Православная порнография о быте русских монастырей

Иосиф Фёдорович Каллиников (1 января 1890, село Милечь, Трубчевский уезд, Орловская губерния — 4 мая 1934, Теплице, Чехословакия) — русский поэт Серебряного века, писатель и этнограф. Мастер триолета, автор трёх поэтических сборников (1915—1918) в стиле триолета.



                Статья Г.А.Тюрина


"Православная порнография" о быте русских монастырей начала века
Был недавно в библиотеке Русского Зарубежья на Таганке.
Увидел в "абонементе" переизданную в 90-е годы книгу прозаика Иосифа Калинникова "Мощи".
Которую, по-видимому, мало кто тогда прочел.
В 20-е годы этот автор гремел.
Его книгу изъяли из советских библиотек за "порнографию".
Интересно, если ее сейчас переиздать, то возможно она вызовет скандал в православной среде.
А может и нет.
Времена изменились.

"С детства Каллинников, внук дьякона, был окружён атмосферой религиозного быта. Во время каникул жил в келье Белобережской пустыни. От внимания наблюдательного подростка не укрылись многие тайны монашеской жизни, которые не укладывались в церковные постулаты. Опыт соприкосновения с монашеской средой, по всей видимости, послужил важным источником монументального романа «Мощи». Он необычен по форме и далек от традиционной русской тематики. В центре романа - жизнь православного монастыря со всеми пороками морального разложения русского общества в начале ХХ столетия. Одни критики отмечали необычный язык произведения, написанного «стилизованной эротико-орнаментальной прозой», другие подчеркивали, что «повествование скорее ближе натурализму Золя, чем классическому русскому реализму». Не вдаваясь в тонкости литературоведческих экзерсисов, заметим только, что Горький, не забывший о своей встрече с Каллиниковым, поддержал его стремление вернуться на родину: «В эмиграции Вам делать нечего». И одновременно начал хлопотать об издании романа в СССР. В 1925 – 1927 гг. «Мощи» вышли в Советском Союзе в 3-х объемных томах (четвертый - «Пещь огненная» цензура не пропустила). Основоположник соцреализма подтвердил свои симпатии и расположение к младшему собрату по перу еще и тем, что отправил ему на память свой карандашный портрет-набросок, сделанный художником Отто Бегасом. Для Горького, по мнению современников, такие знаки внимания были совсем необычными.

Вполне можно допустить, что Горький, поддержав издание «Мощей» в России, хотел помочь талантливому писателю получить «пропуск» для возвращения на родину. Получилось, однако, все с точностью до наоборот. После выхода романа в Германии, Англии, Чехии и Голландии, где критика высоко оценила его за «исключительную жизненную правду и яркость изложения», в Советской России, на фоне успеха у читателей, против него ополчилась церковная среда. И не только. Маяковский, признававший Эроса на Елисейских полях, но не в России, остро отреагировал на выход книги в своих стихах «Про школу и про учение»:

Целясь в щеку злей, чем доги,
Взяв линейки подлиннее,
Мордобойцы-педагоги
Лупят посвистом линеек.


Войны классов, драки партий
Обошли умишкой тощим.
Но... Каллиников под партой,
Провоняли парту «Мощи».


Распустив над порнографией слюну,
Прочитав похабные тома,
С правой стороны луну
У себя устроят по домам.

В СССР «Мощи» были объявлены порнографией и контрреволюционным пасквилем, после чего книгу изъяли из библиотек. О скором возвращении домой не могло быть и речи.

В начале 30-х годов, несмотря на доносящиеся с родины критические выпады, кризис в семейных отношениях, болезни, Каллиников много работает, печатается. По его подсчетам в год набирается около тысячи машинописных страниц. Исследователи упоминают большой роман «Хаос», вышедший в Праге (1936 г.) уже после смерти автора, незавершенные произведения – «Гражданин Советского Союза», «Гамаюн-птица», «Европа» и др. Он много размышляет о планах на будущее, о совершенствовании своего стиля и писательской манеры, стремится найти в творчестве «новые пути, научиться писать просто и ясно, чтобы каждому было понятно, о чем я пишу». Одновременно самокритично замечает: «Это трудное и великое искусство, которым я еще полностью не владею».

Каллиникова, выходец из разночинной, демократической, народной среды не скрывает своих симпатий к происходящим в России колоссальным преобразованиям. Прежде всего, он горячо поддерживает меры в области образования народа, распространения культуры, поощрения тяги людей к знаниям. Он внимательно следит за работой советских писателей, режиссеров, кинематографистов, читает все, доходящие до Чехословакии, советские периодические издания. Это отличает его от непримиримого крыла пражской эмиграции. Он слишком интеллигентен и аполитичен для того, чтобы включаться в общий хор хулителей того, что происходит на родине. Он хочет во всем разобраться сам и отвергает готовые идеологические штампы. Недостаток антипатии к своей стране вызывает раздражение и презрение к нему со стороны эмиграции. Его начинают считать «красным», ограничивают с ним контакты. Он пишет: «Я чувствую себя таким одиноким… Люди заходят ко мне на пару минут, делают веселый вид, говорят слова утешения, а теплого, нежного слова мне никто не скажет».

В 1931 году в Праге переводят и издают массовым тиражом (полторы тысячи экз.) его книгу «Лев Толстой – трагедия сексуальная». В ней делается попытка раскрыть личность классика на основе его дневников и писем. Сам автор назвал её «литературно-художественным психоаналитическим очерком на социальной основе». О внутренних причинах, побудивших Каллиникова обратиться к этой теме, узнаём из писем автора к его юной знакомой, учительнице музыки Кветославе Кацафирковой. Эти письма были введены в оборот чешским русистом профессором Владимиром Костршицей, который получил их в начале 90-годов прошлого столетия вместе с разрешением на публикацию от пани Кветославы Михалковой, урожденной Кацафирковой.

Она познакомилась с Каллиниковым во время его лечения в санатории в Теплице над Бечвоу и стала для него последней возможностью вырваться из мучительного одиночества и преодолеть чувство покинутости после расставания с женой, которое, несомненно, стало одной из причин усиления его нервной и сердечной болезни. Во всех восьми письмах, охватывающих последние месяцы его жизни с 3 октября 1933 г. по 3 марта 1934 г. повторяются жалобы: «Когда я подумаю, что я совершенно один в большом городе и у меня нет ни одного близкого человека…» - «Мои страдания продолжаются и я в полном одиночестве, без семьи, без близкого, без единственного друга…»

Поправляясь от болезни осенью 1933 г. он пишет своей корреспондентке 20 октября: «Кто отравился однажды – не может жить без яда, кто познал нежность женщины, не может жить без нее. А иметь женщину на минутку – я не могу. Для меня женщина должна быть женой и другом… Я не могу жить без семейной жизни». И далее он откровенно приоткрывает причину своего нездоровья: «Половина моей болезни в том, что моя сексуальность выше средней и из-за того, что я не веду регулярную жизнь, страдают нервы… Повышенная сексуальность - это несчастье каждого, кто творит. Если бы не было неординарности – не было бы таланта. Это закон и наше несчастье».

2 января 1934 г. Каллиников направил Кацафирковой свою книгу о Льве Толстом. В сопроводительном письме он особо подчеркнул большую ответственность и даже отвагу того, кто хочет писать о личной жизни писателя, перед которым с почтением склоняется весь культурный мир. Поэтому он не стремился создать сенсацию, как автор успешного романа «Мощи» и не мог позволить себе снизить требования к своему творчеству. «Я послал Вам на память книгу о своем страдании, если бы сам не пережил это, я не понял бы жизнь Льва Толстого. Позднее он уточняет и развивает эту тему: «Я тоже пережил такую болезнь в супружестве, как он, - они физически не подходили друг другу, и от этого возник невроз и распад семьи».

За два месяца до кончины Каллиников вновь затрагивает романтическую тему. Свои несмелые предложения он на этот раз подкрепляет параллелью с Достоевским: «Если бы Вы знали меня ближе и у нас была бы возможность часто разговаривать и т.д., то могло бы случиться, как это было у Достоевского, у которого была тяжелая болезнь (и страсть – карты), и несмотря ни на что, 20-летняя девушка посвятила себя с любовью, ему, 42-летнему. Не каждому повстречается такое счастье, нужно смириться. Поэтому я молчу».

4 мая 1934 года И.Ф.Каллиникова не стало. Его похоронили в Границе на Мораве. Присутствовали чешский писатель Йозеф Копта, переводчик Винценц Харват и Кветослава Кацафиркова.

Архив писателя заколотили в два деревянных ящика и передали бывшей жене, которая увезла его в Словакию. Как известно, рукописи не горят, поэтому, когда осенью 1944 года в Банской Быстрице вспыхнуло Словацкое национальное восстание архив, конечно, пострадал, но большую его часть, удалось спасти и по частям переправить на родину.

У дочери писателя Н.И. Каллиниковой сохранилась справка, выданная Государственным музеем И.С.Тургенева в Орле 11 сентября 1986 г. в том, что «архивные материалы писателя-орловца Каллиникова И.Ф. (704 ед.) находятся на постоянном хранении в фондах Гослитмузея И.С.Тургенева».

Архив включает в себя: многочисленные записи народных песен, сказок, частушек, заговоров, сделанных автором на орловщине и во время скитаний в эмиграции. Переписку с писателями Замятиным, Эренбургом, Цветаевой, Фединым, В.Булгаковым и др. Машинописные тексты опубликованных и незавершенных произведений. Критические статьи, рецензии и отзывы о его творчестве из советской и иностранной прессы. Записные книжки писателя, многочисленные наброски и планы.

Остается только сожалеть, что за прошедшие годы творчество этого талантливого писателя остается под спудом и не доступно широкой публике. Поиски сведений о нем в Сети тоже не принесли желаемых результатов: удалось обнаружить лишь несколько книг этого автора в каталогах двух букинистических магазинов Праги. Между тем, хочется верить, что исполняющееся в нынешнем году 120-летие Иосифа Федоровича Каллиникова будет, наконец, отмечено изданием его произведений на Родине.""

"В 1927 в московском издательстве «Современные проблемы» вышел сборник Каллиникова «Баба-змея», включавший одноименную повесть и другие произведения («Земля», «Зелье», «Опустошение», «Лагерь в пустыне»). Однако из книги цензурой были изъяты ранние рассказы «Верченый» и «Бесова чадь», сделаны существенные сокращения в заглавной повести. В связи с растущей популярностью в Советском Союзе произведений Каллиникова в печати развернулась масштабная травля писателя-эмигранта, обвиненного в порнографии и безыдейности.

Если в 1925-1927 первые тома «Мощей» вышли двумя изданиями, то переиздание третьей книги было запрещено, а 4-й том не вышел. Не опубликован подготовленный к печати роман «Бобры» (издан в берлинском издательстве «Петрополис» — Берлин, 1926), проблематика которого раскрыта в письме к А.М.Горькому: «Эта вещь опять (как и повесть "Баба-змея". — Г.Т.) начата со старины — род бобровников по трем ветвям: мужики, попы и помещики, сведенный — от смутного времени, через крепостное право и кончающийся революцией» (Архив А.М.Горького). Из советских библиотек были изъяты изданные книги Каллиникова. Несмотря на антиклерикальный пафос произведений и «левизну» взглядов изгнанника, его творчество не «вписывалось» в послеоктябрьскую официальную литературу.

Издательство «Петрополис» под заглавием «Пещь огненная» (Берлин, 1930) выпустило четвертую книгу романа «Мощи». Впервые полностью (4 тома) на русском языке произведение вышло в издательстве «Полиглот» (Берлин, 1929). Сотрудничество Каллиникова с немецким издательством «Г.Гессель» (Лейпциг) определило путь к мировой известности. В течение 2 лет роман «Женщины и монахи» («Мощи») вышел тремя изданиями на немецком языке (переводчик В.Грегер). Одним из первых рецензентов произведения являлся известный профессор-литературовед, уроженец г.Орла А.Ф.Лютер.

В 1930 роман издан на английском языке в Великобритании и США, затем переведён на испанский, польский, чешский, голландский языки.

Определяя замысел «Мощей», писатель отмечал: «Имея перед собой громадную фабулу, тщательно разработанную интригу, связанную тяготением пола, мне хотелось дать и русскую жизнь, некоторые стороны которой были мне мало известны, но основное — монастырь я знал хорошо, а в нем центр тяжести. Мощи — стержень и быт монастыря — большая рамка, все остальное инкрустация» (Письмо Е.Г.Соколу, ОГЛМТ). Социальное и природно-человеческое в творчестве Каллиникова не выступают антиномичной оппозицией; при этом личностное («психофизическое») является доминирующим. Автор «Мощей» — ученик и последователь Фрейда, Розанова, почитатель Золя и Стендаля — в земной любви стремился открыть глубины нравственного, этического и философского смысла. Для писателя-жизнелюбца, признававшего аскетизм противоестественным и антигуманным, сокровенная сущность отношений между мужчиной и женщиной заключалась в гармонии тела и души.

После разгромных статей в советской печати Каллиников не решался разрабатывать намеченную проблематику. Однако, получив одобрительный отзыв А.М.Горького о пьесе «Монастырские женки» (1925. Рукопись. РГАЛИ, РО ИРЛИ), писатель продолжил художественные поиски. Безуспешными оказались попытки поставить сценическое произведение в театрах СССР, Чехословакии и Германии. Каллиников переработал пьесу в одноименный роман, переведенный на немецкий язык В.Грегером и выпущенный в издательстве «Г.Гессель» («Die Frau Abt und Ihr Reich». Лейпциг, 1931). Фабула произведения основана на уголовном деле («приблизительно 1908 года»), связанном с одним из монастырей Орловской губ. Писатель сохранял избранный ракурс, изображая знакомую ему действительность «во всем неприкрашенном реализме, доводя последний до крайности, срывая все мещанские занавески стыдливости...».

Творческий метод Каллиникова, обладая «промежуточной» (между реализмом и модернизмом) сущностью, вбирал черты «нового реалистического сознания». Еще в 1923 Е.Н.Чириков в послании «Молодому писателю от старого» признавал Каллиникова отступником от «реализма в литературе», поскольку его «крайний реализм», включавший «правду до конца», «стремление к изображению житейской прозы, пошлостей, искажений всяких, особенно половых и других», нарушал «основные законы, которые обязательны для всех школ, направлений и исканий!» (РГАЛИ).

Каллиников переводил с чешского эпические и драматические произведения К.Чапека, И.Копты, Ф.Лангера, Ю.Махена, Б.Матезиуса и других.

В 1927 он приступил к роману «Глухие истоки», который за 5 лет работы превратился в многотомное художественное повествование (окончательное название «Хаос», под заглавием «На реках Вавилонских» отдельной книгой издана 2-я часть романа.). В.Грегер, переводчик романа на немецкий язык, считал «Хаос» творческой неудачей писателя.

Следуя Розанову и основываясь на личном жизненном опыте, Каллиников признавал интимное (пол, страсть, любовь) творческой силой, способствующей полной реализации художественного дарования. Эта проблема поставлена писателем в документально-публицистическом исследовании «Лев Толстой. Трагедия сексуальности», которое (минуя язык оригинала) опубликовано в 1931 в Германии, Чехословакии и Испании. Книга художественных очерков Каллиникова «Земля рабства» («The Land of Bondage», перевод на английский П.Кирвана), раскрывавшая жизнь русских беженцев в египетских лагерях, издана в 1932 в Лондоне.

В мае 1933 книги Каллиникова публично сожжены на площадях Берлина и Мюнхена. В архивах сохранились: рукописный сборник «Молодая литературная Прага» (1927) — статьи о творческих биографиях начинающих писателей-эмигрантов (А.Воеводин, Н.Еленев, В.Мельников, И.Тидеман, В.Фёдоров, С.Савинов); пьеса «Карнавал» (1928), роман об актуальных социально-нравственных проблемах довоенной Чехословакии «Аборт»(1931), наброски романа «Европа» (1932), беллетризованные мемуары «Гамаюн птица» (1932-33), литературоведческие статьи(1933) для пражского журнала «Чин» (Cin), являющиеся попыткой осмысления собственного литературно-художественного опыта («Преломленность действительности», «Конструкция романа», «Будущее романа» и др.); роман об истории и современности «Гражданин Советского Союза» (1933-34). Не реализованным остался замысел издания сборника «Бездомное странствие» и «Без пристани», включавших рассказы начала 1930-х («Принцесса», «Сновидение», «SOS», «Ссора» и другие).

(Материал из Интернет-сайта).