Бывает и хуже...

               

   - Привет, Коврижкина.
   - Привет.
   - Узнала ?
   - Узнала.
   - Поздравляю тебя.
   - С чем ?
   - Ни с чем, а с кем. С моим Днем Рождения.
   - Спасибо.
   - Пожалуйста. Спасибо мне, что я у тебя есть. А у тебя совесть есть, Коврижкина ?
   - Не знаю.
   - Зато я знаю. Нет у тебя совести и никогда не было.
   - Ты думаешь даже не было ?
   - Уверен. Сколько раз я делал тебе предложение выйти за меня замуж ?
   - Не помню.
   - Зато я помню. Три раза. Первый раз в детском саду. Ты сказала, что станешь моей женой, если я выпью за тебя рыбий жир. Целую столовую ложку. Было ?
   - Было, - подтвердила Юлька, содрогнувшись от одного только воспоминания о рыбьем жире.
   - Второй раз ты обещала выйти за меня замуж, если я решу за тебя контрольную по физике в восьмом классе. Помнишь ?
   - Помню, - опять подтвердила Юлька.
   Одно слово физика приводило ее в ужас. Она никогда и ничего в ней не понимала.
   - А в последний раз два года назад, когда меня направляли на стажировку во Францию.
   - Да, расскажи лучше про Францию, про Париж, - спохватилась Юлька. – Там, наверное, здорово !
   - Здорово, Коврижкина. Всем нормальным людям в Париже здорово. Всем, кроме меня. А мне там на чужбине эротические сны стали сниться с тобой в главной роли.
   - Там же, во Франции, француженки… есть, - добавила Юлька.
   - С тобой, Коврижкина, не сравнится никакая француженка.
   Юлька посмотрела на себя в зеркало. Она стояла в прихожей на одной ноге в позе цапли, в одной ночной сорочке, с лохматой головой и заспанными глазами. Юлька переложила телефонную трубку в другую руку и поменяла опорную ногу, опять приняв позу цапли. Телефон висел в прихожей, из входной двери сильно дуло и опорная босая нога быстро замерзала. Юлька поджимала под себя то одну конечность, то другую поочередно, по мере замерзания.
   - Все, Коврижкина, пора отдавать долги и за рыбий жир, и за физику, и за эротические сны.
   - И за сны тоже ? – удивилась Юлька.
   - А ты как думала ? А как же ? Думаешь легко мужику в самом расцвете сил спать одному в холодной постели ?
   - А почему в холодной ? Там что, в Париже, не топят ?
   - У них, Коврижкина, во всей Европе энергетический кризис.
   - Понятно. А я люблю спать одна.
   - Забудь об этом, Коврижкина, и не мечтай.
   - Почему ?
   - Не задавай дебильных вопросов. Потому что теперь мы будем жить вместе и спать в одной постели. Как все нормальные люди. Как муж и жена.
   - Но ты мне не муж, а я тебе не жена.
   - А вот это, как раз, и не проблема. Это поправимо. Выгляни в окно.
   Юлька положила трубку на полочку и пошлепала босыми ногами к окну. Любимый Юлькин клен за окном нарядился за ночь в белоснежный пуховик.
   - Привет, - сказала ему Юлька, как обычно. – Ты сегодня неотразим.
   - Только для тебя и старался, - ответил ей клен.
   Во дворе стояла свадебно украшенная машина, а рядом с ней Юрка Иванов с букетом таких красных роз, что Юлька невольно зажмурилась. Весь двор от снега белый, белый, а розы красные, красные…
   Юлькин подъезд был в полном составе. Все ее соседи со всех пяти этажей выстроились рядом со свадебно украшенной машиной как на парад. Пятиэтажный Юлькин дом у метро построила очень давно, в свои лучшие времена, перчаточная фабрика и жили в этом доме многие поколения перчаточников. Юльке квартира досталась от родной одинокой тетки-перчаточницы. Юльку тут все знали и она всех знала. Подъезд жил как одна семья, весело, дружно и без лифта.
   Юрка послал ей воздушный поцелуй. Юлька вернулась в прихожую.
   - Дурак ты, Иванов.
   - Даю тебе на сборы десять минут и буду принимать кардинальные меры.
   Юлька посмотрела на свою хиленькую входную дверь. Иванов выбьет ее одним движением руки или ноги. Сколько раз собиралась поставить железную дверь, ругала себя Юлька. То времени не было. То денег…
   - Я не хочу замуж, Иванов, - крикнула Юлька в трубку, но Иванов уже отключил свой мобильный телефон.
   Юлькины соседи смахнули снег с доминошного стола и расположились вокруг него. Иванов угощал от всей души.
   - Хорошая девка Юлька. Повезло тебе.
   - Я знаю. Да я и сам ничего.
   Иванов разливал водку, открывал шампанское.
   - Пожелайте нам счастья в семейной жизни.
   - И детишек побольше.
   - Это я обещаю сделать в первую очередь. Сегодня же и займемся.
   - А то засиделась девка. Все одна и одна.
   - Да я два года в командировке был.
   - Понятно.
   - Здесь будете жить или уедите ?
   - Посмотрим. У меня квартира на Ленинском проспекте.
   - Она клен свой любит. Не поедет никуда.
   - А ты ее не слушай. Как задумал, так и делай. Жена должна идти за мужем, как нитка за иголкой.
   Иванов выбил Юлькину дверь одним движением плеча. Скорее всего он даже и не заметил этого хилого препятствия на своем пути.
   Все Юлькины соседи, подогретые «огненной жидкостью» и щедрой закуской были на Юркиной стороне, и помощи Юльке ждать было не от кого.
   Иванов поднял Юльку с дивана как пушинку. Его глаза оказались совсем рядом с Юлькиными глазами. Было физически неудобно смотреть сразу в оба Ивановских глаза одновременно, и Юлька смотрела то в один, то в другой, поворачивая голову то налево, то направо. Какие голубые вблизи у Иванова глаза, подумала Юлька, как озера…
   - Если ты сейчас же не оденешься, я понесу тебя в Загс прямо в ночной рубашке, - сказал Иванов.
   - Я не гожусь тебе в жены, Иванов. Я не люблю готовить, не люблю стирать и убираться. И спать я люблю одна.
   - Может, ты лесбиянка ?
   - Я не знаю. Не проверяла, - честно сказала Юлька
   - Я очень люблю тебя, Коврижкина.
   У Юльки задрожало где-то под ложечкой.
   - Мне кажется, что я люблю тебя всю свою жизнь.
   Иванов аккуратно поставил Юльку на пол и пошел к дверям.
   - Юр…
   Иванов обернулся. В окно заглянуло яркое зимнее солнце и осветило Юльку с головы до ног. Юлька забыла, что ночная сорочка у нее прозрачная, а на ярком солнце тем более.
   - Господи, - ахнул Иванов, посмотрев на нее, и зажмурился, прислонившись к дверному косяку.
   Без всякого преувеличения Юлька стояла перед ним в чем мать ее родила двадцать пять лет назад, но она этого не замечала. Иначе умерла бы тут прямо на месте.
   - Юр, ты очень хороший, правда. И за рыбий жир тебе большое спасибо и за все… Ты лучше всех мужчин, которых я знаю. Правда, - опять повторила Юлька.
   - Это что, признание в любви ?
   - Не знаю, - честно ответила Юлька.
   - Давай, Коврижкина, выпьем. У тебя хоть выпить-то есть ?
   - Есть, - обрадовалась Юлька. – Мой сосед дядя Петя прячет у меня от своей жены водку.
   Девяносто девять целых и девять десятых дяди Петиной чекушки выпил Иванов, а одну десятую Юлька. Она опьянела от одного запаха. Закусили плавленым сырком «Дружба», разломив его пополам.
   - Зачем держать холодильник, если он у тебя совсем пустой ? – спросил Иванов и пошел к дверям.
   Юлька его больше не останавливала.
   Во дворе Иванов разрядил свою машину, раздав воздушные шары гуляющей малышне к их неописуемой радости.
   Машина у Иванова забастовала и не заводилась. Ей не хотелось уезжать с Юлькиного двора. Иванов обиделся на своего железного друга и пересел из машины на детские качели.
   Юлька смотрела на Юркину одинокую фигуру на детских качелях с высоты своего последнего пятого этажа, расплющив свой нос об оконное стекло.
   - Ты очень хороший, Иванов. Я люблю тебя. Но боюсь я выходить за тебя замуж, а тем более спать с тобой в одной постели. Честно. Я даже не представляю себе… Как-то не готова я…
   Иванов поднял глаза и увидел в окне расплющенное Юлькино лицо.
   - Я люблю тебя, Иванов, - говорили ему Юлькины губы. – Возвращайся ко мне и мы будем счастливы долго, долго…
   Иванов взлетел на пятый Юлькин этаж на одном дыхании. А дверь в Юлькину квартиру никто после него и не закрывал…
   О небольших неточностях в переводе заоконного Юлькиного признания знал один только клен за Юлькиным окном. Но он никому и ничего не сказал. А зачем ? И правда, зачем ?
   Только пустые качели в Юлькином дворе еще долго не могли успокоиться. А Юркину машину занес московский ночной снегопад…