прочего (отключили и забыли включить холодильник, так же забыв об этом нас предупредить). Одна моет пол. Засунет тряпку со шваброй в ведро с водой, достанет, отожмёт руками в перчатках и моет дальше.

На стуле висит у меня рубашка. Уборщица мокрой рукой берёт стул за спинку через рубашку мокрой перчаткой, переставляет. Делаю замечание, что она мне испачкала рубашку. Она говорит, что вода в ведре чистая. Ага, палата из семи больных вообще идеал чистоты пола.

- Давайте, - требую, - я наберу в кружку воды, этой «чистой», из ведра и вы её выпьете.

Не хочет.

Пришел как-то мой лечащий и замеряет сатурацию. Маловато, говорит (было 92), дышите кислородом.

- А с чего вы взяли, - спрашиваю, - что сатурация низкая?

- Ну, как же, - отвечает, - прибор ведь показывает.

- А он исправен?

- Да.

- Докажите.

- Как?

- Покажите мне свою сатурацию.

- Я, - говорит, - в перчатках.

- Снимите.

- Чтобы заразиться? Не нужно мне такого!

На следующий день спрашиваю у него при обходе о «уточке», которой сатурацию измеряют. Ведь, говорю, обеззараживания места сатурации никто не делает, а больных тьма.

- Через этот прибор, - отвечает, - заразиться нельзя.

- А чего же вы вчера говорили, что боитесь заразиться?

Беседа с тупым санитаром, а не с заведующим отделения.

Приходит лечащий как-то днём и говорит (я лежу, читаю электронную книгу на телефоне):

- У вас в лаборатории обнаружен (кровь на анализ брали) очень низкий уровень гемоглобина.

- ?

- Вы себя как чувствуете?

- Как выгляжу, так и чувствую.

- Вроде, нормально выглядите.

- И?

- Где-то у вас утечка крови.

- Ну, - говорю, - ваши вампиры часто у меня кровь откачивают.

- У вас была язва желудка?

- Никогда, - отвечаю, - я сам язва.

Ушёл.

Через день после этого говорит, что анализ перепутали с анализом какой-то бабушки. Я предположил, что если известен один случай, что перепутали мой анализ, то где гарантия, что так не происходит каждый день, и вы вообще лечите не того человека?

- Да нет. – говорит, - того лечим.

Сомневаюсь…

Фиг с тем, что анализ здорового человека перепутали с анализом больного. Беда в том, что та бабушка недополучила того лечения, которое требуется при низком гемоглобине. И я более чем уверен, что врач узнал об этом не сразу, не на следующий день, а либо в конце второго дня, либо в начале третьего, потому что бабушка та, скорее всего, умерла. Проверили её анализы и усекли, что среди них были мои.

Если бы не это, то сии тупицы так бы и пребывали в своём «соку».

Да, чуть не забыл. Вместо пластыря медперсонал использует малярный скотч. То, что стригут с полисов, вероятно, просаживается руководством с их крышей в казино. Посему на пластыри средств нет. Типа, крутитесь как хотите...